Страница:
Картина мира, по мнению Б.А.Серебренникова, есть целостный глобальный образ мира, являющийся результатом духовной деятельности человека (Серебренников, 1988, с. 19). Иными словами, целостная ЯКМ – это вся совокупность представлений и знаний человека об окружающем мире, запечатленных в его сознании и языке (Апресян, 1995а; Брутян, 1973; Дмитриева, 1995; Караулов, 1976; Колшанский, 1990; Лексика, грамматика, текст в свете антропологической лингвистики, 1995; Лузенина, 1996; Одинцова, 1991, 1992, 1994; Павиленис, 1983; Роль человеческого фактора в языке, 1988; Серебренников, 1988; Урысон, 1995, 1998; Яковлева, 1994 и др.).
Язык, по мнению современных отечественных лингвоантропологов и философов, не тождественен интеллектуальной деятельности; он является основным манифестантом сознания человека, средством отражения окружающей человека действительности. Язык не творит мир, а лишь отражает процесс его познания человеком. Мышление выступает посредником между миром и языком. Язык – форма хранения знаний о мире (он выполняет эпистемическую функцию) и средство получения нового знания о мире (он выполняет познавательную, или когнитивную, функцию). Эпистемическая функция связывает язык с действительностью (в единицах языка в виде гносеологических образов закрепляются элементы действительности, выделенные, отображенные и обработанные сознанием человека), а познавательная – с мыслительной деятельностью человека (в единицах языка и их свойствах материализуется структура и динамика мысли), то есть языковые единицы приспособлены как для номинации элементов действительности (и, далее, хранения знаний), так и для обеспечения потребностей мыслительного процесса (Кибрик, 1990, с. 604).
Обычно в языке выражается уже сформированная мысль (мысль-результат мышления). Процесс мышления и языковая деятельность совпадают редко (например, мышление вслух с целью воздействия на слушателей) (см.: Мельничук, 1990, с. 606).
Мысль-результат, получившая отражение в языке, закрепившаяся в нем в виде словесных знаков и структур, благодаря кумулятивной функции языка, способна жить бесконечно долго, несмотря на различные ее опровержения в рамках более совершенной интеллектуальной деятельности, которая также отражается в языке. Точнее будет сказать, что устойчивую прописку в языке получает не мысль, а ее языковое отражение, языковой отголосок, ставший неотъемлемой «частицей» языка. Как отмечает Г.В.Колшанский, язык не познает объективный мир и не создает свой мир, а является лишь средством выражения мыслительного содержания, складывающегося в результате отражательной деятельности сознания. Поэтому, по мнению исследователя, следует говорить не о языковой, а о языкомыслительной или концептуальной картине мира (Колшанский, 1990, с. 37).
Однако в языке отражены разные по своему характеру знания и представления о мире, не всегда научно оправданные, часто противоречивые, неполные, а порой и ошибочные. «Словарный состав языка, – замечает Ю.Н.Караулов, – прошел многотысячный путь развития, наряду с научными представлениями разных эпох в нем отражались и наслаивались также заблуждения и суеверия, в нем запечатлелся частично и дологический этап становления человеческого мышления и языка» (Караулов, 1976, с. 60).
Способность языка отражать разную по степени достоверности информацию о мире не позволяет многим ученым определять ЯКМ как концептуальную. У ЯКМ особый статус. Она не образует автономной картины мира, существующей наряду и параллельно с концептуальной картиной мира. ЯКМ теснейшим образом связана с концептуальной., и эта связь носит не пограничный, а взаимопроникающий характер. Г.В.Колшанский справедливо ставит под сомнение саму возможность установления границ между ЯКМ и концептуальной картиной мира в силу неправомерности разделения единого, идеального содержания языковых единиц на языковую и концептуальную картины мира (Колшанский, 1975).
ЯКМ не стоит в ряду со специальными картинами мира (биологической, химической, физической и др.), она предшествует им и отчасти формирует их, поскольку человек способен познавать мир и себя в этом мире благодаря языку, в котором закрепляется общественно-исторический, культурный опыт – как общечеловеческий, так и национальный. В языке отражены результаты практического, художественного, технического, научного познания мира человеком. При этом нельзя не признавать донаучного характера ЯКМ. Ю.Д.Апресян, подчеркивая эту особенность ЯКМ, назвал ее наивной. Именно наивные (обыденные) представления человека формируют значения и употребление языковых знаков: «Семантика языкового знака отражает наивное понятие о вещи, свойстве, действии, процессе, событии и т. п.» (Апресян, 19956, с. 56).
Наивная (языковая) картина мира возникла намного раньше научной картины мира: homo sapiens начал формировать представления о мире и о самом себе и облекать их в языковую мифопоэтическую, религиозно-мифологическую форму еще до зарождения науки.
Тем не менее ЯКМ, как и любая другая картина мира, имеет свое концептуальное содержание, поскольку в языке формируется своя понятийная (концептуальная) система, зависящая, как справедливо утверждают представители когнитивной лингвистики, от физического и культурного опыта и непосредственно связанная с ним. В то же время, в отличие от концептуальной картины мира, которая постоянно меняется, «перерисовывается», поскольку познание мира человеком не свободно от ошибок и заблуждений, в концептуальной «копилке» ЯКМ эти ошибки и заблуждения могут храниться долгое время и вовсе не исправляться, несмотря на все концептуальные изменения и научно обоснованные, проверенные практикой положения, имеющие место в ту или иную историческую эпоху. Например, душа в русской ЯКМ – это «концепт, существующий постоянно», константа русской культуры, по определению Ю.С.Степанова (см.: Степанов, 2001, с. 84); в основе этого концепта лежит понятие о вещи из мира идеального: душа – важнейшая часть (орган) «внутреннего человека», отвечающая за нравственные, эмоциональные проявления. Для обозначения состояния эмоционального подъема в русском языке используется фразеологизм воспарить душой, который хранит архаические представления о наличии внутри человека души, животворящей субстанции, которая в мифологической картине мира мыслилась в виде пара и могла покидать тело, перемещаясь к небесам.
Безусловно, между концептуальной картиной мира как системой образов мира и знаний о мире и ЯКМ существует взаимосвязь и взаимопроникновение: эти картины мира не могут не пересекаться, поскольку именно язык является универсальным средством отражения человеческих знаний и представлений любого рода, и научно обоснованных, и ошибочных, искаженных. Например, следующие высказывания, взятые из живой разговорной речи и научной литературы, демонстрируют тот факт, что языковая и научная картины мира не противоречат друг другу: Смотри, молния сверкнула – сейчас дождь будет… Парит-то как! Дышать нечем (из разговора). – Молния (мгновенный разряд скопившегося атмосферного электричества в воздухе; влекущее за собой грозу атмосферное явление) наблюдается в жаркую погоду при бурной конденсации водяного пара над перегретой сушей (из научной литературы); Сегодня тепло – снег тает (из разговора). – Под влиянием тепла снег обращается в жидкое состояние (из научной литературы). Иными словами, обыденное сознание не лишено реалистичности, адекватности миру; из реалистических представлений формируется научное знание; наивная (языковая) картина мира не исключает реалистических представлений об окружающей действительности, а наука, базируясь на опыте, наблюдениях, не лишена элементов обыденного сознания. Ср.: В голове кипят мысли; Сердце ушло в пятки; Душа рвется наружу. – Примеры того, что ЯКМ противоречит научным (реалистическим) представлениям о человеке и его составных частях.
Концептуальная картина мира богаче языковой, поскольку в ее образовании участвуют различные типы мышления. В то же время язык не мог бы выполнять роль средства общения, если бы он не был связан с концептуальной картиной мира (см.:Михайлова, 1972). ЯКМ – это лишь часть концептуальной картины мира, которая включает компоненты, соотнесенные с языковыми значениями. При таком понимании ЯКМ предстает как своеобразная система членения мира и форма его категоризации (см.: Булыгина, Шмелев, 1997).
Итак, ЯКМ не тождественна концептуальной, ей не присущ статус концептуальной (несмотря на то, что именно в языке отражены научные представления разных эпох), поскольку язык впитал на длительном пути своего развития как «правильные», так и «неправильные» взгляды на мир, что объясняется не только и не столько ошибками человеческого мышления, сколько равнодушием языка к абсолютной точности описания мира. Язык, столь «внимательный» к окружающему миру, зачастую остается безразличным к изменениям в миропонимании, мировоззрении людей. ЯКМ и мировоззрение – это вообще две разные, хотя и взаимодействующие сущности: одна языковая, семантическая, другая – философско-гносеологическая, воплощаемая посредством языка, но тем не менее языку не принадлежащая. ЯКМ, будучи не чем иным, как внутренней естественносемиотической формой экспликации знания и шире – всей информации, сообщаемой в речи, не мешает отвлечь от нее (формы) внеречевое предметное содержание и выразить его иначе: средствами того же или другого языка или средствами какой-либо невербальной знаковой системы (музыки, живописи, балета, кино). ЯКМ приспособлена к субъективно-личностному статусу сознания человека, она «откликается» на различные человеческие интенции, мотивы, состояния, но при этом не навязывает человеку (субъекту речи-мысли) тот или иной языковой способ интерпретации (концептуализации) действительности как единственно возможный (Одинцова, 2002, с. 8). В то же время ЯКМ отражает определенный способ восприятия и концептуализации мира, характерный для национальной культуры, и не может быть полностью изолирована от мировосприятия, мировоззрения говорящих на данном языке людей. ЯКМ отчасти формирует тип отношения человека к миру и задает нормы его поведения. Естественный язык отражает именно то в мировидении человека, в его отношении к миру, что исторически, национально, культурно детерминировано.
Н.Д.Арутюнова замечает: «Мир для современного человека двойственен. Он распадается на Универсум, или Чуждый мир (ср. «Оно» М.Бубера, «Autre» французских экзистенциалистов) и мир человеческого существования, «наличного бытия» (ср. «Dasien» М.Хайдеггера). Первый бесконечен, безграничен, но (в принципе) исчислим. Второй ограничен, конечен, но неисчислим. В Универсуме все подчинено законам, единым для всех. В мире человека царствует его величество случай: представления человека о жизни национально специфичны. Естественный язык отражает мир человека в национально специфических вариантах» (Арутюнова, 1995, с. 33).
В ЯКМ, как и в концептуальной, обнаруживаются и общечеловеческое, и национально специфическое, и личностное начала. Национальные ЯКМ могут иметь схожие интерпретации образов мира, основанные на общих ценностных установках и ориентирах (например, языки народов, проповедующих христианство, имеют много общего в интерпретации таких понятий, как добро и зло, ум и глупость и т. д.). В то же время отдельные личности, люди, говорящие на одном языке, могут иметь при определенных условиях сильно различающиеся ЯКМ. Удельный вес общечеловеческого, национально специфического и личностного в той или иной ЯКМ может быть различным. Иными словами, отмечая национально-культурную специфичность картины мира того или иного языка, надо в то же время признать, что единая общая для национального языка картина мира вариативна (см.: Одинцова, 2002, с. 7). Так, можно говорить о разных ЯКМ как выделяемых на разных основаниях: с точки зрения субъекта, творящего ЯКМ, (например, ЯКМ нации; ЯКМ отдельной социальной группы; ЯКМ отдельной личности); с точки зрения объекта, образ которого воспроизводится субъектом-творцом (например, картина мира того или иного материального (органического) объекта; картина мира неприродного (идеального) объекта). Названные ЯКМ могут рассматриваться исследователем в диахроническом или синхроническом аспекте. Например, можно говорить о ЯКМ нации (как субъекта) в ее историческом развитии или в определенных временных рамках; о картине мира человека (как объекта) в его историко-временной целостности или о картине мира современного человека. В частности, в своей работе мы обращаемся к картине мира, или образу, человека (homo sapiens) как одного из объектов целостной современной русской ЯКМ.
Таким образом, языковая (наивная) картина мира определяется нами вслед за Ю.Н.Карауловым как «взятое в своей совокупности все концептуальное содержание языка» (Караулов, 1976, с. 245), не сводимое к целостной концептуальной картине мира, поскольку отражательная деятельность сознания количественно и качественно не сводима к отражательной деятельности языка, а характеризуется большим объемом и более высокой степенью достоверности.
3. Языковой образ человека
Язык, по мнению современных отечественных лингвоантропологов и философов, не тождественен интеллектуальной деятельности; он является основным манифестантом сознания человека, средством отражения окружающей человека действительности. Язык не творит мир, а лишь отражает процесс его познания человеком. Мышление выступает посредником между миром и языком. Язык – форма хранения знаний о мире (он выполняет эпистемическую функцию) и средство получения нового знания о мире (он выполняет познавательную, или когнитивную, функцию). Эпистемическая функция связывает язык с действительностью (в единицах языка в виде гносеологических образов закрепляются элементы действительности, выделенные, отображенные и обработанные сознанием человека), а познавательная – с мыслительной деятельностью человека (в единицах языка и их свойствах материализуется структура и динамика мысли), то есть языковые единицы приспособлены как для номинации элементов действительности (и, далее, хранения знаний), так и для обеспечения потребностей мыслительного процесса (Кибрик, 1990, с. 604).
Обычно в языке выражается уже сформированная мысль (мысль-результат мышления). Процесс мышления и языковая деятельность совпадают редко (например, мышление вслух с целью воздействия на слушателей) (см.: Мельничук, 1990, с. 606).
Мысль-результат, получившая отражение в языке, закрепившаяся в нем в виде словесных знаков и структур, благодаря кумулятивной функции языка, способна жить бесконечно долго, несмотря на различные ее опровержения в рамках более совершенной интеллектуальной деятельности, которая также отражается в языке. Точнее будет сказать, что устойчивую прописку в языке получает не мысль, а ее языковое отражение, языковой отголосок, ставший неотъемлемой «частицей» языка. Как отмечает Г.В.Колшанский, язык не познает объективный мир и не создает свой мир, а является лишь средством выражения мыслительного содержания, складывающегося в результате отражательной деятельности сознания. Поэтому, по мнению исследователя, следует говорить не о языковой, а о языкомыслительной или концептуальной картине мира (Колшанский, 1990, с. 37).
Однако в языке отражены разные по своему характеру знания и представления о мире, не всегда научно оправданные, часто противоречивые, неполные, а порой и ошибочные. «Словарный состав языка, – замечает Ю.Н.Караулов, – прошел многотысячный путь развития, наряду с научными представлениями разных эпох в нем отражались и наслаивались также заблуждения и суеверия, в нем запечатлелся частично и дологический этап становления человеческого мышления и языка» (Караулов, 1976, с. 60).
Способность языка отражать разную по степени достоверности информацию о мире не позволяет многим ученым определять ЯКМ как концептуальную. У ЯКМ особый статус. Она не образует автономной картины мира, существующей наряду и параллельно с концептуальной картиной мира. ЯКМ теснейшим образом связана с концептуальной., и эта связь носит не пограничный, а взаимопроникающий характер. Г.В.Колшанский справедливо ставит под сомнение саму возможность установления границ между ЯКМ и концептуальной картиной мира в силу неправомерности разделения единого, идеального содержания языковых единиц на языковую и концептуальную картины мира (Колшанский, 1975).
ЯКМ не стоит в ряду со специальными картинами мира (биологической, химической, физической и др.), она предшествует им и отчасти формирует их, поскольку человек способен познавать мир и себя в этом мире благодаря языку, в котором закрепляется общественно-исторический, культурный опыт – как общечеловеческий, так и национальный. В языке отражены результаты практического, художественного, технического, научного познания мира человеком. При этом нельзя не признавать донаучного характера ЯКМ. Ю.Д.Апресян, подчеркивая эту особенность ЯКМ, назвал ее наивной. Именно наивные (обыденные) представления человека формируют значения и употребление языковых знаков: «Семантика языкового знака отражает наивное понятие о вещи, свойстве, действии, процессе, событии и т. п.» (Апресян, 19956, с. 56).
Наивная (языковая) картина мира возникла намного раньше научной картины мира: homo sapiens начал формировать представления о мире и о самом себе и облекать их в языковую мифопоэтическую, религиозно-мифологическую форму еще до зарождения науки.
Тем не менее ЯКМ, как и любая другая картина мира, имеет свое концептуальное содержание, поскольку в языке формируется своя понятийная (концептуальная) система, зависящая, как справедливо утверждают представители когнитивной лингвистики, от физического и культурного опыта и непосредственно связанная с ним. В то же время, в отличие от концептуальной картины мира, которая постоянно меняется, «перерисовывается», поскольку познание мира человеком не свободно от ошибок и заблуждений, в концептуальной «копилке» ЯКМ эти ошибки и заблуждения могут храниться долгое время и вовсе не исправляться, несмотря на все концептуальные изменения и научно обоснованные, проверенные практикой положения, имеющие место в ту или иную историческую эпоху. Например, душа в русской ЯКМ – это «концепт, существующий постоянно», константа русской культуры, по определению Ю.С.Степанова (см.: Степанов, 2001, с. 84); в основе этого концепта лежит понятие о вещи из мира идеального: душа – важнейшая часть (орган) «внутреннего человека», отвечающая за нравственные, эмоциональные проявления. Для обозначения состояния эмоционального подъема в русском языке используется фразеологизм воспарить душой, который хранит архаические представления о наличии внутри человека души, животворящей субстанции, которая в мифологической картине мира мыслилась в виде пара и могла покидать тело, перемещаясь к небесам.
Безусловно, между концептуальной картиной мира как системой образов мира и знаний о мире и ЯКМ существует взаимосвязь и взаимопроникновение: эти картины мира не могут не пересекаться, поскольку именно язык является универсальным средством отражения человеческих знаний и представлений любого рода, и научно обоснованных, и ошибочных, искаженных. Например, следующие высказывания, взятые из живой разговорной речи и научной литературы, демонстрируют тот факт, что языковая и научная картины мира не противоречат друг другу: Смотри, молния сверкнула – сейчас дождь будет… Парит-то как! Дышать нечем (из разговора). – Молния (мгновенный разряд скопившегося атмосферного электричества в воздухе; влекущее за собой грозу атмосферное явление) наблюдается в жаркую погоду при бурной конденсации водяного пара над перегретой сушей (из научной литературы); Сегодня тепло – снег тает (из разговора). – Под влиянием тепла снег обращается в жидкое состояние (из научной литературы). Иными словами, обыденное сознание не лишено реалистичности, адекватности миру; из реалистических представлений формируется научное знание; наивная (языковая) картина мира не исключает реалистических представлений об окружающей действительности, а наука, базируясь на опыте, наблюдениях, не лишена элементов обыденного сознания. Ср.: В голове кипят мысли; Сердце ушло в пятки; Душа рвется наружу. – Примеры того, что ЯКМ противоречит научным (реалистическим) представлениям о человеке и его составных частях.
Концептуальная картина мира богаче языковой, поскольку в ее образовании участвуют различные типы мышления. В то же время язык не мог бы выполнять роль средства общения, если бы он не был связан с концептуальной картиной мира (см.:Михайлова, 1972). ЯКМ – это лишь часть концептуальной картины мира, которая включает компоненты, соотнесенные с языковыми значениями. При таком понимании ЯКМ предстает как своеобразная система членения мира и форма его категоризации (см.: Булыгина, Шмелев, 1997).
Итак, ЯКМ не тождественна концептуальной, ей не присущ статус концептуальной (несмотря на то, что именно в языке отражены научные представления разных эпох), поскольку язык впитал на длительном пути своего развития как «правильные», так и «неправильные» взгляды на мир, что объясняется не только и не столько ошибками человеческого мышления, сколько равнодушием языка к абсолютной точности описания мира. Язык, столь «внимательный» к окружающему миру, зачастую остается безразличным к изменениям в миропонимании, мировоззрении людей. ЯКМ и мировоззрение – это вообще две разные, хотя и взаимодействующие сущности: одна языковая, семантическая, другая – философско-гносеологическая, воплощаемая посредством языка, но тем не менее языку не принадлежащая. ЯКМ, будучи не чем иным, как внутренней естественносемиотической формой экспликации знания и шире – всей информации, сообщаемой в речи, не мешает отвлечь от нее (формы) внеречевое предметное содержание и выразить его иначе: средствами того же или другого языка или средствами какой-либо невербальной знаковой системы (музыки, живописи, балета, кино). ЯКМ приспособлена к субъективно-личностному статусу сознания человека, она «откликается» на различные человеческие интенции, мотивы, состояния, но при этом не навязывает человеку (субъекту речи-мысли) тот или иной языковой способ интерпретации (концептуализации) действительности как единственно возможный (Одинцова, 2002, с. 8). В то же время ЯКМ отражает определенный способ восприятия и концептуализации мира, характерный для национальной культуры, и не может быть полностью изолирована от мировосприятия, мировоззрения говорящих на данном языке людей. ЯКМ отчасти формирует тип отношения человека к миру и задает нормы его поведения. Естественный язык отражает именно то в мировидении человека, в его отношении к миру, что исторически, национально, культурно детерминировано.
Н.Д.Арутюнова замечает: «Мир для современного человека двойственен. Он распадается на Универсум, или Чуждый мир (ср. «Оно» М.Бубера, «Autre» французских экзистенциалистов) и мир человеческого существования, «наличного бытия» (ср. «Dasien» М.Хайдеггера). Первый бесконечен, безграничен, но (в принципе) исчислим. Второй ограничен, конечен, но неисчислим. В Универсуме все подчинено законам, единым для всех. В мире человека царствует его величество случай: представления человека о жизни национально специфичны. Естественный язык отражает мир человека в национально специфических вариантах» (Арутюнова, 1995, с. 33).
В ЯКМ, как и в концептуальной, обнаруживаются и общечеловеческое, и национально специфическое, и личностное начала. Национальные ЯКМ могут иметь схожие интерпретации образов мира, основанные на общих ценностных установках и ориентирах (например, языки народов, проповедующих христианство, имеют много общего в интерпретации таких понятий, как добро и зло, ум и глупость и т. д.). В то же время отдельные личности, люди, говорящие на одном языке, могут иметь при определенных условиях сильно различающиеся ЯКМ. Удельный вес общечеловеческого, национально специфического и личностного в той или иной ЯКМ может быть различным. Иными словами, отмечая национально-культурную специфичность картины мира того или иного языка, надо в то же время признать, что единая общая для национального языка картина мира вариативна (см.: Одинцова, 2002, с. 7). Так, можно говорить о разных ЯКМ как выделяемых на разных основаниях: с точки зрения субъекта, творящего ЯКМ, (например, ЯКМ нации; ЯКМ отдельной социальной группы; ЯКМ отдельной личности); с точки зрения объекта, образ которого воспроизводится субъектом-творцом (например, картина мира того или иного материального (органического) объекта; картина мира неприродного (идеального) объекта). Названные ЯКМ могут рассматриваться исследователем в диахроническом или синхроническом аспекте. Например, можно говорить о ЯКМ нации (как субъекта) в ее историческом развитии или в определенных временных рамках; о картине мира человека (как объекта) в его историко-временной целостности или о картине мира современного человека. В частности, в своей работе мы обращаемся к картине мира, или образу, человека (homo sapiens) как одного из объектов целостной современной русской ЯКМ.
Таким образом, языковая (наивная) картина мира определяется нами вслед за Ю.Н.Карауловым как «взятое в своей совокупности все концептуальное содержание языка» (Караулов, 1976, с. 245), не сводимое к целостной концептуальной картине мира, поскольку отражательная деятельность сознания количественно и качественно не сводима к отражательной деятельности языка, а характеризуется большим объемом и более высокой степенью достоверности.
3. Языковой образ человека
В ЯКМ отражены, как уже отмечалось, исторически и национально детерминированные представления носителей языка об объектах окружающей действительности, поэтому исследование ЯКМ есть выявление национально-культурных особенностей этих представлений, закрепленных в сознании носителей языка и в самом языке в виде особых «сгустков смыслов», или «концептов».
В современном языкознании элементарные единицы ЯКМ определяются по-разному: ученые используют такие понятия, как образ, архетип, понятие, семантическое слово, представление, фрейм, сценарий (скрипт), гештальт (Е.С.Кубрякова, В.З.Демьянков, И.А.Стернин, З.Д.Попова, А.Н.Баранов, Д.О.Добровольский).
Выделяется два основных направления осмысления понятия концепт: когнитивное и культурологическое. В рамках первого направления концепт интерпретируется как ментальное образование, своеобразный фокус знаний о мире, когнитивная структура, включающая разноуровневые единицы сознания (Р.Дженкендорф, Р.И.Павиленис, Е.С.Кубрякова, А.П.Бабушкин, И.А.Стернин и др.). В такой интерпретации на первый план выходит проблема соотношения языка и сознания.
В рамках культурологического направления (А.Вежбицкая, Ю.С.Степанов, Н.Д.Арутюнова, С.Е.Никитина, Д.С.Лихачев, В.В.Колесов и др.) концепт рассматривается в контексте проблемы «язык – сознание – культура» и толкуется как первичное представление, психоментальное явление, стимулирующее порождение слова, но в центре внимания при этом оказывается метаязык культуры. Концепт в таком понимании есть «крупица» сознания, или менталитета, «сгусток культуры в сознании человека; то, в виде чего культура входит в ментальный мир человека… и посредством чего… рядовой человек, не «творец культурных ценностей», сам входит в культуру, а в некоторых случаях и влияет на нее…» (Степанов, 2001, с. 43).
В нашем исследовании образа homo sapiens в русской ЯКМ принимается лингвокультурологическое понимание концепта: языковой образ-концепт «человек разумный» рассматривается как воплощение ментальной сущности, несущей на себе национальнокультурный отпечаток.
В каждом национальном языке образ человека предстает в трех измерениях: 1) образ человека вообще (то есть человека как представителя рода homo sapiens); 2) образ определенного типа человека (например, образ средневекового человека, образ русского человека, образ подростка); 3) образ конкретной личности, отличающейся от всех других индивидов (заметим, что в этих измерениях человек рассматривается и в социологии). Исходя из этого, разработка проблемы образа человека в языке может идти в разных направлениях: образ человека может рассматриваться как языковое воплощение представлений носителей языка о человеке вообще, безотносительно к его национальной и социальной принадлежности; как языковая трансляция национальных, социальных, социально-психологических черт человека; как отражение в языке особенностей конкретных личностей.
В отечественной лингвоантропологии представлены исследования языкового образа человека в русле всех названных направлений. В то же время, под каким бы углом зрения ни изучался языковой образ человека, он неминуемо описывается в национально-культурном ракурсе, коль скоро средством отражения образа человека является национальный язык. Такое общее культурологическое начало исследований языкового образа человека объясняется тем, что данный языковой феномен предстает как совокупность двух разноплановых сущностей.
Во-первых, образ человека в языке – субъектная языковая ипостась человека. Человек как носитель национального языка выступает одновременно его пользователем и творцом; он реализует посредством языка свои коммуникативные намерения, выбирая что, кому и как сказать, и языковое (речевое) воплощение этого выбора характеризует человека как субъекта языковой (речевой) деятельности. «О чем бы люди ни говорили, они обязательно – в конечном счете – характеризуют, изображают себя: свои занятия, желания, чувства, предпочтения, своих близких, друзей, свой досуг, свои беды и радости, профессиональные и непрофессиональные достижения или потери. Человеку свойственно персонифицировать, очеловечивать природу, то есть говоря о ней изображать себя, переносить ценностное (оценочное) отношение к людям на все в мире. В ЯКМ отображена, как об этом знали еще в античности, вселенная (микрокосм) человека, в центре ее он сам, он центр и физической Вселенной, всего мироздания (разумеется субъективно)» (Одинцова, 20006, с. 26). Иными словами, человек самовыражается в языке и язык в данном случае является объектом (точнее продуктом) человеческой деятельности, несущим на себе отпечаток присущих человеку представлений о мире, которые в свою очередь не могут быть лишены национально-культурного оттенка, коль скоро человек смотрит на мир глазами той культуры, которой принадлежит.
Во-вторых, языковой образ человека предстает в своей объектной ипостаси: человек в этом случае есть предмет, о котором говорят (Одинцова, 20006, с. 26). Языковой образ человека как объектная языковая ипостась – это продукт творческой языковой (речевой) деятельности, языкового (речевого) самовыражения человека (говорящего) как личности думающей, чувствующей и оценивающей человека, другого или самого себя, в рамках традиций, стереотипов и правил, действующих в национально-культурном сообществе, которому он принадлежит как субъект речи-мысли, как творец этого образа человека-объекта.
Таким образом, языковой образ человека – это точка, в которой пересекаются, коррелируют смыслы «человек в языке» и «язык в человеке». Человек отражает в языке себя независимо от того, о ком или о чем он говорит, но, когда человек говорит о человеке, образ обретает свое наиболее полное, цельное выражение. Именно поэтому, ставя своей целью описать категориальные семантические черты образа homo sapiens в русской ЯКМ, мы рассматриваем высказывания о человеке не только с позиций их предмета, наблюдая за тем, каким представлен человек разумный, но и с позиций тех, кто представляет, характеризует этот предмет, – носителей русского языка. Иными словами, языковой образ homo sapiens для нас – это субъектно детерминированная объектная сущность. Следовательно, принципиально важным для воссоздания этого образа и выявления его характерных черт является обращение ко всем тем реалиям, которые стоят за языковыми (речевыми) единицами, которые обусловливают их содержание: к историко-культурным, психологическим, социальным, личностным особенностям говорящих. Опора на нелингвистический контекст, в котором порождаются и функционируют языковые (речевые) репрезентации человека, является, по нашему мнению, условием максимально адекватного описания этого образа.
Вернемся к мысли о том, что языковой образ человека исследуется лингвистами в разных измерениях, с разных позиций. Перечень этих позиций можно существенно расширить, учитывая то, что ученые обращаются не только к образу целостного человека в языке, но и к языковым образам частичного (частей) человека.
Образ человека и образы его частей в лингвоантропологических исследованиях описываются с разной степенью полноты и расчлененности: от одноаспектного, дихотомического, двуаспектного, до многоаспектного и, далее, предельно широкого (глобального) понимания человека и его частей. Разница в подходах к толкованию языкового образа человека объясняется значимостью тех или иных явлений для конкретных лингвистических изысканий.
Ю.Н.Караулов, руководствуясь биологическим (одноаспектным) подходом к пониманию целостного и частичного человека, в качестве частей человека называет только органические составляющие тела (Караулов, 1976, с. 250).
Другие исследователи (авторы дихотомических концепций) представляют человека как единство двух противоположных начал: физического и духовного, эмоционального и интеллектуального, внешнего и внутреннего (Е.В.Урысон, Т.В.Булыгина, А.Д.Шмелев, Ю.С.Степанов, М.В.Пименова).
Например, Е.В.Урысон выделяет у человека физические и нефизические (представляемые) составляющие (ср.: рука – душа), что, по мнению исследователя, соответствует наивно-анатомической языковой интерпретации человека (Урысон, 1995, с. 3–16).
Т.В.Булыгина и А.Д.Шмелев характеризуют образ человека как антиномичное единство материального и идеального, интеллектуального и эмоционального (чувственного) начал. «Первое противопоставление отражается в языке как противопоставление духа и плоти, второе – как противопоставление сердца (груди) и крови, с одной стороны, и головы и мозга (мозгов) – с другой» (Булыгина, Шмелев, 1997, с. 537).
Ю.С.Степанов предлагает лингвокультурологическую концепцию образа человека в языке, построенную на основе дихотомии «внешнее – внутреннее». «Внешнее» обращено к социальному и материальном миру человека, в соответствии с чем выделяются три параметра: человек в отношении к Миру, к себе подобным, к обществу. «Внутренний человек» – это его внутренний облик, столь же неповторимый, как внешний, но причастный не материальному и социальному миру, а миру духовному, божественной сущности, Богу (см.: Степанов, 2001, с. 698).
В концепциях, рассматривающих человека многоаспектно, выделяется множество параметров, ипостасей, сфер его проявления (Н.Д.Арутюнова, А.А.Уфимцева, Н. Д. Апресян, Ш.Балли, М.А.Журинская, Г.А.Золотова, М.П.Одинцова, Н.А.Седова и др.).
Например, в интерпретации Ю.Д.Апресяна, сосредоточившего внимание на глагольной семантике, человек характеризуется как «динамичное, деятельное существо», способное совершать различного рода действия. «Каждым видом деятельности, каждым типом состояния, каждой реакцией ведает своя система» (Апресян, 1995а, с. 352), которая локализуется в определенном органе. Всего исследователь выделяет восемь основных систем, иерархизованных по степени сложности: физическое восприятие, физиологические состояния, физиологические реакции на разного рода внешние и внутренние воздействия, физические действия и деятельность, желания, мышление и интеллектуальная деятельность, эмоции, речь.
А.А.Уфимцева выделяет части человека в соответствии с несколькими основными сферами его проявления: биолого-физиологические и антропологические, то есть природные части; части, являющиеся результатом социально-трудовых и родственных отношений; части, относящиеся к сфере психической деятельности и эмоциональным оценкам человека (Уфимцева, 1986, с. 115).
М.А.Журинская включает в понятие человека тело и его части; имя, мысли, чувства, переживания; различные окружающие его предметы, связь с которыми человек может представить в разной степени нерасторжимости. В принципе, согласно такому толкованию человека, его частью субъективно может быть признан любой предмет, с которым человек имеет дело (Журинская, 1997, с. 308).
Нами принимается предельно широкое толкование языкового образа человека, предложенное М.П.Одинцовой: этот образ заключает в себе «все, что люди о себе и себе подобных знают, воображают и в принципе могут вообразить, ассоциируя себя не только с ближайшей действительностью, но и легко переносясь мыслью в иные, возможные и невозможные, миры, превращаясь мысленно в кого угодно и что угодно обращая в свое подобие» (Одинцова, 1994а, с. 73). Человек, по мнению исследователя, являясь частью мира, мыслит себя тождественным ему, поэтому в обыденном сознании и в языковом менталитете человек ассоциируется и соизмеряется со Вселенной, более точно – с центром Вселенной. Сказанное объясняется, по мнению М.П.Одинцовой, тем, что «концепт «человек» в русском языковом сознании… характеризуется не только реалистическим, естественнонаучным содержанием, многократно зафиксированным в лингвистических и энциклопедических словарях, но и целым комплексом отчасти или по большей части мифопоэтических представлений, дополняющих рационалистическое ядро концепта ореолом субъективно-оценочных, образных, экспрессивных смыслов» (Одинцова, 2000, с. 9). Типизируя эти смыслы на основе анализа описаний человека в современной русской речи, художественной и нехудожественной, М.П. Одинцова следующим образом структурирует понятие «человек» в наивной картине мира:
В современном языкознании элементарные единицы ЯКМ определяются по-разному: ученые используют такие понятия, как образ, архетип, понятие, семантическое слово, представление, фрейм, сценарий (скрипт), гештальт (Е.С.Кубрякова, В.З.Демьянков, И.А.Стернин, З.Д.Попова, А.Н.Баранов, Д.О.Добровольский).
Выделяется два основных направления осмысления понятия концепт: когнитивное и культурологическое. В рамках первого направления концепт интерпретируется как ментальное образование, своеобразный фокус знаний о мире, когнитивная структура, включающая разноуровневые единицы сознания (Р.Дженкендорф, Р.И.Павиленис, Е.С.Кубрякова, А.П.Бабушкин, И.А.Стернин и др.). В такой интерпретации на первый план выходит проблема соотношения языка и сознания.
В рамках культурологического направления (А.Вежбицкая, Ю.С.Степанов, Н.Д.Арутюнова, С.Е.Никитина, Д.С.Лихачев, В.В.Колесов и др.) концепт рассматривается в контексте проблемы «язык – сознание – культура» и толкуется как первичное представление, психоментальное явление, стимулирующее порождение слова, но в центре внимания при этом оказывается метаязык культуры. Концепт в таком понимании есть «крупица» сознания, или менталитета, «сгусток культуры в сознании человека; то, в виде чего культура входит в ментальный мир человека… и посредством чего… рядовой человек, не «творец культурных ценностей», сам входит в культуру, а в некоторых случаях и влияет на нее…» (Степанов, 2001, с. 43).
В нашем исследовании образа homo sapiens в русской ЯКМ принимается лингвокультурологическое понимание концепта: языковой образ-концепт «человек разумный» рассматривается как воплощение ментальной сущности, несущей на себе национальнокультурный отпечаток.
В каждом национальном языке образ человека предстает в трех измерениях: 1) образ человека вообще (то есть человека как представителя рода homo sapiens); 2) образ определенного типа человека (например, образ средневекового человека, образ русского человека, образ подростка); 3) образ конкретной личности, отличающейся от всех других индивидов (заметим, что в этих измерениях человек рассматривается и в социологии). Исходя из этого, разработка проблемы образа человека в языке может идти в разных направлениях: образ человека может рассматриваться как языковое воплощение представлений носителей языка о человеке вообще, безотносительно к его национальной и социальной принадлежности; как языковая трансляция национальных, социальных, социально-психологических черт человека; как отражение в языке особенностей конкретных личностей.
В отечественной лингвоантропологии представлены исследования языкового образа человека в русле всех названных направлений. В то же время, под каким бы углом зрения ни изучался языковой образ человека, он неминуемо описывается в национально-культурном ракурсе, коль скоро средством отражения образа человека является национальный язык. Такое общее культурологическое начало исследований языкового образа человека объясняется тем, что данный языковой феномен предстает как совокупность двух разноплановых сущностей.
Во-первых, образ человека в языке – субъектная языковая ипостась человека. Человек как носитель национального языка выступает одновременно его пользователем и творцом; он реализует посредством языка свои коммуникативные намерения, выбирая что, кому и как сказать, и языковое (речевое) воплощение этого выбора характеризует человека как субъекта языковой (речевой) деятельности. «О чем бы люди ни говорили, они обязательно – в конечном счете – характеризуют, изображают себя: свои занятия, желания, чувства, предпочтения, своих близких, друзей, свой досуг, свои беды и радости, профессиональные и непрофессиональные достижения или потери. Человеку свойственно персонифицировать, очеловечивать природу, то есть говоря о ней изображать себя, переносить ценностное (оценочное) отношение к людям на все в мире. В ЯКМ отображена, как об этом знали еще в античности, вселенная (микрокосм) человека, в центре ее он сам, он центр и физической Вселенной, всего мироздания (разумеется субъективно)» (Одинцова, 20006, с. 26). Иными словами, человек самовыражается в языке и язык в данном случае является объектом (точнее продуктом) человеческой деятельности, несущим на себе отпечаток присущих человеку представлений о мире, которые в свою очередь не могут быть лишены национально-культурного оттенка, коль скоро человек смотрит на мир глазами той культуры, которой принадлежит.
Во-вторых, языковой образ человека предстает в своей объектной ипостаси: человек в этом случае есть предмет, о котором говорят (Одинцова, 20006, с. 26). Языковой образ человека как объектная языковая ипостась – это продукт творческой языковой (речевой) деятельности, языкового (речевого) самовыражения человека (говорящего) как личности думающей, чувствующей и оценивающей человека, другого или самого себя, в рамках традиций, стереотипов и правил, действующих в национально-культурном сообществе, которому он принадлежит как субъект речи-мысли, как творец этого образа человека-объекта.
Таким образом, языковой образ человека – это точка, в которой пересекаются, коррелируют смыслы «человек в языке» и «язык в человеке». Человек отражает в языке себя независимо от того, о ком или о чем он говорит, но, когда человек говорит о человеке, образ обретает свое наиболее полное, цельное выражение. Именно поэтому, ставя своей целью описать категориальные семантические черты образа homo sapiens в русской ЯКМ, мы рассматриваем высказывания о человеке не только с позиций их предмета, наблюдая за тем, каким представлен человек разумный, но и с позиций тех, кто представляет, характеризует этот предмет, – носителей русского языка. Иными словами, языковой образ homo sapiens для нас – это субъектно детерминированная объектная сущность. Следовательно, принципиально важным для воссоздания этого образа и выявления его характерных черт является обращение ко всем тем реалиям, которые стоят за языковыми (речевыми) единицами, которые обусловливают их содержание: к историко-культурным, психологическим, социальным, личностным особенностям говорящих. Опора на нелингвистический контекст, в котором порождаются и функционируют языковые (речевые) репрезентации человека, является, по нашему мнению, условием максимально адекватного описания этого образа.
Вернемся к мысли о том, что языковой образ человека исследуется лингвистами в разных измерениях, с разных позиций. Перечень этих позиций можно существенно расширить, учитывая то, что ученые обращаются не только к образу целостного человека в языке, но и к языковым образам частичного (частей) человека.
Образ человека и образы его частей в лингвоантропологических исследованиях описываются с разной степенью полноты и расчлененности: от одноаспектного, дихотомического, двуаспектного, до многоаспектного и, далее, предельно широкого (глобального) понимания человека и его частей. Разница в подходах к толкованию языкового образа человека объясняется значимостью тех или иных явлений для конкретных лингвистических изысканий.
Ю.Н.Караулов, руководствуясь биологическим (одноаспектным) подходом к пониманию целостного и частичного человека, в качестве частей человека называет только органические составляющие тела (Караулов, 1976, с. 250).
Другие исследователи (авторы дихотомических концепций) представляют человека как единство двух противоположных начал: физического и духовного, эмоционального и интеллектуального, внешнего и внутреннего (Е.В.Урысон, Т.В.Булыгина, А.Д.Шмелев, Ю.С.Степанов, М.В.Пименова).
Например, Е.В.Урысон выделяет у человека физические и нефизические (представляемые) составляющие (ср.: рука – душа), что, по мнению исследователя, соответствует наивно-анатомической языковой интерпретации человека (Урысон, 1995, с. 3–16).
Т.В.Булыгина и А.Д.Шмелев характеризуют образ человека как антиномичное единство материального и идеального, интеллектуального и эмоционального (чувственного) начал. «Первое противопоставление отражается в языке как противопоставление духа и плоти, второе – как противопоставление сердца (груди) и крови, с одной стороны, и головы и мозга (мозгов) – с другой» (Булыгина, Шмелев, 1997, с. 537).
Ю.С.Степанов предлагает лингвокультурологическую концепцию образа человека в языке, построенную на основе дихотомии «внешнее – внутреннее». «Внешнее» обращено к социальному и материальном миру человека, в соответствии с чем выделяются три параметра: человек в отношении к Миру, к себе подобным, к обществу. «Внутренний человек» – это его внутренний облик, столь же неповторимый, как внешний, но причастный не материальному и социальному миру, а миру духовному, божественной сущности, Богу (см.: Степанов, 2001, с. 698).
В концепциях, рассматривающих человека многоаспектно, выделяется множество параметров, ипостасей, сфер его проявления (Н.Д.Арутюнова, А.А.Уфимцева, Н. Д. Апресян, Ш.Балли, М.А.Журинская, Г.А.Золотова, М.П.Одинцова, Н.А.Седова и др.).
Например, в интерпретации Ю.Д.Апресяна, сосредоточившего внимание на глагольной семантике, человек характеризуется как «динамичное, деятельное существо», способное совершать различного рода действия. «Каждым видом деятельности, каждым типом состояния, каждой реакцией ведает своя система» (Апресян, 1995а, с. 352), которая локализуется в определенном органе. Всего исследователь выделяет восемь основных систем, иерархизованных по степени сложности: физическое восприятие, физиологические состояния, физиологические реакции на разного рода внешние и внутренние воздействия, физические действия и деятельность, желания, мышление и интеллектуальная деятельность, эмоции, речь.
А.А.Уфимцева выделяет части человека в соответствии с несколькими основными сферами его проявления: биолого-физиологические и антропологические, то есть природные части; части, являющиеся результатом социально-трудовых и родственных отношений; части, относящиеся к сфере психической деятельности и эмоциональным оценкам человека (Уфимцева, 1986, с. 115).
М.А.Журинская включает в понятие человека тело и его части; имя, мысли, чувства, переживания; различные окружающие его предметы, связь с которыми человек может представить в разной степени нерасторжимости. В принципе, согласно такому толкованию человека, его частью субъективно может быть признан любой предмет, с которым человек имеет дело (Журинская, 1997, с. 308).
Нами принимается предельно широкое толкование языкового образа человека, предложенное М.П.Одинцовой: этот образ заключает в себе «все, что люди о себе и себе подобных знают, воображают и в принципе могут вообразить, ассоциируя себя не только с ближайшей действительностью, но и легко переносясь мыслью в иные, возможные и невозможные, миры, превращаясь мысленно в кого угодно и что угодно обращая в свое подобие» (Одинцова, 1994а, с. 73). Человек, по мнению исследователя, являясь частью мира, мыслит себя тождественным ему, поэтому в обыденном сознании и в языковом менталитете человек ассоциируется и соизмеряется со Вселенной, более точно – с центром Вселенной. Сказанное объясняется, по мнению М.П.Одинцовой, тем, что «концепт «человек» в русском языковом сознании… характеризуется не только реалистическим, естественнонаучным содержанием, многократно зафиксированным в лингвистических и энциклопедических словарях, но и целым комплексом отчасти или по большей части мифопоэтических представлений, дополняющих рационалистическое ядро концепта ореолом субъективно-оценочных, образных, экспрессивных смыслов» (Одинцова, 2000, с. 9). Типизируя эти смыслы на основе анализа описаний человека в современной русской речи, художественной и нехудожественной, М.П. Одинцова следующим образом структурирует понятие «человек» в наивной картине мира: