Страница:
– Флейм не очень здорова, – объяснил я. – Мне кажется, ее не полностью очистили от осквернения дун-магией. Время от времени это проявляется. Я врач и, может быть, смог бы помочь.
– Если дун-магия – действительно болезнь.
– Вот именно.
– Тебе известно, что уже выпало на долю этим женщинам?
Я кивнул.
– Мне рассказала Блейз… и Руарт. Флейм тоже – отчасти. Никто не должен испытывать такие страдания.
Мы переглянулись, испытывая какой-то смутный стыд, словно были в чем-то виноваты.
– Мне не следовало оставлять их одних, – сказал Райдер.
– Мне тоже, – вздохнул я. – Почему вообще ты уехал?
– Я полагал, что мой долг – завершить то, чего не сумел закончить Алайн Джентел на Спаттах. Он был тем самым священником, которого убили пушки хранителей в Криде. В конце концов на Спатты я так и не попал; я передумал и прямиком отправился к верховному патриарху на Тенкор: я понял, что срочно должен сообщить ему о пушках хранителей, о Мортреде и о том, как он оскверняет силвов, о Деве Замка Лиссал. На Спатты я собирался выехать потом.
– Но вместо этого верховный патриарх отправил тебя сюда.
– Да. Чтобы найти Мортреда и Флейм.
– Так ты – агент менодиан?
– В том же смысле, как Датрик – агент Совета хранителей. Я выполняю поручения Патриархии. – Райдер отодвинул свою миску, почти не прикоснувшись к рыбе. – Теперь я, правда, сам стал членом ее Совета… – Он криво улыбнулся. – Никогда к этому не стремился – слишком много на меня легло обязанностей вроде присутствия на скучных совещаниях и обсуждения вопросов насчет того, достаточно ли у нас единоверцев в какой-нибудь деревушке, чтобы основать там молельню, или схоластических дискуссий о природе греха. По счастью, первое, что мне поручили, было найти Флейм и в случае необходимости защитить ее, а Блейз – помочь избавиться от Мортреда и его присных.
– Откуда ты знал, где их искать?
– Этого как раз я и не знал. Я просто шел по следу Мортреда. Я выслеживал его так же, как это стала бы делать Блейз: расспрашивая обладающих Взглядом, хотя обратиться к гхемфам я не догадался. Я полагался на помощь менодиан. Гилфитер, как я слышал, врачи с Небесной равнины очень искусны. Сможешь ли ты помочь Флейм?
– Не знаю.
Райдер тихо, почти про себя, проговорил:
– Когда случаются подобные вещи, моя вера слабеет. Иногда… иногда так трудно верить в то, что Бог справедлив.
Я не знал, что ему сказать, поэтому просто переменил тему.
– И как же поступит Патриархия с Лиссал? Вернет ее отцу и обречет на нежеланный брак?
Райдер изумленно заморгал.
– Ты знаешь, кто Флейм на самом деле? Похоже, немного есть такого, что было бы тебе неизвестно.
– Да. Блейз рассказала мне обо всем: почему она отправилась на косу Гортан и что там произошло. Да, я знаю, что Флейм – Дева Замка.
Райдер пристально посмотрел на меня и сказал, качая головой:
– Должно быть, Блейз очень высоко тебя ценит.
– Блейз передо мной в большом долгу.
Райдер помолчал, обдумывая мои слова, потом ответил на мой первый вопрос:
– Нет, конечно, мы не отправим Флейм обратно на Цир-казе, чтобы ее выдали замуж. Это мерзкую сделку задумали властитель Брета и хранители: властитель хотел, чтобы хранители официально одобрили его брак с гражданкой другого островного государства, а те стремились получить от этого выгоду.
– Хранителям нужны ингредиенты того черного порошка, который они используют в своих пушках.
– Да. Это какой-то минерал, добываемый на Брете; его называют селитрой и находят в пещерах. Я не узнал бы подробностей, если бы не везение: возвращаясь с косы Гортан, я познакомился на корабле с торговцем, который поставлял селитру хранителям. Он рассказал мне, что хранители уже давно покупают ее в небольших количествах, а теперь, когда им понадобилось много, властитель уперся и требует от них ответной услуги. Деньги ему не нужны, он желает иметь наследника, а Дева Замка, похоже, единственная женщина, которая ему приглянулась. Обычно он предпочитает маленьких мальчиков.
– Блейз говорила, что черный порошок страшнее дун-магии, он за минуту может сровнять с землей целый город. Тот, в чьих руках окажется черный порошок, станет хозяином Райских островов.
– Боюсь, она права. Как будто у хранителей и без того мало власти! Я видел на косе Гортан такие вещи… Самое отвратительное – это когда силвы используют свое целитель-ство как предмет сделки. Да и вообще то, что они творят во имя своего девиза «Свобода, равенство, закон», просто не поддается описанию. Они делаются все более алчными, они грабят другие острова с помощью хитрых уловок и ростовщичества. Они добиваются власти любой ценой, а следы преступлений скрывают с помощью иллюзий. По мере того как их сила растет, оправдания для ее применения делаются все более туманными, так что в конце концов хранители перестают осознавать, какими черными стали их души. Не знаю, что хуже: дун-маг, понимающий, что он творит зло и наслаждающийся этим, или силв, который не видит того, что его поступки греховны. – Взгляд Тора был скорее обеспокоенным, чем угрожающим, но я чувствовал в нем нарастающий гнев.
– Хранители все еще охотятся за Флейм?
– О да, не сомневаюсь. Флейм – одна из немногих ключевых для будущего Райских островов фигур: она – наследница престола Цирказе. Дело в том, что хранителям для их проклятого черного порошка требуются и другие ингредиенты. Рэнсом… Блейз тебе о нем говорила? Так вот Рэнсом, наследник престола Бетани, глупый мальчишка, влюбившийся в Флейм, был на борту «Гордости хранителей». Он-то и рассказал мне, что там сильно пахло серой, а я давно знаю, что хранители скупают серу на Цирказе. Это не показалось бы мне подозрительным, если бы они не скрывали своих сделок. Люди глупы – они верили слухам о том, что сера нужна хранителям для их магии. Если Флейм уцелеет и унаследует трон Цирказе, на который имеет все права, она сможет воспрепятствовать приобретению хранителями так нужной им серы. С другой стороны, если она попадет в лапы властителя Брета, хранители не только наложат руки на селитру, но и получат в свое распоряжение залежи серы.
– Поэтому менодиане и послали тебя охранять Флейм?
– Да. И предложить ей убежище на Тенкоре – на столько времени, на сколько она пожелает.
– На мой взгляд, невозможно загнать птичку в клетку после того, как дверца была открыта. И я говорю не только о Флейм. Райдер, хранители узнали вкус победы с помощью пушек. Блейз очень выразительно описала мне все, что творилось в Криде. Неужели ты думаешь, что хранители спокойно откажутся от такого преимущества просто потому, что не могут найти Флейм?
– Что ж, в наших силах сделать так, чтобы хранителям стало трудно получать необходимые ингредиенты. К несчастью, скорее всего дело кончится тем, что каждое островное государство станет стремиться получить в свое распоряжение пушки. Может быть, правда, это будет лучше, чем если ими будут владеть одни хранители… Как бы то ни было, видит Бог: мысль о том, что все получат это гнусное оружие, приводит меня в ужас.
Я о таком не думал, но сразу же почувствовал, что он прав. Все правители островных государств, конечно, уже прослышали про пушки после того, что случилось на косе Гортан, и страх или жажда власти заставят их стремиться узнать секрет.
В этот момент к нам подошел Маки, сообщивший, что пора отправляться в путь: нам оставалось уже недалеко до Плавучей Заросли. Возможности продолжить разговор у нас не было, но, усаживаясь на плот, я размышлял о том, почему Райдер мне так много сообщил; я решил, что он счел возможным положиться на мнение Блейз. Если уж такая многоопытная воительница хотела, чтобы я к ним присоединился, значит, мне можно доверять. Впрочем, было кое-что, говорившее мне, что тут кроется и другое: по запаху я чувствовал, что патриарх, каким бы выдержанным ни казался, испытывает сильное душевное волнение. Тогда я не мог себе это объяснить.
Не знал я, например, что старик – верховный патриарх, практичный и дальновидный человек, готовил Райдера на роль своего преемника, а сам Тор Райдер был достаточно проницателен, чтобы понимать: он подошел к перекрестку, и от того, куда он двинется, будет зависеть многое. Если он выберет ту жизнь, какую вел до сих пор, он мало сможет влиять на события. Если же он согласится принять власть над менодианами – и административную, и духовную, и мудро ею воспользуется, он получит, возможно, шанс изменить жизнь Райских островов к лучшему. Загвоздка была в том, что это была не та судьба, которой он желал лично для себя.
Да, решение ему предстояло нелегкое. Райдер не был амбициозен, от природы он был склонен скорее к действиям, а не переговорам и компромиссам. Ему доставляла удовольствие его работа агента Патриархии. Он терпеть не мог собраний и споров по поводу доктрины, всей политической кухни Патриархии. Одна часть его личности стремилась прочь от ответственности, которая должна была лечь на его плечи. С другой стороны, Райдер превыше всего на свете хотел избавить Райские острова от магии и от тирании хранителей.
Другими словами, Тор Райдер желал изменить мир.
К концу дня мы добрались до деревни Калгари рядом с устьем Попрыгуньи. Я спросил, где проходит дорога, идущая вокруг хребта, и узнал, что она кончается в соседней деревне, Гилси, в нескольких милях к востоку. До нее было слишком далеко, чтобы я по запаху мог определить, добрались ли туда Блейз и Флейм. В Калгари никто не знал, появлялись ли они на Плавучей Заросли: расспрашивать о них нужно было в Гилси. Райдер поинтересовался островом, о котором в Мекатехевене говорили гхемфы, и на него обрушилась лавина рассказов о хранителях, похищениях, магических преградах и злобных озерных духах.
Никто из местных жителей не захотел отвезти нас на остров; одолжить нам лодку они тоже отказались. Даже Райдеру с его умением уговаривать удалось только купить у Джакана и Маки их плот. По-видимому, плотовщики, прежде чем подняться обратно вдоль Попрыгуньи, обычно продавали свои плоты местным сборщикам панданы, которые потом сплавляли на них заготовленные листья по Лентяйке к берегу моря. Сейчас, впрочем, никто не занимался сбором панданы – люди боялись плавать по озеру, – так что покупателей у братьев не находилось.
Райдер торговался с плотовщиками с восхитившим меня искусством; затраты на приобретение плота мы с ним разделили между собой поровну. Мы с Райдером даже и не обсуждали объединения усилий; как-то само собой получилось, что действовать дальше нам предстояло вместе. Не могу сказать, чтобы я полностью ему доверял. Внешне он оставался все таким же спокойным, погруженным в размышления, но мой нос говорил мне и кое о чем другом. Райдер был человеком сильных страстей, и под внешней невозмутимостью в нем пылал гнев, готовый в любой момент вылиться в насилие. «Представляешь ли ты, – спросил он меня однажды, много позднее тех событий, – как трудно мне иногда бывает побороть желание уничтожить некоторых представителей рода человеческого?» Не знаю, следовало ли мне восхищаться тем, как жестко он держал под контролем свои чувства, или бояться его: эти чувства, вырвавшись на поверхность, превратили бы его в очень агрессивного человека. Во всяком случае, относился я к нему с осторожностью. Еще несколько недель назад я вообще не понял бы его. До определенного момента я вел жизнь, в которой не было места тому чувству ярости, которое носил в себе Райдер. Однако с тех пор мне пришлось столкнуться с Образцом веры Ди Пеллидри в Феллианском бюро по делам религии и закона… мне пришлось сжимать в руке камень, который оборвал жизнь Джастрии… я познакомился с Флейм и узнал о том, что творят дун-маги. Теперь я знал, на что способен, если окажусь в безвыходном положении. А если уж я мог совершить насилие, то тем более мог это сделать Райдер.
Моя настороженность еще усилилась, когда перед прибытием в деревню он извлек из мешка огромный меч. Теперь он носил его за спиной – в точности как Блейз. Когда вечером Райдер принялся точить и смазывать оружие, в его движениях проскальзывали те же опыт и изящество, что и у Блейз, и я в смущении отвернулся. Однако я тут же вспомнил о его сочувствии к больному ребенку, о причиняющей ему такие страдания любви к Блейз и усомнился в том, что он и правда опасен. Способность так хорошо чуять эмоции человека не всегда преимущество: иногда она может только увеличить растерянность…
Мы даже и не стали обсуждать, следует ли нам отправиться дальше той же ночью. К тому времени, когда Райдер кончил торговаться с плотовщиками, были приобретены дополнительные припасы, а местным жителям заданы все вопросы, задать которые было безопасно, давно уже стемнело, и мы решили, что глупо пытаться добраться по озеру в неизвестное нам место. Думаю, правда, что если бы я сообщил Райдеру, что на самом деле представляет собой мое обоняние, он настоял бы, чтобы мы отправились немедленно, но я не рассказывал ему об этой особенности горцев. Я совершил ошибку, но я не мог знать, что мы почти нагнали Блейз и Флейм и что они как раз этим вечером отправились на остров. Может быть, дело заключалось еще и в том, что я не имел опыта в противостоянии дун-магам, и это делало меня менее напористым, чем Райдер; я еще не понимал, что любое потерянное мгновение может отделять жизнь от смерти, разум от безумия.
ГЛАВА 19
Райдер разбудил меня на следующее утро задолго до рассвета. Небо еще едва окрасилось лучами зари, но извиняться за ранний подъем он не стал.
Мы спали на плоту и, торопливо позавтракав хлебом, бесшумно отчалили. Похоже, мы были единственными живыми существами на озере, кто уже проснулся. Райдер умело и с изяществом управлялся с шестом, так что я даже брюзгливо подумал: а есть ли хоть что-то, что он делает плохо? В мои обязанности входило веслом отталкивать плот от зарослей панданы с ее острыми шипами. Я достаточно быстро убедился, что справляюсь с делом плохо. У нас на Крыше Мира не было рек достаточно больших для того, чтобы плавать по ним даже на плоскодонке. Я чувствовал себя неуклюжим и неумелым. Райдер, конечно, был слишком вежлив и не комментировал это обстоятельство.
Мы решили сначала побывать в Гилси, где оканчивалась дорога, идущая в обход хребта: мы хотели узнать, прибыли ли Блейз и остальные. Начать с этого казалось разумным. По дороге я пытался решить: говорить ли Райдеру об особенностях моего нюха. Открыть ему это было для меня нелегко, как было нелегко посвятить в мою тайну и Блейз с Флейм. Мы, горцы, имеем так мало преимуществ, и еще многие поколения назад было решено, что сообщать кому-либо о нашей особенности было бы глупо. Мне очень не хотелось заговаривать на эту тему, но все же я решил, что рассказать Райдеру следует.
– Есть кое-что, что мне нужно сообщить тебе, – сказал я, – хотя мне хотелось бы, чтобы ты сохранил услышанное в секрете.
Райдер вопросительно посмотрел на меня.
– Я священник, Гилфитер. Мы привыкли хранить секреты.
– Я… я различаю запахи с необычной остротой.
Это его, казалось, смутило.
– Правда? Я и не заметил.
Я покраснел. Как всегда – стал красным как помидор. Сделав глубокий вдох, я продолжал:
– Я хочу сказать, что чую – людей, все на свете… издали. Я по запаху могу определить, что Блейз и остальные были в этой деревне вчера, но уплыли еще до наступления темноты.
Райдер не сказал ни слова, только бросил на меня странный взгляд и продолжал направлять плот к деревне – что само по себе было достаточным ответом. Солнце еще не встало, но деревня уже просыпалась – запахло дымом из кухонь.
Пытаясь оправдать свое признание, я сказал:
– Такая способность может оказаться очень полезной.
– Не сомневаюсь, – ответил Райдер. Он уловил мою антипатию к нему, и она его удивила, это я мог определить по запаху. Если уж на то пошло, мои чувства удивляли меня самого: Райдер ведь не сделал ничего, что оправдывало бы подозрение или неприязнь.
Поговорив с жителями деревни, Райдер долго молчал, потом спросил:
– Как ты узнал обо всем – о том, когда они отплыли?
– По оставленным ими следам. Можешь считать, что у меня достаточно опыта… Сильнее всего пахло у кромки берега, так что я предположил, что они воспользовались лодкой.
– А можешь ты… э-э… учуять их сейчас?
– Я чую достаточно, чтобы утверждать, что они были в деревне. Однако след не настолько ясен, чтобы я точно мог указать направление. – Мы плыли на север просто потому, что так нам сказали сборщики панданы. – Вода хранит запахи иначе, чем земля. Она течет, и запах перемещается с ней вместе. Кроме того, у озера сильный собственный запах.
Мы приблизились к стене, образованной зарослями панданы; отдельные плавучие острова разделялись узкими извилистыми протоками.
– Вон туда, – показал я, и Райдер направил плот в указанную мной протоку, хотя на лице его было написано сомнение. Я объяснил ему: – Я чую открытую воду за кустами, да и остров в той стороне – оттуда воняет дун-магией.
Райдер удивился, но ничего не сказал. Думаю, что он-то еще зловония не чувствовал. Мой нос сообщил мне и еще об одном обстоятельстве, которое не могло обрадовать Райдера…
– Флейм собирается предать Блейз и Дека, – сказал я тихо.
– Откуда ты можешь это знать?
– Я улавливаю запах ее намерения.
Ему оказалось нелегко поверить в мои слова.
– Предательство в отношении лучшей подруги – очень скверный поступок, – объяснил я. – Мысль о нем пахнет отвратительно.
– Ты думаешь, что она опять подверглась осквернению? Снова?
– Нет, не снова. По-моему, это все то же перерождение, от которого она полностью не излечилась, – напомнил я Рай-деру наш прежний разговор.
– Невозможно, – решительно покачал он головой. – Датрик и остальные силвы заметили бы это. Кроме того, не забывай: я был рядом, да и Блейз тоже. И Руарт. Трое обладающих Взглядом. Мы бы заметили любые следы дун-магии, если бы они сохранились. Их не было, клянусь.
– Думаю, что мой нос более чувствителен, чем… чем обычно бывает Взгляд. Я учуял, что с Флейм не все в порядке, раньше, чем это уловила Блейз. И она говорила, что раньше не замечала отблесков красного в магии Флейм. Болезнь дун-магия или нет, только Флейм становится все хуже.
Мне не удалось убедить Райдера, но спорить дальше он не стал. Он орудовал шестом, а я тем временем рассказывал ему о том, что узнал о магии из книг Гэрровина в Амкабрейге; в свою очередь он сообщил мне все, что знал о дун-магии. Ничем из того, что было нам известно, объяснить происходящее с Флейм было нельзя, так что мы в конце концов стали говорить о других вещах,
Райдера интересовала Небесная равнина. Хотя он там никогда не бывал, оказалось, что знает он о жизни горцев больше, чем любой известный мне чужак. Да и вообще Райдер оказался на удивление осведомленным человеком. Когда я поинтересовался, откуда он так много знает, он ответил:
– Видишь ли, в молодости я был писцом. Я много путешествовал и читал все, что только мне попадалось. Именно моя любовь к знаниям и заставила меня заинтересоваться учением менодиан. Только у них были открытые для всех библиотеки и ученые. Только менодиане, если не считать верхушки хранителей, обладали информацией, содержавшей ответы на все мои вопросы. Хранители держат свои знания в секрете, а менодиане пытаются дать знания людям… Теперь я обязательно побываю на Небесной равнине, раз, по твоим словам, каждая ваша семья хранит записи и документы, касающиеся собственной профессии. Это же такое богатство! Как ты думаешь, смогут ли писцы-менодиане побывать в тарнах и сделать копии текстов?
Я обдумал его вопрос.
– Полагаю, что мои соплеменники не станут возражать. Нам нужно сохранить для себя только селверов, потому что их шерсть – единственный товар, на который мы можем выменивать нужные нам вещи из внешнего мира. Что же касается знаний… Не думаю, что за них можно назначить цену. Знания должны быть доступны без всякой платы. Обратись к моему дяде Гэрровину, он, я уверен, поможет.
– Гэрровин Гилфитер твой дядя? – Я кивнул. – Занятный человек. Он, вероятно, сохранил жизнь Флейм своими травами и снадобьями. Единственный «хирург», которого мы нашли, чтобы ампутировать ей руку, был мясником, убившим собственную жену.
– Дядя – очень знающий врач. Правда, от вида крови ему делается дурно, так что вам повезло, что он согласился помочь. Он, знаешь ли, в своих путешествиях собрал множество книг по медицине, только я думаю, что наши собственные записи лучше. Мы, жители Небесной равнины, уже очень давно изучаем болезни и их причины, способы лечения и все такое прочее. На Крыше Мекате умерших всегда вскрывают перед погребением, и все подробности о причине смерти и лечении вносятся в книги. У нас имеются такие записи за тысячу лет.
Райдер задумчиво кивнул и принялся подробно расспрашивать меня о нашей медицине и хирургии. Как в свое время Блейз, он напомнил мне, что, обладая Взглядом, не может рассчитывать на лечение силвов.
– Это касается и многих других патриархов, – добавил он. – Нас очень интересует все, что удается узнать о тех методах лечения и снадобьях, которые помогают при болезнях.
Его объяснения казались вполне разумными. Не будь у меня такого острого нюха, я бы ему поверил – ведь рассуждал он вполне логично. Однако я знал, что он лжет или в лучшем случае говорит не всю правду. Чего я не мог понять – так это зачем ему нужно меня обманывать. У Тора Рай дера были собственные резоны, собственные планы, и мне не следовало об этом забывать.
Пока мы пробирались через заросли панданы, я несколько раз замечал, что под водой за нами следует какое-то существо. Когда я оглядывался, мне удавалось заметить круги на воде и серую тень; впрочем, она никогда не позволяла мне себя как следует разглядеть. Я даже не мог различить, разные это твари или одна и та же, упорно нас преследующая. Можно было бы решить, что из-за необычного окружения воображение играет со мной шутки, если бы не одно обстоятельство: я не чуял этого существа. Течение воды, конечно, уносит запахи, но все же не может скрыть того, что совсем рядом, – а эта… эти существа скользили под самым нашим плотом. Отсутствие запаха было для меня катастрофой. Я чувствовал себя так, будто неожиданно ослеп, и такое мне ужасно не нравилось.
Не только это было зловещим в окружающем нас плавучем мире: временами мы по получасу, а то и больше, пробирались по черной воде извивающихся туннелей, освещенных лишь редкими солнечными лучами, прорывающимися сквозь густую завесу колючих листьев. Туннели разветвлялись и сливались; это было похоже на сеть артерий, вен и капилляров. Еще более пугающим было то, что иногда туннели смыкались позади нас, словно намереваясь отрезать нам возможность отступления. Глупость, конечно: я прекрасно понимал, что плавучие острова движутся только потому, что мы потревожили стоячую воду. Чувство опасности, наверное, усугублялось еще и странными звуками: резким свистом, иногда вырывавшимся, казалось, со всех сторон из водных глубин, – это походило на завывания ветра между каменными зданиями. Я, может быть, и счел бы эти звуки пустяком, если бы не то обстоятельство, что воздух был неподвижен, а сами звуки производили впечатление… неслучайных – похожих на язык. Только кто – или что – мог здесь разговаривать? И с кем? Я поежился.
До острова мы добирались около двух часов и прибыли туда вскоре после того, как рассвело. Недалеко от берега мы попали в место, где зловоние дун-магии оказалось густым как мед, только не сладким, а вызывающим тошноту. Райдер сказал, что это установленная злыми колдунами защита; я ее не видел, и преодолели мы ее без проблем, если не считать того, что меня вырвало.
– Мы рядом с кем-то, – прошептал я, когда наш плот проплыл еще сотню шагов. Я показал в сторону: – Вон там – двое в лодке. А подальше еще двое… От них сильно воняет дун-магией.
– Должно быть, часовые, – шепнул Райдер в ответ. – Можешь ты указать такой путь к берегу, чтобы они нас не увидели?
Я кивнул. Благодаря своему нюху я с легкостью мог определить, каких туннелей следует избегать.
Мы продолжали продвигаться, и вскоре плот выплыл из зарослей на солнечный свет. Несколько плавучих островов безмятежно покачивались на воде впереди нас, а за ними виднелось селение. Райдер ловко остановил плот, упершись шестом в дно; к счастью, мы оказались скрыты от жителей деревни за кустами панданы.
– Знаешь, Гилфитер, – тихо произнес Райдер, – я должен перед тобой извиниться. Я думал раньше, что ты преувеличиваешь возможности своего обоняния. – Он огляделся, оценивая обстановку. – Пожалуй, нам стоит понаблюдать вон оттуда – там нас не увидят. – Он показал на низкую – высотой едва ли до пояса – поросль, тянущуюся до самого берега. Она была достаточно густой, чтобы за ней можно было спрятаться, но сквозь ветви мы могли бы видеть деревню.
Наш плот сел на мель, а мы, стоя на коленях, стали наблюдать за происходящим.
От ближайшего дома нас отделяло шагов двадцать. Самым большим строением в деревне был амбар с высокими и широкими дверями. Двери были закрыты, так что мы не видели, что находится внутри, однако что-то там происходило – вокруг стояли несколько вооруженных стражников. По деревне сновали и другие люди, но они, похоже, занимались своими повседневными делами. Несколько цапель бродили по мелководью перед амбаром, на берегу виднелись вытащенные из воды лодки. Вонь стояла ужасная.
– У тебя есть какое-нибудь оружие? – спросил, критически оглядывая меня, Райдер: должно быть, он хотел оценить, какая польза от меня будет, когда начнутся неприятности.
– Если дун-магия – действительно болезнь.
– Вот именно.
– Тебе известно, что уже выпало на долю этим женщинам?
Я кивнул.
– Мне рассказала Блейз… и Руарт. Флейм тоже – отчасти. Никто не должен испытывать такие страдания.
Мы переглянулись, испытывая какой-то смутный стыд, словно были в чем-то виноваты.
– Мне не следовало оставлять их одних, – сказал Райдер.
– Мне тоже, – вздохнул я. – Почему вообще ты уехал?
– Я полагал, что мой долг – завершить то, чего не сумел закончить Алайн Джентел на Спаттах. Он был тем самым священником, которого убили пушки хранителей в Криде. В конце концов на Спатты я так и не попал; я передумал и прямиком отправился к верховному патриарху на Тенкор: я понял, что срочно должен сообщить ему о пушках хранителей, о Мортреде и о том, как он оскверняет силвов, о Деве Замка Лиссал. На Спатты я собирался выехать потом.
– Но вместо этого верховный патриарх отправил тебя сюда.
– Да. Чтобы найти Мортреда и Флейм.
– Так ты – агент менодиан?
– В том же смысле, как Датрик – агент Совета хранителей. Я выполняю поручения Патриархии. – Райдер отодвинул свою миску, почти не прикоснувшись к рыбе. – Теперь я, правда, сам стал членом ее Совета… – Он криво улыбнулся. – Никогда к этому не стремился – слишком много на меня легло обязанностей вроде присутствия на скучных совещаниях и обсуждения вопросов насчет того, достаточно ли у нас единоверцев в какой-нибудь деревушке, чтобы основать там молельню, или схоластических дискуссий о природе греха. По счастью, первое, что мне поручили, было найти Флейм и в случае необходимости защитить ее, а Блейз – помочь избавиться от Мортреда и его присных.
– Откуда ты знал, где их искать?
– Этого как раз я и не знал. Я просто шел по следу Мортреда. Я выслеживал его так же, как это стала бы делать Блейз: расспрашивая обладающих Взглядом, хотя обратиться к гхемфам я не догадался. Я полагался на помощь менодиан. Гилфитер, как я слышал, врачи с Небесной равнины очень искусны. Сможешь ли ты помочь Флейм?
– Не знаю.
Райдер тихо, почти про себя, проговорил:
– Когда случаются подобные вещи, моя вера слабеет. Иногда… иногда так трудно верить в то, что Бог справедлив.
Я не знал, что ему сказать, поэтому просто переменил тему.
– И как же поступит Патриархия с Лиссал? Вернет ее отцу и обречет на нежеланный брак?
Райдер изумленно заморгал.
– Ты знаешь, кто Флейм на самом деле? Похоже, немного есть такого, что было бы тебе неизвестно.
– Да. Блейз рассказала мне обо всем: почему она отправилась на косу Гортан и что там произошло. Да, я знаю, что Флейм – Дева Замка.
Райдер пристально посмотрел на меня и сказал, качая головой:
– Должно быть, Блейз очень высоко тебя ценит.
– Блейз передо мной в большом долгу.
Райдер помолчал, обдумывая мои слова, потом ответил на мой первый вопрос:
– Нет, конечно, мы не отправим Флейм обратно на Цир-казе, чтобы ее выдали замуж. Это мерзкую сделку задумали властитель Брета и хранители: властитель хотел, чтобы хранители официально одобрили его брак с гражданкой другого островного государства, а те стремились получить от этого выгоду.
– Хранителям нужны ингредиенты того черного порошка, который они используют в своих пушках.
– Да. Это какой-то минерал, добываемый на Брете; его называют селитрой и находят в пещерах. Я не узнал бы подробностей, если бы не везение: возвращаясь с косы Гортан, я познакомился на корабле с торговцем, который поставлял селитру хранителям. Он рассказал мне, что хранители уже давно покупают ее в небольших количествах, а теперь, когда им понадобилось много, властитель уперся и требует от них ответной услуги. Деньги ему не нужны, он желает иметь наследника, а Дева Замка, похоже, единственная женщина, которая ему приглянулась. Обычно он предпочитает маленьких мальчиков.
– Блейз говорила, что черный порошок страшнее дун-магии, он за минуту может сровнять с землей целый город. Тот, в чьих руках окажется черный порошок, станет хозяином Райских островов.
– Боюсь, она права. Как будто у хранителей и без того мало власти! Я видел на косе Гортан такие вещи… Самое отвратительное – это когда силвы используют свое целитель-ство как предмет сделки. Да и вообще то, что они творят во имя своего девиза «Свобода, равенство, закон», просто не поддается описанию. Они делаются все более алчными, они грабят другие острова с помощью хитрых уловок и ростовщичества. Они добиваются власти любой ценой, а следы преступлений скрывают с помощью иллюзий. По мере того как их сила растет, оправдания для ее применения делаются все более туманными, так что в конце концов хранители перестают осознавать, какими черными стали их души. Не знаю, что хуже: дун-маг, понимающий, что он творит зло и наслаждающийся этим, или силв, который не видит того, что его поступки греховны. – Взгляд Тора был скорее обеспокоенным, чем угрожающим, но я чувствовал в нем нарастающий гнев.
– Хранители все еще охотятся за Флейм?
– О да, не сомневаюсь. Флейм – одна из немногих ключевых для будущего Райских островов фигур: она – наследница престола Цирказе. Дело в том, что хранителям для их проклятого черного порошка требуются и другие ингредиенты. Рэнсом… Блейз тебе о нем говорила? Так вот Рэнсом, наследник престола Бетани, глупый мальчишка, влюбившийся в Флейм, был на борту «Гордости хранителей». Он-то и рассказал мне, что там сильно пахло серой, а я давно знаю, что хранители скупают серу на Цирказе. Это не показалось бы мне подозрительным, если бы они не скрывали своих сделок. Люди глупы – они верили слухам о том, что сера нужна хранителям для их магии. Если Флейм уцелеет и унаследует трон Цирказе, на который имеет все права, она сможет воспрепятствовать приобретению хранителями так нужной им серы. С другой стороны, если она попадет в лапы властителя Брета, хранители не только наложат руки на селитру, но и получат в свое распоряжение залежи серы.
– Поэтому менодиане и послали тебя охранять Флейм?
– Да. И предложить ей убежище на Тенкоре – на столько времени, на сколько она пожелает.
– На мой взгляд, невозможно загнать птичку в клетку после того, как дверца была открыта. И я говорю не только о Флейм. Райдер, хранители узнали вкус победы с помощью пушек. Блейз очень выразительно описала мне все, что творилось в Криде. Неужели ты думаешь, что хранители спокойно откажутся от такого преимущества просто потому, что не могут найти Флейм?
– Что ж, в наших силах сделать так, чтобы хранителям стало трудно получать необходимые ингредиенты. К несчастью, скорее всего дело кончится тем, что каждое островное государство станет стремиться получить в свое распоряжение пушки. Может быть, правда, это будет лучше, чем если ими будут владеть одни хранители… Как бы то ни было, видит Бог: мысль о том, что все получат это гнусное оружие, приводит меня в ужас.
Я о таком не думал, но сразу же почувствовал, что он прав. Все правители островных государств, конечно, уже прослышали про пушки после того, что случилось на косе Гортан, и страх или жажда власти заставят их стремиться узнать секрет.
В этот момент к нам подошел Маки, сообщивший, что пора отправляться в путь: нам оставалось уже недалеко до Плавучей Заросли. Возможности продолжить разговор у нас не было, но, усаживаясь на плот, я размышлял о том, почему Райдер мне так много сообщил; я решил, что он счел возможным положиться на мнение Блейз. Если уж такая многоопытная воительница хотела, чтобы я к ним присоединился, значит, мне можно доверять. Впрочем, было кое-что, говорившее мне, что тут кроется и другое: по запаху я чувствовал, что патриарх, каким бы выдержанным ни казался, испытывает сильное душевное волнение. Тогда я не мог себе это объяснить.
Не знал я, например, что старик – верховный патриарх, практичный и дальновидный человек, готовил Райдера на роль своего преемника, а сам Тор Райдер был достаточно проницателен, чтобы понимать: он подошел к перекрестку, и от того, куда он двинется, будет зависеть многое. Если он выберет ту жизнь, какую вел до сих пор, он мало сможет влиять на события. Если же он согласится принять власть над менодианами – и административную, и духовную, и мудро ею воспользуется, он получит, возможно, шанс изменить жизнь Райских островов к лучшему. Загвоздка была в том, что это была не та судьба, которой он желал лично для себя.
Да, решение ему предстояло нелегкое. Райдер не был амбициозен, от природы он был склонен скорее к действиям, а не переговорам и компромиссам. Ему доставляла удовольствие его работа агента Патриархии. Он терпеть не мог собраний и споров по поводу доктрины, всей политической кухни Патриархии. Одна часть его личности стремилась прочь от ответственности, которая должна была лечь на его плечи. С другой стороны, Райдер превыше всего на свете хотел избавить Райские острова от магии и от тирании хранителей.
Другими словами, Тор Райдер желал изменить мир.
К концу дня мы добрались до деревни Калгари рядом с устьем Попрыгуньи. Я спросил, где проходит дорога, идущая вокруг хребта, и узнал, что она кончается в соседней деревне, Гилси, в нескольких милях к востоку. До нее было слишком далеко, чтобы я по запаху мог определить, добрались ли туда Блейз и Флейм. В Калгари никто не знал, появлялись ли они на Плавучей Заросли: расспрашивать о них нужно было в Гилси. Райдер поинтересовался островом, о котором в Мекатехевене говорили гхемфы, и на него обрушилась лавина рассказов о хранителях, похищениях, магических преградах и злобных озерных духах.
Никто из местных жителей не захотел отвезти нас на остров; одолжить нам лодку они тоже отказались. Даже Райдеру с его умением уговаривать удалось только купить у Джакана и Маки их плот. По-видимому, плотовщики, прежде чем подняться обратно вдоль Попрыгуньи, обычно продавали свои плоты местным сборщикам панданы, которые потом сплавляли на них заготовленные листья по Лентяйке к берегу моря. Сейчас, впрочем, никто не занимался сбором панданы – люди боялись плавать по озеру, – так что покупателей у братьев не находилось.
Райдер торговался с плотовщиками с восхитившим меня искусством; затраты на приобретение плота мы с ним разделили между собой поровну. Мы с Райдером даже и не обсуждали объединения усилий; как-то само собой получилось, что действовать дальше нам предстояло вместе. Не могу сказать, чтобы я полностью ему доверял. Внешне он оставался все таким же спокойным, погруженным в размышления, но мой нос говорил мне и кое о чем другом. Райдер был человеком сильных страстей, и под внешней невозмутимостью в нем пылал гнев, готовый в любой момент вылиться в насилие. «Представляешь ли ты, – спросил он меня однажды, много позднее тех событий, – как трудно мне иногда бывает побороть желание уничтожить некоторых представителей рода человеческого?» Не знаю, следовало ли мне восхищаться тем, как жестко он держал под контролем свои чувства, или бояться его: эти чувства, вырвавшись на поверхность, превратили бы его в очень агрессивного человека. Во всяком случае, относился я к нему с осторожностью. Еще несколько недель назад я вообще не понял бы его. До определенного момента я вел жизнь, в которой не было места тому чувству ярости, которое носил в себе Райдер. Однако с тех пор мне пришлось столкнуться с Образцом веры Ди Пеллидри в Феллианском бюро по делам религии и закона… мне пришлось сжимать в руке камень, который оборвал жизнь Джастрии… я познакомился с Флейм и узнал о том, что творят дун-маги. Теперь я знал, на что способен, если окажусь в безвыходном положении. А если уж я мог совершить насилие, то тем более мог это сделать Райдер.
Моя настороженность еще усилилась, когда перед прибытием в деревню он извлек из мешка огромный меч. Теперь он носил его за спиной – в точности как Блейз. Когда вечером Райдер принялся точить и смазывать оружие, в его движениях проскальзывали те же опыт и изящество, что и у Блейз, и я в смущении отвернулся. Однако я тут же вспомнил о его сочувствии к больному ребенку, о причиняющей ему такие страдания любви к Блейз и усомнился в том, что он и правда опасен. Способность так хорошо чуять эмоции человека не всегда преимущество: иногда она может только увеличить растерянность…
Мы даже и не стали обсуждать, следует ли нам отправиться дальше той же ночью. К тому времени, когда Райдер кончил торговаться с плотовщиками, были приобретены дополнительные припасы, а местным жителям заданы все вопросы, задать которые было безопасно, давно уже стемнело, и мы решили, что глупо пытаться добраться по озеру в неизвестное нам место. Думаю, правда, что если бы я сообщил Райдеру, что на самом деле представляет собой мое обоняние, он настоял бы, чтобы мы отправились немедленно, но я не рассказывал ему об этой особенности горцев. Я совершил ошибку, но я не мог знать, что мы почти нагнали Блейз и Флейм и что они как раз этим вечером отправились на остров. Может быть, дело заключалось еще и в том, что я не имел опыта в противостоянии дун-магам, и это делало меня менее напористым, чем Райдер; я еще не понимал, что любое потерянное мгновение может отделять жизнь от смерти, разум от безумия.
ГЛАВА 19
РАССКАЗЧИК – КЕЛВИН
Райдер разбудил меня на следующее утро задолго до рассвета. Небо еще едва окрасилось лучами зари, но извиняться за ранний подъем он не стал.
Мы спали на плоту и, торопливо позавтракав хлебом, бесшумно отчалили. Похоже, мы были единственными живыми существами на озере, кто уже проснулся. Райдер умело и с изяществом управлялся с шестом, так что я даже брюзгливо подумал: а есть ли хоть что-то, что он делает плохо? В мои обязанности входило веслом отталкивать плот от зарослей панданы с ее острыми шипами. Я достаточно быстро убедился, что справляюсь с делом плохо. У нас на Крыше Мира не было рек достаточно больших для того, чтобы плавать по ним даже на плоскодонке. Я чувствовал себя неуклюжим и неумелым. Райдер, конечно, был слишком вежлив и не комментировал это обстоятельство.
Мы решили сначала побывать в Гилси, где оканчивалась дорога, идущая в обход хребта: мы хотели узнать, прибыли ли Блейз и остальные. Начать с этого казалось разумным. По дороге я пытался решить: говорить ли Райдеру об особенностях моего нюха. Открыть ему это было для меня нелегко, как было нелегко посвятить в мою тайну и Блейз с Флейм. Мы, горцы, имеем так мало преимуществ, и еще многие поколения назад было решено, что сообщать кому-либо о нашей особенности было бы глупо. Мне очень не хотелось заговаривать на эту тему, но все же я решил, что рассказать Райдеру следует.
– Есть кое-что, что мне нужно сообщить тебе, – сказал я, – хотя мне хотелось бы, чтобы ты сохранил услышанное в секрете.
Райдер вопросительно посмотрел на меня.
– Я священник, Гилфитер. Мы привыкли хранить секреты.
– Я… я различаю запахи с необычной остротой.
Это его, казалось, смутило.
– Правда? Я и не заметил.
Я покраснел. Как всегда – стал красным как помидор. Сделав глубокий вдох, я продолжал:
– Я хочу сказать, что чую – людей, все на свете… издали. Я по запаху могу определить, что Блейз и остальные были в этой деревне вчера, но уплыли еще до наступления темноты.
Райдер не сказал ни слова, только бросил на меня странный взгляд и продолжал направлять плот к деревне – что само по себе было достаточным ответом. Солнце еще не встало, но деревня уже просыпалась – запахло дымом из кухонь.
Пытаясь оправдать свое признание, я сказал:
– Такая способность может оказаться очень полезной.
– Не сомневаюсь, – ответил Райдер. Он уловил мою антипатию к нему, и она его удивила, это я мог определить по запаху. Если уж на то пошло, мои чувства удивляли меня самого: Райдер ведь не сделал ничего, что оправдывало бы подозрение или неприязнь.
Поговорив с жителями деревни, Райдер долго молчал, потом спросил:
– Как ты узнал обо всем – о том, когда они отплыли?
– По оставленным ими следам. Можешь считать, что у меня достаточно опыта… Сильнее всего пахло у кромки берега, так что я предположил, что они воспользовались лодкой.
– А можешь ты… э-э… учуять их сейчас?
– Я чую достаточно, чтобы утверждать, что они были в деревне. Однако след не настолько ясен, чтобы я точно мог указать направление. – Мы плыли на север просто потому, что так нам сказали сборщики панданы. – Вода хранит запахи иначе, чем земля. Она течет, и запах перемещается с ней вместе. Кроме того, у озера сильный собственный запах.
Мы приблизились к стене, образованной зарослями панданы; отдельные плавучие острова разделялись узкими извилистыми протоками.
– Вон туда, – показал я, и Райдер направил плот в указанную мной протоку, хотя на лице его было написано сомнение. Я объяснил ему: – Я чую открытую воду за кустами, да и остров в той стороне – оттуда воняет дун-магией.
Райдер удивился, но ничего не сказал. Думаю, что он-то еще зловония не чувствовал. Мой нос сообщил мне и еще об одном обстоятельстве, которое не могло обрадовать Райдера…
– Флейм собирается предать Блейз и Дека, – сказал я тихо.
– Откуда ты можешь это знать?
– Я улавливаю запах ее намерения.
Ему оказалось нелегко поверить в мои слова.
– Предательство в отношении лучшей подруги – очень скверный поступок, – объяснил я. – Мысль о нем пахнет отвратительно.
– Ты думаешь, что она опять подверглась осквернению? Снова?
– Нет, не снова. По-моему, это все то же перерождение, от которого она полностью не излечилась, – напомнил я Рай-деру наш прежний разговор.
– Невозможно, – решительно покачал он головой. – Датрик и остальные силвы заметили бы это. Кроме того, не забывай: я был рядом, да и Блейз тоже. И Руарт. Трое обладающих Взглядом. Мы бы заметили любые следы дун-магии, если бы они сохранились. Их не было, клянусь.
– Думаю, что мой нос более чувствителен, чем… чем обычно бывает Взгляд. Я учуял, что с Флейм не все в порядке, раньше, чем это уловила Блейз. И она говорила, что раньше не замечала отблесков красного в магии Флейм. Болезнь дун-магия или нет, только Флейм становится все хуже.
Мне не удалось убедить Райдера, но спорить дальше он не стал. Он орудовал шестом, а я тем временем рассказывал ему о том, что узнал о магии из книг Гэрровина в Амкабрейге; в свою очередь он сообщил мне все, что знал о дун-магии. Ничем из того, что было нам известно, объяснить происходящее с Флейм было нельзя, так что мы в конце концов стали говорить о других вещах,
Райдера интересовала Небесная равнина. Хотя он там никогда не бывал, оказалось, что знает он о жизни горцев больше, чем любой известный мне чужак. Да и вообще Райдер оказался на удивление осведомленным человеком. Когда я поинтересовался, откуда он так много знает, он ответил:
– Видишь ли, в молодости я был писцом. Я много путешествовал и читал все, что только мне попадалось. Именно моя любовь к знаниям и заставила меня заинтересоваться учением менодиан. Только у них были открытые для всех библиотеки и ученые. Только менодиане, если не считать верхушки хранителей, обладали информацией, содержавшей ответы на все мои вопросы. Хранители держат свои знания в секрете, а менодиане пытаются дать знания людям… Теперь я обязательно побываю на Небесной равнине, раз, по твоим словам, каждая ваша семья хранит записи и документы, касающиеся собственной профессии. Это же такое богатство! Как ты думаешь, смогут ли писцы-менодиане побывать в тарнах и сделать копии текстов?
Я обдумал его вопрос.
– Полагаю, что мои соплеменники не станут возражать. Нам нужно сохранить для себя только селверов, потому что их шерсть – единственный товар, на который мы можем выменивать нужные нам вещи из внешнего мира. Что же касается знаний… Не думаю, что за них можно назначить цену. Знания должны быть доступны без всякой платы. Обратись к моему дяде Гэрровину, он, я уверен, поможет.
– Гэрровин Гилфитер твой дядя? – Я кивнул. – Занятный человек. Он, вероятно, сохранил жизнь Флейм своими травами и снадобьями. Единственный «хирург», которого мы нашли, чтобы ампутировать ей руку, был мясником, убившим собственную жену.
– Дядя – очень знающий врач. Правда, от вида крови ему делается дурно, так что вам повезло, что он согласился помочь. Он, знаешь ли, в своих путешествиях собрал множество книг по медицине, только я думаю, что наши собственные записи лучше. Мы, жители Небесной равнины, уже очень давно изучаем болезни и их причины, способы лечения и все такое прочее. На Крыше Мекате умерших всегда вскрывают перед погребением, и все подробности о причине смерти и лечении вносятся в книги. У нас имеются такие записи за тысячу лет.
Райдер задумчиво кивнул и принялся подробно расспрашивать меня о нашей медицине и хирургии. Как в свое время Блейз, он напомнил мне, что, обладая Взглядом, не может рассчитывать на лечение силвов.
– Это касается и многих других патриархов, – добавил он. – Нас очень интересует все, что удается узнать о тех методах лечения и снадобьях, которые помогают при болезнях.
Его объяснения казались вполне разумными. Не будь у меня такого острого нюха, я бы ему поверил – ведь рассуждал он вполне логично. Однако я знал, что он лжет или в лучшем случае говорит не всю правду. Чего я не мог понять – так это зачем ему нужно меня обманывать. У Тора Рай дера были собственные резоны, собственные планы, и мне не следовало об этом забывать.
Пока мы пробирались через заросли панданы, я несколько раз замечал, что под водой за нами следует какое-то существо. Когда я оглядывался, мне удавалось заметить круги на воде и серую тень; впрочем, она никогда не позволяла мне себя как следует разглядеть. Я даже не мог различить, разные это твари или одна и та же, упорно нас преследующая. Можно было бы решить, что из-за необычного окружения воображение играет со мной шутки, если бы не одно обстоятельство: я не чуял этого существа. Течение воды, конечно, уносит запахи, но все же не может скрыть того, что совсем рядом, – а эта… эти существа скользили под самым нашим плотом. Отсутствие запаха было для меня катастрофой. Я чувствовал себя так, будто неожиданно ослеп, и такое мне ужасно не нравилось.
Не только это было зловещим в окружающем нас плавучем мире: временами мы по получасу, а то и больше, пробирались по черной воде извивающихся туннелей, освещенных лишь редкими солнечными лучами, прорывающимися сквозь густую завесу колючих листьев. Туннели разветвлялись и сливались; это было похоже на сеть артерий, вен и капилляров. Еще более пугающим было то, что иногда туннели смыкались позади нас, словно намереваясь отрезать нам возможность отступления. Глупость, конечно: я прекрасно понимал, что плавучие острова движутся только потому, что мы потревожили стоячую воду. Чувство опасности, наверное, усугублялось еще и странными звуками: резким свистом, иногда вырывавшимся, казалось, со всех сторон из водных глубин, – это походило на завывания ветра между каменными зданиями. Я, может быть, и счел бы эти звуки пустяком, если бы не то обстоятельство, что воздух был неподвижен, а сами звуки производили впечатление… неслучайных – похожих на язык. Только кто – или что – мог здесь разговаривать? И с кем? Я поежился.
До острова мы добирались около двух часов и прибыли туда вскоре после того, как рассвело. Недалеко от берега мы попали в место, где зловоние дун-магии оказалось густым как мед, только не сладким, а вызывающим тошноту. Райдер сказал, что это установленная злыми колдунами защита; я ее не видел, и преодолели мы ее без проблем, если не считать того, что меня вырвало.
– Мы рядом с кем-то, – прошептал я, когда наш плот проплыл еще сотню шагов. Я показал в сторону: – Вон там – двое в лодке. А подальше еще двое… От них сильно воняет дун-магией.
– Должно быть, часовые, – шепнул Райдер в ответ. – Можешь ты указать такой путь к берегу, чтобы они нас не увидели?
Я кивнул. Благодаря своему нюху я с легкостью мог определить, каких туннелей следует избегать.
Мы продолжали продвигаться, и вскоре плот выплыл из зарослей на солнечный свет. Несколько плавучих островов безмятежно покачивались на воде впереди нас, а за ними виднелось селение. Райдер ловко остановил плот, упершись шестом в дно; к счастью, мы оказались скрыты от жителей деревни за кустами панданы.
– Знаешь, Гилфитер, – тихо произнес Райдер, – я должен перед тобой извиниться. Я думал раньше, что ты преувеличиваешь возможности своего обоняния. – Он огляделся, оценивая обстановку. – Пожалуй, нам стоит понаблюдать вон оттуда – там нас не увидят. – Он показал на низкую – высотой едва ли до пояса – поросль, тянущуюся до самого берега. Она была достаточно густой, чтобы за ней можно было спрятаться, но сквозь ветви мы могли бы видеть деревню.
Наш плот сел на мель, а мы, стоя на коленях, стали наблюдать за происходящим.
От ближайшего дома нас отделяло шагов двадцать. Самым большим строением в деревне был амбар с высокими и широкими дверями. Двери были закрыты, так что мы не видели, что находится внутри, однако что-то там происходило – вокруг стояли несколько вооруженных стражников. По деревне сновали и другие люди, но они, похоже, занимались своими повседневными делами. Несколько цапель бродили по мелководью перед амбаром, на берегу виднелись вытащенные из воды лодки. Вонь стояла ужасная.
– У тебя есть какое-нибудь оружие? – спросил, критически оглядывая меня, Райдер: должно быть, он хотел оценить, какая польза от меня будет, когда начнутся неприятности.