Ларни Мартти. Памфлеты, фельетоны, рассказы

   - Успокойтесь, дорогие дамы, - промолвил шериф, - Обещаю вам при первой же возможности позаботиться о том, чтобы ваших мужей могли впредь только облаять, но не укусить. Итак, дорогие дамы, я предлагаю, чтобы собак отныне держали либо внутри помещения, либо на привязи на улице. Что касается униформы почтальонов, то вопрос будет передан на рассмотрение сената и обсуждение его продлится по крайней мере семь месяцев...
   - Семь месяцев! - воскликнула г-жа Уайт. - Мир и то был создан за семь дней.
   - Извините, - перебила ее г-жа Сандерс, - мир был создан всего за шесть дней. Седьмой был выходным.
   Между женщинами чуть было не завязалась милая перебранка, но шериф возвысил голос и продолжал:
   - Уважаемые дамы! Не могли бы мы с вами договориться о том, что мир был создан по меньшей мере второпях, поэтому все время нужны ремонтные рабочие? Я намерен предложить законодательной комиссии, чтобы в Нью-Джонсоне больше не разрешали держать собак на свободе. Если закон пройдет, тогда не потребуется и новой униформы для почтальонов, и отпадет потребность в латании мужских брюк.
   - А д-р Фордхем лишится своих пациентов! - злорадно вставила г-жа Сандерс.
   Через неделю небольшой городок Нью-Джонсон был объявлен демилитаризованной зоной, или, говоря по-простому, девятьсот двадцать собак города было запрещено спускать с цепи. Болонку надлежало носить в авоське, а более рослых собак водить на поводке. Всем злым собакам полагался намордник.
   Это была единственная социальная льгота, которую общество предоставило почтальонам. Но одновременно эта мера лишала доктора Фордхема его практики. Для него жители города вдруг превратились в музейные экспонаты: ими разрешалось любоваться, но трогать их было нельзя. Это был жестокий удар по источнику доходов врача-специалиста. Собакам запретили кусать, а укусы комаров уже не действовали на жертв. По данным медицинской службы, вся мелкая мошкара постепенно гибла от алкоголизма, если ей случалось сосать человеческую кровь. Настали дни, когда на приеме у доктора Фордхе-ма присутствовало не больше двух пациентов. Их болезни были ему не известны, и он отправлял их к другим специалистам.
   Но вот недели через три после запрета спускать собак с цепи на прием к доктору Фордхему пожаловал, хромая и охая, почтальон Сандерс. Он жаловался на головную боль, бессонницу, отсутствие аппетита, а также повышенную восприимчивость к свету и шуму. В правом седалищном мускуле он чувствовал нестерпимую боль и вся правая нога была словно разбита параличом.
   - Опустите брюки и поднимите рубашку, - приказал врач.
   Пациент повиновался, и доктор приступил к изучению причин боли.
   - У вас тут воспаленный шрам. Явный след собачьего укуса.
   - Верно. Сюда приложилась одна шавка. Но с той поры прошло уже недели четыре.
   Врач покачал головой:
   - Дела плохи. Собака заразила вас опасным вирусом, инкубационный период которого тянется до десяти и даже до двенадцати недель. У вас не было судорог или припадков бешенства?
   - Да... Живот сводило... А сегодня я пришел в ярость, когда жена призналась, что подрезала мозоли лезвием моей бритвы... А мне бриться нечем было.
   - Сильно потеете, и слюны выделяется больше обычного?
   - Потею, как котелок с водой, который женка ставит на электрическую плитку... А слюны набирается во рту столько, что и проглотить не успеваешь.
   По лицу врача пробежала тень.
   - Случай серьезный... Очень даже серьезный. Г-н Сандерс, вы болеете бешенством или водобоязнью - "ра-бик", как ее называют по-латыни.
   - От этого умирают?..
   - Одни умирают, другие становятся еще бешенее.
   Почтальон вынул -из кармана карандаш, схватил со стола блокнот и принялся что-то записывать.
   -" Г-н Сандерс, если вы намерены писать завещание, - -! то вам лучше обратиться к помощи какого-нибудь юриста.
   - Это не завещание, я записываю адреса. Меня покусали одиннадцать собак, а теперь я в свою очередь искусаю их владельцев.
   - Что вы, г-н Сандерс;- испуганно произнес врач. - Вы же будете распространять водобоязнь.
   - Именно это я и собираюсь сделать.
   На лице пациента появилось собачье выражение, он угрожающе приблизился к врачу и зарычал:
   - Коновал! Скоро два года, как вы лечите меня, а в результате у меня теперь водобоязнь! Вот они, ваши излечивающие мази! Смажьте ими петли ворот вашего дома, чтобы скрип их не мешал людям спать по ночам. Прощайте!
   Не расплатившись с врачом, почтальон Сандерс опрометью выскочил из кабинета.
   - Люди - странные существа, - думал врач. - Достаточно укусить их в ягодицы, и они теряют рассудок.
   Д-р Фордхем был уверен, что теряет выгодного пациента. Он собрался было вызвать полицию, но во время поисков телефонного справочника его всего словно передернуло от страха. Человек не знает, что он собой представляет, до тех пор, пока не предстанет перед судом. Доктор Фордхем любил собак, но боялся полиции. Он передумал звонить. Постепенно страх его улегся, он стал рассуждать о своем благополучии и своей молодой жене, которая пускала деньги на ветер быстрее, чем муж успевал добывать их. И тут лицо его расплылось в довольной усмешке. Он бессердечно пожелал, чтобы почтальон Сандерс как можно скорее совершил свой "обход", в результате которого у него появится одиннадцать новых пациентов...
   Но надеждам врача не было суждено сбыться. Сандерс успел укусить лишь одну старую деву за ухо. Сандерса тотчас же задержали и доставили в лечебницу. Исследовав его, специалисты по различным болезням, наконец, установили, что он страдает тяжелым воспалением седалищного нерва. Симптомы ишиаса действительно сильно напоминали симптомы бешенства у собаки. Больной ощущал нестерпимую боль в бедре, страдал бессонницей, отсутствием аппетита, повышенной чувствительностью. К тому же он мгновенно впадал в ярость.
   На д-ра Фордхема обрушились и другие напасти. В местной газете сообщили, что всем собакам Нью-Джонсона, когда они были еще щенками, сделали прививки от чумы и водобоязни, поэтому диагнозы д-ра Фордхема были одной болтовней, а как известно, "только болтун и верит в свою болтовню". В этой же статье рекомендовали всем болеющим ишиасом обращаться только к "настоящим" специалистам.
   В общем, д-р Фордхем почти полностью лишился практики, ибо для нее больше не было основы.
   - Плюнь ты на свою практику, у тебя от нее только больше морщин становится, - убеждала г-жа Фордхем своего мужа, который впал в беспредельный пессимизм. - Уедем из этого паршивого городишки. Я уверена, что в другом месте тебя ждет большое будущее. Ну, милый, выше голову! Ты же полон энергии и к тому же у тебя такой волевой подбородок...
   - Подбородок, подбородок, волевой подбородок! - сердито огрызнулся специалист. - У Муссолини тоже был подбородок, но это не помогло ему обеспечить себе великое будущее.
   На протяжении двух недель на прием к д-ру Фордхе-му не явился ни один пациент. Охота на сборщиков собачьего налога и почтальонов была запрещена. Если же какая-то сердитая собачонка и кусала своего владельца, тот сам зализывал свои раны и помалкивал. Но затем небо над д-ром Фордхемом немного просветлело. Национальный союз собаководов направил правительству обращение, в котором содержались следующие положения:
   1. В нашей свободной стране каждый волен делать все, что ему вздумается. Собаки тоже должны иметь полную свободу собраний и передвижения, особенно в период собачьих свадеб, поскольку это способствует преодолению сегрегации, о которой сейчас так много говорят.
   2. Бесчеловечно и противозаконно заставлять собак носить намордники, не дающие им возможности обнюхать ДРУГ друга не только в период собачьих свадеб, но и в обычное время.
   3. Почтальоны и сборщики собачьего налога должны быть одеты в такую форму, которая была бы не по зубам собакам.
   4. Шерифа Нью-Джонсона следует немедленно отстранить от должности ввиду его действий, оскорбляющих всю нацию и особенно друзей собак, а вместо него избрать человека, который уважал бы свободу всех налогоплательщиков.
   5. Если нынешний запрет не будет немедленно отменен, мы, избиратели, на следующих выборах больше не проголосуем за членов законодательной комиссии. Ограничение свободы граничит с национальным позором, особенно если оно направлено против собак - гордости нашей страны.
   Благородный призыв в защиту такого прекрасного дела привел к великолепным результатам. Через неделю собаки Нью-Джонсона получили свободу лаять и кусать, причем не только сборщиков собачьего налога и почтальонов.
   Однако пострадавшие больше не являлись на прием к доктору Фордхему. Неверный диагноз, поставленный им Сандерсу, навлек на него сперва подозрения, а затем явился причиной специального расследования. Шериф, которого не только не отстранили от должности, а напротив, облекли дополнительными полномочиями, пригласил д-ра Фордхема сперва к себе в гости, а на следующий день в участок. На продолжительном перекрестном допросе выяснилось, что д-р Фордхем по профессии был собаководом. Титул доктора медицины он купил у своего близкого родственника - ректора двух .малоизвестных частных университетов.
   После трехлетней врачебной практики в идиллическом городке Нью-Джонсоне г-ну Фордхему пришлось убедиться в том, что, кроме могильщиков, остальным вновь приходится начинать свою работу с самых низов.
   Г-жа Фордхем горевала не столько о муже-неудачнике, сколько о том, как бы побыстрее найти себе нового супруга. О прочих ее добродетелях можно было бы рассказывать долго, но они вряд ли интересуют кого-либо. Кроме того, самые смачные сплетни рассказывают всегда шепотом.
   Мой незнакомый собеседник
   Мы, финны, пользуемся за рубежом несколько сомнительной репутацией. В этом мне довелось убедиться недавно в ресторане московского аэровокзала, где я дожидался самолета на Хельсинки. Время ожидания, как известно, тянется томительно и пролетает незаметно лишь в том случае, если вам подвернется собеседник. Мне подвернулся. Им оказался моложавый на вид брюнет, который подсел ко мне за столик и разоткровенничался о своем далеком турне. Месяц тому назад он отправился из ФРГ в Грецию, а оттуда далее через Турцию в Югославию и Румынию и намеревался теперь посетить Хельсинки. Речь его пестрила немецкими, французскими и английскими словами. Но мне не представляло особых затруднений понять его, так как я в юности увлекался эсперанто. Зато мне было значительно труднее самому изъясняться на чужом языке, несмотря на то, что у меня в придачу имеется пара здоровых рук. Но я на редкость талантливый слушатель, что объясняется многолетним опытом супружеской жизни. Во избежание недоразумений должен тут же заметить, что дома у нас царит полная демократия. Все члены семьи пользуются равным правом голоса, но в придачу к этому жена обладает громким голосом. Временами она журит меня за то, что я немногословен. Что ж, быть может, это так, но все лишь потому, что мне так редко удается вставить словечко.
   Будучи отлично вымуштрованным слушателем, я ни разу не перебил своего собеседника, речь которого лилась сплошным потоком без точек или запятых, вопросительных или восклицательных знаков. Он позволил себе небольшую паузу и спросил.
   - Вы не спешите?
   - Нет.
   - Дожидаетесь кого-нибудь?
   - Да!
   - Жену, брата, сына, любовницу?
   - Нет.
   - Чего же вы в таком случае дожидаетесь?
   - Самолета на Хельсинки.
   - Вы летите в Хельсинки? Так это ж великолепно! Я тоже направляюсь туда. Правда, я никогда не бывал в Финляндии, но много слышал об этой стране. Насколько мне известно, финны больше всего на свете любят выпить и подраться. А пьют они, говорят, любую жидкость и даже русскую водку. Из достоверных источников мне известно, что в Финляндии находится несколько тысяч русских солдат, которые следят за порядком и безопасностью туристов. Русские солдаты снабжают финнов бесплатной водкой...
   - Бесплатной?
   - Да, бесплатной. Это единственный способ ограждения туристов от неприятностей. Когда финны напиваются, они не отличают иностранцев от своих соотечественников.
   - Т-а-а-к, а затем что они делают?
   - Ну, конечно, дерутся между собой. Но как только они начинают трезветь, иностранцу разумнее маскироваться под финна. Не так давно в Хельсинки состоялся крупный международный конгресс, на котором присутствовал и премьер моей страны. И хотя у него много друзей в Финляндии, ему тем не менее пришлось приехать инкогнито. А знаете, как ему удалось незаметно прошмыгнуть из Хельсинки через Северную Финляндию в Швецию?
   - Может быть, он переоделся женщиной?
   - Вы сумели отгадать. Премьер-министр моей страны - женщина. Попытайтесь отгадать еще раз.
   - Ну, может быть, она подделалась под финку?
   - Верно. Именно так она и поступила, прикинулась неразговорчивой и вполне сошла за финку. А теперь она в безопасности у себя на родине. Да, опасная страна Финляндия.
   - Вы так считаете?
   - Считаю. Почти столь же опасная, как и ее великий сосед. В обеих этих странах царит ужасная расовая дискриминация.
   - Что-то я не слышал об этом.
   - Зато я слышал, причем из самых достоверных источников. Финляндия стремится помогать своему великому восточному соседу в расовых гонениях. Но попадаются в Финляндии и кое-какие исключения. Из других, не менее достоверных источников мне стало известно, что в парламенте Финляндии есть добрые друзья моей преследуемой страны и ее народа. И они делают все, что в их силах, дабы помочь вернуть моей родине те границы, которые она имела пять тысяч лет назад, в период созидания мира.
   - Но мир-то был создан куда раньше.
   - Моя религия этого не признает, а она единственно правильная. Наш народ - избранник господа бога - родился в Эдеме, первоначальные карты которого еще сохранились. Простите, вы не торопитесь?
   - Пока нет.
   - Тогда ничто не мешает нам продолжить нашу беседу. С нетерпением жду знакомства с Финляндией. Я еду туда по важным коммерческим делам. А вы бывали в Финляндии?
   - Бывал.
   - Есть там нынче какой-нибудь другой язык в ходу, кроме русского?
   - Есть.
   - Ав финском паспортном бюро вымеряют носы иностранцам?
   - Только в тех случаях, если они суют свой нос куда не следует. - Много автомашин в Финляндии? - Много. - А ослы есть?
   - Есть несколько, но они заседают в парламенте, привлекая всеобщее любопытство, поскольку они не обладают даром молчания...
   - Простите, сэр, я вас что-то не понимаю. Вы сами откуда будете, больно уж вы немногословны?
   - Я финн, любитель выпить и подраться...
   Тут мой собеседник вскочил из-за стола, схватил свой портфель и вихрем помчался в зал ожидания, хотя до отхода самолета была еще уйма времени. Я подозвал официанта, заказал бутылку "Боржоми", а про себя подумал: действительно у нас, финнов, дурная слава за границей. Мы напиваемся, деремся и ко всему прочему преследуем тех, кто жаждет расширять границы своего государства в соответствии с картами, составленными в период создания мира...
   Сапоги и статистика
   Существует столько же подходов к статистике и статистикам, сколько, скажем, к браку и мужьям. При этом слишком часто видна лишь обратная сторона медали. Я просто умилен американскими статистическими данными, согласно которым 50 процентов американцев, состоящих в браке, - мужчины. Недавно газеты "Лос-Анджелес тайме" и "Вашингтон пост" предоставили свои страницы под забавные статистические выкладки, где цифры кружатся в карусели фантазии. И эту самую потешную историю века, в которой финансовая наука и наука об экономике поставлены с ног на голову и ходят на руках, написал некий джентльмен по имени Анатоль Шуб. Я раз пять прочел его статью, и она подтолкнула меня поиграть цифрами. В этой связи отмечу лишний раз, сколь важной цифрой является нуль, ибо его можно поставить индексом к фамилиям многих джентльменов.
   Анатоль Шуб пишет о финансовом кризисе Запада, говорит о валютах восточноевропейских стран и приходит с серьезным видом к такого рода констатации: "Социалистические деньги - это всего лишь игрушечные деньги", и начинает игру в рубли. Его статистика основывается на уровне цен в Советском Союзе, в качестве примера ему служат высокие кожаные сапоги. Других примеров он не знает. Оперируя этими сапогами, он начинает доказывать, будто рубль стоит всего лишь 25 центов. Этакая эквилибристика! Сапоги пользуются у меня большим почетом, однако не настолько большим, чтобы я считал возможным измерить ими уровень жизни в целом. Человеку для жизни нужно, кроме высоких сапог, многое другое. Правда, многие умирают в сапогах, но в таких случаях или один сапог, видимо, слишком сильно жал на педаль акселератора, или их владелец щеголял в них на войне.
   Я открыто признаю, что американцу высокие сапоги обходятся дешевле, чем советскому человеку. Но коль уж мы занимаемся цифрами, давайте заглянем немножко и в американскую статистику. В качестве беспристрастного свидетеля мы можем взять норвежскую газету "Нордиск тиденде", опубликовавшую статью, в которой констатируется, что в Америке человеку не по карману ни рождаться, ни болеть, ни умирать. А затем дадим слово статистике.
   Операция по удалению аппендицита и пятидневный уход обойдется в "золотой стране" Запада по валютному курсу, изобретенному Анатолем Шубом, в 1000 рублей. Роды, совершенно нормальные роды, которые проходят без участия хирурга и врача-анестезиолога, обходятся в среднем в 500 долларов, или 2000 рублей. Правда, матери предоставляется возможность заплатить за свои родовые боли в рассрочку. Поэтому многие несостоятельные роженицы продолжают выплачивать задолженность больнице за первого ребенка и тогда, когда рожают второго.
   Вырезать гланды стоит 200 долларов, или 800 рублей. Но если операцию проводит "специалист", она обходится по меньшей мере в 300 долларов, или 1200 рублей. Операция по удалению камней в печени и 14-дневный больничный уход стоит всего лишь 1000 долларов, или по курсу Анатоля Шуба 4000 рублей. На редкость дешевая процедура! Но кто знает, может быть, врачи верят в то, что они в желчном пузыре найдут драгоценные камни, подобно тому, как находят жемчуг в раковинах?
   Газета "Нордиск тиденде" рассказывает об одном норвежском рабочем, переселившемся в США. Он две недели пролежал в больнице и за это время израсходовал все сбережения, накопленные за годы. Расходы составили 1000 долларов, или 4000 рублей. Жалостливые родственники выписали его обратно на родину, где человек пока еще может позволить себе и поболеть. Другой норвежец - рабочий, когда-то переселившийся из Ставангера в "золотую страну", - страдает раком кожи на лице. По словам специалистов, с болезнью можно бороться, сделав операцию. Но у рабочего нет 2000 долларов, или 8000 рублей, которых она потребует.
   В США больницы - частная собственность. Они являются доходными коммерческими предприятиями, и попасть в эти больницы стоит не одну и не две пары высоких сапог.
   Если рождение и болезнь влетают в копеечку в стране высокого уровня жизни, то недешево в ней и умирать. Все кладбища и похоронные бюро находятся в руках частных предпринимателей. Покойников обязаны бальзамировать перед погребением или сжиганием. Самые дешевые похороны стоят 1100 долларов, или 4400 рублей, но лучше заранее приготовить себя к тому, что расходы по погребению обойдутся в 2000 долларов, или 8000 рублей. Вот какой красноречивой может быть статистика! Эта же статистика повествует и об уровне квартирной платы в Нью-Йорке. Плата за двухкомнатную квартиру с кухней составляет 65 долларов, или 260 рублей в месяц.
   Если продолжать игру в статистику и, в соответствии с арифметикой Шуба, определить стоимость одного доллара в четыре рубля, то хотелось бы спросить: разве вы найдете граждан в Советском Союзе, которые платили бы за удаление гланд 800 рублей или за роды 2000 рублей? Анатоль Шуб утверждает, что высокие сапоги стоят в Советском Союзе 70 долларов, или 280 рублей. Но он забывает, что человек не может ни рождаться, ни болеть в сапоге, каким бы огромным он ни был.
   Я не хочу ставить под сомнение компетентность экономистов "Лос-Анджелес таймс" и "Вашингтон пост" в определении уровня жизни. Однако, пробыв около двадцати лет на посту главного редактора экономическо-поли-тического журнала, я все-таки усвоил, что при подсчетах уровня жизни необходимо учитывать те социальные льготы, которыми общество обеспечивает своих граждан. Мерилом цен и услуг, приводимых мною, служит валютная котировка, введенная господином Шубом. Если она не соответствует действительности, то виновата в этом математика Шуба, которая основывается не на арифметике, анализе, или современной статистике, а на высоких сапогах.
   Мне вспоминается старая народная сказка о коте в сапогах, который купил себе сапоги, чтобы не промочить лапы, но споткнулся на первой же луже и вымок до ушей.
   Лига защиты лысых
   Мне в жизни на редкость везло на оригинальных людей. В их числе были факиры, пожиратели змей, спириты, дальтоники и люди, окончательно выжившие из ума. Оригинального субъекта я встретил пару недель назад, когда возвращался пароходом из Стокгольма в Хельсинки. Это был небольшого роста мужчина средних лет, с черными, как смоль, волосами и усиками-ресничками под носом, напоминавшими мышиные хвосты. В кают-компании он подсел ко мне на диван и по-английски спросил:
   - Вы куда направляетесь?
   - Домой, в Хельсинки, - ответил я.
   - Вы финн?
   - Да
   - А ведь не скажешь. Похожи на вполне нормального человека.
   - Спасибо... Вы крайне любезны.
   - Я гражданин Вселенной, а все граждане Вселенной - вежливый народ. Разве можно скрыть свою интеллигентность. Кстати, меня зовут Арон Давидзон.
   Тут он принялся бесцеремонно разглядывать мою шевелюру и неожиданно спросил.
   - У вас свои волосы или парик?
   - Свои...
   - Но вы уже начинаете лысеть.
   - Да. Скоро моя макушка будет напоминать сплошную лунную сонату.
   - Я вам сочувствую. У вас впереди суровые времена. Мистер Давидзон одарил меня своим сочувствующим
   взглядом и шепотом спросил:
   - Ав Финляндии наблюдается расовая дискриминация?
   - Нет. Она запрещена,
   - Значит, лысых не преследуют?
   - Ну, конечно, нет. У нас и глава республики лысый.
   - Отлично, отлично! В таком случае я могу быть вполне спокойным.
   У меня возникло серьезное подозрение, что мистер Давидзон страдает манией преследования. И я почти не ошибся, ибо через какое-то мгновение он доверился мне и шепотом поведал следующий секрет.
   - В Нью-Йорке, где я живу, недавно была создана "международная лига защиты лысых". Лига ставит задачей защиту прав лысых повсюду в мире. Наш союз имеет в своем распоряжении большие средства, так как многие плешивые миллионеры являются членами нашего союза. Год тому назад меня назначили агентом союза в Скандинавию со специальным заданием основать филиал "международной лиги защиты лысых". Неделю назад я получил из штаб-квартиры приказ ознакомиться с обстановкой в Финляндии, а ведь Финляндия...
   Тут мистер Давидзон прервал свою речь, оглянулся по сторонам, приник затем своими толстыми губами к моему уху и зашептал:
   - Поскольку Финляндия является соседом Советского Союза и пользуется его доверием, здесь, надо полагать, знают, что творится у соседа...
   - А что же там должно твориться? - с любопытством спросил я.
   - Там занимаются ужасной расовой дискриминацией по отношению к миллионам лысых. Если человек лысый, он не может найти ни работу, ни квартиру. Семья его прозябает в нищете...
   Мистер Давидзон не выдержал и зарыдал. Я старался, как мог, успокоить его.
   - Кто это вам рассказывает такие сказки? - серьезно спросил я.
   - Сказки? "Международная лига защиты лысых" каждый день получает достоверные сведения разведслужбы США, имеющей агентов повсюду.
   - Сами-то вы бывали в Советском Союзе? - спросил я.
   - Нет, и не вижу в этом необходимости. Наши тайные агенты, которые в соседней с вами стране ходят в париках, шлют в мой штаб достаточно сообщений о расовой дискриминации. Мы должны спасти наших угнетенных братьев.
   - А каким образом их угнетают?
   - Я вам уже говорил, что они лишены работы и крова. Им запрещен доступ в театры, кино на том основании, будто их сверкающая лысина слепит сзади сидящих. Купаться их тоже не пускают, потому что пляжному стражу трудно догадаться, каким концом они плавают на поверхности. Их всячески преследуют. В одном из рапортов ; разведслужбы, не вызывающем никаких сомнений, отмечается, что лысые подвергаются теперь нападкам и со стороны биологов. Утверждают, будто мелкие насекомые- особенно мухи - ломают ножки, дискриминация?
   - Мм-мм...
   - Ну вот. А вы говорите, будто я сказки .рассказываю. Вы-то бывали в СССР?
   - Бывал. И не раз.
   - Замечательно, замечательно! В таком случае я могу узнать" через вас из первых рук о господствующей там расовой дискриминации.
   - С удовольствием. У меня в Советском Союзе немало добрых друзей, макушка у которых может поспорить с любым катком, но из-за этого они не подвергаются дискриминации.
   - Это все пропаганда! - закричал мистер Давид-зон. - "Международная лига защиты лысых" больше полагается на свою разведку. А за деньгами у нас дело не станет!
   - В этом я и не сомневался, однако, что же вы намерены предпринять?
   - Мы организуем всемирный конгресс лысых в защиту прав плешивых.
   - Где?
   - Возможно, в Нью-Йорке, но предпочтительнее, конечно, в Европе. По мнению нашей штаб-квартиры, столица какой-нибудь из стран НАТО была бы наиболее подходящим местом. Я со своей стороны предлагаю Брюссель. Или, может быть, вы полагаете, что конгресс можно было бы провести в Хельсинки?