Лаврова Ольга. Третейский судья

   – Руслан! – рявкает бывший доцент и вместе с ним затворяется в кабинете.
   – Слушай, не нравится мне все-таки третейский су­дья. Я рассчитывал с ним общий язык найти. Шпрехен зи дойч и все такое. А теперь боюсь, как бы с Авдеевым не стакнулся. Как их контролировать?
   Руслан слушает с интересом. Для него Коваль не просто кто-то там, а прежний босс. Руслан сохранил остатки былой преданности и уважительного страха. Он мнется, но преодолевает колебания – надо угождать ны­нешнему хозяину.
   – Давайте Катерину к нему подошлем, – предлагает он. – То да се. А заодно пятое-десятое. Долго ли «жучок» поставить.
   Ландышев на лету схватывает поданную идею.
   – Позови ко мне Катьку! – приказывает он секретар­ше в переговорник.
   Офис у Ландышева невелик, но и не мал. В большой комнате за столами, оснащенными современной контор­ской техникой, обычно работает человек восемь, пре­имущественно женщины, и преимущественно хорошень­кие. Среди них Римма Анатольевна самая старшая. Сейчас часть столов пуста, но оставлены какие-то вещи; люди просто отошли на перерыв.
   Секретарша зовет:
   – Катерина, к боссу.
   – Я обедаю, – отвечает Катерина – бойкая девушка с налетом вульгарности, которая смягчается ее молодос­тью и привлекательностью. Она увлеченно играет в ком­пьютерную игру.
   – Прекрати свои штучки.
   Катерина нехотя встает из-за своего компьютера и, вертя попкой, направляется к начальству.
   – Катька, тебе боевое задание, – встречает ее Ландышев. – Надо окучить одного иностранного хмыря.
   – Пожа-алуйста, – отзывается она не моргнув глазом. – Только я языков не знаю.
   – Хмырь из русских. – Ландышев оборачивается к Руслану: – Думаешь, клюнет?
   Тот всматривается в лицо девушки и заверяет Ландышева:
   – Клюнет. Только макияжа поменьше.
   – Значит, так, Катька. Валяй на полную катушку, – инструктирует Ландышев. – И то и се, и пятое-десятое, ну… в общем, не тебя учить. И в номере у него поставишь технику – Руслан покажет.
   Катерина заданием не смущается. Не потому, что очень развратная, просто считает, что надо быть современной, то есть не придавать серьезного значения ничему, тем более постельному вопросу.
   – Как оплатите? – торгуется она. Самое смешное, что на деньги Катерина не жадная. Беззаботно живет себе от получки до получки, хватает. Но деньги – это опять-таки современно, все всё продают, все должно быть оплачено. Если бы было модно беречь честь смолоду, то и Катерина бы берегла.
   – В койку уложишь – тринадцатую зарплату выдам, – хмыкает Ландышев. – Если что с него получишь – не отниму.
   Между тем Римма Анатольевна – ныне тайный агент Интерпола – поводит чутким носом в сторону кабинета Ландышева. Она и по натуре любопытна, да еще озабочена сбором информации. Тут годятся любые новости, слушки и сплетни. Что это за длинный разговор у шефа с Катькой? Что они могут обсуждать? Может быть, девочке дают выволочку?
   Наконец появляется Катерина в сопровождении Рус­лана.
   – Только не болтай, – говорит он ей.
   Девушка возвращается к своему столу. Руслан медлит, провожая ее задумчивым взглядом, честно говоря, ему неловко.
   – На тебя Руслан глаз положил, – перехватывает Ка­терину Римма Анатольевна.
   – Да ну! – отрицает та.
   – Смотри, шеф приревнует.
   – Да он уже на Светку перевесился! – беспечно сооб­щает девушка.
   – Правда? Как я отстала от жизни, – посмеивается над собой Римма Анатольевна и, завидя секретаршу, устремляется в курилку. Катьке сказано не болтать, ну и ладно, есть еще кое-кто, кого можно повыспросить. Жен­щины оживленно шушукаются. А затем Римма Анатоль­евна звонит по предложенной Томиным схеме: два раза по три гудка. Назначена встреча через час.
 
   На сей раз Томин явился первым и ждет за столиком, мусоля стакан сока. Римма Анатольевна подходит по­спешно и сразу начинает рассказывать:
   – Кто-то приехал к боссу из-за рубежа. По делам.
   – Когда?
   – Дня два.
   – Не раньше?
   – Нет-нет, совсем недавно. Говорят, из Австрии.
   – Так… – Томин оценил новость. – Они встречались?
   – Этого не знаю. Знаю, что он в гостинице «Советс­кая» и что босс из-за него нервничает. Все. Бегу.
   Официант, собравшийся было обслужить посетитель­ницу, вяло останавливается на полдороге. Томин ставит липкий стакан и берется за мобильник. Нынче многое можно сделать, не бегая ногами.
   Дальнейшие сведения о приезжем он уже сам излагает Знаменскому:
   – Некто Янов Максим Алексеевич. Прибыл из Вены, – нажимает Томин голосом.
   – Дублер Нуриева? – предполагает Пал Палыч.
   – Думаю, да. Я так и ждал, что Мокрый Ландышева не оставит. И он поторопился нам помочь.
   – Погоди, Саша, погоди.
   – Да уж очень все одно к одному!
   – Бывает и одно к другому, – проявляет Знаменский некоторый скепсис.
   – Паша, я что получил, то в клювике и принес. Будем его прокачивать. Но надо за Яновым приглядеть.
   – Спору нет, – соглашается Знаменский. – Поручу хорошим людям.
   – Отель «Советский», номер двести восемь, – сообщает Томин и делает движение уйти: пора заскочить в «ихнее бюро».
   – Постой, Саша. Я хочу вызвать Ландышева, поприжать его на допросе, помотать нервы. Есть предлог на него посмотреть.
   – Какой? – удивляется Томин.
   Пал Палыч кладет руку на стопку папок, старается изложить покороче, раз другу некогда.
   – Да крутится одно подозрение… по другому поводу. Я забрал в свое производство десяток дел по грабежам на дорогах. Нередки нападения на машины с ценными грузами.
   – Ну и что?
   – На машины, застрахованные Ландышевым, нападений нет.
   – M-м… – начинает догадываться Томин. – Тогда стоит потолковать и с его клиентами. Только, знаешь, сначала взгляну-ка я на него живьем.
 
   Все работают – Прекрасная Татьяна гуляет по зоо­парку. Ну, не совсем гуляет, в принципе она при деле, даже можно сказать, она тут по службе: Пал Палыч просил покопать насчет усыпляющих ампул. А раз попро­сил Пал Палыч, то она расстарается. К Пал Палычу она питает слабость, но пока тайную.
   Пал Палыч волновал ее воображение задолго до того, как они впервые увиделись. Ей повезло разговорить Кибрит, и та порассказала немало впечатляющего и… зарази­ла Татьяну собственной влюбленностью в друзей.
   И все же Татьяне трудно было поверить в Знаменско­го. В Томина проще – остряк, актер, прирожденный опер, гений сыска; сам в тридцать три узла завяжется и окружа­ющих завяжет, но добьется успеха. Что ж, бывают само­родки.
   Но Пал Палыч… Абсолютная неподкупность? Редкос­тная доброта? Проницательный ум? Психологическая гра­мотность? Умение строить сложные безошибочные доп­росы, и притом отказ от любых обманов? Рыцарь без страха и упрека? И неженат? Такие встречаются на свете?
   Китаева еще не приняла окончательного решения по теме «Пал Палыч». Вопрос находится в стадии присталь­ного рассмотрения. А пока она неспешным шагом двига­ется от вольера к вольеру.
   Заметно, что некоторые животные вызывают у нее особую симпатию. Воровато оглянувшись, она сует, на­пример, печенье слюнявому буйволу, который клянчит у сетки. Следующие ее любимцы – хищники. Когда их уда­ется увидеть – Татьяна ест зверей глазами: какая сила, какая пластика! Но вот один из вольеров пуст, сколько ни смотри.
   В вольере с надписью «Тигрица уссурийская…» пусто.
   – А что с тигрицей? – интересуется Китаева у прохо­дящего мимо молодого служителя. – Не заболела?
   – Вы ей что, родня? – заигрывает тот.
   – В какой-то мере, конечно, – Китаева окидывает его царственным взором.
   Парень слегка «контужен».
   – Операцию ей собираются делать, – и он долго смотрит вслед женщине.
   А та направляется в ветчасть зоопарка про ампулы, а заодно и про тигрицу спросить.
 
   У Томина сказано – сделано. Он уже сидит в офисе Ландышева, в комнате охраны. Играет в очко с двумя охранниками и Русланом, который держит банк.
   – Еще одну, – говорит Томин, посмотрев на карту. – А какая у вас охрана грузов?
   – Нормальная, – неопределенно поясняет Руслан. – Еще берешь?
   – Хватит. Себе. Ребята с оружием?
   – Ну!
   – Какое оружие?
   – Нормальное. Раскроемся? – Лезет в карман: там пищит телефон. – Босс подъезжает, – говорит он охранникам.
   Те торопятся выйти.
   – Торжественная встреча? – усмехается Томин.
   – Всегда, – усмехается в ответ Руслан.
   Карты раскрыты. Руслан забирает выигрыш…
   …Ландышев с Томиным на «ты», но долго разглядывает его визитку.
   – Что за фирма? Я не слышал.
   – Недавно зарегистрировали. В офшоре.
   Томин спокоен: разговоры не опасны. Была проведена ловкая оперативная комбинация через третьи руки, и в результате известный авторитет попросил Ландышева «помочь Саше». Бывший доцент просто цену набивает.
   – В офшоре… – с удовольствием повторяет он. – Ну, раз Магомедов тебя рекомендует… Что повезешь?
   – Разный груз. Он – разный.
   – Конкретно?
   – Это играет роль?
   – Для тарифа.
   – Бери по высшей ставке и не лезь в наши ящики.
   – Лады. Откуда куда?
   – Из Ростова в Грозный, точнее, в окрестности.
   Ландышев присвистывает.
   – Вона! Это будет тройной тариф.
   – Не беспокоит.
   – Кто получатель?
   – Я сам поеду, нас на месте встретит кто надо.
   – Допустим. Расчет налом.
   – Разве я похож на кидалу? Мне только лучших охранников дай.
   – Конечно, конечно.
   – Кстати, должен познакомиться с условиями дого­вора об охране.
   – Они не разглашаются.
   – Но для клиента?! – негодует Томин.
   – Только после предоплаты. В твоем случае – восемь­десят процентов, Александр.
   Томин и здесь легендирует себя под своим именем. Так не грозит провал в случае, если кто-то окликнет, а ты автоматом отреагируешь. Если тот, кто по легенде Николай, отзовется на Васю – оно бывало, – ему не поздоровится. Возможен и летальный, по терминологии медиков, исход. В Москве сотни людей, называющих Томина Сашей. А земля, как он любит повторять, до того круглая, где угодно с кем угодно можно столкнуться, не исключая ландышевского кабинета, из которого Томин вынес сложное ощущение: с Ландышевым предстоит повозиться… А вот насчет охраны грузов – это, похоже, полная фикция.
 
   В бытность Крысиным, когда он вел со студентами занятия на тему «Составные части и источники марксизма» или толковал про эмпириокритицизм, Ландышев попал случайно на бега и «заболел» просторным полем, лошадьми, жокеями, разноголосым возбуждением толпы, которое то волнами накатывает, то спадает до следующего круга.
   Раза три он побывал тут – на грани риска карьерой. Преподаватель марксизма играет на бегах? За такую формулировку клади партбилет. У них на кафедре был выразительный пример – персональное дело только что «остепенившегося» парня. Обыкновенный кандидатик, держался, как все, но оказалось, таил мечту о красивой жизни. По будням перебивался чайком с баранками, а в воскресенье обедал в «Метрополе», всегда один и подолгу засиживаясь.
   Через известное время постоянного посетителя кто надо заметил. Проследили, установили личность и место работы. Сигнализировали в райком. Райком – в партком. В решении записали: «Буржуазное разложение и аморальное поведение». Так что Ландышев, тогдашний Крысин, задушил свою тягу к ипподрому в зародыше. Однако теперь, когда ему не надо было выбиваться в люди по научной части, он регулярно ходил на бега, предпочитая этот, по нынешним временам невинный вид азартной игры всяким боулингам и казино…
   …На ипподроме очередной заезд.
   Ландышев активно «болеет». Рядом волнуется Руслан и скучают два совершенно равнодушных охранника.
   – Ну, ну, ну… Прибавь, прибавь… Ну же!.. Эх! – расстраивается Ландышев.
   «Его» лошадь не выиграла.
   – Даже ноги замерзли, – жалуется он Руслану. – Я говорю: ноги замерзли.
   Руслан достает фляжку. Ландышев рвет билеты и дела­ет несколько глотков, закидывая голову, – фляжка уже наполовину пуста. Мобильный телефон Ландышева сиг­налит.
   – Да?.. А что такое?.. Сейчас подойду, – недовольно отвечает Ландышев.
   И пробирается к выходу вместе с Русланом и охран­никами. Те держатся близко сзади и спереди, раздвигая встречных. В народе есть на этот случай поговорка: «Шире грязь – навоз ползет».
   Ландышева ждет в немноголюдном месте Авдеев.
   – Здорово, – Ландышев чуть разомлел от «согрева­ния ног». – Что за спешка?
   – Вызывают в МВД, непонятно зачем. Что, если из-за нашего спора?
   Ландышев кривит губы. На бега он пришел, чтобы расслабиться, снять напряжение, и на тебе!
   – Меня тоже. Тебя когда?
   – Завтра в десять.
   – Значит, вместе. Я думал, прежняя история… Но раз вместе… надо согласовать показания. Почему ты у меня стал страховаться?
   – Репутация надежная, охрана грузов.
   – Так. Сколько раз встречались? Кто познакомил?
   – Давай решим.
   – Ты пришел по объявлению в газете, – решает Лан­дышев. – Со мной виделся при подписании договора – и всё. Смотри, чего не ляпни в простоте души.
   Слышен звон колокола, означающий новый заезд. Ландышев с сожалением оглядывается.
   – Мои секреты небольшие. За собой смотри, – огры­зается Авдеев.
   Слова его усиливают впечатление Ландышева, что компаньон настроен нелояльно.
   – Знаешь, – лицемерно начинает он, – может, нам уладить конфликт мирно? Сдался тебе этот народный заседатель.
   – Заплатишь страховку?
   – Четверть. И скажи большое спасибо.
   – Не могу. Пусть как третейский судья решит.
   Они прощаются сдержанно-враждебно, и Ландышев сверлит спину Авдеева злыми глазами.
   – Видал, как он на него надеется?! – обращается Ландышев к Руслану, который стоял ближе телохранителей и мог слышать разговор. – Ты Катьку натаскал?
 
   Катьку Руслан натаскал, техникой снабдил, и направляется она на «боевое задание»; к своей миссии девушка относится юмористически.
   В тяжелых гостиничных дверях коротко препирается со швейцаром, тыча ему под нос папку с документами, и получает доступ внутрь.
   – Я от Ландышева. Вам ведь звонили? Можно войти? – щебечет она, с веселым любопытством оглядывая Коваля.
   Тот, посторонившись, пропускает ее в номер.
   – Я принесла документы. Тяжелая папка. Я немножко отдохну?
   Коваль делает приглашающий жест. Катька присажи­вается на поручень кресла, не поправляя короткой юб­чонки. Коваль открывает папку.
   – Вы будете читать эти бумаги сейчас?
   Глаза у Катерины бесстыжие, откровенные. Коваль приближается, пристально всматривается в ее лицо, отводит волосы со лба. Если б не выражение глаз, то… Он боится себе признаться, кого ему эта девочка напо­минает. Ощущение и болезненное, и сладкое, даже пульс зачастил.
   – Как тебя зовут?
   – Катерина. Катя.
   – Зачем тебя прислали?
   – Папку передать… – смеется она. – Но если вам скучно…
   Коваль отступает колеблясь. Видя это, Катерина наро­чито роняет платочек и смотрит вызывающе.
   – Подними-ка платочек, – приказывает Коваль.
   Она вытаращивается: не ожидала. Но, поиграв в «гля­делки», все же подчиняется.
   – Утри нос и иди в постель, – говорит Коваль и указывает на спальню.
   А в постели весь смех с Катерины сходит. Она шалеет от его рук, она обнаруживает в себе неведомую пылкость. И после удивленными, сияющими глазами следит за Ковалем.
   Как неожиданно обернулось «боевое задание».
   – Какой ты… – говорит она. – Ласковый… У тебя давно не было русской женщины?
   – Русские женщины теперь везде есть, – отзывается он и думает: «Дурашка. Сладкая маленькая дурашка…»
 
   Она уезжает из гостиницы как барыня на вызванном такси, ночь спит без задних ног, а утро наступает такое лучезарное – под стать настроению, – что кажется, впе­реди сплошной праздник. Однако надо на работу.
   При входе в офис – комната, где собираются охран­ники. Там сейчас и Руслан. Дверь открыта, Руслану виден коридор.
   – Катерина! – окликает он и выходит. – Как вчера наш гость?
   – Нормально. – Удобное словечко, им всегда можно прикрыться.
   – Не староват?
   – Тебе бы его старость! – насмешливо осаживает его девушка и цокает дальше каблучками.
   Руслан доволен: стало быть, в порядке Олег Иванович, не укатали крутые горки. Вот бы сесть, поговорить, вспомнить былое! Но раз он – Янов, то нельзя, еще навредишь, пожалуй. Может, ему… может, себе. Он не обрадуется свидетелю. А что касается прослушивания – не маленький он, поостережется.
   Пока Руслан это думает, Коваль осматривает свой номер. С помощью специального приборчика через некоторое время обнаруживает «жучка».
   Держит в руке, раздумывает – и прикрепляет обратно. Пусть будет, что Катька хорошо исполнила поручение.
 
   Китаева по тихой пешеходной улице приближается к заведению под вывеской «Дом красоты». Тут тебе и аэробика, и косметические процедуры. Это нужно каждый день. Она взглядывает на часы, звонит по мобильнику:
   – Горветинспекция? С кем говорю?.. Из МВД России капитан Китаева. Проконсультируйте, пожалуйста, как-то учитывается расход усыпляющих ампул для живот­ных?.. Для крупных… – Некоторое время слушает. – Зна­чит, нет. Спасибо.
   Ничего с этими ампулами не получается. Никаких концов. Что-то плохо она помогает Пал Палычу, совест­но немножко.
 
   Кабинет у Знаменского хороший, даже Томину по французским меркам понравился. Все как надо, все под рукой, но абсолютно ничего лишнего, глазу, что называ­ется, не на чем отдохнуть. Это не случайно и не потому, что Пал Палыч обожает казенщину. Просто он не только руководит, но и допрашивает. А помещение, где идут допросы, должно быть голым.
   Если на стене висит какой-нибудь, скажем, пейзаж, то независимо от качества живописи допрашиваемый при жестком нажиме может использовать картину, чтобы «уходить» в нее от следователя. Тот наседает: где ты стоял? Когда выстрелил? А подозреваемый мысленно бредет по полевой дорожке, ромашки разглядывает, сле­дователь выпустил его из зоны психологического контро­ля. Иному хватает незатейливой вазы, чтобы ускользнуть в созерцание…
   В группе Знаменского сегодня череда допросов: все брошены на клиентов Ландышева. Задача: выяснить, что представляет собой на деле его страховка.
   Знаменский, сидя у себя, находится в курсе событий, благо в каждой комнате работают скрытые камеры и передают изображение на экраны мониторов. Против сте­ны с мониторами – диван, обтянутый отличного каче­ства как бы кожей, непотертый и необмятый, потому что на нем редко сидят.
   Сейчас тут расположились Пал Палыч и Томин, а между ними выносной пульт. Они следят за происходя­щим, обмениваются замечаниями, по ходу дела решают, кого послушать.
   Против Юрьева на экране сидит Авдеев.
   – Объясните, как таксист из Солнцева стал владель­цем транспортной фирмы.
   – Полагаете, я – подставное лицо солнцевских брат­ков?
   – Я только спрашиваю. – Юрьев спокоен, но не равнодушен, и в его повадке есть оттенок благожелатель­ности по отношению к Авдееву.
   – Когда таксопарки – как государственные предпри­ятия – закрывались, я взял лицензию, выкупил у парка этаж и пятнадцать новых машин. А потом пошло.
   – Откуда деньги?
   – Получил кредит, – говорит Авдеев без паузы.
   – Хороший кредит получить нелегко, – возражает Юрьев.
   – Расскажу. – Авдеев говорит правду, и это видно. – Когда я ездил таксистом, несколько лет у меня был постоянный клиент. Сам машину не водил. Вместо правой руки – протез. Хорошие были отношения, даже выпивали иногда. Как заварилась перестройка, он стал директором коммерческого банка и предложил мне ссуду на божеских условиях. И он же, кстати, вовремя шепнул, помог пережить дефолт.
   – Назовете его? – Юрьев насторожился, это большая проверка.
   – Назову. Если будет необходимость.
   Ну, тут пока все ясно, Томин переключается на допрос Ландышева, его ведет еще незнакомый ему следователь.
   – Это Вася Канделаки, – поясняет Пал Палыч. – У Юрьева – шахматы, у Канделаки – театр.
   Действительно, Василий Канделаки – следователь иного склада, чем Юрьев. Если последний немногословен и в идеале бесстрастен, то Канделаки эмоционален, любит поговорить, при случае поактерствовать, попритворяться.
   – Ну и как вам жилось в Европе? – нежно улыбается он Ландышеву. – Где вы в основном обитали?
   – Да всюду болтался, – «откровенничает» Ландышев. – Хотелось свет повидать.
   – Это распространенное желание, вполне понятное. Неплохо зарабатывали?
   – Не, я в ихнюю жизнь не вписался… Но вернулся, конечно, с опытом рыночной экономики.
   – Как судьба причудливо поворачивается! Уехал простой счетовод – возвратился владелец страховой компании. Вы ведь сразу по возвращении основали компанию? Не олигарх, положим, но все же… Какой взлет! – Канде­лаки играет восхищение. – Поделитесь опытом, как до­бывались средства?
   – Деньги я получил от друзей.
   – Живут еще на Руси добрые люди. Живут. А кто они? – с умильной улыбкой.
   – Займы были конфиденциальные. Носили частный характер. Не могу оглашать, – в тон следователю «изви­няется» Ландышев.
   Тут Томин не выдерживает и комментирует:
   – Еще бы он огласил. Большие друзья – ограбленные ювелиры.
   – А как он, кстати, перевел деньги сюда? – спраши­вает Знаменский.
   – Через подставную фирму.
   – Ее засекли?
   – Паша, все документы числятся утерянными… – вздыхает Томин.
   Он нажимает другие кнопки на пульте, следя, как идут дела в остальных комнатах, слушая минуту оттуда, минуту отсюда.
   – Вернись-ка к Юрьеву, – говорит Пал Палыч. – Он, кажется, ухо навострил.
   Юрьев и впрямь подобрался к интересному моменту: страховка у Ландышева значительно дороже, чем в других фирмах.
   – Насколько?
   – На сорок процентов, – с заминкой признается Ав­деев.
   – Что же побудило вас сменить прежних страхов­щиков?
   – Да ведь на дорогах разбой. У меня вот шло пять трейлеров. Вдруг поперек шоссе стоит сгоревший автобус. Машины тормозят. Из леса выскакивают мужики в масках. Шоферов – на обочину. Кто сопротивлялся – избил. Трейлеры угнали и перегрузили. И с концами.
   – И тут вам предложили иной вид страховки?
   – Н-нет… не предложили, я прочел в газете.
   Авдеев соврал – Юрьев замечает.
   – Давайте разбираться. Сколько было нападавших? Чем вооружены? Какой груз? Где нашли пустые машины? Куда заявляли?
   – Юрьев двинулся за деталями, это надолго, – определяет Знаменский и переключает монитор: как там Канделаки?
   Канделаки между тем вышел на ту же тему:
   – Есть, знаете, некая зависимость между грабежами на шоссе и появлением у вас новых клиентов. Из числа пострадавших, – он источает подчеркнутую благожелательность. – Следите за моей мыслью, если ошибусь, поправьте. Доставщики грузов имеют неприятности – переходят к вам под крыло – неприятности кончаются.
   – Естественно, мы же даем сопровождение!
   – Но ни одной схватки разбойников с вашей охраной не было, верно?
   – Ой, не накликайте! – «пугается» Ландышев и плюет через плечо; он тоже не прочь поломать комедию.
   – По-моему, вам опасаться нечего. Другие машины подвергаются нападениям, но с вашей страховкой прохо­дят свободно. Похоже, грабежи выборочные. Кто-то, похоже, корректирует, кого грабить, кого нет. Как вам мой вывод?
   Ландышев злится: все эти улыбчивые заходы следователя ему не нравятся. Но внешне он сохраняет как бы доверительный тон:
   – Вполне возможно. Грабители внедрили куда-то своих наводчиков и нападают, когда безопасно.
   – Мой дорогой, у вас ясная голова! А что вы скажете о случаях, когда разбойники ничего не брали, но портили груз? Ломали, вскрывали? Будто вразумляли достав­щика – иди, дурак, страхуйся с сопровождением! По иронии судьбы вы в прямом выигрыше.
   – Ну… можно сказать, логика жизни толкала ко мне людей.
   Томин, наблюдая поведение Ландышева, констати­рует:
   – Психует. Пойду-ка подключусь, Паша. Тряхну на слабину.
   Идти Томину недалеко. Две двери миновал, в третью вошел. Вошел хозяином – и сразу:
   – Поговорим о пропавшем гражданине Нуриеве.
   У Ландышева при виде Томина слова застревают в горле, и он с трудом произносит:
   – Да я уже сказал, что ничего не знаю.
   – Вы-то сказали, да я не верю. У вас есть знакомые в зоопарке?
   – Где?
   – Вы слышали.
   Так как Томин не садится, то и Ландышев невольно поднимается, одергивает пиджак, чуя в пришедшем име­ющего власть. Вот как жизнь учит! Был свой парень Саша, «разный товар» в Грозный возил, от Магомедова рекомендацию имел… Когда это было – позавчера? Тре­тьего дня?
   – Нет у меня знакомых в зоопарке. Ни людей, ни зверей.
   Вопрос ему непонятен, совершенно дурацкий воп­рос, но тон ответа вежливый.
   – А среди ветеринарных врачей?
   Ландышев смотрит недоумевающе, пробует осторож­но пошутить:
   – Я лечусь у терапевта. Зачем мне ветеринар?
   «Как раз ветеринар тебе и нужен, – мысленно острит Томин. – Который по волкам и шакалам».
   – Сейчас объясню, – говорит он вслух. – Нуриев был убит. Вас это не удивляет, верно? Но сначала в него выстрелили усыпляющей капсулой.
   – Да?.. Интересно… Но я при чем? Я ведь, честное слово, чист, как ангел!
   Повозившись с Ландышевым еще немного, прозондировав в нескольких местах, Томин возвращается к Пал Палычу сверить живые впечатления с мнением «человека со стороны».