Страница:
И еще, нет ничего из вранья барных девочек. Ничего из того дерьма о больном отце или младшей сестре, которая нуждается в деньгах для школы. Вы платите им, и они уходят. Только бизнес. Так это и должно быть. Они дают Вам секс, Вы оплачиваете это, конец. Катои никогда не позвонят Вам для приятного разговора с Вами, или, свернувшись рядом с Вами, не сообщат Вам, что они любят Вас, только Вас. Катои не обеспокоены ложью, играми, дерьмом. Вы материально выигрываете с ними. Поверьте мне.
— Мне жаль, зеерак, — сказала она. Зеерак. Любимый. Я ненавидел это слово. Так барные девочки называют их клиентов, и всякий раз, когда Джой говорила так, я вздрагивал.
— Что случилось? — спросил я.
— Слишком большое движение, — сказала она, садясь напротив меня и положив ее красный кожаный бумажник на скатерть между нами, как будто приглашая меня открыть его и проверить, что моя фотография находится там.
Я посмотрел на часы.
— Когда твой автобус? — спросил я.
— В полночь. Я говорила Вам раньше.
— Ты хочешь есть?
Она пожала плечами. «Как решите.»
Я заказал несколько тайских блюд. Я не был особенно голоден. Я не хотел возвращаться в Англию и оставить Джой одну. У меня внезапно возникло желание взять ее с собой, несмотря на то, что я знал, что это было невозможно. Она не имела ни паспорта, не визы.
— Что Вы думаете, Пит? — спросила она.
Я рассказал ей.
— Я тоже хочу поехать с Вами — сказала она. — Я не хочу оставаться одна.
— Ты не будешь одна, — сказал я. — Там твой отец. Твои братья.
— Мне не нравится находится в моем доме. Моон умерла в моей комнате. Я сильно боюсь пхии. Пхии. Призрак.
— Ты собираешься оставаться в Сурине, не так ли?
— Вы хотите этого?
— Ты знаешь, что я хочу этого.
— ОК. Я могу сделать ради Вас.
Я вынул конверты из моего кармана и подвинул их по столу. Она осмотрела их один за одним, затем усмехнулась.
— Вы думаете, что я не буду писать Вам?
Я улыбнулся.
— Нет, я знаю, что ты будешь писать. Я только хотел сделать это более легким для тебя.
Я дал ей другой конверт, с ее именем.
— Твоё жалованье.
Она положила конверт под ее бумажник, не открывая.
Принесли еду. Никто из нас не ел много. Я не ощущал вкуса. Я хотел сообщить Джой, что я буду тосковать без нее, что я надеялся, что она будет хорошо себя вести, пока я буду далеко, но я знал, что нет ничего, что я мог бы сказать, что позволит мне чувствовать себя лучше относительно поездки. И независимо от того, что она сказала мне, у меня всегда останутся сомнения. Слова Большого Рона продолжали отзываться эхом в моих ушах. Обычное жульничество. Была ли Джой другой? Поскольку я наблюдал, как она ела, изящно поклёвывая ее еду, как будто у нее тоже не было аппетита, я хотел думать, что она не такая же, как тысячи других барных девочек, работающих в районе красных фонарей. Время и время я как будто слышал разговор парней в Фацо о глупых фарангах, которых обчищали барные девочки.
Неужели я тоже присоединился к легиону Грустных Ёбарей? Боже, я надеялся, что нет. Но тот факт, что Джой оставила работу ради меня, конечно что-то значил. И когда я попросил, чтобы она вернулась в Сурин и ждала меня, она с готовностью согласилась. Она делала все, что я просил. Так из-за чего я волнуюсь? Я только не уверен, есть ворчащее сомнение в моей голове, чувство, что что-то неправильно.
— Джой?
Она оторвалась от еда и приятно улыбнулась.
— А-раи? Что?
— Вы любите меня?
— Что Вы думаете?
— Я не знаю.
— Почему Вы не знаете?
Я пожал плечами. Я не был уверен, что это стоит говорить. Высказывание моих сомнений могло бы огорчить ее, и я не хотел это делать за несколько часов до того, как я должен буду сказать ей «до свидания» на два месяца.
— Пит, у меня только Вы один. Если у меня не будет Вас, я умру.
Я улыбнулся и дотронулся до ее руки, той, которой она держала ее вилку.
— У тебя нет тайского дружка?
Ее улыбка застыла. Я оскорбил ее. Я снова дотронулся до ее руки, но она отвела ее.
— Почему Вы спрашиваете?
Я вздохнул.
— Потому что многие из моих друзей говорят, что девочки, которые работают в барах, всегда имеют тайских дружков или мужей.
— Я не та же самая девочка, которые работают в барах, — сказала она.
— Я знаю.
Она смотрела мне прямо в глазе, как будто осмеливалась спорить.
— Если бы я не любила Вас, я бы работала в «Зомби», Пит. Я бы не поехала в Сурин. У меня ничего нет в Сурине, но я еду туда ради Вас. Я жду Вашего возвращения в Таиланд.
— Я знаю, — повторил я. Я жалел, что я начал эту беседу.
— Я хочу, что бы Вы верили мне, Пит.
— Я верю. — И я верил.
Когда мы закончили есть, я оплатил счет, и мы вышли наружу. Она поймала такси и мягко поцеловала меня в щеку.
— Я люблю Вас, — сказала она. Она открыла дверь. Она открыла рот, чтобы сказать «до свидания», но я импульсивно положил руку на ручку двери.
— Я поеду с тобой, — сказал я.
Она нахмурилась, но прежде, чем она смогла возразить, я положил мою руку на ее бедро и повел ее.
— Мы идем в «Династию»? — спросила она.
Я покачал головой.
— Я пойду с тобой на автобусную станцию.
— Лучше я пойду одна.
— Почему?
— На автобусной станции много народу.
Водитель такси спросил ее, куда она хочет ехать, и она на тайском языке грубо велела ему ждать.
— Я поеду с Вами в «Династию», — сказала она.
— Нет, я хочу сказать тебе «до свидания» на автобусной станции.
Ее губы напряглись, и на мгновение появилась ледяная твердость в ее глазах. Ужасный холод пробрал мои внутренности.
— Где ты остановилась? — спросил я ее.
— У Сунан.
— ОК, давайте пойдем к дому Сунан и заберем твои вещи.
— Вещи?
— Твою сумку. Твою одежду.
— У меня нет.
Это вообще не имело смысла. Джой оставалась в Сурине большую часть времени, но она находилась в Бангкоке в течение нескольких дней, и я видел ее в нескольких различных нарядах. Казалось невозможным, что она приехала без одежды. И ничто не смогло бы заставить ее оставить свой шампунь для волос.
Я посмотрел на нее, снова возникло неприятное чувство в моей груди. Она лгала, я был уверен в этом, но почему? Почему она хочет, чтобы я не увидел комнату Сунан?
— Что не так, Джой? — спросил я ее.
— Я не хочу, что бы Вы пошли в комнату Сунан.
— Почему?
— Я стесняюсь. Бен сa-лам. Это — трущоба.
Я взял ее за руки. Я сказал ей, что я не волнуюсь, где живет Сунан, я не волнуюсь, как там плохо. Я просто хотел провести с ней столько времени, сколько возможно, прежде чем я вернусь в Англию. Она слушала то, что я говорил, но было ясно по ее взгляду, что она все еще не хотела, чтобы я поехал с нею.
Я начал раздражаться. Я дал ей десять тысяч бат, я платил за нее, чтобы она смогла оставить работу, я поддерживал ее, а она всего-то должна была показать мне, где она остановилась. Я объяснил, что мы будем только там в течение нескольких минут, пока мы собираем ее вещи, конечно я не узнаю слишком много. Если. Если она не скрывала что-то. Я сел в такси и сложил руки на груди. Я смотрел на нее. Она смотрела на меня. Я ждал. В конечном счете она заговорила с водителем по тайски. Я расслышал слова «Супхан Квай». Мост Буйволов, район, где жила Сунан.
Джой не сказала ни слова в течении всей поездки в Супхан Квай. Она смотрела в окно, отвернувшись от меня. Я пробовал заговорить с ней, но все, чего я добился, было пожатие плеч. Она долго дулась. Это раздражало меня, потому что я не сделал ничего неправильного. Если она скрывала что-то от меня, то она была несправедлива. Она, как предполагалось, моя подруга. Она, как предполагалось, влюблена в меня, а любовь основана на честности. Я позволял ей приходить в мой гостиничный номер во многих, многих случаях. Она оставалась, девочки на ресепшене даже не спрашивали ее удостоверение личности, они знали, что она со мной.
Я оставил попытки разговорить ее. Я старался подумать, что я сделал неправильно. Такси остановилось на ее улице, заполненной кабинками торговцев, и воздух был напоен надоедливым запахом жареной еды. Я заплатил водителю такси. Джой уже ушла далеко вниз по переулку, ее массивные черные ботинки гремели по бетону. Я поспешил за ней. Она отказывалась смотреть на меня, пока мы шли, несмотря на мои попытки разговорить ее.
— Ты сердишься на меня? — спросил я.
Она покачала головой, но все еще не смотрела мне в глаза.
Через пару сотен ярдов вниз по переулку был традиционный деревянный тайский дом, окруженный кирпичной стеной. Джой прошла в дверной проем. Старый таец с полотенцем, обернутым вокруг его талии, обливал себя водой из маленького пластмассового ковша. Он улыбнулся Джой, показав полный рот почерневших зубов. Джой проигнорировала его. Мы зашли за угол дома. Жирная женщина со связанными сзади волосами очищала котелок от остатков пищи. Она отвинтила зубами пробку с какой-то бутылки и вылила содержимое в котелок. Она сказала что-то Джой, и Джой хрюкнула.
— Кто они? — спросил я у Джой.
— Они тоже живут здесь. Мы вошли в дом и поднялись по открытой деревянной лестнице. Наверху были две двери, налево и направо, в одну Джой постучала. Возле двери стояло несколько пар ботинок и сандалий. Я ждал на середине лестницы. Джой приложила лицо к двери и сказала что-то на языке, который я не распознавал. Кто-то ответил. Сунан, подумал я. Джой отвернулась от меня, пока она разговаривала. Я посмотрел на сандалии и рассчитал девять пар. Они все были истертыми и грязными. Некоторые большие, некоторые маленькие. Большие должны принадлежать мужчинам. Были ли мужчины внутри? Было ли это тем, почему Джой не хотела, чтобы я увидел ее комнату? У нее есть дружок? Но если это так, почему она позволила мне приехать с нею? Почему отказалась сообщить водителю такси, куда именно ехать?
Джой сказала что-то Сунан, затем повернулась ко мне.
— Грязная комната, — сказала она. — Сунан хочет убраться.
— ОК, я не возражаю.
— Она очень стесняется.
— Я подожду. — Я присел на лестнице. Джой свирепо смотрела на меня. Действительно свирепо. Я улыбнулся ей.
— Лучше мы подождем снаружи, — сказала она.
Я улыбнулся снова. «Я могу подождать здесь». Джой продолжала смотреть на меня. Ее взгляд был тяжел, действительно тяжел. Я сохранял улыбку, потому что я знал, что именно так следует иметь дело с тайцами. Пока я продолжал улыбаться, она не показала бы ее гнев. Так или иначе, это было в теории. Но за фасадом улыбки кипел мой разум. Я не мог понять, почему она так вела себя. Я платил за то, что она перестала работать. Тридцатью минутами ранее я дал ей десять тысяч бат. Все, что я хотел сделать — проводить ее на автобусную станцию, чтобы сказать ей «до свидания», чтобы показать, что я забочусь о ней. Что началось как выражение моих чувств к ней, выродилось в столкновение желаний, моих против ее. Я принуждал ее сделать что-то, что она не хотела делать. Таким образом, я улыбался, и ждал, и чувствовал себя как дерьмо.
Десятью минутами позже я все еще сидел на лестнице, а Джой стояла у двери.
— Джой, я хочу войти в комнату, — сказал я.
Она крикнула что-то Сунан. Сунан ответила. Я не смог понять, что они сказали.
— Она не готова.
Я встал.
— Сейчас. — сказал я. — Если ты не позволишь пройти мне в комнату, я уйду домой.
— Как хотите.
— Если я уйду домой, ты не больше не увидишь меня.
Она смотрела на меня, сжав губы.
Я старался совладать с моим гневом. Я хотел забрать назад все деньги, которые я дал ей. Я хотел сорвать Микки Мауса с ее запястья. Я хотел забрать золотую цепь с ее шеи, взамен подарка. Я хотел сказать ей, что я всегда знал, что она лгала мне, а раз лгала, то она не могла любить меня.
— Джой, скажи мне, что всё хорошо. Скажи мне, что я могу войти в комнату сейчас. Пожалуйста.
— Почему Вы не верите мне, Пит? Почему Вы всегда думаете, что я лгу Вам?
— Я могу посмотреть на комнату Сунан?
Она ничего не сказала. Я крутанулся на пятках и пошел прочь. Я надеялся, что она побежит за мной или выкрикнет мое имя, но она не ничего не сделала. Я спустился с лестницы и вышел из дома. Пара старых тайцев сидела за хрупким столом, поедая их вечернюю пищу, и они улыбнулись, когда я прошел мимо них. Я прошел поперек двора и через промежуток в кирпичной стене спустился в затемненный переулок. Я чувствовал боль в груди. Я не хотел, чтобы так всё закончилось. Я не хотел покинуть ее, сердясь, когда я должен вернуться в Лондон на несколько месяцев. Я остановился и обернулся. Джой стояла в проеме стены, спокойно наблюдая за мной. Я медленно пошел назад.
— Почему, Джой? — спокойно спросил я ее. — Почему ты позволяешь мне становиться таким сердитым?
— Я не знаю, — прошептала она.
— Почему ты не пошла за мной?
— Что Вы хотите, что бы я сказала, Пит? Я не знаю, что сказать.
— Я хочу, чтобы Вы сообщили мне, что Вы любите меня. То, что у тебя нет кого-то еще, что ты хочешь только меня.
— Вы знаете, что я люблю Вас.
Я раздраженно покачал головой.
— Ты говоришь, что ты так делаешь, но ты действуешь так, как будто ты так не делаешь. Все, что я хотел — войти в твою комнату, посмотреть, где ты остановилась. Это — всё. Я не понимаю, почему ты не позволила мне войти в комнату.
— Плохая комната. Грязная. Сунан говорит, что она хочет убраться.
Она улыбнулась и затрепетала ресницами. Я не хотел смеяться, но я не мог удержаться, она смотрелась так чертовски симпатично. Поскольку мое лицо озарилось улыбкой, она наклонила голову и затрепетала ресницами еще быстрее.
— ОК, ОК, — сказал я. — Остановись.
Она шагнула вперед и обняла меня вокруг талии.
— Не боритесь со мной, Пит. Я люблю Вас, и я не хочу бороться с Вами.
Моя щека находилась напротив ее макушки, и я вдыхал запах ее волос. Я хотел заняться любовью с нею, взять ее, обладать ею. Это всегда удивляло меня, как быстро гнев мог превратиться в желание, как в один момент я хотел кричать на нее, а в следующий момент я хотел войти в нее, целуя ее и сообщая ей, что я умру за нее.
— Пит, если Вы хотите, Вы может увидеть мою комнату, — прошептала она. Ее рука скользнула в мою, и мы вместе пошли назад к дому. Она поднялась по лестнице и постучала в дверь.
Сунан открыла ее с широкой улыбкой на лице.
— Саватди каа, — сказала она, шире открывая дверь.
Комната приблизительно двенадцати футов площадью, с дверью, которая, как я предположил, вела в ванную. Большой холодильник в одном углу и стол в другом, и груда циновок для сна под единственным окном. Пол из голого дерева, и Сунан не делала уборки, потому что вокруг валялись пустые мягкие бутылки из-под напитков и разбросанные пачки сигарет. Два чемодана с циновками для сна. Джой и Сунан стояли в центре комнаты и наблюдали за моей реакцией.
Я улыбнулся, но я чувствовал боль в груди. Я ощущал их неловкость, они были все еще недовольны необходимостью позволить мне находиться здесь. Я смотрел вокруг, задаваясь вопросом, что же делало их настолько возбужденными. Я знал наверняка, что Джой лгала: они не стеснялись состояния комнаты, они скрывали что-то еще. Казалось, не было никаких личных вещей, принадлежащих Джой. Я подарил ей две сумки, черный кожаный рюкзак и красную сумку на длинном ремне с изображением Микки Мауса, и их не было в комнате. У нее было несколько моих фотографий, некоторые из «Зомби», другие были сделаны, когда я посетил ее дом в Сурине, и она сказала мне, что она поместила их в рамки. Их также не было в комнате. Фактически, это не напоминало комнату, где жили женщины. На одной стене висела большая картинка Феррари, а на другой — картинка с девочкой на мотоцикле. Они не походили на картинки, на которые хотелось бы смотреть Сунан. Были видны следы на стене над холодильником, как будто там что-то висело, и было снято. Дюжина отметин, и я думаю, что там были фотографии. Моя грудь болела. Я знал, что Сунан сняла фотографии, потому что она не хотела, чтобы я увидел их.
— ОК, Пит? — Спросила Джой.
Нет, я не был ОК. Я был далек от ОК. Я мог бы думать только о причине, почему они так суетились. Джой и Сунан не оставались в одной комнате. Тут был мужчина. Возможно двое мужчин. Дружки или мужья. Если они были члены семьи, братья, или кузены, не было причин скрывать их от меня.
— Да, — сказал я. — Я ОК.
— Мы идем теперь?
— Куда идем?
— На автобусную станцию. Я еду в Сурин. Я еду сейчас.
Я кивнул на чемоданы.
— Разве Вы не собираетесь взять вашу одежду?
— Не моё. Они принадлежат Сунан.
— Что относительно вашей сумки? Вашей косметики? Нижнего белья?
— Не имею. Когда я останавливаюсь в комнате Сунан, я ношу ее одежду. Использую ее косметику.
Это было сверхъестественно. Она возвращалась в Сурин без таких вещей, как зубная щетка. Я знал ее в путешествии — мы провели четыре дня, путешествуя по Исарн, и у нее была только дорожная сумка с парой рубашек и комплект для гигиены — но сейчас казалось бессмысленным, что у нее не было никакой лишней одежды или вещей, которую нужно забрать назад. Я сказал ей, что я хотел воспользоваться ванной. Я ничего не делал, я только хотел удостовериться, что там никто не скрывался. Никого не было, только две зубных щетки на полке на стене.
При уходе я посмотрел вниз на ботинки и сандалии у двери. Я попробовал вспомнить, сколько пар было прежде. Я напряг мою память, но не смог вспомнить. Но у меня было чувство, что отсутствовала пара мужских сандалий. Что получается? В комнате находился мужчина, и Джой хотела, чтобы я отошел так, чтобы он смог выйти? И если там был мужчина, то кто он? Но это не имело смысла для меня. Она оставалась в Сурине, она выполняла все, что я просил ее, конечно, она не могла завести кого-то еще и в Бангкоке?
Мы возвратились к главной дороге в тишине. Я не знал, что сказать ей. Если в комнате был мужчина, то она лгала мне. Если там не было мужчины, то я глуп. В любом случае вечер был полностью испорчен. Джой вернулась бы в Сурин, зная, что я не доверял ей.
Она остановила такси и сказала водителю, что мы хотим поехать на автобусную станцию.
— Что с Сунан? — спросил я.
— Сунан остается в Бангкоке с Бирд.
Бирд водил пикап «Тойота» Сунан, и Сунан давала ему несколько тысяч бат в месяц.
Я видел его несколько раз и не знал, как обходиться с ним. Он редко улыбался и никогда не говорил со мной, обычно он даже не замечал мое присутствие. Джой сказала, что он ревнует в фарангам, потому что у них есть деньги. Я внезапно почувствовал жалость к Джой. Она собиралась находиться в автобусе в полном одиночестве в течение восьми или девяти часов, потом она оставалась бы в Сурине без Сунан или ее подруг, пока я не вернусь. Я обращался с ней как с мебелью, помещал ее на хранение, пока снова не буду нуждаться в ней. Я хотел, чтобы я смог забрать ее с собой в Лондон.
Она смотрела в окно, и не обернулась, когда я положил руку на ее бедро.
— Мне жаль, Джой, — сказал я.
— Мне тоже жаль.
— Почему? Почему тебе жаль?
— Потому что Вы не счастливы. — Она наконец обернулась, чтобы посмотреть на меня, затем наклонилась и поцеловала меня. Я обнял ее и погладил ее волосы. Она пахла свежо и чисто.
— Я бы хотел, чтобы ты могла бы поехать в Лондон со мной, — сказал я.
— Я хочу поехать с Вами, — сказала она. — Я хочу всегда быть с Вами.
Автобусная станция была переполнена, и я, кажется, был единственным фарангом. Множество автобусов и всюду очереди. Редкие надписи по-английски, и я не мог увидеть время отправления. Люди смотрели на Джой и меня с явным любопытством. Я задавался вопросом, предполагали ли они автоматически, что она была барной девочкой.
Джой, казалось, не знала, что на нас смотрят, и говорят о нас. Она прошла вдоль линий киосков и поговорила со старухой за стеклом, выше которого были несколько строк на тайском языке и слово VIP. Джой передала пару банкнот и вернулась с билетом.
— Я поеду на VIP-автобусе, — сказала она. — VIP-автобус оборудован кондиционером.
Тайский подросток подошел и заговорил с Джой.
— Он проводит нас к автобусу, сказала она. Мы проследовали за мальчиком к автобусу, который был уже на три четверти полон.
Я спросил Джой, хочет ли она взять в поездку напиток или еду, но она отказалась, она, вероятно, будет спать бы всю дорогу до Сурина. Я хотел обнять ее и поцеловать ее, но тайцы не показывают их чувства публично, и я не хотел, что бы все в автобусе увидели ее в руках фаранга.
— Джой, ты знаешь, что я люблю тебя, — сказал я.
Она серьезно кивнула.
— Я знаю, Пит.
— Тебе хорошо в Сурине?
— Не очень. Я слишком сильно тоскую по Вам, но я делаю это ради Вас.
Я почувствовал стыд, что сомневался в ней. Если она не любила меня, не было никакого смысла в ее поездке в Сурин. Она могла бы зарабатывать намного больше, чем те несерьезные десять тысяч бат, которые я давал ей. И она, очевидно, была бы намного более счастлива в Бангкоке с ее друзьями, чем увязшей в деревне в Исарн. Я достал из моего бумажника и дал ее пять тысяч бат.
— Купите что-нибудь для вашей семьи, — сказал я. Мне не нравилось давать ей деньги на виду у таращащих глаза пассажиров, но я не смог придумать другой способ показать ей, насколько я забочусь о ней. Она взяла их и сунула в задний карман ее джинс.
Мы вскочили, поскольку водитель автобуса дал гудок. Она быстро поцеловала меня в щеку и заскочила в автобус. Ее место было в задней части, и последнее, что я увидел, прежде чем автобус уехал, это махание ее руки и воздушные поцелуи для меня через окно.
Мы договорились поехать на последнем автобусе, так что я знала, что он вернется перед полуночью, и в комнате нет телефона, так что я не могла позвонить. Я чувствовала себя пойманной, это было похоже на Пита, он загонял меня в угол, заманивая в ловушку.
Когда мы добрались к дому, я помчалась наверх и поговорила с Сунан. Да, Парк был там. Я через дверь обозвала его как только могла: если бы он не был настолько ленив, тогда Сунан смогла бы просто спрятать его вещи, и затем мы могли бы позволить Питу войти. Сунан сказала мне подержать Пита подальше от двери, так, чтобы Парк мог бы выйти, но Пит не двинулся с места. Он был очень невежлив, он только сидел там и ждал. Тогда это все стало действительно глупым, потому что Сунан сказал Парку, что он должен вылезти в окно ванной. Он поднялся наверх с помощью Сунан, но окно оказалось недостаточно большим, и он смог вылезти только наполовину. Сунан начала хихикать, и даже Парк увидел в этом забавную сторону, но я была в прихожей с Питом, и я не думала, что все это забавно. Если Пит застанет Парка в комнате, он прекратит посылать мне деньги, и где бы мы оказались после этого?
Через пять минут выталкивания Парк понял, что он не способен выбраться через окно, так что Сунан велела мне убрать Пита подальше. Я сказал, что он не уйдет, но Сунан сказала, что у нас нет выбора. Окно в комнате не открывалось, и дверь оставалась единственным путем наружу.
ПИТ
Я добрался к ресторану как раз к семи часам, но она пришла к половине восьмого. Она примчалась в ресторан, как будто испугалась, что меня там не будет. Она обняла меня и поцеловала в щеку.— Мне жаль, зеерак, — сказала она. Зеерак. Любимый. Я ненавидел это слово. Так барные девочки называют их клиентов, и всякий раз, когда Джой говорила так, я вздрагивал.
— Что случилось? — спросил я.
— Слишком большое движение, — сказала она, садясь напротив меня и положив ее красный кожаный бумажник на скатерть между нами, как будто приглашая меня открыть его и проверить, что моя фотография находится там.
Я посмотрел на часы.
— Когда твой автобус? — спросил я.
— В полночь. Я говорила Вам раньше.
— Ты хочешь есть?
Она пожала плечами. «Как решите.»
Я заказал несколько тайских блюд. Я не был особенно голоден. Я не хотел возвращаться в Англию и оставить Джой одну. У меня внезапно возникло желание взять ее с собой, несмотря на то, что я знал, что это было невозможно. Она не имела ни паспорта, не визы.
— Что Вы думаете, Пит? — спросила она.
Я рассказал ей.
— Я тоже хочу поехать с Вами — сказала она. — Я не хочу оставаться одна.
— Ты не будешь одна, — сказал я. — Там твой отец. Твои братья.
— Мне не нравится находится в моем доме. Моон умерла в моей комнате. Я сильно боюсь пхии. Пхии. Призрак.
— Ты собираешься оставаться в Сурине, не так ли?
— Вы хотите этого?
— Ты знаешь, что я хочу этого.
— ОК. Я могу сделать ради Вас.
Я вынул конверты из моего кармана и подвинул их по столу. Она осмотрела их один за одним, затем усмехнулась.
— Вы думаете, что я не буду писать Вам?
Я улыбнулся.
— Нет, я знаю, что ты будешь писать. Я только хотел сделать это более легким для тебя.
Я дал ей другой конверт, с ее именем.
— Твоё жалованье.
Она положила конверт под ее бумажник, не открывая.
Принесли еду. Никто из нас не ел много. Я не ощущал вкуса. Я хотел сообщить Джой, что я буду тосковать без нее, что я надеялся, что она будет хорошо себя вести, пока я буду далеко, но я знал, что нет ничего, что я мог бы сказать, что позволит мне чувствовать себя лучше относительно поездки. И независимо от того, что она сказала мне, у меня всегда останутся сомнения. Слова Большого Рона продолжали отзываться эхом в моих ушах. Обычное жульничество. Была ли Джой другой? Поскольку я наблюдал, как она ела, изящно поклёвывая ее еду, как будто у нее тоже не было аппетита, я хотел думать, что она не такая же, как тысячи других барных девочек, работающих в районе красных фонарей. Время и время я как будто слышал разговор парней в Фацо о глупых фарангах, которых обчищали барные девочки.
Неужели я тоже присоединился к легиону Грустных Ёбарей? Боже, я надеялся, что нет. Но тот факт, что Джой оставила работу ради меня, конечно что-то значил. И когда я попросил, чтобы она вернулась в Сурин и ждала меня, она с готовностью согласилась. Она делала все, что я просил. Так из-за чего я волнуюсь? Я только не уверен, есть ворчащее сомнение в моей голове, чувство, что что-то неправильно.
— Джой?
Она оторвалась от еда и приятно улыбнулась.
— А-раи? Что?
— Вы любите меня?
— Что Вы думаете?
— Я не знаю.
— Почему Вы не знаете?
Я пожал плечами. Я не был уверен, что это стоит говорить. Высказывание моих сомнений могло бы огорчить ее, и я не хотел это делать за несколько часов до того, как я должен буду сказать ей «до свидания» на два месяца.
— Пит, у меня только Вы один. Если у меня не будет Вас, я умру.
Я улыбнулся и дотронулся до ее руки, той, которой она держала ее вилку.
— У тебя нет тайского дружка?
Ее улыбка застыла. Я оскорбил ее. Я снова дотронулся до ее руки, но она отвела ее.
— Почему Вы спрашиваете?
Я вздохнул.
— Потому что многие из моих друзей говорят, что девочки, которые работают в барах, всегда имеют тайских дружков или мужей.
— Я не та же самая девочка, которые работают в барах, — сказала она.
— Я знаю.
Она смотрела мне прямо в глазе, как будто осмеливалась спорить.
— Если бы я не любила Вас, я бы работала в «Зомби», Пит. Я бы не поехала в Сурин. У меня ничего нет в Сурине, но я еду туда ради Вас. Я жду Вашего возвращения в Таиланд.
— Я знаю, — повторил я. Я жалел, что я начал эту беседу.
— Я хочу, что бы Вы верили мне, Пит.
— Я верю. — И я верил.
Когда мы закончили есть, я оплатил счет, и мы вышли наружу. Она поймала такси и мягко поцеловала меня в щеку.
— Я люблю Вас, — сказала она. Она открыла дверь. Она открыла рот, чтобы сказать «до свидания», но я импульсивно положил руку на ручку двери.
— Я поеду с тобой, — сказал я.
Она нахмурилась, но прежде, чем она смогла возразить, я положил мою руку на ее бедро и повел ее.
— Мы идем в «Династию»? — спросила она.
Я покачал головой.
— Я пойду с тобой на автобусную станцию.
— Лучше я пойду одна.
— Почему?
— На автобусной станции много народу.
Водитель такси спросил ее, куда она хочет ехать, и она на тайском языке грубо велела ему ждать.
— Я поеду с Вами в «Династию», — сказала она.
— Нет, я хочу сказать тебе «до свидания» на автобусной станции.
Ее губы напряглись, и на мгновение появилась ледяная твердость в ее глазах. Ужасный холод пробрал мои внутренности.
— Где ты остановилась? — спросил я ее.
— У Сунан.
— ОК, давайте пойдем к дому Сунан и заберем твои вещи.
— Вещи?
— Твою сумку. Твою одежду.
— У меня нет.
Это вообще не имело смысла. Джой оставалась в Сурине большую часть времени, но она находилась в Бангкоке в течение нескольких дней, и я видел ее в нескольких различных нарядах. Казалось невозможным, что она приехала без одежды. И ничто не смогло бы заставить ее оставить свой шампунь для волос.
Я посмотрел на нее, снова возникло неприятное чувство в моей груди. Она лгала, я был уверен в этом, но почему? Почему она хочет, чтобы я не увидел комнату Сунан?
— Что не так, Джой? — спросил я ее.
— Я не хочу, что бы Вы пошли в комнату Сунан.
— Почему?
— Я стесняюсь. Бен сa-лам. Это — трущоба.
Я взял ее за руки. Я сказал ей, что я не волнуюсь, где живет Сунан, я не волнуюсь, как там плохо. Я просто хотел провести с ней столько времени, сколько возможно, прежде чем я вернусь в Англию. Она слушала то, что я говорил, но было ясно по ее взгляду, что она все еще не хотела, чтобы я поехал с нею.
Я начал раздражаться. Я дал ей десять тысяч бат, я платил за нее, чтобы она смогла оставить работу, я поддерживал ее, а она всего-то должна была показать мне, где она остановилась. Я объяснил, что мы будем только там в течение нескольких минут, пока мы собираем ее вещи, конечно я не узнаю слишком много. Если. Если она не скрывала что-то. Я сел в такси и сложил руки на груди. Я смотрел на нее. Она смотрела на меня. Я ждал. В конечном счете она заговорила с водителем по тайски. Я расслышал слова «Супхан Квай». Мост Буйволов, район, где жила Сунан.
Джой не сказала ни слова в течении всей поездки в Супхан Квай. Она смотрела в окно, отвернувшись от меня. Я пробовал заговорить с ней, но все, чего я добился, было пожатие плеч. Она долго дулась. Это раздражало меня, потому что я не сделал ничего неправильного. Если она скрывала что-то от меня, то она была несправедлива. Она, как предполагалось, моя подруга. Она, как предполагалось, влюблена в меня, а любовь основана на честности. Я позволял ей приходить в мой гостиничный номер во многих, многих случаях. Она оставалась, девочки на ресепшене даже не спрашивали ее удостоверение личности, они знали, что она со мной.
Я оставил попытки разговорить ее. Я старался подумать, что я сделал неправильно. Такси остановилось на ее улице, заполненной кабинками торговцев, и воздух был напоен надоедливым запахом жареной еды. Я заплатил водителю такси. Джой уже ушла далеко вниз по переулку, ее массивные черные ботинки гремели по бетону. Я поспешил за ней. Она отказывалась смотреть на меня, пока мы шли, несмотря на мои попытки разговорить ее.
— Ты сердишься на меня? — спросил я.
Она покачала головой, но все еще не смотрела мне в глаза.
Через пару сотен ярдов вниз по переулку был традиционный деревянный тайский дом, окруженный кирпичной стеной. Джой прошла в дверной проем. Старый таец с полотенцем, обернутым вокруг его талии, обливал себя водой из маленького пластмассового ковша. Он улыбнулся Джой, показав полный рот почерневших зубов. Джой проигнорировала его. Мы зашли за угол дома. Жирная женщина со связанными сзади волосами очищала котелок от остатков пищи. Она отвинтила зубами пробку с какой-то бутылки и вылила содержимое в котелок. Она сказала что-то Джой, и Джой хрюкнула.
— Кто они? — спросил я у Джой.
— Они тоже живут здесь. Мы вошли в дом и поднялись по открытой деревянной лестнице. Наверху были две двери, налево и направо, в одну Джой постучала. Возле двери стояло несколько пар ботинок и сандалий. Я ждал на середине лестницы. Джой приложила лицо к двери и сказала что-то на языке, который я не распознавал. Кто-то ответил. Сунан, подумал я. Джой отвернулась от меня, пока она разговаривала. Я посмотрел на сандалии и рассчитал девять пар. Они все были истертыми и грязными. Некоторые большие, некоторые маленькие. Большие должны принадлежать мужчинам. Были ли мужчины внутри? Было ли это тем, почему Джой не хотела, чтобы я увидел ее комнату? У нее есть дружок? Но если это так, почему она позволила мне приехать с нею? Почему отказалась сообщить водителю такси, куда именно ехать?
Джой сказала что-то Сунан, затем повернулась ко мне.
— Грязная комната, — сказала она. — Сунан хочет убраться.
— ОК, я не возражаю.
— Она очень стесняется.
— Я подожду. — Я присел на лестнице. Джой свирепо смотрела на меня. Действительно свирепо. Я улыбнулся ей.
— Лучше мы подождем снаружи, — сказала она.
Я улыбнулся снова. «Я могу подождать здесь». Джой продолжала смотреть на меня. Ее взгляд был тяжел, действительно тяжел. Я сохранял улыбку, потому что я знал, что именно так следует иметь дело с тайцами. Пока я продолжал улыбаться, она не показала бы ее гнев. Так или иначе, это было в теории. Но за фасадом улыбки кипел мой разум. Я не мог понять, почему она так вела себя. Я платил за то, что она перестала работать. Тридцатью минутами ранее я дал ей десять тысяч бат. Все, что я хотел сделать — проводить ее на автобусную станцию, чтобы сказать ей «до свидания», чтобы показать, что я забочусь о ней. Что началось как выражение моих чувств к ней, выродилось в столкновение желаний, моих против ее. Я принуждал ее сделать что-то, что она не хотела делать. Таким образом, я улыбался, и ждал, и чувствовал себя как дерьмо.
Десятью минутами позже я все еще сидел на лестнице, а Джой стояла у двери.
— Джой, я хочу войти в комнату, — сказал я.
Она крикнула что-то Сунан. Сунан ответила. Я не смог понять, что они сказали.
— Она не готова.
Я встал.
— Сейчас. — сказал я. — Если ты не позволишь пройти мне в комнату, я уйду домой.
— Как хотите.
— Если я уйду домой, ты не больше не увидишь меня.
Она смотрела на меня, сжав губы.
Я старался совладать с моим гневом. Я хотел забрать назад все деньги, которые я дал ей. Я хотел сорвать Микки Мауса с ее запястья. Я хотел забрать золотую цепь с ее шеи, взамен подарка. Я хотел сказать ей, что я всегда знал, что она лгала мне, а раз лгала, то она не могла любить меня.
— Джой, скажи мне, что всё хорошо. Скажи мне, что я могу войти в комнату сейчас. Пожалуйста.
— Почему Вы не верите мне, Пит? Почему Вы всегда думаете, что я лгу Вам?
— Я могу посмотреть на комнату Сунан?
Она ничего не сказала. Я крутанулся на пятках и пошел прочь. Я надеялся, что она побежит за мной или выкрикнет мое имя, но она не ничего не сделала. Я спустился с лестницы и вышел из дома. Пара старых тайцев сидела за хрупким столом, поедая их вечернюю пищу, и они улыбнулись, когда я прошел мимо них. Я прошел поперек двора и через промежуток в кирпичной стене спустился в затемненный переулок. Я чувствовал боль в груди. Я не хотел, чтобы так всё закончилось. Я не хотел покинуть ее, сердясь, когда я должен вернуться в Лондон на несколько месяцев. Я остановился и обернулся. Джой стояла в проеме стены, спокойно наблюдая за мной. Я медленно пошел назад.
— Почему, Джой? — спокойно спросил я ее. — Почему ты позволяешь мне становиться таким сердитым?
— Я не знаю, — прошептала она.
— Почему ты не пошла за мной?
— Что Вы хотите, что бы я сказала, Пит? Я не знаю, что сказать.
— Я хочу, чтобы Вы сообщили мне, что Вы любите меня. То, что у тебя нет кого-то еще, что ты хочешь только меня.
— Вы знаете, что я люблю Вас.
Я раздраженно покачал головой.
— Ты говоришь, что ты так делаешь, но ты действуешь так, как будто ты так не делаешь. Все, что я хотел — войти в твою комнату, посмотреть, где ты остановилась. Это — всё. Я не понимаю, почему ты не позволила мне войти в комнату.
— Плохая комната. Грязная. Сунан говорит, что она хочет убраться.
Она улыбнулась и затрепетала ресницами. Я не хотел смеяться, но я не мог удержаться, она смотрелась так чертовски симпатично. Поскольку мое лицо озарилось улыбкой, она наклонила голову и затрепетала ресницами еще быстрее.
— ОК, ОК, — сказал я. — Остановись.
Она шагнула вперед и обняла меня вокруг талии.
— Не боритесь со мной, Пит. Я люблю Вас, и я не хочу бороться с Вами.
Моя щека находилась напротив ее макушки, и я вдыхал запах ее волос. Я хотел заняться любовью с нею, взять ее, обладать ею. Это всегда удивляло меня, как быстро гнев мог превратиться в желание, как в один момент я хотел кричать на нее, а в следующий момент я хотел войти в нее, целуя ее и сообщая ей, что я умру за нее.
— Пит, если Вы хотите, Вы может увидеть мою комнату, — прошептала она. Ее рука скользнула в мою, и мы вместе пошли назад к дому. Она поднялась по лестнице и постучала в дверь.
Сунан открыла ее с широкой улыбкой на лице.
— Саватди каа, — сказала она, шире открывая дверь.
Комната приблизительно двенадцати футов площадью, с дверью, которая, как я предположил, вела в ванную. Большой холодильник в одном углу и стол в другом, и груда циновок для сна под единственным окном. Пол из голого дерева, и Сунан не делала уборки, потому что вокруг валялись пустые мягкие бутылки из-под напитков и разбросанные пачки сигарет. Два чемодана с циновками для сна. Джой и Сунан стояли в центре комнаты и наблюдали за моей реакцией.
Я улыбнулся, но я чувствовал боль в груди. Я ощущал их неловкость, они были все еще недовольны необходимостью позволить мне находиться здесь. Я смотрел вокруг, задаваясь вопросом, что же делало их настолько возбужденными. Я знал наверняка, что Джой лгала: они не стеснялись состояния комнаты, они скрывали что-то еще. Казалось, не было никаких личных вещей, принадлежащих Джой. Я подарил ей две сумки, черный кожаный рюкзак и красную сумку на длинном ремне с изображением Микки Мауса, и их не было в комнате. У нее было несколько моих фотографий, некоторые из «Зомби», другие были сделаны, когда я посетил ее дом в Сурине, и она сказала мне, что она поместила их в рамки. Их также не было в комнате. Фактически, это не напоминало комнату, где жили женщины. На одной стене висела большая картинка Феррари, а на другой — картинка с девочкой на мотоцикле. Они не походили на картинки, на которые хотелось бы смотреть Сунан. Были видны следы на стене над холодильником, как будто там что-то висело, и было снято. Дюжина отметин, и я думаю, что там были фотографии. Моя грудь болела. Я знал, что Сунан сняла фотографии, потому что она не хотела, чтобы я увидел их.
— ОК, Пит? — Спросила Джой.
Нет, я не был ОК. Я был далек от ОК. Я мог бы думать только о причине, почему они так суетились. Джой и Сунан не оставались в одной комнате. Тут был мужчина. Возможно двое мужчин. Дружки или мужья. Если они были члены семьи, братья, или кузены, не было причин скрывать их от меня.
— Да, — сказал я. — Я ОК.
— Мы идем теперь?
— Куда идем?
— На автобусную станцию. Я еду в Сурин. Я еду сейчас.
Я кивнул на чемоданы.
— Разве Вы не собираетесь взять вашу одежду?
— Не моё. Они принадлежат Сунан.
— Что относительно вашей сумки? Вашей косметики? Нижнего белья?
— Не имею. Когда я останавливаюсь в комнате Сунан, я ношу ее одежду. Использую ее косметику.
Это было сверхъестественно. Она возвращалась в Сурин без таких вещей, как зубная щетка. Я знал ее в путешествии — мы провели четыре дня, путешествуя по Исарн, и у нее была только дорожная сумка с парой рубашек и комплект для гигиены — но сейчас казалось бессмысленным, что у нее не было никакой лишней одежды или вещей, которую нужно забрать назад. Я сказал ей, что я хотел воспользоваться ванной. Я ничего не делал, я только хотел удостовериться, что там никто не скрывался. Никого не было, только две зубных щетки на полке на стене.
При уходе я посмотрел вниз на ботинки и сандалии у двери. Я попробовал вспомнить, сколько пар было прежде. Я напряг мою память, но не смог вспомнить. Но у меня было чувство, что отсутствовала пара мужских сандалий. Что получается? В комнате находился мужчина, и Джой хотела, чтобы я отошел так, чтобы он смог выйти? И если там был мужчина, то кто он? Но это не имело смысла для меня. Она оставалась в Сурине, она выполняла все, что я просил ее, конечно, она не могла завести кого-то еще и в Бангкоке?
Мы возвратились к главной дороге в тишине. Я не знал, что сказать ей. Если в комнате был мужчина, то она лгала мне. Если там не было мужчины, то я глуп. В любом случае вечер был полностью испорчен. Джой вернулась бы в Сурин, зная, что я не доверял ей.
Она остановила такси и сказала водителю, что мы хотим поехать на автобусную станцию.
— Что с Сунан? — спросил я.
— Сунан остается в Бангкоке с Бирд.
Бирд водил пикап «Тойота» Сунан, и Сунан давала ему несколько тысяч бат в месяц.
Я видел его несколько раз и не знал, как обходиться с ним. Он редко улыбался и никогда не говорил со мной, обычно он даже не замечал мое присутствие. Джой сказала, что он ревнует в фарангам, потому что у них есть деньги. Я внезапно почувствовал жалость к Джой. Она собиралась находиться в автобусе в полном одиночестве в течение восьми или девяти часов, потом она оставалась бы в Сурине без Сунан или ее подруг, пока я не вернусь. Я обращался с ней как с мебелью, помещал ее на хранение, пока снова не буду нуждаться в ней. Я хотел, чтобы я смог забрать ее с собой в Лондон.
Она смотрела в окно, и не обернулась, когда я положил руку на ее бедро.
— Мне жаль, Джой, — сказал я.
— Мне тоже жаль.
— Почему? Почему тебе жаль?
— Потому что Вы не счастливы. — Она наконец обернулась, чтобы посмотреть на меня, затем наклонилась и поцеловала меня. Я обнял ее и погладил ее волосы. Она пахла свежо и чисто.
— Я бы хотел, чтобы ты могла бы поехать в Лондон со мной, — сказал я.
— Я хочу поехать с Вами, — сказала она. — Я хочу всегда быть с Вами.
Автобусная станция была переполнена, и я, кажется, был единственным фарангом. Множество автобусов и всюду очереди. Редкие надписи по-английски, и я не мог увидеть время отправления. Люди смотрели на Джой и меня с явным любопытством. Я задавался вопросом, предполагали ли они автоматически, что она была барной девочкой.
Джой, казалось, не знала, что на нас смотрят, и говорят о нас. Она прошла вдоль линий киосков и поговорила со старухой за стеклом, выше которого были несколько строк на тайском языке и слово VIP. Джой передала пару банкнот и вернулась с билетом.
— Я поеду на VIP-автобусе, — сказала она. — VIP-автобус оборудован кондиционером.
Тайский подросток подошел и заговорил с Джой.
— Он проводит нас к автобусу, сказала она. Мы проследовали за мальчиком к автобусу, который был уже на три четверти полон.
Я спросил Джой, хочет ли она взять в поездку напиток или еду, но она отказалась, она, вероятно, будет спать бы всю дорогу до Сурина. Я хотел обнять ее и поцеловать ее, но тайцы не показывают их чувства публично, и я не хотел, что бы все в автобусе увидели ее в руках фаранга.
— Джой, ты знаешь, что я люблю тебя, — сказал я.
Она серьезно кивнула.
— Я знаю, Пит.
— Тебе хорошо в Сурине?
— Не очень. Я слишком сильно тоскую по Вам, но я делаю это ради Вас.
Я почувствовал стыд, что сомневался в ней. Если она не любила меня, не было никакого смысла в ее поездке в Сурин. Она могла бы зарабатывать намного больше, чем те несерьезные десять тысяч бат, которые я давал ей. И она, очевидно, была бы намного более счастлива в Бангкоке с ее друзьями, чем увязшей в деревне в Исарн. Я достал из моего бумажника и дал ее пять тысяч бат.
— Купите что-нибудь для вашей семьи, — сказал я. Мне не нравилось давать ей деньги на виду у таращащих глаза пассажиров, но я не смог придумать другой способ показать ей, насколько я забочусь о ней. Она взяла их и сунула в задний карман ее джинс.
Мы вскочили, поскольку водитель автобуса дал гудок. Она быстро поцеловала меня в щеку и заскочила в автобус. Ее место было в задней части, и последнее, что я увидел, прежде чем автобус уехал, это махание ее руки и воздушные поцелуи для меня через окно.
ДЖОЙ
Я была так раздражена тем, как Пит вел себя. Я сказал ему, что я не хочу, чтобы он шел в комнату Сунан, но он продолжал настаивать. Он практически затолкнул меня в такси. Я хотела заплакать, но я смотрела в окно, что бы он не увидел моих слез. Я подумал о том, что бы показать ему другую комнату, возможно Аппл или Кэт, но я уже сказала ему, что в ней живет Сунан, так если бы он не увидел Сунан, то он бы узнал, что я приняла его в не той комнате. Я не понимаю, почему он не сделал так, как я просила. Мы могли бы попрощаться в ресторане, и все было бы прекрасно. Понимаете, я не была уверена, будет ли Парк в комнате Сунана или нет. Он говорил, что собирался пойти повидать его друзей в Нана Плаза, но когда я оставила его, чтобы пойти на встречу с Питом, он все еще спал.Мы договорились поехать на последнем автобусе, так что я знала, что он вернется перед полуночью, и в комнате нет телефона, так что я не могла позвонить. Я чувствовала себя пойманной, это было похоже на Пита, он загонял меня в угол, заманивая в ловушку.
Когда мы добрались к дому, я помчалась наверх и поговорила с Сунан. Да, Парк был там. Я через дверь обозвала его как только могла: если бы он не был настолько ленив, тогда Сунан смогла бы просто спрятать его вещи, и затем мы могли бы позволить Питу войти. Сунан сказала мне подержать Пита подальше от двери, так, чтобы Парк мог бы выйти, но Пит не двинулся с места. Он был очень невежлив, он только сидел там и ждал. Тогда это все стало действительно глупым, потому что Сунан сказал Парку, что он должен вылезти в окно ванной. Он поднялся наверх с помощью Сунан, но окно оказалось недостаточно большим, и он смог вылезти только наполовину. Сунан начала хихикать, и даже Парк увидел в этом забавную сторону, но я была в прихожей с Питом, и я не думала, что все это забавно. Если Пит застанет Парка в комнате, он прекратит посылать мне деньги, и где бы мы оказались после этого?
Через пять минут выталкивания Парк понял, что он не способен выбраться через окно, так что Сунан велела мне убрать Пита подальше. Я сказал, что он не уйдет, но Сунан сказала, что у нас нет выбора. Окно в комнате не открывалось, и дверь оставалась единственным путем наружу.