В монгольских войсках, и в относительно немалом числе, появляются рыцари. Это может показаться удивительным – ведь в массовом сознании рыцарь – это непреклонный борец за веру Христову, смертельный враг язычества, неукоснительно верный сюзерену.

Действительность имеет очень мало общего с этим образом.

Исторические хроники пестрят сообщениями о рыцарях, в мирное время грабивших торговые обозы и даже монастыри, становившихся пиратами и разорявших владения собственных сюзеренов. Особо этим грешили оставшиеся без средств к существованию мелкие феодалы, изгнанные из уничтоженных арабами государств крестоносцев, которых как раз было немало в описываемое время. И это не считая тех представителей европейской знати, что принимали магометанство, пополняя ряды берберских корсаров.(117,146)

Один из рыцарей уже позднейшего времени – Вернер фон Урслинген, приказал выбить на своих доспехах девиз, в переводе с латыни гласивший: «Враг Бога и милосердия».(76,211)

А чего стоит, например, история пресловутой «Каталонской компании» – шайки (иного выражения не подобрать) из двух с половиной тысяч конных рыцарей, не считая оруженосцев и ландскнехтов, терроризировавших в начале следующего – XIV века Афинское герцогство, и увенчавших свои похождения убийством герцога и организацией в его владениях настоящей пиратской республики.(117,451)

Такие и им подобные личности вполне пришлись бы ко двору в воинстве Чингизидов.

Тем более и в нашей истории ханам служили не только отдельные европейские рыцари – отщепенцы, но целые воинские части, сформированные из высокородных воинов. Так, наемный рыцарский полк был в составе войск Мамая, и тех вовсе не смущало, что они проливают кровь за язычников и мусульман.

Итак, Европа во власти монгольских государей – внуков Тэмуджина, сыновей Джучи -хана. Но власть эта отнюдь не полная и абсолютная.

Некоторые шансы имели страны Иберийского полуострова – Леон, Кастилия, Португалия – объединенные войска которых могли надеяться остановить монголов в Пиренеях.

По прежнему не смирились с порабощением польские земли.

Успешный отпор завоевателям дают швейцарцы, умело используя горную местность, и не одна тысяча степняков полегла в попытках оседлать альпийские перевалы. Попытки десантов в Швеции и Норвегии пресекаются скандинавскими флотами, а их высадки в тыл монголам, доставляют захватчикам изрядное беспокойство.

В горах Пелопоннеса, болгарского Пинда, в Татрах, в лесах Трансильвании и Мазовии продолжают существовать не принявшие власти монголов земли – своего рода, партизанские края.

Теперь отвлечемся на время от бед католического мира, и обратим взгляд на восток, на земли наших предков.

Положение Руси – увы – практически не улучшилось сравнительно с имевшим место в нашей истории.

Да, у монголов нет возможности тратить силы и время на окончательное «умиротворение» русских земель. Но зато им приходится испытать на себе всю тяжесть положения тыла действующей вражеской армии.

Через южную Русь проходят пути, по которым в Европу следуют монгольские войска (точнее – войска монгольской империи, ибо, как уже говорилось, с течением времени в них все больше преобладают иноплеменные подданные Чингизидов), не делающие особой разницы между землями уже включенными в состав империи, и теми, которые еще предстоит покорить.

Туда же отводят на отдых уже повоевавшие части, и думается, не надо уточнять, как ведут себя их воины.

Для снабжения армии у еще уцелевших жителей отбирают последнее, в результате южнорусские земли, до Киева и Чернигова, на долго, на многие века приходят в полное запустение.

Не менее тяжелые последствия влечет непрерывная мобилизация в воюющую в Европе армию русских людей.

Как ответ вспыхивают восстания – в Твери, Владимире, Суздале.

«И побиша татар везде, не терпяше насилие от них» – так говорят летописи.

Ответом служат карательные экспедиции – так же, как и в действительно произошедшей истории. Разве что в них участвует меньшее число войск.

Единственные, кому удается более – менее спокойно пережить происходящие бедствия, откупаясь, правда, обильной данью и посылкой относительно небольших отрядов, – это новгородские земли, Ярославль, Полоцк.

Правда, в будущем, по всей видимости монгольские набеги были бы не столь частым бедствием, и не так, если можно выразиться, интенсивны. Все-таки, основные силы ордынцев, переместивших центр тяжести своих устремлений к западу, находятся достаточно далеко от северо-восточной Руси, хотя юго-западные земли страдают не меньше, чем в реальности.

Итак, подведем печальный итог. К шестидесятым-семидесятым годам ХIII века цивилизации в Европе фактически нет. Словно бы ход времен и в самом деле повернулся на семь-восемь веков назад, к эпохе Великого переселения народов, когда царили Аларих и Атилла.

В неприкосновенности остались только несколько городов на северной окраине христианского мира – в Швеции, Норвегии, Финляндии, Дании, норманнские поселения в Исландии, да еще орденские города и крепости Ливонии, и языческая Литва. В центре покорной, растерзанной Европы успешно обороняются мужественные швейцарские горцы, чья доблесть входит в легенду.

Могли уцелеть Британские острова – так же как уцелела Япония, успешно отбив два десанта (третий, имевший все шансы оказаться роковым, был уничтожен ураганом). Ирландия даже бы выиграла – англичанам уже не до нее. Средиземноморские острова – Сардиния, Корсика, Балеарский архипелаг, защищенные сотнями километров водного пространства так же избавлены от угрозы вторжения, хотя, возможно, и страдают от набегов подчиненных ханам корсаров. Но этого, к сожалению нельзя сказать о Сицилии – раньше или позже, но захватчики преодолели бы неширокий Мессинский пролив, и предали этот благодатный остров грабежу и разорению.

Большинства же христианских государств просто не существует. Немногие уцелевшие европейские феодалы раболепствуют перед монголами, забыв о рыцарской чести и достоинстве христиан.

Другие вообще служат ханам с оружием в руках и вместе с пришельцами участвуют в избиении еще смеющих сопротивляться единоверцев.

Стены тех городов, которые не сожжены, срыты по приказу завоевателей

(как были срыты стены городов Галицкого княжества), и в Париже, Милане, Риме, Геттингене, Тулузе и Мюнхене самовластно распоряжаются ордынские баскаки, выколачивая плетьми и саблями дань из оставшихся в живых.

Многие города так никогда и не воскресли после уничтожения, как не возродилась Старая Рязань, булгарская столица Биляр, размерами превосходившая Киев и Париж, или один из центров Черниговской земли – упомянутый в предыдущей главе – Вщиж. Или случайно найденный археологами в семидесятые годы ХХ века на Житомирщине, довольно большой город, даже название которого осталось неизвестно историкам.(76,89)

На дорогах и в лесах свирепствуют многочисленные шайки разбойников, в рядах которых и разноплеменные дезертиры из монгольских войск, и остатки армий европейских королевств, и просто согнанные с места бедствиями и войной прежде добропорядочные обыватели.

Ремесла в полном упадке – большая часть мастеров погибла, часть уведена монголами в рабство, и украшает их новые города или мыкает горе на чужбине. Оставшиеся по большей части не могут найти сбыта своим изделиям, и вынуждены уйти в обезлюдевшие деревни, занимаясь крестьянским трудом. В таком же глубоком упадке и торговля.

Война перерезала большую часть торговых путей, прекратились ярмарки, где встречались товары и купцы со всей Европы, да и торговать собственно нечем.

Связи с другими регионами мира тоже практически исчезли.

Даже в уцелевших странах людям стало не до пряностей, иноземных вин и дорогих восточных тканей.

Воскресает уже сильно потесненное межрегиональным разделением труда натуральное хозяйство эпохи раннего средневековья.

В пепел превратились библиотеки, и для будущего безвозвратно погибла большая часть и без того изрядно прореженного временем и церковниками античного наследия. И то немногое, что знают ныне, пришлось переводить с арабского. Да и собственные летописи, художественные произведения и документы тоже не пощадило нашествие, и позднейшим поколениям ученых история Европы, ее духовное наследие известно немногим лучше, чем нам – история и наследие Киевской Руси. Коротко говоря, нашествие монголов на Европу оказалось столь же гибельным для ее культуры, как в нашей реальности – для русской.(76,181)

Прервались традиции университетского образования, архитектурных и художественных школ, литературы и богословия. Нет в живых предков Леонардо да Винчи, Христофора Колумба, Данте, Рафаэля, Иоганна Гутенберга, Вольтера и Ньютона…

Не будет Возрождения, и Америку откроют уже не европейцы, а мусульмане из Гранады, Мараккеша или Танжера – на век или полтора позже.

В ставке монгольских ханов быть может, еще строят планы походов против Малой Азии, североевропейских земель, арабских государств Северной Африки.

Но тут начинается медленный распад монгольской супердержавы, сопровождающийся междоусобицами. Так что надежно и надолго закрепить свои завоевания у «последнего моря» монголам не удается. Увы – разрушить прежний мир куда проще, чем создать из его развалин новый. Конечно, еще десятки лет, а то и целый век монголы еще терроризировали бы Европу, время от времени совершая набеги с Балкан, и в очередной раз заставляя выплачивать дань французов и немцев. Но в конце концов орда рассыпается, а остатки ее быстро ассимилируются.

А ныне, в ХХI веке, Европа только-только направляет на звезды и планеты первые телескопы, спускает на воду первые неуклюжие пироскафы, дивится первым опытам с электричеством, робко запускает в небо первые воздушные шары. Еще не в диковинку крепостное право, а большая часть населения неграмотна. То тут, то там возвышаются руины замков и целых городов, и спустя семь долгих веков наглядно напоминая о жутком нашествии. И никого не удивляет смуглый скуластый ребенок, родившийся где-нибудь в Иль-де-Франсе, Австрии, или Польше.

Собственно говоря, на этом можно и закончить. В конце концов, автор вовсе не задавался целью пугать читателей тенями прошлого. Тем более, вероятностного.

Русь Монгольская

Как мог читатель узнать хотя бы из предыдущей главы, монголы отнюдь не остановились на западных границах русских земель. Но случилось так, что именно Русь стала самым западным государством, которое вошло в орбиту монгольского владычества.

Вместе с прочими землями – от Енисея до Грузии, она вошла в «Улус Джучи», назвавшийся так, поскольку власть над ними принадлежала потомкам старшего сына Темуджина.

Там, где монголы стали правителями достаточно цивилизованных государств – в Иране и Китае, они довольно быстро превратились в обычную феодальную знать, а ханы – в «стандартных», если можно так выразится, монархов, усвоив культуру завоеванных, и в итоге почти начисто ассимилировавшись. Не то было в «Улусе Джучи». Золотая Орда так и осталась по сути бродячим кочевым войском, а Сарай – не подлинной столицей, а всего лишь его зимней ставкой. Формально ханы – преемники Батыя, владели землями от Дуная до Самарканда. Фактически же под их полным контролем была лишь столица, где они были полновластными правителями. На местах же правила уцелевшая знать, вынужденная покоряться – до поры до времени.

Монголов интересовало лишь бесперебойное поступление дани, обеспечиваемое угрозой грабительских набегов, ничего подобного настоящим государственным институтам они не пытались учредить.

Впрочем, вне зависимости от поступления дани, набеги все равно происходили – и с тем, чтобы напомнить покоренным народам, кто является их хозяином, да и просто когда какому-нибудь хану или царевичу хотелось набить сундуки золотом, или поразвлечься. В данном случае мы имеем дело со откровенным рэкетом в отношении имевших несчастье быть их подданными.

Русские князья обязаны были получать ярлыки на княжение в Сарае и обеспечивать уплату дани – но и только. Князья свободно воюют между собой, свободно съезжаются на сеймы, заключают союзы… Ханы почти не вмешивались в их внутренние дела, хотя активно вмешивались в междоусобицы, поддерживая то одних, то других, натравливая вассалов друг на друга пока, наконец, не остановились на великих князьях московских…

Случается, чем-то не приглянувшегося им правителя убивают, чтобы посадить на его место его сына или брата, чтобы потом удивляться: а с чего это «облагодетельствованный» таким своеобразным методом не проявляет к ним почтения и любви?

Гумилев, непонятно почему, упорно называл эти отношения симбиозом.

Официальное их название «монголо-татарское иго», и оно точно отражает их суть – финансовый вопрос имел для потомков Чингисхана, как уже говорилось, первостепенное значение. Правда, что касается определения «татарское» можно поспорить. В конце 80 г.г. прошлого (ХХ) века, в эпоху роста национальных страстей, казанские ученые довольно остроумно пошутили насчет «татарского ига» над татарами (земли Поволжья облагались данью не в меньшей степени, чем русские).

Впрочем, сборщики дани – баскаки, появились в русских землях лишь спустя девятнадцать лет после монгольского нашествия – до того новые хозяева довольствовались обычным грабежом.

Но надо сказать, что подобное развитие событий, когда Русь оказалась данником паразитического образования воинственных кочевников, было отнюдь не единственно возможным.

Карамзин, например, в своей «Истории государства Российского», выразил такое мнение: «Если бы монголы сделали у нас то же, что в Индии, в Китае, или турки в Греции; если бы, оставив степи и кочевание, переселились в наши города; то могли бы существовать и доныне в виде государства…»(116,424).

А вот что пишет, например, Александр Михайлович Буровский в своей «России, которой не было – 2»; вот какой, с позволения сказать, исторический «ужастик» нарисовал этот уважаемый и небесталанный автор – трубадур радикального западничества.

«Бату – хан полюбил причерноморские степи и сделал своей столицей Сарай – на -Днепре (А почему не на Дону? – Авт.), на днепровских порогах (А почему не в устье? – Авт.)… Названными сыновьями Бату-хана становятся не только Александр Невский, но и…князья Западной Руси. Князья тверские, рязанские, московские, владимирские, пинские, киевские, черниговские, волынские и переяславские – вся Русь кишит в Сарае – на -Днепре, гадит (так в тексте – Авт.) друг дружке, укрепляет самого Бату-хана…После восстания в Киеве в 1280 году вечевые колокола снимают уже по всей Руси… В 1480 году под кривыми саблями подданных великого князя и кагана падет Волынь… В 1500 возьмут Краков…К 1520… доберутся до Новгорода…» В итоге «…Границу Европы приходится проводить в районе Львова…» и это как минимум. «Разве что Польша и Господин Великий Новгород имеют шансы отбиться…» (10,488)

Автор, в отличие от уже упоминавшегося покойного Л. Н. Гумилева, не испытывает ровно никаких симпатий к золотоордынским ханам. Однако, он не видит никаких причин, по которым, при подобном гипотетическом сценарии, принявшие христианство и обрусевшие монголы стали бы худшими государями для русских земель, нежели обожаемые Бушковым и Буровским потомки литовца Гедеминаса – для Западной Руси. Или франко-норманны Плантагенеты – для англосаксов. Или далекие потомки Чингисхана – Великие Моголы – для Индии.

В конце концов, Иран под властью ильханов из династии Хулагуидов отнюдь не погиб и не впал в ничтожество, а скорее – напротив. А власть эта, как уже говорилось выше, длилась почти полтораста лет. Да и крещенный татарин Симеон Бекбулатович, кстати, пусть и чисто формально, но провозглашенный на некоторое время русским царем, рассматривался как реальная кандидатура на московский трон, после пресечения прямой линии Рюриковичей в эпоху Смуты.

Итак, представьте, читатель, что владыки монголов решили, если можно так выразиться, последовать совету Карамзина.

Большая часть великих князей истреблена в ходе боевых действий и последующей резни, остальные стали покорными вассалами ханов, под именем «названных сыновей». Кроме Александра Ярославича Невского, это могли быть князья Смоленские, Волынские, и князь Галицкий Даниил.

Места владык Суздаля, Владимира, Рязани, Чернигова, Киева занимают представители знати завоевателей.

На места многих погибших удельных князей и бояр тоже садятся бывшие монгольские темники и мурзы, а в городах – монгольские наместники. Впрочем, слово «монгольские» следует понимать весьма условно – среди служивших ордынским ханам, как уже упоминалось, были представители самых разных народов – от уйгур до алан.

В общем, события развиваются по сценарию, десятки раз отработанному за прошедшие тысячелетия, и так же, как случилось в то же время в Иране и Китае – захватчики, завоевывая какую-либо более цивилизованную страну, истребляют ее правящий класс (вернее, большую его часть), после чего занимают его место, превращаются в военную и земельную знать, постепенно сливаясь с местным населением. (14,448)

Только Новгородская земля сохраняет относительный суверенитет, хотя и вынуждена уплачивать дань монгольским ханам и, по крайней мере внешне признавать их верховенство.

И здесь история делает крутой поворот, значение которого не было понятно ни современникам, ни даже многим позднейшим историкам.

Если в условиях кочевой степи и кочевых порядков, единство орды непрерывно подтачивалось бесконечной междоусобной борьбой претендентов на трон хана, то на Руси, напротив, у Чингизидов по сути не остается иного пути, как осуществить политическую эволюцию, по образцу уже упоминавшихся Ирана и Китая.

Как бы этот поворот событий отразился на судьбе русского народа?

Да простит меня читатель, но никаких ужасных последствий этого не просматривается.

В конце концов, как уже говорилось в начале главы, в течение десятилетий западными русскими землями правили язычники – литовские князья, и не сказать, что правили плохо, во всяком случае массового недовольства не вызывали.

Хотя в городах сидят ордынские баскаки – сборщики дани, и вельможи-наместники, тем не менее положение русских земель, сравнительно с известным нам, заметно улучшается. Прежде всего, практически нет грабительских рейдов монгольской конницы, предающей все и вся огню и мечу. Да и зачем бы стали новые правители Руси своими руками разорять собственные владения, с которых кормились? Так же нет, или почти нет в не меньшей степени разорявших русские земли мусульманских купцов-откупщиков (бесерменов), которым монголы продавали право сбора дани. Ханам, живущим в этих землях, куда удобнее собирать налоги самим. Монгольское войско рассредоточивается по русским землям в виде относительно небольших гарнизонов, что само по себе затрудняет большие походы – сперва надо собрать его в единый кулак.

Вместе с тем, дружины уцелевших русских князей и бояр привлекаются к военной службе – как вспомогательные части. Одновременно немалое число русских воинов зачисляется в ханское войско, как принудительно, так и добровольно – в надежде на добычу и жалование. Позже появляются целые тумены, сформированные по монгольскому образцу, но состоящие из уроженцев Руси.

Наряду с монгольской «Ясой» действуют «Русская правда» и русское обычное право. Причем, граница между их применением, так сказать подсудность, могла бы распределяться следующим образом – отношения завоевателей между собой, и с русскими подданными определяются в основном «Ясой», в то же время коренные жители Руси регулируют свои внутренние дела, опираясь на прежние правовые нормы.

…В 1255 году умирает властелин Золотой Орды Бату – хан; как уже говорилось – наименее агрессивный из всех потомков Чингисхана, предпочитавший не ходить в походы, а жить в своем роскошном дворце, проводя дни в пирах и общении с многочисленным гаремом.

Ему наследует его сын Сартак, человек еще более миролюбивый, в сравнении с отцом, и совсем не воинственный.(116,295) Вдобавок, хоть и не православный, но христианин. (6,102) И именно он совершает поступок, окончательно перевернувший ход истории – под влиянием русского духовенства переходит в православие, одновременно активно способствуя крещению своих сородичей.

Никаких особых препятствий в этом его начинании не возникает.

К моменту завоевания Руси большинство монголов, как уже говорилось, были язычниками. То же самое относилось к представителям других народов, входившим в состав их войск. И, как уже говорилось в главе третьей, для них окреститься – всего лишь признать, что есть еще один бог, вот и все. Некоторая часть – аланы, уйгуры, тюрки – найманы и монголы – кераиты, были христианами, в основном – несторианами. К их числу, кстати, относилось немало потомков Чингисхана и помимо Сартака – тот же Хулагу. Для них вообще принятие православия – нечто почти обыденное.

Что же до ислама, то он в качестве государственной религии был введен в Золотой Орде лишь при хане Узбеке, примерно со второго десятилетия ХVI века. Однако, в рассматриваемом историческом сценарии задолго до этого времени практически все пришельцы уже приняли христианство, пусть эта христианизация и не столь глубока.

Из истории известны множество представителей ордынской знати, без каких бы то ни было затруднений крестившихся. Таков был, например, Чет-мурза – предок Бориса Годунова и еще полудюжины знатных фамилий; предки Юсуповых, Аксаковых и еще множества родов.

Конечно, новокрещенные монголы и прочие завоеватели далеко не становятся ревностными христианами. Имеет место и двоеверие – поклонение, наряду с Иисусом, и старым богам, и чисто внешнее крещение: просто чтобы угодить хану. Вельможи-степняки и их ближайшие потомки продолжают следовать множеству старых обычаев, почти официально содержат гаремы, и не слишком усердно посещают церкви.

И еще долго, помолившись в церкви, монгол отправлялся бы домой, к своим женам, при этом не забывая плеснуть кумысу Сульде.

Но главного уже не изменить – завоеватели легко и без сопротивления обращены в новую веру. Да и вряд ли все бы они поняли, в чем тут особые изменения? Новокрещенные монголы и представители иных степных народов, продолжили бы возносить на родном языке молитвы Тэнгри-Хану (Владыке Неба), добавляя при этом славословия «сыну его – Исе».

Прошло бы немало времени, прежде чем истинная религиозность укоренилась бы в их среде.

Принятие наследниками Батыя православия радикально и окончательно меняет ситуацию. Теперь они уже не захватчики, опирающиеся на грубую силу, но христианские государи, которым надлежит со смирением повиноваться.

На их стороне всецело выступает православное духовенство, которым руководит отнюдь не одно только корыстное стремление выслужиться перед властью, хотя и оно тоже. Тем более, что монголы, как и в нашей истории, с самого начала покровительствуют церкви, запрещая под страхом смерти чинить обиды священнослужителям и монахам и освобождая церковное имущество от обязательной десятины. (116,426) Но не менее важно и вполне искреннее стремление распространить истинную веру среди язычников или обратить в нее еретиков – несториан.

В церквах возглашается «многая лета» «царю русскому» – «Сартаку Батыевичу» с чадами и домочадцами.

Тут же вспоминаются подошедшие к случаю греческие наставления относительно обязанностей подданных, призывающие «царя чтити», и тому подобное.

Дело еще и в том, что монгольское завоевание пришлось на период, когда в мировоззрении русских людей образовалось своего рода «пустое место», на месте «царства» – мировой державы, во главе с правителем высшего ранга «царем», чей авторитет был бы непререкаем, а статус – заметно выше княжеского (и королевского).

Прежде это место было прочно занято «Вторым Римом» – Византией и константинопольским базилевсом. Но в 1204 году крестоносцы захватили Константинополь, разгромив Византию (что было воспринято на Руси как «погибель царства»).

Даже в реальности сюзеренитет языческо-мусульманской Орды имел в глазах многих русских некое подобие легитимности – ее правитель носил заметно более высокий титул, чем любой из претендентов на власть над русскими землями. Тем более укрепляется подобное положение в случае принятия монголами православия.(42,29)

Что интересно – будучи в принципе не слишком озабочены вопросами религии, монгольские цари дозволяют своим подданным исповедовать любую веру. Вместе с православными, на Руси можно увидеть храмы языческие – у народов Поволжья – черемисов, мордвы, вотяков, жителей пермских земель и аланов. Немало жителей исповедует ислам – в той же Волжской Булгарии (не говоря уже об уроженцах Хорезма). Наконец, кое-где легализуются, если можно так выразиться, капища славянских богов, искорененные еще Владимиром. Ведь последние селения русских язычников – кокшарей, живших в Двинской пятине, были уничтожены в ХIV веке, во время присоединения Новгорода. (6,89)