— Жизнь так несправедлива, — сказала Виктория, скорее констатируя факт, чем жалуясь.
Мисс Итеридж, привыкшая за последнее время к нервозности Виктории и приступам разочарования, не прервала своего вышивания.
— В этом вы совершенно правы. Однако хочу заметить, что часть ваших бед вы сами навлекаете на себя, моя дорогая. — В тоне мисс Итеридж, хотя и укоризненном, звучало сочувствие. — И все же это не конец света, если ваша бессовестная кузина не приедет.
Виктория вскочила на ноги, вновь обретая уверенность в себе.
— Мы сумеем дать бал, не так ли, мисс Итеридж? Лицо компаньонки побелело, как мел, прежде чем она, заикаясь, выговорила:
— О Господи, Боже мой, милочка, я должна признать, что, хотя и жила в домах, где бывали роскошные вечера, и мне не случалось устраивать их. Когда еще был жив покойный герцог, ваша тетя Джозефина дала несколько балов, о которых много говорили в Лидсе, но я погрешила бы против истины, если бы сказала, что подготовкой к ним заправляла я. — Она решительно потрясла головой. — Я не уверена, что мы справимся, Виктория.
— Вздор, вряд ли это так трудно. Я поговорю с экономкой. Она целую вечность в Блам-Касле и наверняка знает, как убрать комнаты и украсить стол. Мы можем нанять несколько девушек из деревни, чтобы они помогли на кухне и прислуживали бы за столом. — Виктория кивнула, и кудри ее энергично подпрыгнули. — Да, мы прекрасно сумеем все устроить.
Понимая, что ей не остается другого выхода, как преуспеть в этом предприятии, Виктория преисполнилась еще большей уверенностью.
— Надо ограничить число приглашенных ближайшими соседями. И конечно, еще лорд Хардвик.
— И викарий. Не забудьте о нем. — Мисс Итеридж отыскала перо и бумагу и вручила их Виктории. — Почему бы ни написать список дел, которые необходимо выполнить, и второй список — людей, которых вы хотите пригласить, тогда мы начнем действовать по списку. У меня хороший почерк, и я буду рада написать приглашения.
— Великолепно, мисс Итеридж. Вы молодец. — Через несколько минут они уже трудились над списками.
Странным образом это занятие придало Виктории уверенность в своих силах, и в скором времени она обнаружила, что сама получает удовольствие.
Через час Виктория собрала прислугу и объявила, что в Блам-Касле будет дан званый вечер; вскоре и слуг захватил ее энтузиазм. Званый вечер сулил много беспокойства, но вносил в их жизнь и возбуждающее разнообразие. Даже Фостер ходил пружинящим шагом, полируя медные дверные ручки и крючки для шляп.
Наконец приглашения была разосланы, и немедленно начали прибывать уведомления о том, что они приняты. Много времени прошло с тех пор, как Блам-Касл отворяя свои двери, и всем не терпелось прийти. Все дни подготовки Виктория боялась, что на пороге дома появится мать, но ее опасения оказались напрасными.
У Виктории все-таки хватило здравого смысла написать Харриет и попросить ее никому не говорить о надвигающемся событии. А чтобы насолить Харриет, она сообщила, что лорд Хардвик собирается присутствовать на вечере. Виктория, конечно, приукрасила действительность, написав, что лорд Хардвик очень обаятелен, и она видится с ним несколько раз в неделю. Она представляла, как это сообщение должно раздосадовать кузину, но считала, что Харриет следует проучить.
В неделю, когда должен был состояться бал, подтверждения начали сыпаться отовсюду, и Виктория поняла, что ее вечер обязан иметь успех. Когда же прибыл толстый конверт с печатью графа Мэтленда, ее пальцы задрожали. Когда же Виктория рывком вскрыла конверт, прочла послание, наспех набросанное уверенной рукой Хардвика и с облегчением перевела дух. Хотя лорд и обещал присутствовать на балу, она, не зная, что произошло между Хардвиком и мисс Ловетт, опасалась, что они решат остаток сезона провести в вихре удовольствий светской жизни Лондона. Если бы Хардвик изменил свое намерение и отказался приехать в Блам-Касл, вечер утратил бы для Виктории все очарование.
Собрав запоздалые ответы на приглашения, Виктория прошла через холл. В дверь громко постучали, и она остановилась, услышав, что Фостер с кем-то дружески переговаривается, и Виктория сразу же узнала голос Обри Мейнарда. Он спрашивал о ней, а не о дедушке, и она немедля подошла поздороваться с ним.
— Доброе утро, мистер Мейнард. Что привело вас к нам так рано? — она показала ему пачку конвертов. — Я как раз читала последние ответы, доставленные утром. Похоже, что в Блам-Касле снова будет столпотворение. В залах опять зазвучит смех. Я думаю, что даже дедушка испытывает волнение.
Мейнард, одетый в унылый черный наряд с белым накрахмаленным галстуком, выглядел суровым и обеспокоенным. Он низко поклонился и довольно неуклюже поцеловал ее руку. Виктория поймала себя на сравнении его манер с манерами Хардвика, и заключила, что Мейнарду недостает ловкости. Она немедленно упрекнула себя за то, что каждого сравнивает с лордом Хардвиком, который, кажется, почти все, если не все, делает лучше, чем Мейнард. Может быть, она потому несправедлива к Мейнарду, промелькнула у Виктории озорная мысль, что никогда не целовалась с ним? Эта чертовщина заставила ее широко улыбнуться, а Мейнард принял ее улыбку за выражение удовольствие от встречи с ним.
— Мисс Блам, я благодарю небо, что вы сегодня в хорошем настроении. До меня вчера дошли тревожные известия, и я подумал, что должен переговорить с вами как можно скорее. — Он оглянулся, чтобы удостовериться, что они одни.
— Прошу извинить мою невоспитанность, мистер Мейнард, не пройти ли нам в гостиную, к камину?
— Она пошла впереди него, легко скользя по паркету в своих мягких кожаных домашних туфлях.
В гостиной в камине ярко горел огонь, и в хрустальных граненых вазах были расставлены цветы. Даже Мейнард должен был признать, что присутствие женщины приятно изменило обстановку в доме. Вот и еще одна причина, пронеслось у него в голове, почему он желал бы, чтобы мисс Блам стала его невестой, помимо огромного приданого, которое она принесет супругу.
Мейнард наблюдал за Викторией, пока она грациозно шла к дивану. Она не только богата, но и прелестна, размышлял он. Возможно, у нее нет тех сладострастных форм, какие он предпочитал у женщин, но, когда он женится на ней и она подарит ему ребенка, можно будет без труда найти женщину, больше отвечающую его вкусу. Эти аристократки зачастую холодны как рыбы. А ему подайте каждый день деревенскую девку с горячей кровью для забавы. Но Виктории нужно было задурить голову. Он слыхал о ее позорном изгнании из Лондона. Ее родители будут в восторге, если она выйдет замуж за человека его положения и к тому же со значительным состоянием, хоть и не таким большим, как у семьи Бламов. Так что он должен сделать все, чтобы заполучить Викторию. А то, что она была ко всему прочему еще и привлекательна, делало задачу более приятной. Теперь надо лишь разделаться с лордом Хардвиком. Этот надоедливый малый, кажется, может нарушить его планы. Хотя было видно, что Викторию он раздражал, недооценивать Хардвика тоже нельзя. Лучше всего сыграть на неприязни Виктории к лорду.
Уже сидя в удобном мягком кресле, он повернулся лицом к Виктории, изображая плохо скрытое страдание.
Наконец, после краткой паузы Виктория промолвила:
— Итак, мистер Мейнард…
— Пожалуйста, зовите меня Обри, — перебил ее Мейнард. — Мы достаточно хорошо узнали друг друга, чтобы не придерживаться строгих формальностей, не правда ли?
— Обри, так что за ужасную новость вы принесли? — Виктория несколько секунд внимательно смотрела на него. Судя по его виду, Мейнард был в отчаянии. — Может, на фабриках лорда Хардвика умирают дети? — Это было самое плохое, что ей сейчас могло прийти в голову. — Мы должны как-то добиться, чтобы дети не работали в таких адских условиях! Ах, и почему я такая эгоистка: из-за этого дурацкого бала не съездила с вами осмотреть фабрику Хардвика.
Мейнард взял Викторию за руку, успокаивая ее, пользуясь возможностью задержать ее маленькую нежную руку в своих ладонях намного дольше, чем того требовали приличия.
— Нет, Виктория, дело не в этом. Все намного хуже.
— Хуже? — Она вырвала руку и поднесла ее к лицу. — Пожалуйста, не томите меня. Мейнард прочистил горло.
— Я едва ли найду достаточно деликатный способ изложить это, так что буду говорить прямо. Мисс Ловетт, кажется, вынашивает против вас какие-то злобные замыслы. — Он на самом деле залился краской и, качая головой и запинаясь, продолжил речь. — Здесь… здесь ходили некоторые довольно неприятные слухи касательно причины вашего столь внезапного отъезда из Лондона… — Он поднял глаза и увидел потрясенное лицо Виктории, поэтому быстро сменил тон. — Не беспокойтесь, я не обратил на них внимания, Вики…
— Виктория, — она метнула на него неприязненный взгляд, чувствуя, как в ней поднимается гнев. — Мое имя Виктория. Я терпеть не могу, когда меня называют Вики.
— Ох, простите меня, пожалуйста, Виктория.
— Продолжайте, Обри, — поторопила его Виктория, желая услышать его рассказ, хотя и опасаясь этого. Ее переполняли страх и смущение, но в душе все кипело. — Какие же идут разговоры?
— Заметьте, что я не верю и половине слухов о том, что произошло в Лондоне, — поспешно добавил он.
— В Лондоне ничего не произошло, — отрезала Виктория. — Во всяком случае, ничего заслуживающего внимания. Теперь будьте добры, продолжайте. Я ненавижу пребывать в неизвестности. Расскажите мне все сразу.
— Кажется, мисс Ловетт убеждена, что в Лондоне у вас с лордом Хардвиком было нечто вроде любовного свидания, и он последовал сюда, чтобы поволочиться за вами. Она, конечно, его… хм…
— Любовница, Обри, называйте вещи своими именами и покончим с этим. Слава Богу, я уже не школьница.
— Да, конечно. Как бы там ни было, кое-кто услышал, как вчера на приеме у Уилсонов мисс Ловетт говорила, в компании дам, что она собирается посетить ваш бал и устроить безобразную сцену. Говоря ее словами, сцену настолько скандальную, что вы не сможете больше переигрывать ее с таким успехом, а ваша мать на этот раз выпроводит вас в Австралию, дабы избежать позора. — Он откинулся назад и перевел дыхание, ожидая ее реакции.
Руки Виктории дрожали, она спрятала их в складках своего утреннего туалета, и, стиснув зубы, вперила в Мей-нарда огненный взор. В ее синих глазах полыхал гнев.
— Эта особа встретила достойного противника. Я не позволю таким, как она, разрушить мою жизнь. — Она вскочила на ноги и принялась расхаживать по комнате. — Так что, по вашему мнению, мне следует делать? Может, послать записку лорду Хардвику, чтобы он не приводил ее? — Она с минуту подумала, а затем досадливо тряхнула головой. — Нет, это лишь приведет ее в ярость. Я сумею дать ей отпор. — Она повернулась к Мейнарду и приторно улыбнулась. — Благодарю вас за предостережение. Полагаю, нам все-таки следует изучить фабрику лорда Хардвика. Возможно, если мы заставим его беспокоиться из-за фабричных дел, то он соберет вещички и уберется в Лондон, прихватив свою.. хм… свою любовницу.
Мейнард с удовлетворением похлопал ее по руке.
— Виктория, какая вы уравновешенная молодая женщина! Из вас выйдет чудесная жена и мать.
Виктории не понравился оборот, который принял разговор, поэтому она бросила взгляд на часы.
— Вы не останетесь выпить чаю?
Он поднялся, отрицательно покачав головой.
— Вы так добры, но мне пора ехать. Что вы скажете, если мы посетим фабрику Хардвика завтра утром?
Виктория могла бы перечислить массу дел, которые ей необходимо было сделать с утра, но посещение фабрики было важнее, и она кивнула в ответ.
— Великолепно. Мисс Итеридж и я будем готовы.
— Так как мисс Итеридж не слишком искусная наездница, я заеду за вами в десять часов в карете. У меня прекрасная новая пара лошадей серой масти, которых мне хотелось бы размять, и наша поездка послужит для этого великолепным поводом.
Виктория встала и пошла, проводить его. Она сняла с вешалки шляпу Мейнарда и подала ему.
— Я уже с предвкушаю удовольствие от нашего путешествия, — она сладко проворковала, стремясь не показать, что ее не так уж и привлекает эта поездка. — Лорд Хардвик проклянет день, когда он привез эту интриганку в наши края. Мы выпроводим их обоих.
Лицо Мейнарда расплылось в широкой улыбке.
— Всей душой согласен с вами. — Он галантно поцеловал ей руку, и Виктория с трудом сдержалась, чтобы не вырвать руку и не вытереть ее о платье. Если бы не Френсис Ловетт, Виктория несомненно предпочла бы Хардвика Мейнарду.
Подобные мысли ошеломили Викторию. Ее раздосадовало, что они закрадываются к ней в голову. Хотя Хардвик был сам дьявол, он перевернул всю ее жизнь, и все-таки его обаяние имело над ней огромную власть. Другие мужчины бледнели в сравнении с ним.
Виктория не переставала твердить себе, что этот человек — повеса с дурной славой… и, тем не менее, она была очарована им. Она вспоминала, как загорались его глаза при виде ее, как будто он искренне радовался их встречам. Ощущение его губ, прикоснувшихся к ее губам, продолжало преследовать Викторию. Он мог приводить ее в бешенство, но ее всегда влекло к нему. Злодей проник к ней в душу, когда она меньше всего этого ожидала.
Пытаясь изгнать Хардвика из мыслей, Виктория медленно подошла к стрельчатому окну в огромном холле. Она наблюдала, как Мейнард спускается по каменным ступеням и садится в экипаж. Он так старался угодить Виктории, но что-то в нем беспокоило ее. Возможно, он чересчур лебезил, стараясь понравиться ей. Интересно знать, встретит ли она когда-нибудь мужчину, который будет ей по сердцу. Виктория глубоко вздохнула и покачала головой. Хардвик совсем не прилагал усилий, чтобы понравиться ей, а теперь она сочла, что Мейнард прилагал их слишком много.
Она посмотрела вслед удаляющейся карете Мейнарда и снова вздохнула. Ну что она теперь будет делать с Френсис Лоаетт? Может быть, если они посетят фабрику Хардвика и разозлят его, он уедет со своей дамочкой в Лондон и оставит Викторию в покое? Непостижимым образом жизнь в деревне без лорда Хардвика казалась такой же мрачной, как и перспектива войны с его любовницей. Мейнард ни слова не сказал о том, что за спектакль готовит актриса. Несомненно, Френсис Ловетт — великая мастерица устраивать сцены.
Виктория содрогнулась при воспоминании о скандале который закатила Ловетт в Лондоне. Если слух о намерении актрисы разойдется по округе, как это бывает в маленьких городках, то Блам-Касл заполнится гостями, ожидающими момента их стычки.
Виктория металась по огромному холлу, сжав кулаки, Френсис Ловетт возможно и была самой красивой актрисой на лондонской сцене, но особой сообразительностью не отличалась. Теперь, когда Виктория предупреждена, ей удастся перехитрить эту особу в ее собственной игре. Сейчас самая большая забота — узнать, что за удар задумала нанести Френсис.
Глава девятая
Мисс Итеридж, привыкшая за последнее время к нервозности Виктории и приступам разочарования, не прервала своего вышивания.
— В этом вы совершенно правы. Однако хочу заметить, что часть ваших бед вы сами навлекаете на себя, моя дорогая. — В тоне мисс Итеридж, хотя и укоризненном, звучало сочувствие. — И все же это не конец света, если ваша бессовестная кузина не приедет.
Виктория вскочила на ноги, вновь обретая уверенность в себе.
— Мы сумеем дать бал, не так ли, мисс Итеридж? Лицо компаньонки побелело, как мел, прежде чем она, заикаясь, выговорила:
— О Господи, Боже мой, милочка, я должна признать, что, хотя и жила в домах, где бывали роскошные вечера, и мне не случалось устраивать их. Когда еще был жив покойный герцог, ваша тетя Джозефина дала несколько балов, о которых много говорили в Лидсе, но я погрешила бы против истины, если бы сказала, что подготовкой к ним заправляла я. — Она решительно потрясла головой. — Я не уверена, что мы справимся, Виктория.
— Вздор, вряд ли это так трудно. Я поговорю с экономкой. Она целую вечность в Блам-Касле и наверняка знает, как убрать комнаты и украсить стол. Мы можем нанять несколько девушек из деревни, чтобы они помогли на кухне и прислуживали бы за столом. — Виктория кивнула, и кудри ее энергично подпрыгнули. — Да, мы прекрасно сумеем все устроить.
Понимая, что ей не остается другого выхода, как преуспеть в этом предприятии, Виктория преисполнилась еще большей уверенностью.
— Надо ограничить число приглашенных ближайшими соседями. И конечно, еще лорд Хардвик.
— И викарий. Не забудьте о нем. — Мисс Итеридж отыскала перо и бумагу и вручила их Виктории. — Почему бы ни написать список дел, которые необходимо выполнить, и второй список — людей, которых вы хотите пригласить, тогда мы начнем действовать по списку. У меня хороший почерк, и я буду рада написать приглашения.
— Великолепно, мисс Итеридж. Вы молодец. — Через несколько минут они уже трудились над списками.
Странным образом это занятие придало Виктории уверенность в своих силах, и в скором времени она обнаружила, что сама получает удовольствие.
Через час Виктория собрала прислугу и объявила, что в Блам-Касле будет дан званый вечер; вскоре и слуг захватил ее энтузиазм. Званый вечер сулил много беспокойства, но вносил в их жизнь и возбуждающее разнообразие. Даже Фостер ходил пружинящим шагом, полируя медные дверные ручки и крючки для шляп.
Наконец приглашения была разосланы, и немедленно начали прибывать уведомления о том, что они приняты. Много времени прошло с тех пор, как Блам-Касл отворяя свои двери, и всем не терпелось прийти. Все дни подготовки Виктория боялась, что на пороге дома появится мать, но ее опасения оказались напрасными.
У Виктории все-таки хватило здравого смысла написать Харриет и попросить ее никому не говорить о надвигающемся событии. А чтобы насолить Харриет, она сообщила, что лорд Хардвик собирается присутствовать на вечере. Виктория, конечно, приукрасила действительность, написав, что лорд Хардвик очень обаятелен, и она видится с ним несколько раз в неделю. Она представляла, как это сообщение должно раздосадовать кузину, но считала, что Харриет следует проучить.
В неделю, когда должен был состояться бал, подтверждения начали сыпаться отовсюду, и Виктория поняла, что ее вечер обязан иметь успех. Когда же прибыл толстый конверт с печатью графа Мэтленда, ее пальцы задрожали. Когда же Виктория рывком вскрыла конверт, прочла послание, наспех набросанное уверенной рукой Хардвика и с облегчением перевела дух. Хотя лорд и обещал присутствовать на балу, она, не зная, что произошло между Хардвиком и мисс Ловетт, опасалась, что они решат остаток сезона провести в вихре удовольствий светской жизни Лондона. Если бы Хардвик изменил свое намерение и отказался приехать в Блам-Касл, вечер утратил бы для Виктории все очарование.
Собрав запоздалые ответы на приглашения, Виктория прошла через холл. В дверь громко постучали, и она остановилась, услышав, что Фостер с кем-то дружески переговаривается, и Виктория сразу же узнала голос Обри Мейнарда. Он спрашивал о ней, а не о дедушке, и она немедля подошла поздороваться с ним.
— Доброе утро, мистер Мейнард. Что привело вас к нам так рано? — она показала ему пачку конвертов. — Я как раз читала последние ответы, доставленные утром. Похоже, что в Блам-Касле снова будет столпотворение. В залах опять зазвучит смех. Я думаю, что даже дедушка испытывает волнение.
Мейнард, одетый в унылый черный наряд с белым накрахмаленным галстуком, выглядел суровым и обеспокоенным. Он низко поклонился и довольно неуклюже поцеловал ее руку. Виктория поймала себя на сравнении его манер с манерами Хардвика, и заключила, что Мейнарду недостает ловкости. Она немедленно упрекнула себя за то, что каждого сравнивает с лордом Хардвиком, который, кажется, почти все, если не все, делает лучше, чем Мейнард. Может быть, она потому несправедлива к Мейнарду, промелькнула у Виктории озорная мысль, что никогда не целовалась с ним? Эта чертовщина заставила ее широко улыбнуться, а Мейнард принял ее улыбку за выражение удовольствие от встречи с ним.
— Мисс Блам, я благодарю небо, что вы сегодня в хорошем настроении. До меня вчера дошли тревожные известия, и я подумал, что должен переговорить с вами как можно скорее. — Он оглянулся, чтобы удостовериться, что они одни.
— Прошу извинить мою невоспитанность, мистер Мейнард, не пройти ли нам в гостиную, к камину?
— Она пошла впереди него, легко скользя по паркету в своих мягких кожаных домашних туфлях.
В гостиной в камине ярко горел огонь, и в хрустальных граненых вазах были расставлены цветы. Даже Мейнард должен был признать, что присутствие женщины приятно изменило обстановку в доме. Вот и еще одна причина, пронеслось у него в голове, почему он желал бы, чтобы мисс Блам стала его невестой, помимо огромного приданого, которое она принесет супругу.
Мейнард наблюдал за Викторией, пока она грациозно шла к дивану. Она не только богата, но и прелестна, размышлял он. Возможно, у нее нет тех сладострастных форм, какие он предпочитал у женщин, но, когда он женится на ней и она подарит ему ребенка, можно будет без труда найти женщину, больше отвечающую его вкусу. Эти аристократки зачастую холодны как рыбы. А ему подайте каждый день деревенскую девку с горячей кровью для забавы. Но Виктории нужно было задурить голову. Он слыхал о ее позорном изгнании из Лондона. Ее родители будут в восторге, если она выйдет замуж за человека его положения и к тому же со значительным состоянием, хоть и не таким большим, как у семьи Бламов. Так что он должен сделать все, чтобы заполучить Викторию. А то, что она была ко всему прочему еще и привлекательна, делало задачу более приятной. Теперь надо лишь разделаться с лордом Хардвиком. Этот надоедливый малый, кажется, может нарушить его планы. Хотя было видно, что Викторию он раздражал, недооценивать Хардвика тоже нельзя. Лучше всего сыграть на неприязни Виктории к лорду.
Уже сидя в удобном мягком кресле, он повернулся лицом к Виктории, изображая плохо скрытое страдание.
Наконец, после краткой паузы Виктория промолвила:
— Итак, мистер Мейнард…
— Пожалуйста, зовите меня Обри, — перебил ее Мейнард. — Мы достаточно хорошо узнали друг друга, чтобы не придерживаться строгих формальностей, не правда ли?
— Обри, так что за ужасную новость вы принесли? — Виктория несколько секунд внимательно смотрела на него. Судя по его виду, Мейнард был в отчаянии. — Может, на фабриках лорда Хардвика умирают дети? — Это было самое плохое, что ей сейчас могло прийти в голову. — Мы должны как-то добиться, чтобы дети не работали в таких адских условиях! Ах, и почему я такая эгоистка: из-за этого дурацкого бала не съездила с вами осмотреть фабрику Хардвика.
Мейнард взял Викторию за руку, успокаивая ее, пользуясь возможностью задержать ее маленькую нежную руку в своих ладонях намного дольше, чем того требовали приличия.
— Нет, Виктория, дело не в этом. Все намного хуже.
— Хуже? — Она вырвала руку и поднесла ее к лицу. — Пожалуйста, не томите меня. Мейнард прочистил горло.
— Я едва ли найду достаточно деликатный способ изложить это, так что буду говорить прямо. Мисс Ловетт, кажется, вынашивает против вас какие-то злобные замыслы. — Он на самом деле залился краской и, качая головой и запинаясь, продолжил речь. — Здесь… здесь ходили некоторые довольно неприятные слухи касательно причины вашего столь внезапного отъезда из Лондона… — Он поднял глаза и увидел потрясенное лицо Виктории, поэтому быстро сменил тон. — Не беспокойтесь, я не обратил на них внимания, Вики…
— Виктория, — она метнула на него неприязненный взгляд, чувствуя, как в ней поднимается гнев. — Мое имя Виктория. Я терпеть не могу, когда меня называют Вики.
— Ох, простите меня, пожалуйста, Виктория.
— Продолжайте, Обри, — поторопила его Виктория, желая услышать его рассказ, хотя и опасаясь этого. Ее переполняли страх и смущение, но в душе все кипело. — Какие же идут разговоры?
— Заметьте, что я не верю и половине слухов о том, что произошло в Лондоне, — поспешно добавил он.
— В Лондоне ничего не произошло, — отрезала Виктория. — Во всяком случае, ничего заслуживающего внимания. Теперь будьте добры, продолжайте. Я ненавижу пребывать в неизвестности. Расскажите мне все сразу.
— Кажется, мисс Ловетт убеждена, что в Лондоне у вас с лордом Хардвиком было нечто вроде любовного свидания, и он последовал сюда, чтобы поволочиться за вами. Она, конечно, его… хм…
— Любовница, Обри, называйте вещи своими именами и покончим с этим. Слава Богу, я уже не школьница.
— Да, конечно. Как бы там ни было, кое-кто услышал, как вчера на приеме у Уилсонов мисс Ловетт говорила, в компании дам, что она собирается посетить ваш бал и устроить безобразную сцену. Говоря ее словами, сцену настолько скандальную, что вы не сможете больше переигрывать ее с таким успехом, а ваша мать на этот раз выпроводит вас в Австралию, дабы избежать позора. — Он откинулся назад и перевел дыхание, ожидая ее реакции.
Руки Виктории дрожали, она спрятала их в складках своего утреннего туалета, и, стиснув зубы, вперила в Мей-нарда огненный взор. В ее синих глазах полыхал гнев.
— Эта особа встретила достойного противника. Я не позволю таким, как она, разрушить мою жизнь. — Она вскочила на ноги и принялась расхаживать по комнате. — Так что, по вашему мнению, мне следует делать? Может, послать записку лорду Хардвику, чтобы он не приводил ее? — Она с минуту подумала, а затем досадливо тряхнула головой. — Нет, это лишь приведет ее в ярость. Я сумею дать ей отпор. — Она повернулась к Мейнарду и приторно улыбнулась. — Благодарю вас за предостережение. Полагаю, нам все-таки следует изучить фабрику лорда Хардвика. Возможно, если мы заставим его беспокоиться из-за фабричных дел, то он соберет вещички и уберется в Лондон, прихватив свою.. хм… свою любовницу.
Мейнард с удовлетворением похлопал ее по руке.
— Виктория, какая вы уравновешенная молодая женщина! Из вас выйдет чудесная жена и мать.
Виктории не понравился оборот, который принял разговор, поэтому она бросила взгляд на часы.
— Вы не останетесь выпить чаю?
Он поднялся, отрицательно покачав головой.
— Вы так добры, но мне пора ехать. Что вы скажете, если мы посетим фабрику Хардвика завтра утром?
Виктория могла бы перечислить массу дел, которые ей необходимо было сделать с утра, но посещение фабрики было важнее, и она кивнула в ответ.
— Великолепно. Мисс Итеридж и я будем готовы.
— Так как мисс Итеридж не слишком искусная наездница, я заеду за вами в десять часов в карете. У меня прекрасная новая пара лошадей серой масти, которых мне хотелось бы размять, и наша поездка послужит для этого великолепным поводом.
Виктория встала и пошла, проводить его. Она сняла с вешалки шляпу Мейнарда и подала ему.
— Я уже с предвкушаю удовольствие от нашего путешествия, — она сладко проворковала, стремясь не показать, что ее не так уж и привлекает эта поездка. — Лорд Хардвик проклянет день, когда он привез эту интриганку в наши края. Мы выпроводим их обоих.
Лицо Мейнарда расплылось в широкой улыбке.
— Всей душой согласен с вами. — Он галантно поцеловал ей руку, и Виктория с трудом сдержалась, чтобы не вырвать руку и не вытереть ее о платье. Если бы не Френсис Ловетт, Виктория несомненно предпочла бы Хардвика Мейнарду.
Подобные мысли ошеломили Викторию. Ее раздосадовало, что они закрадываются к ней в голову. Хотя Хардвик был сам дьявол, он перевернул всю ее жизнь, и все-таки его обаяние имело над ней огромную власть. Другие мужчины бледнели в сравнении с ним.
Виктория не переставала твердить себе, что этот человек — повеса с дурной славой… и, тем не менее, она была очарована им. Она вспоминала, как загорались его глаза при виде ее, как будто он искренне радовался их встречам. Ощущение его губ, прикоснувшихся к ее губам, продолжало преследовать Викторию. Он мог приводить ее в бешенство, но ее всегда влекло к нему. Злодей проник к ней в душу, когда она меньше всего этого ожидала.
Пытаясь изгнать Хардвика из мыслей, Виктория медленно подошла к стрельчатому окну в огромном холле. Она наблюдала, как Мейнард спускается по каменным ступеням и садится в экипаж. Он так старался угодить Виктории, но что-то в нем беспокоило ее. Возможно, он чересчур лебезил, стараясь понравиться ей. Интересно знать, встретит ли она когда-нибудь мужчину, который будет ей по сердцу. Виктория глубоко вздохнула и покачала головой. Хардвик совсем не прилагал усилий, чтобы понравиться ей, а теперь она сочла, что Мейнард прилагал их слишком много.
Она посмотрела вслед удаляющейся карете Мейнарда и снова вздохнула. Ну что она теперь будет делать с Френсис Лоаетт? Может быть, если они посетят фабрику Хардвика и разозлят его, он уедет со своей дамочкой в Лондон и оставит Викторию в покое? Непостижимым образом жизнь в деревне без лорда Хардвика казалась такой же мрачной, как и перспектива войны с его любовницей. Мейнард ни слова не сказал о том, что за спектакль готовит актриса. Несомненно, Френсис Ловетт — великая мастерица устраивать сцены.
Виктория содрогнулась при воспоминании о скандале который закатила Ловетт в Лондоне. Если слух о намерении актрисы разойдется по округе, как это бывает в маленьких городках, то Блам-Касл заполнится гостями, ожидающими момента их стычки.
Виктория металась по огромному холлу, сжав кулаки, Френсис Ловетт возможно и была самой красивой актрисой на лондонской сцене, но особой сообразительностью не отличалась. Теперь, когда Виктория предупреждена, ей удастся перехитрить эту особу в ее собственной игре. Сейчас самая большая забота — узнать, что за удар задумала нанести Френсис.
Глава девятая
На следующее утро Виктория и мисс Итеридж отправились в путь с Обри Мейнардом в его блестящем новеньком ландо. Мейнард сидел в экипаже рядом с Викторией, а мисс Итеридж — на сиденье напротив, лицом к ним. По всему было видно, что Мейнард крайне доволен своей новой упряжкой и ландо.
— С вашего позволения, леди, я опущу верх, если вы не боитесь замерзнуть, — предложил он.
— Чудесная мысль, — Виктория любила открытые экипажи. Множество раз она с сестрами каталась в Лондоне по Гайд-парку в карете с опущенным верхом, обмениваясь приветствиями со знакомыми. — Погода хорошая, и солнечные лучи так бодрят. Мы сможем вдохнуть свежий аромат зелени. Мейнард приказал кучеру остановиться и вышел, чтобы самому откинуть верх, не в силах скрыть удовольствия от новой кареты.
— Я сделал этот экипаж по особому заказу у каретного мастера в Лондоне. Это самая последняя модель. — Гордость, звучащая в его голосе, заставила Викторию улыбнуться.
— Просто чудо, что за карета! — Она откинулась на мягкое, набитое конским волосом кожаное сиденье и потянула носом воздух. — Это аромат цветущего мирта?
— По-моему, да, — ответил Мейнард, снова устраиваясь около Виктории. Он сделал глубокий вдох.
— Да, думаю, вы правы.
Они ехали очень быстро, серые проявили резвость. Когда впереди показался дом викария, они увидели и самого викария: он шел по дороге, ведущей в город.
— О, вот и викарий Олсбрук, — сказала мисс Итеридж. Краска удовольствия медленно разливалась по ее лицу. — Почему бы нам не предложить ему прокатиться?
— Мы так и сделаем. — Они подъехали ближе, и Мейнард окликнул викария. — Послушайте, старина, не хотите прокатиться?
— Пожалуй. Для чего ногам трудиться, если можно прокатиться! — так ведь говорят, — ответил викарий, забираясь в экипаж и без церемоний усаживаясь рядом с мисс Итеридж, отчего та слегка подпрыгнула на подушках. — Добрый день, мисс Блам. Как поживаете вы и ваша очаровательная компаньонка? — он повернулся и улыбнулся старой деве, которая вся вспыхнула.
— Вы такой насмешник, викарий, — откликнулась мисс Итеридж с оттенком кокетства в голосе. Она взмахнула на него ресницами и начала энергично работать веером.
Виктория чуть не задохнулась, когда поняла, что викарий влюбился в мисс Итеридж, а та в него. Что за чудо, когда на твоих глазах расцветает любовь! И как она не заметила этого раньше?
Теперь она понимала, почему мисс Итеридж так хотела побеседовать с викарием, когда они на прошлой неделе ездили с Мейнардом верхом. И это ее настойчивое требование включить викария в число приглашенных на был. Виктория не возражала, потому что сама от всей души любила священника. Она откинулась на сиденье и улыбнулась, довольная собой: она не была уверена, что сам викарий и мисс Итеридж осознавали свои чувства.
— Что за наслаждение — прогулка в компании двух столь прелестных дам, — сказал викарий, глядя на мисс Итеридж. Затем он обратился к Мейнарду. — Вы направляетесь по делу или просто любуетесь весенними пейзажами?
— Нет, это деловая поездка. Мы направляемся на фабрику лорда Хардвика на другом конце города. Не желаете проехать с нами или остановитесь в городке?
— Ах, вот оно что! Как интересно! Я сам хотел взглянуть на одну из этих новых фабрик. Как я слышал, некоторые из них просто ужасны, однако о фабрике лорда Хардвика я знаю немного.
— Вы можете быть уверены, что она ничем не лучше других, — ответил Мейнард, не пытаясь скрыть своей неприязни. — Прискорбно, что богатые выпивают всю кровь у бедного рабочего люда. — Вспомнив, что Виктория богата, он повернулся к ней и добавил: — Прошу прощения, Виктория, я не имею в виду вас или лорда Блама. Это относится к тем нашим соседям, которые из алчности забыли о жалости и сострадании к беднякам.
— Не могу сказать, чтобы я когда-либо слышал дурное о Хардвике, дружище, — викарий покачал головой и взглянул на женщин, дабы подкрепить свое утверждение. Когда никто не отозвался, он продолжил: — Я склонен считать Хардвика славным малым. Я ведь вижу, с каким достоинством он занял место своего отца после его смерти, и тот интерес, который он проявляет к делам имения. Лесник Хардвика говорил мне не более двух недель тому назад, что считает лорда исключительно справедливым человеком.
— Хм! — Мейнард тряхнул головой и ухмыльнулся. — Что еще мог сказать бедняга? Если бы до Хардвика донесся слух о том, что его осуждают, то лесника выгнали бы в тот же момент, можете мне поверить.
— Прошу прощения, но я не согласен с вами, Мейнард, — сказал викарий, стараясь быть вежливым, хотя временами он находил Мейнарда напыщенным дураком. — Я знаю лесника с давних пор, и он честно отрабатывает деньги, которые ему платит Хардвик. Он не позволяет браконьерствовать на землях хозяина, ну, так это его работа, ей-богу.
— Прошу вас, джентльмены, день слишком хорош, чтобы потратить его на обсуждение лорда Хардвика, — томно вмешалась в разговор Виктория, открывая веер. Она хотела избежать ссоры. — Сегодня такая прекрасная погода, настоящее летнее утро. — Ей очень хотелось найти другой предмет для разговора, кроме человека, чьи фабрики они собирались посетить. Чутье подсказывало ей, что они сильно рискуют, заявившись на фабрику без приглашения.
Викарий, казалось, уловил неловкость и спросил:
— Полагаю, что лорд Хардвик пригласил вас на фабрику?
— Ничего подобного, — фыркнул Мейнард. — У него нет ни малейшего представления о том, что мы приедем. С чего это мы должны давать ему возможность навести там лоск, и спрятать покалеченных и изуродованных детей.
— Послушайте, Мейнард, я не позволю вам чернить Хардвика в его отсутствие, когда он не может защититься. Сначала я должен увидеть или точно узнать, что на его фабрике детей изнуряют непосильной работой. У других, не сомневаюсь, да, но не у лорда Хардвика. Это самый порядочный человек из всех, кого я до сих пор встречал, — лицо викария побагровело, и он беспокойно ерзал на сиденье.
Виктория заметила выражение паники на лице мисс Итеридж и поняла, что надо спасать положение. Она не желала слышать, как мужчины произносят в гневе слова, о которых потом пожалеют.
— Пожалуйста, джентльмены, давайте не будем горячиться по такому поводу! — Она рассмеялась. — Фу, лорд не стоит того, чтобы из-за него поссорились соседи. Так что, будьте добры, перейдем на более приятные темы.
— Я согласен с мисс Блам, — отозвался викарий. Он повернулся к мисс Итеридж. — Вы, дорогая леди, не вымолвили ни слова за всю поездку. Может быть, я смогу уговорить вас остановиться на постоялом дворе и выпить чашечку чая?
Мисс Итеридж, не зная, что ответить, бросила взгляд на Викторию.
— Очень жаль, викарий, но нам надо ехать. Мы не хотим отнимать у Обри слишком много его драгоценного времени, да и мне самой нужно вернуться к ленчу в замок. — Виктория видела разочарование на лицах викария и мисс Итеридж, но ничего не могла поделать. Они должны были продолжить свой путь и покончить с этим делом.
— Ну, а мне придется распрощаться с вами в городке, так что если вы, Мейнард, будете столь любезны, что прикажете кучеру остановиться у пекарни, то я там выйду. Я обещал кухарке купить в городе свежих слоек с изюмом.
— Мне так жаль, что вы не можете поехать с нами, — сказала мисс Итеридж с неподдельным огорчением, когда карета остановилась.
— В другой раз, моя дорогая. — Он протянул руку Мей-нарду. — Благодарю за прогулку. Могу добавить, что у вас прекрасная пара серых, дружище. Ну, будьте осторожны и не переусердствуйте на фабрике. Могут уйти годы на то, чтобы слова, сказанные в гневе, были забыты или прощены.
Мейнард принял его руку и энергично потряс ее.
— Я понимаю, викарий, что вы хотите сказать. Я приложу все силы, чтобы все прошло корректно.
— Что же, прекрасно. Я пойду. — Викарий коснулся шляпы, прощаясь с дамами, и удалился по улице быстрой походкой.
— Ну, леди, продолжим путь? Если мы не поспешим на фабрику, то приедем к закрытым воротам: у рабочих качнется обед. Погруженные каждый в свои размышления, они в молчании проехали через городок.
Наконец дорога сделала поворот, и впереди показалось большое двухэтажное здание новой прядильно-ткацкой фабрики. У фасада здания стояли запряженные лошадьми фургоны, и рабочие сновали по территории фабрики, нося большие рулоны материи.
Ландо Мейнарда остановилось у центрального подъезда, и он уже привстал, чтобы выйти, когда на крыльце появился лорд Хардвик.
— Что вы делаете в моих владениях? — Хардвик пристально взглянул сначала на Мейнарда, затем на Викторию и мисс Итеридж.
Он стоял, уперев руки в бока и вызывающе расставив ноги, в его темных глазах затаился гнев.
Видя, что Мейнард не ожидал встретить Хардвика и захвачен врасплох, Виктория бросилась на помощь, спасая положение.
— Мы приехали посмотреть вашу фабрику, лорд Хардвик. Есть какие-нибудь возражения?
— Да, есть, — Хардвик снова взглянул на Мейнарда. — Я не раз говорил вам, чтобы вы держались подальше от моих владений. Мне известно, кто стоит во главе луддитов, даже если вы и пытаетесь спрятаться за юбками двух ничего не знающих женщин. А теперь немедленно убирайтесь, или я всажу вам пулю в лоб, пронырливая гадина.
Виктория сидела как оглушенная. Она не ожидала такой вспышки ярости от Хардвика. А что это он сказал относительно связи Обри с луддитами? Разве не о них говорили они с дедушкой? Лорд Хардвик, безусловно, ошибался.
— Не могу поверить, что вы так ужасно обращаетесь с гостями, — вымолвила Виктория с горящим от смущения и негодования лицом.
— Если вы приезжаете в компании шакала, мисс Блам, то не следует рассчитывать на радушный прием. — В голосе Хардвика был лед, и, произнося эти слова, он не отрывал взгляда от Мейнарда. — Лучше всего усаживайтесь обратно в экипаж, Мейнард, и прикажите поворачивать оглобли. Если я еще раз застану вас шныряющим вокруг моей фабрики, я проткну шпагой ваше жалкое сердце. Как и должен был сделать давным-давно. Вы здесь натворили достаточно бед и не пытайтесь отрицать этого. Я знаю, кто стоит за спиной тех налетчиков, которые на прошлой неделе ранили трех моих парней, и кто руководит сворой трусов, которые дотла сожгли домики трех моих рабочих. А теперь проваливайте. Но предупреждаю, Мейнард, я найду способ упрятать вас за решетку.
Хардвик шагнул ближе, и Мейнард съежился от страха на сиденье.
— Трогай, — крикнул лорд кучеру.
Пока ландо не отъехало от фабрики, Виктория и мисс Итеридж хранили молчание. Когда же они снова оказались на главной дороге, Виктория перевела дух.
— С вашего позволения, леди, я опущу верх, если вы не боитесь замерзнуть, — предложил он.
— Чудесная мысль, — Виктория любила открытые экипажи. Множество раз она с сестрами каталась в Лондоне по Гайд-парку в карете с опущенным верхом, обмениваясь приветствиями со знакомыми. — Погода хорошая, и солнечные лучи так бодрят. Мы сможем вдохнуть свежий аромат зелени. Мейнард приказал кучеру остановиться и вышел, чтобы самому откинуть верх, не в силах скрыть удовольствия от новой кареты.
— Я сделал этот экипаж по особому заказу у каретного мастера в Лондоне. Это самая последняя модель. — Гордость, звучащая в его голосе, заставила Викторию улыбнуться.
— Просто чудо, что за карета! — Она откинулась на мягкое, набитое конским волосом кожаное сиденье и потянула носом воздух. — Это аромат цветущего мирта?
— По-моему, да, — ответил Мейнард, снова устраиваясь около Виктории. Он сделал глубокий вдох.
— Да, думаю, вы правы.
Они ехали очень быстро, серые проявили резвость. Когда впереди показался дом викария, они увидели и самого викария: он шел по дороге, ведущей в город.
— О, вот и викарий Олсбрук, — сказала мисс Итеридж. Краска удовольствия медленно разливалась по ее лицу. — Почему бы нам не предложить ему прокатиться?
— Мы так и сделаем. — Они подъехали ближе, и Мейнард окликнул викария. — Послушайте, старина, не хотите прокатиться?
— Пожалуй. Для чего ногам трудиться, если можно прокатиться! — так ведь говорят, — ответил викарий, забираясь в экипаж и без церемоний усаживаясь рядом с мисс Итеридж, отчего та слегка подпрыгнула на подушках. — Добрый день, мисс Блам. Как поживаете вы и ваша очаровательная компаньонка? — он повернулся и улыбнулся старой деве, которая вся вспыхнула.
— Вы такой насмешник, викарий, — откликнулась мисс Итеридж с оттенком кокетства в голосе. Она взмахнула на него ресницами и начала энергично работать веером.
Виктория чуть не задохнулась, когда поняла, что викарий влюбился в мисс Итеридж, а та в него. Что за чудо, когда на твоих глазах расцветает любовь! И как она не заметила этого раньше?
Теперь она понимала, почему мисс Итеридж так хотела побеседовать с викарием, когда они на прошлой неделе ездили с Мейнардом верхом. И это ее настойчивое требование включить викария в число приглашенных на был. Виктория не возражала, потому что сама от всей души любила священника. Она откинулась на сиденье и улыбнулась, довольная собой: она не была уверена, что сам викарий и мисс Итеридж осознавали свои чувства.
— Что за наслаждение — прогулка в компании двух столь прелестных дам, — сказал викарий, глядя на мисс Итеридж. Затем он обратился к Мейнарду. — Вы направляетесь по делу или просто любуетесь весенними пейзажами?
— Нет, это деловая поездка. Мы направляемся на фабрику лорда Хардвика на другом конце города. Не желаете проехать с нами или остановитесь в городке?
— Ах, вот оно что! Как интересно! Я сам хотел взглянуть на одну из этих новых фабрик. Как я слышал, некоторые из них просто ужасны, однако о фабрике лорда Хардвика я знаю немного.
— Вы можете быть уверены, что она ничем не лучше других, — ответил Мейнард, не пытаясь скрыть своей неприязни. — Прискорбно, что богатые выпивают всю кровь у бедного рабочего люда. — Вспомнив, что Виктория богата, он повернулся к ней и добавил: — Прошу прощения, Виктория, я не имею в виду вас или лорда Блама. Это относится к тем нашим соседям, которые из алчности забыли о жалости и сострадании к беднякам.
— Не могу сказать, чтобы я когда-либо слышал дурное о Хардвике, дружище, — викарий покачал головой и взглянул на женщин, дабы подкрепить свое утверждение. Когда никто не отозвался, он продолжил: — Я склонен считать Хардвика славным малым. Я ведь вижу, с каким достоинством он занял место своего отца после его смерти, и тот интерес, который он проявляет к делам имения. Лесник Хардвика говорил мне не более двух недель тому назад, что считает лорда исключительно справедливым человеком.
— Хм! — Мейнард тряхнул головой и ухмыльнулся. — Что еще мог сказать бедняга? Если бы до Хардвика донесся слух о том, что его осуждают, то лесника выгнали бы в тот же момент, можете мне поверить.
— Прошу прощения, но я не согласен с вами, Мейнард, — сказал викарий, стараясь быть вежливым, хотя временами он находил Мейнарда напыщенным дураком. — Я знаю лесника с давних пор, и он честно отрабатывает деньги, которые ему платит Хардвик. Он не позволяет браконьерствовать на землях хозяина, ну, так это его работа, ей-богу.
— Прошу вас, джентльмены, день слишком хорош, чтобы потратить его на обсуждение лорда Хардвика, — томно вмешалась в разговор Виктория, открывая веер. Она хотела избежать ссоры. — Сегодня такая прекрасная погода, настоящее летнее утро. — Ей очень хотелось найти другой предмет для разговора, кроме человека, чьи фабрики они собирались посетить. Чутье подсказывало ей, что они сильно рискуют, заявившись на фабрику без приглашения.
Викарий, казалось, уловил неловкость и спросил:
— Полагаю, что лорд Хардвик пригласил вас на фабрику?
— Ничего подобного, — фыркнул Мейнард. — У него нет ни малейшего представления о том, что мы приедем. С чего это мы должны давать ему возможность навести там лоск, и спрятать покалеченных и изуродованных детей.
— Послушайте, Мейнард, я не позволю вам чернить Хардвика в его отсутствие, когда он не может защититься. Сначала я должен увидеть или точно узнать, что на его фабрике детей изнуряют непосильной работой. У других, не сомневаюсь, да, но не у лорда Хардвика. Это самый порядочный человек из всех, кого я до сих пор встречал, — лицо викария побагровело, и он беспокойно ерзал на сиденье.
Виктория заметила выражение паники на лице мисс Итеридж и поняла, что надо спасать положение. Она не желала слышать, как мужчины произносят в гневе слова, о которых потом пожалеют.
— Пожалуйста, джентльмены, давайте не будем горячиться по такому поводу! — Она рассмеялась. — Фу, лорд не стоит того, чтобы из-за него поссорились соседи. Так что, будьте добры, перейдем на более приятные темы.
— Я согласен с мисс Блам, — отозвался викарий. Он повернулся к мисс Итеридж. — Вы, дорогая леди, не вымолвили ни слова за всю поездку. Может быть, я смогу уговорить вас остановиться на постоялом дворе и выпить чашечку чая?
Мисс Итеридж, не зная, что ответить, бросила взгляд на Викторию.
— Очень жаль, викарий, но нам надо ехать. Мы не хотим отнимать у Обри слишком много его драгоценного времени, да и мне самой нужно вернуться к ленчу в замок. — Виктория видела разочарование на лицах викария и мисс Итеридж, но ничего не могла поделать. Они должны были продолжить свой путь и покончить с этим делом.
— Ну, а мне придется распрощаться с вами в городке, так что если вы, Мейнард, будете столь любезны, что прикажете кучеру остановиться у пекарни, то я там выйду. Я обещал кухарке купить в городе свежих слоек с изюмом.
— Мне так жаль, что вы не можете поехать с нами, — сказала мисс Итеридж с неподдельным огорчением, когда карета остановилась.
— В другой раз, моя дорогая. — Он протянул руку Мей-нарду. — Благодарю за прогулку. Могу добавить, что у вас прекрасная пара серых, дружище. Ну, будьте осторожны и не переусердствуйте на фабрике. Могут уйти годы на то, чтобы слова, сказанные в гневе, были забыты или прощены.
Мейнард принял его руку и энергично потряс ее.
— Я понимаю, викарий, что вы хотите сказать. Я приложу все силы, чтобы все прошло корректно.
— Что же, прекрасно. Я пойду. — Викарий коснулся шляпы, прощаясь с дамами, и удалился по улице быстрой походкой.
— Ну, леди, продолжим путь? Если мы не поспешим на фабрику, то приедем к закрытым воротам: у рабочих качнется обед. Погруженные каждый в свои размышления, они в молчании проехали через городок.
Наконец дорога сделала поворот, и впереди показалось большое двухэтажное здание новой прядильно-ткацкой фабрики. У фасада здания стояли запряженные лошадьми фургоны, и рабочие сновали по территории фабрики, нося большие рулоны материи.
Ландо Мейнарда остановилось у центрального подъезда, и он уже привстал, чтобы выйти, когда на крыльце появился лорд Хардвик.
— Что вы делаете в моих владениях? — Хардвик пристально взглянул сначала на Мейнарда, затем на Викторию и мисс Итеридж.
Он стоял, уперев руки в бока и вызывающе расставив ноги, в его темных глазах затаился гнев.
Видя, что Мейнард не ожидал встретить Хардвика и захвачен врасплох, Виктория бросилась на помощь, спасая положение.
— Мы приехали посмотреть вашу фабрику, лорд Хардвик. Есть какие-нибудь возражения?
— Да, есть, — Хардвик снова взглянул на Мейнарда. — Я не раз говорил вам, чтобы вы держались подальше от моих владений. Мне известно, кто стоит во главе луддитов, даже если вы и пытаетесь спрятаться за юбками двух ничего не знающих женщин. А теперь немедленно убирайтесь, или я всажу вам пулю в лоб, пронырливая гадина.
Виктория сидела как оглушенная. Она не ожидала такой вспышки ярости от Хардвика. А что это он сказал относительно связи Обри с луддитами? Разве не о них говорили они с дедушкой? Лорд Хардвик, безусловно, ошибался.
— Не могу поверить, что вы так ужасно обращаетесь с гостями, — вымолвила Виктория с горящим от смущения и негодования лицом.
— Если вы приезжаете в компании шакала, мисс Блам, то не следует рассчитывать на радушный прием. — В голосе Хардвика был лед, и, произнося эти слова, он не отрывал взгляда от Мейнарда. — Лучше всего усаживайтесь обратно в экипаж, Мейнард, и прикажите поворачивать оглобли. Если я еще раз застану вас шныряющим вокруг моей фабрики, я проткну шпагой ваше жалкое сердце. Как и должен был сделать давным-давно. Вы здесь натворили достаточно бед и не пытайтесь отрицать этого. Я знаю, кто стоит за спиной тех налетчиков, которые на прошлой неделе ранили трех моих парней, и кто руководит сворой трусов, которые дотла сожгли домики трех моих рабочих. А теперь проваливайте. Но предупреждаю, Мейнард, я найду способ упрятать вас за решетку.
Хардвик шагнул ближе, и Мейнард съежился от страха на сиденье.
— Трогай, — крикнул лорд кучеру.
Пока ландо не отъехало от фабрики, Виктория и мисс Итеридж хранили молчание. Когда же они снова оказались на главной дороге, Виктория перевела дух.