Страница:
Олаф вдруг поймал себя на мысли, что жажда разделаться с ненавистным соперником отошла куда-то на второй план, а его сейчас больше гложет любопытство. Что понадобилось этим людям в таком гиблом месте, как Пикт-ская пуща?
- Эй, Робин, где мне разместить своих людей на ночлег? - прокричал Олаф, увидев юношу.
Говорить королю мешал кусок мяса, который он как раз отправил в рот.
Но парень понял, что хочет сказать чужак. Он давно догадался, что Торкланд тянет время с явным намерением заночевать в поселке, и смирился с этой неприятной мыслью.
- Три хижины, особняком стоящие на северной окраине, видел? Там и остановитесь.
Олаф утвердительно кивнул, так как уже не мог ответить, ибо успел запихнуть в рот еще кусок поросятины. "Ну и свиньи, если бы не воля Старого Сакса, всех бы вырезал",- подумал Робин, глядя, как, обливаясь жиром, викинги поглощают свинину и тут же вытирают лоснящиеся руки о собственные бороды и длинные рыжие волосы.
Утро выдалось на редкость ясное. Торкланд поднялся необычно рано и, подумав немного, разбудил остальных. На скорую руку позавтракав вчерашним мясом, викинги выступили в дорогу.
Дождей, на счастье, больше не было, и след, оставленный на глубоком валежнике, был хорошо заметен. Быстро ехать в лесу было невозможно, но Олаф все же гнал людей, как мог. Впереди были новые неразгаданные тайны, по которым Торкланд здорово истосковался за три года своего монаршества, да, скорее всего, их там ждали и несметные сокровища. Иначе какой бы здравомыслящий викинг поперся сюда, а преследуемые явно не были дураками.
Впереди была Пиктская пуща.
ГЛАВА 3
- Эй, Робин, где мне разместить своих людей на ночлег? - прокричал Олаф, увидев юношу.
Говорить королю мешал кусок мяса, который он как раз отправил в рот.
Но парень понял, что хочет сказать чужак. Он давно догадался, что Торкланд тянет время с явным намерением заночевать в поселке, и смирился с этой неприятной мыслью.
- Три хижины, особняком стоящие на северной окраине, видел? Там и остановитесь.
Олаф утвердительно кивнул, так как уже не мог ответить, ибо успел запихнуть в рот еще кусок поросятины. "Ну и свиньи, если бы не воля Старого Сакса, всех бы вырезал",- подумал Робин, глядя, как, обливаясь жиром, викинги поглощают свинину и тут же вытирают лоснящиеся руки о собственные бороды и длинные рыжие волосы.
Утро выдалось на редкость ясное. Торкланд поднялся необычно рано и, подумав немного, разбудил остальных. На скорую руку позавтракав вчерашним мясом, викинги выступили в дорогу.
Дождей, на счастье, больше не было, и след, оставленный на глубоком валежнике, был хорошо заметен. Быстро ехать в лесу было невозможно, но Олаф все же гнал людей, как мог. Впереди были новые неразгаданные тайны, по которым Торкланд здорово истосковался за три года своего монаршества, да, скорее всего, их там ждали и несметные сокровища. Иначе какой бы здравомыслящий викинг поперся сюда, а преследуемые явно не были дураками.
Впереди была Пиктская пуща.
ГЛАВА 3
Переход через лес Старого Сакса занял еще целый день. Хотя, как заметил Торкланд, это был не самый плохой лес, который он видел за свою долгую жизнь. Здесь сплошь росли древние дубы и величественные ясени. Подлесок был не густым, но и не облезлым. Чаща кишела живностью. Из-под крон могучих деревьев по лесу разносилось всевозможное щебетание, чуть ли не из каждого куста доносилось хрюканье и визг диких поросят. Неоднократно на дороге встречались косули, а один раз даже большущий олень-самец. Он опустил рога, как бы приветствуя короля, и, постояв так немного, повернулся и не торопясь, с достоинством ушел прочь.
Один из хирдманов поднял самострел. Но Торкланд придержал его рукой.
- Не трогай этого красавца, Свейн, хоть кто-то в этой стране встретил меня достойно,- проговорил Олаф, давая возможность животному удалиться.
Проведя в пути целый день, к вечеру отряд вышел к болотам. Ужасный вид, заставивший поколебаться даже самых смелых, открылся взору викингов. Они стояли на краю невысокого, но крутого обрывчика, а внизу лежала противная серо-коричневая грязь, кое-где поросшая островками чахлой травы, местами виднелись и островки побольше, на которых торчали кривые стволы полувысохших больных деревьев. Перемена была разительная. Граница между лесом Старого Сакса и Пиктской пущей была четкая, здесь трудно было ошибиться. Цветущая жизнью дубрава, с одной стороны, и болото, провонявшее гнильем и запустением,- с другой.
- Вот это да! Занесла нелегкая,- присвистнул хирдман Свейн.
Никто из сопровождавших конунга людей не знал, что за земля лежит впереди. Но Торкланд пока хранил молчание, считая, что не стоит дразнить богатое воображение своих воинов, и решив отложить разговор на потом, тем более что он не собирался на ночь глядя соваться в это неприглядное место.
Отряд шагом поехал вдоль края болота. Прямо по следу. Видимо, преследуемые Олафом разбойники тоже решили не переправляться в этом гиблом месте и отправились искать более приятный проход в пущу. Примерно через полмили викинги нашли свежее костровище. Угли уже почти погасли, но еще хранили остатки тепла.
- Йотун их забери, они еще совсем теплые. Не далее как в обед эти наглецы были здесь,- проговорил Олаф, приложив руку к углям.
Торкланд был явно обрадован такой удачей. Он уже думал, что из-за вынужденной задержки противник ушел далеко вперед.
- Ночуем здесь.- Торкланд топнул ногой об землю. Воины были довольны. Зная нрав своего вождя, они опасались, как бы конунг не повел их в ночь после утомительного дневного перехода еще и в эти отвратительные болота.
- Кто на охоту, за ужином? - громко спросил Сигурд. Желающих было хоть отбавляй. Проезжая через лес, викинги видели, сколько дичи вокруг. Еще в пути у многих чесались руки подстрелить зайца или косулю, но, побаиваясь недовольства вождя, они воздерживались от стрельбы. Теперь же все, как один, пожелали принять участие в ожидающейся потехе. У костра остались только еврей Кабни, не находящий удовольствия в охоте, два старых викинга Лейф и Рагнар, вдоволь наохотившиеся за свою жизнь, и конечно же сам король. Торкланда сейчас слишком заботили другие мысли, ему было не до легких забав.
- Кабни, я хочу, чтобы ты сопроводил меня,- обратился вдруг Олаф к еврею.
Исполнительный советник услужливо кивнул и уже стоял на ногах, ожидая дальнейших распоряжений. Олаф вскочил в седло и сделал Кабни знак. Вдвоем они двинулись дальше вдоль болот, оставив только что разведенный костер на попечение Рагнара и Лейфа.
- Кабни, мне нужен твой хитроумный совет,- начал разговор конунг, посматривая в сторону пущи.
- Я всегда к твоим услугам, мой король,- ответил тот. Олаф передал еврею свою беседу со Старым Саксом и рассказал о своих опасениях.
- Ты очень много знаешь,- говорил король,- Что ты думаешь насчет всей этой истории? Может, ты слышал и о Пиктской пуще?
- Да, знаю,- неожиданно для короля произнес еврей,- я читал ее описание римлянами. Они были в ней и вернулись. Так что, я надеюсь, это не так страшно, как описал тебе лесной дух. Но вообще, мой король, это дело достаточно серьезное, мы имеем все основания спросить себя: а зачем мы сюда лезем? Стоит ли это того?
- Стоит, Кабни, поверь мне на слово, стоит,- кивнул Олаф.
Кабни, как всегда, не поверил королю, но поневоле согласился с ним. Они немного помолчали, внимательно разглядывая ту загадочную землю, на которую им завтра предстояло ступить.
- Мой король,- нарушил молчание Кабни,- я, конечно, прошу прощения за свой нескромный вопрос, но какова моя доля в добыче, такая же, как у всех? Ведь я не викинг и даже не норманн.
- Успокойся, в походе у всех участвующих, кроме вождя, равная доля, будь ты даже финн или пикт,- ответил усмехаясь Торкланд.
Этот человек и после всего услышанного думал не о грозящих опасностях и лишениях, а подсчитывал будущие барыши.
- Спасибо,- ответил Кабни довольным голосом.
Олаф его больше не слушал, он нашел, что хотел, и теперь можно было возвращаться в лагерь.
В этом месте болото было менее отвратительным, грязи не было вообще, чахлые деревца росли чаще, создавая некое подобие леса, а под ногами вместо хлюпающей жижи ровным слоем простирался однотонный мшистый ковер. Следы преследуемого конунгом отряда были хорошо заметны на мягком зеленом мхе.
"Хоть этим везет",- подумал Торкланд и развернул коня.
Кабни последовал за ним. Уже совсем смеркалось, и Олаф погнал жеребца быстрее. Со стороны болот веяло каким-то первобытным холодным ужасом, парализующим волю. Страх на Торкланда не действовал, но он чувствовал его ледяное прикосновение и спешил к своим людям, боясь за них. Кабни несся следом. Он-то был подвержен людским слабостям и больше всего боялся сейчас отстать от славного воина и остаться один на один с расстилающимся по левую руку болотом.
Но наконец сквозь листву доброго леса показался отсвет большого костра. Страх отпустил свои ледяные пальцы.
Опасения конунга были напрасными. Огонь не только светил и грел, но и заставлял отступать ночной ужас болот. Во всяком случае, въехав в круг, освещаемый пламенем, Олаф перестал чувствовать холодное покалывание, да и конь, беспокойно ржавший на протяжении всего обратного пути, вдруг успокоился и прекратил трястись. Олаф запомнил это чудотворное влияние огня на враждебные силы и, стреножив своего скакуна, уселся к костру.
Мясо еще не дожарилось, но уже было близко к готовности. Две косули, истекая жиром, поджаривались на вертеле. Викинги стаскивали к огню прихваченный в деревне Робина эль. Этим добром каждый запасся в дорогу, кто сколько смог увезти. Вечер, похоже, выдался неплохой.
"Последний вечер на твердой земле",- подумал Тор-кланд, отхлебнувши из фляги. Его люди, кроме Кабни, еще не знали, что им предстоит.
Ужин затянулся до полуночи, и воины завалились спать кто где сидел, прямо у затухающего костра.
Уже третий день стояла солнечная погода, большая редкость для туманной инглендской земли. Но это исключение из правил только радовало Олафа. Он увидел в ясном дне благоприятный знак, посылаемый ему асами. Все-таки ступить на мрачную землю веселым погожим утром было куда приятнее, чем месить грязь при отвратительной погоде.
Отряд подошел к тому месту, где накануне король побывал в сопровождении еврея-советника, Торкланд, ехавший впереди, остановил коня и поднял руку.
- Слушайте меня внимательно, мои верные соратники,- торжественно проговорил он,- мы вступаем в совершенно неизведанные земли и с моей стороны было бы нечестно не предупредить вас, что страна, в которую мы идем, называется Пиктская пуща. Я не знаю, что нас там ждет, но могу смело сказать одно - здесь вы встретите больше опасностей, чем видели за всю жизнь. И самое страшное для нас, норманнов, то, что в Пиктской пуще, населенной неведомыми чудовищами и древними силами, нас подстерегает гибель не только достойная воина - от меча и с оружием в руках,-но и бесславная. Я даже не могу представить, как сражаются живущие в этих болотах монстры. Поэтому я говорю вам: кто не чувствует в себе достаточно сил, откажитесь от этого похода. Мне не нужны в пути трусы, ставшие обузой для хирда. Я прикажу, и Кабни выпишет грамоту, которую следует передать королеве. Никто из отказавшихся сейчас не будет подвергаться нападкам, он останется в моем хирде, и я вообще забуду об этом. Но если кто струсит в пути, пусть не взыщет, я сверну ему шею собственными руками. Торкланд замолчал, ожидая ответа.
- Я с тобой! - первым выкрикнул Сигурд.
- И я, и я,- послышалось несколько голосов.
- Конунгу слава! - раздался крик неугомонного Свейна.
- Слава! Слава! - дружно ответил хирд. Настроение у людей было приподнятое, и никто не хотел возвращаться домой с пустыми руками. К тому же, если домочадцы узнают, что хирдман бросил своего конунга, даже не взглянув в глаза грозящей опасности, они просто наденут на него юбку и отправят к котлу варить-похлебку для свиней. И от позора не спасет даже королевское слово, сказанное в его защиту.
Видя такое единство в своих людях, Торкланд тронул поводья, и его конь шагнул на мягкую мшистую поверхность. Ехать было легко, конечно, копыта изредка проваливались, разрывая зеленый ковер, и в образовавшемся углублении появлялась вода, но двигаться шагом было вполне безопасно.
Отряд прошел уже более пяти миль, когда погода начала портиться. Солнце заволокли тучи, и в воздухе снова запахло привычной для Ингленда влагой.
- Вот и началось,- сказал сам себе Олаф. Однако его слова услышали все. Вокруг стояла просто пугающая тишина, копыта коней, зарываясь в мох, не издавали привычного цоканья, птицы молчали, если они здесь вообще водились, редкая листва на деревьях повисла в полном безветрии, тоже не нарушая всеобщей дремы. Поэтому каждый новый звук воспринимался как гром среди ясного неба, а тем более слова, сказанные голосом Олафа, пусть даже тихим. Воины заерзали в седлах.
Вместе с солнцем уходило и бравое настроение викингов. Кое-кто уже пожалел, что не остался в добром лесу Старого Сакса. Но, памятуя последние слова своего конунга, воины не подавали вида, боясь своего вождя в гневе больше, чем всех огненных великанов Муспелльсхейма.
Неожиданно раздался всплеск. Конь Торкланда по самую грудь провалился в черную жижу. Олаф вовремя соскочил с седла, благо что рядом оказалась кочка. Воины замерли на месте. Как выяснилось, королю просто не повезло, его жеребец угодил в яму. Вокруг был твердый мох.
Торкланд что было силы потянул за уздечку, помогая коню выбраться. От такого усилия, прикладываемого великим воином, кто угодно выкарабкался бы, даже если бы и не хотел. Путешествие возобновилось.
Но не проехали они и ста шагов, как в такой же ситуации оказался один из викингов.
В этом месте вдруг исчезли следы врагов. То есть конские следы были, но они явно говорили, что лошади здесь были отпущены и бродили сами по себе, жуя жирный мох.
- Эй, Свейн! Ты у нас самый храбрый, во всяком случае всем об этом рассказываешь. Слезай с коня, бери копье и черенком пробуй дорогу, а мы поедем за тобой гуськом. Через полмили сменишься,- распорядился Олаф.
Свейн, обрадованный похвалой, но раздосадованный поручением, взяв в правую руку копье, пошел вперед, тыкая тупым концом в землю.
Олаф решил ехать прямо. Что бы ни случилось с вражеским отрядом, теперь это не имело для Торкланда значения. Он был увлечен новой идеей, и в Мидгарде существовало мало вещей, способных его остановить.
Уже на первых пятидесяти шагах выяснилось, что ямы участились. Отряд ехал зигзагами, обходя коварные места.
Когда закончились обещанные полмили, Свейн совсем выбился из сил. Трркданд поручил Сигурду следить за сменой впереди идущих и предался созерцанию окружающей местности.
Пейзаж вокруг, изменился, деревья поредели, иногда они проходили через совсем безлесые участки. В этих местах ям становилось так много, что все пространство было покрыто водой, ю людям приходилось идти по цепочке зыбких кочек. Идти было тяжело, но Торкланд не хотел бросать лошадей, хотя давно спешился, ведя коня в поводу.
Неумолимо надвигался вечер, люди безумно устали, забыв даже о голоде, они мечтали лишь о том, чтобы завалиться на какую-нибудь твердую кочку и, завернувшись в плащ, крепко заснуть.
Впереди наконец-то показалась стена леса, говорящая, скорее всего, об окончании болота. Олаф устремился туда, желая до темноты выйти на твердую землю. Полоса деревьев приближалась, но перед путниками вдруг возникла неодолимая преграда.
Судя по высокому берегу, отчетливо видневшемуся перед людьми, там действительно была твердая земля, но по иронии судьбы она была недосягаема. Поле зыбкого мха и лес были разделены глубокой затокой.
- Всех огненных йотунов во главе с Суртом на эту землю! Чтобы высушили и выжгли ее со всем содержимым, вместе с этими уродцами пиктами и их никчемными божками ужвутами! - не сдерживая себя, ругался Торкланд.
Это могло происходить долго, но где-то в конце отряда раздался крик, полный страха:
- Мой конунг, посмотри назад!
Торкланд обернулся.
Челюсть его онемела, а взгляд застыл. Нет, великий воин не испытывал страха. Его мозг судорожно соображал.
Вдалеке, с той стороны, откуда они пришли, летела стая огромных птиц, вернее, не птиц, а крылатых монстров с длинными, словно копья, клювами. В закатном небе и на большом расстоянии было нелегко разглядеть чудовищ, но достаточно прикинуть их размеры, чтобы потерять всякую волю к сопротивлению. Каждая из этих летающих бестий была поболее, чем сама священная птица Ра, давняя знакомая конунга. При всем своем норманнском мужестве отряд не продержится и до заката - очень скоро все дружно окажутся в желудках этих тварей. И вдруг последнее размышление натолкнуло Олафа на полузабытое воспоминание о путешествии в гнездо священной Ра на спине гостеприимной птицы. Торкланд вспомнил, как неуклюже садилась она на маленькую полянку, окруженную лесом, чтобы забрать его друзей. Тогда Ра чуть не обломала себе крылья.
Мысль прокатилась под толщей кости его непробиваемого черепа и, совершив свой путь по всем извилинам могучего мозга, окончательно оформилась. От спасительного леса людей отделяло пятьдесят шагов черной воды. Конечно, неизвестно, какие еще сюрпризы готовила людям эта затока, но назад пути не было.
- Вперед, на тот берег! - закричал Торкланд.
Он спихнул в воду всех стоящих вокруг викингов, до кого смог дотянуться, вместе с их лошадьми. Подавая пример остальным, прыгнул сам.
Вода оказалась на удивление теплая, можно сказать, парная, и Торкланд, фыркая и выплевывая гнилую болотную жижу, по усам стекающую в рот, поплыл к противоположному берегу. Кольчуга тянула ко дну, но викинг крепко держался за холку своего коня.
Выплыв на середину, Олаф обернулся. Уже весь отряд пустился вплавь. Головы воинов и лошадей усеяли протоку, внеся разнообразие в спокойную гладь стоячей воды. Однако последним стоило бы поспешить, летучие монстры были совсем близко. Торкланд сам прибавил ходу.
До берега оставалось немного, когда конунг почувствовал, будто кто-то схватил его за ногу и потащил на дно. Король погрузился под воду с головой. Что было силы он врезал каблуком подкованного сапога по тому, что держало его за голенище, и, почувствовав освобождение, в два гребка выплыл на поверхность. Еще маленькое усилие, и у Олафа под ногами появилось вязкое дно. Его конь успел опередить своего хозяина и теперь безуспешно пытался выбраться на скользкий обрывистый берег. Олаф вовремя пришел на помощь жеребцу, дав ему такого пинка, что животное выскочило будто пробка из бутылки и, недовольно фыркая, ломанулось в глубь леса, продираясь сквозь густые ветви прибрежного кустарника.
Олаф вылез на берег сам и подал руки подоспевшим двум товарищам. Оставив их на берегу, он направился в лес, желая успокоить обиженного коня. И тут раздались вопли ужаса.
Торкланд поспешил обратно. Несколько человек барахтались в воде, то ныряя, то выныривая, то снова погружаясь в воду. Торкланд сразу понял, что с ними происходит.
- Бей их ногами, что есть силы лупи! - закричал он, памятуя, как его самого попыталось утащить на дно подводное существо.
У кого-то получилось вырваться, а кто-то исчез навсегда в черной воде. Послышалось лошадиное ржание, конь Свейна забарахтался, по всей видимости попавшись в цепкие объятия жителей дна. Сам воин, бросив обреченного жеребца, что было силы погреб к берегу.
Сверху донесся пронзительный крик, способный привести в ужас даже взбесившегося быка,- стая крылатых чудовищ уже кружила над головами плывущих людей. Похоже, летучие твари были не прочь сожрать все, что шевелится. Олаф не успел поднять глаза, как одно из чудовищ, сложив перепончатые крылья, ринулось к воде.
На счастье людей, бестия решила не мелочиться и схватила своим длинным клювом целую лошадь. Ту самую лошадь Свейна, которая барахталась, борясь за жизнь с теми, кто пытался утащить ее на дно, но, видно, ее судьба уже была решена. Несчастное животное повисло в страшном клюве, подымаясь в воздух, а следом, вцепившись в ее задние ноги, из воды показалось болотное чудище. Оно было отвратительно: отдаленно походя на человека, имело неестественно большое и неуклюжее тело, коротенькие, но необычайно мускулистые руки и ноги. Всеоно с головы до ног было покрыто длинной шерстью, по которой сейчас струями стекала вода и грязь. Под прядью бурых волос Олаф заметил два светящихся зелеными огоньками злобных глаза.
Сперва подводное чудище не поняло, что с ним произошло, но, сообразив, что к чему, уступило лошадь более сильному сопернику. Отцепившись от животного, оно полетело вниз. Однако его судьба была плачевна, другая птица не дала водяному вернуться в свою стихию и, поймав на лету падающее тело, понесла его в одной ей известном направлении.
В этот момент еще два крылатых чудовища спикировали вниз и схватили двух лошадей.
- Бросай коней! - надрывая глотку, кричал Торкланд своим людям, которые, обезумев от ужаса, барахтались в воде.
Огромные птицы предпочитали исключительно крупную добычу, и это пока спасало людей. Но сейчас их подстерегала другая опасность - жители дна. Они неутомимо нападали на плывущих, и Олаф, стоя на берегу, трясся в бессильной ярости, глядя, как гибнут его хирд-маны.
Вот и все, последним на берег выбирался Свейн. Стоя уже по пояс в воде, он не мог сделать и шага, его тащили назад в пучину. Но храбрый воин выхватил меч и стал рубить вокруг себя воду. На мгновение показалось, что он освободился из цепких объятий, но его опять потащило ко дну.
Крылатые монстры, с аппетитом сожрав лошадей, наконец-то заинтересовались людьми, и особенно Свейном, но пока они кружили рядом, не решаясь протиснуться под нависшие низко над водой ветви прибрежных деревьев.
Конунг не выдержал этого зрелища и бросился в воду на помощь своему хирдману. Он схвахил обезумевшего Свейна сзади под мышки и со всей силы дернул на себя. Воин с трудом, но подался. До отчаявшегося викинга дошло, что к нему подоспела подмога, и, когда Олаф потянул снова, он, как мог, оттолкнулся ногами. Еще рывок - могучий Торкланд вытащил на берег товарища вместе с вцепившимся в него когтистыми лапами болотным жителем. Кто-то из стоящих на берегу викингов тут же отсек эти человекоподобные руки от волосатого туловища. Ночь огласилась истошным воплем, и искалеченное тело исчезло в водной стихии.
Конунг перевел дух, пытаясь в темноте разглядеть оставшихся в живых хирдманов. Небо было черное, без единой звездочки, но болото фосфоресцировало каким-то неестественным зеленоватым светом, как будто идущим из его глубин.
Утомленные и подавленные викинги увлеклись зрелищем кружащих над самой водой крылатых чудовищ и прозевали момент, когда болотные твари вылезли из воды. Мокрые лохматые монстры возникли в прибрежных кустах, словно из-под земли. Люди взялись за оружие.
Оказалось, что на суше с ними справляться нетрудно. Твари были довольно неуклюжими, хотя сильными. К тому же они обладали некоторым подобием разума, были вооружены дубинами и заостренными на манер копья палками. Воины были в большинстве своем одеты в кольчуги, и самым уязвимым местом оставалась голова. Шлемы пропали при переправе, но викинги уничтожали жителей болот десятками, сами получая незначительные царапины. Опытные бойцы сбросили тварей обратно в воду и, рассредоточившись вдоль берега, в проходах между кустарником, не пускали чудовищ обратно. Недоразвитые чудовища лезли напролом, не имея ни малейшего понятия о том, что малочисленного противника можно обойти со спины и выбраться на берег в другом месте. Однако их было так много, что казалось, будто эти твари собрались со всего света. Вода в заводи кипела от спин и голов мерзких существ, заполнивших собой все пространство от одного берега до другого.
Олаф рубил сплеча, окруженный изуродованными трупами, но враги не кончались. Раненые твари кричали от боли истошными голосами, заглушая все звуки вокруг, падая в воду, извивались, но их новые соплеменники все вылезали и вылезали из воды. Могучий воин, почувствовав усталость, с тревогой подумал о товарищах, заметно уступавших ему в силе.
Неожиданно в самый разгар боя к людям подоспела помощь. Ужасные птицы тучей опустились к воде, шумом от биения перепончатых крыльев заглушив стоны изувеченных болотных жителей, одно мгновение - и они поднялись в воздух. Вода была чистой от врагов. Люди смогли перевести дух, но лишь только птицы растворились на фоне темного неба, как назойливые болотные жители снова полезли из воды.
Будь сейчас светлый день, Олаф не задумываясь дал бы команду отступать в лес. Твари на суше были слишком неуклюжи, чтобы угнаться за человеком, даже если тот побежит не в полную силу. Но сейчас стояла ночь, и конунг боялся, что, убегая, люди потеряются в лесу и уж по одному наверняка погибнут. Хотя продержаться до утра было не менее тяжело.
Ухо Олафа уловило среди воя многочисленных глоток и пару человеческих вскриков.
"Надо на что-то решаться, люди устали",- промелькнуло в голове у конунга.
Но тут на выручку снова пришли огромные птицы, как и в первый раз, они спикировали на воду, хватая болотных тварей клювом и когтистыми лапами.
Викинги опустили мечи, отдыхая, рук воины уже не чувствовали, они словно жили вполне самостоятельной, независимой от своих хозяев жизнью. Сейчас каждый хирдман мечтал лишь о том, чтобы передышка продлилась как можно дольше.
Вдруг небо осветилось яркими вспышками. На воду дождем упали огненные стрелы. С неба посыпались пораженные прямо в воздухе птицы. Их крылья пылали огнем. Казалось, болото вдруг загорелось. Все чудовища сразу забыли друг о друге и бросились спасаться кто куда. Крылатые монстры где-то в темном небе захлопали крыльями, набирая максимальную скорость, а болотные твари растворились в черной воде.
Залп с небес повторился, и огненный дождь, хлынув на болото, теперь задел и лес. Пораженные люди вспыхнули факелами.
- Бегом! В лес! Прочь от берега! - заорал Торкланд, вложив в этот крик всю мощь своего голоса.- Быстро... - попытался что-то еще сказать конунг, но голос его сорвался.
Олаф плюнул и сам рванул в чащу. Вспышки света ослепили его, и первое время он бежал, ничего не видя, лишь ощущая хлесткие удары веток кустарника по лицу и спотыкаясь о коряги. Зрение постепенно вернулось. Крики сгорающих заживо стали стихать, пока не замолкли вовсе. Теперь Олаф слышал только хруст веток вокруг себя и тяжелое дыхание справа.
"Значит, кто-то еще жив",- с облегчением подумал конунг.
Отдавая все внимание бегу по ночному лесу, Торкланд не заметил, как смолк треск веток под ногами бегущих товарищей. Но наконец, поняв это, он остановился. Утомленный Олаф сел на землю, оперся спиной о достаточно большое для этих мест дерево и стал прислушиваться, успокаивая дыхание.
Один из хирдманов поднял самострел. Но Торкланд придержал его рукой.
- Не трогай этого красавца, Свейн, хоть кто-то в этой стране встретил меня достойно,- проговорил Олаф, давая возможность животному удалиться.
Проведя в пути целый день, к вечеру отряд вышел к болотам. Ужасный вид, заставивший поколебаться даже самых смелых, открылся взору викингов. Они стояли на краю невысокого, но крутого обрывчика, а внизу лежала противная серо-коричневая грязь, кое-где поросшая островками чахлой травы, местами виднелись и островки побольше, на которых торчали кривые стволы полувысохших больных деревьев. Перемена была разительная. Граница между лесом Старого Сакса и Пиктской пущей была четкая, здесь трудно было ошибиться. Цветущая жизнью дубрава, с одной стороны, и болото, провонявшее гнильем и запустением,- с другой.
- Вот это да! Занесла нелегкая,- присвистнул хирдман Свейн.
Никто из сопровождавших конунга людей не знал, что за земля лежит впереди. Но Торкланд пока хранил молчание, считая, что не стоит дразнить богатое воображение своих воинов, и решив отложить разговор на потом, тем более что он не собирался на ночь глядя соваться в это неприглядное место.
Отряд шагом поехал вдоль края болота. Прямо по следу. Видимо, преследуемые Олафом разбойники тоже решили не переправляться в этом гиблом месте и отправились искать более приятный проход в пущу. Примерно через полмили викинги нашли свежее костровище. Угли уже почти погасли, но еще хранили остатки тепла.
- Йотун их забери, они еще совсем теплые. Не далее как в обед эти наглецы были здесь,- проговорил Олаф, приложив руку к углям.
Торкланд был явно обрадован такой удачей. Он уже думал, что из-за вынужденной задержки противник ушел далеко вперед.
- Ночуем здесь.- Торкланд топнул ногой об землю. Воины были довольны. Зная нрав своего вождя, они опасались, как бы конунг не повел их в ночь после утомительного дневного перехода еще и в эти отвратительные болота.
- Кто на охоту, за ужином? - громко спросил Сигурд. Желающих было хоть отбавляй. Проезжая через лес, викинги видели, сколько дичи вокруг. Еще в пути у многих чесались руки подстрелить зайца или косулю, но, побаиваясь недовольства вождя, они воздерживались от стрельбы. Теперь же все, как один, пожелали принять участие в ожидающейся потехе. У костра остались только еврей Кабни, не находящий удовольствия в охоте, два старых викинга Лейф и Рагнар, вдоволь наохотившиеся за свою жизнь, и конечно же сам король. Торкланда сейчас слишком заботили другие мысли, ему было не до легких забав.
- Кабни, я хочу, чтобы ты сопроводил меня,- обратился вдруг Олаф к еврею.
Исполнительный советник услужливо кивнул и уже стоял на ногах, ожидая дальнейших распоряжений. Олаф вскочил в седло и сделал Кабни знак. Вдвоем они двинулись дальше вдоль болот, оставив только что разведенный костер на попечение Рагнара и Лейфа.
- Кабни, мне нужен твой хитроумный совет,- начал разговор конунг, посматривая в сторону пущи.
- Я всегда к твоим услугам, мой король,- ответил тот. Олаф передал еврею свою беседу со Старым Саксом и рассказал о своих опасениях.
- Ты очень много знаешь,- говорил король,- Что ты думаешь насчет всей этой истории? Может, ты слышал и о Пиктской пуще?
- Да, знаю,- неожиданно для короля произнес еврей,- я читал ее описание римлянами. Они были в ней и вернулись. Так что, я надеюсь, это не так страшно, как описал тебе лесной дух. Но вообще, мой король, это дело достаточно серьезное, мы имеем все основания спросить себя: а зачем мы сюда лезем? Стоит ли это того?
- Стоит, Кабни, поверь мне на слово, стоит,- кивнул Олаф.
Кабни, как всегда, не поверил королю, но поневоле согласился с ним. Они немного помолчали, внимательно разглядывая ту загадочную землю, на которую им завтра предстояло ступить.
- Мой король,- нарушил молчание Кабни,- я, конечно, прошу прощения за свой нескромный вопрос, но какова моя доля в добыче, такая же, как у всех? Ведь я не викинг и даже не норманн.
- Успокойся, в походе у всех участвующих, кроме вождя, равная доля, будь ты даже финн или пикт,- ответил усмехаясь Торкланд.
Этот человек и после всего услышанного думал не о грозящих опасностях и лишениях, а подсчитывал будущие барыши.
- Спасибо,- ответил Кабни довольным голосом.
Олаф его больше не слушал, он нашел, что хотел, и теперь можно было возвращаться в лагерь.
В этом месте болото было менее отвратительным, грязи не было вообще, чахлые деревца росли чаще, создавая некое подобие леса, а под ногами вместо хлюпающей жижи ровным слоем простирался однотонный мшистый ковер. Следы преследуемого конунгом отряда были хорошо заметны на мягком зеленом мхе.
"Хоть этим везет",- подумал Торкланд и развернул коня.
Кабни последовал за ним. Уже совсем смеркалось, и Олаф погнал жеребца быстрее. Со стороны болот веяло каким-то первобытным холодным ужасом, парализующим волю. Страх на Торкланда не действовал, но он чувствовал его ледяное прикосновение и спешил к своим людям, боясь за них. Кабни несся следом. Он-то был подвержен людским слабостям и больше всего боялся сейчас отстать от славного воина и остаться один на один с расстилающимся по левую руку болотом.
Но наконец сквозь листву доброго леса показался отсвет большого костра. Страх отпустил свои ледяные пальцы.
Опасения конунга были напрасными. Огонь не только светил и грел, но и заставлял отступать ночной ужас болот. Во всяком случае, въехав в круг, освещаемый пламенем, Олаф перестал чувствовать холодное покалывание, да и конь, беспокойно ржавший на протяжении всего обратного пути, вдруг успокоился и прекратил трястись. Олаф запомнил это чудотворное влияние огня на враждебные силы и, стреножив своего скакуна, уселся к костру.
Мясо еще не дожарилось, но уже было близко к готовности. Две косули, истекая жиром, поджаривались на вертеле. Викинги стаскивали к огню прихваченный в деревне Робина эль. Этим добром каждый запасся в дорогу, кто сколько смог увезти. Вечер, похоже, выдался неплохой.
"Последний вечер на твердой земле",- подумал Тор-кланд, отхлебнувши из фляги. Его люди, кроме Кабни, еще не знали, что им предстоит.
Ужин затянулся до полуночи, и воины завалились спать кто где сидел, прямо у затухающего костра.
Уже третий день стояла солнечная погода, большая редкость для туманной инглендской земли. Но это исключение из правил только радовало Олафа. Он увидел в ясном дне благоприятный знак, посылаемый ему асами. Все-таки ступить на мрачную землю веселым погожим утром было куда приятнее, чем месить грязь при отвратительной погоде.
Отряд подошел к тому месту, где накануне король побывал в сопровождении еврея-советника, Торкланд, ехавший впереди, остановил коня и поднял руку.
- Слушайте меня внимательно, мои верные соратники,- торжественно проговорил он,- мы вступаем в совершенно неизведанные земли и с моей стороны было бы нечестно не предупредить вас, что страна, в которую мы идем, называется Пиктская пуща. Я не знаю, что нас там ждет, но могу смело сказать одно - здесь вы встретите больше опасностей, чем видели за всю жизнь. И самое страшное для нас, норманнов, то, что в Пиктской пуще, населенной неведомыми чудовищами и древними силами, нас подстерегает гибель не только достойная воина - от меча и с оружием в руках,-но и бесславная. Я даже не могу представить, как сражаются живущие в этих болотах монстры. Поэтому я говорю вам: кто не чувствует в себе достаточно сил, откажитесь от этого похода. Мне не нужны в пути трусы, ставшие обузой для хирда. Я прикажу, и Кабни выпишет грамоту, которую следует передать королеве. Никто из отказавшихся сейчас не будет подвергаться нападкам, он останется в моем хирде, и я вообще забуду об этом. Но если кто струсит в пути, пусть не взыщет, я сверну ему шею собственными руками. Торкланд замолчал, ожидая ответа.
- Я с тобой! - первым выкрикнул Сигурд.
- И я, и я,- послышалось несколько голосов.
- Конунгу слава! - раздался крик неугомонного Свейна.
- Слава! Слава! - дружно ответил хирд. Настроение у людей было приподнятое, и никто не хотел возвращаться домой с пустыми руками. К тому же, если домочадцы узнают, что хирдман бросил своего конунга, даже не взглянув в глаза грозящей опасности, они просто наденут на него юбку и отправят к котлу варить-похлебку для свиней. И от позора не спасет даже королевское слово, сказанное в его защиту.
Видя такое единство в своих людях, Торкланд тронул поводья, и его конь шагнул на мягкую мшистую поверхность. Ехать было легко, конечно, копыта изредка проваливались, разрывая зеленый ковер, и в образовавшемся углублении появлялась вода, но двигаться шагом было вполне безопасно.
Отряд прошел уже более пяти миль, когда погода начала портиться. Солнце заволокли тучи, и в воздухе снова запахло привычной для Ингленда влагой.
- Вот и началось,- сказал сам себе Олаф. Однако его слова услышали все. Вокруг стояла просто пугающая тишина, копыта коней, зарываясь в мох, не издавали привычного цоканья, птицы молчали, если они здесь вообще водились, редкая листва на деревьях повисла в полном безветрии, тоже не нарушая всеобщей дремы. Поэтому каждый новый звук воспринимался как гром среди ясного неба, а тем более слова, сказанные голосом Олафа, пусть даже тихим. Воины заерзали в седлах.
Вместе с солнцем уходило и бравое настроение викингов. Кое-кто уже пожалел, что не остался в добром лесу Старого Сакса. Но, памятуя последние слова своего конунга, воины не подавали вида, боясь своего вождя в гневе больше, чем всех огненных великанов Муспелльсхейма.
Неожиданно раздался всплеск. Конь Торкланда по самую грудь провалился в черную жижу. Олаф вовремя соскочил с седла, благо что рядом оказалась кочка. Воины замерли на месте. Как выяснилось, королю просто не повезло, его жеребец угодил в яму. Вокруг был твердый мох.
Торкланд что было силы потянул за уздечку, помогая коню выбраться. От такого усилия, прикладываемого великим воином, кто угодно выкарабкался бы, даже если бы и не хотел. Путешествие возобновилось.
Но не проехали они и ста шагов, как в такой же ситуации оказался один из викингов.
В этом месте вдруг исчезли следы врагов. То есть конские следы были, но они явно говорили, что лошади здесь были отпущены и бродили сами по себе, жуя жирный мох.
- Эй, Свейн! Ты у нас самый храбрый, во всяком случае всем об этом рассказываешь. Слезай с коня, бери копье и черенком пробуй дорогу, а мы поедем за тобой гуськом. Через полмили сменишься,- распорядился Олаф.
Свейн, обрадованный похвалой, но раздосадованный поручением, взяв в правую руку копье, пошел вперед, тыкая тупым концом в землю.
Олаф решил ехать прямо. Что бы ни случилось с вражеским отрядом, теперь это не имело для Торкланда значения. Он был увлечен новой идеей, и в Мидгарде существовало мало вещей, способных его остановить.
Уже на первых пятидесяти шагах выяснилось, что ямы участились. Отряд ехал зигзагами, обходя коварные места.
Когда закончились обещанные полмили, Свейн совсем выбился из сил. Трркданд поручил Сигурду следить за сменой впереди идущих и предался созерцанию окружающей местности.
Пейзаж вокруг, изменился, деревья поредели, иногда они проходили через совсем безлесые участки. В этих местах ям становилось так много, что все пространство было покрыто водой, ю людям приходилось идти по цепочке зыбких кочек. Идти было тяжело, но Торкланд не хотел бросать лошадей, хотя давно спешился, ведя коня в поводу.
Неумолимо надвигался вечер, люди безумно устали, забыв даже о голоде, они мечтали лишь о том, чтобы завалиться на какую-нибудь твердую кочку и, завернувшись в плащ, крепко заснуть.
Впереди наконец-то показалась стена леса, говорящая, скорее всего, об окончании болота. Олаф устремился туда, желая до темноты выйти на твердую землю. Полоса деревьев приближалась, но перед путниками вдруг возникла неодолимая преграда.
Судя по высокому берегу, отчетливо видневшемуся перед людьми, там действительно была твердая земля, но по иронии судьбы она была недосягаема. Поле зыбкого мха и лес были разделены глубокой затокой.
- Всех огненных йотунов во главе с Суртом на эту землю! Чтобы высушили и выжгли ее со всем содержимым, вместе с этими уродцами пиктами и их никчемными божками ужвутами! - не сдерживая себя, ругался Торкланд.
Это могло происходить долго, но где-то в конце отряда раздался крик, полный страха:
- Мой конунг, посмотри назад!
Торкланд обернулся.
Челюсть его онемела, а взгляд застыл. Нет, великий воин не испытывал страха. Его мозг судорожно соображал.
Вдалеке, с той стороны, откуда они пришли, летела стая огромных птиц, вернее, не птиц, а крылатых монстров с длинными, словно копья, клювами. В закатном небе и на большом расстоянии было нелегко разглядеть чудовищ, но достаточно прикинуть их размеры, чтобы потерять всякую волю к сопротивлению. Каждая из этих летающих бестий была поболее, чем сама священная птица Ра, давняя знакомая конунга. При всем своем норманнском мужестве отряд не продержится и до заката - очень скоро все дружно окажутся в желудках этих тварей. И вдруг последнее размышление натолкнуло Олафа на полузабытое воспоминание о путешествии в гнездо священной Ра на спине гостеприимной птицы. Торкланд вспомнил, как неуклюже садилась она на маленькую полянку, окруженную лесом, чтобы забрать его друзей. Тогда Ра чуть не обломала себе крылья.
Мысль прокатилась под толщей кости его непробиваемого черепа и, совершив свой путь по всем извилинам могучего мозга, окончательно оформилась. От спасительного леса людей отделяло пятьдесят шагов черной воды. Конечно, неизвестно, какие еще сюрпризы готовила людям эта затока, но назад пути не было.
- Вперед, на тот берег! - закричал Торкланд.
Он спихнул в воду всех стоящих вокруг викингов, до кого смог дотянуться, вместе с их лошадьми. Подавая пример остальным, прыгнул сам.
Вода оказалась на удивление теплая, можно сказать, парная, и Торкланд, фыркая и выплевывая гнилую болотную жижу, по усам стекающую в рот, поплыл к противоположному берегу. Кольчуга тянула ко дну, но викинг крепко держался за холку своего коня.
Выплыв на середину, Олаф обернулся. Уже весь отряд пустился вплавь. Головы воинов и лошадей усеяли протоку, внеся разнообразие в спокойную гладь стоячей воды. Однако последним стоило бы поспешить, летучие монстры были совсем близко. Торкланд сам прибавил ходу.
До берега оставалось немного, когда конунг почувствовал, будто кто-то схватил его за ногу и потащил на дно. Король погрузился под воду с головой. Что было силы он врезал каблуком подкованного сапога по тому, что держало его за голенище, и, почувствовав освобождение, в два гребка выплыл на поверхность. Еще маленькое усилие, и у Олафа под ногами появилось вязкое дно. Его конь успел опередить своего хозяина и теперь безуспешно пытался выбраться на скользкий обрывистый берег. Олаф вовремя пришел на помощь жеребцу, дав ему такого пинка, что животное выскочило будто пробка из бутылки и, недовольно фыркая, ломанулось в глубь леса, продираясь сквозь густые ветви прибрежного кустарника.
Олаф вылез на берег сам и подал руки подоспевшим двум товарищам. Оставив их на берегу, он направился в лес, желая успокоить обиженного коня. И тут раздались вопли ужаса.
Торкланд поспешил обратно. Несколько человек барахтались в воде, то ныряя, то выныривая, то снова погружаясь в воду. Торкланд сразу понял, что с ними происходит.
- Бей их ногами, что есть силы лупи! - закричал он, памятуя, как его самого попыталось утащить на дно подводное существо.
У кого-то получилось вырваться, а кто-то исчез навсегда в черной воде. Послышалось лошадиное ржание, конь Свейна забарахтался, по всей видимости попавшись в цепкие объятия жителей дна. Сам воин, бросив обреченного жеребца, что было силы погреб к берегу.
Сверху донесся пронзительный крик, способный привести в ужас даже взбесившегося быка,- стая крылатых чудовищ уже кружила над головами плывущих людей. Похоже, летучие твари были не прочь сожрать все, что шевелится. Олаф не успел поднять глаза, как одно из чудовищ, сложив перепончатые крылья, ринулось к воде.
На счастье людей, бестия решила не мелочиться и схватила своим длинным клювом целую лошадь. Ту самую лошадь Свейна, которая барахталась, борясь за жизнь с теми, кто пытался утащить ее на дно, но, видно, ее судьба уже была решена. Несчастное животное повисло в страшном клюве, подымаясь в воздух, а следом, вцепившись в ее задние ноги, из воды показалось болотное чудище. Оно было отвратительно: отдаленно походя на человека, имело неестественно большое и неуклюжее тело, коротенькие, но необычайно мускулистые руки и ноги. Всеоно с головы до ног было покрыто длинной шерстью, по которой сейчас струями стекала вода и грязь. Под прядью бурых волос Олаф заметил два светящихся зелеными огоньками злобных глаза.
Сперва подводное чудище не поняло, что с ним произошло, но, сообразив, что к чему, уступило лошадь более сильному сопернику. Отцепившись от животного, оно полетело вниз. Однако его судьба была плачевна, другая птица не дала водяному вернуться в свою стихию и, поймав на лету падающее тело, понесла его в одной ей известном направлении.
В этот момент еще два крылатых чудовища спикировали вниз и схватили двух лошадей.
- Бросай коней! - надрывая глотку, кричал Торкланд своим людям, которые, обезумев от ужаса, барахтались в воде.
Огромные птицы предпочитали исключительно крупную добычу, и это пока спасало людей. Но сейчас их подстерегала другая опасность - жители дна. Они неутомимо нападали на плывущих, и Олаф, стоя на берегу, трясся в бессильной ярости, глядя, как гибнут его хирд-маны.
Вот и все, последним на берег выбирался Свейн. Стоя уже по пояс в воде, он не мог сделать и шага, его тащили назад в пучину. Но храбрый воин выхватил меч и стал рубить вокруг себя воду. На мгновение показалось, что он освободился из цепких объятий, но его опять потащило ко дну.
Крылатые монстры, с аппетитом сожрав лошадей, наконец-то заинтересовались людьми, и особенно Свейном, но пока они кружили рядом, не решаясь протиснуться под нависшие низко над водой ветви прибрежных деревьев.
Конунг не выдержал этого зрелища и бросился в воду на помощь своему хирдману. Он схвахил обезумевшего Свейна сзади под мышки и со всей силы дернул на себя. Воин с трудом, но подался. До отчаявшегося викинга дошло, что к нему подоспела подмога, и, когда Олаф потянул снова, он, как мог, оттолкнулся ногами. Еще рывок - могучий Торкланд вытащил на берег товарища вместе с вцепившимся в него когтистыми лапами болотным жителем. Кто-то из стоящих на берегу викингов тут же отсек эти человекоподобные руки от волосатого туловища. Ночь огласилась истошным воплем, и искалеченное тело исчезло в водной стихии.
Конунг перевел дух, пытаясь в темноте разглядеть оставшихся в живых хирдманов. Небо было черное, без единой звездочки, но болото фосфоресцировало каким-то неестественным зеленоватым светом, как будто идущим из его глубин.
Утомленные и подавленные викинги увлеклись зрелищем кружащих над самой водой крылатых чудовищ и прозевали момент, когда болотные твари вылезли из воды. Мокрые лохматые монстры возникли в прибрежных кустах, словно из-под земли. Люди взялись за оружие.
Оказалось, что на суше с ними справляться нетрудно. Твари были довольно неуклюжими, хотя сильными. К тому же они обладали некоторым подобием разума, были вооружены дубинами и заостренными на манер копья палками. Воины были в большинстве своем одеты в кольчуги, и самым уязвимым местом оставалась голова. Шлемы пропали при переправе, но викинги уничтожали жителей болот десятками, сами получая незначительные царапины. Опытные бойцы сбросили тварей обратно в воду и, рассредоточившись вдоль берега, в проходах между кустарником, не пускали чудовищ обратно. Недоразвитые чудовища лезли напролом, не имея ни малейшего понятия о том, что малочисленного противника можно обойти со спины и выбраться на берег в другом месте. Однако их было так много, что казалось, будто эти твари собрались со всего света. Вода в заводи кипела от спин и голов мерзких существ, заполнивших собой все пространство от одного берега до другого.
Олаф рубил сплеча, окруженный изуродованными трупами, но враги не кончались. Раненые твари кричали от боли истошными голосами, заглушая все звуки вокруг, падая в воду, извивались, но их новые соплеменники все вылезали и вылезали из воды. Могучий воин, почувствовав усталость, с тревогой подумал о товарищах, заметно уступавших ему в силе.
Неожиданно в самый разгар боя к людям подоспела помощь. Ужасные птицы тучей опустились к воде, шумом от биения перепончатых крыльев заглушив стоны изувеченных болотных жителей, одно мгновение - и они поднялись в воздух. Вода была чистой от врагов. Люди смогли перевести дух, но лишь только птицы растворились на фоне темного неба, как назойливые болотные жители снова полезли из воды.
Будь сейчас светлый день, Олаф не задумываясь дал бы команду отступать в лес. Твари на суше были слишком неуклюжи, чтобы угнаться за человеком, даже если тот побежит не в полную силу. Но сейчас стояла ночь, и конунг боялся, что, убегая, люди потеряются в лесу и уж по одному наверняка погибнут. Хотя продержаться до утра было не менее тяжело.
Ухо Олафа уловило среди воя многочисленных глоток и пару человеческих вскриков.
"Надо на что-то решаться, люди устали",- промелькнуло в голове у конунга.
Но тут на выручку снова пришли огромные птицы, как и в первый раз, они спикировали на воду, хватая болотных тварей клювом и когтистыми лапами.
Викинги опустили мечи, отдыхая, рук воины уже не чувствовали, они словно жили вполне самостоятельной, независимой от своих хозяев жизнью. Сейчас каждый хирдман мечтал лишь о том, чтобы передышка продлилась как можно дольше.
Вдруг небо осветилось яркими вспышками. На воду дождем упали огненные стрелы. С неба посыпались пораженные прямо в воздухе птицы. Их крылья пылали огнем. Казалось, болото вдруг загорелось. Все чудовища сразу забыли друг о друге и бросились спасаться кто куда. Крылатые монстры где-то в темном небе захлопали крыльями, набирая максимальную скорость, а болотные твари растворились в черной воде.
Залп с небес повторился, и огненный дождь, хлынув на болото, теперь задел и лес. Пораженные люди вспыхнули факелами.
- Бегом! В лес! Прочь от берега! - заорал Торкланд, вложив в этот крик всю мощь своего голоса.- Быстро... - попытался что-то еще сказать конунг, но голос его сорвался.
Олаф плюнул и сам рванул в чащу. Вспышки света ослепили его, и первое время он бежал, ничего не видя, лишь ощущая хлесткие удары веток кустарника по лицу и спотыкаясь о коряги. Зрение постепенно вернулось. Крики сгорающих заживо стали стихать, пока не замолкли вовсе. Теперь Олаф слышал только хруст веток вокруг себя и тяжелое дыхание справа.
"Значит, кто-то еще жив",- с облегчением подумал конунг.
Отдавая все внимание бегу по ночному лесу, Торкланд не заметил, как смолк треск веток под ногами бегущих товарищей. Но наконец, поняв это, он остановился. Утомленный Олаф сел на землю, оперся спиной о достаточно большое для этих мест дерево и стал прислушиваться, успокаивая дыхание.