Ли Линда Фрэнсис. Зигзаги судьбы

   Грейс слушала, как звучали его шаги по ступенькам, пока не хлопнула входная дверь. Она подошла к окну и увидела, что доктор Беренджер направился к Коламбус-авеню упругой походкой спортсмена.
   Грейс задумалась, но ее размышления прервал звонок домофона. Она посмотрела на крыльцо и увидела экстравагантно одетого блондина. Задрав голову вверх, тот размахивал руками:
   – Дорогая, пусти меня! Здесь холодно!
   Грейс поспешила к домофону, нажала кнопку, затем торопливо подняла с пола свои колготки и туфли, унесла их в спальню, переобулась в любимые домашние тапочки и вышла в прихожую.
   Спустя минуту в квартире появился Марк, ее лучший друг.
   – Ну как дела, дорогая? – с порога поинтересовался он.
   Грейс махнула рукой и чмокнула его в щеку.
   – Ты же меня знаешь, я в порядке. – Ей не хотелось, чтобы кто-то жалел ее, хотя увольнение действительно скверная штука. – Я всегда в порядке. Найду новую работу, что-нибудь получше.
   – Грейс, ты действительно в порядке? – В голосе Марка прозвучали нотки сомнения.
   – Да, конечно.
   – Уверена?
   – Уверена, не волнуйся.
   – Ну и хорошо. Может, выпьем? У тебя есть виски?
   – Бутылка в буфете, осталась после твоего прошлого визита.
   – А тебе налить?
   – Нет, спасибо.
   – Может, хотя бы бокал шампанского?
   – Не сегодня, Марк.
   Грейс прошла в спальню и переоделась. Когда она вернулась, Марк сидел в кресле, прихлебывая виски. Грейс жестом пригласила его на кухню, где усадила на стул, а сама принялась доставать из шкафов чашки, сковородки и разные продукты.
   – Знаешь, Грейс, Джей просто негодяй, – заявил Марк.
   – А когда он впервые появился у нас, ты назвал его симпатичным, – напомнила Грейс.
   – Ты же знаешь, смазливое лицо всегда сбивает меня с толку. Он негодяй. Я сразу понял, что розовый «кадиллак» – твоя идея. И все это знают. Я так и сказал Кендрику.
   – Ну и что ответил шеф?
   Марк нарочито тяжело вздохнул.
   – Потребовал доказательств. Тогда я ответил ему, что лично мне не требуется никаких доказательств, кроме твоего слова.
   – Понимаешь, Марк, на самом деле он хотел уволить меня. А этот спор стал подходящим поводом.
   – Понимаю. Но не вижу никакого смысла в твоем увольнении.
   – А его и нет. Помнишь Летицию Троулинг? Как только она перестала выдавать идеи, ее тут же уволили. И Херба Ритмана...
   – Да, но и Джей не выдает никаких идей, однако его не увольняют.
   – Пока, но со временем Кендрику придется уволить и его. Вспомни, как Сесил говорил о нем в интервью для «Тойз ревю» два месяца назад. Его новый служащий обладает опытом в бизнесе, что так важно для компании. И Сесил не допустит, чтобы его любимчик оказался ничтожеством.
   Марк покрутил в ладонях стакан.
   – Надеюсь, ты права. Но только прекрати этот шоколадный кошмар. Поплачь или разбей что-нибудь. Ты всегда заставляешь меня нервничать, когда у тебя появляется вот такой остекленевший взгляд и ты принимаешься за стряпню.
   – В моей ситуации нет ничего драматичного. – Грейс добавила в муку соль, сахар и все перемешала.
   – Разумеется, есть. Тебя уволили!
   – Спасибо, что напомнил. – К муке добавились молоко, масло, ваниль, орехи, и процесс перемешивания продолжился.
   – Грейс, я предлагаю тебе поплакать, не надо сдерживать свои чувства.
   – Спасибо за совет, доктор Фрейд.
   – Но ведь глупо заниматься самолечением с помощью огромных доз сахара и шоколада. Лучше впасть в истерику.
   – А я предпочитаю шоколад.
   Вылив смесь в сковородку, Грейс налила в чашку горячей воды, размешала в ней еще немного обычного сахара, жженый сахар и какао, затем залила этим тесто и сунула сковородку в духовку. Установив таймер, сложила тарелки в раковину и вытерла руки полотенцем.
   – Так, до шоколадного рая осталось сорок минут.
   Марк отхлебнул виски.
   – Ты еще ничего не ела?
   – Нет.
   – А когда будешь есть?
   Грейс взглянула на таймер.
   – Через тридцать девять минут и сорок пять секунд.
   Грейс направилась в гостиную, Марк последовал за ней. Когда она подошла к видеомагнитофону, он взмолился:
   – Ох, только не «Проявление нежности». Почему бы не сменить тему? Поставь что-нибудь забавное, даже глупое. Комедию или какой-нибудь детектив.
   Грейс поморщилась.
   – Что угодно, – продолжил Марк, – только не эту любовную сагу, текст которой ты наверняка уже знаешь наизусть.
   Грейс наградила Марка презрительной усмешкой, вставила кассету в видеомагнитофон, уселась с пультом на софу и нажала кнопку «Воспроизведение».
   Марк тяжело вздохнул.
   – Нечестно с твоей стороны, Грейс. Давай лучше поиграем в карты? Или в шарады? Ты же обожаешь шарады.
   – Ты спутал, Марк, это ты обожаешь шарады!
   – Ну да. Но мне противно смотреть, как ты уставилась на экран.
   – А ты мешаешь мне смотреть кино. Шел бы лучше куда-нибудь развлечься.
   – Ну ладно, тогда я пойду. – Марк направился к двери.
   – Марк!
   – Что, куколка?
   – Спасибо за поддержку.
   – Всегда к твоим услугам, – с легким поклоном ответил тот.
   После его ухода Грейс успокоилась, в комнату начали проникать запахи шоколадного кекса, и она уже считала минуты до остановки таймера. Да, никаких мужчин, любимый кинофильм и много шоколада. И будет очень хорошо, если она вообще никогда больше не увидит ни Уолтера, ни Джека Беренджера.

Глава 7

   Хорошо известно, что существует три способа исправить плохое настроение: покурить, выпить и поесть. К курению Грейс относилась скептически, алкоголь с утра мог только ухудшить ее настроение.
   Оставалась еда.
   Грейс выбралась из постели и сунула ноги в любимые домашние тапочки. Вчера вечером она съела почти все, что испекла, и, как всегда, получила от этого большое удовольствие. Но сейчас, глядя на тарелку с оставшимися кусочками шоколадного кекса, стоявшую на кофейном столике, Грейс усомнилась, что будет еще когда-нибудь готовить и есть этот кекс.
   Прошлёпав на кухню, она распахнула дверцу холодильника, изучила его содержимое, затем налила себе стакан апельсинового сока. Когда Грейс вернулась в гостиную, ее взгляд упал на коробку с вещами, которые она вчера забрала из кабинета. Вчера вечером в промежутках между просмотром видеофильмов она собрала все папки с бумагами и сунула их в картонную коробку, стоявшую рядом со свадебными подарками. И вот сейчас, при виде всех этих упаковок, Грейс решила половину из них отправить Уолтеру и попросить его помочь вернуть подарки. Хотя скорее всего часть подарков он оставит себе.
   Уолтер звонил несколько раз после того, как заходил к ней, и ни разу не поинтересовался, как у нее дела. Все, что ему нужно было, – знать, это когда он получит свои деньги. Но у Грейс не было денег, чтобы отправить ему. Слава Богу, кое-какие сбережения у нее имелись, но Грейс не собиралась трогать эту заначку, пока не найдет новую работу.
   Решив, что сейчас с удовольствием съела бы пончик с глазурью, Грейс отправилась в ванную, натянула пластиковую шапочку, украшенную розовыми и синими цветами, и шагнула под горячие струи душа, чувствуя, как расслабляются напряженные плечи. После душа натянула потрепанные джинсы, свой любимый старый вязаный свитер, шерстяные носки, обулась в кроссовки. Собрав волосы в конский хвост, она посмотрела на себя в зеркало, удивилась, но заверила себя, что выглядит достаточно хорошо. Да и потом, кого можно встретить в шесть часов утра?
   Сжимая в руке кошелек, Грейс вышла из дома на холодный утренний воздух. Изо рта тут же выпорхнули клубы пара. Грейс, поплотнее закутавшись в куртку, направилась по Коламбус-авеню к Семьдесят второй улице. Улицы были пустынны, лишь изредка проезжали машины, да несколько желтых такси стояли на углах, словно проститутки в ожидании клиентов.
   Подросток с заспанными глазами в зеленом форменном фартуке и бумажной шляпе как раз распахнул двери кондитерской, когда Грейс появилась на крыльце. Она вошла внутрь и увидела высокие стопки белых прямоугольных коробок с зелеными и красными надписями, приготовленные для отправки в отели и магазины по всему городу.
   Бросив взгляд на витрину, Грейс сразу заметила пончики с глазурью и подумала, что купит один. Но всем известно, что гораздо дешевле купить сразу дюжину, чем двенадцать раз по одному. А поскольку ей теперь приходилось думать об экономии, она и купила дюжину, съев по дороге домой два горячих, таявших во рту пончика.
   Уже через пятнадцать минут она вновь очутилась в относительно теплом вестибюле дома, щеки слегка пощипывало от холода. В вестибюле не было ни души, но как только Грейс поднялась на первый этаж, удача отвернулась от нее – дверь квартиры Джека распахнулась. У нее не было времени, чтобы посетовать на такое несчастье, даже чтобы подумать о том, как она выглядит, потому что из квартиры появился не Джек.
   Грейс едва не поперхнулась третьим пончиком, столкнувшись лицом к лицу с женщиной, молоденькой женщиной – на ум даже пришло слово «нимфетка» – с полными грудями, едва прикрытыми платьем, уместными более для вечернего, чем для утреннего выхода. Не надо было напрягать мозги, чтобы догадаться, что эта ранняя пташка спала в квартире Джека, хотя Грейс сомневалась, что они спали, скорее уж занимались любовью.
   Грейс отметила про себя, что женщина выглядит в тысячу раз лучше, чем она. Грейс не смутилась, нет, она была ошарашена... расстроена... испытала приступ ревности.
   – Могу я помочь вам? – холодно поинтересовалась женщина, заметив, что Грейс уставилась на нее.
   – Ох, нет, простите, – пробормотала Грейс. Проследовала мимо женщины и двинулась дальше по лестнице. Но только поднялась на пару ступенек, как из квартиры с ключами в руках вышел Джек. Каждый раз, когда они встречались раньше, на нем были потертые джинсы. А этим утром он надел отличные брюки из серой фланели, накрахмаленную белую рубашку и темно-красный галстук. Джек выглядел таким красивым, необычайно респектабельным... и крайне удивленным, когда повернулся и увидел Грейс.
   Ей стало очень неловко, поскольку Джек оглядел ее с головы до ног и поднял брови, уголки его полных, чувственных губ изогнулись в легкой улыбке. Грейс не желала думать о том, что делали эти губы последние несколько часов.
   – Доброе утро, – поздоровался доктор Беренджер.
   – Ох, да... доброе. Я только что ходила за пончиками. – Совсем расстроенная, Грейс протянула коробку. – Хотите?
   Женщину, похоже, ошеломило это предложение, а Джек хмыкнул и вежливо отклонил его.
   – Ну ладно, – пробормотала Грейс, не в силах оторвать взгляд от красивого лица Джека, – тогда до свидания.
   И помчалась вверх, перепрыгивая через ступеньки. Легкие ныли от недостатка кислорода. Когда Грейс ворвалась в свою квартиру, то дала себе слово, что отныне будет пользоваться пожарной лестницей.
   – Кто это? – поинтересовалась Стейси Мидлтон, и четкая линия ее губ, накрашенных помадой от Шанель, скривилась в презрительной гримаске.
   Джек смотрел на удалявшуюся спину Грейс, улыбка исчезла с его лица, когда он услышал, как хлопнула дверь ее квартиры.
   – Соседка.
   – Похожа на нищенку. Я-то думала, что это престижный дом!
   – У нее выдалось несколько тяжелых дней, – вступился за Грейс Джек, сам не понимая, почему защищает ее. Вчера он сгорал от желания овладеть Грейс, а она его выставила. Тогда он вспомнил о Стейси, пригласил красотку к себе, словно пытался вытолкнуть Грейс из памяти. Но ни поцелуи, ни ласки Стейси не вытравили из его памяти Грейс. Мысли о ней продолжали лихорадочно крутиться в голове Джека. И они настолько сводили его с ума, что у них со Стейси ничего толком и не получилось.
   Но что бы ни влекло его к Грейс, нельзя было сбрасывать со счетов тот факт, что она использовала его. Дважды. Использовала, чтобы забыться. И оставила ему больше вопросов, чем ответов, и еще жар, который медленно охватывал его каждый раз, когда он вспоминал, с какой страстью Грейс отдавалась ему в ту первую ночь.
   Джек с силой, в которой не было необходимости, повернул ключ в замке. Стейси взяла его под руку.
   – Только не говори мне, доктор Беренджер, что относишься к соседке как к пациентке. Хотя не думаю, что она в твоем вкусе.
   Стейси прижалась грудью к плечу Джека, и его охватило нетерпение, хотя раньше он не испытывал ничего подобного по отношению к тем женщинам, с которыми встречался. Скуку – да, бывало, ко многим просто терял интерес. Но нетерпение, желание отделаться – никогда.
   Джек взял Стейси за руку и повел вниз по лестнице.
   – Джек? – Ее пухлые губы, еще недавно так искусно ласкавшие его, теперь надулись. – Что случилось? – Стейси вырвала руку у Джека и принялась теребить пальцами шарф. – Ты хочешь расстаться со мной, да? Но ты не посмеешь. Меня еще никто не бросал. – Тон ее повышался с каждым словом.
   – Разумеется, нет. – Джек вышел на улицу и вскинул руку, останавливая такси. – Я думаю, это тебе пора бросить меня.
   – Джек, не делай этого! – протестующе вскричала Стейси. – Я люблю тебя.
   Джек ласково взял ее пальцами за подбородок и заглянул в глаза.
   – Нет, не любишь. Я просто был для тебя чем-то новеньким. Но не волнуйся, твой телефон будет трезвонить постоянно, потому что все мужчины Нью-Йорка хотели бы встречаться с тобой.
   – Да, телефон зазвонит и будет звонить постоянно, – с вызовом подтвердила Стейси, презрительно хмыкнув.
   Джек улыбнулся:
   – Ну вот и хорошо. Ты красивая и молодая, у тебя вся жизнь впереди.
   – Ох, Джек...
   Он оборвал женщину, прижавшись губами к ее лбу:
   – Не надо, Стейси. Все кончено. Ты это знаешь, и я это знаю. Я уже опаздываю, да и тебе пора на съемку.
   Понимая, что ничего уже не вернешь, Стейси уселась в такси, бросив на прощание:
   – Если передумаешь, позвони.
   Джек ничего не ответил, он сел в следующее такси и поехал в больницу.
   Больница Св. Луки располагалась рядом с прекрасным готическим собором Иоанна Богослова. Людям не надо было смотреть куда-то далеко, чтобы убедиться во власти Господа – она обнаруживала себя в больнице, где люди часто лишались жизни, и в соборе, где они молились Богу в надежде на милосердие. Джек вел постоянную борьбу с Богом за жизни людей. Иногда он задумывался, а ведет ли кто-нибудь счет в этой борьбе?
   Будучи заведующим травматологическим отделением, он имел собственный кабинет с небольшой комнатой для отдыха, где стояла софа, превращавшаяся в постель в тех случаях, когда ему приходилось дежурить сорок восемь часов подряд. Быстро проверив сообщения на автоответчике, Беренджер надел белый халат и отправился в приемное отделение, к которому как раз подъехала карета «скорой помощи». Несколько секунд спустя санитары уже вкатили носилки с жертвой дорожной катастрофы. В палате почти ощущалась наэлектризованная обстановка, сопровождавшаяся громкими сообщениями о состоянии пациента.
   – Мужчина, семьдесят лет. Микроавтобус перевернулся на Вестсайдском шоссе. Давление шестьдесят на тридцать.
   У пострадавшего были обнаружены обширные внутренние переломы, травма головы, множественные порезы тела. Трудно было ожидать, что старик выживет, но Джек не мог с этим смириться.
   Он рывком натянул резиновые перчатки. Бригада работала четко, обследуя пациента и квалифицируя травмы. Однако через несколько секунд ассистент сообщил об остановке сердца. Сестры расступились, уступая место реаниматорам. Бледное тело пациента лежало неподвижно, но на нем продолжали появляться кровоподтеки. Хотя сердце остановилось, кровь все еще шла по венам.
   – Дефибриллятор! – крикнул Джек, интенсивно массируя грудную клетку. На экране монитора тянулась прямая линия.
   Ярость и отчаяние охватили Беренджера.
   – Нет, – прошептал он. – Нет, – продолжал он твердить, словно заклинание.
   Кто-то протянул ему пластины дефибриллятора, Джек с уверенностью взял их.
   – Всем от стола! Сорок вольт.
   – Ничего! – крикнула сестра.
   – Шестьдесят!
   Все уставились на монитор, но не увидели никаких изменений. Бригада делала все, что могла, однако безрезультатно. Врачи и сестры работали четыре минуты, и все эти долгие минуты на мониторе тянулась прямая линия. Пациент умер.
   Реаниматоры отошли от стола, испытывая знакомое и очень неприятное ощущение потери. Но Джек не сдавался, словно одержимый, он продолжал массировать грудную клетку старика. Синди, старшая сестра, шагнула к нему. Ее перчатки были выпачканы в крови, озабоченное выражение лица не скрывала даже марлевая повязка.
   – Доктор Беренджер?
   – Кислород, сестра Уокер! – приказал Джек, но анестезиолог только удивленно посмотрела на заведующего. А Синди попыталась оттащить его от стола.
   – Джек, оставь его в покое.
   – Нет! – заорал Беренджер. Он продолжал ритмичный массаж, пот ручьями стекал по его лбу.
   И вдруг монитор запищал, сигнализируя о возобновлении сердечной деятельности.
   Бригада снова заработала слаженно, как всегда. А еще через несколько долгих, томительных минут пациента подключили к системе жизнеобеспечения и отвезли в операционную, где удалили селезенку, сшили кишки я сняли черепное давление. Когда состояние стабилизировалось, его отвезли в палату интенсивной терапии, куда пришли родственники и ортопед, чтобы наложить гипс на сломанные кости. На пациента было страшно смотреть, однако старик все-таки остался жив.
   Остаток дежурства выдался таким же, если не хуже, поскольку начался дождь. В итоге Джек отдежурил подряд пятьдесят восемь часов и вышел из больницы ранним утром на третьи сутки, едва держась на ногах.
   – И все-таки на этот раз счет в мою пользу, – прошептал доктор, глядя на крест кафедрального собора. Сунув руки в карманы, он медленно побрел домой. А добравшись до квартиры, тут же рухнул в постель, несмотря на ранний час. Однако уснуть не удалось.
   Мозг продолжал перемалывать события тяжелого дежурства, Джек никак не мог расслабиться. И двери на лестничной площадке хлопали громче, чем обычно. Беренджер старался не обращать на это внимания, но без особого успеха. Да еще в голову лезли мысли о Грейс. Закинув руки за голову, Джек задумался: что же с ним такое?
   Идея фикс.
   Нет, слишком сильно сказано. У него никогда не бывало навязчивых идей. Но почему тогда он не может выбросить эту женщину из головы?
   Ведь она ему даже не нравилась. Какая-то странная, наверняка дикая, несмотря на внешность серой мышки. А главное – лгунья. Однако Джек не мог заставить себя перестать думать о Грейс.
   Коллеги знали о замечательной способности Беренджера концентрироваться на чем-то одном. Однако во время дежурства Джек несколько раз ловил себя на том, что мысли его устремляются к Грейс Коулбрук. Ее глаза, губы, греховные и полные, вселявшие в него жизнь. А ее тело! Если у него и была какая-то навязчивая идея, так это увидеть Грейс обнаженной. Ему хотелось увидеть то, что ощущали его ладони.
   Голова Джека слегка дернулась, и он глубоко вздохнул. Нет, ничего ему не нужно от Грейс Коулбрук. Лучше уж бездумный секс с такими женщинами, как Стейси Мидлтон.
   Где-то наверху раздались громкие шаги, затем снова хлопнула дверь. Поднявшись с кровати, Джек выругался. Паркет под ногами показался ему холодным. Джек натянул джинсы, спустился вниз и включил свет на кухне. Открыв дверцу холодильника, он обнаружил все, что требовалось для сандвича. Нарезал мясо и сыр и съел сандвич, запивая его ледяным пивом.
   Затем включил телевизор и стал переключать каналы, но не нашел ничего интересного. За окном было пасмурно, снова шел дождь. Джек подумал, что если еще похолодает, то пойдет снег.
   Выключив телевизор, Джек снова отправился наверх. Необходимо было хоть немного поспать. Но только он лег, как наверху снова загремели шаги и зазвучала громкая музыка.
   Напряжение и раздражение достигли предела. Извергая проклятия в адрес беспокойных соседей, Джек оделся, вышел из квартиры и решительно поднялся этажом выше. Бесцеремонно стуча в дверь, он подумал: черт дернул купить квартиру в доме, где соседка буквально сводит его с ума. Когда ответа не последовало, Джек застучал в дверь двумя кулаками. На этот раз в квартире выключили музыку.
   – Войдите.
   Джек повернул ручку, оказалось, что дверь не заперта, и это только усилило его раздражение. Кто же в здравом уме оставляет в Нью-Йорке дверь квартиры незапертой!
   Войдя в квартиру, он сразу увидел Грейс. Она лежала на софе, растрепанная, укрытая толстым одеялом. Но не успел Джек как следует рассмотреть ее, как почувствовал запах какао. Это напомнило ему родительский дом, вспомнился голос и смех матери, заполнявшие кухню. И еще кое-что вспомнилось. Дни в Коннектикуте. Дни, которые он хотел забыть.
   – Так-так, ну и кто это?
   Джек наконец отвел взгляд от Грейс и увидел стоявшую посреди гостиной крупную женщину. Яркие рыжие волосы, наверняка парик, короткое черное платье, ноги с такими мощными икрами, которыми мог бы гордиться футболист. Джек прищурился, пытаясь хоть что-то понять.
   Женщина подошла ближе, и Джек с трудом удержался от презрительной гримасы. В жизни он не видел такой отвратительной физиономии, а когда она протянула руку, ее рукопожатие оказалось решительным и крепким. В следующую секунду до Джека дошло, что перед ним не женщина, а мужчина.
   – А ты симпатичный, – проворковал незнакомец. Джек напрягся и выпрямился во весь рост.
   – Марк, оставь его в покое, – со смехом заявила Грейс. – Это не твой тип. Я мало что знаю о Джеке Беренджере, но уверена – тут тебе ничего не светит. Его привлекают молоденькие, пышногрудые дамы. А ты, дурень, не так уж молод и не женщина.
   Джек нахмурился, Марк бросил взгляд на Грейс, а затем обратился к Джеку:
   – Не знаю, откуда она набралась этой чуши. Но точно не от меня. Я всегда спокоен и вежлив.
   – Рад слышать, – ответил Джек, криво усмехнувшись.
   – А вот Грейс последние дни ведет себя плохо и совсем не вежлива, – пожаловался Марк.
   – Эй, похоже, вы забыли, что я здесь, – вмешалась она сама.
   Только сейчас Джек заметил, что Грейс выглядит ужасно. На фоне одеяла ее кожа выглядела белее мела. Рядом на кофейном столике были разбросаны огрызки шоколадных батончиков, стояли стаканы и лежала раскрытая книга. Забыв об усталости и раздражении, Джек взял себя в руки.
   – Как ты себя чувствуешь? – спросил он озабоченным тоном. – Выглядишь, во всяком случае, ужасно.
   – И это говорит такой завидный жених, – пожаловалась Грейс Марку. – Неудивительно, что такая умная женщина, как я, до сих пор одинока и видит радость жизни только в шоколаде.
   Марк рассмеялся:
   – Но он по крайней мере поинтересовался твоим здоровьем. Что ж, Грейс, как бы я ни хотел остаться, у меня назначена встреча.
   – С Пьером?
   – Нет, с Чарлзом.
   – А кто такой Чарлз? – полюбопытствовала Грейс.
   Марк бросил взгляд на Джека, как бы решая для себя, можно ли быть откровенным.
   – Известный банкир с Уолл-стрит. Очень богатый и очень умный. – Марк вздохнул. – Как-нибудь расскажу тебе о нем. Кстати, я же принес кое-что. – Он протянул Грейс белую коробку, перевязанную голубой лентой.
   Грейс оживилась:
   – Подарок? Мне? А что это? Шоколад? Ты же знаешь, я обожаю шоколад.
   Марк замялся и посмотрел на Джека.
   – Насколько вы осведомлены о последних... несчастьях Грейс?
   – Марк! – возмутилась Грейс.
   – Я знаю достаточно, – ответил Джек.
   – Тогда вы должны согласиться, что она не может всю оставшуюся жизнь лежать вот так и жалеть себя. Правильно?
   – Я не жалею себя!
   Джек ничего не ответил, он разглядывал Грейс.
   – Ладно, открывай коробку, – приказал Марк. Когда Грейс открыла коробку, Джек заметил, как расширились ее глаза, затем потемнели. Видно, подарок расстроил ее.
   Грейс вытащила из коробки футболку, прочитала надпись на груди и подняла взгляд на Марка, словно растерявшийся ребенок.
   – Зачем?
   – Прости, Грейс, но я должен был сделать это. Тебе пора взять себя в руки. Последние четыре дня ты только и делаешь, что лопаешь шоколад и смотришь видео.
   Грейс швырнула футболку на одеяло, и Джек прочел надпись: «Держи хвост пистолетом».
   По обиженному лицу Грейс Джек понял, что Марк переборщил со своим сочувствием, появилось желание заехать Марку в ухо.
   Если Марк и заметил обиду Грейс и догадался о желании Джека, он не подал виду. Подойдя к подруге, опустился на колени.
   – Грейс, тебе пора взять себя в руки. Не позволяй этому подонку Родману праздновать победу. – С этими словами Марк поднялся и направился к двери, но остановился перед Джеком. – Возможно, вы окажетесь более удачливым и сможете вдохнуть в нее жизнь. Четыре дня депрессии – это уже очень много. – Он надел норковое пальто, сшитое на заказ, учитывая его габариты.
   – Марк, я сто раз говорила тебе – нет у меня никакой депрессии, – сварливо сказала Грейс. – Просто набираюсь сил.
   Глаза Марка округлились, но он не стал ничего возражать, а молча удалился.
   Джек замялся, сказав себе мысленно, что нужно убираться отсюда к чертовой матери. Однако вместо этого прошел в гостиную.
   – Я хочу, чтобы отныне ты держала дверь запертой, – произнес он властным тоном. – Любой может войти к тебе в квартиру.
   – Например, трансвестит или доктор, которого не приглашали? – огрызнулась Грейс.
   – Меня больше беспокоят грабители и убийцы.
   – А что им здесь нужно? Ограбить меня? Убить? Если им это понадобится, запертая дверь не поможет. – Грейс со стоном вздохнула. – По крайней мере, если меня убьют, это произойдет быстро.