Страница:
Подумать только; если бы ее тетушка тоже не жила на берегу моря, она давно бы уже вернулась в свой дом, где обосновалась теперь эта шайка мошенников. Может быть, раньше они бы ей даже понравились, особенно дети, которые с благоговением взирали на все, что их теперь окружало. Она бы могла показать им пляж за дуврскими скалами. В детстве это было любимым местом ее игр. Она собирала там ракушки, плавала, ходила под парусом с отцом, обследовала пещеры, а иногда просто часами сидела на скалистом берегу и ждала, не появится ли вдруг какой-нибудь корабль.
Да, если бы от тетушкиного дома берег моря не находился так близко, что до него можно было дойти пешком, ей бы его очень не хватало. Скорее всего тогда бы она приехала в Дувр раньше, до того как Чарльзу взбрело в голову выдать ее замуж за первого встречного, каковым оказался годившийся ей в дедушки Сайрус Волридж.
Он тоже был здесь, этот старый развратник, который с вожделением смотрел на нее в течение всего разговора. Шантель встречала его раньше. Он жил от них в четверти мили. Она частенько видела его в церкви, где он похрапывал во время службы, а выйдя затем на церковный двор, стрелял глазами в сторону молодых женщин. Ее горничная Эмили называла его всегда паршивым старикашкой. И вот теперь первыми словами, с которыми обратился к ней Чарльз, были:
— Шантель, моя дорогая. Познакомься со своим женихом. Мистер Волридж. Утром вы станете мужем и женой.
В ответ Шантель рассмеялась, так это было нелепо. Сайрус Волридж, однако, даже не обиделся. Он просто сидел и улыбался, совершенно уверенный в том, что утром все будет именно так, как сказал опекун. Взгляд его заставил похолодеть девушку, и мысли ее стали более четкими.
— Это плохая шутка, сэр, и в дурном вкусе, — сказала девушка, обжигая американского родственника светом своих фиалковых глаз.
— Уверяю тебя, святое таинство не может послужить мне поводом для шуток, — ответил тот.
Только впитанное с молоком матери чувство собственного достоинства заставило Шантель собраться и не накричать на него.
— Тогда объявляю вам, сэр, что я отказываю мистеру Волриджу.
— Ты не можешь, моя дорогая, — ответил Чарльз с натянутой улыбкой, одновременно кивнув мистеру Волриджу, как бы принося извинения. — Я уже принял это предложение от твоего имени.
Затем он говорил, что у нее нет права выбора, что им вовсе не требуется ее согласие, поскольку она несовершеннолетняя, и единственное, что нужно для того, чтобы выдать ее замуж, это решение опекуна. Это было уже слишком. Тем более что все присутствующие пристально смотрели на нее и, казалось, получали удовольствие от происходящего. Правда, исключая Аарона, который как будто даже возмущался. Позже от Эмми Шантель узнала почему.
Горничная Эмми сопровождала Шантель в Норфолк, но пробыла там не больше месяца. У нее заболела мать, и она вынуждена была вернуться, а потом уже решила не ехать снова в слишком тесный для троих дом Элен. Она возвратилась на работу в дуврский дом, к новым хозяевам. Вечером, принеся Шантель еду, она задержалась у нее довольно долго и в разговоре предупредила, что намерение Бурков выдать девушку замуж более чем серьезно.
Оказывается, в семействе был целый скандал из-за Аарона. Им казалась прекрасной идея женить его на Шантель. Но он, к несчастью, уже был женат. Заговорили даже о возможности развода. Но тут страшный шум подняла Ребекка, и с тех пор у Аарона с женой явно не ладятся отношения.
Новости эти, однако, мало что давали Шантель, которая не знала, как разрушить имеющиеся в отношении нее планы Бурков. Девушка была в бешенстве и не старалась скрывать это. Кончилось тем, что ее решили запереть. «Пусть посидит одна в комнате и подумает. Утром все равно станет женой мистера Волриджа» — так или примерно так думали они. Но ее-то здесь не будет! Шантель знала это точно, хотя, где она окажется утром, было пока загадкой и для нее.
К полуночи Шантель немного успокоилась и была уже в состоянии хладнокровно обдумать свой план. Через несколько часов приготовления к побегу закончились. Самое главное — выбраться из дома и где-то спрятаться, а уж потом можно решать, что делать дальше. Она знала отличное место — пещеры. В них даже могли сохраниться вещи, принесенные ею в детстве: одеяла, светильник, посуда, ее коллекция ракушек. Одеяла очень бы пригодились девушке. В пещерах она собиралась провести остаток ночи и весь следующий день, пока Бурки будут тщетно прочесывать окрестности. А завтра ночью она уедет из Дувра. Куда, Шантель еще не решила, скорее всего в Лондон. Там легче устроиться, возможно, с помощью кого-нибудь из друзей тетушки. Да и с самой Элен оттуда легче связаться. Хотя следует помнить, что Чарльз начнет свои розыски с Норфолка, а значит, следует затаиться. Но никто не помешает ей подыскать в это время какое-нибудь занятие.
Впервые за день Шантель улыбнулась. Именно пока она жила у тетушки, у нее появилось это качество, за которое она была сейчас благодарна Элен. Ведь еще год назад Шантель приняла бы ту участь, которую приготовил ей Чарльз, безропотно. Но сейчас ни за что!
И все же то, что произошло, обескуражило Шантель, Отец обожал и баловал ее. Стараясь хоть как-то восполнить девочке раннюю потерю матери, он окружил ее заботой и вниманием. Она ни в чем не знала отказа. Необходимости принимать самостоятельные решения у нее просто не было. Конечно, позже, когда Шантель жила у тетушки, ей пришлось отказаться от ставшей уже привычной роскоши. Но это не было для нее лишением. Да, у нее не было слуг, и ей приходилось самой готовить, убирать в доме и ходить на рынок за продуктами. Однако девушка относилась ко всему этому как к своего рода развлечению. Возможно, будь на месте Элен кто-то другой, Шантель и почувствовала бы себя обойденной судьбой. Но тетушкой ее была Элен, которую она очень любила и считала особенной женщиной. У нее было чему поучиться. Тетушка повидала мир. Она была независимой. Она была не из тех, кто не задумываясь выбирает единственное, пусть и праведное решение. Элен всегда просчитывала все варианты — хорошие и плохие.
О, если бы Шантель послушалась ее и подождала, пока Элен сможет поехать с ней в Дувр. Тетушка была старше и опытнее, и обязательно бы что-нибудь предприняла. Но можно ли было что-то сделать? Шантель разбиралась в законах. Никто не в состоянии исправить ситуацию, если опекун твердо решил выдать ее замуж за старого Волриджа. Воспрепятствовать этому невозможно. Единственный выход для нее — исчезнуть на два года, до совершеннолетия, и надеяться, что Волридж откажется от свадьбы, если невеста будет отсутствовать.
Если даже от ее наследства к тому времени ничего не останется, а, судя по рассказу горничной о том, как Бурки тратят ее деньги, это весьма вероятно, все равно это единственный шанс. Гораздо хуже, если ей придется выйти замуж за Сайруса Волриджа. Вот этого надо избежать во что бы то ни стало. Но, Бог свидетель, Бурки ответят Шантель за все, что они растратят, когда она вновь появится здесь. Им придется заплатить! Впервые в жизни Шантель не нравился кто-то до такой степени, что ее чувства можно было назвать настоящей ненавистью. Это противоречило самой природе девушки. Но за то, что они пытались сделать с ней, к чему принудить, они заслуживали и худшего.
Девушка собрала в узелок необходимую одежду, кое-какие вещи и остатки денег, которые Элен дала ей на дорогу. Бросив его в окно, она забралась на подоконник. К счастью, уже приближалось лето и ей не было холодно в тонком муслиновом платье, юбку которого она подвязала на талии, чтобы легче было спускаться вниз. Удачей можно было считать и то, что на небе виднелся лишь серп молодого месяца. При тусклом свете легче будет незаметно скрыться. Было приятно осознавать, что в такой ситуации ей хоть в чем-то везло. Но вот и первое препятствие. В своих расчетах Шантель не учла такой простой истины, что с тех пор как она последний раз покидала дом через это окно, прошло много лет и деревья успели вырасти. То хорошо знакомое ей дерево, до которого всегда было так легко дотянуться, стояло на прежнем месте, но оно изменилось до неузнаваемости. Ветка, почти касавшаяся раньше нижнего края окна и позволявшая ей легко выбираться, теперь находилась высоко над головой. Даже встав на цыпочки, Шантель не смогла дотянуться до нее. Другая, та, что пониже, возможно, и заменит свою сестру через несколько лет, но сейчас ей для этого недоставало фута три. Таким образом, чтобы спуститься по дереву, надо было сначала прыгнуть на эту нижнюю ветвь.
Лет десять назад Шантель бы не стала колебаться — дети редко думают о последствиях своих поступков. Но сейчас девушка осознавала, что вполне может сломать себе шею или в лучшем случае — кости, если не успеет при прыжке ухватиться за ветку. И все же она прыгнула.
Сумела она схватить и конец ветви. Но не успела Шантель обрадоваться, как под ее тяжестью ветка с треском сломалась и беглянка полетела куда-то вниз, пока не ощутила удар о широкий ствол дерева. Даже не вскрикнув, девушка разжала пальцы. Она упала с восьмифутовой высоты и покатилась по земле. Последующие несколько минут она лежала не двигаясь, ощущая боль в разных частях тела, и молилась Богу о том, чтобы не было серьезных травм. Когда Шантель наконец решилась встать, она вздохнула с облегчением: переломов не было, хотя синяки на колене и бедре будут, конечно, ужасны. Ей потребовалось еще мгновение, чтобы собраться с силами. Затем она выпрямилась и развязала юбку.
Она сделала это! Она была свободна! Не теряя больше времени, девушка подобрала свой узелок и медленно пошла к скалам, прочь от дома. Местность была хорошо ей знакома. Даже при полной темноте она сумела бы найти крутую тропку, спускающуюся к берегу, по которой можно было добраться до пещер.
Шантель ускорила шаг и через пять минут оказалась у скал. Вот она уже бежит вниз по крутой тропинке, вдыхая теплый соленый воздух и слушая шелест разбивающихся о берег волн. Опасности быть увиденной из дома больше нет. Им и в голову не придет искать ее здесь. Это было любимое место ее детских игр. И только здесь она почувствовала, что вернулась в родной дом. Ведь тот особняк, из которого она только что убежала, был сейчас для нее чем угодно, только не местом, где она родилась и которое любила.
Однако похоже, что и этот ее «родной дом» тоже был полон разбойников. Достигнув узкой полоски берега, Шантель обнаружила, что ярдах в двадцати от нее находится небольшая лодка, около которой вырисовывались контуры трех человек. Контрабандисты? Не исключено. По крайней мере, судя по тому, что люди эти не разжигали огня, это были не рыбаки. Но кем бы они ни были, девушка предпочла остаться незамеченной. Она медленно отступала вверх по тропинке, рассчитывая укрыться в зарослях ежевики или среди густых деревьев, растущих неподалеку.
План этот, наверное, удался бы, если б не одно обстоятельство: помимо мужчин на берегу, было еще двое. Они далеко отошли от берега, чтобы убедиться, что ночная высадка прошла незамеченной. Отступая, Шантель наткнулась прямо на одного из них.
Увидев мужчину, девушка буквально остолбенела, а когда пахнущая рыбой рука закрыла ей рот, кричать было уже поздно. Она решила, что для осуществления ее плана будет лучше рассказать этим людям обо всем подальше отсюда, и поэтому не слишком сопротивлялась, пока ее тащили к лодке.
Месяц совершенно скрылся с ночного неба как раз в тот момент, когда Шантель оказалась у воды, рядом с теми тремя, которых она увидела первыми, и это походило на зловещее предзнаменование. Из-за почти полной темноты она не могла рассмотреть лица мужчин, чтобы узнать, есть ли среди них кто-нибудь из соседней деревни. К тому же рука одного из них продолжала зажимать ей рот, и сказать что-то она все равно не могла. Девушка начала ощущать серьезное беспокойство, которое еще больше усилилось, когда мужчины вдруг заговорили на каком-то тарабарском языке и она не могла понять из их речи ни слова. Единственное, что не нуждалось в переводе, был смех, раздавшийся в конце их беседы, от которого беспокойство Шантель переросло в настоящий страх.
Девушка попыталась вырваться. Но было уже поздно. Для пяти мужчин, а к этому времени к лодке подошел и пятый, не составило большого труда затащить ее в свое суденышко. В рот Шантель засунули какую-то грязную тряпку и не менее полдюжины раз обвили ее тело веревкой, так что руками двигать она уже не могла. Вдобавок кто-то больно наступил ей босой ногой на живот, чтобы девушка не могла приподняться в лодке, пока в ней рассаживались трое его товарищей.
Пятый мужчина оттолкнул лодку, оставшись на берегу. Его отсутствие, конечно, ничего не меняло. Четверо в лодке продолжали говорить о чем-то на своем языке, по-прежнему загадочном для нее. Ногу с ее живота, правда, убрали, но она уже сама не пыталась приподняться, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания. Ей необходимо было все обдумать, хотя бы успокоиться. Должно же быть какое-то объяснение тому, что они увезли ее с собой, даже не попытавшись выяснить, что она делала ночью на берегу. Необходимо было все объяснить. Но кому? Не исключено, что ни один из них вообще не говорит по-английски, а на французский, который был для нее вторым родным языком, надежды еще меньше. Боже милостивый! Она не понимает их, а они ее. Как же выяснить, что происходит?
Впрочем, куда ее везут, Шантель выяснила очень скоро. Лодка подплыла к судну, высокая осадка которого позволяла ему бросить якорь совсем рядом с берегом. В одно мгновение все еще связанную девушку затащили на борт и бросили в темную каюту. Дверь за принесшими ее двумя моряками захлопнулась, и она оказалась почти в абсолютной темноте.
К счастью, связывавшая ее веревка была не так туго натянута. Раскачиваясь и извиваясь, девушка постепенно смогла освободиться от пут. Но как только она это сделала, дверь отворилась. Свет на мгновение ослепил ее. Шантель опять ощутила ужас: человек, стоящий перед ней, не был похож ни на одного из тех, кого она встречала до сих пор.
Это был смуглый мужчина, с непривычными чертами лица и крючковатым носом. Немного узкие, далеко поставленные друг от друга, его глаза округлились, когда он окинул девушку взглядом. Роста вошедший был небольшого, ниже ее, к тому же довольно тщедушный. Шантель, казалось, могла бы даже справиться с ним, если бы попыталась. Мысль эта должна бы ее немного успокоить, но не успокоила. На нем были свободные брюки. Голова обмотана белой тканью. И все. Больше на нем ничего не было, даже обуви.
Девушку оскорбляла его полуобнаженная фигура. Ее коробило от того, что он так уставился на нее. Но самое неприятное было, конечно, то, что она сама находилась здесь. Оказавшись сейчас лицом к лицу с этим человеком, она ощутила вдруг такое сильное негодование, что, о чудо, позабыла свой страх. Боявшаяся до этого пошевелиться, Шантель вспомнила о мешающем ей кляпе и вырвала его изо рта. Девушка даже могла заметить, что ткань, из которой его соорудили, очень напоминала ту, что обматывала голову вошедшего.
— Вы говорите по-английски? — спросила Шантель властным тоном. — Если нет, то лучше побыстрее приведите сюда кого-нибудь, кто говорит. Я требую…
— Я говорю по-английски.
Облегчение, испытанное ею при этих словах, заметно снизило желание нападать.
— Слава Богу! Я уже начала бояться, что никто… Но послушайте, сэр. Произошла какая-то ошибка. Я немедленно должна увидеть старшего на этом корабле.
— Всему свое время, лалла, — усмехнулся моряк, показав белоснежные зубы. — Он тоже захочет взглянуть на вас, можете быть уверены. Клянусь Аллахом! Он будет в восхищении от подарка, который свалился на него прямо с неба.
Шантель вновь напряглась.
— Подарок? Какой подарок? Если вы имеете в виду меня…
— Конечно, вас, — сказал он, расплываясь в еще большей улыбке. — Вы принесете нам целое состояние…
— Но это абсурд, — оборвала его Шантель. — Вы не знаете, кто я, и вам не может быть известно, есть ли у меня деньги для того, чтобы заплатить выкуп.
— Выкуп! — Он засмеялся с неподдельным весельем. — Нет, лалла, мы редко освобождаем женщин за выкуп, во всяком случае, не таких красивых, как вы.
Девушка отшатнулась, как будто ее ударили. Она не понимала. Вернее, она боялась признаться себе в том, что уже все поняла.
— Этот корабль, что он здесь делает? Почему вы привезли меня на борт?
— Вам нечего бояться, — постарался он успокоить ее, — никакого зла вам не причинят.
Но эти слова ее не успокоили, наоборот, паника все сильнее овладевала Шантель:
— Кто вы?
Он сделал шаг вперед, но она отскочила, не давая моряку приблизиться к себе. Страх девушки беспокоил Хакима Бекташа. Ему еще не приходилось иметь дело с пленниками, а эта пленница к тому же была не совсем обычной. С первого взгляда он угадал в ней аристократические черты, а ее властные манеры подтверждали его догадку. Перед ним была леди! То, в каком положении она оказалась перед тем как ее схватили, не имело значения. Даже имя ее было не важно, все равно будущий хозяин даст ей новое. А так как Хаким не знал толком, как надо вести себя с леди, он с перепугу и стал называть пленницу лалла. Впрочем, так всегда обращаются у него на родине к знатным женщинам, даже если им предстояло стать рабынями.
Честно говоря, он не очень понимал, что ему следует делать. Помоги Аллах! Раис Мехмед, его капитан, считал, что от пленников не надо скрывать правду. Они должны иметь побольше времени на то, чтобы привыкнуть к своему новому положению. И почему только Хаким оказался единственным говорящим по-английски человеком на всем судне?
Прежде чем он успел что-либо ответить, корабль вздрогнул. Это находящиеся на палубе товарищи Хакима подняли якорь.
— Что это было? — вскрикнула Шантель, покачнувшись и вскинув руки, чтобы не упасть.
— Мы плывем.
— Нет! — закричала она. — Куда? Скажите мне, черт побери, что происходит.
— Мы — корсары, лалла.
Она хорошо знала, что означает это ужасное слово. Необходимости в дополнительных разъяснениях не было.
Но до конца случившегося с ней она не понимала еще несколько мгновений. Мысли в голове девушки были в таком смятении, что осознать сразу значение слышанного ею раньше слова «корсар» она была не в состоянии. Но когда смысл сказанного Хакимом наконец дошел до ее сознания, лицо девушки сделалось смертельно бледным.
— Пираты! Турецкие пираты! Он пожал плечами.
— Пираты. Купцы. На Варварском берегу это одно и то же.
— Черта с два! Корсары — это торговцы белыми рабами!
— Случается время от времени.
— Значит, вы… Нет! О Боже! Ко всему прочему еще и это!
Хаким был поражен яркостью красок, вернувшихся на ее лицо, и не очень вникал в смысл слов. Тем более он не был готов к тому, что девушка бросится на него. Шантель с силой толкнула корсара, и тот, потеряв равновесие, упал на пол. Свеча выпала из его рук и погасла. Стало темно, и единственное, что успел заметить Хаким, это то, что пленница выскочила из каюты. В панике он вскочил и бросился за ней. Если она прыгнет с корабля, следом за борт Раис Мехмед может приказать бросить его самого.
Но Хаким все же опоздал. Когда он выскочил на палубу, девушка была уже довольно далеко. Кто-то прыгнул, чтобы схватить ее, но промахнулся, с шумом грохнувшись на дощатое покрытие. Шантель бежала дальше. Затем он увидел, как она, не останавливаясь даже, чтобы взобраться на бортик, просто перепрыгнула через перила прямо в воду. Когда корсар сам подбежал к бортику, ее серебряная голова колебалась в волнах. К его величайшему изумлению, белая леди умела плавать! На их корабле почти никто, включая самого Хакима, не мог похвастаться тем же, иначе он не раздумывая прыгнул бы за ней.
На судне поднялся шум. Все, так же как и он, были поражены тем, что молодая англичанка не пошла ко дну, а плывет к берегу. Вот тут-то на Хакима накинулся Раис Мехмед:
— Дурак! Кусок дерьма! Я поручил тебе самое простое дело, и то ты сумел все испортить. — Выговор капитана сопровождался сильной зуботычиной, опрокинувшей Хакима на палубу. Раис стоял над ним с налитыми кровью глазами. — Ты должен был…
— Прыгнуть за ней.
— Так ты еще и сумасшедший? — не веря своим ушам, взревел Мехмед. — Прыгать за какой-то вздорной бабой. Да пусть она достанется акулам!
Хаким откатился в сторону и быстро поднял руку, чтобы избежать новых побоев.
— У нее были серебряные волосы. Красоте ее может позавидовать богиня.
Мехмед остановился. Злость его направилась в другое русло.
— Идиот! Почему ты раньше не сказал? Хаким вздохнул с облегчением. Уже послали за рулевым лодки, а ее саму стали готовить к спуску. Значит, дальнейших издевательств он пока избежал. А девушка? Ему уже почти хотелось, чтобы ее не поймали, хотя он и не понимал почему.
Глава 4
— Там какой-то парень хочет видеть вас, мой господин. Он пришел через пять минут после того, как вы ускакали, и все еще сидит, если я не ошибаюсь.
Граф Малбери спрыгнул со своего лучшего призового жеребца и передал поводья Чистокровного в руки грума. Черные брови удивленно сошлись над его изумрудными глазами. Сегодня он никого не ждал. К тому же все его друзья были хорошо известны Гарри, и неожиданное сообщение грума несколько обескураживало.
— Ты уверен, что он хочет говорить со мной, а не с маркизом?
— Он спросил вас по имени, да. А дедушку вашего даже не упоминал. В самом деле, он вообще ничего не упоминал, да. Честно сказать, сдается, что он вовсе не говорит по-английски. Повнимательнее приглядитесь к нему. Знаете, что я имею в виду.
Граф кивнул, сдерживая улыбку. Гарри не терпел иностранцев с тех пор, как много лет назад его дочь убежала с каким-то французом. Малейший акцент вызывал настороженность старого грума и был для него подозрительным. Друг графа Маршалл Филдинг неоднократно высказывал в свое время недовольство по поводу приема, который оказывал грум его агентам, доставлявшим в имение срочные депеши. Но пришедший не мог быть агентом Маршалла. По требованию маркиза граф прервал свои отношения с британской разведкой, да и с самого начала он старался быть не слишком серьезно вовлеченным во все эти дела.
Но разгадывать загадку пришельца, когда он сам ожидал рядом, не имело смысла. Граф направился по утоптанной тропинке, справа огибающей дворец в стиле палладинов — резиденцию маркиза Ханстэбля, его деда. У графа было собственное имение в Йорке. Но если не считать недавней поездки туда с целью убедиться, что старый дом все еще стоит и его обитатели довольны управляющим, он постоянно жил здесь, в Кенте, с дедом. Таковым было их общее решение. Граф являлся единственным наследником старого маркиза, который старался всеми силами оберегать его и удерживать поближе к себе. К тому же внук и дед были еще и очень привязаны друг к другу.
— Ваша светлость, здесь…
— Я знаю, мистер Валмсли, — оборвал граф дворецкого, передавая ему шляпу, перчатки и хлыст. — Где ты разместил его?
— Я хотел оставить его здесь, в холле, милорд. Но он так смотрел на горничных, что те стали смущаться, и я решил отвести его в малую гостиную.
— Он что, вел себя грубо?
— Можно было подумать, что этот молодой человек никогда раньше не видел женщин, — выразил наконец свою мысль дворецкий.
Уголок подвижных губ графа слегка приподнялся.
— Он предъявил какие-нибудь бумаги?
— Он даже не назвал своего имени, — ответил мистер Валмсли с заметным раздражением. — Если вы распорядитесь…
— Не надо. Я встречусь с ним сейчас. Прикажите, чтобы принесли все, что я обычно ем на завтрак, мистер Валмсли, но чтобы было достаточно для двоих.
Малая гостиная находилась за небольшим коридором с правой стороны гигантского холла, в задней части здания. Утреннее солнце обычно освещало эту комнату, придавая ей веселый вид, по крайней мере в это время года. Однако как раз этим утром солнца было маловато, хотя и дождик задержался, позволив графу размяться верховой прогулкой. Впрочем, в комнате было достаточно светло благодаря двум достающим почти до потолка окнам, и свечей, для того чтобы разглядеть находящегося в ней человека, не требовалось. Тот неподвижно стоял у левой стены, явно пораженный видом старинных часов, стоявших на полке.
Небольшого роста молодой человек не слышал, как он вошел, и это устраивало графа, не любившего сюрпризы, подобные тому, с которым он сейчас столкнулся. Даже оттуда, где он стоял, граф легко распознал национальность нежданного посетителя, и в голове его промелькнула целая дюжина вопросов, на смену которым пришло ощущение опасности. Могла быть лишь одна причина для появления здесь араба, и она не обещала ничего хорошего.
Не без труда придав своему лицу бесстрастное выражение, граф на безупречном арабском языке произнес:
— Это ты искал встречи со мной?
При звуках родной речи Али бен-Халил вздрогнул и стал судорожно оглядываться по сторонам. Это было совершенно неожиданно и невероятно. Неужели сам Аллах помогает ему в этом путешествии? Мысль об этом придала бодрости юноше. Разве могло произойти без благословения Всевышнего все то, что произошло? Смог бы он без него выбраться из Барики? Не благоприятствовала ли ему даже погода, благодаря которой его четырехмачтовая шебека пересекла море менее чем за месяц? Даже команде его судна крупно повезло. Морякам удалось неожиданно захватить на берегу пленницу, что, безусловно, увеличит их доходы от предпринятого путешествия. К тому же среди моряков оказался один, который знал английский язык, и он помог Али выучить слова, нужные для того, чтобы быстро добраться до этого места. А еще была одежда, которую он нашел развешенной на заднем дворе одного из домов и легко украл. В ней он не выглядел слишком необычно, когда спрашивал у жителей этой страны дорогу. В общем, все шло очень хорошо, даже слишком, если быть справедливым. Али начал опасаться, что обязательно случится что-то плохое — для равновесия. Но нет. Он уже был там, где нужно, а этот высокий человек, говорящий на его языке, был тем, к кому его послали. И в самом конце повезло! Гордость и радость в равной степени распирали грудь Али.
Да, если бы от тетушкиного дома берег моря не находился так близко, что до него можно было дойти пешком, ей бы его очень не хватало. Скорее всего тогда бы она приехала в Дувр раньше, до того как Чарльзу взбрело в голову выдать ее замуж за первого встречного, каковым оказался годившийся ей в дедушки Сайрус Волридж.
Он тоже был здесь, этот старый развратник, который с вожделением смотрел на нее в течение всего разговора. Шантель встречала его раньше. Он жил от них в четверти мили. Она частенько видела его в церкви, где он похрапывал во время службы, а выйдя затем на церковный двор, стрелял глазами в сторону молодых женщин. Ее горничная Эмили называла его всегда паршивым старикашкой. И вот теперь первыми словами, с которыми обратился к ней Чарльз, были:
— Шантель, моя дорогая. Познакомься со своим женихом. Мистер Волридж. Утром вы станете мужем и женой.
В ответ Шантель рассмеялась, так это было нелепо. Сайрус Волридж, однако, даже не обиделся. Он просто сидел и улыбался, совершенно уверенный в том, что утром все будет именно так, как сказал опекун. Взгляд его заставил похолодеть девушку, и мысли ее стали более четкими.
— Это плохая шутка, сэр, и в дурном вкусе, — сказала девушка, обжигая американского родственника светом своих фиалковых глаз.
— Уверяю тебя, святое таинство не может послужить мне поводом для шуток, — ответил тот.
Только впитанное с молоком матери чувство собственного достоинства заставило Шантель собраться и не накричать на него.
— Тогда объявляю вам, сэр, что я отказываю мистеру Волриджу.
— Ты не можешь, моя дорогая, — ответил Чарльз с натянутой улыбкой, одновременно кивнув мистеру Волриджу, как бы принося извинения. — Я уже принял это предложение от твоего имени.
Затем он говорил, что у нее нет права выбора, что им вовсе не требуется ее согласие, поскольку она несовершеннолетняя, и единственное, что нужно для того, чтобы выдать ее замуж, это решение опекуна. Это было уже слишком. Тем более что все присутствующие пристально смотрели на нее и, казалось, получали удовольствие от происходящего. Правда, исключая Аарона, который как будто даже возмущался. Позже от Эмми Шантель узнала почему.
Горничная Эмми сопровождала Шантель в Норфолк, но пробыла там не больше месяца. У нее заболела мать, и она вынуждена была вернуться, а потом уже решила не ехать снова в слишком тесный для троих дом Элен. Она возвратилась на работу в дуврский дом, к новым хозяевам. Вечером, принеся Шантель еду, она задержалась у нее довольно долго и в разговоре предупредила, что намерение Бурков выдать девушку замуж более чем серьезно.
Оказывается, в семействе был целый скандал из-за Аарона. Им казалась прекрасной идея женить его на Шантель. Но он, к несчастью, уже был женат. Заговорили даже о возможности развода. Но тут страшный шум подняла Ребекка, и с тех пор у Аарона с женой явно не ладятся отношения.
Новости эти, однако, мало что давали Шантель, которая не знала, как разрушить имеющиеся в отношении нее планы Бурков. Девушка была в бешенстве и не старалась скрывать это. Кончилось тем, что ее решили запереть. «Пусть посидит одна в комнате и подумает. Утром все равно станет женой мистера Волриджа» — так или примерно так думали они. Но ее-то здесь не будет! Шантель знала это точно, хотя, где она окажется утром, было пока загадкой и для нее.
К полуночи Шантель немного успокоилась и была уже в состоянии хладнокровно обдумать свой план. Через несколько часов приготовления к побегу закончились. Самое главное — выбраться из дома и где-то спрятаться, а уж потом можно решать, что делать дальше. Она знала отличное место — пещеры. В них даже могли сохраниться вещи, принесенные ею в детстве: одеяла, светильник, посуда, ее коллекция ракушек. Одеяла очень бы пригодились девушке. В пещерах она собиралась провести остаток ночи и весь следующий день, пока Бурки будут тщетно прочесывать окрестности. А завтра ночью она уедет из Дувра. Куда, Шантель еще не решила, скорее всего в Лондон. Там легче устроиться, возможно, с помощью кого-нибудь из друзей тетушки. Да и с самой Элен оттуда легче связаться. Хотя следует помнить, что Чарльз начнет свои розыски с Норфолка, а значит, следует затаиться. Но никто не помешает ей подыскать в это время какое-нибудь занятие.
Впервые за день Шантель улыбнулась. Именно пока она жила у тетушки, у нее появилось это качество, за которое она была сейчас благодарна Элен. Ведь еще год назад Шантель приняла бы ту участь, которую приготовил ей Чарльз, безропотно. Но сейчас ни за что!
И все же то, что произошло, обескуражило Шантель, Отец обожал и баловал ее. Стараясь хоть как-то восполнить девочке раннюю потерю матери, он окружил ее заботой и вниманием. Она ни в чем не знала отказа. Необходимости принимать самостоятельные решения у нее просто не было. Конечно, позже, когда Шантель жила у тетушки, ей пришлось отказаться от ставшей уже привычной роскоши. Но это не было для нее лишением. Да, у нее не было слуг, и ей приходилось самой готовить, убирать в доме и ходить на рынок за продуктами. Однако девушка относилась ко всему этому как к своего рода развлечению. Возможно, будь на месте Элен кто-то другой, Шантель и почувствовала бы себя обойденной судьбой. Но тетушкой ее была Элен, которую она очень любила и считала особенной женщиной. У нее было чему поучиться. Тетушка повидала мир. Она была независимой. Она была не из тех, кто не задумываясь выбирает единственное, пусть и праведное решение. Элен всегда просчитывала все варианты — хорошие и плохие.
О, если бы Шантель послушалась ее и подождала, пока Элен сможет поехать с ней в Дувр. Тетушка была старше и опытнее, и обязательно бы что-нибудь предприняла. Но можно ли было что-то сделать? Шантель разбиралась в законах. Никто не в состоянии исправить ситуацию, если опекун твердо решил выдать ее замуж за старого Волриджа. Воспрепятствовать этому невозможно. Единственный выход для нее — исчезнуть на два года, до совершеннолетия, и надеяться, что Волридж откажется от свадьбы, если невеста будет отсутствовать.
Если даже от ее наследства к тому времени ничего не останется, а, судя по рассказу горничной о том, как Бурки тратят ее деньги, это весьма вероятно, все равно это единственный шанс. Гораздо хуже, если ей придется выйти замуж за Сайруса Волриджа. Вот этого надо избежать во что бы то ни стало. Но, Бог свидетель, Бурки ответят Шантель за все, что они растратят, когда она вновь появится здесь. Им придется заплатить! Впервые в жизни Шантель не нравился кто-то до такой степени, что ее чувства можно было назвать настоящей ненавистью. Это противоречило самой природе девушки. Но за то, что они пытались сделать с ней, к чему принудить, они заслуживали и худшего.
Девушка собрала в узелок необходимую одежду, кое-какие вещи и остатки денег, которые Элен дала ей на дорогу. Бросив его в окно, она забралась на подоконник. К счастью, уже приближалось лето и ей не было холодно в тонком муслиновом платье, юбку которого она подвязала на талии, чтобы легче было спускаться вниз. Удачей можно было считать и то, что на небе виднелся лишь серп молодого месяца. При тусклом свете легче будет незаметно скрыться. Было приятно осознавать, что в такой ситуации ей хоть в чем-то везло. Но вот и первое препятствие. В своих расчетах Шантель не учла такой простой истины, что с тех пор как она последний раз покидала дом через это окно, прошло много лет и деревья успели вырасти. То хорошо знакомое ей дерево, до которого всегда было так легко дотянуться, стояло на прежнем месте, но оно изменилось до неузнаваемости. Ветка, почти касавшаяся раньше нижнего края окна и позволявшая ей легко выбираться, теперь находилась высоко над головой. Даже встав на цыпочки, Шантель не смогла дотянуться до нее. Другая, та, что пониже, возможно, и заменит свою сестру через несколько лет, но сейчас ей для этого недоставало фута три. Таким образом, чтобы спуститься по дереву, надо было сначала прыгнуть на эту нижнюю ветвь.
Лет десять назад Шантель бы не стала колебаться — дети редко думают о последствиях своих поступков. Но сейчас девушка осознавала, что вполне может сломать себе шею или в лучшем случае — кости, если не успеет при прыжке ухватиться за ветку. И все же она прыгнула.
Сумела она схватить и конец ветви. Но не успела Шантель обрадоваться, как под ее тяжестью ветка с треском сломалась и беглянка полетела куда-то вниз, пока не ощутила удар о широкий ствол дерева. Даже не вскрикнув, девушка разжала пальцы. Она упала с восьмифутовой высоты и покатилась по земле. Последующие несколько минут она лежала не двигаясь, ощущая боль в разных частях тела, и молилась Богу о том, чтобы не было серьезных травм. Когда Шантель наконец решилась встать, она вздохнула с облегчением: переломов не было, хотя синяки на колене и бедре будут, конечно, ужасны. Ей потребовалось еще мгновение, чтобы собраться с силами. Затем она выпрямилась и развязала юбку.
Она сделала это! Она была свободна! Не теряя больше времени, девушка подобрала свой узелок и медленно пошла к скалам, прочь от дома. Местность была хорошо ей знакома. Даже при полной темноте она сумела бы найти крутую тропку, спускающуюся к берегу, по которой можно было добраться до пещер.
Шантель ускорила шаг и через пять минут оказалась у скал. Вот она уже бежит вниз по крутой тропинке, вдыхая теплый соленый воздух и слушая шелест разбивающихся о берег волн. Опасности быть увиденной из дома больше нет. Им и в голову не придет искать ее здесь. Это было любимое место ее детских игр. И только здесь она почувствовала, что вернулась в родной дом. Ведь тот особняк, из которого она только что убежала, был сейчас для нее чем угодно, только не местом, где она родилась и которое любила.
Однако похоже, что и этот ее «родной дом» тоже был полон разбойников. Достигнув узкой полоски берега, Шантель обнаружила, что ярдах в двадцати от нее находится небольшая лодка, около которой вырисовывались контуры трех человек. Контрабандисты? Не исключено. По крайней мере, судя по тому, что люди эти не разжигали огня, это были не рыбаки. Но кем бы они ни были, девушка предпочла остаться незамеченной. Она медленно отступала вверх по тропинке, рассчитывая укрыться в зарослях ежевики или среди густых деревьев, растущих неподалеку.
План этот, наверное, удался бы, если б не одно обстоятельство: помимо мужчин на берегу, было еще двое. Они далеко отошли от берега, чтобы убедиться, что ночная высадка прошла незамеченной. Отступая, Шантель наткнулась прямо на одного из них.
Увидев мужчину, девушка буквально остолбенела, а когда пахнущая рыбой рука закрыла ей рот, кричать было уже поздно. Она решила, что для осуществления ее плана будет лучше рассказать этим людям обо всем подальше отсюда, и поэтому не слишком сопротивлялась, пока ее тащили к лодке.
Месяц совершенно скрылся с ночного неба как раз в тот момент, когда Шантель оказалась у воды, рядом с теми тремя, которых она увидела первыми, и это походило на зловещее предзнаменование. Из-за почти полной темноты она не могла рассмотреть лица мужчин, чтобы узнать, есть ли среди них кто-нибудь из соседней деревни. К тому же рука одного из них продолжала зажимать ей рот, и сказать что-то она все равно не могла. Девушка начала ощущать серьезное беспокойство, которое еще больше усилилось, когда мужчины вдруг заговорили на каком-то тарабарском языке и она не могла понять из их речи ни слова. Единственное, что не нуждалось в переводе, был смех, раздавшийся в конце их беседы, от которого беспокойство Шантель переросло в настоящий страх.
Девушка попыталась вырваться. Но было уже поздно. Для пяти мужчин, а к этому времени к лодке подошел и пятый, не составило большого труда затащить ее в свое суденышко. В рот Шантель засунули какую-то грязную тряпку и не менее полдюжины раз обвили ее тело веревкой, так что руками двигать она уже не могла. Вдобавок кто-то больно наступил ей босой ногой на живот, чтобы девушка не могла приподняться в лодке, пока в ней рассаживались трое его товарищей.
Пятый мужчина оттолкнул лодку, оставшись на берегу. Его отсутствие, конечно, ничего не меняло. Четверо в лодке продолжали говорить о чем-то на своем языке, по-прежнему загадочном для нее. Ногу с ее живота, правда, убрали, но она уже сама не пыталась приподняться, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания. Ей необходимо было все обдумать, хотя бы успокоиться. Должно же быть какое-то объяснение тому, что они увезли ее с собой, даже не попытавшись выяснить, что она делала ночью на берегу. Необходимо было все объяснить. Но кому? Не исключено, что ни один из них вообще не говорит по-английски, а на французский, который был для нее вторым родным языком, надежды еще меньше. Боже милостивый! Она не понимает их, а они ее. Как же выяснить, что происходит?
Впрочем, куда ее везут, Шантель выяснила очень скоро. Лодка подплыла к судну, высокая осадка которого позволяла ему бросить якорь совсем рядом с берегом. В одно мгновение все еще связанную девушку затащили на борт и бросили в темную каюту. Дверь за принесшими ее двумя моряками захлопнулась, и она оказалась почти в абсолютной темноте.
К счастью, связывавшая ее веревка была не так туго натянута. Раскачиваясь и извиваясь, девушка постепенно смогла освободиться от пут. Но как только она это сделала, дверь отворилась. Свет на мгновение ослепил ее. Шантель опять ощутила ужас: человек, стоящий перед ней, не был похож ни на одного из тех, кого она встречала до сих пор.
Это был смуглый мужчина, с непривычными чертами лица и крючковатым носом. Немного узкие, далеко поставленные друг от друга, его глаза округлились, когда он окинул девушку взглядом. Роста вошедший был небольшого, ниже ее, к тому же довольно тщедушный. Шантель, казалось, могла бы даже справиться с ним, если бы попыталась. Мысль эта должна бы ее немного успокоить, но не успокоила. На нем были свободные брюки. Голова обмотана белой тканью. И все. Больше на нем ничего не было, даже обуви.
Девушку оскорбляла его полуобнаженная фигура. Ее коробило от того, что он так уставился на нее. Но самое неприятное было, конечно, то, что она сама находилась здесь. Оказавшись сейчас лицом к лицу с этим человеком, она ощутила вдруг такое сильное негодование, что, о чудо, позабыла свой страх. Боявшаяся до этого пошевелиться, Шантель вспомнила о мешающем ей кляпе и вырвала его изо рта. Девушка даже могла заметить, что ткань, из которой его соорудили, очень напоминала ту, что обматывала голову вошедшего.
— Вы говорите по-английски? — спросила Шантель властным тоном. — Если нет, то лучше побыстрее приведите сюда кого-нибудь, кто говорит. Я требую…
— Я говорю по-английски.
Облегчение, испытанное ею при этих словах, заметно снизило желание нападать.
— Слава Богу! Я уже начала бояться, что никто… Но послушайте, сэр. Произошла какая-то ошибка. Я немедленно должна увидеть старшего на этом корабле.
— Всему свое время, лалла, — усмехнулся моряк, показав белоснежные зубы. — Он тоже захочет взглянуть на вас, можете быть уверены. Клянусь Аллахом! Он будет в восхищении от подарка, который свалился на него прямо с неба.
Шантель вновь напряглась.
— Подарок? Какой подарок? Если вы имеете в виду меня…
— Конечно, вас, — сказал он, расплываясь в еще большей улыбке. — Вы принесете нам целое состояние…
— Но это абсурд, — оборвала его Шантель. — Вы не знаете, кто я, и вам не может быть известно, есть ли у меня деньги для того, чтобы заплатить выкуп.
— Выкуп! — Он засмеялся с неподдельным весельем. — Нет, лалла, мы редко освобождаем женщин за выкуп, во всяком случае, не таких красивых, как вы.
Девушка отшатнулась, как будто ее ударили. Она не понимала. Вернее, она боялась признаться себе в том, что уже все поняла.
— Этот корабль, что он здесь делает? Почему вы привезли меня на борт?
— Вам нечего бояться, — постарался он успокоить ее, — никакого зла вам не причинят.
Но эти слова ее не успокоили, наоборот, паника все сильнее овладевала Шантель:
— Кто вы?
Он сделал шаг вперед, но она отскочила, не давая моряку приблизиться к себе. Страх девушки беспокоил Хакима Бекташа. Ему еще не приходилось иметь дело с пленниками, а эта пленница к тому же была не совсем обычной. С первого взгляда он угадал в ней аристократические черты, а ее властные манеры подтверждали его догадку. Перед ним была леди! То, в каком положении она оказалась перед тем как ее схватили, не имело значения. Даже имя ее было не важно, все равно будущий хозяин даст ей новое. А так как Хаким не знал толком, как надо вести себя с леди, он с перепугу и стал называть пленницу лалла. Впрочем, так всегда обращаются у него на родине к знатным женщинам, даже если им предстояло стать рабынями.
Честно говоря, он не очень понимал, что ему следует делать. Помоги Аллах! Раис Мехмед, его капитан, считал, что от пленников не надо скрывать правду. Они должны иметь побольше времени на то, чтобы привыкнуть к своему новому положению. И почему только Хаким оказался единственным говорящим по-английски человеком на всем судне?
Прежде чем он успел что-либо ответить, корабль вздрогнул. Это находящиеся на палубе товарищи Хакима подняли якорь.
— Что это было? — вскрикнула Шантель, покачнувшись и вскинув руки, чтобы не упасть.
— Мы плывем.
— Нет! — закричала она. — Куда? Скажите мне, черт побери, что происходит.
— Мы — корсары, лалла.
Она хорошо знала, что означает это ужасное слово. Необходимости в дополнительных разъяснениях не было.
Но до конца случившегося с ней она не понимала еще несколько мгновений. Мысли в голове девушки были в таком смятении, что осознать сразу значение слышанного ею раньше слова «корсар» она была не в состоянии. Но когда смысл сказанного Хакимом наконец дошел до ее сознания, лицо девушки сделалось смертельно бледным.
— Пираты! Турецкие пираты! Он пожал плечами.
— Пираты. Купцы. На Варварском берегу это одно и то же.
— Черта с два! Корсары — это торговцы белыми рабами!
— Случается время от времени.
— Значит, вы… Нет! О Боже! Ко всему прочему еще и это!
Хаким был поражен яркостью красок, вернувшихся на ее лицо, и не очень вникал в смысл слов. Тем более он не был готов к тому, что девушка бросится на него. Шантель с силой толкнула корсара, и тот, потеряв равновесие, упал на пол. Свеча выпала из его рук и погасла. Стало темно, и единственное, что успел заметить Хаким, это то, что пленница выскочила из каюты. В панике он вскочил и бросился за ней. Если она прыгнет с корабля, следом за борт Раис Мехмед может приказать бросить его самого.
Но Хаким все же опоздал. Когда он выскочил на палубу, девушка была уже довольно далеко. Кто-то прыгнул, чтобы схватить ее, но промахнулся, с шумом грохнувшись на дощатое покрытие. Шантель бежала дальше. Затем он увидел, как она, не останавливаясь даже, чтобы взобраться на бортик, просто перепрыгнула через перила прямо в воду. Когда корсар сам подбежал к бортику, ее серебряная голова колебалась в волнах. К его величайшему изумлению, белая леди умела плавать! На их корабле почти никто, включая самого Хакима, не мог похвастаться тем же, иначе он не раздумывая прыгнул бы за ней.
На судне поднялся шум. Все, так же как и он, были поражены тем, что молодая англичанка не пошла ко дну, а плывет к берегу. Вот тут-то на Хакима накинулся Раис Мехмед:
— Дурак! Кусок дерьма! Я поручил тебе самое простое дело, и то ты сумел все испортить. — Выговор капитана сопровождался сильной зуботычиной, опрокинувшей Хакима на палубу. Раис стоял над ним с налитыми кровью глазами. — Ты должен был…
— Прыгнуть за ней.
— Так ты еще и сумасшедший? — не веря своим ушам, взревел Мехмед. — Прыгать за какой-то вздорной бабой. Да пусть она достанется акулам!
Хаким откатился в сторону и быстро поднял руку, чтобы избежать новых побоев.
— У нее были серебряные волосы. Красоте ее может позавидовать богиня.
Мехмед остановился. Злость его направилась в другое русло.
— Идиот! Почему ты раньше не сказал? Хаким вздохнул с облегчением. Уже послали за рулевым лодки, а ее саму стали готовить к спуску. Значит, дальнейших издевательств он пока избежал. А девушка? Ему уже почти хотелось, чтобы ее не поймали, хотя он и не понимал почему.
Глава 4
— Там какой-то парень хочет видеть вас, мой господин. Он пришел через пять минут после того, как вы ускакали, и все еще сидит, если я не ошибаюсь.
Граф Малбери спрыгнул со своего лучшего призового жеребца и передал поводья Чистокровного в руки грума. Черные брови удивленно сошлись над его изумрудными глазами. Сегодня он никого не ждал. К тому же все его друзья были хорошо известны Гарри, и неожиданное сообщение грума несколько обескураживало.
— Ты уверен, что он хочет говорить со мной, а не с маркизом?
— Он спросил вас по имени, да. А дедушку вашего даже не упоминал. В самом деле, он вообще ничего не упоминал, да. Честно сказать, сдается, что он вовсе не говорит по-английски. Повнимательнее приглядитесь к нему. Знаете, что я имею в виду.
Граф кивнул, сдерживая улыбку. Гарри не терпел иностранцев с тех пор, как много лет назад его дочь убежала с каким-то французом. Малейший акцент вызывал настороженность старого грума и был для него подозрительным. Друг графа Маршалл Филдинг неоднократно высказывал в свое время недовольство по поводу приема, который оказывал грум его агентам, доставлявшим в имение срочные депеши. Но пришедший не мог быть агентом Маршалла. По требованию маркиза граф прервал свои отношения с британской разведкой, да и с самого начала он старался быть не слишком серьезно вовлеченным во все эти дела.
Но разгадывать загадку пришельца, когда он сам ожидал рядом, не имело смысла. Граф направился по утоптанной тропинке, справа огибающей дворец в стиле палладинов — резиденцию маркиза Ханстэбля, его деда. У графа было собственное имение в Йорке. Но если не считать недавней поездки туда с целью убедиться, что старый дом все еще стоит и его обитатели довольны управляющим, он постоянно жил здесь, в Кенте, с дедом. Таковым было их общее решение. Граф являлся единственным наследником старого маркиза, который старался всеми силами оберегать его и удерживать поближе к себе. К тому же внук и дед были еще и очень привязаны друг к другу.
— Ваша светлость, здесь…
— Я знаю, мистер Валмсли, — оборвал граф дворецкого, передавая ему шляпу, перчатки и хлыст. — Где ты разместил его?
— Я хотел оставить его здесь, в холле, милорд. Но он так смотрел на горничных, что те стали смущаться, и я решил отвести его в малую гостиную.
— Он что, вел себя грубо?
— Можно было подумать, что этот молодой человек никогда раньше не видел женщин, — выразил наконец свою мысль дворецкий.
Уголок подвижных губ графа слегка приподнялся.
— Он предъявил какие-нибудь бумаги?
— Он даже не назвал своего имени, — ответил мистер Валмсли с заметным раздражением. — Если вы распорядитесь…
— Не надо. Я встречусь с ним сейчас. Прикажите, чтобы принесли все, что я обычно ем на завтрак, мистер Валмсли, но чтобы было достаточно для двоих.
Малая гостиная находилась за небольшим коридором с правой стороны гигантского холла, в задней части здания. Утреннее солнце обычно освещало эту комнату, придавая ей веселый вид, по крайней мере в это время года. Однако как раз этим утром солнца было маловато, хотя и дождик задержался, позволив графу размяться верховой прогулкой. Впрочем, в комнате было достаточно светло благодаря двум достающим почти до потолка окнам, и свечей, для того чтобы разглядеть находящегося в ней человека, не требовалось. Тот неподвижно стоял у левой стены, явно пораженный видом старинных часов, стоявших на полке.
Небольшого роста молодой человек не слышал, как он вошел, и это устраивало графа, не любившего сюрпризы, подобные тому, с которым он сейчас столкнулся. Даже оттуда, где он стоял, граф легко распознал национальность нежданного посетителя, и в голове его промелькнула целая дюжина вопросов, на смену которым пришло ощущение опасности. Могла быть лишь одна причина для появления здесь араба, и она не обещала ничего хорошего.
Не без труда придав своему лицу бесстрастное выражение, граф на безупречном арабском языке произнес:
— Это ты искал встречи со мной?
При звуках родной речи Али бен-Халил вздрогнул и стал судорожно оглядываться по сторонам. Это было совершенно неожиданно и невероятно. Неужели сам Аллах помогает ему в этом путешествии? Мысль об этом придала бодрости юноше. Разве могло произойти без благословения Всевышнего все то, что произошло? Смог бы он без него выбраться из Барики? Не благоприятствовала ли ему даже погода, благодаря которой его четырехмачтовая шебека пересекла море менее чем за месяц? Даже команде его судна крупно повезло. Морякам удалось неожиданно захватить на берегу пленницу, что, безусловно, увеличит их доходы от предпринятого путешествия. К тому же среди моряков оказался один, который знал английский язык, и он помог Али выучить слова, нужные для того, чтобы быстро добраться до этого места. А еще была одежда, которую он нашел развешенной на заднем дворе одного из домов и легко украл. В ней он не выглядел слишком необычно, когда спрашивал у жителей этой страны дорогу. В общем, все шло очень хорошо, даже слишком, если быть справедливым. Али начал опасаться, что обязательно случится что-то плохое — для равновесия. Но нет. Он уже был там, где нужно, а этот высокий человек, говорящий на его языке, был тем, к кому его послали. И в самом конце повезло! Гордость и радость в равной степени распирали грудь Али.