Он взял девушку за руку и повел ее через лужок, покрытый полевыми цветами.
   — Много ли будет неприятностей, если мы отсрочим немного нашу свадьбу?
   Она остановилась, стараясь сделать так, чтобы Дерек смотрел ей прямо в глаза.
   — Что случилось?
   — Я должен уехать из Англии на какое-то время.
   — Этот хам! Этот негодяй! — взорвалась девушка. — Он опять сделал это, да?
   — Кто? — спросил совершенно невинным тоном граф.
   — Ты прекрасно знаешь кто! Лорд Филдинг! И он осмеливается опять прибегать к твоим услугам после того, как ты дал слово дедушке больше никогда не участвовать в этих мерзких авантюрах.
   — Марш? Нет, он ни при чем… практически ни при чем, — сказал, перестав улыбаться, Дерек. — Но, Каро… Негодяй? Хам? Я думал, что тебе нравится Маршалл.
   — Так оно и было, — раздраженно ответила Каролин. — До тех пор, пока он не завербовал тебя в шпионы. Дерек мягко подтолкнул девушку, положив руку на ее талию, и они медленно пошли вперед.
   — Ты прекрасно знаешь, что Маршалл руки мне не выкручивал. Все, что я делал, я делал с удовольствием. К тому же моя предстоящая поездка к тем делам отношения не имеет. Просто речь идет кое о чем, что я должен сделать прямо сейчас. Но опасности нет. Это скорее дипломатическая миссия.
   — Содержание которой, подозреваю, ты обещал хранить в тайне.
   — Совершенно верно.
   Сообщение Дерека вызвало в душе Карелии два совершенно противоположных чувства. С одной стороны, она даже успокоилась, поскольку отсрочка давала ей время окончательно разрешить свои сомнения относительно замужества. С другой — она боялась, что граф сказал ей не всю правду, и то, чем он намерен заниматься, представляет для него серьезную опасность.
   — Как долго ты будешь отсутствовать?
   — Сейчас довольно трудно сказать точно… Возможно, месяцев шесть.
   — Так долго? Граф пожал плечами.
   — Дипломатия требует больше времени, чем шпионаж.
   — Отцу все это не понравится.
   — Герцог и мой дед будут в этом единодушны.
   — Что сказал об этом твой дед?
   — Я еще не разговаривал с ним. Думаю, что лучше сообщить ему обо всем, когда я уже окончательно буду готов к отъезду.
   — Когда ты уезжаешь?
   — Скорее всего завтра, — твердо ответил Дерек. — Я поплыву морем из Дувра.
   — О Дерек! — воскликнула девушка, останавливаясь, и вдруг сама обвила руками его шею.
   — Что такое, Каро? Ты что, собралась распрощаться со мной навсегда?
   — Конечно, нет, — пробормотала девушка, уткнувшись в его куртку.
   — Переживаешь за меня?
   — Ни капельки.
   Дерек довольно усмехнулся, демонстративно обнимая Каролин.
   — Вот это действительно моя девушка!

Глава 7

 
   Дерек не стал дожидаться следующего дня, чтобы поговорить с дедом. Найдя его по возвращении домой в библиотеке, он изложил ему все обстоятельства дела и попросил, чтобы маркиз сам решил, что следует предпринять. Ответ Роберта Синклера был таким, каким он только и мог быть:
   — Ты должен ехать.
   — Я пришел к такому же выводу, — сказал Дерек. — Я послал за Маршаллом. Он должен приехать завтра днем.
   — Ты намерен посвятить его в ваши отношения…
   — Думаешь, в этом есть какой-то смысл после того, как прошло уже столько лет?
   — Нет, — произнес маркиз.
   — Вот ты сам и ответил на свой вопрос. В принципе вообще нет ничего такого, что я должен ему рассказывать. Я сам не знаю, зачем я там понадобился. Он будет думать, что я еду из-за той английской девушки. Этого вполне достаточно.
   — А на самом деле? Дерек пожал плечами.
   — Когда я буду там, я, конечно, поищу ее. Сомневаюсь, однако, что ее можно будет возвратить оттуда, даже если я ее и обнаружу. Когда женщина попадает в гарем, она потеряна для остального мира.
   Роберт Синклер нахмурился.
   — Ты говоришь это без тени сожаления. Дерек дружелюбно улыбнулся деду. Упрек, звучавший в словах маркиза, был знаком ему.
   — А что бы ты хотел услышать от меня? Она лишь одна из тысяч девушек. Это здесь рабство не одобряется. На Востоке оно — общепризнанный институт.
   — Но ты сам одобрять его не должен.
   — А я и не говорил, что одобряю. Но я вырос на Востоке и воспринимаю тамошнюю жизнь такой, какая она на самом деле.
   — Я знаю, знаю, — вздохнул маркиз, поскольку все это было не более чем очередным обменом давно известными им обоим аргументами. — Только… ты думаешь, тебе удастся встретиться с ней?
   Дерек знал, что это означает близкое окончание разговора о девушке.
   — Я не знаю.
   — Если все-таки увидишь, скажи, что она может поблагодарить тебя и от моего имени.
   Дерек кивнул, затем подошел к деду и обнял его. Острое чувство любви к этому пожилому человеку сдавило его горло. Графу был ясен смысл послания, адресованного не столько неизвестной девушке, сколько ему самому. Оно говорило помимо всего прочего о том, что дед одобряет его решение, любит его и гордится им — чувства, отнюдь не часто проявляемые стариком открыто. Внук и дед могли не соглашаться друг с другом по многим вопросам, Роберт Синклер мог не одобрять гедонизм Дерека, но сильнейшую привязанность, которая возникла между ними за прожитые рядом годы, поколебать не могло ничто.
   Через час, когда Дерек все еще сидел в библиотеке, размышляя в одиночестве, ему неожиданно доложили, что пришел лорд Маршалл Филдинг. Передавая шляпу и пальто мистеру Валмсли и приглаживая свои непокорные каштановые кудри, лорд Филдинг уже входил в комнату.
   Дерек поднялся для приветствия, пытаясь скрыть свое удивление. То, что друг появился сейчас, а не завтра, могло означать только одно: Маршалл не успел получить его приглашение и приехал по собственной инициативе.
   — Что заставило тебя покинуть Лондон, Марш? Тонкие брови над зелеными глазами Маршалла придавали его лицу постоянное серьезное выражение, которое сохранялось даже тогда, когда он улыбался.
   — Прошел уже почти месяц с тех пор, как я последний раз был здесь. Вот я и решил, что пора бы взглянуть, не мучает ли тебя совесть.
   Дерек рассмеялся. Маршалл никогда не сдавался, особенно если хотел, чтобы Дерек взялся за выполнение дела, с которым, по его мнению, никто другой не справится. Он, видимо, и сейчас пришел, чтобы продолжить их последний спор, не слишком, впрочем, надеясь, что ему удастся переубедить графа. Но здесь сюрприз ждал уже лорда Филдинга.
   Маршалл в отличие от Дерека был организатором, но никак не исполнителем. Их дружба вообще всегда выглядела немного странно. Окружающие удивлялись, как это два человека, единственными общими чертами которых были возраст и любовь к лошадям, смогли так быстро и сильно сдружиться еще в школе. Видимо, это было притяжением противоположностей характеров: серьезности, сдержанности и осторожности у одного; горячности, постоянной готовности к риску и излишней порою уверенности в своих силах у другого. Один рвался вперед, другой сдерживал, и результат такого соединения шел на пользу им обоим.
   — Присаживайся, Маршалл, — указал Дерек на стулья, специально изготовленные для создания максимальных удобств при чтении в библиотеке. — Ты поспел как раз к чаю.
   Маршалл никак не отреагировал на приглашение.
   — Вижу, что угрызения совести тебя не мучают.
   — Не начинай сначала.
   — Дерек…
   — Успокойся, Марш. Знаешь, ты никогда бы не вел себя так, если бы был послом на Востоке. Там в начале разговора надо прежде всего обменяться несколькими приятными фразами. Лучше уж расскажи, как идут ваши дела со шпионажем.
   — Ты же знаешь, что мы не любим этого слова. Внешняя разведка…
   — Шпион он и есть шпион, как его ни назови.
   — Пусть будет так, — сказал Маршалл, переходя на добродушный тон. — Теперь мы уже сказали достаточно приятных фраз или еще должны обсудить погоду?
   — Климат довольно мягкий для…
   — Дерек, клянусь, тебе не очень удается роль невинного святого. Ты сидишь здесь, мелешь всякую чепуху, а Чарити Вудс в это время подвергается издевательствам.
   — А ты не думай, что ей обязательно плохо, Марш, — довольно резко оборвал друга граф. — Ты не знаешь, как обращаются с этой девушкой сейчас. Мне доводилось знать женщин, которые сами продавали себя в рабство, чтобы оказаться в таком положении, в каком, возможно, находится твоя мисс Вудс. Женщин гарема лелеют и осыпают роскошью. С ними редко обращаются плохо.
   Маршалл наклонил голову и со вздохом закрыл глаза. Он знал, что, необходима уйма времени, чтобы уговорить Дерека изменить точку зрения. Если не было такой серьезной причины для отказа, какую Дерек назвал в прошлый раз, граф выдвигал аргументы, подобные нынешним. Дело было прежде всего в том, что они просто не могли смотреть одними и теми же глазами на положение, в котором оказывались в мусульманских странах женщины, проданные в рабство. И где это жил Дерек, что там к ним так хорошо относятся? Ведь так происходит далеко не везде. Неужели он не знает этого?
   Но расспрашивать Дерека Синклера о его жизни до приезда в Англию было бесполезно. Он никогда не говорил о подробностях и высказывал только общие суждения, которые были слишком восточными и слишком умозрительными. Правда, в прошлый раз Дерек не философствовал. Он просто наотрез отказался уехать из Англии и назвал причину. Довод, однако, был достаточно резонным.
   — У меня свадьба через несколько месяцев, — сообщил тогда граф Маршаллу.
   — Лучше не напоминай. Ты похитил у меня единственную девушку, которую я мог полюбить, а теперь сыплешь мне соль на рану, приглашая на свою свадьбу с ней, — улыбаясь и как бы поддразнивая друга, ответил Маршалл, хотя, к сожалению, ему было совсем не весело. — Но ты мог бы отложить свадьбу.
   — Нет, я не могу. А кроме того, старик просил оставаться около него. Ему нездоровится, ты же знаешь.
   — Он здоров как черт, — возразил Маршалл.
   — Он не вставал с постели всю последнюю неделю.
   — Но я слышал, что это была просто простуда.
   И тут Дерек привел свой основной довод:
   — Ты же знаешь, сколько ему лет, Марш. Он хочет увидеть моих детей, прежде чем уйти навсегда.
   Возразить что-либо против этого Маршалл, конечно, не мог. Маркизу было уже около семидесяти, и в последние годы здоровье его в самом деле начало пошаливать. К тому же мысль о детях — о детях" Каролин и Дерека привела Маршалла в такое уныние, что этого было достаточно, чтобы закрыть тему. И только сильнейшее давление, которое оказывали на него с тех пор, заставило его приехать, чтобы попросить Дерека еще раз. Была, правда, еще одна причина. Его сердце все еще надеялось, что приближающуюся свадьбу удастся отсрочить. Хотя что хорошего могло это ему обещать…
   — Ты не сказал, что удалось сделать английскому консулу.
   Маршалл недовольно хмыкнул.
   — Ничего. В последнее время он даже не может добиться аудиенции у дея. Хорошо, что ты напомнил мне. Ведь мисс Вудс теперь не единственная причина, из-за которой мы хотели бы, чтобы ты съездил в Барику. Хотя официальным предлогом остается именно она, ведь ее родственник требует, чтобы туда были направлены военные корабли, если вскоре девушку не возвратят.
   — И они пошлют туда эскадру?
   — Только не из-за этого и только не в тот момент, когда Барика превратилась в единственное государство мира, размеры флота которого невозможно даже оценить. Мы совершенно не представляем, с чем можем столкнуться там. И поверь мне, сильным желанием выяснить это на месте никто не горит.
   — Это просто маленький порт, Марш. Мне кажется, старый дей мог иметь в своем распоряжении всего несколько судов. Но у вас же есть люди, которые могут проследить за каждым входящим в гавань кораблем. Как так может быть, что вы ничего не знаете?
   — Действительно, следовало бы знать. Но твой друг Джамиль использует в качестве капитанов близнецов.
   — Близнецов? О Боже. Блестяще!
   — Ты хочешь сказать, что не знаешь об этом?
   — Послушай, Марш. То, что мы с Джамилем время от времени обмениваемся письмами, которые к тому же идут ужасно долго, еще не означает, что я посвящен в его систему обороны.
   Маршалл усомнился даже, правильно ли он все расслышал. Впервые за все время их знакомства Дерек назвал дея Барики по имени.
   — Нам может помочь, в самом деле может, если ты скажешь, в каких отношениях был с деем, когда жил там.
   Дерек улыбнулся.
   — Ты останешься на обед, Марш? — произнес он совершенно не относящуюся к делу фразу.
   — Во имя Бога, Дерек! Что за страшная тайна? Ты спас ему жизнь? Он в долгу перед тобой? — выражение лица графа было непроницаемым, и уже с раздражением Маршалл произнес:
   — О! Никакой реакции! Я должен был знать, у кого спрашиваю. Но скажи мне по крайней мере, не занимаюсь ли я тем, что пытаюсь подстегнуть мертвую лошадь. Он был твоим другом или нет?
   — Был.
   — Хорошо, это уже кое-что, — вздохнул Маршалл.
   На этот раз Дерек и в самом деле открыл ему больше, чем за все время до этого. — А что касается стратегии, которую избрал дей для своего флота, она действительно блестяща. Никто — ни его враги, ни союзники не знают, сколько военных кораблей у него на самом деле. Об этом немыслимо говорить, если один капитан может оказаться двумя, и то же самое происходит с названиями судов. К тому же все корабли дея никогда не заходят в гавань одновременно. Мы можем вечно следить за портом, но точной численности флота так и не узнаем; Есть одно обстоятельство, однако…
   — Оно заключается в том, что Англия не хочет объявлять войну Барике.
   — Совершенно верно, — сказал Маршалл. — У нас хорошие отношения, даже отличные. Джамиль Решид, даже удивительно, — это, возможно, единственный оттоманец, который держит свое слово.
   — Таким образом, Англия удовлетворена нынешним деем, — подытожил Дерек. — Но как это увязать со второй причиной моей поездки в Барику?
   — Как я сказал, английский консул сэр Джон Блейк не может добиться свидания с деем. Вот мы и должны прежде всего выяснить почему. Не исключено, что это связано с недавней серией покушений на жизнь Джамиля Решида. Вполне естественно, что после них охрана дворца утроилась, а все внешние контакты, за исключением самых важных, прекращены.
   — Но, как я понимаю, выкуп одной рабыни не может быть признан дворцовыми чиновниками столь важным делом?
   — Правильно. Однако ты, как я заметил, не обратил внимания на мои слова о покушениях на твоего друга. Может быть, ты уже знал о них?
   — Ты сам доставлял мне письма дея, Марш, и знаешь, что последнее пришло чуть ли не год…
   — Хорошо, хорошо. Ты, следовательно, не получал ни слова об этом. Но почему ты не удивился или не обеспокоился?
   — Бог мой! Какой ты подозрительный сегодня, — засмеялся Дерек. — Я не удивился по той простой причине, что попытки убить правителя достаточно обычное явление в Оттоманской империи. Ты же считаешь нормальным, что новый султан, придя к власти, убивает всех своих братьев.
   — У Джамиля Решида есть младшие братья.
   — Я знаю. Но Джамиль Решид не султан, а деи Барики не практикуют братоубийства. Они просто окружают себя такой охраной, что добраться до них почти невозможно.
   — Почти — да, но не абсолютно невозможно.
   — Правильно. Повод для беспокойства действительно есть. Имеются ли какие-нибудь предположения относительно того, кто стоит за попытками убить дея?
   — Сэр Джон считает, что все указывает на Селима — следующего по старшинству в династической линии. Уже более шести месяцев Селим нигде не показывается, а узнать, где он, не удалось. Конечно, сэр Джон посвящен не во все секреты Барики. У него есть шпионы, но не в самом дворце. Однако главное известно. Сыновья Джамиля еще недостаточно взрослые, чтобы занять трон. Если Джамиль умрет, новым деем станет Селим, а это как раз то, чего мы должны избежать любой ценой.
   — Почему?
   — В отличие от Джамиля Селиму нельзя доверять. У нас есть достаточно сведений об этом парне. Он полная противоположность Джамилю. Нет, нам нужно, чтобы нынешний дей сохранил трон, и не только потому, что дружелюбно настроен к Англии, терпим к христианству и открыл свою страну для английских купцов. Имеющаяся альтернатива просто неприемлема. Если к власти придет Селим, это может привести к войне.
   — Теперь понятно. Но ты ведь рассказал мне все это не для того, чтобы порадовать меня логикой изложения.
   Маршалл наконец улыбнулся.
   — Не исключено, что ты все-таки пересмотришь всю позицию относительно поездки за мисс Вудс. В этом случае мы бы не возражали против того, чтобы ты заодно выяснил, кто стоит за попытками убить дея Барики, и сам ликвидировал эту угрозу на месте.
   Дерек чуть не задохнулся от смеха.
   — Черт побери, а не слишком ли о многом вы меня просите. Марш?
   — Англия сможет отблагодарить тебя… неофициально, конечно.
   — Уж это конечно, — сказал, продолжая, граф. — Ну хорошо. Марш, тебе удалось переубедить меня, — добавил он вдруг.
   Маршалл сел. Он не поверил своим ушам.
   — Ты шутишь!" Неужели ты действительно поедешь, отложишь свадьбу, нарушишь слово, данное деду?
   — Да. Но если ты собираешься и дальше напоминать мне обо всем этом…
   — Нет, нет, даже не мечтай.
   — Тогда завтра я уезжаю.
   Наступивший вечер граф встретил с чувством законного удовлетворения от пережитого дня. Он смог получить у Маршалла полезную информацию, не раскрывая того, что знал сам, достичь полного согласия с дедом относительно необходимости поездки в Барику и распрощаться с Каролин, избежав слез и упреков. Предстоящий отъезд его не огорчал. Конечно, он покидает Англию и все, что ему дорого здесь, но отсутствие будет не таким долгим. А когда Дерек возвратится, они, как и намечалось, справят свадьбу, он начнет семейную жизнь, и дедушка будет полностью удовлетворен.
   Сейчас было самое время подумать о предстоящей ночи, последней ночи на твердой земле, перед тем как он вступит на палубу корабля и на много недель окажется в чисто мужской компании. Дерек поманил пальцем проходившую внизу у лестницы горничную. Ему было все равно, какая из девушек оказалась рядом. Все молодые служанки были его интимными подружками.
   Граф улыбнулся, услышав хихиканье девушки, которая поднималась к нему. Это оказалась Клер, симпатичная миниатюрная брюнетка с ненасытным аппетитом. Отличный выбор! Дерек обнял девушку одной рукой.
   — Мы слышали, вы уезжаете, милорд, — произнесла Клер. — Мы с Маржи собирались зайти к вам попозже, чтобы попрощаться.
   — И ты собиралась? — медленно спросил граф, как бы случайно поглаживая пальцами по ее груди. — Тогда мы можем попрощаться с тобой сейчас, а с Маржи я встречусь попозже, если, конечно, у меня еще останутся силы.
   Когда он повел ее в комнату. Клер опять захихикала. Эти звуки нравились Дереку. Ведь он вырос среди них, проведя детство в гареме. И то, что он так любил женщин, в общем-то было естественным следствием его воспитания. Среди ограничений, которых граф опасался по приезде в Англию, главным было то, что он не сможет иметь собственного гарема. Но на самом деле это ограничение оказалось не таким строгим, по крайней мере в его распоряжении была целая стайка симпатичных горничных. Слуги привыкли угождать хозяину. Но сладостной чувственности Востока, где мужчина крайне редко посвящает всю свою любовь одной-единственной женщине, он все-таки лишился. Равная ему по положению женщина требовала здесь вечной преданности исключительно ей. Это было немыслимо, но Дерек принял эту особенность жизни Запада.
   Он понимал, что и Карелии ждет от пего преданности. Сейчас она думала, что граф ей верен. То, что это было не совсем так, однако, не вызывало у него чувства вины. Ведь его нельзя было обвинить в том, что он ее не любил. Дерек обожал Каролин. На Востоке она была бы его икбаль — любимой женой. Но она была больше чем икбаль. Каролин была его самым близким другом, а такие отношения между мужчиной и женщиной невероятны на Востоке. Дерек был совершенно уверен поэтому, что сможет соответствовать английским стандартам хорошего мужа и не дает Каролин поводов для сожаления. Ему просто придется быть поосторожнее.
   Но все это будет потом. Сейчас у него нет одной-единственной жены, утром начнется долгое путешествие в Барику, и кто знает, сколько времени пройдет, пока ему доведется встретить в другой раз такую же услужливую девушку, как Клер.

Глава 8

 
   — Идемте, лалла, вам надо чего-нибудь поесть.
   — Зачем?
   Хаким с беспокойством смотрел на девушку, свернувшуюся клубком на низкой кровати. Волосы ее, которые она давно не расчесывала сама и к которым не позволяла притрагиваться другим, свалялись в какую-то паутину из серебряных узелков. Синева под глазами свидетельствовала о бессонных ночах. На ней было то же самое платье, которое девушка надела четыре дня назад, когда ей вернули узел с одеждой, и его лиловый цвет еще больше подчеркивал бледность ее лица. Она не переодевалась даже на ночь и спала прямо в нем. Единственное, на чем не отразилось бедственное состояние девушки, был тон ее голоса, изредка раздраженный, чаще холодно-враждебный.
   Стены каюты, в которой находилась Шантель, теперь были украшены ярким шелком. На полу лежали мягкие меховые коврики. Нашли даже тюфяк, который тоже обтянули шелком, и положили на него широкие подушки. За решетчатой перегородкой в углу каюты поставили медную ванну. Но девушка никак не отреагировала на все эти улучшения обстановки, в которых активно участвовал и Хаким. Она не притронулась ни к кусочку источающего тонкий аромат мыла, ни к сосуду с благовонным маслом, нетронутой оставалась и вода, которую Хаким каждый день подогревал.
   С тех пор как ее схватили, Шантель не съела ни кусочка. Она отказалась даже от деликатесов, которые специально для нее выделил из собственных запасов капитан. Хакиму казалось, что весь имеющийся запас доводов на ее уговоры он уже исчерпал. Он говорил о том, что бояться ей нечего, описывал богатую и полную удовольствий жизнь, которая может ожидать девушку, рассказывал, что ее вполне может купить в жены какой-нибудь высокопоставленный государственный чиновник. Хаким доказывал, что жены пользуются гораздо большей свободой, чем наложницы, и то, что она еще сможет быть вполне счастлива вопреки своим диким предчувствиям. Но девушка, казалось, пропускает все это мимо ушей, а может, просто не верит ему. Что говорить еще, Хаким не знал.
   — Ваши страдания напрасны, лалла. Если вы умрете, какой в том будет резон?
   — Самый прямой, — ответила Шантель, — я сохраню семейную честь Бурков от позора рабства. Хаким вздохнул.
   — Будь вы мужчиной, это было бы действительно так. Но с женщинами все иначе. Я уже говорил вам…
   — Ничего подобного, — оборвала его раздраженно Шантель. — Я в любом случае буду рабыней.
   Хаким посмотрел на серебряный поднос с нетронутой пищей и решил, что отступать ни в коем случае нельзя. Помощи ждать неоткуда. Ее необходимо заставить поесть.
   — Напрасно вы истощаете свои силы, лалла. Скоро уже будет невозможно спасти вас.
   — И что?
   — То, что существует Раис Мехмед. Когда он поймет, что до Барики вас живой не довезти, вы потеряете для него всякую ценность. Он отдаст вас команде. Они будут пользоваться вашим телом, пока вы не умрете.
   У Шантель перехватило дыхание от такой страшной перспективы. Она гневно взглянула на маленького турка.
   — Меня уже изнасиловали на этом корабле. Случится ли это еще несколько раз, большого значения не имеет.
   — Изнасиловали? Да ты в своем уме, женщина? Раис Мехмед с живого бы содрал кожу, если…
   — Ваш мерзкий капитан сам помогал держать меня, когда это происходило.
   При этих словах Хаким сначала лишился дара речи, а затем вынужден был собрать все свои силы, чтобы не засмеяться. Неужели она и впрямь была до такой степени невинной? Конечно! Иначе бы ей не пришло в голову, что ее изнасиловали.
   — Лалла, поверьте мне, вы и сейчас девушка, — произнес Хаким как можно мягче.
   — Я не дура! — вскричала Шантель.
   — О нет. Конечно, нет. Но вы молоды и… и можете ошибаться относительно того, что с вами сделали. Тот, кто, ну, тронул вас… Он не мог… Я имею в виду, что он не способен… Он — евнух. Понимаете, что это значит?
   Щеки Шантель пылали.
   — Да, — пролепетала она.
   — Он просто проверил, девушка вы или нет. И убедился в том, что девушка. Это было сделано лишь для того, лалла, чтобы определить вашу ценность. Таким образом проверяют всех женщин, которых удается захватить корсарам.
   Шантель уже не слушала его разъяснений. Ее смущала собственная глупость. Вместе с тем неожиданное сообщение Хакима о том, что ее девственность сохранена, несколько успокаивало. Но разве можно забыть пережитое унижение? Нет, в ее положении ничего не изменилось. Ее все-таки намерены продать в рабство.
   — Это не имеет значения, Хаким.
   Такое упрямство взбесило маленького турка.
   — Значит, ты не возражаешь, чтобы тебя изнасиловала дюжина мужчин?
   Она вздрогнула, но затем закивала головой. Какая разница, быть изнасилованной дюжиной мужчин сейчас или немного позже одним и постоянно? В любом случае она будет изнасилована. Если это произойдет на корабле, то по крайней мере со всем будет покончено. Разве сможет она долго выдержать в таком ослабленном состоянии, как сейчас?
   — И против того, чтобы перед этим вам причинили небольшую боль, тоже не возражаете, да? — продолжал допрос Хаким.
   Глаза Шантель сузились.