Линдсей Джоанна. Серебряный ангел

   — Дерек Синклер?
   Граф кивнул. Али быстро передал ему письмо, отошел к стене и стал ждать, не зная, правда, чего именно. Не исключено, что англичанин скажет, где он сможет остановиться на ближайшие шесть месяцев. Молодой человек и сейчас не понимал, почему ему запретили возвращаться в Барику так долго. Но пожаловаться на судьбу он не мог. Али теперь был богат. Кроме уже врученной ему награды, немало осталось и после расчета с корсарами.
   Молодой араб смотрел, как англичанин подошел к небольшому столику в углу комнаты и, прежде чем сесть, распечатал письмо. На чтение ушло всего несколько секунд, таким коротким оно было, и Дерек Синклер пристально посмотрел на Али. Под пронизывающим взглядом зеленых глаз радость курьера мгновенно улетучилась, а по его спине пробежал холодок. Глаза, осанка, орлиный профиль. Подвоха во всем этом не чувствовалось, но…
   Али застонал и распростерся на полу.
   — Не убивай меня, милосердный господин! Пожалуйста… Ты должен спрятать меня. Я должен… Клянусь!
   — Почему?
   Вопрос звучал спокойно, и Дли решился приподнять голову.
   — Я… Я добрался до вас.
   — Да, это так. Хорошо, как долго я должен оставлять тебя у себя?
   — Полгода, — мгновенно ответил араб, окончательно обретая ясность мыслей. — Мне сказали, что я не должен возвращаться еще шесть месяцев.
   Граф слегка помрачнел. Полгода? Он собирался жениться в следующем месяце. Вряд ли Каролин понравится такая отсрочка, тем более ее отцу. Но раз курьер должен быть оставлен на шесть месяцев, от Дерека ждали приезда именно на такой срок.
   — Поднимись с пола и расскажи мне все, что ты знаешь об этом письме.
   — Я не читал его, — замотал головой Али, поднимаясь с пола и не отрывая глаз от хозяина дома.
   — Даже если и читал, значения это не имеет. Что еще ты знаешь?
   Али коротко рассказал о множестве курьеров, которых посылали с таким же письмом и которые погибли от рук убийц. О том, как он вызвался доставить послание и ему это удалось. Затем его спросили о дее.
   — Я знаю только то, что были попытки убить его, но он, слава Аллаху, продолжает благополучно жить во дворце.
   — Там знают, кто стоит за попытками покушений? Али пожал плечами.
   — Я сам не из дворца. Как раз поэтому я и был уверен, что смогу добраться сюда, хотя многие до меня не сумели. Но что происходит за стенами дворца, я не знаю.
   Дерек улыбнулся.
   — Ты отлично все сделал, мой друг. Но что теперь мне с тобой делать в эти шесть месяцев?
   — Заприте меня где-нибудь.
   — Не думаю, что это необходимо. Но ты можешь остаться здесь, в поместье. Уверен, мы что-нибудь придумаем для тебя. Чем ты занимаешься?
   — Я — продавец шербета. Дерек усмехнулся.
   — Продавец шербета сумел сделать то, что не удалось тренированным воинам. Отличная работа! Если бы ты еще мог немного говорить по-английски.
   — А я немного говорю. — Али наконец улыбнулся. Спокойствие возвращалось к нему; Аллах его не оставил!
   — Прекрасно, — ответил граф, поднимаясь из-за стола. Как раз в этот момент раздался стук в дверь, и в комнату вошла горничная с подносом.
   Девушка была симпатичной, и Али подумал, что ему предстоит привыкать видеть в этой чужой стране не закрытые покрывалами лица женщин такими, какими все они были в действительности. Мужчины здесь не усматривали ничего плохого в том, что другие смотрят на их женщин. А эта девушка, без сомнения, принадлежит Дереку Синклеру. Об этом говорил весьма интимный. взгляд, который она бросила на графа в тот момент, когда ставила еду на стол.
   — Кофе? — спросил Дерек.
   Али кивнул. А когда девушка вышла, он, несколько смущаясь, все-таки спросил:
   — Она из вашего гарема?
   Дерек улыбнулся, потягивая напиток, вкус которого он оценил в ранней юности.
   — У нас здесь не бывает гаремов, к сожалению, — ответил он. — Но если бы они у нас были, думаю, ты бы оказался прав. Наверное, она бы была в моем. Однако она не принадлежит только мне, если ты понимаешь, что я имею в виду.
   — Странно здесь у вас.
   — Странно для тебя, да, но придется привыкать. Со временем все покажется тебе обычным.
   Когда Али в сопровождении "мистера Валмсли покидал малую гостиную, граф сидел перед столом, задумчиво глядя на лежащее перед ним открытое письмо. Три коротких предложения, написанные четким почерком по-турецки, он прочитал без труда. Турецкий он знал так же хорошо, как арабский и французский. Собственно, последним языком, который он освоил, был английский, хотя сейчас говорил на нем так, будто знал его-с рождения.
   Вначале, прочитав письмо, он даже немного успокоился. Все живы, слава Богу. Но после рассказа Али стало очевидна, что не все так благополучно. Далеко не все.
   Три коротких предложения были следующими: «Вы получите мои приветствия. Нужны ли дополнительные объяснения? Мне никогда не забыть Вас».
   Детский код, изобретенный мальчишками, желавшими провести своих слуг и учителей. Он с удовольствием вспомнил тот случаи, когда читал вслух написанное им по заданию учителя серьезное сочинение, и никто вокруг не мог понять, что в нем находил такого забавного Джамиль. Но Джамиль знал код, а посему слышал не только то, что другие, но и послание, адресованное только ему: «Я собираюсь полакомиться гранатами и пошпионить за деем. А как ты?"
   Послание, лежащее перед Дереком сейчас, было еще короче. Три предложения — три слова, три первых слова из каждого предложения: «Вы нужны мне». Конечно же, такое послание Дерек проигнорировать не мог. За прошедшие годы он получал письма от Джамиля, но они приходили обычным путем. Это было не таким, как все до него. Он нужен Джамилю! Он поедет.
   Он мог уехать в Барику еще два месяца назад, когда об этом просил Маршалл. Для поездки было много причин, но ни одна не казалась важной настолько, чтобы переносить свадьбу или нарушать данное деду слово. Найти и выкупить некую английскую девушку, о которой было известно, что она оказалась в Барике, представлялось ему не таким срочным делом. Она уже три месяца находилась в плену, а посему не было никакой надежды, что она сумела сохранить девственность. Следовательно, особой нужды в его вмешательстве не было.
   Это работа британского консула — выкупать попавших в рабство соотечественников. А если девушку уже выкупил кто-то другой, консулу просто придется потратить немного больше времени, чем обычно. В таком положении уже оказывались несколько женщин, как правило, красивых, а Маршалл уверял, что и та девушка была очень красива. Она к тому же была родственницей какого-то влиятельного лица, что, собственно, и заставило Маршалла заняться этим делом. Но для Дерека это большого значения не имело. Только сейчас, когда граф и так собрался ехать в Барику, он мог согласиться принять участие в ее спасении. Заодно это даст ему повод расспросить Маршалла о том, что происходит сейчас в Барике, не объясняя причин своего любопытства.
   Кисмет — случается то, что должно случиться, в то время и таким образом, как суждено. Так утверждает мусульманская философия, на которой воспитывался Дерек. После почти девятнадцати лет жизни в Англии ему выпало ехать домой. Зачем, он не узнает, пока все не закончится.

Глава 5

 
   Лежа под шерстяным одеялом, Шантель дрожала. Она не могла взять себя в руки, не могла остановить эту дрожь, хотя волосы ее высохли еще несколько часов назад, а каюта была довольно теплой. Дрожать заставлял ее не холод, а страх, и он же уже дважды вызывал болезненные спазмы в желудке.
   Великий Боже, она была так близка к спасению. Ноги ее уже касались дна, когда небольшая лодка, врезавшись в нее, столкнула под воду. А только она вынырнула на поверхность, чтобы глотнуть немного воздуха, чьи-то руки втащили ее на борт, и девушка поняла, что другого шанса бежать уже не будет.
   Ее привезли опять на корабль и поместили в ту же самую каюту. Только на этот раз двое мужчин оставались с ней до тех пор, пока она не сняла с себя промокшую одежду. Девушка была слишком утомлена, чтобы прогонять их. Только забрав все, что она сняла с себя, корсары ушли. Оставшись одна в темноте, Шантель нашла какую-то подушку, одеяло, которым можно было укрыться, кажется, уже виденный ею раньше меховой коврик и свернулась на нем в тугой клубок. Она догадывалась, что может произойти дальше, и голова раскалывалась при одной мысли об этом.
   Опасаясь, что ее неожиданно схватят, девушка не сомкнула глаз. Наконец пришло утро. Свет забрезжил в маленьком окошке. Она все еще была одна. Если бы Шантель могла, она, наверное, выпрыгнула бы через это окошко в море. Это лучше, чем пережить то, что они сделают с ней, чем лежать здесь и даже просто думать о том, что ей предстоит пережить. Девушка была уверена, что будет изнасилована членами команды корсаров по очереди, а если выживет после этого, то ее продадут в рабство. И то, и другое было так непереносимо, что Шантель пыталась запретить себе думать об этом, но страх боли и унижений не покидал ее ни на минуту.
   Несколько раз она вспоминала того маленького человека, который приходил к ней в каюту раньше. Почему он не появляется снова, чтобы поговорить с ней? Что с ним? Любое общение могло бы принести ей сейчас облегчение. Но возможно, это такой обычай корсаров — заставлять свою жертву страдать, оставляя ее в полной неизвестности. Страх помаленьку начал ослабевать. Он же разговаривал с ней нормально и говорил даже, что ей не причинят зла. Но что на самом деле может иметь в виду под злом корсар?
   Боже, если бы она не знала, кто они такие. Если бы ее учителя не давали ей уроков мировой истории и международных отношений! Но ей было прекрасно известно, что оттоманские турки на протяжении столетий вторгаются в христианскую Европу. Она знала о варварских государствах, входящих в турецкую империю, и об их корсарах — пиратах Средиземноморья, которые совершали набеги на побережье других стран, нападали на корабли, убивали или продавали в рабство христианских пленников, не делая исключения ни для кого. Что подразумевал один из них, заверяя женщину, что ей не причинят зла? Уж конечно, совсем не то, что под этим понимала Шантель.
   Когда поздним утром дверь каюты отворилась, на пороге появился совсем не тот моряк, с которым разговаривала девушка. Вошли четверо мужчин: двое коренастых, один худощавый и высокий, в длинном белом балахоне, и еще один молодой человек, заметно выделявшийся среди своих спутников, одетый в шелковую безрукавку и турецкие шаровары. На головах у всех были тюрбаны. Лица корсаров отличались резкими чертами, хотя были довольно светлыми. Лишь один из них, тот, что в белом балахоне, был без оружия. У остальных на поясах висели длинные кривые мечи.
   Шантель мгновенно приподнялась на своем коврике, но осталась сидеть. Встать во весь рост она не могла, так как ее наготу прикрывало лишь одеяло. Она подняла его к подбородку, закрываясь от корсаров, и прижалась к стене. Запертая как в ловушке в маленьком помещении, с расширенными от ужаса глазами и полупрозрачной от бледности кожей, девушка не осознавала, что вошедшие были поражены ее красотой. Она впервые предстала перед ними при нормальном освещении, и корсары только сейчас смогли разглядеть свою пленницу. Они еще никогда не видели таких глаз. Немыслимы на Востоке были и достававшие до ее великолепной талии светлые, прямо серебряные волосы, один локон которых сейчас выбился из-под одеяла. Говорили, правда, что среди сиракузцев много светловолосых людей, но моряки никогда не встречались с ними и не знали, какие они на самом деле. Поистине прекрасным было и лицо девушки. И если всему этому соответствовало ее тело, то получить за нее можно очень много. А если она к тому же и девственница, цена этой невольницы удесятерится.
   Собственно, Раис Мехмед и пришел, чтобы составить об этом окончательное представление. Ведь от ее ценности будет зависеть комфортабельность ее нынешнего путешествия. К тому же если она не девушка, то нет и нужды сдерживать себя и других членов команды от того, чтобы скрасить долгий путь домой с помощью ее тела. Правда, большинство его спутников отдавали должное содомскому греху, но в основном в силу обстоятельств. Женщина на борту — это удача, если, конечно, она не девственница. Мехмед уже хотел, чтобы эта пленница девственницей не была.
   — Она напугана, Раис, — спокойно сказал из своего угла евнух в, белом. — Может, позовешь Хакима, чтобы сказал ей, что это простой осмотр?
   Мехмед, не отрывая взгляда от девушки, отрицательно покачал головой.
   — Если он будет присутствовать здесь сейчас, объясняя, что происходит, потом она ему может не поверить и не захочет учиться у него новой жизни. Лучше, чтобы он смог стать ей другом, помогая прийти в себя. Тогда он сможет помочь сделать ее более покорной, а значит, и более ценной.
   — Раз так, покончим с этим поскорее, пока она не хлопнулась в обморок.
   Но Шантель не потеряла сознания. Она пронзительно визжала, пока в рот ей снова не засунули кляп. Она сопротивлялась с дикой яростью, но бесполезно. Даже одеяло, казалось, было против нее, ограничивая свободу рук. Вскоре Шантель оказалась лежащей на спине, а сверху поперек ее тела, пригвождая его к полу, лежал корсар в шелковой безрукавке. Она начала брыкаться, уже не обращая внимания на то, что тем самым сбивает одеяло со своих обнаженных ног. Но еще через мгновение другой мужчина схватил и ноги. Разведя их в стороны, он сильно сжал колени, заставив девушку лежать не двигаясь.
   Глаза Шантель от ужаса казались безумными. Она ничего не видела за массивным "торсом человека в шелковой безрукавке, который лежал сверху, крепко держа руками за плечи и шаря глазами по ее животу. Девушка не могла знать, что тот моряк, который схватил ее за ноги, получил строгий приказ не смотреть на нее. Не знала она и то, что Белый Балахон был евнухом, который не мог ее изнасиловать, даже если бы захотел, и что он просто обязан был проделывать некую процедуру со всеми женщинами, которых захватывали корсары. Но чувствовать то, что с ней делают, она, конечно, могла: что-то прикоснулось к ее ногам и было просунуто между ними, затем вошло внутрь ее тела, причинив боль, и через какое-то время вынуто. Шанталь была уверена, что ее изнасиловали, совершенно не понимая, что это была проверка, которая единственная и могла спасти ее от поругания, по крайней мере пока она находилась на корабле.
   Ноги девушки вновь прикрыли одеялом. Для корсаров это был знак, что отныне коснуться ее может только один человек. Мучители обменялись несколькими фразами, и она почувствовала, что больше ее никто не держит. Но она даже не пыталась пошевелиться. Совершенное безразличие ко всему, что происходит вокруг, охватило Шантель. То худшее, чего она боялась, произошло. Больше сейчас уже ничего не имело значения.
   Она не видела, конечно, что два коренастых моряка вышли из каюты еще до того, как Шелковая Куртка освободил ее от своего грузного тела. Девушка даже не обратила внимания на то, что, встав, он поднял и ее. До конца не оправилась Шантель от шока и тогда, когда он сорвал с нее одеяло, и лишь инстинктивно попыталась прикрыть свою наготу руками.
   Это верх унижения — быть лишенной чести таким образом. Ее мучители — настоящие животные. Она выкрикнула им это прямо в лицо. Но на гневные слова никто не обратил внимания, просто не поняв чужой для них речи. Впрочем, ее чувства гнева и негодования были и так очевидны.
   — Она очаровательна, будто райская птичка, — прошептал Раис Мехмед, едва дыша. Никогда в жизни он не видел такой красивой женщины.
   — У нее есть не только красота, но и воля, — громко сказал евнух.
   — Только ломается…
   — Она может принадлежать только одному.
   — Я не собираюсь менять своих решений!
   — Но проверка дала необычный результат, — спокойно напомнил евнух. — Она не для тебя. А вот Хамид Шариф будет доволен.
   Мехмед хмыкнул. Хамид Шариф, хозяин их корабля, уже имел четырех жен, которые сводили его с ума своими придирками.
   — Его больше интересует прибыль. Главное, чтобы мы привезли побольше монет. Пожалуй, он мог бы попробовать предложить эту красотку дею, чтобы получить их еще больше. Но новых женщин для дворцового гарема не покупали уже давно.
   — Это не наша забота — думать о том, кто в конце концов ее купит, Раис. Ты просто обязан проследить, чтобы к Хамиду Шарифу она была доставлена в хорошем состоянии.
   Сказав это, евнух с извиняющейся улыбкой вернул девушке одеяло. Мехмед засмеялся, наблюдая за тем, как Шантель пытается прикрыться им, и плюнул евнуху под ноги.

Глава 6

 
   Каролин Дуглас сдерживала свою пляшущую лошадь, ожидая, когда к ней присоединится Дерек. Она не думала, что он придет сегодня днем и пригласит покататься верхом. Ведь он знал, что отец принимает гостей. Но врасплох неожиданное появление жениха ее не застало. Более того, для нее это был прекрасный повод пощеголять наконец в своей новой амазонке из темной шерстяной ткани, которую обычно используют для своей униформы моряки, и в светло-голубом сатиновом жилете, подрезанном, как у мужчин. Наряд в мужском стиле, сшитый мужским портным, был очень моден. К тому же она знала, что его цвета шли к ее рыжим волосам. Да и Дерек был того же мнения и сам говорил ей об этом.
   Из-под полей своей высокой шляпы девушка смотрела, как он приближается, восхищаясь умением, с которым граф управлялся с едва объезженным жеребцом. Скачки были страстным увлечением Дерека Синклера. Его конюшня поставляла лучших чистокровных рысаков Англии, многие из которых брали призы на самых престижных состязаниях. Ее лошадь тоже была из конюшни графа. Он подарил ее — Каролин в день, когда сделал ей предложение. Девушке нравилось это животное. А Дерека она, конечно, любила, хотя, наверное, в сотый раз и задавала себе вопрос, не совершает ли ошибку, выходя замуж за лучшего друга.
   Каролин вздохнула. Нет, с этими сомнениями надо заканчивать. Она уже была помолвлена с двумя мужчинами, но отказала им в последний момент, вызвав крайнее недовольство отца. Проделать это еще раз, тем более с Дереком Синклером, графом Малбери, она просто не могла. Она хочет выйти за него, в самом деле хочет.
   Более идеальный союз трудно представить. Они росли вместе в расположенных по соседству усадьбах. Они так хорошо знали друг друга. Дерек был для ее отца все равно что сын. А кроме того, он обладал такими немаловажными чертами, как обаяние, мужественная красота, уравновешенный характер. Конечно, он был сластолюбец, но большого недостатка Карелии в этом не видела. Тем более тогда, когда он целовал ее, заставляя ощущать себя самой любимой и обожаемой женщиной на свете. Проблема была в другом, в том, что чувствовать это Дерек мог заставить любую женщину. А их у него было так много, причем часто в одно и то же время.
   Он привык рассказывать Каролин о каждой своей победе и обо всех подружках. Девушка тоже посвятила его в свое первое и все последующие увлечения. С тех пор как это произошло, у них не было секретов друг от друга. Дерек поклялся сделать ее счастливой, и она знала, что он сдержит слово. Каролин была уверена, что после того как Дерек сделал ей предложение, он оставил всех своих прежних любовниц, в число которых, кстати, входила добрая половина горничных, служивших в доме его деда. Сомнений в том, что он может быть преданным ей одной, у девушки не было. Но что же тогда все-таки смущает ее?
   Обычное нервное состояние невесты перед свадьбой, вот и все. Она уже испытывала подобное, когда приближались даты двух несостоявшихся бракосочетаний. Серьезные решения всегда тяжело давались Каролин, она просто не привыкла принимать их самостоятельно. У нее никогда не было полной уверенности в том, что сделанный ею выбор единственно правильный. Одна из причин ее тяги к Дереку как раз и заключалась в том, что в отличие от нее он был уверен в своих решениях и своей силе. Если кто-то становился его другом, то это уже было на всю жизнь. Этот человек становился частью его. Не могла представить своей жизни без него сейчас и Каролин. Не потому ли она ответила ему «да», что просто боялась потерять его дружбу?
   "Нет, она любила его, всегда любила. Впрочем, всегда ли? Каролин начала привыкать к нему с тех пор, как его привезли в Англию. Ей было тогда только шесть лет, ему — почти одиннадцать. Дерек говорил по-французски, и ей это казалось странным. Ее французскому еще не обучали. Общаться было затруднительно. Но мальчик осваивал английскую речь с поразительной быстротой. Каролин знала, что Дерек вырос в какой-то ближневосточной стране, где его отец был послом. Дочь маркиза, Мелани вышла замуж за границей и ни разу не приезжала в Англию все эти годы. Родители его умерли почти одновременно, когда мальчику было десять лет. Поэтому Дерека и привезли жить к дедушке, который первым делом изменил фамилию мальчика на Синклер — Дерек был последним мужчиной в роду маркиза и его единственным наследником.
   Она помнила ту снисходительность и превосходство, которые чувствовались в обращении с ней Дерека в первый год его пребывания в этих местах. Он вел себя так, как будто принадлежал к королевской семье, а все остальные существуют лишь для того, чтобы исполнять его приказания. Боже, как она ненавидела его поначалу! Но ему потребовалось совсем немного времени, чтобы слегка изменить свое поведение и полностью завоевать расположение Каролин. Дерек вообще умел вести себя с женщинами так, что сопротивляться ему было просто невозможно. Скоро она уже доверяла ему все свои тайны, никогда не озадачивая себя вопросом, почему ее наперсником стал мужчина, а не женщина. И даже сейчас, когда Каролин было уже двадцать пять, Дерек оставался ее самым близким товарищем, хотя у самого графа, девушка об этом отлично знала, были и другие друзья, друзья-мужчины, которые были ему не менее близки, чем она.
   Один из них — лорд Филдинг. Именно этот негодяй вовлек молодого человека в какие-то шпионские авантюры. Правда, это уже в прошлом, но Дерек никогда не считался с опасностью и относился к своим заданиям как к щекочущему нервы развлечению. А маркиз и Каролин дрожали от страха всякий раз, когда он отправлялся во Францию, гадая, не схватят ли его и не казнят ли на этот раз. Кончилось тем, что маркиз настоял, чтобы Дерек прекратил рисковать жизнью. Бедный старик всерьез опасался, что его наследник умрет раньше, чем выполнит свой долг по продлению рода. Посему жениться граф должен был не только по своему выбору, но и по настоянию деда. Он так и сказал Каролин, когда делал ей предложение. Предложение Дерека выйти за него замуж ужасно льстило девушке. Ведь он знал стольких женщин, но свой выбор остановил именно на ней!
   — Витаешь в облаках, Каро?
   Каролин наклонила голову, наблюдая за тем, как граф соскакивает с коня и протягивает к ней руки. С улыбкой она положила ладони на плечи жениха, ощущая, как бережно сжимает он своими теплыми пальцами ее запястья. Когда ее ноги коснулись земли, он не позволил ей пойти сразу. Дерек в отличие от большинства мужчин имел способность передавать то, что он хочет, обычными прикосновениями. Это было очень мило, тем более что делал он это совершенно невинно. Он просто слегка дотрагивался до плеч, рук или нежно поглаживал кожу пальцев и запястий. Он не знал, что делается в такие моменты с женщинами! А может, и знал, и это была одна из черт его врожденного сластолюбия.
   В ответ на вопрос Дерека Каролин засмеялась, стараясь не показывать, как много она думала о нем.
   . — Я размышляю о саде, о том, как получше пересадить розовые кусты…
   Он притянул ее поближе к себе.
   — Маленькая лгунья.
   Девушка посмотрела снизу вверх. Существенно вверх, ведь роста она была совсем небольшого и голова графа возвышалась над ней более чем на фут.
   — Ну хорошо. Я думала о том, что у тебя такие ресницы… прямо девичьи.
   — Бог мой, женщина, если ты хотела сделать мне комплимент, то тебе это не удалось, — Но они придают тебе такой мужественный вид, Дерек, — настаивала она с озорными огоньками в глазах.
   — Если все, что ты можешь предложить, такая же ерунда, пожалуй, я сам подумаю о том, чем нам лучше заняться.
   — О нет, — весело вскрикнула Каролин, увертываясь от его поцелуя. Все последующие попытки благодаря ловкости девушки оказывались столь же безуспешными. — Ты вызвал меня по какой-то причине. Послушаем, что ты не мог сказать мне при отце.
   — Я подумываю, а не похитить ли тебя, моя крошка. Каролин фыркнула.
   — Не очень-то похоже на правду. Если бы мне было суждено быть похищенной тобой до свадьбы, это бы уже произошло много месяцев назад. Сейчас поздно.