Лындина Эльга. Олег Меньшиков

   Конечно, в чем-то он сознательно подыгрывал мне, понимая, что в группе теперь еще один режиссер и ему с ним работать... А я сразу почувствовал: очень одаренный мальчик. Может быть, и сверходаренный. Какое-то некиношное лицо - умное, интеллигентное. Остроумен, весел, иногда трогателен... Словом, начали мы с ним работать. И обнаружилось, что Олег по существу Актер Актерыч - только в хорошем смысле слова. Есть артисты, которые только тогда артисты, когда они в кадре или на сцене. Причем это могут быть очень талантливые, большие мастера. В реальной жизни они как бы сникают, никак не проявляются. А этот мальчик, Олег, все время оставался Актером. Не потому, что хорошо пел, танцевал, играл на гитаре или фортепьяно. Актерство было заложено в его природе.
   Как-то я смотрел телевизионную передачу со знаменитым испанским танцовщиком Хосе Антонио. Так же, как Олег Меньшиков, каждую минуту он оставался Актером, независимо от того, танцевал или сидел в кафе, с кем-то говорил, смеялся, слушал... Тот же неповторимый артистизм. У Меньшикова это сразу бросилось мне в глаза. При этом Олег ведь застенчив, сдержан в выражении чувств. Таким был и таким остается, хотя догадываются о его застенчивости немногие...
   И еще я понимал, что этого мальчика надо продвинуть, так, чтобы его всерьез, публично заметили, полагая вполне справедливо, что наша скромная телевизионная картина "Жду и надеюсь" вряд ли поможет Меньшикову обратить на себя то внимание кинематографистов, которого он безусловно заслуживает. Судьба пошла нам навстречу...
   В работе Олег оказался очень легок, отзывчив на импровизации, придумки. С ним можно было разговаривать - образованный, иногда очень ироничный, он уже тогда, несмотря на возраст, был личностью...
   Честно говоря, режиссеры порой бывают пренебрежительны в отношениях с артистами, мы чувствуем себя с ними чем-то вроде воспитателя в детском саду. Дескать, мы, режиссеры, взрослые, а они - дети. Хотя я очень люблю артистов, но и за собой знаю такой грех. А вот в Олеге я чувствовал ровню. Что-то он уже умел в профессиональном плане, чего-то не умел еще... Я учил его паузам, что очень важно в кино. Учил азам жизни на съемке, которых он, естественно, не мог знать - он же впервые соприкоснулся с этим миром.
   Начиная работать с Меньшиковым, я не знал, что примерно в одно время с утверждением на роль Шурки Доминиани Олег был утвержден и на небольшой эпизод в картину Никиты Михалкова "Родня". Вдруг раздается телефонный звонок из Москвы в глухие места, где мы снимали натуру. Звонит Никита Сергеевич и просит отпустить Олега Меньшикова на три дня. К нему не съемки! "Ты с ума сошел! - сказал я своему другу Михалкову.- Во-первых, я тут не хозяин. Во-вторых, Меньшиков играет у нас главную роль, то есть он должен быть постоянно в группе". А Михалков продолжает настаивать: "Я тебя умоляю, это же всего три дня..." И неожиданно, как бы между прочим, роняет: "Да, он у меня будет наголо пострижен". Я снова сопротивляюсь, твержу, что не могу, не имею права подвести людей. Тем более, если говорить формально, Олег Меньшиков у нас на месячном договоре, а вы, судя по всему, нормального договора с ним не заключили? И вообще, чего же раньше молчали?
   Говорю, а сам понимаю, что если Олег даже всего один раз просто пробежится в фильме Никиты Михалкова, то этого уже достаточно, чтобы его имя прозвучало... Чтобы кинематографисты спросили: "А кто этот парень?" зная, что Михалков бездарных людей не снимает...
   В результате я исхитрился и отправил Олега в Москву на три дня. Сам пошел к нашей гримерше и спросил в упор: "Ты любишь Олега Меньшикова?" - "Я его обожаю!" - радостно закричала она.- "Прекрасно!" Я объяснил ей, что, пока Олег будет в Москве, надо подобрать для него парик, похожий на ту прическу, в которой он у нас снимается, которая была у него до отъезда. Она все сделала, с этим париком мы встретили Меньшикова на вокзале, когда он возвратился. Надели парик - замечательно все... Правда, когда началась съемка, пришлось изрядно поволноваться. Сурен Шахбазян все же оператор профессиональный и своим одним глазом видел больше многих двуглазых. Но он посмотрел на Олега в глазок камеры и спросил его: "Ты что, вымыл голову?" "Да",- испуганно согласился Меньшиков.- "Вот и правильно, каждый день надо было так делать. Слава богу, у тебя нормальная прическа..." Потом, когда картина была закончена, мы во всем Сурену признались...
   Роман Балаян был провидчески прав. Дебютная лента Олега Меньшикова почти сразу канула в небытие. Недаром ее нет ни в справочниках, ни в кинословарях. Хотя сквозь традиционный панцирь канонического портрета разведчика, жертвующего своей жизнью ради спасения отряда, во имя победы, сегодня просматриваются ростки необычного характера. Особая нервность, импульсивность, смена чувств. Ощущение своей миссии в этом мире... И все же узнали Олега Меньшикова по другим ролям. Обратили внимание, как и полагал Балаян, на его героя в "Родне", хотя так невелика там его роль. На то, что именно его выбрал требовательный Никита Михалков.
   Он пробовал на роль Кирилла и других молодых артистов. В том числе Дмитрия Харатьяна, который к тому времени уже имел опыт работы в кино. Школьником сыграл главную роль в фильме "Розыгрыш", снимался в фильмах "Школа", "Фотография на стене", "Охота на лис". Харатьян тоже учился в Высшем театральном училище имени Щепкина, на один курс младше Меньшикова, приятельствовал с ним. Но Михалков выбрал Олега, угадав, что именно он сможет дополнить бегло очерченный образ Кирилла особыми нюансами, контрастностью душевных состояний, иногда плавно перетекающих одно в другое, иногда после бурного взрыва. Сумеет укрыться броней нарочитой иронии, пренебрежения, за которой скрыты незащищенность и боль.
   Во время кинопробы у Олега была прекрасная партнерша - Нонна Мордюкова. Для нее, собственно, писал сценарий "Родня" Виктор Мережко с прицелом на главную роль Марии Васильевны. Поэтому многое для Меньшикова зависело от того, как изначально сложится его дуэт с этой замечательной и непредсказуемой актрисой.
   "Я сразу поняла, что Олег очень способный парень,- заметила Нонна Викторовна, вспоминая об их первой встрече.- Он волновался. И как не волноваться, когда на тебя смотрит Михалков и решает: брать или не брать? Хотя Олег быстро собрался, воля у него есть. Играть с Меньшиковым было легко, он понимает, чего ты от него ждешь. Точно реагирует. У нас с ним, в общем, небольшая сцена, всего несколько минут. Но в ней есть кульминация своя, когда люди вдруг узнают, что у них общая боль. Олег нашел эту щемящую ноту - во взгляде. Так, что в его герое людям что-то серьезное открывалось..."
   Через несколько лет Никита Михалков рассказал на страницах журнала "Искусство кино", как Олег Меньшиков попал в поле его зрения.
   "Меньшиков был приглашен на пробы не случайно. Его порекомендовали мне в период работы над "Родней" студенты с курса Олега Табакова. Порекомендовали не просто как подходящего исполнителя на небольшую роль Кирилла - вообще как талантливого актера, на которого стоит обратить внимание. Помню, что тогда меня удивило такое, я бы сказал, цеховое единство в оценке творческих возможностей коллеги, тем более что Меньшиков учился даже не вместе с ними. И действительно, он показался мне интересным, и я предложил ему сняться в нашей картине".
   - Балаян разрешил мне тайком от всех сниматься у Никиты Сергеевича, сказав, что не может запретить молодому актеру поучиться у Михалкова,рассказывает Меньшиков.- Так я попал в "Родню". И тогда же, кстати, познакомился с гениальной Нонной Мордюковой. Мы прекрасно провели с ней время. Михалков запер нас в комнате, чтобы мы сосредоточились на эпизоде, который предстояло сыграть. И вот мы уставились в пол... Сидим - я, пацан, третьекурсник театрального училища, и Нонна Викторовна, глыба, великая актриса. Я опустил глаза, силюсь изобразить, будто вхожу в образ, а сам трясусь от страха и волнения. И вдруг слышу какое-то похрюкиванье. Поднимаю взгляд и вижу Мордюкову, которая с трудом сдерживается. И тут мы одновременно начинаем хохотать. Но как! До слез, до истерики, до катания по полу. Так мы познакомились с Нонной Викторовной, так я начинал работать у Никиты Сергеевича.
   ...Герой Меньшикова, Кирилл,- сын бывшего мужа Марии Васильевны, алкоголика Вовчика, от его второй, городской жены. Но Вовчик давно оставил и этот дом, а может быть, его отсюда выгнали, не в силах терпеть запои... Позже на экране появится мать Кирилла, рано постаревшая, поблекшая, измученная женщина, держащая на своих плечах дом и двоих детей. В квартире Кирилла и его матери - чистенькая нищета... За стеной гуляют ровесники, друзья Кирилла, пришедшие проводить его в армию. Это дает первую точку отсчета в характеристике мальчишки, выросшего в бедности, скудости, рано узнавшего кошмары пьяных излияний отца и горе матери. Он знает цену и каждой копейке, которую шитьем зарабатывает мать, чтобы кое-как продержаться. А на пороге армия... Действие фильма относится к годам афганской войны. Туда погонят Кирилла - то есть погонят на смерть, и он это понимает.
   Меньшиков предлагает точный слепок поколения конца 70-х. Уже успевшего ожесточиться, не склонного к деликатности в отношениях с другими, ненавидящего сладкую ложь, льющуюся по радио и с телеэкрана. Они хорошо знают изнанку жизни с ее темными, иногда черными сторонами, ее грязью, ложью, несправедливостью. Величайшая из них свершается в эти дни - почему Кирилл должен отдать жизнь за то, во что он не верит, что ненавидит?
   Картина вышла на экран в купированном цензурой варианте, которая бдительно убирала, вычищала из фильма все, что относилось к афганской войне, уносившей тысячи жизней. Но даже то, что авторам удалось сохранить в этой струе, органично стыкуется с характером Кирилла. С темой, возможно, последнего прощания, которая живет в душе парня. Отсюда его взвинченность, его выпады по отношению к неожиданной гостье, оказавшейся первой женой отца. Наверное, он вообще раньше ничего о ней не знал. Да еще ее расспросы, бередящие душу... Только забылся он в шумном веселье, только постарался забыть, что уходит в смерть, а назойливая тетка вновь обо всем напомнила. Кирилл поначалу вскидывается при каждом слове, как дерзкий щенок, выламывается, вызывает Марию Васильевну на ответное хамство. Пока не увидит очень близко ее глаза, полные тоски и даже сострадания к нему, ставшему ей близким, к нему, глупому, отвергающему своего нелепого отца. К нему, которому, в общем, всех жаль, в том числе и себя... Что-то переламывается интуиция подсказывает Кириллу, что Мария Васильевна - такая же жертва, как его мать. Разве что более сильная и потому способная делиться своей силой. Кирилл сдирает свой парик - перед Марией Васильевной, по сути, ребенок. Но ребенок, который взрослеет, принимая на себя боль других.
   Второй эпизод в "Родне" с участием Олега Меньшикова очень мал, он укладывается в две-три минуты. Кирилл на вокзале прощается с родными, с Марией Васильевной. Сейчас новобранцы отъедут, это уже последние мгновения жизни, от которой его отлучают. Он действительно уже отрешен, отдален. Он уже там, в тесном вагоне, с теми, кто сейчас для него ближе всех - их ждет одинаковая доля.
   Роль Кирилла - первая встреча Меньшикова с Михалковым, который "положил глаз" на начинающего артиста. Еще один фрагмент из статьи Михалкова в журнале "Искусство кино", посвященной Олегу Меньшикову: "С самого начала мне понравилась та непринужденность, легкость, с которой он (Олег Меньшиков.- Э. Л.) вошел в группу. Легкость эта проистекала не от самоуверенности, а от какой-то удивительной внутренней раскованности - она помогала ему и потом в работе над ролью. Для молодого актера он казался очень подвижным внутренне, техничным, добавлю, пластичным, музыкальным и с прекрасным чувством юмора. Самые разные режиссерские задания он выполнял, умея их делать органичными для себя. Кроме того, Меньшиков обладает еще одним чрезвычайно важным качеством для актера - способностью к концентрации. Он умеет концентрироваться настолько полно, что режиссеру не приходится заниматься его дополнительной мобилизацией"1.
   Воспоминания Михалкова не только ценны сами по себе, но и очень интересны в контексте прошедших лет. В контексте портрета актера Меньшикова, в плане рассказа о личности актера. На самом деле Олегу всегда трудно дается встреча с новыми людьми, врастание в новый коллектив, в новое для него людское сообщество, хотя, возможно, в молодости это было для него проще. Но и в то время он был достаточно замкнут и закрыт для скорых контактов. Между тем Никита Михалков подчеркивает "легкость", с какой Меньшиков вошел в их группу. Скорее всего, в этом немалую роль сыграла атмосфера доверительности, встречного движения к новому лицу, мягкость по отношению к нему, что умеет создать Михалков уже в первые минуты знакомства. Это позволило, должно быть, Олегу Меньшикову преодолеть застенчивость, волнение, наверное, и робость во встрече с мэтром, каким к этому времени уже был Никита Михалков. И второе. Меньшикову, конечно же, оказалась близка сама манера работы режиссера с актером.
   С ранних лет Меньшиков, при всей своей способности быстро и точно ощутить почерк того или иного постановщика, с которым ему доводилось работать, соотнести себя с этим почерком и устремленностью (конечно, если таковые имели место; случалось трудиться и с безликими кинематографистами), все же искал соответствия собственной творческой позиции, близких ему по духу людей. Таким оказался Никита Михалков, и Олег раскрылся с максимальной полнотой, так, что был забыт отпущенный ему малый метраж жизни в картине.
   Через шестнадцать лет Олег Меньшиков, кажется, отвечает на давние слова Михалкова. Из телевизионного интервью Олега Меньшикова: "Все зависит от того, чтобы человек себя нормально чувствовал (речь идет о самочувствии актера на съемочной площадке.- Э. Л.). То есть чувствовал, что он - один... Что нет вокруг пятнадцати человек: тогда что-то меняется и рядом с ним, и он сам. Михалков у себя на площадке "условия необходимого одиночества" создает".
   Встреча режиссера и актера на съемках "Родни" положила начало их прочному союзу. Еще раз из статьи Михалкова: "Наблюдая за ним (Меньшиковым.- Э. Л.) на съемках "Родни", посмотрев его в "Полетах во сне и наяву", в "Поцелуе", я могу с полным обоснованием говорить и о замечательной творческой отдаче, и о широком диапазоне его актерских возможностей. Разные характеры он играет по-разному. А это, при всей банальности такого утверждения, могут делать далеко не все даже маститые наши актеры. В каждой из этих ролей я ощущаю какое-то очень серьезное движение и мысли, и чувства...
   Меньшикову, я считаю, с фактурой повезло - она у него как бы "никакая", как, допустим, у Елены Соловей или у Юрия Богатырева. И это, на мой взгляд, дает актеру больше возможностей и позволяет режиссеру увидеть это в самых разных качествах. А при богатом внутреннем мире актера эффект получается замечательный. Поэтому Олег Меньшиков может и готов играть все, и предложений сниматься, я знаю, у него сейчас много, но...
   И тут хочется задержаться на самом важном сейчас для его судьбы качестве, которое он в себе, надеюсь, выработал. После своих первых довольно-таки заметных работ в достаточно успешных картинах, он не кинулся скорее использовать открывшиеся перед ним широкие возможности, не пустился в захватывающие путешествия по экрану. При том что он молод, горяч, при том что и работать хочется, и чтоб узнавали - хочется. Актер - профессия общественная, публичная, а Меньшиков так легко мог бы добиться популярности, используя хотя бы только то, что он делал в "Покровских воротах",- свое молодое победное обаяние, великолепную пластичность, техничность...
   Однако Олег идет сейчас очень правильным, на мой взгляд, и достойным путем. Он много и серьезно работает в Театре Советской Армии и выбирает - я подчеркиваю это - выбирает свои работы в кино. Причем выбирает либо роль, либо режиссера. Это заслуживает уважения и серьезного отношения к актеру. Чем больше его устойчивость перед всевозможными "киноискушениями", тем больше сил и внутренних энергетических ресурсов он сохраняет для настоящего дела. То, что он мог бы уложить в пять картин, он вкладывает в одну. Так работают сегодня немногие даже крупные актеры...
   Конечно, актерская доля не так уж легка, как порой кажется со стороны, она сопряжена с массой трудностей и профессионального, и морального, и материального порядка. Актеру приходится иногда хвататься за любую роль, за любую работу на радио, телевидении... Все это так. И тем не менее борьба со стереотипом, главной опасностью для любого актера, зависит от его самодисциплины, от тех внутренних ограничений, которые он сам перед собой ставит. Строгий выбор, прислушивание к самому себе, к окружающему миру, наконец, постоянное самообразование - вот достоинства, которые мне кажутся наиболее ценными сегодня в актере. Я вижу их в Олеге Меньшикове.
   Мы не знаем, читает ли он, допустим, Горация, насколько он интересен в общении, ездит ли верхом и играет ли в теннис - это его личное дело. Судить о том, насколько серьезно он относится к своей профессии, можно только по его работе. Мне, как профессионалу, важно, что я не вижу его в пошлых телевизионных постановках, в низкопробных развлекательных телепередачах. Хотя, повторяю, это могло бы принести ему быструю популярность - он ведь может и петь, и танцевать, он все это прекрасно умеет. В принципе я не против раскрытия и этих его качеств, но, думаю, чем позже это произойдет, тем лучше для него. Уж больно часто и безжалостно эксплуатируется сегодня подобное актерское дарование. А в случае с Олегом Меньшиковым мы имеем дело с актером больших возможностей и большого будущего"2.
   Цитата из статьи Никиты Михалкова, конечно, очень пространна. Но она с идеальной точностью анализирует и прогнозирует настоящее (тех лет) и будущее Меньшикова. Причем Михалков - не просто благожелательный старший коллега, а опытный, зоркий художник, режиссер, актер, определяющий всю траекторию дальнейшего движения в искусстве Олега Меньшикова. Он не только теоретически обозначил перспективу, но и стремился практически реализовать свою позицию. Во второй половине 80-х Михалков с группой авторов работает над сценариями, в которых главные роли назначены Меньшикову. Это "Грибоедов" - фильм по этому сценарию до сих пор не снят по разным причинам: политическим, социальным, экономическим, этническим. Однако существенно само решение Михалкова доверить роль гениального русского писателя, талантливого дипломата, личности странной, во многом загадочной, Олегу Меньшикову. Грибоедов унес в могилу немало тайн, связанных с острыми поворотами на его пути, с его противоречивой позицией на разных этапах жизни, с его умом и сердцем, обуреваемыми сложными страстями. Все это Грибоедов таил за маской холодного безразличия, недоброй иронией и желчной усмешкой. Это предстояло сыграть Олегу Меньшикову, в кого изначально, убежденно поверил Никита Михалков.
   Судьба второго сценария, "Сибирского цирюльника", оказалась более удачной. (Картина по нему уже снята.) Меньшиков, как и предполагалось авторами, сыграл главную роль двадцатилетнего юнкера Андрея Толстого. Причем роль весьма далекую от всего того, что ему приходилось играть прежде.
   Когда-то Жан Вилар написал о своем ученике и друге Жераре Филипе: "Между актером и мной устанавливается нечто вроде физического родства, иначе говоря, мы с ним понимаем друг друга без минимума слов". Думается, такое родство установилось и во взаимоотношениях Никиты Михалкова и Олега Меньшикова, продолжаясь во времени. Счастливо продолжаясь...
   МИЛЫЙ КОСТИК
   Примерно уже полтора десятилетия многомиллионной армии отечественных телезрителей три, четыре, а то и пять, шесть раз в году предлагается разными телекомпаниями фильм "Покровские ворота". Не погрешив против истины, осмелюсь утверждать, что, несмотря на это, люди все так же охотно смотрят картину. Хотя вроде бы уже знают наизусть каждую реплику. И каждый кадр. Видимо, есть нечто неизменно притягательное в комедии Леонида Зорина из жизни московской коммуналки конца 50-х годов, в старом доме у Покровских ворот. Там живут исключительно интеллигентные, образованные, милые люди, за долгие годы тесного соседства они стали почти родственниками, посвященными в мельчайшие детали бытования каждого.
   Леонид Зорин написал свою "элегическую комедию" (так он сам ее называет), когда ему исполнилось пятьдесят лет, намереваясь таким способом в воображении, в запечатленных воспоминаниях вернуться в собственную молодость, в ауру Москвы конца 50-х, в ту систему человеческих взаимоотношений, которая всегда - отражение времени, а с его уходом становится своеобразным реликтом. Правда, вспоминая, драматург "разве что двинул время действия на десяток лет вперед", а это немало, учитывая резкие социальные и прочие скачки нашего бурного века.
   Себя Леонид Зорин нарисовал в облике аспиранта Константина Ромина, провинциала, живущего у интеллигентной одинокой тетушки. Впрочем, за все время действия Ромина Константином ни разу никто не назовет. Он для всех Костик, местный анфан террибль. Единственное молодое лицо в ветшающей квартире. Резвый мотылек, порхающий от одного увлечения к другому, насмешник, говорун, утешитель, вертопрах. Интеллектуал и чаровник, берущий в плен женские сердца,- от ученых дам до малопривлекательных и туповатых "пэтэушниц".
   Когда-то примерно такой очаровашка Костик и явился на сцене театра на Малой Бронной; комедию Зорина там поставил Михаил Козаков, спектакль имел успех и довольно долго держался в репертуаре. Затем к автору и режиссеру пришла мысль о телевизионном фильме на основе пьесы, снова в режиссуре Козакова, но с другими исполнителями.
   Козаков собрал талантливый ансамбль из разных московских театров: Инну Ульянову, Виктора Борцова, Леонида Броневого, легендарную Софью Пилявскую, Елену Кореневу, Римму Маркову. Из ленинградского Театра комедии был вызван Анатолий Равикович. Все складывалось как нельзя более удачно, если бы не Костик. Вернее, если бы с той же легкостью удалось найти актера на эту роль.
   - Вообще-то обычно я мало пробую актеров,- рассказывает Михаил Козаков.- Знаю заранее, кого буду снимать. Три кандидатуры на одну роль для меня уже перебор. Но во время выбора исполнителей в "Покровских воротах" произошло нечто для меня совершенно неожиданное. Один Бог знает, сколько артистов пробовали мы на роль Костика. Может быть, пятнадцать, семнадцать, двадцать... Боюсь ошибиться, но называю близкие цифры.
   Шло время, и я все больше и больше отчаивался. Никто из тех, кто приходил к нам, на мой взгляд, не был тем Костиком, который мне виделся. Понимал, что, если я так и не найду актера, который бы передал дух конца 50-х, к тому же умного, живого, обаятельного, интеллигентного,- фильма у нас не будет.
   В одном из коридоров киностудии "Мосфильм" меня, растерянного и расстроенного в связи с этим, встретил режиссер Сергей Соловьев. Он заинтересовался: что это я так мрачен? Объясняю - никак не могу найти героя для своей картины, рассказываю Соловьеву, какой артист мне нужен... "И не найдешь,- "утешил" меня Сергей Александрович.- Ты ищешь мальчика шпаликовской эпохи, а нынче ребята совсем другие пошли..." Естественно, что после беседы с коллегой я впал в уныние.
   Но... человек предполагает, а Бог располагает! Прошло еще несколько дней. Я вернулся со студии домой, и жена сказала, что только что случайно смотрела по телевизору какой-то фильм киевлян. И там был молодой артист, как ей показалось, подходящий на роль нашего Костика. Более того, она записала его имя - Олег Меньшиков.
   ...Прерывая Михаила Михайловича Козакова, не могу еще раз не подивиться той судьбоносности, какую возымела ныне забытая картина "Жду и надеюсь" на пути Олега Меньшикова. Однако рассказ Козакова продолжается:
   - Я дал задание своим ассистентам отыскать этого Меньшикова. Через три дня они рассказали мне, что он - студент последнего курса училища имени Щепкина, снимается в "Родне" у Никиты Михалкова в небольшой роли и как будто уже закончил эту работу. Мы вызвали Олега на кинопробу.
   Меньшиков произнес три-четыре фразы перед камерой, и всем стало ясно, что Костик у нас есть! Я взглянул на оператора Николая Немоляева, которому к этому времени уже осточертело снимать наших бесконечных Костиков, и понял, что Немоляев тоже за Олега Меньшикова.
   Начались съемки. Атмосфера на площадке была легкая, светлая, Олег, тогда очень жизнерадостный, немало тому способствовал.
   Рассказу режиссера вторит Леонид Зорин:
   - Проблемы возникли лишь с юным Костиком - никак не могли мы выбрать актера. Во всем доверившись режиссеру, на сей раз я проявил несговорчивость. Дело, конечно же, заключалось в автобиографичности роли. Мои ностальгические претензии было непросто удовлетворить.
   И вот Козаков показал мне Меньшикова. Минуты хватило, чтобы понять: именно тот, о ком мечталось! Он был еще студентом и словно излучал праздничный юмор весеннего возраста, но вместе с тем в нем легко угадывался острый и независимый ум.
   Козаков сказал мне, что рано радоваться - Меньшиков уже утвержден на роль в картине Юлия Райзмана (если я не путаю - в "Частной жизни").
   Однако я уже был не в силах смириться с тем, что могу потерять его нет, никогда! - это был мой Костик, другого просто и быть не могло.