Страница:
Ничего, усмехнулся Эри, поудобнее устраиваясь в теле Клариссы, занимайся своими делами, милая. Я тебе не помешаю.
И в этот момент он понял, откуда возникло у него ощущение тревоги, мешавшее ему все это время. Все оказалось не так, как должно быть. Все неправильно. Все это время он был как бы пьян или, скажем, околдован, если допустить, конечно, что кто-то может заворожить колдуна.
А что, если и в самом деле может? – с ужасом подумал Эри, но сейчас он уже проник так глубоко в чужую плоть, в чужую душу и память, что просто не мог отвлекаться на посторонние мысли и вынужден был изгнать страх и сомнение из своей души, ибо они ему мешали. А между тем то, что всего лишь на миг всплыло в его сознании, было более чем серьезно.
Магия дело непростое, кропотливое, а временами и опасное. Сложное искусство, иногда заставляющее мага жестоко страдать и жалеть, что ему досталось нести в себе Дар. Однако в том-то и дело, что Дар это и благословение богов, и их проклятие. Как бы ни страдал маг, совершая невозможное, не колдовать он не может. Терпеть «пустоту», как определял сам Эри жизнь без волшбы, порою тяжелее, чем воздержание или голод. Это жажда, которую трудно утолить, но терпеть еще труднее. Только страх смерти позволял Эри держать себя в узде. Но дело было, впрочем, не в этом, а в том, что так легко колдовать, как он колдовал этим вечером, Эри никогда раньше не мог и предполагал, что не могут и другие. Во всяком случае, большинство. Однако сегодня такое случилось, а он этого даже не заметил. Пьянящая легкость, ощущение могущества… Откуда все это могло взяться в осторожной, пуганой и битой душе Эри? Это было странно, и это должно было его напугать, потому что в мире ничего не случается без причины, а причина опьянения магией могла оказаться много опаснее, чем все известные ему враги.
К сожалению, мысль эта пришла к Эри лишь на мгновение и не в самый подходящий момент. Кто знает, как бы пошли события дальше, если бы он успел понять, оценить и запомнить эту мысль. Но он не смог, не успел, и, когда еще через четверть часа вернулся обратно в свое тело, вернее, в тело дамы Виктории, он уже был много больше осведомлен в вопросах женской жизни – хотя и не так хорошо, как хотелось бы, – но о предостережении, мимолетно посетившем его в теле Клариссы, забыл вовсе. Более того. Если уходя в Клариссу, он был опьянен, то сейчас, наверное, просто пьян – иначе почему еще не смог увидеть в зеркале случившиеся в его отсутствие изменения? Он улыбнулся своему помолодевшему едва ли не вдвое и несколько изменившему очертания лица отражению и, рассеяв небрежным движением руки волшебное зеркало, покинул лачугу умершего в ту ночь Эри Губошлепа.
4
5
6
И в этот момент он понял, откуда возникло у него ощущение тревоги, мешавшее ему все это время. Все оказалось не так, как должно быть. Все неправильно. Все это время он был как бы пьян или, скажем, околдован, если допустить, конечно, что кто-то может заворожить колдуна.
А что, если и в самом деле может? – с ужасом подумал Эри, но сейчас он уже проник так глубоко в чужую плоть, в чужую душу и память, что просто не мог отвлекаться на посторонние мысли и вынужден был изгнать страх и сомнение из своей души, ибо они ему мешали. А между тем то, что всего лишь на миг всплыло в его сознании, было более чем серьезно.
Магия дело непростое, кропотливое, а временами и опасное. Сложное искусство, иногда заставляющее мага жестоко страдать и жалеть, что ему досталось нести в себе Дар. Однако в том-то и дело, что Дар это и благословение богов, и их проклятие. Как бы ни страдал маг, совершая невозможное, не колдовать он не может. Терпеть «пустоту», как определял сам Эри жизнь без волшбы, порою тяжелее, чем воздержание или голод. Это жажда, которую трудно утолить, но терпеть еще труднее. Только страх смерти позволял Эри держать себя в узде. Но дело было, впрочем, не в этом, а в том, что так легко колдовать, как он колдовал этим вечером, Эри никогда раньше не мог и предполагал, что не могут и другие. Во всяком случае, большинство. Однако сегодня такое случилось, а он этого даже не заметил. Пьянящая легкость, ощущение могущества… Откуда все это могло взяться в осторожной, пуганой и битой душе Эри? Это было странно, и это должно было его напугать, потому что в мире ничего не случается без причины, а причина опьянения магией могла оказаться много опаснее, чем все известные ему враги.
К сожалению, мысль эта пришла к Эри лишь на мгновение и не в самый подходящий момент. Кто знает, как бы пошли события дальше, если бы он успел понять, оценить и запомнить эту мысль. Но он не смог, не успел, и, когда еще через четверть часа вернулся обратно в свое тело, вернее, в тело дамы Виктории, он уже был много больше осведомлен в вопросах женской жизни – хотя и не так хорошо, как хотелось бы, – но о предостережении, мимолетно посетившем его в теле Клариссы, забыл вовсе. Более того. Если уходя в Клариссу, он был опьянен, то сейчас, наверное, просто пьян – иначе почему еще не смог увидеть в зеркале случившиеся в его отсутствие изменения? Он улыбнулся своему помолодевшему едва ли не вдвое и несколько изменившему очертания лица отражению и, рассеяв небрежным движением руки волшебное зеркало, покинул лачугу умершего в ту ночь Эри Губошлепа.
4
– Значит, вы мужчина. – История оказалась совсем не той, какую Карл ожидал услышать, но означало ли это, что он ошибся?
– Нет, Карл. Мужчиной я была всего чуть больше десяти лет.
Вот как, мысленно покачал головой Карл. А кем же ты, красавица, была до этого?
– Извините, Виктория, – сказал он вслух, вопросительно поднимая бровь, – но из вашего рассказа я вынес несколько иное впечатление.
– Возможно. – Черные глаза Виктории были сейчас непроницаемы. – Неважно. Эри появился почти случайно, но я в нем застряла надолго, потому что… Как бы вам это объяснить? Я родилась в нем, Карл.
– Родились?
Значит, я все-таки прав?
– Родилась, – подтвердила Виктория и неожиданно улыбнулась. – Вы ведь уже вспомнили нашу первую встречу?
– Вы уверены, что мы встречались?
– Да. – Говоря это, Виктория продолжала улыбаться. – Я и сама долго не могла понять, что в вас, Карл, меня так притягивает, а потом вспомнила. Да, Карл, мы встречались. Итак?
– Ну что ж, – усмехнулся Карл, – ваша взяла. Возможно, мы встречались, но…
– Но вам трудно в это поверить?
– Пожалуй, вы правы, Виктория. Именно так я бы это и определил: трудно поверить.
– Хорошо… – Виктория перестала улыбаться и опять смотрела на Карла серьезными глазами, – я вам помогу. Была ночь, вы спали у потухшего костра…
– И на залитую лунным светом поляну вышли волки. – Карл кивнул своим воспоминаниям, как бы соглашаясь с очевидным. – Но согласитесь, Виктория, это слишком невероятно, чтобы быть правдой.
– Соглашусь – но что с того?
– Ничего, – согласился Карл. – Так это была ваша стая?
– Да, это была моя стая. Волки, Карл, редко подчиняются сукам, но я не просто волчица. Вы уже это поняли, не так ли? Мое имя Йерр. Во всяком случае, так оно звучит, когда я произношу его этим ртом.
– Это что-то значит? – спросил Карл.
– Нет, – снова покачала головой Виктория. – У волков нет имен в том смысле, какой вкладывают в имя люди.
– Продолжайте, пожалуйста, – попросил Карл. Он был заинтригован ее рассказом еще и потому, что о магии животных известно так мало, что впору было усомниться, существует ли она на самом деле или все это вымысел склонных к диким фантазиям трусов.
– Животные, Карл, как и люди, иногда рождаются с Даром. Возможно, это происходит реже, чем у людей, но все же случается. Во всяком случае, еще в те времена, когда я охотилась в лесах Высокой Земли, мне встретилось несколько таких же, как я сама. Медведь, семья снежных барсов, барсук, ну и, конечно, мой отец.
– Что такое магия людей я себе представляю, – осторожно сказал Карл. – А какова магия волка?
– Не знаю, что вам сказать, Карл, – невесело усмехнулась Виктория.
Ничего волчьего в ней сейчас не было. Даже художественное чувство Карла отказывалось видеть в ней волчицу. Тем более невероятным казалось ему теперь то, что именно интуиция подсказала ему правильный ответ. Как? Почему? Он этого не знал. Однако это случилось. А сейчас перед ним сидела красивая молодая женщина, даже истинного возраста которой он увидеть не мог, хотя и чувствовал, что она старше, чем выглядит. Что еще? Еще он чувствовал ее настроение. Она была искренней с ним, и все, что говорила – то, что сочла возможным сказать, – являлось правдой. Это многое сказало ему о ней и об их общем будущем. В сущности, этот разговор означал предложение чего-то большего, чем сотрудничество. Возможно, и скорее всего, это было предложение дружбы.
– Видите ли, Карл, – взгляд Виктории снова стал задумчивым, – я просто не помню, что это такое – магия волка. Это ушло вместе с моей сущностью зверя. Люди и звери – очень разные существа. Они и мыслят по-разному, и чувствуют иначе… Вы обратили внимание, я сказала «они»? – спросила она.
– Да, – кивнул Карл. – Вы больше не ощущаете себя волком. Не отождествляете себя с ними. Я правильно понял?
– Правильно. Человеческая речь и человеческий способ мышления убили во мне волчицу.
– Жалеете?
– И да и нет. Я уже слишком человек, Карл, чтобы жалеть о Йерр. Я уже очень давно Виктория, и потом, не забывайте, я – колдунья.
– Значит, о магии волка вы мне не расскажете. – Карл не стал скрывать своего разочарования. Ему и в самом деле хотелось знать, что это такое – звериная магия.
– Расскажу, – возразила Виктория. – Вам, Карл, расскажу. Но немного, ведь я могу рассказать только то, что помню. Кое-что я все же сохранила. Нашу встречу, например…
Она задумалась на мгновение, по-видимому, уйдя далеко вспять по дорогам своих воспоминаний, потом снова посмотрела на Карла, но взгляд ее был сейчас рассеянным. Очевидно, она смотрела больше в себя, чем на него.
– Магия волка интуитивна, – сказала она. – Это природная магия, как мне теперь представляется. В ней нет места ясному намерению, зверя ведет инстинкт, а не план. В этой магии нет места формулам, арканам, построениям… А знаете, Карл, это ведь и у людей случается, только люди могут и по-другому, а волк – нет. Ты просто желаешь чего-то, и это происходит. Как-то так, но как это объяснить словами, я не знаю.
Она снова замолчала, как бы обдумывая сказанное, потом покачала головой и рассеянно улыбнулась Карлу:
– Вы спрашивали об оборотной магии, Карл. А ведь звери тоже могут оборачиваться.
– Как? – осторожно спросил Карл, боявшийся нарушить то душевное состояние, в котором находилась теперь Виктория. – В кого?
– В кого угодно, – сразу ответила Виктория. – А как? Я и сама не знаю. Я точно помню, что оборачивалась, и не раз, но я тогда не воспринимала это как нечто особенное. Просто брала и превращалась, когда возникало такое желание или была необходимость. Просто превращалась, оборачиваясь… Знаете, я совершенно точно помню, как была деревом и рыбой. Рыбой я стала от страха, обрушившись с крутого берега в реку. Очень странное ощущение… А в дерево я превратилась от усталости. Меня гнали охотники, их было много, везде… Еще иногда, во сне, я летаю, и мне кажется, что это неспроста. Возможно, однажды я стала птицей, но этого я не помню. Зато я помню, как превращалась в людей. У меня не было постоянного человеческого облика, как есть звериный облик у всех оборотней. Я всегда превращалась по наитию в кого-то, кого уже видела раньше и смогла «почувствовать». В ребенка – он играл в траве около избушки лесника. В женщину, собиравшую в лесу грибы и заплутавшую в чащобе. В охотника, которому я перегрызла горло… Но дело в том, что человеком я при этом не была. Я лишь приобретала облик человека, но оставалась тем, чем была на самом деле, – волком. Так мне кажется.
– Вурдалаки… – Карл не решился продолжить свою мысль.
– Нет, Карл, – покачала головой Виктория. – Вурдалаки другие. Я их встречала… Они не люди, но и не звери. А я была настоящей волчицей.
– А как вы стали Эри? – спросил Карл.
– Я его съела. – Взгляд Виктории сразу стал холодным и жестким. – Да-да, Карл. Это печально, но это правда. Я его съела. Была зима, голод, а он отбился от ватаги угольщиков… До этого я никогда людей не ела…
После тоже, – зло усмехнулась она через секунду. – Съела, – повторила Виктория, – и неожиданно стала им. А потом… Сначала все было, как в тумане. Вдруг оказалось, что я уже не волк, но и человеком я тогда еще не стала. Потом… не знаю, сколько прошло времени, но, видимо, много, я стала ощущать себя им. Я стала Эри, то есть человеком. Но, понимаете, Карл, я и до сих пор не знаю, случайность ли это или так в конце концов и должно было со мной случиться. А может быть, на меня воздействовала чужая воля? Ведь это все очень странно…
Я вошла в образ Эри и не вернулась. Даже мысли о возвращении к себе прежней не возникло. Он был урод и жил тяжелой неустроенной жизнью, при воспоминании о которой меня теперь тошнит. Но тогда я ничего этого не замечала. Мне было хорошо в этом образе, комфортно, уютно. А ведь по сравнению с его существованием жизнь волка похожа на песню. Но нет, я ровным счетом ничего не ощущала, жила, если жалкое прозябание Эри можно назвать жизнью, наслаждалась – поверьте! – новыми впечатлениями и совершенно забыла о том, кем была прежде. Я забыла даже о том, что я самка! Представляете? Невероятная вещь, Карл, но мне действительно было хорошо.
Воспоминания о прежней жизни пришли позже, когда я уже вполне стала человеком. Но, когда они вернулись ко мне, я не почувствовала ни сожаления, ни печали. К тому времени у Эри обнаружились магические способности, и я была поглощена новыми, неведомыми – мне так казалось – возможностями. Дар Эри, а это на самом деле был мой собственный Дар, только изменившийся вместе со мной, так вот – Дар Эри был велик, и колдовать я могла даже без обучения. Природная магия, Карл, она одинакова и у человека и у зверя. Вся разница в том, что зверь колдует, не задумываясь, а человек осмысливает совершенное и соответственно учится. Все сильные колдуны начинают с этого. Только у них это проявляется в детстве, а Эри был уже взрослым мужчиной – впрочем, он оставался наивным, как ребенок.
Виктория покачала головой, как бы удивляясь своей собственной глупости, потом улыбнулась.
– Вы не представляете, Карл, что я творила! Я делала золото, вызывала бури, прекращала дожди… Я… Ну чего там! Я укладывала к себе в постель понравившихся мне женщин. Не смейтесь! Кто бы лег с таким уродом, каким был Эри? А я тогда была мужчиной, Карл. Понимаете?
– Понимаю, – кивнул Карл. – И я не смеюсь. Вы были тем, чем были.
– Верно, – усмехнулась Виктория. – Я была тем, чем я была, а была я Эри.
– И вы ни разу не захотели вернуться? – спросил Карл, обдумав рассказ Виктории. – Я имею в виду, после того как вспомнили себя?
– Нет, даже в голову не пришло. Правда, странно?
– Возможно, человеческое сознание просто сильнее волчьего? – предположил Карл.
– Возможно, – согласилась Виктория. – Тут мне нечего вам сказать Карл. Волки осознают себя как личности, но это единственное, что я помню. А мой случай это ведь только один случай, а о других я не знаю. Я потому и заинтересовалась вами, что мне показалось… Ну вы понимаете.
– Понимаю, – кивнул Карл. – Но я родился от женщины.
– Я это уже поняла.
– Что было дальше? – спросил Карл, чтобы прервать затянувшееся молчание.
– Я увлеклась, – усмехнулась Виктория. – Эри колдовал много и глупо, и на него обратили внимание. Вы бывали в Дарме?
– Бывал.
– Тогда вы должны понимать. Они же фанатики, а магия у них вне закона, и сами маги, естественно, тоже. Началась охота… Мне удалось бежать, но без крови, как вы можете догадаться, не обошлось. Почему я тогда не обратилась в волчицу? Волку в тех местах скрыться было бы куда как легче, но я об этом даже не подумала. А может быть, уже не могла? Не знаю, но охота на меня продолжалась несколько лет. Они упорные люди, эти дармские человеки, и последовательные…
– Так вас угораздило связаться с орденом? – Карл знал, что это такое, поэтому вполне мог оценить проблемы, возникшие тогда у Виктории.
– Да, с человеками, – подтвердила она. – Они ведь и сами маги, но себя считают посланцами небес, а всех прочих магов – демонами. Но дела Эри обстояли гораздо хуже, Карл. Много хуже! По моему следу шел кто-то еще, и этот кто-то тоже был магом, притом магом очень сильным.
– Вы узнали, кто это был?
– Нет, к сожалению, – покачала головой Виктория. – Но знаете, Карл, вчера утром, когда я смотрела на этих… я вдруг вспомнила, что уже видела таких существ. Они ведь не люди уже, хотя когда-то людьми и были. Я сказала вам вчера про Орш. Это я теперь знаю, что место, о котором я вспомнила, находится к западу от Орша, но, когда я еще была волком, я видела их там. Я думаю, это двести – двести пятьдесят лиг на запад от города. Может быть, чуть больше, и не прямо на запад, а несколько к северу. Кажется, это место называется Ляшна.
– Неверная земля? – переспросил Карл.
– Бывали там?
– Бывал.
– Мне кажется, это там. Там везде леса и болота, много воды: озера, реки, ручьи, но, главное, болота. Для волка плохое место, для людей тоже. Но я там охотилась. Мне вода была уже не страшна… Так вот, Карл, там есть остров, а на нем что-то вроде храма, то есть это я теперь так думаю, что храм, и еще какие-то развалины на скалистом холме неподалеку. И там, на острове, жили такие существа, как эти, что напали на нас прошлой ночью, и другие, мне кажется, тоже. Я, к сожалению, помню очень смутно. Я вообще только вчера все это вспомнила, а так и не вспоминала никогда.
Виктория замолчала и закрыла глаза. Так она сидела неподвижно и молча несколько минут. Молчал и Карл, едва ли не физически ощущавший, как борется сейчас Виктория со своей памятью, пытаясь прорваться к тем ее глубинам, которые возникли тогда, когда она еще была зверем.
– Очень смутно… – произнесла наконец Виктория тихим голосом. – Что-то всплывает в памяти, но я никак не могу это что-то ухватить. Такое ощущение, что они охотились на меня. Зачем? Почему? Не помню.
Она открыла глаза и посмотрела на Карла. Ее глаза выражали растерянность, плохо сочетавшуюся с обликом властной и красивой женщины.
– Какая-то женщина, Карл, – сказала она неуверенно. – Какая-то опасность… Что-то связанное с этой женщиной… У нее была снежно-белая кожа, Карл! Снежно-белая…
– Это может быть простым совпадением, – возразил он, хотя на самом деле отнесся к рассказу Виктории очень серьезно, ведь это мог быть след. Но мог и не быть, конечно. Однако интуиция подсказывала, что это все-таки не простое совпадение.
– Может быть, – согласилась Виктория. – Может… Но это единственное, что я о ней помню. Очень белая кожа. Луна, туман, он казался чуть желтоватым, и женщина… Белая кожа, власть, опасность… Это все.
– Ну что ж, – пожал плечами Карл. – Почему бы и нет? Лунная Дева. Других идей у нас все равно пока нет. Выпейте вина, Виктория. Этот рассказ отнимает у вас слишком много сил. Простите.
– Не за что. – По ее губам скользнула тень улыбки. – Мне этот разговор важен не меньше, чем вам. Возможно, даже больше.
Она взяла бокал и выпила его весь до дна.
– Что было с вами потом? – спросил Карл, снова наполняя ее бокал.
– Смотря, о чем вы спрашиваете. – На этот раз на ее губах играла настоящая улыбка. – Йерр от них убежала, чтобы однажды стать Эри. Эри тоже выжил, добрался до Орша и жил там несколько лет тихой, неприметной жизнью, постепенно узнавая и постигая мир вокруг себя. Видите ли, Карл, я поумнела тогда, многое поняла, и Эри, решившийся на превращение в ночь Нового Серебра, был уже совершенно другим человеком. Тем более странно, что в ту ночь он решился на такое серьезное колдовство…
– Нет, Карл. Мужчиной я была всего чуть больше десяти лет.
Вот как, мысленно покачал головой Карл. А кем же ты, красавица, была до этого?
– Извините, Виктория, – сказал он вслух, вопросительно поднимая бровь, – но из вашего рассказа я вынес несколько иное впечатление.
– Возможно. – Черные глаза Виктории были сейчас непроницаемы. – Неважно. Эри появился почти случайно, но я в нем застряла надолго, потому что… Как бы вам это объяснить? Я родилась в нем, Карл.
– Родились?
Значит, я все-таки прав?
– Родилась, – подтвердила Виктория и неожиданно улыбнулась. – Вы ведь уже вспомнили нашу первую встречу?
– Вы уверены, что мы встречались?
– Да. – Говоря это, Виктория продолжала улыбаться. – Я и сама долго не могла понять, что в вас, Карл, меня так притягивает, а потом вспомнила. Да, Карл, мы встречались. Итак?
– Ну что ж, – усмехнулся Карл, – ваша взяла. Возможно, мы встречались, но…
– Но вам трудно в это поверить?
– Пожалуй, вы правы, Виктория. Именно так я бы это и определил: трудно поверить.
– Хорошо… – Виктория перестала улыбаться и опять смотрела на Карла серьезными глазами, – я вам помогу. Была ночь, вы спали у потухшего костра…
– И на залитую лунным светом поляну вышли волки. – Карл кивнул своим воспоминаниям, как бы соглашаясь с очевидным. – Но согласитесь, Виктория, это слишком невероятно, чтобы быть правдой.
– Соглашусь – но что с того?
– Ничего, – согласился Карл. – Так это была ваша стая?
– Да, это была моя стая. Волки, Карл, редко подчиняются сукам, но я не просто волчица. Вы уже это поняли, не так ли? Мое имя Йерр. Во всяком случае, так оно звучит, когда я произношу его этим ртом.
– Это что-то значит? – спросил Карл.
– Нет, – снова покачала головой Виктория. – У волков нет имен в том смысле, какой вкладывают в имя люди.
– Продолжайте, пожалуйста, – попросил Карл. Он был заинтригован ее рассказом еще и потому, что о магии животных известно так мало, что впору было усомниться, существует ли она на самом деле или все это вымысел склонных к диким фантазиям трусов.
– Животные, Карл, как и люди, иногда рождаются с Даром. Возможно, это происходит реже, чем у людей, но все же случается. Во всяком случае, еще в те времена, когда я охотилась в лесах Высокой Земли, мне встретилось несколько таких же, как я сама. Медведь, семья снежных барсов, барсук, ну и, конечно, мой отец.
– Что такое магия людей я себе представляю, – осторожно сказал Карл. – А какова магия волка?
– Не знаю, что вам сказать, Карл, – невесело усмехнулась Виктория.
Ничего волчьего в ней сейчас не было. Даже художественное чувство Карла отказывалось видеть в ней волчицу. Тем более невероятным казалось ему теперь то, что именно интуиция подсказала ему правильный ответ. Как? Почему? Он этого не знал. Однако это случилось. А сейчас перед ним сидела красивая молодая женщина, даже истинного возраста которой он увидеть не мог, хотя и чувствовал, что она старше, чем выглядит. Что еще? Еще он чувствовал ее настроение. Она была искренней с ним, и все, что говорила – то, что сочла возможным сказать, – являлось правдой. Это многое сказало ему о ней и об их общем будущем. В сущности, этот разговор означал предложение чего-то большего, чем сотрудничество. Возможно, и скорее всего, это было предложение дружбы.
– Видите ли, Карл, – взгляд Виктории снова стал задумчивым, – я просто не помню, что это такое – магия волка. Это ушло вместе с моей сущностью зверя. Люди и звери – очень разные существа. Они и мыслят по-разному, и чувствуют иначе… Вы обратили внимание, я сказала «они»? – спросила она.
– Да, – кивнул Карл. – Вы больше не ощущаете себя волком. Не отождествляете себя с ними. Я правильно понял?
– Правильно. Человеческая речь и человеческий способ мышления убили во мне волчицу.
– Жалеете?
– И да и нет. Я уже слишком человек, Карл, чтобы жалеть о Йерр. Я уже очень давно Виктория, и потом, не забывайте, я – колдунья.
– Значит, о магии волка вы мне не расскажете. – Карл не стал скрывать своего разочарования. Ему и в самом деле хотелось знать, что это такое – звериная магия.
– Расскажу, – возразила Виктория. – Вам, Карл, расскажу. Но немного, ведь я могу рассказать только то, что помню. Кое-что я все же сохранила. Нашу встречу, например…
Она задумалась на мгновение, по-видимому, уйдя далеко вспять по дорогам своих воспоминаний, потом снова посмотрела на Карла, но взгляд ее был сейчас рассеянным. Очевидно, она смотрела больше в себя, чем на него.
– Магия волка интуитивна, – сказала она. – Это природная магия, как мне теперь представляется. В ней нет места ясному намерению, зверя ведет инстинкт, а не план. В этой магии нет места формулам, арканам, построениям… А знаете, Карл, это ведь и у людей случается, только люди могут и по-другому, а волк – нет. Ты просто желаешь чего-то, и это происходит. Как-то так, но как это объяснить словами, я не знаю.
Она снова замолчала, как бы обдумывая сказанное, потом покачала головой и рассеянно улыбнулась Карлу:
– Вы спрашивали об оборотной магии, Карл. А ведь звери тоже могут оборачиваться.
– Как? – осторожно спросил Карл, боявшийся нарушить то душевное состояние, в котором находилась теперь Виктория. – В кого?
– В кого угодно, – сразу ответила Виктория. – А как? Я и сама не знаю. Я точно помню, что оборачивалась, и не раз, но я тогда не воспринимала это как нечто особенное. Просто брала и превращалась, когда возникало такое желание или была необходимость. Просто превращалась, оборачиваясь… Знаете, я совершенно точно помню, как была деревом и рыбой. Рыбой я стала от страха, обрушившись с крутого берега в реку. Очень странное ощущение… А в дерево я превратилась от усталости. Меня гнали охотники, их было много, везде… Еще иногда, во сне, я летаю, и мне кажется, что это неспроста. Возможно, однажды я стала птицей, но этого я не помню. Зато я помню, как превращалась в людей. У меня не было постоянного человеческого облика, как есть звериный облик у всех оборотней. Я всегда превращалась по наитию в кого-то, кого уже видела раньше и смогла «почувствовать». В ребенка – он играл в траве около избушки лесника. В женщину, собиравшую в лесу грибы и заплутавшую в чащобе. В охотника, которому я перегрызла горло… Но дело в том, что человеком я при этом не была. Я лишь приобретала облик человека, но оставалась тем, чем была на самом деле, – волком. Так мне кажется.
– Вурдалаки… – Карл не решился продолжить свою мысль.
– Нет, Карл, – покачала головой Виктория. – Вурдалаки другие. Я их встречала… Они не люди, но и не звери. А я была настоящей волчицей.
– А как вы стали Эри? – спросил Карл.
– Я его съела. – Взгляд Виктории сразу стал холодным и жестким. – Да-да, Карл. Это печально, но это правда. Я его съела. Была зима, голод, а он отбился от ватаги угольщиков… До этого я никогда людей не ела…
После тоже, – зло усмехнулась она через секунду. – Съела, – повторила Виктория, – и неожиданно стала им. А потом… Сначала все было, как в тумане. Вдруг оказалось, что я уже не волк, но и человеком я тогда еще не стала. Потом… не знаю, сколько прошло времени, но, видимо, много, я стала ощущать себя им. Я стала Эри, то есть человеком. Но, понимаете, Карл, я и до сих пор не знаю, случайность ли это или так в конце концов и должно было со мной случиться. А может быть, на меня воздействовала чужая воля? Ведь это все очень странно…
Я вошла в образ Эри и не вернулась. Даже мысли о возвращении к себе прежней не возникло. Он был урод и жил тяжелой неустроенной жизнью, при воспоминании о которой меня теперь тошнит. Но тогда я ничего этого не замечала. Мне было хорошо в этом образе, комфортно, уютно. А ведь по сравнению с его существованием жизнь волка похожа на песню. Но нет, я ровным счетом ничего не ощущала, жила, если жалкое прозябание Эри можно назвать жизнью, наслаждалась – поверьте! – новыми впечатлениями и совершенно забыла о том, кем была прежде. Я забыла даже о том, что я самка! Представляете? Невероятная вещь, Карл, но мне действительно было хорошо.
Воспоминания о прежней жизни пришли позже, когда я уже вполне стала человеком. Но, когда они вернулись ко мне, я не почувствовала ни сожаления, ни печали. К тому времени у Эри обнаружились магические способности, и я была поглощена новыми, неведомыми – мне так казалось – возможностями. Дар Эри, а это на самом деле был мой собственный Дар, только изменившийся вместе со мной, так вот – Дар Эри был велик, и колдовать я могла даже без обучения. Природная магия, Карл, она одинакова и у человека и у зверя. Вся разница в том, что зверь колдует, не задумываясь, а человек осмысливает совершенное и соответственно учится. Все сильные колдуны начинают с этого. Только у них это проявляется в детстве, а Эри был уже взрослым мужчиной – впрочем, он оставался наивным, как ребенок.
Виктория покачала головой, как бы удивляясь своей собственной глупости, потом улыбнулась.
– Вы не представляете, Карл, что я творила! Я делала золото, вызывала бури, прекращала дожди… Я… Ну чего там! Я укладывала к себе в постель понравившихся мне женщин. Не смейтесь! Кто бы лег с таким уродом, каким был Эри? А я тогда была мужчиной, Карл. Понимаете?
– Понимаю, – кивнул Карл. – И я не смеюсь. Вы были тем, чем были.
– Верно, – усмехнулась Виктория. – Я была тем, чем я была, а была я Эри.
– И вы ни разу не захотели вернуться? – спросил Карл, обдумав рассказ Виктории. – Я имею в виду, после того как вспомнили себя?
– Нет, даже в голову не пришло. Правда, странно?
– Возможно, человеческое сознание просто сильнее волчьего? – предположил Карл.
– Возможно, – согласилась Виктория. – Тут мне нечего вам сказать Карл. Волки осознают себя как личности, но это единственное, что я помню. А мой случай это ведь только один случай, а о других я не знаю. Я потому и заинтересовалась вами, что мне показалось… Ну вы понимаете.
– Понимаю, – кивнул Карл. – Но я родился от женщины.
– Я это уже поняла.
– Что было дальше? – спросил Карл, чтобы прервать затянувшееся молчание.
– Я увлеклась, – усмехнулась Виктория. – Эри колдовал много и глупо, и на него обратили внимание. Вы бывали в Дарме?
– Бывал.
– Тогда вы должны понимать. Они же фанатики, а магия у них вне закона, и сами маги, естественно, тоже. Началась охота… Мне удалось бежать, но без крови, как вы можете догадаться, не обошлось. Почему я тогда не обратилась в волчицу? Волку в тех местах скрыться было бы куда как легче, но я об этом даже не подумала. А может быть, уже не могла? Не знаю, но охота на меня продолжалась несколько лет. Они упорные люди, эти дармские человеки, и последовательные…
– Так вас угораздило связаться с орденом? – Карл знал, что это такое, поэтому вполне мог оценить проблемы, возникшие тогда у Виктории.
– Да, с человеками, – подтвердила она. – Они ведь и сами маги, но себя считают посланцами небес, а всех прочих магов – демонами. Но дела Эри обстояли гораздо хуже, Карл. Много хуже! По моему следу шел кто-то еще, и этот кто-то тоже был магом, притом магом очень сильным.
– Вы узнали, кто это был?
– Нет, к сожалению, – покачала головой Виктория. – Но знаете, Карл, вчера утром, когда я смотрела на этих… я вдруг вспомнила, что уже видела таких существ. Они ведь не люди уже, хотя когда-то людьми и были. Я сказала вам вчера про Орш. Это я теперь знаю, что место, о котором я вспомнила, находится к западу от Орша, но, когда я еще была волком, я видела их там. Я думаю, это двести – двести пятьдесят лиг на запад от города. Может быть, чуть больше, и не прямо на запад, а несколько к северу. Кажется, это место называется Ляшна.
– Неверная земля? – переспросил Карл.
– Бывали там?
– Бывал.
– Мне кажется, это там. Там везде леса и болота, много воды: озера, реки, ручьи, но, главное, болота. Для волка плохое место, для людей тоже. Но я там охотилась. Мне вода была уже не страшна… Так вот, Карл, там есть остров, а на нем что-то вроде храма, то есть это я теперь так думаю, что храм, и еще какие-то развалины на скалистом холме неподалеку. И там, на острове, жили такие существа, как эти, что напали на нас прошлой ночью, и другие, мне кажется, тоже. Я, к сожалению, помню очень смутно. Я вообще только вчера все это вспомнила, а так и не вспоминала никогда.
Виктория замолчала и закрыла глаза. Так она сидела неподвижно и молча несколько минут. Молчал и Карл, едва ли не физически ощущавший, как борется сейчас Виктория со своей памятью, пытаясь прорваться к тем ее глубинам, которые возникли тогда, когда она еще была зверем.
– Очень смутно… – произнесла наконец Виктория тихим голосом. – Что-то всплывает в памяти, но я никак не могу это что-то ухватить. Такое ощущение, что они охотились на меня. Зачем? Почему? Не помню.
Она открыла глаза и посмотрела на Карла. Ее глаза выражали растерянность, плохо сочетавшуюся с обликом властной и красивой женщины.
– Какая-то женщина, Карл, – сказала она неуверенно. – Какая-то опасность… Что-то связанное с этой женщиной… У нее была снежно-белая кожа, Карл! Снежно-белая…
– Это может быть простым совпадением, – возразил он, хотя на самом деле отнесся к рассказу Виктории очень серьезно, ведь это мог быть след. Но мог и не быть, конечно. Однако интуиция подсказывала, что это все-таки не простое совпадение.
– Может быть, – согласилась Виктория. – Может… Но это единственное, что я о ней помню. Очень белая кожа. Луна, туман, он казался чуть желтоватым, и женщина… Белая кожа, власть, опасность… Это все.
– Ну что ж, – пожал плечами Карл. – Почему бы и нет? Лунная Дева. Других идей у нас все равно пока нет. Выпейте вина, Виктория. Этот рассказ отнимает у вас слишком много сил. Простите.
– Не за что. – По ее губам скользнула тень улыбки. – Мне этот разговор важен не меньше, чем вам. Возможно, даже больше.
Она взяла бокал и выпила его весь до дна.
– Что было с вами потом? – спросил Карл, снова наполняя ее бокал.
– Смотря, о чем вы спрашиваете. – На этот раз на ее губах играла настоящая улыбка. – Йерр от них убежала, чтобы однажды стать Эри. Эри тоже выжил, добрался до Орша и жил там несколько лет тихой, неприметной жизнью, постепенно узнавая и постигая мир вокруг себя. Видите ли, Карл, я поумнела тогда, многое поняла, и Эри, решившийся на превращение в ночь Нового Серебра, был уже совершенно другим человеком. Тем более странно, что в ту ночь он решился на такое серьезное колдовство…
5
– Феона! – сказал кто-то справа от нее. – Нарсиста!
Блистательная, не задумываясь, перевела Виктория. Лучезарная!
Так мог выражаться только флорианец, тем более что мужчина и говорил на флорианском наречии. Виктория повернула голову и посмотрела сквозь глазные прорези своей серебряной маски на высокого кавалера, чьи глаза и лицо выражали высшую степень восхищения.
– Великолепная!
Он был красив и хорошо сложен, богат, если судить по наряду и драгоценностям, и пьян, естественно. Впрочем, пьяны были и все остальные вокруг.
– Элойя! – выдохнул он, встретив ее взгляд.
– Вы ошибаетесь, сударь, – улыбнулась Виктория, предполагая, что движения ее губ под обрезом маски окончательно сведут мужчину с ума. – Я не богиня, я…
Что она собиралась сказать? Какая ложь готова была сорваться с ее губ? Виктория этого так никогда и не узнала, во всяком случае, ее память, омраченная хмелем той колдовской ночи, не сохранила ничего такого, что можно было бы обдумать впоследствии. А в тот момент, когда она должна была начать лгать, флорианец избавил ее от этой необходимости.
– Умоляю вас, госпожа, молчите! – Он был трогательно искренен и уже смертельно отравлен сладким ядом внезапно вспыхнувшей страсти. Он принадлежал ей. Весь!
– Хотите обладать богиней? – спросила она, намеренно понижая тембр своего голоса и подпуская в него волнующей хрипотцы.
У кавалера были вьющиеся каштановые волосы и светло-карие глаза, прямой нос и твердый подбородок. Ей вдруг захотелось попробовать на вкус его губы, и ощутить себя в его объятиях, и…
Почему бы и нет? – подумала Виктория легкомысленно, совершенно не отдавая себе отчета в том, что ею сейчас владеют совершенно несвойственные ей чувства.
Так они познакомились. Это случилось на Ратушной площади Орша, залитой сводящим с ума расплавленным серебром полной луны и горячечными отсветами множества ярко пылающих факелов. Бал Нового Серебра уже начался, но размеренный порядок императорских приемов был сломан всеобщим безумием, и, едва успев начаться, выплеснулся из здания ратуши на городские площади и улицы. Мужчины и женщины – без различия возрастов и социального положения – очевидным образом были не в себе. И дело не только в том, что все они уже поголовно опьянели – а вино и в самом деле лилось рекой, – а в том, что сам воздух этой ночи, который они жадно вдыхали, оказался пропитан безумием и страстью, пронизан потоками магических течений, изменен льющимся с небес колдовским серебром. Однако никто из предающихся сумасшедшему веселью на улицах Орша, и Виктория в том числе, не был способен сейчас увидеть это и понять. Лишь много времени спустя, вспоминая эту ночь и обдумывая то немногое, что сохранила ее память о бале Нового Серебра, Виктория поняла, что сознание ее было подавлено чудовищной смесью природной и рукотворной магии и она сама не ведала тогда, что творит.
В сущности, с капитаном Ги Корвином из гвардейского корпуса Льва Скомороха познакомился не Эри и даже не волчица Йерр. С ним флиртовала внезапно возникшая этой ночью из небытия совершенно новая личность, в которой смешались личности дамы Клариссы и находившейся в агонии графини Виктории Брен. Несчастная флоринтинка, как позже смогла выяснить Виктория, умерла от холеры именно этой ночью в крошечной деревушке в сорока лигах от Орша. Но тогда Виктория всего этого не знала. Прошлое ее внезапно исчезло, однако она этого даже не заметила, ощущая лишь удивительную легкость и головокружительную свободу бытия.
Сначала она флиртовала с капитаном Корвином из одного лишь интереса. Ей было любопытно узнать, что может сделать красивая женщина с молодым и самоуверенным мужчиной. Чувства ее молчали, разум был отравлен хмелем Нового Серебра, и вело ее одно лишь капризное любопытство. Потом ее охватила внезапная страсть, и она в первый и последний раз в своей жизни отдалась мужчине. Произошло это в его скромной комнате – город был переполнен приезжими – в гостинице, находившейся всего в двух кварталах от ратуши. Однако ничего хорошего из этого не вышло. Инстинкты самки не проснулись в ней даже тогда, когда Ги проник в нее, и единственное, что она при этом испытала, было физическое неудобство и раздражение на себя и на него. Тем не менее это случилось, и, возможно, к лучшему, что это произошло именно в ту ночь, потому что разочарование от первого в новом теле опыта близости было компенсировано второй попыткой.
Виктория не могла вспомнить ничего достоверного о тех нескольких часах, которые последовали за бурной сценой «любви» на узкой скрипучей кровати лорда Корвина, но зато она во всех подробностях помнила то восхитительное безумие, которое охватило ее в объятиях Галины Нерис, в постели которой она и проснулась далеко за полдень следующего дня. Где и как они познакомились, Виктория не запомнила, однако до времени это не было для нее чем-то настолько важным, чтобы испытывать по этому поводу какие либо чувства. Не помнит – и что с того?
Они провели вместе всего несколько дней, но дни эти запомнились Виктории надолго. Галина оказалась восхитительной любовницей, опытной, нежной, тактичной, и, кроме того, она, судя по всему, испытывала к Виктории неподдельное чувство. Возможно, это и не любовь, не высокое переживание, меняющее жизнь того, кто его испытал, и бросающее волнующий отсвет на того, кто удостоился счастья стать его предметом. Но зато это было обоюдное чувство влечения, тревожной и восхитительной в своей внезапности страсти. Впрочем, великолепное безумие прекратилось так же внезапно, как и началось.
В тот день Галина получила какое-то известие, которое буквально разрушило все очарование этой женщины. Во всяком случае, Виктория неожиданно обнаружила рядом с собой совершенно другого, незнакомого ей человека – жестокое, лишенное каких-либо привлекательных черт существо, объятое паническим ужасом, гневным разочарованием и уничтожающей все на своем пути ненавистью. Галина обернулась вдруг жестокой эгоисткой, всецело погруженной в переживание какой-то неведомой Виктории катастрофы и занятой только этим одним, и уже совершенно равнодушной к случайно оказавшейся рядом с ней девушке. Переход был настолько резким, что Викторию почти физически отшвырнуло от прекрасной жены кондотьера Нериса, и она бежала прочь, не в силах вынести обрушившегося на нее разочарования.
Потом… потом были длинные дни и долгие месяцы, в течение которых Виктория собирала себя по частям, как рассыпанное мозаичное полотно, постепенно воссоздавая свою личность, строя себя саму заново из тех материалов, которые оказались в ее распоряжении. Та ночь, ночь Полной Луны, оказалась роковой для нее. Когда наконец Виктории удалось вспомнить себя и свою жизнь, предшествующую балу Нового Серебра, она обнаружила, что не только не может вернуться в свое прежнее тело, но более того – напрочь утратила способность к оборотной магии, которая когда-то составляла часть ее природного дарования.
Утрата этой способности казалась тем более странной, что магической силы, Дара, Виктория не потеряла. Она по-прежнему способна была колдовать, но и здесь обнаружились многочисленные лакуны и изменения. То, что с таким трудом построил в себе когда-то несчастный урод Эри, было разрушено. По первому впечатлению, Дар Виктории умалился и изменился, и она почти разучилась им пользоваться. Потребовались годы поисков и кропотливой работы, чтобы снова достичь некоторого уровня силы, позволившего ей в конце концов занять достойное место в клане Садовников. Однако, только оказавшись в Семи Островах и пройдя школу братьев Садовников, она вновь обрела некое подобие своего прежнего могущества. Так было.
Блистательная, не задумываясь, перевела Виктория. Лучезарная!
Так мог выражаться только флорианец, тем более что мужчина и говорил на флорианском наречии. Виктория повернула голову и посмотрела сквозь глазные прорези своей серебряной маски на высокого кавалера, чьи глаза и лицо выражали высшую степень восхищения.
– Великолепная!
Он был красив и хорошо сложен, богат, если судить по наряду и драгоценностям, и пьян, естественно. Впрочем, пьяны были и все остальные вокруг.
– Элойя! – выдохнул он, встретив ее взгляд.
– Вы ошибаетесь, сударь, – улыбнулась Виктория, предполагая, что движения ее губ под обрезом маски окончательно сведут мужчину с ума. – Я не богиня, я…
Что она собиралась сказать? Какая ложь готова была сорваться с ее губ? Виктория этого так никогда и не узнала, во всяком случае, ее память, омраченная хмелем той колдовской ночи, не сохранила ничего такого, что можно было бы обдумать впоследствии. А в тот момент, когда она должна была начать лгать, флорианец избавил ее от этой необходимости.
– Умоляю вас, госпожа, молчите! – Он был трогательно искренен и уже смертельно отравлен сладким ядом внезапно вспыхнувшей страсти. Он принадлежал ей. Весь!
– Хотите обладать богиней? – спросила она, намеренно понижая тембр своего голоса и подпуская в него волнующей хрипотцы.
У кавалера были вьющиеся каштановые волосы и светло-карие глаза, прямой нос и твердый подбородок. Ей вдруг захотелось попробовать на вкус его губы, и ощутить себя в его объятиях, и…
Почему бы и нет? – подумала Виктория легкомысленно, совершенно не отдавая себе отчета в том, что ею сейчас владеют совершенно несвойственные ей чувства.
Так они познакомились. Это случилось на Ратушной площади Орша, залитой сводящим с ума расплавленным серебром полной луны и горячечными отсветами множества ярко пылающих факелов. Бал Нового Серебра уже начался, но размеренный порядок императорских приемов был сломан всеобщим безумием, и, едва успев начаться, выплеснулся из здания ратуши на городские площади и улицы. Мужчины и женщины – без различия возрастов и социального положения – очевидным образом были не в себе. И дело не только в том, что все они уже поголовно опьянели – а вино и в самом деле лилось рекой, – а в том, что сам воздух этой ночи, который они жадно вдыхали, оказался пропитан безумием и страстью, пронизан потоками магических течений, изменен льющимся с небес колдовским серебром. Однако никто из предающихся сумасшедшему веселью на улицах Орша, и Виктория в том числе, не был способен сейчас увидеть это и понять. Лишь много времени спустя, вспоминая эту ночь и обдумывая то немногое, что сохранила ее память о бале Нового Серебра, Виктория поняла, что сознание ее было подавлено чудовищной смесью природной и рукотворной магии и она сама не ведала тогда, что творит.
В сущности, с капитаном Ги Корвином из гвардейского корпуса Льва Скомороха познакомился не Эри и даже не волчица Йерр. С ним флиртовала внезапно возникшая этой ночью из небытия совершенно новая личность, в которой смешались личности дамы Клариссы и находившейся в агонии графини Виктории Брен. Несчастная флоринтинка, как позже смогла выяснить Виктория, умерла от холеры именно этой ночью в крошечной деревушке в сорока лигах от Орша. Но тогда Виктория всего этого не знала. Прошлое ее внезапно исчезло, однако она этого даже не заметила, ощущая лишь удивительную легкость и головокружительную свободу бытия.
Сначала она флиртовала с капитаном Корвином из одного лишь интереса. Ей было любопытно узнать, что может сделать красивая женщина с молодым и самоуверенным мужчиной. Чувства ее молчали, разум был отравлен хмелем Нового Серебра, и вело ее одно лишь капризное любопытство. Потом ее охватила внезапная страсть, и она в первый и последний раз в своей жизни отдалась мужчине. Произошло это в его скромной комнате – город был переполнен приезжими – в гостинице, находившейся всего в двух кварталах от ратуши. Однако ничего хорошего из этого не вышло. Инстинкты самки не проснулись в ней даже тогда, когда Ги проник в нее, и единственное, что она при этом испытала, было физическое неудобство и раздражение на себя и на него. Тем не менее это случилось, и, возможно, к лучшему, что это произошло именно в ту ночь, потому что разочарование от первого в новом теле опыта близости было компенсировано второй попыткой.
Виктория не могла вспомнить ничего достоверного о тех нескольких часах, которые последовали за бурной сценой «любви» на узкой скрипучей кровати лорда Корвина, но зато она во всех подробностях помнила то восхитительное безумие, которое охватило ее в объятиях Галины Нерис, в постели которой она и проснулась далеко за полдень следующего дня. Где и как они познакомились, Виктория не запомнила, однако до времени это не было для нее чем-то настолько важным, чтобы испытывать по этому поводу какие либо чувства. Не помнит – и что с того?
Они провели вместе всего несколько дней, но дни эти запомнились Виктории надолго. Галина оказалась восхитительной любовницей, опытной, нежной, тактичной, и, кроме того, она, судя по всему, испытывала к Виктории неподдельное чувство. Возможно, это и не любовь, не высокое переживание, меняющее жизнь того, кто его испытал, и бросающее волнующий отсвет на того, кто удостоился счастья стать его предметом. Но зато это было обоюдное чувство влечения, тревожной и восхитительной в своей внезапности страсти. Впрочем, великолепное безумие прекратилось так же внезапно, как и началось.
В тот день Галина получила какое-то известие, которое буквально разрушило все очарование этой женщины. Во всяком случае, Виктория неожиданно обнаружила рядом с собой совершенно другого, незнакомого ей человека – жестокое, лишенное каких-либо привлекательных черт существо, объятое паническим ужасом, гневным разочарованием и уничтожающей все на своем пути ненавистью. Галина обернулась вдруг жестокой эгоисткой, всецело погруженной в переживание какой-то неведомой Виктории катастрофы и занятой только этим одним, и уже совершенно равнодушной к случайно оказавшейся рядом с ней девушке. Переход был настолько резким, что Викторию почти физически отшвырнуло от прекрасной жены кондотьера Нериса, и она бежала прочь, не в силах вынести обрушившегося на нее разочарования.
Потом… потом были длинные дни и долгие месяцы, в течение которых Виктория собирала себя по частям, как рассыпанное мозаичное полотно, постепенно воссоздавая свою личность, строя себя саму заново из тех материалов, которые оказались в ее распоряжении. Та ночь, ночь Полной Луны, оказалась роковой для нее. Когда наконец Виктории удалось вспомнить себя и свою жизнь, предшествующую балу Нового Серебра, она обнаружила, что не только не может вернуться в свое прежнее тело, но более того – напрочь утратила способность к оборотной магии, которая когда-то составляла часть ее природного дарования.
Утрата этой способности казалась тем более странной, что магической силы, Дара, Виктория не потеряла. Она по-прежнему способна была колдовать, но и здесь обнаружились многочисленные лакуны и изменения. То, что с таким трудом построил в себе когда-то несчастный урод Эри, было разрушено. По первому впечатлению, Дар Виктории умалился и изменился, и она почти разучилась им пользоваться. Потребовались годы поисков и кропотливой работы, чтобы снова достичь некоторого уровня силы, позволившего ей в конце концов занять достойное место в клане Садовников. Однако, только оказавшись в Семи Островах и пройдя школу братьев Садовников, она вновь обрела некое подобие своего прежнего могущества. Так было.
6
– Я не знаю, Карл, что произошло той ночью в Орше, – сказала Виктория ровным голосом. – Но я знаю, что это что-то очень серьезное. Это не была обычная магия, Карл, это было что-то настолько грандиозное, что меня охватывает трепет при мысли о том, кто тот волшебник, который был способен такое совершить.