Страница:
— Твою потерю? — рассмеялась она. — А что ты потерял?
Он наотмашь ударил ее по лицу.
— Ты, глупая сучка! Ты в самом деле считаешь, что я здесь, чтобы помогать тебе? Я сам хотел взять это ожерелье!
Онория схватилась рукой за горящую щеку.
— Ты предатель!
Эдмонд насмешливо улыбнулся.
— Не я один. Ты и вправду думаешь, что он намерен вернуться за тобой? Ты никогда не увидишь его больше, я клянусь тебе!
— Я верю Джеку. Он не обманет меня, как ты. — ^Онория с ненавистью посмотрела на кузена.
В комнату вошел сэр Ричард, лицо его было мрачнее тучи.
— Ожерелье пропало, — он достал шелковый .футляр из кармана. — Это подделка.
— Это Барнхилл украл его, — решительно произнес Эдмонд.
— Вероятнее всего, — угрюмо проговорил сэр Ричард, затем метнул злобный взгляд на Онорию. — рели только не ты.
— В самом деле, дядя, я знаю, что вы огорчены, но как вы могли предположить такое?
— Не строй из себя дурочку, Онория, — Эдмонд презрительно посмотрел на нее. — Твой дядя знает все о твоем грандиозном плане, а также то, что Барнхилл делал это для тебя.
— У тебя нет доказательств, что Джек взял ожерелье. Ты сваливаешь вину на него, потому что его нет здесь, и он не может оправдаться!
— Тогда почему он сбил меня с ног, когда я попытался остановить его?
— А какое право ты имел вообще врываться к нему в комнату?
— Даю голову на отсечение, это он украл ожерелье! — лицо Эдмонда помрачнело. — И я намерен получить его обратно, даже если мне придется гнаться за ним через всю Англию!
— А откуда мы знаем, что это не ты взял ожерелье, Эдмонд? — спросила вкрадчиво Онория. — Думаю, нам следует обыскать твою комнату.
— Прекратите эти споры! — взорвался сэр Ричард. — Я сам решу, как мне поступать!
— Мы должны догнать его! — не унимался Эдмонд.
— Не прикидывайся идиотом, Стефенсон. Он уже очень далеко отсюда.
— Тогда что же вы намерены предпринять?
— Пока принц здесь, все должны молчать о том, что произошло. — Дядя холодно посмотрел на племянницу. — Я знаю, как с тобой поступить. Эдмонд, отведи твою кузину в ее комнату.
Эдмонд, схватив Онорию за руку, потащил ее к выходу.
— Запри ее там, — добавил сэр Ричард вдогонку. — Пусть посидит под замком.
Когда они зашли в комнату, Эдмонд грубо толкнул Онорию на кровать.
— Дай мне ключ от твоей комнаты! — потребовал он.
— Попробуй сам найди!
Эдмонду, казалось, доставляло огромное удовольствие копаться в ее вещах, сваливая содержимое ящиков прямо на пол.
— Ага! — он торжествующе поднял ключ и направился к дверям. — Увидимся позже, кузина!
Он захлопнул за собой дверь, и Онория услышала щелчок ключа, повернувшегося в замке.
У Онории подкосились ноги, и она без сил упала в кресло. Как жаль, что она не умеет падать в обморок! Сейчас для нее стало бы огромным облегчением упасть и забыться. Но вместо этого девушка опустила голову и спрятала лицо в ладонях.
Теперь все зависело от Джека. Онория убеждала себя, что он взял ожерелье для них обоих.
Но как она сможет поехать к нему, если дядя Ричард сделал ее пленницей? Ей нужно как-то выбраться отсюда, пока гости еще не разъехались.
Давно пробило полдень, когда Онория услышала скрежет ключа в замке. На пороге показался дядя Ричард.
— Вы с Барнхиллом должны были как-то договориться о встрече. Он приедет к тебе, или ты сама собираешься найти его?
Онория уставилась на него широко открытыми невинными глазами.
— Я же не знала, что он собирается покинуть Норкросс и не строила никаких планов насчет этого.
— Не думай, что тебе удастся провести меня! Твой кузен с самого начала держал меня в курсе всех твоих планов. Я знаю, что вы с Барнхиллом приехали сюда, чтобы похитить ожерелье.
— Ну, раз Эдмонд заявляет, что так много знает, то у него и спросите, как найти Джека.
Сэр Ричард погрузился в глубокое раздумье.
— Ты лжешь мне, вы наверняка договорились… Если только он действительно не собирается оставить ожерелье себе. Это бы меня сильно расстроило.
— Может быть, он попытается связаться с вами. Вы же все-таки обещали ему деньги.
Сэр Ричард направился к дверям.
— Я пришлю тебе обед в комнату, — сообщил он.
— Надеюсь, не хлеб и воду?
— Я поговорю с тобой завтра, Онория. Может быть, ты станешь более сговорчивой, если как следует выспишься.
Онория вежливо улыбнулась и поклонилась. Ее радовала мысль о том, что Джек настоял, чтобы она запомнила его лондонский адрес. Но дядя никогда не получит его от нее.
Она оставалась взаперти весь этот и следующий день. Дядя приходил дважды в день, но она продолжала отрицать, что знает что-либо. Эдмонд приносил ей хлеб и тоже пытался вынудить ее рассказать, где скрывается Джек, но Онория даже отказывалась разговаривать с ним.
На третий день дядя сам принес ей завтрак.
— Оденься в дорогу, — приказал он. — Мы выезжаем через час. ^
— Вот и прекрасно. Я с нетерпением жду перемены декораций.
— Ты можешь сделать это без труда, если захочешь помочь мне.
— Но, дядя, я не могу рассказать вам то, чего не знаю.
Сэр Ричард пожал плечами.
— Как хочешь.
Ровно через час Эдмонд поднялся к ней в комнату.
— Пошли.
— Так ты со мной? Как мило! Не хочет ли дядя объявить, что мы с тобой сбежали вдвоем?
— Ты пожелаешь, чтобы именно так и случилось прежде, чем день угаснет.
Он схватил ее за руку что есть силы, и Онория поняла — на руке останутся синяки. Эдмонд буквально стащил ее вниз по черной лестнице. Каретастояла у конюшни. Эдмонд затолкнул ее внутрь и забрался сам, усевшись рядом.
— Твой дядя придет через минуту. Онория демонстративно отвернулась от него и уставилась в окно, пока Эдмонд не задернул шторку. Наконец, пришел сэр Ричард, и карета тронулась в путь.
Онория знала, что бесполезно спрашивать, куда они направляются. Она сомневалась, что ей скажут правду. Может быть, она сама поймет, когда они отъедут подальше от Норкросса.
Вскоре они проехали Сиренкестер, значит, они держат путь на восток. Неужели они едут в Лондон? Но не думают же они, что смогут отыскать Джека в таком большом городе!
Но через час после того, как они выехали из Сиренкестера, карета свернула возле указателя и затряслась по узкой проселочной дороге. Они пересекли ручей, затем карета въехала на небольшой холм, скатилась снова на равнину. Наконец, она остановилась у огороженного высоким забором здания. Железные ворота открылись перед ними, карета проехала во двор и остановилась около дома, по виду похожему на чей-то особняк.
— Смею я спросить, где мы? — произнесла Онория.
Эдмонд подавил смешок.
— Это место, где ты сможешь поразмышлять в одиночестве и раскаяться в своих грехах, — сказал, ухмыляясь, дядя Ричард.
Они направились к дому, и Онория, окинула взглядом фасад здания более внимательно. Все окна в доме были забраны железными решетками. Привратник нескладного вида открыл им дверь, и они вошли в холл.
— Передайте миссис Дженкинс, что ее ожидает мистер Ричард Стерлинг, — повелительно приказал привратнику дядя.
Онория осмотрела холл — ни украшений, ни мебели. Она взглянула на дядю.
— Где мы?
Сэр Ричард холодно усмехнулся.
— Добро пожаловать в Спринг-Мидоу, приют для душевнобольных. Онория, детка, он станет твоим домом… пока ты не захочешь быть более сговорчивой.
Онория долго не могла уснуть этой ночью. Хотя в комнате протопили, она вся дрожала и куталась в тонкое одеяло. Тусклый свет луны лился в незавешенное окно сквозь прутья решетки, бросая причудливые тени на голый деревянный пол.
Девушка не боялась. В принципе, здесь все было также, как в какой-нибудь захудалой гостинице. Дважды в день ей приносили еду, простую, но съедобную.
Но после трехдневного заточения в Норкроссе это одиночество становилось утомительным. У себя в комнате она, по крайней мере, могла заняться вышиванием или чтением книг. Здесь Онория ничем не могла прервать монотонность дней. Единственное, что ей оставалось — размышлять, и, к счастью, она могла заниматься этим неделями.
Ей нужно каким-то образом предупредить Джека, послать ему хоть какую-нибудь весточку. Онория боялась, что, не получив от нее ни записочки, он сам приедет в Норкросс. А там его поджидает дядя Ричард. Джек оставался ее единственной надеждой на спасение. Ее забавляла ирония создавшегося положения. Сначала она спасала Джека, теперь ему придется освободить ее. Онория молила Бога, чтобы это случилось поскорее; она не знала, сколько дней ей придется провести в уединении, и это пугало ее. Не так она себе все представляла, когда решила спасти Джека от виселицы. Ее неожиданный успех в Гортоне заставил поверить, что весь план непременно увенчается успехом.
Отчасти, так и случилось. Но она не ожидала, что для нее все закончится подобным образом, этого она не могла предвидеть.
Потому что не могла предвидеть, что полюбит Джека. А полюбив его, девушка тем самым дала в руки дяде Ричарду сильный козырь. Но она постарается выстоять. Она никогда не скажет дяде, где Джек.
Все, что от нее требуется — ждать, когда Джек приедет за ней. А он приедет обязательно, Онория даже не сомневалась в этом. Единственное, чего она не знала, — когда это случится.
ГЛАВА 23
Он наотмашь ударил ее по лицу.
— Ты, глупая сучка! Ты в самом деле считаешь, что я здесь, чтобы помогать тебе? Я сам хотел взять это ожерелье!
Онория схватилась рукой за горящую щеку.
— Ты предатель!
Эдмонд насмешливо улыбнулся.
— Не я один. Ты и вправду думаешь, что он намерен вернуться за тобой? Ты никогда не увидишь его больше, я клянусь тебе!
— Я верю Джеку. Он не обманет меня, как ты. — ^Онория с ненавистью посмотрела на кузена.
В комнату вошел сэр Ричард, лицо его было мрачнее тучи.
— Ожерелье пропало, — он достал шелковый .футляр из кармана. — Это подделка.
— Это Барнхилл украл его, — решительно произнес Эдмонд.
— Вероятнее всего, — угрюмо проговорил сэр Ричард, затем метнул злобный взгляд на Онорию. — рели только не ты.
— В самом деле, дядя, я знаю, что вы огорчены, но как вы могли предположить такое?
— Не строй из себя дурочку, Онория, — Эдмонд презрительно посмотрел на нее. — Твой дядя знает все о твоем грандиозном плане, а также то, что Барнхилл делал это для тебя.
— У тебя нет доказательств, что Джек взял ожерелье. Ты сваливаешь вину на него, потому что его нет здесь, и он не может оправдаться!
— Тогда почему он сбил меня с ног, когда я попытался остановить его?
— А какое право ты имел вообще врываться к нему в комнату?
— Даю голову на отсечение, это он украл ожерелье! — лицо Эдмонда помрачнело. — И я намерен получить его обратно, даже если мне придется гнаться за ним через всю Англию!
— А откуда мы знаем, что это не ты взял ожерелье, Эдмонд? — спросила вкрадчиво Онория. — Думаю, нам следует обыскать твою комнату.
— Прекратите эти споры! — взорвался сэр Ричард. — Я сам решу, как мне поступать!
— Мы должны догнать его! — не унимался Эдмонд.
— Не прикидывайся идиотом, Стефенсон. Он уже очень далеко отсюда.
— Тогда что же вы намерены предпринять?
— Пока принц здесь, все должны молчать о том, что произошло. — Дядя холодно посмотрел на племянницу. — Я знаю, как с тобой поступить. Эдмонд, отведи твою кузину в ее комнату.
Эдмонд, схватив Онорию за руку, потащил ее к выходу.
— Запри ее там, — добавил сэр Ричард вдогонку. — Пусть посидит под замком.
Когда они зашли в комнату, Эдмонд грубо толкнул Онорию на кровать.
— Дай мне ключ от твоей комнаты! — потребовал он.
— Попробуй сам найди!
Эдмонду, казалось, доставляло огромное удовольствие копаться в ее вещах, сваливая содержимое ящиков прямо на пол.
— Ага! — он торжествующе поднял ключ и направился к дверям. — Увидимся позже, кузина!
Он захлопнул за собой дверь, и Онория услышала щелчок ключа, повернувшегося в замке.
У Онории подкосились ноги, и она без сил упала в кресло. Как жаль, что она не умеет падать в обморок! Сейчас для нее стало бы огромным облегчением упасть и забыться. Но вместо этого девушка опустила голову и спрятала лицо в ладонях.
Теперь все зависело от Джека. Онория убеждала себя, что он взял ожерелье для них обоих.
Но как она сможет поехать к нему, если дядя Ричард сделал ее пленницей? Ей нужно как-то выбраться отсюда, пока гости еще не разъехались.
Давно пробило полдень, когда Онория услышала скрежет ключа в замке. На пороге показался дядя Ричард.
— Вы с Барнхиллом должны были как-то договориться о встрече. Он приедет к тебе, или ты сама собираешься найти его?
Онория уставилась на него широко открытыми невинными глазами.
— Я же не знала, что он собирается покинуть Норкросс и не строила никаких планов насчет этого.
— Не думай, что тебе удастся провести меня! Твой кузен с самого начала держал меня в курсе всех твоих планов. Я знаю, что вы с Барнхиллом приехали сюда, чтобы похитить ожерелье.
— Ну, раз Эдмонд заявляет, что так много знает, то у него и спросите, как найти Джека.
Сэр Ричард погрузился в глубокое раздумье.
— Ты лжешь мне, вы наверняка договорились… Если только он действительно не собирается оставить ожерелье себе. Это бы меня сильно расстроило.
— Может быть, он попытается связаться с вами. Вы же все-таки обещали ему деньги.
Сэр Ричард направился к дверям.
— Я пришлю тебе обед в комнату, — сообщил он.
— Надеюсь, не хлеб и воду?
— Я поговорю с тобой завтра, Онория. Может быть, ты станешь более сговорчивой, если как следует выспишься.
Онория вежливо улыбнулась и поклонилась. Ее радовала мысль о том, что Джек настоял, чтобы она запомнила его лондонский адрес. Но дядя никогда не получит его от нее.
Она оставалась взаперти весь этот и следующий день. Дядя приходил дважды в день, но она продолжала отрицать, что знает что-либо. Эдмонд приносил ей хлеб и тоже пытался вынудить ее рассказать, где скрывается Джек, но Онория даже отказывалась разговаривать с ним.
На третий день дядя сам принес ей завтрак.
— Оденься в дорогу, — приказал он. — Мы выезжаем через час. ^
— Вот и прекрасно. Я с нетерпением жду перемены декораций.
— Ты можешь сделать это без труда, если захочешь помочь мне.
— Но, дядя, я не могу рассказать вам то, чего не знаю.
Сэр Ричард пожал плечами.
— Как хочешь.
Ровно через час Эдмонд поднялся к ней в комнату.
— Пошли.
— Так ты со мной? Как мило! Не хочет ли дядя объявить, что мы с тобой сбежали вдвоем?
— Ты пожелаешь, чтобы именно так и случилось прежде, чем день угаснет.
Он схватил ее за руку что есть силы, и Онория поняла — на руке останутся синяки. Эдмонд буквально стащил ее вниз по черной лестнице. Каретастояла у конюшни. Эдмонд затолкнул ее внутрь и забрался сам, усевшись рядом.
— Твой дядя придет через минуту. Онория демонстративно отвернулась от него и уставилась в окно, пока Эдмонд не задернул шторку. Наконец, пришел сэр Ричард, и карета тронулась в путь.
Онория знала, что бесполезно спрашивать, куда они направляются. Она сомневалась, что ей скажут правду. Может быть, она сама поймет, когда они отъедут подальше от Норкросса.
Вскоре они проехали Сиренкестер, значит, они держат путь на восток. Неужели они едут в Лондон? Но не думают же они, что смогут отыскать Джека в таком большом городе!
Но через час после того, как они выехали из Сиренкестера, карета свернула возле указателя и затряслась по узкой проселочной дороге. Они пересекли ручей, затем карета въехала на небольшой холм, скатилась снова на равнину. Наконец, она остановилась у огороженного высоким забором здания. Железные ворота открылись перед ними, карета проехала во двор и остановилась около дома, по виду похожему на чей-то особняк.
— Смею я спросить, где мы? — произнесла Онория.
Эдмонд подавил смешок.
— Это место, где ты сможешь поразмышлять в одиночестве и раскаяться в своих грехах, — сказал, ухмыляясь, дядя Ричард.
Они направились к дому, и Онория, окинула взглядом фасад здания более внимательно. Все окна в доме были забраны железными решетками. Привратник нескладного вида открыл им дверь, и они вошли в холл.
— Передайте миссис Дженкинс, что ее ожидает мистер Ричард Стерлинг, — повелительно приказал привратнику дядя.
Онория осмотрела холл — ни украшений, ни мебели. Она взглянула на дядю.
— Где мы?
Сэр Ричард холодно усмехнулся.
— Добро пожаловать в Спринг-Мидоу, приют для душевнобольных. Онория, детка, он станет твоим домом… пока ты не захочешь быть более сговорчивой.
Онория долго не могла уснуть этой ночью. Хотя в комнате протопили, она вся дрожала и куталась в тонкое одеяло. Тусклый свет луны лился в незавешенное окно сквозь прутья решетки, бросая причудливые тени на голый деревянный пол.
Девушка не боялась. В принципе, здесь все было также, как в какой-нибудь захудалой гостинице. Дважды в день ей приносили еду, простую, но съедобную.
Но после трехдневного заточения в Норкроссе это одиночество становилось утомительным. У себя в комнате она, по крайней мере, могла заняться вышиванием или чтением книг. Здесь Онория ничем не могла прервать монотонность дней. Единственное, что ей оставалось — размышлять, и, к счастью, она могла заниматься этим неделями.
Ей нужно каким-то образом предупредить Джека, послать ему хоть какую-нибудь весточку. Онория боялась, что, не получив от нее ни записочки, он сам приедет в Норкросс. А там его поджидает дядя Ричард. Джек оставался ее единственной надеждой на спасение. Ее забавляла ирония создавшегося положения. Сначала она спасала Джека, теперь ему придется освободить ее. Онория молила Бога, чтобы это случилось поскорее; она не знала, сколько дней ей придется провести в уединении, и это пугало ее. Не так она себе все представляла, когда решила спасти Джека от виселицы. Ее неожиданный успех в Гортоне заставил поверить, что весь план непременно увенчается успехом.
Отчасти, так и случилось. Но она не ожидала, что для нее все закончится подобным образом, этого она не могла предвидеть.
Потому что не могла предвидеть, что полюбит Джека. А полюбив его, девушка тем самым дала в руки дяде Ричарду сильный козырь. Но она постарается выстоять. Она никогда не скажет дяде, где Джек.
Все, что от нее требуется — ждать, когда Джек приедет за ней. А он приедет обязательно, Онория даже не сомневалась в этом. Единственное, чего она не знала, — когда это случится.
ГЛАВА 23
Пробыв в доме для душевнобольных неделю, Онория постепенно стала привыкать к монотонному однообразию жизни. Как «гостье», ей предоставили больше свободы, чем другим пациентам — разрешали гулять в приютском саду дважды в день и пользоваться библиотекой.
Но жуткие завывания по ночам одной из пациенток, обитающей в другом конце коридора, или уже знакомый Онории скрежет ключа в замочной скважине напоминали ей, что она все-таки узница в этом доме. И что собственный дядя стал ее тюремщиком.
Днем Онория гуляла в саду, обнесенном высокой стеной, причем один из надзирателей неотступно следовал за ней по пятам. Вернувшись однажды с прогулки, Онория удивилась тому, что смотрительница приюта ожидала ее у дверей.
— К вам посетитель.
Сердце Онории гулко застучало. Может, это Джек? Может, он узнал о том, что сделал с ней дядя, и приехал, чтобы освободить ее? Но все ее надежды угасли, когда она увидела дядю Ричарда, ожидающего ее в приемной. Он знаком предложил ей присесть.
— С тобой хорошо здесь обращаются?
Она ответила холодным презрительным взглядом.
— Вы не имеете права держать меня здесь.
— Это всегда можно исправить, — он протянул ей письмо. — Оно пришло на твое имя.
Онория быстро развернула листок и прочла: «Норри, мне было хорошо с тобой, но все хорошее когда-нибудь заканчивается. Такая привлекательная девушка, как ты, не останется одна надолго. Прими эти серьги в дар и носи их в память о твоем первом мужчине. Джек».
Онория оторвала взгляд от письма, посмотрев на дядю, и тот вложил ей в ладонь сережки. При одном взгляде на них Онории стало ясно, что это просто дешевые безделушки.
— Как видишь, дорогая, среди воров нет понятия чести. Твой сообщник обманул тебя.
У Онории зашумело в ушах, а голова стала вдруг пустой и легкой. Волна слабости и тошноты накатила на нее, когда она снова взглянула на письмо. Буквы скакали и сливались у нее перед глазами. Ей показалось, что письмо написано на каком-то тарабарском языке, слов которого она не знала и не могла понять.
Джек украл ее ожерелье. Он предал ее. Она доверяла ему, вверила ему свою судьбу, а он бросил ее.
Также, как и все остальные.
Она опустила голову, закрыла лицо руками и отчаянно зарыдала. Не из-за себя, а из-за того, что могло бы быть и не сбылось. Из-за своих разбитых надежд и разрушенных планов. Она плакала из-за Джека. Он украл не только ожерелье и ее невинность. Он забрал с собой ее сердце и разбил его на тысячи кусочков. И сделал это преднамеренно, без жалости и сожаления. Дядя Ричард оказался прав. Благородных воров не бывает.
— Когда пришло письмо? — спросила она чужим голосом.
— Вчера. Ну, теперь, когда ты узнала, как подло он предал тебя, ты по-прежнему собираешься скрывать его местонахождение?
— Нет.
— Отлично, я найду его. Когда я верну ожерелье, то освобожу тебя. А теперь скажи, где он.
Онория безучастно продиктовала адрес, который отпечатался в ее памяти. Сэр Ричард вскочил на ноги.
— Рад, что ты, наконец, прислушалась к голосу разума, — он направился к дверям, затем остановился. — Надеюсь, ты приятно проведешь здесь еще некоторое время. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы ты поскорее вышла отсюда.
Плохо соображая, Онория покорно последовала за надзирательницей в свою комнату.
Как она могла так ошибиться в Джеке? Как могла быть такой невероятно, смехотворно глупой, чтобы довериться человеку без стыда и совести, жалкому вору? Вору с изысканными манерами?
А Онория так гордилась своим хитроумным планом, в то время как Джек только посмеялся над ней, над ее наивностью. Он замыслил взять себе это ожерелье, одновременно мороча ей голову, чтобы ввести ее в заблуждение.
Но Онория еще могла уничтожить его. Если она расскажет дяде, кем на самом деле является Джек, то ему несдобровать. Но даже теперь, зная, как он с ней обошелся, Онория не могла приговорить его к смерти. Он лишится ожерелья, этого достаточно для него. Это и станет для него наказанием.
Джек сидел в убогой комнатушке, склонившись над шатким столиком, подсчитывая свой вчерашний карточный выигрыш.
Ему снова повезло. Его счет в банке рос с каждым днем. Пройдет еще немного времени, и он сможет отправиться в Париж.
«Только две недели», — решил он про себя. Он не хотел оставаться в Лондоне дольше, чем требовалось. В конце концов, он мог заработать на азартных играх ив Париже, а если верить слухам, то ставки там гораздо выше здешних. Пора продать ожерелье Онории и уезжать отсюда. Джек не предпринимал пока еще попыток продать его целиком или раздельно, по камню. Вместо этого он в первый же день своего пребывания в городе отнес его в банк. Джеку понадобилось больше времени, чем он предполагал, чтобы решить, как им лучше распорядиться. Но он надеялся, что, в конце концов, найдет подходящего покупателя.
Зевая, он сгреб со стола деньги и небрежно засунул их в кошелек, а кошелек спрятал под подушку. Джек присел на край кровати и снял туфли. Завтра он сможет сделать еще один приличный вклад на свой счет в банке. Достаточный, чтобы позволить себе роскошный обед завтра вечером. Эта мысль ободрила его, когда он устроился поудобней на своей узкой постели.
Он проспал до полудня. Быстро одевшись, Джек направился с беспечным видом вниз по улице к таверне, где он обычно столовался. Тамошняя еда его вполне устраивала, да и цены тоже. Он мог бы устроиться и хуже. После завтрака он пойдет к портному и заберет у него свой новый фрак. Больше никакой поношенной одежды!
Джек игриво подмигнул девушке за стойкой, войдя в таверну, и сел за свой столик в углу. Она знала, что он обычно заказывал. Кто-то забыл на столе вчерашний номер «Кроникл». Джек пробежал глазами объявления, внимательно прочитал рубрику «Скандалы из жизни светского общества», выискивая знакомые имена. Но с окончанием празднования победы союзников все разъехались по провинциям или отправились в Париж. Девушка принесла наполненный до краев кубок с пивом и холодный пирог с мясом. Джек рассеянно кивнул ей, поглощенный чтением статей. Ему нужно как можно скорее переправиться через Ла-Манш, пока еще имеется такая возможность.
Читая, он торопливо жевал пирог. В первые дни в Лондоне он буквально проглатывал газеты, стремясь поскорее узнать новости города. Но как только он узнал, что изменилось, а что осталось по-прежнему, его интерес угас. Да он и не собирался оставаться здесь надолго. Сейчас его больше интересовал Париж. Пропустив «судебные новости», Джек бегло пробежал глазами остальные статьи, высматривая какие-нибудь пикантные сообщения.
— Вам письмо.
Девушка швырнула на стол конверт. Джек нетерпеливо схватил его. Наверно, это от Онории, больше ему никто не мог написать, никто, кроме нее, не знал его адреса. Он разорвал конверт и жадно принялся за чтение письма.
Листок выпал из его дрожащих пальцев. Произошло что-то ужасное! Что-то непостижимое, и он являлся главным виновником этого. Подняв письмо, он снова прочел его, на этот раз медленно, внимательно, вникая в смысл написанного. Но все это не укладывалось у него в голове. Онория — в приюте для душевнобольных как сумасшедшая! Джека затрясло от негодования. На ее месте должен находиться ее дядюшка! Джек не мог себе и представить, что она попадется в расставленные ею же сети. Онория и наняла его затем, чтобы не сомневаться, что подозрение падет на нее.
В то время как он праздно проводил время в таверне «Шип и куст» и мог пойти куда угодно, Норри заперли в каком-то приюте у черта на куличках
Джек замер.
Или, может быть, сэр Ричард заставил ее надписать это письмо? Может, он хотел, чтобы Джек так думал? Если Онория действительно находится ш приюте, она никогда бы не смогла отправить это послание.
Если так, то, значит, сэр Ричард знает его адрес и, возможно, уже ищет его. Чертыхнувшись, Джек смял письмо и бросил на стол пригоршню монет, затем выбежал на улицу, чуть не сбив с ног :привратника. Добежав до обшарпанного здания, в ^котором он снимал комнату, Джек взлетел вверх по лестнице, перепрыгивая сразу через три ступеньки, пока не захлопнул за собой дверь.
Ему нужно убираться отсюда. Сию же минуту. Дернув за ручку ящика комода, Джек выгреб его содержимое, бросив вещи на кровать, затем принялся за второй, опустошив его также быстро.
Куда же сложить вещи? Высунув голову за дверь, Джек громко свистнул. Через несколько минут младший отпрыск домовладелицы показался на лестнице.
— Мне нужен чемодан, — крикнул ему Джек. — Найди мне его!
— А когда вы внесли плату за комнату? — лениво поинтересовался пострел.
«Проклятый недоносок, такой же жадный, как и его мамаша».
— В пятницу, — ответил Джек. — Иди и спроси у матери, если не веришь. — Я же обязан выяснить это, — прошепелявил парнишка, взбираясь вверх по лестнице. — Какой чемодан вам нужен?
Джек с сомнением осмотрел сорванца.
— Самый большой, какой только сможешь унести, — проговорил он наконец и кинул тому монетку. у
Слава Богу, он решил отложить до приезда в Париж покупку нового гардероба, приобретя здесь только самое необходимое. Ему хватит обычного дорожного чемодана, чтобы сложить то немногое, что у него есть. Когда мальчишка притащит чемодан Джек пошлет его купить билет на дилижанс до Дувра. Если ему повезет, к вечеру не останется и следа пребывания Джека в городе.
Отправив мальчишку за билетом, Джеку необходимо пойти в банк и снять со счета большую часть денег. Немного нужно все-таки оставить на случай, если возникнут непредвиденные обстоятельства.
Сын хозяйки сможет переслать ему остальные деньги в Париж.
И ожерелье. Ему нужно забрать ожерелье. «Нет, — подумал Джек, — пусть оно останется там, где есть. Никто никогда не найдет его там. Ричард Стерлинг не знает моего настоящего имени а путешествовать без ожерелья гораздо безопаснее».
Если у него не будет при себе ожерелья, то никто не докажет, что он его украл. Нет ожерелья — нет доказательств. Кроме совершенно здоровой девушки, запертой в сумасшедшем доме в Глостере.
Джек не мог допустить, чтобы она осталась там.
Он достал часы. Часы отца Норри, те самые, которые она подарила ему в день их приезда в Норкросс.
Если бы не Норри, он давно лежал бы на кладбище для бедняков где-нибудь в Шропшире, низвергнутый в вечную тьму. Джек не думал, что живет в раю, а в аду он уже побывал.
А теперь он и ее обрекал на это.
Джек вздрагивал при мысли о том, что может случиться или, может быть, уже случилось с ней. Ему самому с трудом удалось сохранить ясный рассудок в тюремной камере.
Сможет ли Онория сохранить свой? Джек опустился на кровать и закрыл лицо руками. Это он виноват в том, что она попала туда, и его долг — вызволить ее оттуда. В конечном счете, у него есть способ сделать это.
У него есть вещь, с помощью которой он сможет осуществить сделку. Джек предложит сэру Ричарду ожерелье в обмен на свободу Онории. Вряд ли сэр Ричард станет возражать. Правда, он может попытаться задержать Джека. Но это можно поставить условием сделки: сэр Ричард получит ожерелье, если только согласится не преследовать Джека с Норри.
Джек не хотел ехать в Глостер. Он хотел добраться до Дувра, сесть на корабль и переплыть через Ла-Манш во Францию, забыв Англию, сэра Ричарда, ожерелье и Онорию. Но он знал, что это невозможно. Ему никогда не забыть Онорию, если он не поможет ей. Он должен купить билет на дилижанс до Глостера, взять лошадь в Сиренкестере, чтобы добраться до Норкросса и встретиться там с Ричардом Стерлингом. Так надо. Ради Норри, иначе он никогда не сможет жить в мире с собой.
Почтовая карета отправлялась в половине шестого утра, но Джек проснулся в три и больше не мог сомкнуть глаз. Ему все равно не удастся спокойно проспать до утра; кошмары, преследовавшие его всю ночь, не давали покоя, и Джек почувствовал огромное облегчение, когда очнулся от сна. Мысль о Норри, попавшей по его вине в беду, терзала его душу.
Джеку не удалось поспать ив дороге. Ему досталось место на козлах дилижанса, рядом с кучером. Стояла мягкая безветренная погода, молочно-белый туман расстилался над полями, но в любую минуту мог пойти дождь.
Карета продвигалась мучительно медленно, от одного столба, отмечающего мили, к другому. Каждая смена лошадей, казалось, занимала часы.
Джеку стало казаться, что он едет уже целую неделю, когда дилижанс, наконец, замедлил ход, подъезжая к Сиренкестеру. Как только карета остадовилась на постоялом дворе, Джек соскочил с козел и вбежал в харчевню. В считанные минуты он договорился с хозяином насчет лошадей, сдал ему на хранение вещи и быстро разделался с кружкой пива и куском хлеба с сыром.
В начале шестого он уже летел на коне по направлению к Норкроссу. Если все сложится удачно, Онория скоро выйдет из своего заточения, может быть, даже завтра.
Если только все сложится удачно. Ведь может случиться все не так, как ему хотелось. Сэр Ричард может его арестовать, и Джек ничего не сделает, чтобы спасти Норри, если сам угодит в тюрьму. Он криво усмехнулся. И тогда уже никто не придет к нему на помощь.
Но у него есть единственное преимущество. Пока ожерелье у Джека, у него есть шанс помочь Норри. Он должен убедиться, что Норри на свободе, прежде чем передаст ожерелье Стерлингу.
По мере того, как он приближался к Норкроссу, его возбуждение все возрастало, также, как и чувство вины. Если бы он взял Норри с собой, как она и просила, этого никогда не случилось бы. И вот теперь ему придется отдать ожерелье сэру Ричарду. Но это все мелочи по сравнению с. тем, что ему предстоит показаться Норри на глаза. Она, конечно, скажет, что Джек во всем виноват, и будет тысячу раз права. Она подарила ему жизнь, чтобы он обеспечил ее будущее, а он так жестоко обманул все ее надежды.
Да, совесть — чертовски коварная штука, ты не свободен в своих поступках, не можешь поступать так, как проще всего. Самый легкий путь для Джека — уехать в Париж, а самый трудный лежал теперь перед ним. Год назад, да даже два месяца назад, он бы не задумался, как ему поступить. Теперь его связывало чувство собственной вины/
Он виноват в том, что оставил Онорию там, в Норкроссе, и все поняли, что она является соучастницей преступления. Он виноват в том, что допустил, чтобы она полюбила его, так как знал, что недостоин этой любви.
Тени стали длиннее, когда Джек, придержал лошадь, остановился, не доезжая усадьбы. Какое-то предчувствие заставило его спешиться и привязать лошадь к изгороди подальше от дома. Если
ему придется бежать из Норкросса, то гораздо удобнее оставить коня здесь, а не в конюшне.
Собрав все свое мужество для такого сурового испытания, Джек прошел через лужайку к дому и поднялся по парадной лестнице. В ответ на стук дверного молотка за дверями послышался громкий лай и визг. Собаки! Проклятых тварей впустили в дом на этот раз. Лакей открыл дверь, и собаки кинулись к Джеку, обнюхивая его обувь и тычась мордами в руки.
— Я должен увидеть сэра Ричарда, — Джек пытался сдержать себя, чтобы не пуститься наутек.
Лакей кивнул и провел его в холл. Через несколько минут он вернулся и молча проводил Джека в кабинет.
— А, мистер Барнхилл, — сэр Ричард встал из-за стола. — Не думал, не гадал, что увижу вас снова.
— У меня есть к вам предложение, — проговорил с трудом Джек.
— В самом деле? — — сэр Ричард указал на стул. — Пожалуйста, присаживайтесь. Я с нетерпением жду вашего предложения, мистер… ах, Барнхилл. Я полагаю, это имя, которым вы предпочитаете представляться.
— Где Онория?
— Какое трогательное выражение заботы! Не думал, что среди воров существует подобное благородство.
— Онория ничего не украла. Сэр Ричард притворно вздохнул.
— Нет, конечно, сама она ничего не украла. Но закон не делает разграничений между преступником и тем, кто подстрекает к преступлению. Мое ожерелье исчезло; она наняла вас, чтобы вы похитили его. Поэтому она виновна.
— Я уверен, закон принимает во внимание и факты продажи поддельных камней.
— Не будьте же таким утомительным, мистер Барнхилл. Не думаете ли вы, что кому-то есть дело до такого пустяка, как покупка драгоценностей каким-то никому неизвестным немецким князьком?
Но жуткие завывания по ночам одной из пациенток, обитающей в другом конце коридора, или уже знакомый Онории скрежет ключа в замочной скважине напоминали ей, что она все-таки узница в этом доме. И что собственный дядя стал ее тюремщиком.
Днем Онория гуляла в саду, обнесенном высокой стеной, причем один из надзирателей неотступно следовал за ней по пятам. Вернувшись однажды с прогулки, Онория удивилась тому, что смотрительница приюта ожидала ее у дверей.
— К вам посетитель.
Сердце Онории гулко застучало. Может, это Джек? Может, он узнал о том, что сделал с ней дядя, и приехал, чтобы освободить ее? Но все ее надежды угасли, когда она увидела дядю Ричарда, ожидающего ее в приемной. Он знаком предложил ей присесть.
— С тобой хорошо здесь обращаются?
Она ответила холодным презрительным взглядом.
— Вы не имеете права держать меня здесь.
— Это всегда можно исправить, — он протянул ей письмо. — Оно пришло на твое имя.
Онория быстро развернула листок и прочла: «Норри, мне было хорошо с тобой, но все хорошее когда-нибудь заканчивается. Такая привлекательная девушка, как ты, не останется одна надолго. Прими эти серьги в дар и носи их в память о твоем первом мужчине. Джек».
Онория оторвала взгляд от письма, посмотрев на дядю, и тот вложил ей в ладонь сережки. При одном взгляде на них Онории стало ясно, что это просто дешевые безделушки.
— Как видишь, дорогая, среди воров нет понятия чести. Твой сообщник обманул тебя.
У Онории зашумело в ушах, а голова стала вдруг пустой и легкой. Волна слабости и тошноты накатила на нее, когда она снова взглянула на письмо. Буквы скакали и сливались у нее перед глазами. Ей показалось, что письмо написано на каком-то тарабарском языке, слов которого она не знала и не могла понять.
Джек украл ее ожерелье. Он предал ее. Она доверяла ему, вверила ему свою судьбу, а он бросил ее.
Также, как и все остальные.
Она опустила голову, закрыла лицо руками и отчаянно зарыдала. Не из-за себя, а из-за того, что могло бы быть и не сбылось. Из-за своих разбитых надежд и разрушенных планов. Она плакала из-за Джека. Он украл не только ожерелье и ее невинность. Он забрал с собой ее сердце и разбил его на тысячи кусочков. И сделал это преднамеренно, без жалости и сожаления. Дядя Ричард оказался прав. Благородных воров не бывает.
— Когда пришло письмо? — спросила она чужим голосом.
— Вчера. Ну, теперь, когда ты узнала, как подло он предал тебя, ты по-прежнему собираешься скрывать его местонахождение?
— Нет.
— Отлично, я найду его. Когда я верну ожерелье, то освобожу тебя. А теперь скажи, где он.
Онория безучастно продиктовала адрес, который отпечатался в ее памяти. Сэр Ричард вскочил на ноги.
— Рад, что ты, наконец, прислушалась к голосу разума, — он направился к дверям, затем остановился. — Надеюсь, ты приятно проведешь здесь еще некоторое время. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы ты поскорее вышла отсюда.
Плохо соображая, Онория покорно последовала за надзирательницей в свою комнату.
Как она могла так ошибиться в Джеке? Как могла быть такой невероятно, смехотворно глупой, чтобы довериться человеку без стыда и совести, жалкому вору? Вору с изысканными манерами?
А Онория так гордилась своим хитроумным планом, в то время как Джек только посмеялся над ней, над ее наивностью. Он замыслил взять себе это ожерелье, одновременно мороча ей голову, чтобы ввести ее в заблуждение.
Но Онория еще могла уничтожить его. Если она расскажет дяде, кем на самом деле является Джек, то ему несдобровать. Но даже теперь, зная, как он с ней обошелся, Онория не могла приговорить его к смерти. Он лишится ожерелья, этого достаточно для него. Это и станет для него наказанием.
Джек сидел в убогой комнатушке, склонившись над шатким столиком, подсчитывая свой вчерашний карточный выигрыш.
Ему снова повезло. Его счет в банке рос с каждым днем. Пройдет еще немного времени, и он сможет отправиться в Париж.
«Только две недели», — решил он про себя. Он не хотел оставаться в Лондоне дольше, чем требовалось. В конце концов, он мог заработать на азартных играх ив Париже, а если верить слухам, то ставки там гораздо выше здешних. Пора продать ожерелье Онории и уезжать отсюда. Джек не предпринимал пока еще попыток продать его целиком или раздельно, по камню. Вместо этого он в первый же день своего пребывания в городе отнес его в банк. Джеку понадобилось больше времени, чем он предполагал, чтобы решить, как им лучше распорядиться. Но он надеялся, что, в конце концов, найдет подходящего покупателя.
Зевая, он сгреб со стола деньги и небрежно засунул их в кошелек, а кошелек спрятал под подушку. Джек присел на край кровати и снял туфли. Завтра он сможет сделать еще один приличный вклад на свой счет в банке. Достаточный, чтобы позволить себе роскошный обед завтра вечером. Эта мысль ободрила его, когда он устроился поудобней на своей узкой постели.
Он проспал до полудня. Быстро одевшись, Джек направился с беспечным видом вниз по улице к таверне, где он обычно столовался. Тамошняя еда его вполне устраивала, да и цены тоже. Он мог бы устроиться и хуже. После завтрака он пойдет к портному и заберет у него свой новый фрак. Больше никакой поношенной одежды!
Джек игриво подмигнул девушке за стойкой, войдя в таверну, и сел за свой столик в углу. Она знала, что он обычно заказывал. Кто-то забыл на столе вчерашний номер «Кроникл». Джек пробежал глазами объявления, внимательно прочитал рубрику «Скандалы из жизни светского общества», выискивая знакомые имена. Но с окончанием празднования победы союзников все разъехались по провинциям или отправились в Париж. Девушка принесла наполненный до краев кубок с пивом и холодный пирог с мясом. Джек рассеянно кивнул ей, поглощенный чтением статей. Ему нужно как можно скорее переправиться через Ла-Манш, пока еще имеется такая возможность.
Читая, он торопливо жевал пирог. В первые дни в Лондоне он буквально проглатывал газеты, стремясь поскорее узнать новости города. Но как только он узнал, что изменилось, а что осталось по-прежнему, его интерес угас. Да он и не собирался оставаться здесь надолго. Сейчас его больше интересовал Париж. Пропустив «судебные новости», Джек бегло пробежал глазами остальные статьи, высматривая какие-нибудь пикантные сообщения.
— Вам письмо.
Девушка швырнула на стол конверт. Джек нетерпеливо схватил его. Наверно, это от Онории, больше ему никто не мог написать, никто, кроме нее, не знал его адреса. Он разорвал конверт и жадно принялся за чтение письма.
Листок выпал из его дрожащих пальцев. Произошло что-то ужасное! Что-то непостижимое, и он являлся главным виновником этого. Подняв письмо, он снова прочел его, на этот раз медленно, внимательно, вникая в смысл написанного. Но все это не укладывалось у него в голове. Онория — в приюте для душевнобольных как сумасшедшая! Джека затрясло от негодования. На ее месте должен находиться ее дядюшка! Джек не мог себе и представить, что она попадется в расставленные ею же сети. Онория и наняла его затем, чтобы не сомневаться, что подозрение падет на нее.
В то время как он праздно проводил время в таверне «Шип и куст» и мог пойти куда угодно, Норри заперли в каком-то приюте у черта на куличках
Джек замер.
Или, может быть, сэр Ричард заставил ее надписать это письмо? Может, он хотел, чтобы Джек так думал? Если Онория действительно находится ш приюте, она никогда бы не смогла отправить это послание.
Если так, то, значит, сэр Ричард знает его адрес и, возможно, уже ищет его. Чертыхнувшись, Джек смял письмо и бросил на стол пригоршню монет, затем выбежал на улицу, чуть не сбив с ног :привратника. Добежав до обшарпанного здания, в ^котором он снимал комнату, Джек взлетел вверх по лестнице, перепрыгивая сразу через три ступеньки, пока не захлопнул за собой дверь.
Ему нужно убираться отсюда. Сию же минуту. Дернув за ручку ящика комода, Джек выгреб его содержимое, бросив вещи на кровать, затем принялся за второй, опустошив его также быстро.
Куда же сложить вещи? Высунув голову за дверь, Джек громко свистнул. Через несколько минут младший отпрыск домовладелицы показался на лестнице.
— Мне нужен чемодан, — крикнул ему Джек. — Найди мне его!
— А когда вы внесли плату за комнату? — лениво поинтересовался пострел.
«Проклятый недоносок, такой же жадный, как и его мамаша».
— В пятницу, — ответил Джек. — Иди и спроси у матери, если не веришь. — Я же обязан выяснить это, — прошепелявил парнишка, взбираясь вверх по лестнице. — Какой чемодан вам нужен?
Джек с сомнением осмотрел сорванца.
— Самый большой, какой только сможешь унести, — проговорил он наконец и кинул тому монетку. у
Слава Богу, он решил отложить до приезда в Париж покупку нового гардероба, приобретя здесь только самое необходимое. Ему хватит обычного дорожного чемодана, чтобы сложить то немногое, что у него есть. Когда мальчишка притащит чемодан Джек пошлет его купить билет на дилижанс до Дувра. Если ему повезет, к вечеру не останется и следа пребывания Джека в городе.
Отправив мальчишку за билетом, Джеку необходимо пойти в банк и снять со счета большую часть денег. Немного нужно все-таки оставить на случай, если возникнут непредвиденные обстоятельства.
Сын хозяйки сможет переслать ему остальные деньги в Париж.
И ожерелье. Ему нужно забрать ожерелье. «Нет, — подумал Джек, — пусть оно останется там, где есть. Никто никогда не найдет его там. Ричард Стерлинг не знает моего настоящего имени а путешествовать без ожерелья гораздо безопаснее».
Если у него не будет при себе ожерелья, то никто не докажет, что он его украл. Нет ожерелья — нет доказательств. Кроме совершенно здоровой девушки, запертой в сумасшедшем доме в Глостере.
Джек не мог допустить, чтобы она осталась там.
Он достал часы. Часы отца Норри, те самые, которые она подарила ему в день их приезда в Норкросс.
Если бы не Норри, он давно лежал бы на кладбище для бедняков где-нибудь в Шропшире, низвергнутый в вечную тьму. Джек не думал, что живет в раю, а в аду он уже побывал.
А теперь он и ее обрекал на это.
Джек вздрагивал при мысли о том, что может случиться или, может быть, уже случилось с ней. Ему самому с трудом удалось сохранить ясный рассудок в тюремной камере.
Сможет ли Онория сохранить свой? Джек опустился на кровать и закрыл лицо руками. Это он виноват в том, что она попала туда, и его долг — вызволить ее оттуда. В конечном счете, у него есть способ сделать это.
У него есть вещь, с помощью которой он сможет осуществить сделку. Джек предложит сэру Ричарду ожерелье в обмен на свободу Онории. Вряд ли сэр Ричард станет возражать. Правда, он может попытаться задержать Джека. Но это можно поставить условием сделки: сэр Ричард получит ожерелье, если только согласится не преследовать Джека с Норри.
Джек не хотел ехать в Глостер. Он хотел добраться до Дувра, сесть на корабль и переплыть через Ла-Манш во Францию, забыв Англию, сэра Ричарда, ожерелье и Онорию. Но он знал, что это невозможно. Ему никогда не забыть Онорию, если он не поможет ей. Он должен купить билет на дилижанс до Глостера, взять лошадь в Сиренкестере, чтобы добраться до Норкросса и встретиться там с Ричардом Стерлингом. Так надо. Ради Норри, иначе он никогда не сможет жить в мире с собой.
Почтовая карета отправлялась в половине шестого утра, но Джек проснулся в три и больше не мог сомкнуть глаз. Ему все равно не удастся спокойно проспать до утра; кошмары, преследовавшие его всю ночь, не давали покоя, и Джек почувствовал огромное облегчение, когда очнулся от сна. Мысль о Норри, попавшей по его вине в беду, терзала его душу.
Джеку не удалось поспать ив дороге. Ему досталось место на козлах дилижанса, рядом с кучером. Стояла мягкая безветренная погода, молочно-белый туман расстилался над полями, но в любую минуту мог пойти дождь.
Карета продвигалась мучительно медленно, от одного столба, отмечающего мили, к другому. Каждая смена лошадей, казалось, занимала часы.
Джеку стало казаться, что он едет уже целую неделю, когда дилижанс, наконец, замедлил ход, подъезжая к Сиренкестеру. Как только карета остадовилась на постоялом дворе, Джек соскочил с козел и вбежал в харчевню. В считанные минуты он договорился с хозяином насчет лошадей, сдал ему на хранение вещи и быстро разделался с кружкой пива и куском хлеба с сыром.
В начале шестого он уже летел на коне по направлению к Норкроссу. Если все сложится удачно, Онория скоро выйдет из своего заточения, может быть, даже завтра.
Если только все сложится удачно. Ведь может случиться все не так, как ему хотелось. Сэр Ричард может его арестовать, и Джек ничего не сделает, чтобы спасти Норри, если сам угодит в тюрьму. Он криво усмехнулся. И тогда уже никто не придет к нему на помощь.
Но у него есть единственное преимущество. Пока ожерелье у Джека, у него есть шанс помочь Норри. Он должен убедиться, что Норри на свободе, прежде чем передаст ожерелье Стерлингу.
По мере того, как он приближался к Норкроссу, его возбуждение все возрастало, также, как и чувство вины. Если бы он взял Норри с собой, как она и просила, этого никогда не случилось бы. И вот теперь ему придется отдать ожерелье сэру Ричарду. Но это все мелочи по сравнению с. тем, что ему предстоит показаться Норри на глаза. Она, конечно, скажет, что Джек во всем виноват, и будет тысячу раз права. Она подарила ему жизнь, чтобы он обеспечил ее будущее, а он так жестоко обманул все ее надежды.
Да, совесть — чертовски коварная штука, ты не свободен в своих поступках, не можешь поступать так, как проще всего. Самый легкий путь для Джека — уехать в Париж, а самый трудный лежал теперь перед ним. Год назад, да даже два месяца назад, он бы не задумался, как ему поступить. Теперь его связывало чувство собственной вины/
Он виноват в том, что оставил Онорию там, в Норкроссе, и все поняли, что она является соучастницей преступления. Он виноват в том, что допустил, чтобы она полюбила его, так как знал, что недостоин этой любви.
Тени стали длиннее, когда Джек, придержал лошадь, остановился, не доезжая усадьбы. Какое-то предчувствие заставило его спешиться и привязать лошадь к изгороди подальше от дома. Если
ему придется бежать из Норкросса, то гораздо удобнее оставить коня здесь, а не в конюшне.
Собрав все свое мужество для такого сурового испытания, Джек прошел через лужайку к дому и поднялся по парадной лестнице. В ответ на стук дверного молотка за дверями послышался громкий лай и визг. Собаки! Проклятых тварей впустили в дом на этот раз. Лакей открыл дверь, и собаки кинулись к Джеку, обнюхивая его обувь и тычась мордами в руки.
— Я должен увидеть сэра Ричарда, — Джек пытался сдержать себя, чтобы не пуститься наутек.
Лакей кивнул и провел его в холл. Через несколько минут он вернулся и молча проводил Джека в кабинет.
— А, мистер Барнхилл, — сэр Ричард встал из-за стола. — Не думал, не гадал, что увижу вас снова.
— У меня есть к вам предложение, — проговорил с трудом Джек.
— В самом деле? — — сэр Ричард указал на стул. — Пожалуйста, присаживайтесь. Я с нетерпением жду вашего предложения, мистер… ах, Барнхилл. Я полагаю, это имя, которым вы предпочитаете представляться.
— Где Онория?
— Какое трогательное выражение заботы! Не думал, что среди воров существует подобное благородство.
— Онория ничего не украла. Сэр Ричард притворно вздохнул.
— Нет, конечно, сама она ничего не украла. Но закон не делает разграничений между преступником и тем, кто подстрекает к преступлению. Мое ожерелье исчезло; она наняла вас, чтобы вы похитили его. Поэтому она виновна.
— Я уверен, закон принимает во внимание и факты продажи поддельных камней.
— Не будьте же таким утомительным, мистер Барнхилл. Не думаете ли вы, что кому-то есть дело до такого пустяка, как покупка драгоценностей каким-то никому неизвестным немецким князьком?