Страница:
– Надеюсь, мы от ее звонка не отмахнулись? – поинтересовалась Патель.
– К счастью, нет. Детектив Биллингс взял у матери описание и разослал по всем постам. Потому нам и удалось так быстро опознать ее тело. Вот, – начал читать Паттерсон, – четырнадцать лет, рост сто шестьдесят пять сантиметров, телосложение стройное, каштановые волосы до плеч, голубые глаза, в ушах – золотые гвоздики. Была одета в форму Вустерской школы для девочек – белая рубашка, зеленый кардиган, юбка и блейзер, черные колготки и черные ботинки. Поверх формы – дождевик. Но на месте преступления его не нашли, – размышляя вслух, добавил Паттерсон.
– У них есть дети, кроме нее? – спросила Патель.
– Понятия не имею. Да и где сейчас мистер Мейдмент, тоже не знаю. Я же говорю, ситуация – хуже не придумаешь, – отозвался Паттерсон. Он быстро набрал сообщение, велев Амброузу как можно скорее допросить подругу, к которой якобы собиралась Дженнифер, затем захлопнул «блекберри» и, разминаясь, пожал плечами. – Ну что, пошли?
Под проливным дождем они добежали до дома Мейдментов – трехэтажного эдвардианского кирпичного дома с ухоженным садиком. Внутри горел свет, шторы на окнах были отдернуты. Сквозь стекла полицейские увидели гостиную и столовую, о которых им, с такой-то зарплатой, даже и мечтать не приходилось – сверкающие поверхности, дорогие ткани и настоящие картины, – а не ширпотреб вроде того, что продается в «Икее». Едва Паттерсон коснулся кнопки звонка, как дверь тут же распахнулась и в проеме показалась женщина, чей внешний вид в любых других обстоятельствах вызвал бы их недоумение. Но Паттерсон за свою карьеру видел немало отчаявшихся матерей, поэтому при виде растрепанных волос, потеков туши на лице, обкусанных и нервно сжатых губ совершенно не удивился. Женщина взглянула на них, предупредительных и печальных, и ее опухшие глаза широко распахнулись. Прижав ладонь ко рту, другой рукой она схватилась за сердце.
– Господи, – сказала она дрожащим голосом, полным слез.
– Миссис Мейдмент? Я старший инспектор Паттерсон, – заговорил Паттерсон.
Услышав это, Таня Мейдмент все поняла. Ее дикий крик прервал Паттерсона на полуслове. Женщина зашаталась и, если бы не Паттерсон, вовремя подскочивший и обнявший ее за плечи, рухнула бы на пол. Полицейский внес обессиленную женщину в дом. Патель шла за ними следом.
Когда Паттерсон опустил Таню Мейдмент на мягкие подушки дивана в гостиной, ее трясло так, словно у нее начался озноб.
– Нет, нет, нет, – бормотала она сквозь сжатые зубы.
– Мне очень жаль, – заговорил Паттерсон. – Мы обнаружили тело девушки, которое соответствует описанию вашей дочери Дженнифер, – сказал он и бросил умоляющий взгляд на Патель.
Та кивнула и подсела к ошарашенной женщине, взяв ее ледяные ладони в свои теплые руки.
– Может, мы позвоним кому-нибудь из ваших близких? – предложила она. – Чтобы они к вам приехали?
Миссис Мейдмент закачала головой, немного странно, но вполне отчетливо.
– Нет, нет, нет, – сказала она и, словно задыхаясь, глотнула воздуха. – Ее отец… Он только завтра прилетает. Из Индии. Он сейчас в самолете. Он даже не знает, что она пропала, – добавила женщина и разразилась рыданиями.
Паттерсон еще никогда не чувствовал себя таким беспомощным. Он подождал, пока первый шквал слез немного утихнет. Это заняло чуть ли не вечность, но наконец мать Дженнифер выбилась из сил. Патель, обнимавшая ее за плечи, чуть заметно кивнула Паттерсону.
– Миссис Мейдмент, мы бы хотели осмотреть комнату Дженнифер, – сказал он.
Жестоко, конечно. Скоро осматривать дом приедет целая толпа экспертов, но Паттерсону хотелось опередить их и первому взглянуть на комнату погибшей девочки. Кроме того, хоть сейчас мать и была в совершеннейшем ступоре, но вскоре она может осознать, что кое о каких деталях жизни ее дочери полиции и всему остальному миру знать вовсе не обязательно. Не то чтобы родители, поступая так, сознательно ставят палки в колеса расследованию, нет. Просто зачастую они искренне считают ключевые для расследования подробности жизни погибших совершенно не важными. Паттерсону очень не хотелось, чтобы то же произошло и в этом деле.
Не дожидаясь ответа, он вышел из комнаты и поднялся по лестнице. Он всегда считал, что, глядя на дом, можно понять, что за люди в нем живут. Шагая по ступенькам, он тщательно изучал окружающую обстановку. Дом Дженнифер Мейдмент был отделан дорого и со вкусом, что свидетельствовало о достатке семьи, но не вылизан до стерильности. На тумбочке в коридоре валялись вскрытые письма, с полки над батареей свешивалась пара забытых перчаток, да и цветы в вазе на подоконнике давно следовало сменить.
Добравшись до второго этажа, Паттерсон увидел пять закрытых дверей. Значит, право на личную жизнь тут уважают, подумал он. За первой дверью оказалась спальня родителей, затем – их ванная, затем – кабинет. Свет везде бы л выключен, и ничего примечательного в этих комнатах Паттерсон не заметил. То, что он искал, скрывалось за четвертой дверью. Войдя внутрь, он на секунду задержался, прежде чем включить свет, и вдохнул аромат жизни Дженнифер Мейдмент – сладкий запах персика с цитрусовой ноткой.
Комната оказалась до пугающего похожа на спальню его дочери. Если бы Паттерсон был настолько богат, чтобы позволить Лили самой обставить комнату, она наверняка выбрала бы такие же бело-розовые пастельные оттенки для отделки и мебели. На стенах висели плакаты мальчиковых и девичьих поп-групп, а захламленный комод явно не единожды становился полем битвы в борьбе за идеальный макияж. В книжном шкафу Паттерсон заметил романы, которые его собственная дочь раскидывала по гостиной. Две двери позади комнаты, очевидно, скрывали встроенный шкаф, битком набитый смесью модных и удобных вещей. Ну, да этим пусть занимаются криминалисты, если у них найдется время. А Паттерсон решил изучить поподробнее комод и небольшой стол, задвинутый в угол комнаты.
Натянув латексные перчатки, он начал тщательно перебирать содержимое шкафчиков. Лифчики и трусики, вычурные, с кружавчиками и стразиками, но вместе с тем до смешного невинные. Колготки, несколько пар носков, скатанных в тугие шары. Внутри ничего интересного. Кофточки, топики на тонких лямках, совершенно крошечные тянущиеся маечки из лайкры. Дешевые сережки, браслеты, цепочки и кулоны лежали аккуратно сложенными в отдельной шкатулке. Пачка старых открыток, где девочку поздравляли с Новым годом или днем рождения. Их Паттерсон отложил в сторону. Кому-то придется просмотреть их все вместе с миссис Мейдмент, когда та будет в состоянии думать о чем-либо помимо своего горя.
В комоде не оказалось ничего любопытного, и Паттерсон перешел к столу. Разумеется, там стоял «мак» – закрытый. Но по горящей лампочке он понял, что компьютер не выключен, а переведен в спящий режим. К ноутбуку была подсоединена самая последняя модель айпода, рядом спутанным мотком лежали наушники. Выдернув питание компьютера из розетки, Паттерсон написал расписку о том, что забрал его в качестве вещественного доказательства, и подхватил ноутбук под мышку. Быстро оглядев комнату, он убедился, что не пропустил никаких очевидных деталей, и спустился вниз.
Миссис Мейдмент уже не плакала. Она сидела выпрямив спину и сложив руки на коленях. На щеках все еще поблескивали дорожки слез.
– Я не понимаю, как такое могло с ней случиться, – не поднимая глаз, произнесла она.
– Никто не понимает, – отозвался Паттерсон.
– Дженнифер никогда не врала нам, всегда говорила, куда собирается, – глухим от боли голосом продолжала она. – Знаю, все родители считают, будто их дети никогда не врут, но Дженнифер и впрямь была честной девочкой. Они с Клэр всегда проводили время вместе, и сидели то у нас дома, то у нее, то гуляли вдвоем. Я просто не понимаю.
– Таня, мы все выясним, – похлопала ее по плечу Патель. – Мы выясним, что случилось с Дженнифер.
Мне бы ее уверенность, мрачно подумал Паттерсон. Удрученный, он устало опустился в кресло и приготовился задавать вопросы, которые наверняка будут для матери как соль на рану. Но их все равно надо было задать. И, взвесив все ответы, решить, когда она говорит правду, а когда лжет. Потому что в ее ответах обязательно будет и то и другое. Как всегда.
3
– К счастью, нет. Детектив Биллингс взял у матери описание и разослал по всем постам. Потому нам и удалось так быстро опознать ее тело. Вот, – начал читать Паттерсон, – четырнадцать лет, рост сто шестьдесят пять сантиметров, телосложение стройное, каштановые волосы до плеч, голубые глаза, в ушах – золотые гвоздики. Была одета в форму Вустерской школы для девочек – белая рубашка, зеленый кардиган, юбка и блейзер, черные колготки и черные ботинки. Поверх формы – дождевик. Но на месте преступления его не нашли, – размышляя вслух, добавил Паттерсон.
– У них есть дети, кроме нее? – спросила Патель.
– Понятия не имею. Да и где сейчас мистер Мейдмент, тоже не знаю. Я же говорю, ситуация – хуже не придумаешь, – отозвался Паттерсон. Он быстро набрал сообщение, велев Амброузу как можно скорее допросить подругу, к которой якобы собиралась Дженнифер, затем захлопнул «блекберри» и, разминаясь, пожал плечами. – Ну что, пошли?
Под проливным дождем они добежали до дома Мейдментов – трехэтажного эдвардианского кирпичного дома с ухоженным садиком. Внутри горел свет, шторы на окнах были отдернуты. Сквозь стекла полицейские увидели гостиную и столовую, о которых им, с такой-то зарплатой, даже и мечтать не приходилось – сверкающие поверхности, дорогие ткани и настоящие картины, – а не ширпотреб вроде того, что продается в «Икее». Едва Паттерсон коснулся кнопки звонка, как дверь тут же распахнулась и в проеме показалась женщина, чей внешний вид в любых других обстоятельствах вызвал бы их недоумение. Но Паттерсон за свою карьеру видел немало отчаявшихся матерей, поэтому при виде растрепанных волос, потеков туши на лице, обкусанных и нервно сжатых губ совершенно не удивился. Женщина взглянула на них, предупредительных и печальных, и ее опухшие глаза широко распахнулись. Прижав ладонь ко рту, другой рукой она схватилась за сердце.
– Господи, – сказала она дрожащим голосом, полным слез.
– Миссис Мейдмент? Я старший инспектор Паттерсон, – заговорил Паттерсон.
Услышав это, Таня Мейдмент все поняла. Ее дикий крик прервал Паттерсона на полуслове. Женщина зашаталась и, если бы не Паттерсон, вовремя подскочивший и обнявший ее за плечи, рухнула бы на пол. Полицейский внес обессиленную женщину в дом. Патель шла за ними следом.
Когда Паттерсон опустил Таню Мейдмент на мягкие подушки дивана в гостиной, ее трясло так, словно у нее начался озноб.
– Нет, нет, нет, – бормотала она сквозь сжатые зубы.
– Мне очень жаль, – заговорил Паттерсон. – Мы обнаружили тело девушки, которое соответствует описанию вашей дочери Дженнифер, – сказал он и бросил умоляющий взгляд на Патель.
Та кивнула и подсела к ошарашенной женщине, взяв ее ледяные ладони в свои теплые руки.
– Может, мы позвоним кому-нибудь из ваших близких? – предложила она. – Чтобы они к вам приехали?
Миссис Мейдмент закачала головой, немного странно, но вполне отчетливо.
– Нет, нет, нет, – сказала она и, словно задыхаясь, глотнула воздуха. – Ее отец… Он только завтра прилетает. Из Индии. Он сейчас в самолете. Он даже не знает, что она пропала, – добавила женщина и разразилась рыданиями.
Паттерсон еще никогда не чувствовал себя таким беспомощным. Он подождал, пока первый шквал слез немного утихнет. Это заняло чуть ли не вечность, но наконец мать Дженнифер выбилась из сил. Патель, обнимавшая ее за плечи, чуть заметно кивнула Паттерсону.
– Миссис Мейдмент, мы бы хотели осмотреть комнату Дженнифер, – сказал он.
Жестоко, конечно. Скоро осматривать дом приедет целая толпа экспертов, но Паттерсону хотелось опередить их и первому взглянуть на комнату погибшей девочки. Кроме того, хоть сейчас мать и была в совершеннейшем ступоре, но вскоре она может осознать, что кое о каких деталях жизни ее дочери полиции и всему остальному миру знать вовсе не обязательно. Не то чтобы родители, поступая так, сознательно ставят палки в колеса расследованию, нет. Просто зачастую они искренне считают ключевые для расследования подробности жизни погибших совершенно не важными. Паттерсону очень не хотелось, чтобы то же произошло и в этом деле.
Не дожидаясь ответа, он вышел из комнаты и поднялся по лестнице. Он всегда считал, что, глядя на дом, можно понять, что за люди в нем живут. Шагая по ступенькам, он тщательно изучал окружающую обстановку. Дом Дженнифер Мейдмент был отделан дорого и со вкусом, что свидетельствовало о достатке семьи, но не вылизан до стерильности. На тумбочке в коридоре валялись вскрытые письма, с полки над батареей свешивалась пара забытых перчаток, да и цветы в вазе на подоконнике давно следовало сменить.
Добравшись до второго этажа, Паттерсон увидел пять закрытых дверей. Значит, право на личную жизнь тут уважают, подумал он. За первой дверью оказалась спальня родителей, затем – их ванная, затем – кабинет. Свет везде бы л выключен, и ничего примечательного в этих комнатах Паттерсон не заметил. То, что он искал, скрывалось за четвертой дверью. Войдя внутрь, он на секунду задержался, прежде чем включить свет, и вдохнул аромат жизни Дженнифер Мейдмент – сладкий запах персика с цитрусовой ноткой.
Комната оказалась до пугающего похожа на спальню его дочери. Если бы Паттерсон был настолько богат, чтобы позволить Лили самой обставить комнату, она наверняка выбрала бы такие же бело-розовые пастельные оттенки для отделки и мебели. На стенах висели плакаты мальчиковых и девичьих поп-групп, а захламленный комод явно не единожды становился полем битвы в борьбе за идеальный макияж. В книжном шкафу Паттерсон заметил романы, которые его собственная дочь раскидывала по гостиной. Две двери позади комнаты, очевидно, скрывали встроенный шкаф, битком набитый смесью модных и удобных вещей. Ну, да этим пусть занимаются криминалисты, если у них найдется время. А Паттерсон решил изучить поподробнее комод и небольшой стол, задвинутый в угол комнаты.
Натянув латексные перчатки, он начал тщательно перебирать содержимое шкафчиков. Лифчики и трусики, вычурные, с кружавчиками и стразиками, но вместе с тем до смешного невинные. Колготки, несколько пар носков, скатанных в тугие шары. Внутри ничего интересного. Кофточки, топики на тонких лямках, совершенно крошечные тянущиеся маечки из лайкры. Дешевые сережки, браслеты, цепочки и кулоны лежали аккуратно сложенными в отдельной шкатулке. Пачка старых открыток, где девочку поздравляли с Новым годом или днем рождения. Их Паттерсон отложил в сторону. Кому-то придется просмотреть их все вместе с миссис Мейдмент, когда та будет в состоянии думать о чем-либо помимо своего горя.
В комоде не оказалось ничего любопытного, и Паттерсон перешел к столу. Разумеется, там стоял «мак» – закрытый. Но по горящей лампочке он понял, что компьютер не выключен, а переведен в спящий режим. К ноутбуку была подсоединена самая последняя модель айпода, рядом спутанным мотком лежали наушники. Выдернув питание компьютера из розетки, Паттерсон написал расписку о том, что забрал его в качестве вещественного доказательства, и подхватил ноутбук под мышку. Быстро оглядев комнату, он убедился, что не пропустил никаких очевидных деталей, и спустился вниз.
Миссис Мейдмент уже не плакала. Она сидела выпрямив спину и сложив руки на коленях. На щеках все еще поблескивали дорожки слез.
– Я не понимаю, как такое могло с ней случиться, – не поднимая глаз, произнесла она.
– Никто не понимает, – отозвался Паттерсон.
– Дженнифер никогда не врала нам, всегда говорила, куда собирается, – глухим от боли голосом продолжала она. – Знаю, все родители считают, будто их дети никогда не врут, но Дженнифер и впрямь была честной девочкой. Они с Клэр всегда проводили время вместе, и сидели то у нас дома, то у нее, то гуляли вдвоем. Я просто не понимаю.
– Таня, мы все выясним, – похлопала ее по плечу Патель. – Мы выясним, что случилось с Дженнифер.
Мне бы ее уверенность, мрачно подумал Паттерсон. Удрученный, он устало опустился в кресло и приготовился задавать вопросы, которые наверняка будут для матери как соль на рану. Но их все равно надо было задать. И, взвесив все ответы, решить, когда она говорит правду, а когда лжет. Потому что в ее ответах обязательно будет и то и другое. Как всегда.
3
Кэрол не соврала – сансер и впрямь оказался восхитительным вином – прохладным, ароматным, с легким привкусом крыжовника. Но Тони был не расположен к возлияниям и лишь изредка потягивал вино из бокала. Раз уж Кэрол, словно собака, гордо плюхающая промокшую газету к ногам хозяина, вознамерилась рассказать ему что-то об отце, лучше сохранять трезвость ума.
Тони уселся в кресло, Кэрол устроилась на диване напротив.
– Ну так что, не хочешь послушать, что я разузнала про твоего отца? – заговорила она.
– Кэрол, никакой он мне не отец, – отвел взгляд Тони. – Ни в каких смыслах.
– Да половина твоего генома – его заслуга. Даже самые упертые поведенческие психологи признают, что это не такой уж и пустяк. Я-то думала, ты захочешь узнать про него как можно больше. – Осушив одним глотком бокал, Кэрол ободряюще ему улыбнулась.
– Я всю жизнь прожил, ничего не зная о своем отце – за исключением того, что он почему-то не захотел меня растить, – вздохнул Тони. – Если бы ты тогда не вмешалась, моя мамаша благополучно обвела бы меня вокруг пальца и захапала завещанный дом себе, а я бы так и жил, ни о чем не подозревая.
Кэрол коротко хохотнула:
– Можно подумать, ты даже жалеешь, что я помешала Ванессе обобрать тебя как липку.
Метила пальцем в небо, а попала прямо в цель, подумал Тони. Тогда, в больнице, Кэрол помешала Ванессе осуществить ее злодейские планы, и сделала это из наилучших побуждений. Она действовала исключительно в интересах Тони. Не говорить же ей, что это потянуло за собой целый вал проблем, – она обидится. А Тони совсем не хотел обижать Кэрол. Ни сейчас, ни когда бы то ни было.
– Кэрол, я благодарен тебе за то, что ты сделала, – сказал он. – Просто я не уверен, что вообще хочу что-нибудь о нем знать.
– Тебе просто не хочется лишиться баррикад, которые ты возводил все эти годы, – покачала головой Кэрол. – Но это нормально. Конечно, твоя мамаша – то еще чудовище, но, судя по тому, что мне удалось выяснить, твой отец был совсем не таким. Тебе нечего бояться, поверь мне.
Тони ссутулился и принялся вертеть в руках бокал с вином.
– Нет, Кэрол, все не так просто, – горько усмехнулся он. – Все-таки он меня бросил. И маму тоже.
– Может, он просто не знал о твоем существовании?
– И при этом отписал мне в завещании дом, яхту и кучу денег?
– Нельзя же просто принять все это и продолжать делать вид, будто его никогда и на свете не было!
В чем-то она права, подумал Тони. Впрочем, если для того, чтобы оставаться в блаженном неведении, ему придется раздать все деньги благотворительным обществам, – он готов.
– Сам он, знаешь ли, не особо торопился воздать мне должное, – заметил он. – Да и никакие деньги не искупят того факта, что когда-то он ушел, а я остался с Ванессой.
Опустив бокал, Тони сжал руки в кулаки. Большую часть своего рабочего времени он помогал пациентам справляться с потоками захлестывающих их эмоций. Но, несмотря на этот опыт, сам оставался сапожником без сапог. Со временем, сталкиваясь с людьми в разных обстоятельствах, он научился вести себя вполне адекватно, но в конфликтных ситуациях с близкими людьми по-прежнему терялся. Тони тщательно изображал из себя нормального человека, но в таких случаях весь его защитный антураж трещал по швам. Впрочем, Кэрол заслуживала ответа, и ответа вдумчивого. Он взял себя в руки.
– Кэрол, мы с тобой оба знаем, что вместо головы у меня крыша дырявая, – заговорил он. – Я не виню Ванессу за то, как она меня воспитывала. Она, как и я сам, – жертва среды и неудачных генов. Но, конечно, я не сомневаюсь, что она сыграла большую роль в превращении меня в не приспособленного к нормальной жизни мизантропа, коим я являюсь.
– Не такой уж ты и ужасный, – откликнулась Кэрол.
Искренняя доброта – беспроигрышная карта в любой беседе, подумал Тони.
– Может, и нет. Правда, ты сегодня уже как минимум одну бутылку вина высосала, – неуклюже пошутил он.
Кэрол юмора не оценила и непонимающе на него уставилась. В качестве извинения Тони пожал плечами.
– Короче говоря, – продолжил он, – отец мог смягчить разрушительное влияние моей мамаши, но не стал этого делать. Ну а эти деньги… Столько лет прошло – им уже не исправить того, что было.
– Тони, я уверена, что он не просто так вас бросил. Судя по моим сведениям, он был на редкость порядочным человеком, – возразила Кэрол.
– Давай отложим этот разговор, – поднялся на ноги Тони. – Я пока к нему не готов. Мне нужно все хорошенько обмозговать.
Кэрол неискренне улыбнулась. Тони прекрасно знал все ее гримасы и понял, что она разочарована. Конечно, он помогал ей раз за разом добиваться ошеломляющих успехов в работе; но вот в том, что касается обычных человеческих взаимоотношений… Тут он ее всегда только разочаровывал.
– Значит, в следующий раз, – осушила бокал Кэрол. – Это подождет.
Помахав ей рукой, Тони направился к лестнице, отделявшей ее квартиру на цокольном этаже от остального дома, где жил он сам. Обернувшись пожелать ей спокойной ночи, он увидел, что ее улыбка немного смягчилась.
– Я ведь тебя знаю, – сказала она. – Рано или поздно, но ты захочешь узнать про него все.
Подходя к дому, Альвин Амброуз заблаговременно вытащил из внутреннего кармана удостоверение. Все было против него – и внушительная фигура, и цвет кожи, и даже то, что на дворе стоял одиннадцатый час ночи. В глазах любого жителя таких вот обособленных особнячков, выстроенных в семидесятых годах, Амброуз был нежеланным гостем. Уж лучше он будет держать удостоверение наготове.
Открывший дверь мужчина недовольно покосился на часы, затем уставился на удостоверение Амброуза.
– Вы в курсе, который час? – буркнул он.
Амброузу пришел в голову не один язвительный ответ на этот вопрос, но он вовремя прикусил язык.
– Мистер Дэвид Дарси? – осведомился он. – Я детектив-сержант Амброуз из отделения Уэст-Мерсии. Извините за беспокойство, но мне необходимо переговорить с вашей дочерью Клэр.
Мужчина в полнейшем изумлении закачал головой.
– Невероятно! – воскликнул он. – Вы заявляетесь к нам в такой час, потому что Дженнифер Мейдмент до сих пор не пришла домой? Да сейчас всего половина одиннадцатого!
– Нет, сэр, – решил поставить этого идиота на место Амброуз. – Я заявился к вам в такой час потому, что Дженнифер Мейдмент убили.
Раздражение, появившееся было на лице Дэвида Дарси, мгновенно сменилось ужасом, да так быстро, как будто ему влепили хорошую пощечину.
– Что-что? – не поверил он своим ушам. – Как? – Он бросил взгляд назад, как будто думал, что за его спиной уже притаился убийца. – Но ее мама нам только что звонила! – Дарси провел ладонью по редеющим темным волосам. – Господи… Господи боже… – Он нервно сглотнул.
– Мне нужно поговорить с вашей дочерью, – повторил Амброуз, придвигаясь поближе к открытой двери.
– Какой-то кошмар… Я просто не понимаю, как… – продолжал бормотать мужчина. – Бедная Клэр, как она это перенесет? А до утра это подождать не может? – спросил он. – А мы уж тогда ей сами сообщим, чтобы смягчить удар.
– Нет, сэр. И такой удар не смягчишь. Мне необходимо опросить вашу дочь сегодня. Произошло убийство, и мы не можем позволить себе тратить время попусту. Чем скорее я поговорю с Клэр, тем лучше для расследования. Я не буду возражать, если вы с женой захотите присутствовать при разговоре, но он должен состояться сегодня.
Амброуз знал, что в глазах людей, незнакомых с его слабыми местами, он представляется черствым чурбаном. Когда речь идет об интересах следствия, считал Амброуз, все средства хороши. Сейчас он решил воспользоваться одним из таких методов и заговорил низким мрачным голосом, стараясь внушить собеседнику мысли о грохоте танков, ползущих по мирным городским улицам. – С вашего позволения, прямо сейчас, – заявил он и шагнул на порог, так что Дарси был вынужден отступить внутрь дома.
– Заходите, – сказал Дарси и указал полицейскому на первую дверь справа.
За ней скрывалась уютная гостиная с потрепанной, но удобной на вид мебелью. На полках стопками громоздились диски и настольные игры, в углу между одним из диванов и широкоэкранным телевизором валялась куча игрушек. Журнальный столик был почти погребен под деталями конструктора «Меккано», а у подлокотника второго дивана высилась кипа детских книг. В комнате никого не оказалось, и Амброуз вопросительно посмотрел на Дарси.
– Вы уж извините за беспорядок, – заговорил тот. – У нас четверо детей, и, по правде говоря, все мы – ужасные свинтусы.
Амброуз не стал осуждать Дарси за то, что тот, услышав об убийстве лучшей подруги дочери, беспокоится о чистоте гостиной. Амброуз лучше других знал, что шок иногда вызывает совершенно непредсказуемые и не совсем адекватные реакции.
– А ваша дочь? – поинтересовался он.
– Да-да, подождите минутку, я позову Клэр и жену, – быстро закивал Дарси и выбежал из комнаты.
Все семейство вернулось так скоро, что Абмроуз сразу понял – этот трус не осмелился рассказать им, в чем дело. Клэр оказалась худенькой и растрепанной девочкой в пушистом белом халате, накинутом поверх фланелевой пижамы. На ногах у нее были отвратительного оттенка розовые «кроксы». Она изо всех сил старалась принять скучающий вид, тогда как ее мать и на самом деле выглядела усталой до равнодушия. Троица толкалась у дверей, дожидаясь распоряжений Амброуза.
– Пожалуйста, присядьте, – попросил он и дал им время устроиться. – Мне очень неловко беспокоить вас в такой поздний час, но это действительно очень важно.
– Да ладно, – пожала плечами Клэр. – Тоже мне проблема – ну сорвалась Джен с поводка, ну и чё? Скоро вернется.
– Боюсь, Клэр, тут все гораздо серьезнее, – покачал головой Амброуз.
При этих словах в глазах Клэр промелькнул страх. В наши дни дети видят по телевизору и в Интернете такое, что быстро понимают, что стоит за подобными фразами. Прежде чем Абмроуз успел сказать что-нибудь еще, с нее слетело все напускное безразличие.
– О господи, – ахнула Клэр. – С ней что-то совсем ужасное случилось, да? – Девочка спрятала лицо в руках и наклонилась к матери, которая приобняла ее за плечи, инстинктивно пытаясь защитить.
– К сожалению, ты права, – сказал Амброуз. – Мне очень жаль, но сегодня вечером Дженнифер не стало.
– Я вам не верю! – замотала головой Клэр.
– Это правда. Мне очень жаль.
Клэр разрыдалась, и Амброуз тяжело вздохнул.
– Дайте нам минуту, – попросила мать, лицо у которой от перенесенного шока пошло красными пятнами. – Прошу вас.
Амброуз кивнул и вышел из гостиной. Он пристроился на ступеньках лестницы и замер в ожидании. Почему-то все думают, что копы только и делают, что гоняются на машинах за угонщиками да припирают преступников к стенке. И никто не понимает, что главное и необходимое для любого полицейского качество – терпение. Вот Паттерсон, например, очень терпеливый. За это Амброуз безмерно уважал своего босса. Тот никогда не давил на подчиненных, даже если на самого сверху напирали, требуя немедленных результатов. Паттерсон прекрасно понимал, когда надо спешить, а когда – нет. Он знал, что в некоторых случаях лучше не торопиться.
Спустя десять минут из гостиной показался Дэвид Дарси.
– Боюсь, она пока еще не успокоилась. Вам принести чего-нибудь попить?
– Кофе, если можно. Черный. И две ложки сахара, – попросил Амброуз.
На протяжении следующих десяти минут он смаковал кофе. Наконец к нему вышла миссис Дарси.
– Она так расстроена, – заговорила она. – Впрочем, как и я сама. Дженнифер была чудесной девочкой. Они с Клэр дружили с первого класса, а Мейдменты для Клэр стали прямо-таки второй семьей. Как и мы для Дженнифер. Они все время проводили вместе – то у нас дома, то у Дженни. Ходили вместе по магазинам, гуляли…
– Именно поэтому нам так важно поговорить с Клэр, – заметил Амброуз. – Если кто и знает, какие планы были у Дженнифер на этот вечер, так это ваша дочь. Самое лучшее, что она может сделать ради своей подруги, – поговорить со мной.
– Клэр все понимает, – кивнула женщина. – Она сейчас как раз пытается взять себя в руки, чтобы спокойно ответить на все ваши вопросы. Боже мой, бедная Таня, – воскликнула вдруг миссис Дарси, прижимая ладонь ко рту. – Дженни ведь у них единственный ребенок. У Тани с Полом долго не было детей, и, когда родилась Дженнифер, они были так счастливы! Души в ней не чаяли… Не подумайте, что они ее баловали, вовсе нет. Они довольно строгие родители. Но если бы вы только видели, как они на нее смотрели. Они ее обожали.
– Мы как раз пытаемся выяснить, где сейчас мистер Мейдмент, – сказал Амброуз, решив воспользоваться явным желанием миссис Дарси обсудить родителей девочки.
– Вроде в Индии, – ответила она. – Он владеет компанией по производству станков и поехал в командировку. Надеялся заключить новые контракты, чтобы смягчить последствия кризиса. – Глаза женщины наполнились слезами. – Бедный, он ведь пока ничего не знает, да?
– Не могу ничего сказать по этому поводу, – мягко ответил Амброуз. – С миссис Мейдмент сейчас мои коллеги, они и решат, когда и как лучше связаться с мистером Мейдментом. – Теплой рукой Амброуз коснулся локтя миссис Дарси. – Как думаете, Клэр уже готова со мной поговорить?
Клэр с залитым слезами лицом и опухшими глазами сидела на диване, сжавшись в комок. Сейчас никто не дал бы ей четырнадцать, скорее лет десять.
– Вы сказали, Дженнифер погибла, – обратилась она к Амброузу, как только тот открыл дверь. – Ее ведь убили, да?
– Боюсь, да, – кивнул Амброуз, усаживаясь напротив девочки. Миссис Дарси вновь села рядом с дочерью и обняла ее. – Мне очень жаль.
– А они… Ей… ей было очень больно? То есть, конечно, ей было больно, ее ведь убили. Но… ее не мучили? – спросила девочка с надеждой в голосе. Вообще-то Амброуз не любил врать свидетелям, но иногда, во имя гуманизма, приходилось.
– Скорее всего, она даже не успела ничего почувствовать, – тихо и спокойно сказал он.
– Когда это произошло? – спросила Клэр.
– Мы пока точно не знаем. Когда ты видела ее в последний раз?
– Мы вместе вышли из школы, – ответила девочка, глубоко вздохнув. – Я думала, мы пойдем ко мне, потому что нам кое-что задали по биологии, а мы такие уроки обычно делаем у меня, потому что мой папа – химик, и, если мы чего не понимаем, он нам помогает. Но она отказалась, сказала, что поедет домой, потому что завтра возвращается ее папа, и она хочет испечь ему торт. Ну, вроде как подарок к его возвращению.
– Как это мило. А она часто делала папе такие сюрпризы?
– Честно говоря, не знаю, – пожала плечами Клэр. – Вообще-то я про такое не помню, но, может, я просто внимания не обращала. Он ведь постоянно у них куда-то уезжает. Иногда на пару дней, а в последнее время его прямо целыми неделями дома не было.
– Все дело в экономике Китая и Индии, – встряла ее мама. – Он стремится завоевать новые рынки, потому и уезжает так часто.
Хорошо бы она не вмешивалась, подумал Амброуз. Он предпочитал вести допрос ненавязчиво, позволяя беседе идти своим чередом – в такой обстановке люди рассказывают куда больше, чем хотели. И страшно злился, когда кто-то вмешивался в ровное течение разговора.
– И больше Дженнифер ничего тебе не говорила? Она больше никуда не собиралась? Только домой, печь торт?
Клэр поежилась и на минуту задумалась, пытаясь вспомнить, как все было.
– Да. Я даже немножко обиделась, что она меня не предупредила. Потому что вообще-то у нас с ней было правило – не подводить друг друга. «Друзья друг друга не подводят» – это у нас вроде девиза было. А она даже не пригласила меня к себе, помочь с этим тортом.
– Значит, в тот момент тебе это показалось немного странным, да? Что Дженнифер вот так, ни с того ни с сего, заявила, что уходит печь торт?
– Немного, – кивнула Клэр. – Ну, то есть я не очень удивилась. Просто это на нее не очень-то похоже. Но я не собиралась из-за этого с ней цапаться. В конце концов, если ей хочется сделать сюрприз папе – пожалуйста. Это ее дело.
– Где вы с ней попрощались?
– Ну, мы на самом деле не прощались. То есть не то чтобы формально прощались. Просто стояли на автобусной остановке, и тут подошел автобус. Мы в него сели, а Дженнифер вдруг и говорит: «Ой, я забыла, мне еще шоколад надо для торта купить, так что я в магазин». У нас в пяти минутах ходьбы от школы есть магазинчик, – объяснила Клэр. – Короче, я уже села, а Дженнифер вдруг сорвалась с места и выскочила из автобуса. Растолкала всех вокруг. Ну а потом я в окно видела, как она обошла автобус и пошла в сторону магазина. Она еще улыбнулась мне и рукой помахала. И кажется, что-то крикнула, типа «до завтра». Ну, мне так показалось. – Личико Клэр вдруг дернулось, и по щекам вновь заструились слезы. – И больше я ее уже не видела.
Тони уселся в кресло, Кэрол устроилась на диване напротив.
– Ну так что, не хочешь послушать, что я разузнала про твоего отца? – заговорила она.
– Кэрол, никакой он мне не отец, – отвел взгляд Тони. – Ни в каких смыслах.
– Да половина твоего генома – его заслуга. Даже самые упертые поведенческие психологи признают, что это не такой уж и пустяк. Я-то думала, ты захочешь узнать про него как можно больше. – Осушив одним глотком бокал, Кэрол ободряюще ему улыбнулась.
– Я всю жизнь прожил, ничего не зная о своем отце – за исключением того, что он почему-то не захотел меня растить, – вздохнул Тони. – Если бы ты тогда не вмешалась, моя мамаша благополучно обвела бы меня вокруг пальца и захапала завещанный дом себе, а я бы так и жил, ни о чем не подозревая.
Кэрол коротко хохотнула:
– Можно подумать, ты даже жалеешь, что я помешала Ванессе обобрать тебя как липку.
Метила пальцем в небо, а попала прямо в цель, подумал Тони. Тогда, в больнице, Кэрол помешала Ванессе осуществить ее злодейские планы, и сделала это из наилучших побуждений. Она действовала исключительно в интересах Тони. Не говорить же ей, что это потянуло за собой целый вал проблем, – она обидится. А Тони совсем не хотел обижать Кэрол. Ни сейчас, ни когда бы то ни было.
– Кэрол, я благодарен тебе за то, что ты сделала, – сказал он. – Просто я не уверен, что вообще хочу что-нибудь о нем знать.
– Тебе просто не хочется лишиться баррикад, которые ты возводил все эти годы, – покачала головой Кэрол. – Но это нормально. Конечно, твоя мамаша – то еще чудовище, но, судя по тому, что мне удалось выяснить, твой отец был совсем не таким. Тебе нечего бояться, поверь мне.
Тони ссутулился и принялся вертеть в руках бокал с вином.
– Нет, Кэрол, все не так просто, – горько усмехнулся он. – Все-таки он меня бросил. И маму тоже.
– Может, он просто не знал о твоем существовании?
– И при этом отписал мне в завещании дом, яхту и кучу денег?
– Нельзя же просто принять все это и продолжать делать вид, будто его никогда и на свете не было!
В чем-то она права, подумал Тони. Впрочем, если для того, чтобы оставаться в блаженном неведении, ему придется раздать все деньги благотворительным обществам, – он готов.
– Сам он, знаешь ли, не особо торопился воздать мне должное, – заметил он. – Да и никакие деньги не искупят того факта, что когда-то он ушел, а я остался с Ванессой.
Опустив бокал, Тони сжал руки в кулаки. Большую часть своего рабочего времени он помогал пациентам справляться с потоками захлестывающих их эмоций. Но, несмотря на этот опыт, сам оставался сапожником без сапог. Со временем, сталкиваясь с людьми в разных обстоятельствах, он научился вести себя вполне адекватно, но в конфликтных ситуациях с близкими людьми по-прежнему терялся. Тони тщательно изображал из себя нормального человека, но в таких случаях весь его защитный антураж трещал по швам. Впрочем, Кэрол заслуживала ответа, и ответа вдумчивого. Он взял себя в руки.
– Кэрол, мы с тобой оба знаем, что вместо головы у меня крыша дырявая, – заговорил он. – Я не виню Ванессу за то, как она меня воспитывала. Она, как и я сам, – жертва среды и неудачных генов. Но, конечно, я не сомневаюсь, что она сыграла большую роль в превращении меня в не приспособленного к нормальной жизни мизантропа, коим я являюсь.
– Не такой уж ты и ужасный, – откликнулась Кэрол.
Искренняя доброта – беспроигрышная карта в любой беседе, подумал Тони.
– Может, и нет. Правда, ты сегодня уже как минимум одну бутылку вина высосала, – неуклюже пошутил он.
Кэрол юмора не оценила и непонимающе на него уставилась. В качестве извинения Тони пожал плечами.
– Короче говоря, – продолжил он, – отец мог смягчить разрушительное влияние моей мамаши, но не стал этого делать. Ну а эти деньги… Столько лет прошло – им уже не исправить того, что было.
– Тони, я уверена, что он не просто так вас бросил. Судя по моим сведениям, он был на редкость порядочным человеком, – возразила Кэрол.
– Давай отложим этот разговор, – поднялся на ноги Тони. – Я пока к нему не готов. Мне нужно все хорошенько обмозговать.
Кэрол неискренне улыбнулась. Тони прекрасно знал все ее гримасы и понял, что она разочарована. Конечно, он помогал ей раз за разом добиваться ошеломляющих успехов в работе; но вот в том, что касается обычных человеческих взаимоотношений… Тут он ее всегда только разочаровывал.
– Значит, в следующий раз, – осушила бокал Кэрол. – Это подождет.
Помахав ей рукой, Тони направился к лестнице, отделявшей ее квартиру на цокольном этаже от остального дома, где жил он сам. Обернувшись пожелать ей спокойной ночи, он увидел, что ее улыбка немного смягчилась.
– Я ведь тебя знаю, – сказала она. – Рано или поздно, но ты захочешь узнать про него все.
Подходя к дому, Альвин Амброуз заблаговременно вытащил из внутреннего кармана удостоверение. Все было против него – и внушительная фигура, и цвет кожи, и даже то, что на дворе стоял одиннадцатый час ночи. В глазах любого жителя таких вот обособленных особнячков, выстроенных в семидесятых годах, Амброуз был нежеланным гостем. Уж лучше он будет держать удостоверение наготове.
Открывший дверь мужчина недовольно покосился на часы, затем уставился на удостоверение Амброуза.
– Вы в курсе, который час? – буркнул он.
Амброузу пришел в голову не один язвительный ответ на этот вопрос, но он вовремя прикусил язык.
– Мистер Дэвид Дарси? – осведомился он. – Я детектив-сержант Амброуз из отделения Уэст-Мерсии. Извините за беспокойство, но мне необходимо переговорить с вашей дочерью Клэр.
Мужчина в полнейшем изумлении закачал головой.
– Невероятно! – воскликнул он. – Вы заявляетесь к нам в такой час, потому что Дженнифер Мейдмент до сих пор не пришла домой? Да сейчас всего половина одиннадцатого!
– Нет, сэр, – решил поставить этого идиота на место Амброуз. – Я заявился к вам в такой час потому, что Дженнифер Мейдмент убили.
Раздражение, появившееся было на лице Дэвида Дарси, мгновенно сменилось ужасом, да так быстро, как будто ему влепили хорошую пощечину.
– Что-что? – не поверил он своим ушам. – Как? – Он бросил взгляд назад, как будто думал, что за его спиной уже притаился убийца. – Но ее мама нам только что звонила! – Дарси провел ладонью по редеющим темным волосам. – Господи… Господи боже… – Он нервно сглотнул.
– Мне нужно поговорить с вашей дочерью, – повторил Амброуз, придвигаясь поближе к открытой двери.
– Какой-то кошмар… Я просто не понимаю, как… – продолжал бормотать мужчина. – Бедная Клэр, как она это перенесет? А до утра это подождать не может? – спросил он. – А мы уж тогда ей сами сообщим, чтобы смягчить удар.
– Нет, сэр. И такой удар не смягчишь. Мне необходимо опросить вашу дочь сегодня. Произошло убийство, и мы не можем позволить себе тратить время попусту. Чем скорее я поговорю с Клэр, тем лучше для расследования. Я не буду возражать, если вы с женой захотите присутствовать при разговоре, но он должен состояться сегодня.
Амброуз знал, что в глазах людей, незнакомых с его слабыми местами, он представляется черствым чурбаном. Когда речь идет об интересах следствия, считал Амброуз, все средства хороши. Сейчас он решил воспользоваться одним из таких методов и заговорил низким мрачным голосом, стараясь внушить собеседнику мысли о грохоте танков, ползущих по мирным городским улицам. – С вашего позволения, прямо сейчас, – заявил он и шагнул на порог, так что Дарси был вынужден отступить внутрь дома.
– Заходите, – сказал Дарси и указал полицейскому на первую дверь справа.
За ней скрывалась уютная гостиная с потрепанной, но удобной на вид мебелью. На полках стопками громоздились диски и настольные игры, в углу между одним из диванов и широкоэкранным телевизором валялась куча игрушек. Журнальный столик был почти погребен под деталями конструктора «Меккано», а у подлокотника второго дивана высилась кипа детских книг. В комнате никого не оказалось, и Амброуз вопросительно посмотрел на Дарси.
– Вы уж извините за беспорядок, – заговорил тот. – У нас четверо детей, и, по правде говоря, все мы – ужасные свинтусы.
Амброуз не стал осуждать Дарси за то, что тот, услышав об убийстве лучшей подруги дочери, беспокоится о чистоте гостиной. Амброуз лучше других знал, что шок иногда вызывает совершенно непредсказуемые и не совсем адекватные реакции.
– А ваша дочь? – поинтересовался он.
– Да-да, подождите минутку, я позову Клэр и жену, – быстро закивал Дарси и выбежал из комнаты.
Все семейство вернулось так скоро, что Абмроуз сразу понял – этот трус не осмелился рассказать им, в чем дело. Клэр оказалась худенькой и растрепанной девочкой в пушистом белом халате, накинутом поверх фланелевой пижамы. На ногах у нее были отвратительного оттенка розовые «кроксы». Она изо всех сил старалась принять скучающий вид, тогда как ее мать и на самом деле выглядела усталой до равнодушия. Троица толкалась у дверей, дожидаясь распоряжений Амброуза.
– Пожалуйста, присядьте, – попросил он и дал им время устроиться. – Мне очень неловко беспокоить вас в такой поздний час, но это действительно очень важно.
– Да ладно, – пожала плечами Клэр. – Тоже мне проблема – ну сорвалась Джен с поводка, ну и чё? Скоро вернется.
– Боюсь, Клэр, тут все гораздо серьезнее, – покачал головой Амброуз.
При этих словах в глазах Клэр промелькнул страх. В наши дни дети видят по телевизору и в Интернете такое, что быстро понимают, что стоит за подобными фразами. Прежде чем Абмроуз успел сказать что-нибудь еще, с нее слетело все напускное безразличие.
– О господи, – ахнула Клэр. – С ней что-то совсем ужасное случилось, да? – Девочка спрятала лицо в руках и наклонилась к матери, которая приобняла ее за плечи, инстинктивно пытаясь защитить.
– К сожалению, ты права, – сказал Амброуз. – Мне очень жаль, но сегодня вечером Дженнифер не стало.
– Я вам не верю! – замотала головой Клэр.
– Это правда. Мне очень жаль.
Клэр разрыдалась, и Амброуз тяжело вздохнул.
– Дайте нам минуту, – попросила мать, лицо у которой от перенесенного шока пошло красными пятнами. – Прошу вас.
Амброуз кивнул и вышел из гостиной. Он пристроился на ступеньках лестницы и замер в ожидании. Почему-то все думают, что копы только и делают, что гоняются на машинах за угонщиками да припирают преступников к стенке. И никто не понимает, что главное и необходимое для любого полицейского качество – терпение. Вот Паттерсон, например, очень терпеливый. За это Амброуз безмерно уважал своего босса. Тот никогда не давил на подчиненных, даже если на самого сверху напирали, требуя немедленных результатов. Паттерсон прекрасно понимал, когда надо спешить, а когда – нет. Он знал, что в некоторых случаях лучше не торопиться.
Спустя десять минут из гостиной показался Дэвид Дарси.
– Боюсь, она пока еще не успокоилась. Вам принести чего-нибудь попить?
– Кофе, если можно. Черный. И две ложки сахара, – попросил Амброуз.
На протяжении следующих десяти минут он смаковал кофе. Наконец к нему вышла миссис Дарси.
– Она так расстроена, – заговорила она. – Впрочем, как и я сама. Дженнифер была чудесной девочкой. Они с Клэр дружили с первого класса, а Мейдменты для Клэр стали прямо-таки второй семьей. Как и мы для Дженнифер. Они все время проводили вместе – то у нас дома, то у Дженни. Ходили вместе по магазинам, гуляли…
– Именно поэтому нам так важно поговорить с Клэр, – заметил Амброуз. – Если кто и знает, какие планы были у Дженнифер на этот вечер, так это ваша дочь. Самое лучшее, что она может сделать ради своей подруги, – поговорить со мной.
– Клэр все понимает, – кивнула женщина. – Она сейчас как раз пытается взять себя в руки, чтобы спокойно ответить на все ваши вопросы. Боже мой, бедная Таня, – воскликнула вдруг миссис Дарси, прижимая ладонь ко рту. – Дженни ведь у них единственный ребенок. У Тани с Полом долго не было детей, и, когда родилась Дженнифер, они были так счастливы! Души в ней не чаяли… Не подумайте, что они ее баловали, вовсе нет. Они довольно строгие родители. Но если бы вы только видели, как они на нее смотрели. Они ее обожали.
– Мы как раз пытаемся выяснить, где сейчас мистер Мейдмент, – сказал Амброуз, решив воспользоваться явным желанием миссис Дарси обсудить родителей девочки.
– Вроде в Индии, – ответила она. – Он владеет компанией по производству станков и поехал в командировку. Надеялся заключить новые контракты, чтобы смягчить последствия кризиса. – Глаза женщины наполнились слезами. – Бедный, он ведь пока ничего не знает, да?
– Не могу ничего сказать по этому поводу, – мягко ответил Амброуз. – С миссис Мейдмент сейчас мои коллеги, они и решат, когда и как лучше связаться с мистером Мейдментом. – Теплой рукой Амброуз коснулся локтя миссис Дарси. – Как думаете, Клэр уже готова со мной поговорить?
Клэр с залитым слезами лицом и опухшими глазами сидела на диване, сжавшись в комок. Сейчас никто не дал бы ей четырнадцать, скорее лет десять.
– Вы сказали, Дженнифер погибла, – обратилась она к Амброузу, как только тот открыл дверь. – Ее ведь убили, да?
– Боюсь, да, – кивнул Амброуз, усаживаясь напротив девочки. Миссис Дарси вновь села рядом с дочерью и обняла ее. – Мне очень жаль.
– А они… Ей… ей было очень больно? То есть, конечно, ей было больно, ее ведь убили. Но… ее не мучили? – спросила девочка с надеждой в голосе. Вообще-то Амброуз не любил врать свидетелям, но иногда, во имя гуманизма, приходилось.
– Скорее всего, она даже не успела ничего почувствовать, – тихо и спокойно сказал он.
– Когда это произошло? – спросила Клэр.
– Мы пока точно не знаем. Когда ты видела ее в последний раз?
– Мы вместе вышли из школы, – ответила девочка, глубоко вздохнув. – Я думала, мы пойдем ко мне, потому что нам кое-что задали по биологии, а мы такие уроки обычно делаем у меня, потому что мой папа – химик, и, если мы чего не понимаем, он нам помогает. Но она отказалась, сказала, что поедет домой, потому что завтра возвращается ее папа, и она хочет испечь ему торт. Ну, вроде как подарок к его возвращению.
– Как это мило. А она часто делала папе такие сюрпризы?
– Честно говоря, не знаю, – пожала плечами Клэр. – Вообще-то я про такое не помню, но, может, я просто внимания не обращала. Он ведь постоянно у них куда-то уезжает. Иногда на пару дней, а в последнее время его прямо целыми неделями дома не было.
– Все дело в экономике Китая и Индии, – встряла ее мама. – Он стремится завоевать новые рынки, потому и уезжает так часто.
Хорошо бы она не вмешивалась, подумал Амброуз. Он предпочитал вести допрос ненавязчиво, позволяя беседе идти своим чередом – в такой обстановке люди рассказывают куда больше, чем хотели. И страшно злился, когда кто-то вмешивался в ровное течение разговора.
– И больше Дженнифер ничего тебе не говорила? Она больше никуда не собиралась? Только домой, печь торт?
Клэр поежилась и на минуту задумалась, пытаясь вспомнить, как все было.
– Да. Я даже немножко обиделась, что она меня не предупредила. Потому что вообще-то у нас с ней было правило – не подводить друг друга. «Друзья друг друга не подводят» – это у нас вроде девиза было. А она даже не пригласила меня к себе, помочь с этим тортом.
– Значит, в тот момент тебе это показалось немного странным, да? Что Дженнифер вот так, ни с того ни с сего, заявила, что уходит печь торт?
– Немного, – кивнула Клэр. – Ну, то есть я не очень удивилась. Просто это на нее не очень-то похоже. Но я не собиралась из-за этого с ней цапаться. В конце концов, если ей хочется сделать сюрприз папе – пожалуйста. Это ее дело.
– Где вы с ней попрощались?
– Ну, мы на самом деле не прощались. То есть не то чтобы формально прощались. Просто стояли на автобусной остановке, и тут подошел автобус. Мы в него сели, а Дженнифер вдруг и говорит: «Ой, я забыла, мне еще шоколад надо для торта купить, так что я в магазин». У нас в пяти минутах ходьбы от школы есть магазинчик, – объяснила Клэр. – Короче, я уже села, а Дженнифер вдруг сорвалась с места и выскочила из автобуса. Растолкала всех вокруг. Ну а потом я в окно видела, как она обошла автобус и пошла в сторону магазина. Она еще улыбнулась мне и рукой помахала. И кажется, что-то крикнула, типа «до завтра». Ну, мне так показалось. – Личико Клэр вдруг дернулось, и по щекам вновь заструились слезы. – И больше я ее уже не видела.