Страница:
– Уничтожен эсминец, два попадания в крейсер типа «Баобаб», – бесстрастным металлическим голосом докладывал корабельный мозг. На экране кружился сумасшедший хоровод красных и зеленых точек. Вторая и третья эскадры взяли в тиски ударную группу догонов. Эскадрильи катеров четкими ударами расчищали путь первой эскадры, схватившейся в ближнем бою со второй догонской группой.
Ратибор вовремя среагировал на изменение обстановки и перебросил на передний край еще три полка катеров. Это помогло минимизировать потери. Эфир заполнился разноголосицей: приказы, доклады, просьбы о помощи и огневой поддержке, тревожные сигналы SOS спасательных капсул. Приемники улавливали в этом хаосе скрежетоподобные переговоры догонов.
Сражение шло с перевесом на стороне людей, но противник не отступал. Крабы держались как титановые. Вот штурмовик сбросил торпеды и через секунду исчез в пламени вспышки, но его торпеды нашли свою цель, овал догонского крейсера раскололся на три части и выпал в обычное пространство из надпространственного континуума, в котором шел бой.
Потерявший управление руссколанский фрегат столкнулся с догонским эсминцем. Оба корабля в мгновение ока превратились в облако газа в яркой вспышке аннигиляции. Еще один догонский «Коралл», атакованный со всех сторон роем катеров, выпал в пространство глыбой расплавленного металла. Эскадрилья истребителей «Дракон» прорвалась почти к борту вражеского эсминца, поливая его корпус огнем скорострелок. Следом за истребителями к цели подошли три «Полкана», видимо скорострелки «Драконов» вывели из строя мелкокалиберные импульсаторы догона, и штурмовики отстрелялись, почти не встретив сопротивления. Целых три торпеды разнесли вражеский корабль на атомы.
В память Ратибора намертво врезался штурмовик «Полкан», вырвавшийся из гущи сражения с двумя спасательными капсулами на буксире. «Надо наградить экипаж катера», – механически отметил адмирал.
Пятерка догонских эсминцев прорвалась к катероносцам, но была вовремя встречена и буквально превращена в излучение конвойными фрегатами и катерами прикрытия. Тем не менее одна торпеда пробила огромную дыру в ангаре «Озерска». Погибли, сгорели в ядерном пламени все люди, находившиеся в этот момент на ангарной палубе. Целых 23 человека. Катероносец сохранил свое место в строю, но прекратил принимать катера.
Три импульса один за другим пробили щиты «Каменца» и прожгли обшивку. Вышли из строя две зенитные батареи и торпедный аппарат, на боевых постах были ранены люди. Погиб торпедист. Асмуд Коржин резким маневром вывел корабль из-под обстрела. Ответным залпом крейсер сжег почти подобравшийся на дистанцию торпедного выстрела эсминец.
Неожиданно все стихло. Бой прекратился. Шесть догонских крейсеров и две дюжины эсминцев удирали врассыпную, отбиваясь от яростных атак катеров. Один крейсер вспыхнул маленькой звездой и, потеряв ход, выпал в пространство. Через несколько секунд вторая вспышка отметила место его гибели. Ратибор бросил взгляд на хронометр и не поверил своим глазам – бой длился всего четыре с половиной минуты, для него эти минуты растянулись как три часа.
Прямо по курсу на орбите второй планеты системы Тионы дрейфовали четыре тяжелых крейсера и три эскадрильи катеров. Как символ победы рядом с сигарообразной тушей «Рарога» проплывали оплавленные обломки орбитального форта.
Доклады о потерях были неутешительны. Почти все корабли получили повреждения. Крейсера «Старогорск», «Звездоград», «Жуков», одиннадцать фрегатов и 86 катеров погибли. Два тяжелых, три ударных крейсера и катероносец требовали серьезного ремонта. Катерные группировки были боеспособны только на 50 процентов.
– Могло быть и хуже, – тяжело вздохнул Ратибор, обращаясь к самому себе.
– Флот, перестроиться ордером Р-1. Десант, подтянитесь! – Голос адмирала обрел прежнюю твердость. – Начинаем высадку.
Маневровая группа полным ходом уходила от разворачивающегося за спиной сражения. Догонские эсминцы, как стаи волков, набрасывались на эскадры людей. Штурмовики волна за волной шли в самоубийственные атаки на вражеские крейсера и линкоры. Десятки самонаводящихся торпед выискивали свои жертвы в хаосе битвы. Четкие плоскости построений ударных крейсеров, как всесокрушающие, ледяные торосы, плыли в этом аду. А четверка тяжелых крейсеров уходила от сражения, со стороны казалось, что они позорно бежали.
Прямо по курсу рос серо-зеленый диск Тионы, на экранах горели яркие отметки догонских кораблей: три крейсера, восемь эсминцев и, самое страшное, два орбитальных форта. Набитые до отказа тяжелым вооружением, закованные в силовую броню гиганты спокойно поджидали горсточку руссколанских кораблей. Русичи не испугались, они просто выполняли приказ: очистить орбиту. Вот на экранах «Муромца» загорелись перекрестия прицелов.
– Катерам на старт. Связать боем корабли. – Сибирцев отдавал приказы спокойным будничным тоном, как будто всю жизнь командовал боевыми эскадрами. – Крейсерам уничтожить форты. Распределить цели.
Ритмичные толчки стартующих катеров были ответом. Очереди «Полканов» и «Драконов» понеслись навстречу противнику. Прицелы крейсеров впились в силуэты догонских фортов. Огонь! Огонь! Огонь!
Мягкий толчок торпедного аппарата, разорванный пополам эсминец, ревущие от перегрузок реакторы, плавящаяся броня, вырывающийся через пробоины воздух. «Муромец» резко изменил курс, сбивая наводку вражеским артиллеристам. Переборки корабля стонали от чудовищных перегрузок. Рядом с крейсером прошли две торпеды и взорвались, расстрелянные зенитками следовавшего позади «Святогора». Гравикомпенсаторы тонко пищали, выравнивая перегрузки.
Славомир Прилуков пристально вглядывался в трехмерный экран, стараясь не пропустить тот момент, когда его штурмовики и истребители прорвутся через заградительный огонь догонского крейсера. Есть! Звено истребителей проскочило через огонь зениток и прошло почти у самого борта вражеского корабля, сжигая огнем своих скорострелок орудийные башни и выносные элементы антенн. Заодно каждый катерок сбросил по две маломощные торпеды, снаряженные обычной взрывчаткой. Зенитный огонь ослаб, и сразу два звена «Полканов» отстрелялись торпедами.
Короткий приказ для увлекшихся боем пилотов, и катера перестроились, выходя на следующую жертву. За кормой вертких скоростных «Полканов» и «Драконов» вспыхнуло клокочущее, бьющее протуберанцами ядерное пламя.
В этот момент очередной импульс потряс крейсер. Бой длился уже сорок девять секунд, и корабль успел получить немало попаданий чудовищных импульсов вражеского форта. Славомир оторвался от картины боя, мысленным приказом вызвал на экран схему крейсера.
На занявшем все пространство перед взглядом старпома разрезе корабля выделялись многочисленные черные пятна повреждений. Капитан первого ранга Прилуков сердцем почувствовал боль в истерзанном корпусе «Ильи Муромца», нервную дрожь оптоволоконных каналов и волноводов, передававших сигналы управления от корабельного мозга и коконов боевых постов. В мозгу тонкой пульсирующей струной пели реакторы, барабанной дробью звучали залпы излучателей. Славомир не заметил, как отключил адаптер и сорвал предохранители.
Мозг пронзила ослепительная вспышка сладкой ласковой боли. Включился прямой, настоящий Прямой контакт с корабельным мозгом, «один на один». Славомир мчался в надпространстве прямо навстречу вражеской орбитальной крепости, он обрел новые силы, слился с кораблем в одно целое. Или это корабль слился с человеком, обрел душу и разум?
Край сознания уловил приказ Сибирцева, адресованный командиру «Святогора»: «Атаковать вторую цель». Явлинов и Ливанов попытались вернуть себе управление кораблем, но были моментально изолированы в своих коконах. Только Всеслав Бравлинович понял, что произошло с крейсером, и отстраненно наблюдал за боем. «Муромец» несся вперед причудливым зигзагом, уворачиваясь от импульсов догонских резонаторов. Зенитные батареи сбивали торпеду за торпедой, импульсаторы и торпедные аппараты крейсера били точно в цель.
Чудесная, невозможная по всем законам биологии связка человека и сверхмощного электронного мозга творила чудеса. Со стороны казалось, будто ожила древняя легенда о Кузнеце, оседлавшем Дракона. Казалось, тяжелая девятисотметровая туша «Муромца» обрела маневренность космического истребителя. Или просто звездная касатка получила человеческий разум.
Весь горизонт занял огромный, закрытый плотной серой облачной пеленой шар планеты. Казавшийся крошечным и безобидным на фоне Тионы, пятикилометровый, испещренный свежими шрамами форт приближался. Крейсер шел неровным, хаотичным зигзагом, обманывая вражеских наводчиков и артиллерийские компы. После очередного резкого маневра, подчиняясь воле Славомира Прилукова, «Муромец» вышел к планете и, резко сбрасывая скорость, выпал в пространство. Доли секунды, и крейсер нырнул в мезосферу.
Атмосфера планеты искажала и гасила импульсы вражеских вакуумных резонаторов. Она служила идеальной броней, правда, и свои импульсаторы не могли стрелять, но это было не важно. И возросшая плотность окружающей среды не позволяла идти в надпространстве. «Муромец» проплыл прямо под догонским фортом, выпустил торпеды и резким маневром вырвался из гравитационных объятий планеты. Противник не успел ничего предпринять.
Скорость, реакторы на форсаж, нырок в надпространство, и за кормой корабля сработали термоядерные боеголовки торпед, превращая бронированную глыбу крепости в ионизированный газ. На орбите Тионы на минуту вспыхнуло новое солнце. На «Муромце» этого уже не видели, корабль шел в надпространстве, обгоняя свет. Только гравитационные и тахионные сенсоры улавливали судороги рвущегося за спиной пространства.
Соединение лежало в дрейфе, планета была надежно блокирована. Истребители сожгли два скоростных катера, пытавшихся прорваться с осажденной Тионы. Команда «Муромца» в авральном порядке ремонтировала свой корабль. К счастью, серьезных повреждений не было, основные отсеки уцелели, несколько пробоин, оплавленная броня, разбитые зенитные батареи, сожженные датчики и внешние сенсоры, перебитые магистрали, заклинившие ворота ангара. Среди экипажа потерь не было.
Сейчас ремонтные роботы бегали по обшивке корабля, меняя поврежденные локаторы, сенсоры, скорострельные автоматы. Полдюжины гусеницеобразных медлительных «Трилобитов» затягивали пробоины термопластом (защиты никакой, но до ремонтной базы потерпит). Трое космофлотцев в скафандрах высшей защиты, отчаянно ругаясь, с помощью десятка роботов демонтировали огарок антенны.
Четвертый флот разгромил основные силы догонов и приближался к планете. Десантные авианосцы вырвались вперед и плавно охватывали каменный шар с боков. За ними следовали катероносцы. Верткие быстроходные фрегаты уже заняли позиции над верхней границей атмосферы, сменив катера тяжелых крейсеров.
Всеслав подумал, что сейчас на ангарных палубах и в ремонтных цехах катероносцев творится сущий ад. Авиамеханики всеми силами стараются восстановить поврежденные катера, перевооружить и подготовить для удара по планете как можно большее число машин. Впрочем, точно такая же картина творилась в ангаре «Ильи Муромца». Ратибор Святославович стремился использовать все свои ресурсы, создать подавляющий перевес в силах.
Пока войска не заняли надежные плацдармы на поверхности, общее командование высадкой осуществлял командующий флотом. Это чувствовалось по энергичным приказам, сыпавшимся в эфир, и четким действиям эскадр. Такова была манера Кромлева – действовать быстро, на пределе и за пределом возможностей, не давая противнику ни секунды отдыха. Только вперед, пока враг не успел ничего понять и подготовиться к ответу. Адмирал почти всегда успевал опередить противника на пару темпов и бил только концентрированно, создавая локальный перевес в силах. В отличие от большинства случаев, сегодня общий перевес был на стороне Кромлева, но он не расслаблялся. Действовал в своей привычной, жесткой манере, навязывая противнику бешеный темп операции.
В отличие от экипажа «Муромца», Всеслав не удивился, когда капитан первого ранга Прилуков подключился к корабельному мозгу без адаптера. Сибирцев еще на «Рынде-14» собирался списать героя на тыловую базу под надзор врачей, но не хотелось обижать Кромлева. В конце концов, именно благодаря Прилукову «Муромец» отделался царапинами, тогда как «Рарог» и «Громобой», штурмовавшие второй форт, получили серьезные повреждения и требовали срочного ремонта, желательно на специально оснащенной базе.
Сразу после боя Всеслав отдал личный приказ, запрещающий трогать каперанга Славомира Владимировича Прилукова (награждать можно, а наказывать – увольте), он решил взять этого человека под свою опеку и после завершения операции передать в Исследовательский Центр СГБ на Голуни. Феномен Славомира Прилукова требовал тщательного всестороннего изучения. Всеслав представил себе, что будет, если удастся готовить пилотов, способных выдерживать прямой контакт со сверхмощным корабельным мозгом. Боевая мощь флота вырастет на порядок.
Всеслав своими глазами видел, как обычный крейсер превратился в настоящую, неуязвимую машину смерти. Уничтожив форт, старпом самостоятельно разорвал контакт с «мозгом» и, вежливо извинившись, передал управление командиру. Судя по показаниям медицинских датчиков кокона, состояние Прилукова было в норме, только слегка повышенное артериальное давление и чрезмерный уровень гормонов в крови. Впрочем, на пониженный уровень адреналина не мог пожаловаться ни один человек, принимавший участие в сражении или наблюдавший за боем с судов сопровождения.
12
Ратибор вовремя среагировал на изменение обстановки и перебросил на передний край еще три полка катеров. Это помогло минимизировать потери. Эфир заполнился разноголосицей: приказы, доклады, просьбы о помощи и огневой поддержке, тревожные сигналы SOS спасательных капсул. Приемники улавливали в этом хаосе скрежетоподобные переговоры догонов.
Сражение шло с перевесом на стороне людей, но противник не отступал. Крабы держались как титановые. Вот штурмовик сбросил торпеды и через секунду исчез в пламени вспышки, но его торпеды нашли свою цель, овал догонского крейсера раскололся на три части и выпал в обычное пространство из надпространственного континуума, в котором шел бой.
Потерявший управление руссколанский фрегат столкнулся с догонским эсминцем. Оба корабля в мгновение ока превратились в облако газа в яркой вспышке аннигиляции. Еще один догонский «Коралл», атакованный со всех сторон роем катеров, выпал в пространство глыбой расплавленного металла. Эскадрилья истребителей «Дракон» прорвалась почти к борту вражеского эсминца, поливая его корпус огнем скорострелок. Следом за истребителями к цели подошли три «Полкана», видимо скорострелки «Драконов» вывели из строя мелкокалиберные импульсаторы догона, и штурмовики отстрелялись, почти не встретив сопротивления. Целых три торпеды разнесли вражеский корабль на атомы.
В память Ратибора намертво врезался штурмовик «Полкан», вырвавшийся из гущи сражения с двумя спасательными капсулами на буксире. «Надо наградить экипаж катера», – механически отметил адмирал.
Пятерка догонских эсминцев прорвалась к катероносцам, но была вовремя встречена и буквально превращена в излучение конвойными фрегатами и катерами прикрытия. Тем не менее одна торпеда пробила огромную дыру в ангаре «Озерска». Погибли, сгорели в ядерном пламени все люди, находившиеся в этот момент на ангарной палубе. Целых 23 человека. Катероносец сохранил свое место в строю, но прекратил принимать катера.
Три импульса один за другим пробили щиты «Каменца» и прожгли обшивку. Вышли из строя две зенитные батареи и торпедный аппарат, на боевых постах были ранены люди. Погиб торпедист. Асмуд Коржин резким маневром вывел корабль из-под обстрела. Ответным залпом крейсер сжег почти подобравшийся на дистанцию торпедного выстрела эсминец.
Неожиданно все стихло. Бой прекратился. Шесть догонских крейсеров и две дюжины эсминцев удирали врассыпную, отбиваясь от яростных атак катеров. Один крейсер вспыхнул маленькой звездой и, потеряв ход, выпал в пространство. Через несколько секунд вторая вспышка отметила место его гибели. Ратибор бросил взгляд на хронометр и не поверил своим глазам – бой длился всего четыре с половиной минуты, для него эти минуты растянулись как три часа.
Прямо по курсу на орбите второй планеты системы Тионы дрейфовали четыре тяжелых крейсера и три эскадрильи катеров. Как символ победы рядом с сигарообразной тушей «Рарога» проплывали оплавленные обломки орбитального форта.
Доклады о потерях были неутешительны. Почти все корабли получили повреждения. Крейсера «Старогорск», «Звездоград», «Жуков», одиннадцать фрегатов и 86 катеров погибли. Два тяжелых, три ударных крейсера и катероносец требовали серьезного ремонта. Катерные группировки были боеспособны только на 50 процентов.
– Могло быть и хуже, – тяжело вздохнул Ратибор, обращаясь к самому себе.
– Флот, перестроиться ордером Р-1. Десант, подтянитесь! – Голос адмирала обрел прежнюю твердость. – Начинаем высадку.
Маневровая группа полным ходом уходила от разворачивающегося за спиной сражения. Догонские эсминцы, как стаи волков, набрасывались на эскадры людей. Штурмовики волна за волной шли в самоубийственные атаки на вражеские крейсера и линкоры. Десятки самонаводящихся торпед выискивали свои жертвы в хаосе битвы. Четкие плоскости построений ударных крейсеров, как всесокрушающие, ледяные торосы, плыли в этом аду. А четверка тяжелых крейсеров уходила от сражения, со стороны казалось, что они позорно бежали.
Прямо по курсу рос серо-зеленый диск Тионы, на экранах горели яркие отметки догонских кораблей: три крейсера, восемь эсминцев и, самое страшное, два орбитальных форта. Набитые до отказа тяжелым вооружением, закованные в силовую броню гиганты спокойно поджидали горсточку руссколанских кораблей. Русичи не испугались, они просто выполняли приказ: очистить орбиту. Вот на экранах «Муромца» загорелись перекрестия прицелов.
– Катерам на старт. Связать боем корабли. – Сибирцев отдавал приказы спокойным будничным тоном, как будто всю жизнь командовал боевыми эскадрами. – Крейсерам уничтожить форты. Распределить цели.
Ритмичные толчки стартующих катеров были ответом. Очереди «Полканов» и «Драконов» понеслись навстречу противнику. Прицелы крейсеров впились в силуэты догонских фортов. Огонь! Огонь! Огонь!
Мягкий толчок торпедного аппарата, разорванный пополам эсминец, ревущие от перегрузок реакторы, плавящаяся броня, вырывающийся через пробоины воздух. «Муромец» резко изменил курс, сбивая наводку вражеским артиллеристам. Переборки корабля стонали от чудовищных перегрузок. Рядом с крейсером прошли две торпеды и взорвались, расстрелянные зенитками следовавшего позади «Святогора». Гравикомпенсаторы тонко пищали, выравнивая перегрузки.
Славомир Прилуков пристально вглядывался в трехмерный экран, стараясь не пропустить тот момент, когда его штурмовики и истребители прорвутся через заградительный огонь догонского крейсера. Есть! Звено истребителей проскочило через огонь зениток и прошло почти у самого борта вражеского корабля, сжигая огнем своих скорострелок орудийные башни и выносные элементы антенн. Заодно каждый катерок сбросил по две маломощные торпеды, снаряженные обычной взрывчаткой. Зенитный огонь ослаб, и сразу два звена «Полканов» отстрелялись торпедами.
Короткий приказ для увлекшихся боем пилотов, и катера перестроились, выходя на следующую жертву. За кормой вертких скоростных «Полканов» и «Драконов» вспыхнуло клокочущее, бьющее протуберанцами ядерное пламя.
В этот момент очередной импульс потряс крейсер. Бой длился уже сорок девять секунд, и корабль успел получить немало попаданий чудовищных импульсов вражеского форта. Славомир оторвался от картины боя, мысленным приказом вызвал на экран схему крейсера.
На занявшем все пространство перед взглядом старпома разрезе корабля выделялись многочисленные черные пятна повреждений. Капитан первого ранга Прилуков сердцем почувствовал боль в истерзанном корпусе «Ильи Муромца», нервную дрожь оптоволоконных каналов и волноводов, передававших сигналы управления от корабельного мозга и коконов боевых постов. В мозгу тонкой пульсирующей струной пели реакторы, барабанной дробью звучали залпы излучателей. Славомир не заметил, как отключил адаптер и сорвал предохранители.
Мозг пронзила ослепительная вспышка сладкой ласковой боли. Включился прямой, настоящий Прямой контакт с корабельным мозгом, «один на один». Славомир мчался в надпространстве прямо навстречу вражеской орбитальной крепости, он обрел новые силы, слился с кораблем в одно целое. Или это корабль слился с человеком, обрел душу и разум?
Край сознания уловил приказ Сибирцева, адресованный командиру «Святогора»: «Атаковать вторую цель». Явлинов и Ливанов попытались вернуть себе управление кораблем, но были моментально изолированы в своих коконах. Только Всеслав Бравлинович понял, что произошло с крейсером, и отстраненно наблюдал за боем. «Муромец» несся вперед причудливым зигзагом, уворачиваясь от импульсов догонских резонаторов. Зенитные батареи сбивали торпеду за торпедой, импульсаторы и торпедные аппараты крейсера били точно в цель.
Чудесная, невозможная по всем законам биологии связка человека и сверхмощного электронного мозга творила чудеса. Со стороны казалось, будто ожила древняя легенда о Кузнеце, оседлавшем Дракона. Казалось, тяжелая девятисотметровая туша «Муромца» обрела маневренность космического истребителя. Или просто звездная касатка получила человеческий разум.
Весь горизонт занял огромный, закрытый плотной серой облачной пеленой шар планеты. Казавшийся крошечным и безобидным на фоне Тионы, пятикилометровый, испещренный свежими шрамами форт приближался. Крейсер шел неровным, хаотичным зигзагом, обманывая вражеских наводчиков и артиллерийские компы. После очередного резкого маневра, подчиняясь воле Славомира Прилукова, «Муромец» вышел к планете и, резко сбрасывая скорость, выпал в пространство. Доли секунды, и крейсер нырнул в мезосферу.
Атмосфера планеты искажала и гасила импульсы вражеских вакуумных резонаторов. Она служила идеальной броней, правда, и свои импульсаторы не могли стрелять, но это было не важно. И возросшая плотность окружающей среды не позволяла идти в надпространстве. «Муромец» проплыл прямо под догонским фортом, выпустил торпеды и резким маневром вырвался из гравитационных объятий планеты. Противник не успел ничего предпринять.
Скорость, реакторы на форсаж, нырок в надпространство, и за кормой корабля сработали термоядерные боеголовки торпед, превращая бронированную глыбу крепости в ионизированный газ. На орбите Тионы на минуту вспыхнуло новое солнце. На «Муромце» этого уже не видели, корабль шел в надпространстве, обгоняя свет. Только гравитационные и тахионные сенсоры улавливали судороги рвущегося за спиной пространства.
Соединение лежало в дрейфе, планета была надежно блокирована. Истребители сожгли два скоростных катера, пытавшихся прорваться с осажденной Тионы. Команда «Муромца» в авральном порядке ремонтировала свой корабль. К счастью, серьезных повреждений не было, основные отсеки уцелели, несколько пробоин, оплавленная броня, разбитые зенитные батареи, сожженные датчики и внешние сенсоры, перебитые магистрали, заклинившие ворота ангара. Среди экипажа потерь не было.
Сейчас ремонтные роботы бегали по обшивке корабля, меняя поврежденные локаторы, сенсоры, скорострельные автоматы. Полдюжины гусеницеобразных медлительных «Трилобитов» затягивали пробоины термопластом (защиты никакой, но до ремонтной базы потерпит). Трое космофлотцев в скафандрах высшей защиты, отчаянно ругаясь, с помощью десятка роботов демонтировали огарок антенны.
Четвертый флот разгромил основные силы догонов и приближался к планете. Десантные авианосцы вырвались вперед и плавно охватывали каменный шар с боков. За ними следовали катероносцы. Верткие быстроходные фрегаты уже заняли позиции над верхней границей атмосферы, сменив катера тяжелых крейсеров.
Всеслав подумал, что сейчас на ангарных палубах и в ремонтных цехах катероносцев творится сущий ад. Авиамеханики всеми силами стараются восстановить поврежденные катера, перевооружить и подготовить для удара по планете как можно большее число машин. Впрочем, точно такая же картина творилась в ангаре «Ильи Муромца». Ратибор Святославович стремился использовать все свои ресурсы, создать подавляющий перевес в силах.
Пока войска не заняли надежные плацдармы на поверхности, общее командование высадкой осуществлял командующий флотом. Это чувствовалось по энергичным приказам, сыпавшимся в эфир, и четким действиям эскадр. Такова была манера Кромлева – действовать быстро, на пределе и за пределом возможностей, не давая противнику ни секунды отдыха. Только вперед, пока враг не успел ничего понять и подготовиться к ответу. Адмирал почти всегда успевал опередить противника на пару темпов и бил только концентрированно, создавая локальный перевес в силах. В отличие от большинства случаев, сегодня общий перевес был на стороне Кромлева, но он не расслаблялся. Действовал в своей привычной, жесткой манере, навязывая противнику бешеный темп операции.
В отличие от экипажа «Муромца», Всеслав не удивился, когда капитан первого ранга Прилуков подключился к корабельному мозгу без адаптера. Сибирцев еще на «Рынде-14» собирался списать героя на тыловую базу под надзор врачей, но не хотелось обижать Кромлева. В конце концов, именно благодаря Прилукову «Муромец» отделался царапинами, тогда как «Рарог» и «Громобой», штурмовавшие второй форт, получили серьезные повреждения и требовали срочного ремонта, желательно на специально оснащенной базе.
Сразу после боя Всеслав отдал личный приказ, запрещающий трогать каперанга Славомира Владимировича Прилукова (награждать можно, а наказывать – увольте), он решил взять этого человека под свою опеку и после завершения операции передать в Исследовательский Центр СГБ на Голуни. Феномен Славомира Прилукова требовал тщательного всестороннего изучения. Всеслав представил себе, что будет, если удастся готовить пилотов, способных выдерживать прямой контакт со сверхмощным корабельным мозгом. Боевая мощь флота вырастет на порядок.
Всеслав своими глазами видел, как обычный крейсер превратился в настоящую, неуязвимую машину смерти. Уничтожив форт, старпом самостоятельно разорвал контакт с «мозгом» и, вежливо извинившись, передал управление командиру. Судя по показаниям медицинских датчиков кокона, состояние Прилукова было в норме, только слегка повышенное артериальное давление и чрезмерный уровень гормонов в крови. Впрочем, на пониженный уровень адреналина не мог пожаловаться ни один человек, принимавший участие в сражении или наблюдавший за боем с судов сопровождения.
12
Почти весь обзорный экран занимала Тиона. Клубящаяся облачная муть раскинулась до самого горизонта. Вдали сверкала тонкая серебристая полоска верхних слоев атмосферы. Внизу серые клубы углеводородов и редкие белесые перья водяных паров образовывали сказочные долины и горные ландшафты. Гигантские реки атмосферных течений перемешивали, корежили и непрерывно создавали новые картины, словно божественный художник превратил целую планету в свой мольберт. И ни одного просвета, только сплошной толстенный слой облаков, скрывавший планету от взгляда. Казалось, Тиона специально закрылась от нескромных взглядов плотной, непроницаемой для света паранджой, как арабская женщина с консервативного Аль-Джазира.
Славомир нехотя переключил обзорный экран. Облачная планета сместилась на самый край экрана, в солнечных лучах заискрилась верхняя граница атмосферы, разреженный слой азота. Над этой сверкающей полосой светили звезды. Десятки звездочек плыли по экрану, в этом хаотичном движении была своя система: десантные эскадры выдвигались на позиции. Всего в тысяче километров проплыл авианосец «Алексей Крутень». Мощная оптика «Муромца», подчиняясь мысленному приказу, приблизила корабль, и серебристый гигант занял собой почти весь экран.
Вытянутый, похожий на огромную километровую пулю, корпус. Прямой срез кормы, прямоугольники авиационных порталов, покрывавшие среднюю и кормовую части корабля. Блистеры скорострелок, пупырышками рассыпавшиеся по корпусу, ажурные полукружья антенн. Корабль был красив, бесподобной, неземной красотой летающего ангара на 160 самолетов и 30 десантных ботов. Идеальный корабль для подавления планетарной обороны. Дальше над самым горизонтом, почти скрытый в сиянии солнечных лучей, к планете опускался авианосец «Чкалов». Еще четыре таких же корабля занимали свои позиции над Тионой. Планета молчала, только клубящиеся облачные долины и горы проплывали под кораблями. Планета ждала своих новых хозяев, пришедших взять ее силой.
«Чкалов» вышел в незримую точку начала атаки и открыл порталы. Десятки самолетов вырвались из своих ангаров и ринулись вниз, прямо в облачную муть планеты. Машины шли строем, четко выделялись построения эскадрилий и полков. Первыми на планету падали истребители, следом за ними шли эскадрильи ударных самолетов. Следом за планетарной авиацией шли звенья космических катеров. Эти кораблики, незаменимые в космическом сражении, в атмосфере значительно уступали более маневренным самолетам. Но благодаря своим просторным бомболюкам, большой боевой нагрузке и прочной броне были незаменимы при бомбардировке наземных объектов. При случае они могли постоять за себя в бою, но Кромлев недаром перед походом переформировал свои авиационные группировки, увеличив количество истребителей за счет бомбардировщиков. Адмирал постарался обеспечить себя достаточным количеством машин завоевания пространства. А при необходимости истребители могли решать и ударные задачи.
Бой закончился, делать больше было нечего. Команды крейсеров занимались ремонтом, а катерные группировки вошли в подчинение штаба флота. Несколько минут командования Всеслава эскадрой закончились. Все, можно было возвращаться к своей обычной работе. Всеслав подключился к компьютеру командующего флота, благо приоритет позволял. Штабисты ответили дежурным приветствием и вернулись к своим обязанностям. Кромлев даже не удосужился поприветствовать Всеслава. Хочешь посмотреть? Смотри. Всеслав понял, что Ратибор слишком занят, чтобы отвлекаться на формальности.
Над планетой уже шло сражение. Навстречу падавшим с неба самолетам людей взлетали догонские перехватчики, повсеместно завязывались яростные воздушные бои. Перед глазами Всеслава возник глобус Тионы. Рельефная карта с каждым мгновением приобретала все новые подробности. Самолеты непрерывно передавали данные аэросъемки. Вот очерченный бледными пунктирными линиями горный хребет мгновенно обрел четкость, вырисовываясь на глобусе во всех подробностях. «Мозг» флагмана секунду назад обработал данные, полученные от прошедшего над хребтом звена истребителей. Над поверхностью планеты скользили красные точки, отмечавшие эскадрильи руссколанских машин. Там, где проходили самолеты и катера, загорались значки, обозначавшие вражеские базы, аэродромы, укрепрайоны, скопления войск. То тут, то там на глобусе расплывались оранжевые кляксы воздушных боев.
Эфир заполонили доклады командиров полков и эскадрилий, ответные распоряжения штабистов.
– 27-й полк, – звучал уверенный голос Кромлева, – повторите удар по аэродрому в квадрате 729-Б136.
– 34-й истребительный, поддержите соседей и прикройте 29-й бомбардировочный.
– 11-й, не увлекайтесь, – было удивительно, как штабисты еще умудряются ориентироваться в хаосе сражения, – продолжайте патрулирование.
– Говорит 26-й истребительный полк, – в эфир прорвался тревожный голос, – меня вытесняют, потерял семь машин. Срочно пришлите подмогу!
– 14-й, 24-й, 9-й, срочно в квадрат 237-Е124. Тушите пожар, – прозвучал быстрый ответ офицера штаба, ему было достаточно взглянуть на карту, чтобы отправить на помощь ближайших соседей 26-го полка.
Всеслав увеличил масштаб карты. Перед глазами развернулся квадрат 237-Е 124, прямо в центре квадрата рядом с сиреневой отметкой догонского форта или военной базы расплылась яркая клякса воздушного боя. С трех сторон приближались отметки истребительных эскадрилий, спеша на помощь 26-му полку. Возникший стихийно очаг сопротивления беспощадно давился свежими силами. Не теряя времени даром, два звена космических штурмовиков «Полкан» разворачивались в стратосфере для удара по обнаруженному форту.
Виктор еще раз придирчиво оглядел кабину своего «Сокола». Приборный экран горел нежным зеленым светом, означавшим: «Все в норме, самолет готов к вылету». Летчик запустил тестирование систем. По экрану побежали строчки отчета. «Двигатели в порядке. Топливо – полный бак. Система наведения работает надежно. Боекомплект 140 %. Головки самонаведения ракет на предохранителях». «Когда летим, человек?» – это уже шутка техника, запрограммировал бортовой комп на такой непритязательный запрос.
По идее, механики должны были проверить самолет перед вылетом. Но Виктор привык полагаться только на себя. Старший лейтенант авиационной группы авианосца «Валерий Чкалов» Виктор Антонович Погостин в свои двадцать шесть лет уже прошел через два военных конфликта. На своей шкуре понял, как надо относиться к технике.
Пять лет назад, в бою над Гедеоной, третьеразрядной сырьевой планеткой, его «Сокол-19М» был сбит израильским «Старкетом». Это был первый бой для молодого желторотого лейтенанта, только что окончившего летное училище. Тогда Виктор сумел посадить горящую машину в расположении своих войск, а через два дня одержал свою первую воздушную победу: свалил штурмовик «Лэнгли». Два года назад в небе над Стеллером у лейтенанта Погостина неожиданно заклинила система наведения лазеров на его новеньком «Соколе-25». После боя механики выяснили, что просто был пережат световод привода лазерных пушек. С тех пор Виктор всегда самолично проверял машину перед вылетом. Так надежнее.
Бортовой компьютер закончил тестирование, цвет экрана остался нежно-зеленым: «Все в норме. Ни одного сбоя». Летчик расстегнул гермокостюм и извлек наружу маленький медный крестик. Старая примета. Если пред боем поцеловать нательный крестик, то все будет хорошо. Товарищи, пилоты никогда не смеялись над этой приметой. Большинство летчиков авианосца сами были немного суеверны. Или талисман в кармане, или особый обряд подхода к боевой машине. Как, например, майор Журавлев всегда садился в кабину с правой ноги. Только с правой, иначе удачи не будет. Командир третьей эскадрильи Вячеслав Страхов нарисовал на носу своей машины пенис. Шутники говорили, что образцом послужил собственный член Вячеслава Неждановича. А в бою к нему часто обращались не по имени, а по хлесткому прозвищу на букву «X». Но несмотря на такое оригинальное украшение, а может, благодаря ему, «Сокол» комэска всегда возвращался в ангар с полупустыми патронными ящиками и без единой царапины.
– Ребята, проверьте звенья, – прозвенел в ушах голос командира первой эскадрильи Дикобраза. Свое прозвище он получил за патологическую нелюбовь к парикмахерам.
– Звено, доложите готовность, – Виктор переключился на внутренний канал связи.
– Второй готов, – мгновенно прозвучал ответ.
– Четвертый готов, – с секундной заминкой ответил ведомый.
– Антибиотик, что случилось?!
– Третий, готов!
– Что случилось? – повторил вопрос Виктор.
– Заклинило пушку, Христианин. Уже исправлено, – доложил Антибиотик.
– Проверь еще раз.
– Все нормально. Я готов к вылету, – повторил Антибиотик.
В 134-м истребительном полку летчики обращались друг к другу исключительно по прозвищам. Обычай возник в незапамятные времена еще при формировании полка и с тех пор фанатично поддерживался всеми пилотами. Начальство морщилось, но терпело. Главное, чтобы пилоты дело знали, а как они друг друга называют, дело десятое. Правда, Виктор слышал, что в штабе эскадры 134-й полк именуют одним емким словом: «Зоопарк».
– Звено готово, – доложил Погостин и тихо спросил: – Когда вылет, Дикобраз?
– Не знаю, – тем же заговорщицким шепотом отозвался комэск, – я сам еще не знаю.
Словно в ответ на вопрос Виктора медленно поползли вверх двери авиационного портала. За тонкой пленкой герметизирующего поля далеко впереди светилась атмосфера планеты.
– Приготовиться к вылету, орлы! – прогремел голос командира полка, по приборному экрану побежали строчки боевого задания: «Очистить район. Провести разведку». Комп истребителя получал тактические координаты и вектор входа в атмосферу. К счастью, авианосец висел прямо над своим квадратом ответственности, меньше времени на полет в вакууме. Виктор всегда настороженно относился к этому участку пути, от авианосца до атмосферы. Скоростные и маневренные над поверхностью самолеты в космосе превращались в тихоходные неуклюжие мишени. Точнее говоря, они просто не могли идти с космическими скоростями в надпространстве.
Машины одна за другой покидали авианосец. Виктор почувствовал, как его «Сокол-25» пришел в движение, и по команде стартового робота включил двигатели. В этот момент летчик играл роль простого пассажира, все маневры выполняла автоматика. Транспортер взгромоздил машину на стол катапульты. Стартовый толчок, вдавивший Виктора в кресло. Машина пулей сорвалась со стола, пробила пленку силового поля и очутилась в космосе. Виктор бросил истребитель вниз, к раскинувшейся до самого горизонта облачной пелене планеты.
Истребитель падал, падал камнем. Скорость дошла до трех с половиной тысяч километров в час. Навстречу неслись неряшливые клочья облаков. Впереди или внизу, это как смотреть, «Сокола-25» от горизонта до горизонта простиралась огромная серая плоскость. Наконец самолет погрузился в облака, в кабине стало темно, видимость упала почти до нуля. На локаторах отчетливо светились отметки других машин полка. На экране вырисовывалась карта местности под самолетом, пока еще нечеткая, схематичная.
Славомир нехотя переключил обзорный экран. Облачная планета сместилась на самый край экрана, в солнечных лучах заискрилась верхняя граница атмосферы, разреженный слой азота. Над этой сверкающей полосой светили звезды. Десятки звездочек плыли по экрану, в этом хаотичном движении была своя система: десантные эскадры выдвигались на позиции. Всего в тысяче километров проплыл авианосец «Алексей Крутень». Мощная оптика «Муромца», подчиняясь мысленному приказу, приблизила корабль, и серебристый гигант занял собой почти весь экран.
Вытянутый, похожий на огромную километровую пулю, корпус. Прямой срез кормы, прямоугольники авиационных порталов, покрывавшие среднюю и кормовую части корабля. Блистеры скорострелок, пупырышками рассыпавшиеся по корпусу, ажурные полукружья антенн. Корабль был красив, бесподобной, неземной красотой летающего ангара на 160 самолетов и 30 десантных ботов. Идеальный корабль для подавления планетарной обороны. Дальше над самым горизонтом, почти скрытый в сиянии солнечных лучей, к планете опускался авианосец «Чкалов». Еще четыре таких же корабля занимали свои позиции над Тионой. Планета молчала, только клубящиеся облачные долины и горы проплывали под кораблями. Планета ждала своих новых хозяев, пришедших взять ее силой.
«Чкалов» вышел в незримую точку начала атаки и открыл порталы. Десятки самолетов вырвались из своих ангаров и ринулись вниз, прямо в облачную муть планеты. Машины шли строем, четко выделялись построения эскадрилий и полков. Первыми на планету падали истребители, следом за ними шли эскадрильи ударных самолетов. Следом за планетарной авиацией шли звенья космических катеров. Эти кораблики, незаменимые в космическом сражении, в атмосфере значительно уступали более маневренным самолетам. Но благодаря своим просторным бомболюкам, большой боевой нагрузке и прочной броне были незаменимы при бомбардировке наземных объектов. При случае они могли постоять за себя в бою, но Кромлев недаром перед походом переформировал свои авиационные группировки, увеличив количество истребителей за счет бомбардировщиков. Адмирал постарался обеспечить себя достаточным количеством машин завоевания пространства. А при необходимости истребители могли решать и ударные задачи.
Бой закончился, делать больше было нечего. Команды крейсеров занимались ремонтом, а катерные группировки вошли в подчинение штаба флота. Несколько минут командования Всеслава эскадрой закончились. Все, можно было возвращаться к своей обычной работе. Всеслав подключился к компьютеру командующего флота, благо приоритет позволял. Штабисты ответили дежурным приветствием и вернулись к своим обязанностям. Кромлев даже не удосужился поприветствовать Всеслава. Хочешь посмотреть? Смотри. Всеслав понял, что Ратибор слишком занят, чтобы отвлекаться на формальности.
Над планетой уже шло сражение. Навстречу падавшим с неба самолетам людей взлетали догонские перехватчики, повсеместно завязывались яростные воздушные бои. Перед глазами Всеслава возник глобус Тионы. Рельефная карта с каждым мгновением приобретала все новые подробности. Самолеты непрерывно передавали данные аэросъемки. Вот очерченный бледными пунктирными линиями горный хребет мгновенно обрел четкость, вырисовываясь на глобусе во всех подробностях. «Мозг» флагмана секунду назад обработал данные, полученные от прошедшего над хребтом звена истребителей. Над поверхностью планеты скользили красные точки, отмечавшие эскадрильи руссколанских машин. Там, где проходили самолеты и катера, загорались значки, обозначавшие вражеские базы, аэродромы, укрепрайоны, скопления войск. То тут, то там на глобусе расплывались оранжевые кляксы воздушных боев.
Эфир заполонили доклады командиров полков и эскадрилий, ответные распоряжения штабистов.
– 27-й полк, – звучал уверенный голос Кромлева, – повторите удар по аэродрому в квадрате 729-Б136.
– 34-й истребительный, поддержите соседей и прикройте 29-й бомбардировочный.
– 11-й, не увлекайтесь, – было удивительно, как штабисты еще умудряются ориентироваться в хаосе сражения, – продолжайте патрулирование.
– Говорит 26-й истребительный полк, – в эфир прорвался тревожный голос, – меня вытесняют, потерял семь машин. Срочно пришлите подмогу!
– 14-й, 24-й, 9-й, срочно в квадрат 237-Е124. Тушите пожар, – прозвучал быстрый ответ офицера штаба, ему было достаточно взглянуть на карту, чтобы отправить на помощь ближайших соседей 26-го полка.
Всеслав увеличил масштаб карты. Перед глазами развернулся квадрат 237-Е 124, прямо в центре квадрата рядом с сиреневой отметкой догонского форта или военной базы расплылась яркая клякса воздушного боя. С трех сторон приближались отметки истребительных эскадрилий, спеша на помощь 26-му полку. Возникший стихийно очаг сопротивления беспощадно давился свежими силами. Не теряя времени даром, два звена космических штурмовиков «Полкан» разворачивались в стратосфере для удара по обнаруженному форту.
Виктор еще раз придирчиво оглядел кабину своего «Сокола». Приборный экран горел нежным зеленым светом, означавшим: «Все в норме, самолет готов к вылету». Летчик запустил тестирование систем. По экрану побежали строчки отчета. «Двигатели в порядке. Топливо – полный бак. Система наведения работает надежно. Боекомплект 140 %. Головки самонаведения ракет на предохранителях». «Когда летим, человек?» – это уже шутка техника, запрограммировал бортовой комп на такой непритязательный запрос.
По идее, механики должны были проверить самолет перед вылетом. Но Виктор привык полагаться только на себя. Старший лейтенант авиационной группы авианосца «Валерий Чкалов» Виктор Антонович Погостин в свои двадцать шесть лет уже прошел через два военных конфликта. На своей шкуре понял, как надо относиться к технике.
Пять лет назад, в бою над Гедеоной, третьеразрядной сырьевой планеткой, его «Сокол-19М» был сбит израильским «Старкетом». Это был первый бой для молодого желторотого лейтенанта, только что окончившего летное училище. Тогда Виктор сумел посадить горящую машину в расположении своих войск, а через два дня одержал свою первую воздушную победу: свалил штурмовик «Лэнгли». Два года назад в небе над Стеллером у лейтенанта Погостина неожиданно заклинила система наведения лазеров на его новеньком «Соколе-25». После боя механики выяснили, что просто был пережат световод привода лазерных пушек. С тех пор Виктор всегда самолично проверял машину перед вылетом. Так надежнее.
Бортовой компьютер закончил тестирование, цвет экрана остался нежно-зеленым: «Все в норме. Ни одного сбоя». Летчик расстегнул гермокостюм и извлек наружу маленький медный крестик. Старая примета. Если пред боем поцеловать нательный крестик, то все будет хорошо. Товарищи, пилоты никогда не смеялись над этой приметой. Большинство летчиков авианосца сами были немного суеверны. Или талисман в кармане, или особый обряд подхода к боевой машине. Как, например, майор Журавлев всегда садился в кабину с правой ноги. Только с правой, иначе удачи не будет. Командир третьей эскадрильи Вячеслав Страхов нарисовал на носу своей машины пенис. Шутники говорили, что образцом послужил собственный член Вячеслава Неждановича. А в бою к нему часто обращались не по имени, а по хлесткому прозвищу на букву «X». Но несмотря на такое оригинальное украшение, а может, благодаря ему, «Сокол» комэска всегда возвращался в ангар с полупустыми патронными ящиками и без единой царапины.
– Ребята, проверьте звенья, – прозвенел в ушах голос командира первой эскадрильи Дикобраза. Свое прозвище он получил за патологическую нелюбовь к парикмахерам.
– Звено, доложите готовность, – Виктор переключился на внутренний канал связи.
– Второй готов, – мгновенно прозвучал ответ.
– Четвертый готов, – с секундной заминкой ответил ведомый.
– Антибиотик, что случилось?!
– Третий, готов!
– Что случилось? – повторил вопрос Виктор.
– Заклинило пушку, Христианин. Уже исправлено, – доложил Антибиотик.
– Проверь еще раз.
– Все нормально. Я готов к вылету, – повторил Антибиотик.
В 134-м истребительном полку летчики обращались друг к другу исключительно по прозвищам. Обычай возник в незапамятные времена еще при формировании полка и с тех пор фанатично поддерживался всеми пилотами. Начальство морщилось, но терпело. Главное, чтобы пилоты дело знали, а как они друг друга называют, дело десятое. Правда, Виктор слышал, что в штабе эскадры 134-й полк именуют одним емким словом: «Зоопарк».
– Звено готово, – доложил Погостин и тихо спросил: – Когда вылет, Дикобраз?
– Не знаю, – тем же заговорщицким шепотом отозвался комэск, – я сам еще не знаю.
Словно в ответ на вопрос Виктора медленно поползли вверх двери авиационного портала. За тонкой пленкой герметизирующего поля далеко впереди светилась атмосфера планеты.
– Приготовиться к вылету, орлы! – прогремел голос командира полка, по приборному экрану побежали строчки боевого задания: «Очистить район. Провести разведку». Комп истребителя получал тактические координаты и вектор входа в атмосферу. К счастью, авианосец висел прямо над своим квадратом ответственности, меньше времени на полет в вакууме. Виктор всегда настороженно относился к этому участку пути, от авианосца до атмосферы. Скоростные и маневренные над поверхностью самолеты в космосе превращались в тихоходные неуклюжие мишени. Точнее говоря, они просто не могли идти с космическими скоростями в надпространстве.
Машины одна за другой покидали авианосец. Виктор почувствовал, как его «Сокол-25» пришел в движение, и по команде стартового робота включил двигатели. В этот момент летчик играл роль простого пассажира, все маневры выполняла автоматика. Транспортер взгромоздил машину на стол катапульты. Стартовый толчок, вдавивший Виктора в кресло. Машина пулей сорвалась со стола, пробила пленку силового поля и очутилась в космосе. Виктор бросил истребитель вниз, к раскинувшейся до самого горизонта облачной пелене планеты.
Истребитель падал, падал камнем. Скорость дошла до трех с половиной тысяч километров в час. Навстречу неслись неряшливые клочья облаков. Впереди или внизу, это как смотреть, «Сокола-25» от горизонта до горизонта простиралась огромная серая плоскость. Наконец самолет погрузился в облака, в кабине стало темно, видимость упала почти до нуля. На локаторах отчетливо светились отметки других машин полка. На экране вырисовывалась карта местности под самолетом, пока еще нечеткая, схематичная.