не случится.
-- Мне бы это очень хотелось.
- Мне тоже, все-таки во время полета она была доста точно добра к нам.
Во-первых, не позволяла прошвырнуться по открытому космосу, во-вторых,
иногда разрешала пользоваться своим душем, а п-третьих, следила за нашей
нравственностью. Я не помню случая, чтобы на борту появилась хотя бы одна
представительница прекрасного пола...
- Не считая очаровательной песчинки, которая могла стоить нам жизни, -
мрачно добавил Джон.
- Что поделаешь, за любовь надо платить, - не мог не откликнуться Билл.
Первым вышел Джон: с опаской ступил на твердую поверхность и долго
стоял, озираясь и прислушиваясь. Присев, потрогал шершавую каменистую почву.
Она показалась ему очень сухой и горячей. Взмахом руки пригласив Билла
следовать за собой, осторожно двинулся на восток.
Вначале они шли напрямик, не разбирая дороги, шли к вздымающейся
неподалеку высокой скале.
Путь преграждали многочисленные рытвины, холмы, беспорядочно валявшиеся
крупные и мелкие камни.
Затем стало легче. Перед ними появилась неизвестно откуда взявшаяся
тропинка.
- Джо, ты видишь... - сказал Билл, озабоченно указывая на исчезающие с
дороги камни, заполняющиеся песком рытвины, выравнивающиеся холмики - все
двигалось, перемещалось, как в волшебной сказке.
И перед удивленными астронавтами выявлялась совершенно ровная, прямая,
как стрела, дорожка, кратчайшим путем ведущая к скале.
- Если так будет продолжаться, - заметил Билл, - то я не удивлюсь, если
передо мной появится стол с обедом и кровать с ночным горшком.
- Держи карман шире. Может, ты захочешь и пару девиц с Гагл-бара?
Билл хотел было выдать свою очередную шутку, как перед ними, будто
из-под земли, внезапно выросла громадная, выдолбленная из камня
прямоугольная стелла. С нее на астронавтов уставилось множество самых
разнообразных животных, растений, деревьев. Каждое из них было тщательно
выписано и казалось буквально живым. Это была гигантская картинная галерея.
Все рисунки красного цвета так блестели при свете дневного светила, что
казались только что нарисованными.
Между тем над скалой-стеллой царила мертвая тишина, Все было окутано
покрывалом безмолвия и таинственности. Даже вечно болтливый Билл прикусил
язык и, с опаской поглядывая по сторонам, не опускал руки с кобуры бластера.
Здесь был иной мир... Мир чужой, абсолютно чужой, недоступный,
неестественный, неясный...
Потрясенные, они долго стояли у скалы, не в силах оторвать глаз от этих
бесчисленных изображений, вознесенных неизвестной силой на трехкилометровую
высоту и не менее десяти километров в длину.
Что это - рисунки, символы, знаки?
Где-то высоко над головой простирались сотни тысяч, миллионы
рисунков...
Но что Они хотели сказать? Почему здесь на планете такая тишина и
безмолвие? Почему не слышно и не видно ни одного живого существа? Куда все
подевались? Где они, исполнители этих наскальных изображений? А сами
изображения - реальны или вымышлены? Где хоть одно живое существо?
Но ведь кто-то делал дорогу, кто то рисовал, кто-то следил за ними...
Почему же Они молчат?!
Стемнело... И вдруг все окутало густой непроницаемой чернотой, а оба
астронавта, хотя стояли рядом, мгновенно потеряли друг друга.
Нашли ощупью. Взялись за руки. На душе немного полегчало.
- Джо, ты видишь хоть одну звезду? - шепотом спросил Билл.
- Не только звезду, не вижу даже малейшей искорки, не говоря про ночное
светило.
- Похоже, нам приготовили маленький склеп. Еще немного, и я не
удивлюсь, что нахожусь на дне погребальной урны, превратившись в комочки
тлена и пепла.
- Не переживай, старина. Чему быть, тому не миновать. Давай-ка присядем
и дождемся утра. В такой темнотище даже с фонарем до ракеты не добраться. И
потом, не думаю, что они сумеют построить для нас обратную дорогу.
Привалившись друг к другу спинами, они едва дождались рассвета.
Ночью было так холодно, что у обоих стучали зубы и бил озноб. Однако
через некоторое время они ощутили под собой тепло и смогли согреться.
Когда Билл руками ощупал место, где они сидели, то оказалось, что тепло
находится лишь внутри круга, ограниченного их телами.
В обратный путь тронулись молча. И опять перед ними появлялась
тропинка, и опять сходились рытвины и сглаживались холмики, и они
долго-долго шли по ровной, прямой, как стрела, дороге.
Ракета была на месте, но люк... люк был приоткрыт.
- Джо, там кто-то есть! - заорал Билл и, выхватив бластер, бросился
внутрь. Они облазили все сверху донизу, однако ничего, буквально ничего не
обнаружили.
- Билл, проверь системы. Надеюсь, Они нам не напортачили.
- Все о'кэй, Джо. Я уже проверил. Корабль к взлету готов.
- Тогда включай!
Двигатели натужно взревели, ракета затряслась мелкой дрожью, но
осталась на месте.
- В чем дело, Билл?
- Не пойму. Система в норме, все приборы в порядке.
- Тогда почему не взлетаем?
- Не могу понять. По-моему, ракету что-то держит.
- Попробуй еще раз!
Бешеный рев двигателей не умолкал. Корпус корабля сотрясался, но ракета
не сдвинулась.
-- Билл, посмотри на экран, там творится что-то непонятное.
На экране наружного обзора было заметно, как над угрюмыми скалами и
серой неподвижной растительностью поднялись ярко-красные сполохи и
заметались по небу, рисуя множество знаков, изображений, символов. Казалось,
рука неизвестного художника, нет, не одна рука, а сотни, тысячи рук выводят
и выводят рубиновой краской эти непонятные, совершенно непонятные рисунки!
- Если через десять секунд мы не взлетим, - пробормотал Джон,
вглядываясь в приборы, - то мы не взлетим никогда. А если взлетим, то ойра
не хватит на посадку...
В это мгновение корпус тряхнуло, и ракета, оторвавшись от поверхности,
рванулась ввысь.
Когда преодолев тяготение планеты, астронавты пришли в себя от
перегрузки, Джон, всматриваясь в экран обзора, на котором странная планета
превратилась уже в еле заметное светлое пятнышко, задумчиво произнес:
- Будь я трижды проклят, но что-то здесь неладно. Печенкой чувствую, -
они не хотели нас выпускать. Да и попали мы сюда не случайно. Я проверил
расчеты. Сила тяготения, которая нас сюда занесла, в пятьдесят четыре раза
превышает расчетную. Понимаешь, в пятьдесят четыре раза!
- Джон, а может, посмотрим маленький эфвифильм?
- Ты что! - встрепенулся Арктояер. - Умудрился что-нибудь заснять?,..
- Да, кее-что, случайно захватил с собой увиз.
- О'кей, включай виозор и добавь усиление...
На экране появились россыпи камней, вырисовывающаяся через них тропинка
и скалы. И вдруг среди скал, нагромождения валунов замелькали, заструились
длинные тонкие тени. Они были почти прозрачны и незаметны, казались
невесомыми... Их облик напоминал людей, похожих на стройные соломинки, но
людей...
Людей с неправдоподобными длинными головами и тонкими, почти
прозрачными телами и длинными конечностями.
- Видишь! - заорал Билл. - Видишь! Это они, они оставляли нам свои
знаки. Но Они невидимы, понимаешь, невидимы. Для нас, кретинов, невидимы!
Они что-то хотели сказать нам.
- Слушай, Билл, а ведь ты прав. Тяготение не случайно возникло. Они
притянули нас. Мы им были для чего-то нужны. Они хотели пойти на контакт.
Боже, какие же мы глупцы... Они ведь и выпускать нас не хотели. Устроили эту
иллюминацию, чтобы мы, два олуха, обратили на них внимание. Мы им были
нужны. Понимаешь, нужны. Мы были нужны этой бедной планете невидимок. Нужны!
Последний хейвор
Из рассказов Ивана Марсова
Вы когда-нибудь слышали о хейворах? Нет? Я так и знал. Как быстро
несется время! Какие-нибудь семьдесят лет назад о хейворах только и
говорили. Пожалуй, не было женщины в Солнечной системе, да что в Солнечной,
во всех ближайших созвездиях, включая Андромеду, не было женщины, не
украсившей себя клочком меха хейвора.
Скажете: и чего разворчался древний космический волк? Про каких-то
хейворов вспомнил. Да, не ценит нынешняя молодежь, не ценит опыт старых
астронавтов. А стоило, стоило иногда прислушаться. Ведь с хейворами связана
удивительная, похожая на сказку история.
Хейворы, хейворы... Это были удивительные создания. Впервые о них стало
известно после возвращения звездолета "Дружба" с Красной Невидимки - седьмой
планеты Альфа Центавра.
Я тогда был довольно известным астронавтом и после очередного полета
тихо ждал назначения на Акреманше, небольшом космическом порту, вращавшемся
на околомарсианской орбите, рядом с Фобосом.
Дело приближалось к вечеру. Сидя у себя в номере, я лениво просматривал
виозор в тщетной надежде увидеть что-либо приличное. Программа, увы,
по-прежнему не отличалась новизной. Все те же танцующие
красавицы-биороботессы, те же будто приклеенные улыбки виозорокомментаторов.
Лемонхорские монстры, вести с космических трасс - от этого обилия
межпланетных новостей веяло такой скукой, что хотелось послать все к черту и
смыться куда-нибудь подальше, в самую отдаленную систему парсеков эдак за
триллион.
Неожиданно в дверях раздался мелодичный сигнал "просьбы". Биороб,
угадав мое желание, впустил здоровенного детину, одетого в причудливую смесь
легкого скафандра и домашнего халата.
- Барри Деспонт, - представился он, швырнув на кресло кусок шкуры
какого-то диковинного зверя. - Марсов, вы видели когда-нибудь живого
хейвора?
- Нет, не приходилось. Я недавно вернулся с Тибоны, так что мода на мех
хейвора застала меня врасплох. Кстати, откуда вы меня знаете? Вроде мы
незнакомы.
- Действительно, незнакомы. Но ваша физиономия так часто появляется на
виозорах, что поневоле станешь считать вас закадычным другом. Мне повезло
меньше. Я из породы неудачников. У меня за плечами всего четыре безжизненных
планетки да пара охот на хейвора, за этими созданиями, - он кивнул на шкуру.
Я встал и потрогал мех рукой. До чего же он показался мягким и нежным!
Самое главное - он был удивительно красив, красив потрясающе. Похоже, что
вся шкура искусно сшита из разноцветных прямоугольников - золотых,
изумрудных, серебряных, рубиновых, сапфировых. Короче, она играла и
переливалась всеми оттенками драгоценных камней. Это было потрясающее
зрелище. Представляете, держать в руках клочок меха, блестевший, как
граненый алмаз.
- Теперь я понимаю, почему все женщины сходят с ума по этому меху, -
пробормотал я, не в силах оторвать ладони от пушистой драгоценности.
- Именно!
- Изумительно! Никогда не видел ничего подобного.
- Вот видите, видите, - образовался Барри. - А меня больше на Хейвору
не пускают. Установили какую-то лицензию на отстрел. Говорят, что их там
ничтожно мало. А ведь такая шкура стоит целое состояние. Правда, есть одно
маленькое "но", о котором почти никто не знает, - Барри потянул меня за
рукав и прошептал в самое ухо: - Через девятнадцать лет, ровно через
девятнадцать, такая шкура стареет и превращается в мех обыкновенной драной
пятнистой кошки, каких на нашей прародительнице Земле сотни тысяч. А пока об
этом ни звука, - он приложил палец к губам.
- Так что же вы от меня-то хотите? - недоумевал я.
- Как что?! Как что?! - заволновался Барри. - Вы получили назначение на
звездолет "Атлас". По маршруту Калк - Хейвора - Баракорта. Вас назначили
командиром. Возьмите меня с собой. Мне надо на Хейвору. Обязательно надо. Я
должен, должен любой ценой попасть туда. От этого зависит моя жизнь, мое
будущее. Умоляю, возьмите, - он рухнул передо мной на колени.
- Да что это вы? Что с вами? - Я бросился поднимать его с пола.
Барри поднялся и рукавом смахнул набежавшую слезу.
- Успокойтесь. Ради бога, успокойтесь. Я что-нибудь придумаю.
Обязательно придумаю, - мне потребовалось несколько минут, чтобы привести
его в чувство. - А что вы умеете делать?
- Все, все, что прикажете, все, что угодно, - обрадовался Барри. - У
меня много специальностей. Я - биолог, врач, хороший ботаник, наконец,
менеджер и, поверьте, неплохой, совсем неплохой менеджер.
- Ну, этого как раз от вас не потребуется. А вот хороший врач в полете,
особенно дальнем, просто необходим.
- Я хороший, хороший врач... Я окончил медицинский колледж и
Принстонский университет, имею степень доктора медицины.
- О'кей. Разумеется, пока ничего обещать не могу. Но кое с кем
поговорю. Не спрашиваю, почему вы так туда рветесь, но тем не менее
попытаюсь что-нибудь для вас сделать.
- Спасибо, спасибо, дорогой Марсов... То-ва-рищ, - произнес он по
слогам по-русски. - Спа-си-бо.
- Жду Вас у себя завтра в 19 часов 10 минут по марсианскому времени.
Не буду рассказывать, чего это стоило, сколько труда и нервов. Но мне
удалось убедить множество инстанций и комиссий, что без доктора Деспонта мне
просто не обойтись.
Кстати говоря, я обратил внимание, что у каждой встретившейся М'не
женщины в волосах или на одежде сверкал клочок меха хейвора. Заметьте: у
каждой! Хотя, как мне объяснили, стоило это дорого, баснословно дорого,
целой кучи денег. Но что не сделаешь ради любимой. Я прекрасно понимал, для
чего Барри затеял весь этот спектакль. Разумеется, пришлось покопаться в его
досье. Ну, а как же иначе. Лететь на Баракорту! И неизвестно с кем.
Простите, такая филантропия может стоить жизни.
Баракорта - это не пешеходная прогулка с красивой девушкой. Там, на
этой гремучей, огнедышащей планете - Ойр. Ойр - энергия целых созвездий,
сосредоточенная в тысячной доле миллиграмма. Ойр - будущее человечества.
Энергия Ойра позволит поднять скорость космических кораблей до скорости
света и превысить ее.
Что ни говорите, а слава вещь полезная. Как бы там ни было, но Барри
был зачислен в экипаж "Атласа" и через полтора года мы оказались на Хейворе.
Добравшись до этой маленькой, но довольно гостеприимной планеты, мы
сразу выяснили, что хейворов, единственных ее обитателей, не осталось.
Атмосфера планеты оказалась пригодной для дыхания, а местные колонисты
вместо того, чтобы разводить этих, как оказалось, удивительных созданий,
почти всех истребили.
Разумеется, неплохо им помогли и приезжие охотники. Лицензии на отстрел
хейворов давались в исключительных случаях. Но таких "исключительных"
оказалось столько, что практически всех животных уничтожили, а модницы
украсили себя драгоценными клочками престижного меха.
Руководитель колонии Джефри Амбирохавати любезно предоставил нам с
Барри разрешение поохотиться, тем более, что, по его словам, ни одного
хейвора на планете не осталось.
"Все-таки ничему нас жизнь не научила, за какие-нибудь два десятка лет
истребить такую красоту, какие же мы варвары, - подумалось мне. - Мало того,
что почти всех животных родной Земли занесли в Красную Книгу, так теперь
дорвались до Космоса, и так же хищнически, безжалостно уничтожаем и
истребляем обитателей целых планет".
Джефри показал нам чучело хейвора, ознакомил с некоторыми
исследованиями его организма, мозга, продемонстрировал несколько эфвиограмм
о поведении этих существ. Форма тела, пропорции, шестипалые кисти и стопы
напоминали человеческие.
Густая шелковистая шерсть играла и переливалась всеми цветами радуги.
Личико - голое, совершенно голое. Черное, как смоль. Оно не походило на
человеческое. Вообще оно мало на кого походило.
Что меня больше всего поразило, так поведение этих созданий, сказать
"животных" - просто не поворачивается язык. Настолько их образ жизни,
действия отличались от самых, казалось бы, человекообразных наших предков -
обезьян.
Времени у нас оставалось достаточно. Во-первых, мы на Хейвору прилетели
раньше срока, а во-вторых, путь на Баракорту не близкий, так что в график
войти успеем.
После всего, что нам колонисты порассказали и продемонстрировали, меня
уже не пришлось уговаривать.
Взяв с собой местного проводника Санчо Лыкова, мы с Барри отправились
на поиски хейворов, кстати, от их названия и пошло именование планеты.
Несмотря на стопроцентную неудачу, которую предрекал нам Джефри, рано
утром следующего дня мы тронулись в путь.
Хотя здешнее солнце палило достаточно усердно, воздух оставался свежим
и прохладным.
Вооруженный аппаратурой Санчо шел впереди, указывая дорогу. Он сообщил,
что последнего живого хейвора видел на отдаленном плато около года назад.
Его пристрелил какой-то заезжий охотник. Кстати, он вспомнил Барри, которому
однажды повезло добыть шкуру великолепного экземпляра.
Всюду проглядывались волнообразно вздымавшиеся холмы. Они уступами шли
вверх вплоть до обширного, еле виднеющегося на далеком горизонте лесистого
плато.
Идти было нелегко. Шипы стволов и колючки растущих между ними кустов
рвали одежду и царапали кожу.
Иногда дорогу преграждали такие чащобы, что через них было не только не
пройти, но и даже не проползти змее.
Приходилось выжигать дорогу лучом блаера. Иногда мы были вынуждены
делать крюк, чтобы обойти особенно неприветливые места, щетинившиеся броней
шипов и колючек.
Так, с трудом продираясь сквозь угрюмый сизо-лиловый лес, мы шли около
пяти часов.
Сделали привал. Плотно закусили и решили двинуться дальше. Вдруг Санчо,
подняв руку, заставил нас замереть.
- Тихо, - прошептал он, - Кажется, я слышу хейвора.
- Не может быть! - воскликнул, не удержавшись, Барри.
- Замри. Ни слова, - погрозил ему пальцем Санчо.
- "Хи-ор, хи-ор", - послышался удивительно нежный мелодичный голосок.
Я явственно слышал эти звуки и вопросительно взглянул на проводника.
- Да, это он, хейвор, это его голос. Похоже, кого-то зовет. Неужели он
здесь не один... - шепотом сказал Санчо.
Он осторожно сделал шаг вперед и отодвинул рукой тяжелую гирлянду
сиреневых листьев.
На полянке сидело удивительное создание. Его меховая шубка искрилась и
переливалась под лучами полуденного светила. Она, казалось, была выткана из
множества драгоценных кристаллов, брошенных щедрой рукой на тело этого
неповторимого существа. От него буквально нельзя было оторвать глаз.
Действительно, не зря его шкура стоила так баснословно дорого: меховая
драгоценность! Пожалуй, такого феномена мне видеть еще не приходилось.
Животное внимательно смотрело но сторонам искрящимися, широко
раскрытыми топазовыми глазами и вновь издавало переливающимся серебряным
колокольчиком: "Хи-ор... хи-ор"...
Не знаю почему, но мне этот взгляд показался настолько осмысленным, что
между лопаток пробежал холодок.
"Неужели они разумны!? Да нет, маловероятно! За это время, за эти
двадцать лет, наверняка могли бы установить интеллект, если он действительно
у хейворов имелся".
Нас животное не заметило. Вдруг откуда-то прилетела и опустилась рядом
вторая особь. Причем я не оговорился. Действительно, прилетела. Позднее
Санчо подтвердил, что хейворы летают.
Сначала в небе появился блестящий комок. Затем он увеличился в
размерах, и мы увидели парящего, как птица, живого хейвора. Зверек летел в
вертикальном положении, сзади, как флаг на ветру, развевался пушистый хвост.
Животное, находившееся на поляне, сделало вид, что не замечает вновь
прибывшего. Хотя явно несколько секунд назад кого-то звало. Неожиданно
прилетевший хейвор, по-видимому, самец, прыгнул на сидящую и борцовским
приемом повалил на спину. Та легко вывернулась из цепких объятий и зажала
под мышкой его голову. В свою очередь "летун" начал извиваться, обхватил ее
вокруг талии двумя лапами и распластал на траве. Она снова легко вывернулась
и, посмотрев в нашу сторону, улыбнулась. Именно улыбнулась! Я готов
поклясться, что она смеялась, смеялась по-настоящему.
Потом они разошлись, уставившись друг на друга, и самка, резко схватив
переднюю лапу "петуха", дернула его на себя и перебросила через спину. Что
хотите, но это было увлекательнейшее зрелище. Настоящий каскад борцовских
приемов, захватов, подножек. Иногда они делали вид, что кусают друг друга,
но явно только прихватывали мех зубами. Веселая потасовка продолжалась минут
десять.
Неожиданно под ногами одного из нас хрустнула ветка. Животные на
мгновение замерли, поглядев в нашу сторону, У них был такой вид, как будто
что-то хотели сказать, о чем-то предупредить. Но, очевидно, мужество
оставило их.
Они подобрались и, оттолкнувшись задними лапами от поверхности, резко
взмыли в воздух.
В этот момент Барри выстрелил. Никогда себе не прощу, что не успел
отвести его руку. Один из зверьков дернулся и, медленно кувыркаясь в
воздухе, плашмя рухнул вниз.
Мы бросились на поляну.
Зверек неподвижно лежал на земле, раскинув в стороны лапы.
Остекленевшие глаза уставились в потемневшее небо. Искрящийся мех, кажется,
померк от холодного дыхания смерти.
- Что ты наделал! Ты понимаешь, что ты наделал, - набросился я на
Барри.
- Но ведь мы приехали охотиться, - пытался тот оправдаться.
- Чурбан, безмозглый чурбан, неужели ты до сих пор не понял, что это не
простые животные? Санчо, ты-то хоть это понимаешь?
- Да, у меня тоже стали закрадываться сомнения Только поздно было.
Хейворов-то не осталось.
- Что же ты не поделился своими сомнениями с нами? - наступал я.
- Не думал, что удастся встретиться с ними. Те, что мы увидали сейчас,
видимо, последние. Совсем последние.
Я бережно приподнял мертвое тело и осторожно погладил голову зверька. И
в этот момент так нестерпимо заныло внутри, что я охнул и схватился за
сердце.
Барри хотел подхватить меня под руку, но я сердито оттолкнул его
ладонь, прижал безжизненный комок меха к груди, вдохнул, пришел в себя и
медленно, еле передвигая ногами, тронулся в обратный путь.
- Иван, смотри, он не улетает, - Барри показал наверх.
Я остановился и пораженный замер. Над нами почти в трех-четырех метрах
тяжело кружил другой хейвор и из его глаз потоком, блестящим потоком
струились хрустальные дорожки слез. Хейвор плакал. Он не просто плакал. Он
рыдал, рыдал, оплакивая любимую. Теперь он не боялся. Теперь ему было не
страшно.
- Если ты, дубина, попробуешь хоть пальцем его тронуть. Даже подумать о
его шкуре. Я тебя убью. Убью вопреки всем Законам милосердия. Понял? Ты
знаешь, я слов на ветер не бросаю.
- Не надо, Иван. Не надо. Теперь я и сам понимаю, что тут что-то не
так, - пробормотал Барри.
Когда мы добрались до поселения колонистов, стемнело. Сопровождавший
нас хейвор куда-то исчез.
Я обо всем подробно рассказал Джефри. Тот внимательно меня выслушал и
поведал несколько таких историй о хейворах, что у меня волосы на голове
стали дыбом.
Оказывается, что еще первые колонисты заметили, что хейворы очень
набожны. Ранним утром они забираются на самое высокое дерево и долго сидят
там, подняв передние лапы в ожидании появления первых лучей дневного
светила. Если кого-то из них ранят, то они на тело, поверх раны, смачивая
слюной, прикладывают листики какого-то дерева, способствующего быстрому
заживлению. Перед тем как родить, самка у себя из груди и плеч выдергивает
шерсть, которой выстилает подвешенную на дереве люльку, а чтобы ее не унес
ветер, вплетает в дно и бока липкие камушки. Их семейная жизнь, в отличие от
многих животных, в том числе обезьян, основана на взаимной привязанности и
любви. В то время как структура стада человекообразных шимпанзе строится по
принципу слепой иерархии, рабского поклонения старшему по рангу.
Многое порассказал нам Джефри, многое.
Мы положили самку хейвора в отдельной комнате.
Я долго ворочался в постели, лишь под утро забылся в тревожной,
беспокойной дреме.
Проснулся от возбужденных голосов и топота ног. Выглянув в коридор, я
увидел Джефри, Барри и нескольких колонистов. Они о чем-то шептались, то и
дело заглядывая в комнату, где лежала мертвая самка хейвора.
Я бросился к этой двери и распахнул ее.
Самка лежала на полу. Перед ней, опершись лапой о ножку стула,
прислонившись спиной к стене, сидел хейвор. Глядя на погибшую подругу, он
сидел неподвижно. В его глазах застыла такая тоска, такое безысходное горе,
что мне самому захотелось заплакать.
Мне, Ивану Марсову, прошедшему в космических трассах миллионы парсеков,
десятки раз рискующего своей жизнью, испытавшего самые невероятные
приключения, трудно было удержаться от слез, глядя на эту странную пару
обыкновенных животных. А может быть, необыкновенных, а может быть?...
В это время Джефри подозвал меня.
- Оставь его, Иван. Пускай побудет с ней один. Ему так надо. Не знаю,
как он умудрился проникнуть сюда, но он сделал это, несмотря на запоры.
Видимо, ему очень надо было это сделать. Я думаю, он пришел сюда, чтобы
остаться с ней, остаться навсегда. Ведь хейворы в неволе не живут. Мы
пробовали их разводить. Ничего не получилось. В неволе они не принимают
никакой пищи и умерщвляют себя голодом. Пойдем, Иван, зайдем в лабораторию.
Санчо умудрился снять последнюю эфвиораму вашей встречи с хейворами.
Долго, затаив дыхание, мы просматривали запечатленные Санчо сцены.
И вдруг в последний момент, перед роковым выстрелом Барри, когда
хейворы посмотрели в нашу сторону, меня будто осенило.
- Джефри, - заорал я - у вас здесь есть биокрон?
- Разумеется.
- Какой модели?
- ТЭБ-17-86.
- Включи его и попробуй прокрутить последнюю сцену еще раз.
Снова мы увидели лица животных, снова увидели их глаза и в это
мгновение в мой мозг ворвалась фраза:
"Что вы делаете? Остановитесь! Мы же разумны! Остановитесь!"
Мы со страхом посмотрели друг на друга.
Это же телепатия, обыкновенная телепатия!
Но частота биополя их мозга отличается от нашей. Поэтому, поэтому мы не
-- Мне бы это очень хотелось.
- Мне тоже, все-таки во время полета она была доста точно добра к нам.
Во-первых, не позволяла прошвырнуться по открытому космосу, во-вторых,
иногда разрешала пользоваться своим душем, а п-третьих, следила за нашей
нравственностью. Я не помню случая, чтобы на борту появилась хотя бы одна
представительница прекрасного пола...
- Не считая очаровательной песчинки, которая могла стоить нам жизни, -
мрачно добавил Джон.
- Что поделаешь, за любовь надо платить, - не мог не откликнуться Билл.
Первым вышел Джон: с опаской ступил на твердую поверхность и долго
стоял, озираясь и прислушиваясь. Присев, потрогал шершавую каменистую почву.
Она показалась ему очень сухой и горячей. Взмахом руки пригласив Билла
следовать за собой, осторожно двинулся на восток.
Вначале они шли напрямик, не разбирая дороги, шли к вздымающейся
неподалеку высокой скале.
Путь преграждали многочисленные рытвины, холмы, беспорядочно валявшиеся
крупные и мелкие камни.
Затем стало легче. Перед ними появилась неизвестно откуда взявшаяся
тропинка.
- Джо, ты видишь... - сказал Билл, озабоченно указывая на исчезающие с
дороги камни, заполняющиеся песком рытвины, выравнивающиеся холмики - все
двигалось, перемещалось, как в волшебной сказке.
И перед удивленными астронавтами выявлялась совершенно ровная, прямая,
как стрела, дорожка, кратчайшим путем ведущая к скале.
- Если так будет продолжаться, - заметил Билл, - то я не удивлюсь, если
передо мной появится стол с обедом и кровать с ночным горшком.
- Держи карман шире. Может, ты захочешь и пару девиц с Гагл-бара?
Билл хотел было выдать свою очередную шутку, как перед ними, будто
из-под земли, внезапно выросла громадная, выдолбленная из камня
прямоугольная стелла. С нее на астронавтов уставилось множество самых
разнообразных животных, растений, деревьев. Каждое из них было тщательно
выписано и казалось буквально живым. Это была гигантская картинная галерея.
Все рисунки красного цвета так блестели при свете дневного светила, что
казались только что нарисованными.
Между тем над скалой-стеллой царила мертвая тишина, Все было окутано
покрывалом безмолвия и таинственности. Даже вечно болтливый Билл прикусил
язык и, с опаской поглядывая по сторонам, не опускал руки с кобуры бластера.
Здесь был иной мир... Мир чужой, абсолютно чужой, недоступный,
неестественный, неясный...
Потрясенные, они долго стояли у скалы, не в силах оторвать глаз от этих
бесчисленных изображений, вознесенных неизвестной силой на трехкилометровую
высоту и не менее десяти километров в длину.
Что это - рисунки, символы, знаки?
Где-то высоко над головой простирались сотни тысяч, миллионы
рисунков...
Но что Они хотели сказать? Почему здесь на планете такая тишина и
безмолвие? Почему не слышно и не видно ни одного живого существа? Куда все
подевались? Где они, исполнители этих наскальных изображений? А сами
изображения - реальны или вымышлены? Где хоть одно живое существо?
Но ведь кто-то делал дорогу, кто то рисовал, кто-то следил за ними...
Почему же Они молчат?!
Стемнело... И вдруг все окутало густой непроницаемой чернотой, а оба
астронавта, хотя стояли рядом, мгновенно потеряли друг друга.
Нашли ощупью. Взялись за руки. На душе немного полегчало.
- Джо, ты видишь хоть одну звезду? - шепотом спросил Билл.
- Не только звезду, не вижу даже малейшей искорки, не говоря про ночное
светило.
- Похоже, нам приготовили маленький склеп. Еще немного, и я не
удивлюсь, что нахожусь на дне погребальной урны, превратившись в комочки
тлена и пепла.
- Не переживай, старина. Чему быть, тому не миновать. Давай-ка присядем
и дождемся утра. В такой темнотище даже с фонарем до ракеты не добраться. И
потом, не думаю, что они сумеют построить для нас обратную дорогу.
Привалившись друг к другу спинами, они едва дождались рассвета.
Ночью было так холодно, что у обоих стучали зубы и бил озноб. Однако
через некоторое время они ощутили под собой тепло и смогли согреться.
Когда Билл руками ощупал место, где они сидели, то оказалось, что тепло
находится лишь внутри круга, ограниченного их телами.
В обратный путь тронулись молча. И опять перед ними появлялась
тропинка, и опять сходились рытвины и сглаживались холмики, и они
долго-долго шли по ровной, прямой, как стрела, дороге.
Ракета была на месте, но люк... люк был приоткрыт.
- Джо, там кто-то есть! - заорал Билл и, выхватив бластер, бросился
внутрь. Они облазили все сверху донизу, однако ничего, буквально ничего не
обнаружили.
- Билл, проверь системы. Надеюсь, Они нам не напортачили.
- Все о'кэй, Джо. Я уже проверил. Корабль к взлету готов.
- Тогда включай!
Двигатели натужно взревели, ракета затряслась мелкой дрожью, но
осталась на месте.
- В чем дело, Билл?
- Не пойму. Система в норме, все приборы в порядке.
- Тогда почему не взлетаем?
- Не могу понять. По-моему, ракету что-то держит.
- Попробуй еще раз!
Бешеный рев двигателей не умолкал. Корпус корабля сотрясался, но ракета
не сдвинулась.
-- Билл, посмотри на экран, там творится что-то непонятное.
На экране наружного обзора было заметно, как над угрюмыми скалами и
серой неподвижной растительностью поднялись ярко-красные сполохи и
заметались по небу, рисуя множество знаков, изображений, символов. Казалось,
рука неизвестного художника, нет, не одна рука, а сотни, тысячи рук выводят
и выводят рубиновой краской эти непонятные, совершенно непонятные рисунки!
- Если через десять секунд мы не взлетим, - пробормотал Джон,
вглядываясь в приборы, - то мы не взлетим никогда. А если взлетим, то ойра
не хватит на посадку...
В это мгновение корпус тряхнуло, и ракета, оторвавшись от поверхности,
рванулась ввысь.
Когда преодолев тяготение планеты, астронавты пришли в себя от
перегрузки, Джон, всматриваясь в экран обзора, на котором странная планета
превратилась уже в еле заметное светлое пятнышко, задумчиво произнес:
- Будь я трижды проклят, но что-то здесь неладно. Печенкой чувствую, -
они не хотели нас выпускать. Да и попали мы сюда не случайно. Я проверил
расчеты. Сила тяготения, которая нас сюда занесла, в пятьдесят четыре раза
превышает расчетную. Понимаешь, в пятьдесят четыре раза!
- Джон, а может, посмотрим маленький эфвифильм?
- Ты что! - встрепенулся Арктояер. - Умудрился что-нибудь заснять?,..
- Да, кее-что, случайно захватил с собой увиз.
- О'кей, включай виозор и добавь усиление...
На экране появились россыпи камней, вырисовывающаяся через них тропинка
и скалы. И вдруг среди скал, нагромождения валунов замелькали, заструились
длинные тонкие тени. Они были почти прозрачны и незаметны, казались
невесомыми... Их облик напоминал людей, похожих на стройные соломинки, но
людей...
Людей с неправдоподобными длинными головами и тонкими, почти
прозрачными телами и длинными конечностями.
- Видишь! - заорал Билл. - Видишь! Это они, они оставляли нам свои
знаки. Но Они невидимы, понимаешь, невидимы. Для нас, кретинов, невидимы!
Они что-то хотели сказать нам.
- Слушай, Билл, а ведь ты прав. Тяготение не случайно возникло. Они
притянули нас. Мы им были для чего-то нужны. Они хотели пойти на контакт.
Боже, какие же мы глупцы... Они ведь и выпускать нас не хотели. Устроили эту
иллюминацию, чтобы мы, два олуха, обратили на них внимание. Мы им были
нужны. Понимаешь, нужны. Мы были нужны этой бедной планете невидимок. Нужны!
Последний хейвор
Из рассказов Ивана Марсова
Вы когда-нибудь слышали о хейворах? Нет? Я так и знал. Как быстро
несется время! Какие-нибудь семьдесят лет назад о хейворах только и
говорили. Пожалуй, не было женщины в Солнечной системе, да что в Солнечной,
во всех ближайших созвездиях, включая Андромеду, не было женщины, не
украсившей себя клочком меха хейвора.
Скажете: и чего разворчался древний космический волк? Про каких-то
хейворов вспомнил. Да, не ценит нынешняя молодежь, не ценит опыт старых
астронавтов. А стоило, стоило иногда прислушаться. Ведь с хейворами связана
удивительная, похожая на сказку история.
Хейворы, хейворы... Это были удивительные создания. Впервые о них стало
известно после возвращения звездолета "Дружба" с Красной Невидимки - седьмой
планеты Альфа Центавра.
Я тогда был довольно известным астронавтом и после очередного полета
тихо ждал назначения на Акреманше, небольшом космическом порту, вращавшемся
на околомарсианской орбите, рядом с Фобосом.
Дело приближалось к вечеру. Сидя у себя в номере, я лениво просматривал
виозор в тщетной надежде увидеть что-либо приличное. Программа, увы,
по-прежнему не отличалась новизной. Все те же танцующие
красавицы-биороботессы, те же будто приклеенные улыбки виозорокомментаторов.
Лемонхорские монстры, вести с космических трасс - от этого обилия
межпланетных новостей веяло такой скукой, что хотелось послать все к черту и
смыться куда-нибудь подальше, в самую отдаленную систему парсеков эдак за
триллион.
Неожиданно в дверях раздался мелодичный сигнал "просьбы". Биороб,
угадав мое желание, впустил здоровенного детину, одетого в причудливую смесь
легкого скафандра и домашнего халата.
- Барри Деспонт, - представился он, швырнув на кресло кусок шкуры
какого-то диковинного зверя. - Марсов, вы видели когда-нибудь живого
хейвора?
- Нет, не приходилось. Я недавно вернулся с Тибоны, так что мода на мех
хейвора застала меня врасплох. Кстати, откуда вы меня знаете? Вроде мы
незнакомы.
- Действительно, незнакомы. Но ваша физиономия так часто появляется на
виозорах, что поневоле станешь считать вас закадычным другом. Мне повезло
меньше. Я из породы неудачников. У меня за плечами всего четыре безжизненных
планетки да пара охот на хейвора, за этими созданиями, - он кивнул на шкуру.
Я встал и потрогал мех рукой. До чего же он показался мягким и нежным!
Самое главное - он был удивительно красив, красив потрясающе. Похоже, что
вся шкура искусно сшита из разноцветных прямоугольников - золотых,
изумрудных, серебряных, рубиновых, сапфировых. Короче, она играла и
переливалась всеми оттенками драгоценных камней. Это было потрясающее
зрелище. Представляете, держать в руках клочок меха, блестевший, как
граненый алмаз.
- Теперь я понимаю, почему все женщины сходят с ума по этому меху, -
пробормотал я, не в силах оторвать ладони от пушистой драгоценности.
- Именно!
- Изумительно! Никогда не видел ничего подобного.
- Вот видите, видите, - образовался Барри. - А меня больше на Хейвору
не пускают. Установили какую-то лицензию на отстрел. Говорят, что их там
ничтожно мало. А ведь такая шкура стоит целое состояние. Правда, есть одно
маленькое "но", о котором почти никто не знает, - Барри потянул меня за
рукав и прошептал в самое ухо: - Через девятнадцать лет, ровно через
девятнадцать, такая шкура стареет и превращается в мех обыкновенной драной
пятнистой кошки, каких на нашей прародительнице Земле сотни тысяч. А пока об
этом ни звука, - он приложил палец к губам.
- Так что же вы от меня-то хотите? - недоумевал я.
- Как что?! Как что?! - заволновался Барри. - Вы получили назначение на
звездолет "Атлас". По маршруту Калк - Хейвора - Баракорта. Вас назначили
командиром. Возьмите меня с собой. Мне надо на Хейвору. Обязательно надо. Я
должен, должен любой ценой попасть туда. От этого зависит моя жизнь, мое
будущее. Умоляю, возьмите, - он рухнул передо мной на колени.
- Да что это вы? Что с вами? - Я бросился поднимать его с пола.
Барри поднялся и рукавом смахнул набежавшую слезу.
- Успокойтесь. Ради бога, успокойтесь. Я что-нибудь придумаю.
Обязательно придумаю, - мне потребовалось несколько минут, чтобы привести
его в чувство. - А что вы умеете делать?
- Все, все, что прикажете, все, что угодно, - обрадовался Барри. - У
меня много специальностей. Я - биолог, врач, хороший ботаник, наконец,
менеджер и, поверьте, неплохой, совсем неплохой менеджер.
- Ну, этого как раз от вас не потребуется. А вот хороший врач в полете,
особенно дальнем, просто необходим.
- Я хороший, хороший врач... Я окончил медицинский колледж и
Принстонский университет, имею степень доктора медицины.
- О'кей. Разумеется, пока ничего обещать не могу. Но кое с кем
поговорю. Не спрашиваю, почему вы так туда рветесь, но тем не менее
попытаюсь что-нибудь для вас сделать.
- Спасибо, спасибо, дорогой Марсов... То-ва-рищ, - произнес он по
слогам по-русски. - Спа-си-бо.
- Жду Вас у себя завтра в 19 часов 10 минут по марсианскому времени.
Не буду рассказывать, чего это стоило, сколько труда и нервов. Но мне
удалось убедить множество инстанций и комиссий, что без доктора Деспонта мне
просто не обойтись.
Кстати говоря, я обратил внимание, что у каждой встретившейся М'не
женщины в волосах или на одежде сверкал клочок меха хейвора. Заметьте: у
каждой! Хотя, как мне объяснили, стоило это дорого, баснословно дорого,
целой кучи денег. Но что не сделаешь ради любимой. Я прекрасно понимал, для
чего Барри затеял весь этот спектакль. Разумеется, пришлось покопаться в его
досье. Ну, а как же иначе. Лететь на Баракорту! И неизвестно с кем.
Простите, такая филантропия может стоить жизни.
Баракорта - это не пешеходная прогулка с красивой девушкой. Там, на
этой гремучей, огнедышащей планете - Ойр. Ойр - энергия целых созвездий,
сосредоточенная в тысячной доле миллиграмма. Ойр - будущее человечества.
Энергия Ойра позволит поднять скорость космических кораблей до скорости
света и превысить ее.
Что ни говорите, а слава вещь полезная. Как бы там ни было, но Барри
был зачислен в экипаж "Атласа" и через полтора года мы оказались на Хейворе.
Добравшись до этой маленькой, но довольно гостеприимной планеты, мы
сразу выяснили, что хейворов, единственных ее обитателей, не осталось.
Атмосфера планеты оказалась пригодной для дыхания, а местные колонисты
вместо того, чтобы разводить этих, как оказалось, удивительных созданий,
почти всех истребили.
Разумеется, неплохо им помогли и приезжие охотники. Лицензии на отстрел
хейворов давались в исключительных случаях. Но таких "исключительных"
оказалось столько, что практически всех животных уничтожили, а модницы
украсили себя драгоценными клочками престижного меха.
Руководитель колонии Джефри Амбирохавати любезно предоставил нам с
Барри разрешение поохотиться, тем более, что, по его словам, ни одного
хейвора на планете не осталось.
"Все-таки ничему нас жизнь не научила, за какие-нибудь два десятка лет
истребить такую красоту, какие же мы варвары, - подумалось мне. - Мало того,
что почти всех животных родной Земли занесли в Красную Книгу, так теперь
дорвались до Космоса, и так же хищнически, безжалостно уничтожаем и
истребляем обитателей целых планет".
Джефри показал нам чучело хейвора, ознакомил с некоторыми
исследованиями его организма, мозга, продемонстрировал несколько эфвиограмм
о поведении этих существ. Форма тела, пропорции, шестипалые кисти и стопы
напоминали человеческие.
Густая шелковистая шерсть играла и переливалась всеми цветами радуги.
Личико - голое, совершенно голое. Черное, как смоль. Оно не походило на
человеческое. Вообще оно мало на кого походило.
Что меня больше всего поразило, так поведение этих созданий, сказать
"животных" - просто не поворачивается язык. Настолько их образ жизни,
действия отличались от самых, казалось бы, человекообразных наших предков -
обезьян.
Времени у нас оставалось достаточно. Во-первых, мы на Хейвору прилетели
раньше срока, а во-вторых, путь на Баракорту не близкий, так что в график
войти успеем.
После всего, что нам колонисты порассказали и продемонстрировали, меня
уже не пришлось уговаривать.
Взяв с собой местного проводника Санчо Лыкова, мы с Барри отправились
на поиски хейворов, кстати, от их названия и пошло именование планеты.
Несмотря на стопроцентную неудачу, которую предрекал нам Джефри, рано
утром следующего дня мы тронулись в путь.
Хотя здешнее солнце палило достаточно усердно, воздух оставался свежим
и прохладным.
Вооруженный аппаратурой Санчо шел впереди, указывая дорогу. Он сообщил,
что последнего живого хейвора видел на отдаленном плато около года назад.
Его пристрелил какой-то заезжий охотник. Кстати, он вспомнил Барри, которому
однажды повезло добыть шкуру великолепного экземпляра.
Всюду проглядывались волнообразно вздымавшиеся холмы. Они уступами шли
вверх вплоть до обширного, еле виднеющегося на далеком горизонте лесистого
плато.
Идти было нелегко. Шипы стволов и колючки растущих между ними кустов
рвали одежду и царапали кожу.
Иногда дорогу преграждали такие чащобы, что через них было не только не
пройти, но и даже не проползти змее.
Приходилось выжигать дорогу лучом блаера. Иногда мы были вынуждены
делать крюк, чтобы обойти особенно неприветливые места, щетинившиеся броней
шипов и колючек.
Так, с трудом продираясь сквозь угрюмый сизо-лиловый лес, мы шли около
пяти часов.
Сделали привал. Плотно закусили и решили двинуться дальше. Вдруг Санчо,
подняв руку, заставил нас замереть.
- Тихо, - прошептал он, - Кажется, я слышу хейвора.
- Не может быть! - воскликнул, не удержавшись, Барри.
- Замри. Ни слова, - погрозил ему пальцем Санчо.
- "Хи-ор, хи-ор", - послышался удивительно нежный мелодичный голосок.
Я явственно слышал эти звуки и вопросительно взглянул на проводника.
- Да, это он, хейвор, это его голос. Похоже, кого-то зовет. Неужели он
здесь не один... - шепотом сказал Санчо.
Он осторожно сделал шаг вперед и отодвинул рукой тяжелую гирлянду
сиреневых листьев.
На полянке сидело удивительное создание. Его меховая шубка искрилась и
переливалась под лучами полуденного светила. Она, казалось, была выткана из
множества драгоценных кристаллов, брошенных щедрой рукой на тело этого
неповторимого существа. От него буквально нельзя было оторвать глаз.
Действительно, не зря его шкура стоила так баснословно дорого: меховая
драгоценность! Пожалуй, такого феномена мне видеть еще не приходилось.
Животное внимательно смотрело но сторонам искрящимися, широко
раскрытыми топазовыми глазами и вновь издавало переливающимся серебряным
колокольчиком: "Хи-ор... хи-ор"...
Не знаю почему, но мне этот взгляд показался настолько осмысленным, что
между лопаток пробежал холодок.
"Неужели они разумны!? Да нет, маловероятно! За это время, за эти
двадцать лет, наверняка могли бы установить интеллект, если он действительно
у хейворов имелся".
Нас животное не заметило. Вдруг откуда-то прилетела и опустилась рядом
вторая особь. Причем я не оговорился. Действительно, прилетела. Позднее
Санчо подтвердил, что хейворы летают.
Сначала в небе появился блестящий комок. Затем он увеличился в
размерах, и мы увидели парящего, как птица, живого хейвора. Зверек летел в
вертикальном положении, сзади, как флаг на ветру, развевался пушистый хвост.
Животное, находившееся на поляне, сделало вид, что не замечает вновь
прибывшего. Хотя явно несколько секунд назад кого-то звало. Неожиданно
прилетевший хейвор, по-видимому, самец, прыгнул на сидящую и борцовским
приемом повалил на спину. Та легко вывернулась из цепких объятий и зажала
под мышкой его голову. В свою очередь "летун" начал извиваться, обхватил ее
вокруг талии двумя лапами и распластал на траве. Она снова легко вывернулась
и, посмотрев в нашу сторону, улыбнулась. Именно улыбнулась! Я готов
поклясться, что она смеялась, смеялась по-настоящему.
Потом они разошлись, уставившись друг на друга, и самка, резко схватив
переднюю лапу "петуха", дернула его на себя и перебросила через спину. Что
хотите, но это было увлекательнейшее зрелище. Настоящий каскад борцовских
приемов, захватов, подножек. Иногда они делали вид, что кусают друг друга,
но явно только прихватывали мех зубами. Веселая потасовка продолжалась минут
десять.
Неожиданно под ногами одного из нас хрустнула ветка. Животные на
мгновение замерли, поглядев в нашу сторону, У них был такой вид, как будто
что-то хотели сказать, о чем-то предупредить. Но, очевидно, мужество
оставило их.
Они подобрались и, оттолкнувшись задними лапами от поверхности, резко
взмыли в воздух.
В этот момент Барри выстрелил. Никогда себе не прощу, что не успел
отвести его руку. Один из зверьков дернулся и, медленно кувыркаясь в
воздухе, плашмя рухнул вниз.
Мы бросились на поляну.
Зверек неподвижно лежал на земле, раскинув в стороны лапы.
Остекленевшие глаза уставились в потемневшее небо. Искрящийся мех, кажется,
померк от холодного дыхания смерти.
- Что ты наделал! Ты понимаешь, что ты наделал, - набросился я на
Барри.
- Но ведь мы приехали охотиться, - пытался тот оправдаться.
- Чурбан, безмозглый чурбан, неужели ты до сих пор не понял, что это не
простые животные? Санчо, ты-то хоть это понимаешь?
- Да, у меня тоже стали закрадываться сомнения Только поздно было.
Хейворов-то не осталось.
- Что же ты не поделился своими сомнениями с нами? - наступал я.
- Не думал, что удастся встретиться с ними. Те, что мы увидали сейчас,
видимо, последние. Совсем последние.
Я бережно приподнял мертвое тело и осторожно погладил голову зверька. И
в этот момент так нестерпимо заныло внутри, что я охнул и схватился за
сердце.
Барри хотел подхватить меня под руку, но я сердито оттолкнул его
ладонь, прижал безжизненный комок меха к груди, вдохнул, пришел в себя и
медленно, еле передвигая ногами, тронулся в обратный путь.
- Иван, смотри, он не улетает, - Барри показал наверх.
Я остановился и пораженный замер. Над нами почти в трех-четырех метрах
тяжело кружил другой хейвор и из его глаз потоком, блестящим потоком
струились хрустальные дорожки слез. Хейвор плакал. Он не просто плакал. Он
рыдал, рыдал, оплакивая любимую. Теперь он не боялся. Теперь ему было не
страшно.
- Если ты, дубина, попробуешь хоть пальцем его тронуть. Даже подумать о
его шкуре. Я тебя убью. Убью вопреки всем Законам милосердия. Понял? Ты
знаешь, я слов на ветер не бросаю.
- Не надо, Иван. Не надо. Теперь я и сам понимаю, что тут что-то не
так, - пробормотал Барри.
Когда мы добрались до поселения колонистов, стемнело. Сопровождавший
нас хейвор куда-то исчез.
Я обо всем подробно рассказал Джефри. Тот внимательно меня выслушал и
поведал несколько таких историй о хейворах, что у меня волосы на голове
стали дыбом.
Оказывается, что еще первые колонисты заметили, что хейворы очень
набожны. Ранним утром они забираются на самое высокое дерево и долго сидят
там, подняв передние лапы в ожидании появления первых лучей дневного
светила. Если кого-то из них ранят, то они на тело, поверх раны, смачивая
слюной, прикладывают листики какого-то дерева, способствующего быстрому
заживлению. Перед тем как родить, самка у себя из груди и плеч выдергивает
шерсть, которой выстилает подвешенную на дереве люльку, а чтобы ее не унес
ветер, вплетает в дно и бока липкие камушки. Их семейная жизнь, в отличие от
многих животных, в том числе обезьян, основана на взаимной привязанности и
любви. В то время как структура стада человекообразных шимпанзе строится по
принципу слепой иерархии, рабского поклонения старшему по рангу.
Многое порассказал нам Джефри, многое.
Мы положили самку хейвора в отдельной комнате.
Я долго ворочался в постели, лишь под утро забылся в тревожной,
беспокойной дреме.
Проснулся от возбужденных голосов и топота ног. Выглянув в коридор, я
увидел Джефри, Барри и нескольких колонистов. Они о чем-то шептались, то и
дело заглядывая в комнату, где лежала мертвая самка хейвора.
Я бросился к этой двери и распахнул ее.
Самка лежала на полу. Перед ней, опершись лапой о ножку стула,
прислонившись спиной к стене, сидел хейвор. Глядя на погибшую подругу, он
сидел неподвижно. В его глазах застыла такая тоска, такое безысходное горе,
что мне самому захотелось заплакать.
Мне, Ивану Марсову, прошедшему в космических трассах миллионы парсеков,
десятки раз рискующего своей жизнью, испытавшего самые невероятные
приключения, трудно было удержаться от слез, глядя на эту странную пару
обыкновенных животных. А может быть, необыкновенных, а может быть?...
В это время Джефри подозвал меня.
- Оставь его, Иван. Пускай побудет с ней один. Ему так надо. Не знаю,
как он умудрился проникнуть сюда, но он сделал это, несмотря на запоры.
Видимо, ему очень надо было это сделать. Я думаю, он пришел сюда, чтобы
остаться с ней, остаться навсегда. Ведь хейворы в неволе не живут. Мы
пробовали их разводить. Ничего не получилось. В неволе они не принимают
никакой пищи и умерщвляют себя голодом. Пойдем, Иван, зайдем в лабораторию.
Санчо умудрился снять последнюю эфвиораму вашей встречи с хейворами.
Долго, затаив дыхание, мы просматривали запечатленные Санчо сцены.
И вдруг в последний момент, перед роковым выстрелом Барри, когда
хейворы посмотрели в нашу сторону, меня будто осенило.
- Джефри, - заорал я - у вас здесь есть биокрон?
- Разумеется.
- Какой модели?
- ТЭБ-17-86.
- Включи его и попробуй прокрутить последнюю сцену еще раз.
Снова мы увидели лица животных, снова увидели их глаза и в это
мгновение в мой мозг ворвалась фраза:
"Что вы делаете? Остановитесь! Мы же разумны! Остановитесь!"
Мы со страхом посмотрели друг на друга.
Это же телепатия, обыкновенная телепатия!
Но частота биополя их мозга отличается от нашей. Поэтому, поэтому мы не