Мансуров Дмитрий. В конце времен (Старая версия)

   Карета остановилась около парикмахерской, барон выскочил с мечом в одной руке и арбалетом в другой.
   Заходящее солнце светило точно в окно, но зловредный парикмахер в нем не просматривался ни живым, ни мертвым.
   С устрашающим писклявым ревом барон протаранил входную дверь, с одного удара сломав крохотный замок, и вбежал в рабочий кабинет. И скорее увидел, чем услышал, что парикмахер сидит в кресле и крепко спит: храп стоял такой, хоть святых выноси. Всклокоченные волосы виднелись над креслом, на столе стояла ополовиненная и прикрытая листком бумаги бутыль с желтоватой жидкостью. В воздухе стоял густой запах от нескольких одеколонов.
   – Вставай, изувер, твой час пробил!!! – рявкнул барон, но на голос никто не откликнулся. Только голодная кошка, решившая, что где-то здесь пищит большая упитанная мышка, вскочила на окно с той стороны и вопросительно мяукнула.
   Барон взмахнул мечом и с размаху ударил парикмахера по голове, намереваясь скосить большую часть волос. Но волосы прилипли к мечу и повисли на нем бесформенным комком, а опешивший барон обнаружил, что под волосами находится обычное сучковатое полено, от которого в сторону прислоненного к шкафу шеста ведет привязанная к сучку тонкая нитка. Полено покачнулось и свалилось на пол, нитка натянулась и дернула за шест, на вершине которого висел тяжелый груз.
   Груз упал с еще большим грохотом, чем полено. Привязанная к нему веревка натянулась, и сдернутые с места вешалки, заранее поставленные Кащеем, повалились на пол, основательно баррикадируя подступы к выходу и захлопывая своим весом входную дверь.
   Со стола свалилась бутыль, желтая жидкость разлилась по полу и быстро испарилась. А что-то там, в кресле, невзирая на произведенный шум, до сих пор уверенно и раскатисто храпело.
   Барон подскочил к креслу, рывком его развернул и увидел, что храпит не свернувшийся калачиком парикмахер, а какой-то маленький мешочек.
   Подняв его к самым глазам и пытаясь рассмотреть поближе, ошалевший из-за одновременного перемещения и падения кучи предметов барон не успел ничего сделать, только закрыть глаза, как мешочек затрепетал в его руках, завибрировал, затрясся и взорвался облаком зеленой краски.
   Испуганный барон отскочил к стене, по-прежнему держа остатки мешочка, и в этот момент кто-то положил ему руку на плечо.
   – А-а-а-а-а-а-а!!! – вдохновенно прокричал барон, и кошка за окном синхронно отозвалась в ответном и протяжном вое. Мгновенно вспомнив о том, что дверь надежно закрыта и никого рядом быть не может, он почувствовал, что волосы теперь уже сами по себе, без чьей-либо помощи и поддержки, встают дыбом.
   Он резко обернулся, позвоночник хрустнул от резкого движения, и увидел свисавшую с широкой полки руку. Она шевелила пальцами, словно старалась нащупать его, схватить и задушить.
   Барон ударил мечом и пробил полку. Рука отвалилась и упала, продолжая шевелить пальцами и крайне самостоятельно передвигаться по полу. Волосы у барона встали дыбом даже на бровях. Рука, перебирая пальцами, проворно уползла под стол с зеркалом.
   – Что здесь происходит?! – просипел барон охрипшим голосом.
   В шкафу кто-то тихо хихикнул, барон привычно вздрогнул и, не мешкая, выстрелил по нему из арбалета.
   – Попался, который издевался! – дрожащим голосом возликовал он. Дверца шкафа с жутким скрипом приотворилась, и оттуда вывалился скелет, упавший на пол и разлетевшийся костяшками по всей комнате.
   Барон так же привычно вскрикнул – с улицы не менее привычно отозвались уже три кошки, вскочившие на подоконник и всматривающиеся в темноту парикмахерской в поисках издающего писк мыша: солнце почти зашло за горизонт, и небо темнело прямо на глазах.
   Череп подкатился к ногам барона, и в наступающей темноте ярким светом загорелись его глазницы. Барон увидел, что на потолке, куда светили глаза, появились числа. Сначала девятка, затем восьмерка, потом семерка, после шестерка, следом пятерка, за ней четверка, вдогонку тройка, промелькнула двойка, предпоследней единица, и завершил счет ноль.
   Барон моргнул, череп раскрыл челюсть и с низким объемным гулом дохнул длинной струей огня. Превратившаяся в газ летучая жидкость из бутыли полыхнула над его головой.
   Вышибло стекла, сдуло кошек и запахло паленым.
   Барон пригнулся к полу, схватился за голову и обнаружил, что волос у него на голове больше нет. Никаких. Только крохотная горстка, моментально осыпавшаяся под его руками.
   Из-под стола выкарабкалась и поползла в его сторону упрямая рука. Нервы барона не выдержали, и он, спотыкаясь и разбрасывая вешалки, кое-как протиснулся в приоткрытую дверь, выбежал на улицу.
   Слуги и свидетели взрыва дружно таращились на поднимающееся к небесам облако черного дыма, а при виде враз облысевшего и позеленевшего хозяина вообще потеряли дар речи.
   Барон взлетел по выдвижным ступенькам в карету, хлопнул дверцей так, что потрескались стекла, и прокричал кучеру:
   – Гони домой, ноги моей здесь больше не будет!
   – Чего не бу… – не сразу догадался кучер. – А-а-а! Понял! Ннннооо, пошла!
   Карета рванула с места и скрылась за углом. Поднятые клубы пыли медленно осели на булыжную мостовую.
   В гостинице было прохладно и тихо. Пустые коридоры освещались развешенными через каждые десять метров фонариками со свечками, и молодому консьержу приходилось в начале каждого часа совершать обход по этажам и заменять догоревшие свечи на новые. Расплавленный воск складывался в специальную сумку и шел на переплавку здесь же в гостинице: владелец считал, что лучше сэкономить на переработке, чем постоянно покупать новые свечи. За счет этого в коридорах было постоянно светло, и никому из полуночников не приходилось шарахаться по ним в полной темноте.
   Консьерж совершил обход по второму этажу и теперь отдыхал до начала следующего часа: ровно в два часа ночи предстоит заменить свечи на третьем этаже.
   Еще одна хитрость со свечами состояла в том, что владелец гостиницы с их помощью контролировал работу персонала – за ночь должно было сгореть определенное количество свечей. И если огарков было меньше положенного, это означало, что рабочий персонал не выполнял положенную работу, а самым наглым образом спал на рабочем месте.
   Зазвенели колокольчики на входной двери, консьерж перевел взгляд с головоломки, которую пытался решить, на вошедших. Три человека в серых плащах и шляпах подошли к столику, предварительно внимательно осмотрев помещение. Консьерж наметанным взглядом определил, что перед ним не простые смертные, встал и вытянулся в струну.
   – Вольно, гражданский! – вместо приветствия сказал агент, доставая из кармана книжечку из натуральной кожи, на которой был вытеснен сверкающий золотой краской герб страны и надпись «тайный отдел». – Я гляжу, ты не лыком шит, сразу видишь, кто явился?
   – Стараемся! – отчеканил консьерж. – Чем могу быть полезен?
   – Как всегда, нам нужны обычные статистические данные о прибывших и убывших. Не считаешь ли кого недобрым человеком, который скрывается от чужих властей, опасаясь расплаты за свои смертные грехи? Не видел ли кого подозрительного сегодня? Говори!
   – Были тут одни… в смысле, двое были! – консьерж пододвинул к себе колокольчик для вызова персонала, колокольчик тихо дзынькнул. – Вошли, спрятав головы под капюшоны, чтобы их никто не видел, заплатили – руки были в перчатках – и быстро поднялись наверх, предупредив, чтобы их никто не беспокоил. У меня такое чувство, что это не люди.
   – А кто?
   – Не знаю, но я увидел кусочек их кожи, между рукавом и перчаткой, она была зеленая!
   Агенты переглянулись.
   – Это не страшно, – объявили они, – во дворце, строго между нами, сегодня полным-полно синеньких дымящихся гостей. Что уставился, как баран на новые ворота? Не веришь?
   – Верю-верю-верю! – испуганно затараторил консьерж. – А откуда они взялись?
   – Это секретная информация! – отрезал агент. – Кроме того, мы пришли не на допрос! Точнее, не на наш допрос. Ты понимаешь?
   – Еще как!
   – Тогда скажи нам, в каком номере остановился царевич Доминик и кто его попутчики?
   Консьерж перелистнул огромный разлинованный лист не менее огромной тетради, провел указательным пальцем по строчкам, отыскал нужную графу и прочитал:
   – Царевич Доминик, советник Ларриан и путешественник Змейго Рыныч.
   – Это такой человек в плаще с подмигивающей черепушкой? – уточнили агенты.
   – Здесь не написано, – стушевался консьерж. – Я сам лично его не видел, он заселился не в мою смену.
   Агенты нахмурились.
   – Это сильное упущение с вашей стороны, – сурово сказал один из них. – Слушай мой приказ, юноша: с сегодняшнего дня напротив имени каждого постояльца записывать его особые приметы. Одежда, цвет волос, цвет глаз и так далее. Это крайне необходимо теперь, когда на дорогах лютуют разбойники, и по этим записям можно будет узнать, где какой путник останавливался в последний раз!
   – Будет сделано!
   – Отлично! А теперь скажи нам, в каком номере остановился путешественник Змейго Рыныч, и сиди себе ни о чем не беспокойся. Намек ясен?
   – Что бы ни случилось – не обращать внимания! – с готовностью выпалил консьерж.
   – Правильно соображаешь – далеко пойдешь! – прокомментировали агенты. – Вот тебе золотой в качестве премиальных.. Сам понимаешь: молчание – золото! Итак, какой у него номер?
   – Сто девятнадцатый.
   – Молодец, сиди читай!
   Консьерж занялся любимой головоломкой, троица в серых костюмах поднялась по центральной лестнице на второй этаж.
   – Входим тихо, как к себе домой, – объявил главный. – Делаем вид, что разбираем вещи – запомните, что в каком порядке лежит, и ни в коем случае не пытайтесь оставить всё так, как было! Мы должны запугать их так, чтобы они решили бежать отсюда куда глаза глядят!
   – Они будут жаловаться, уровень-то у них приличный, – возразил второй агент. – Сложно сделать так, чтобы не вспыхнул международный скандал.
   – Этим займутся другие, – троица остановилась около названного консьержем номера, главный вставил в замочную скважину запасной ключ из гостиничного резерва и повернул его два раза. – Не забывайте: переворачиваем номер вверх дном тихо и аккуратно, несмотря на то, что в гостинице никого нет.
   – Хватит говорить банальности! – не выдержал второй.
   – А что еще говорить в таких случаях? – удивился главный. – Все так делают. И раньше делали, и в будущем будут делать.
   – Иногда лучше молчать.
   – Не наш метод! – не согласился главный. – У нас важно разговорить подозреваемого. В молчанку пусть играют другие. Прошу!
   Дверь отворилась, троица вошла, дверь закрылась, замок щелкнул два раза.
   Из номера сто восемь, находившегося неподалеку от сто девятнадцатого – с противоположной стороны и чуть наискосок, выглянул человек в капюшоне.
   – Зашли! – он довольно потер ладони в перчатках. – Еще и переоделись, маскировщики несчастные! Всё равно от нас не скроются!
   – У меня руки чешутся надавать этому гаду по морде лица за издевательство над нами! – воскликнул напарник.
   – Он сделал нас зелеными, а мы сделаем его фиолетовым! В крапинку!!!
   – Поставим ему один большой синяк! – грабитель взял в руку дубинку.– Пошли, чего ждем?
   – Сейчас они уснут, и мы их вежливо разбудим, – усмехнулся его напарник. – Он хотел веселья, он его получит! Очень большое и запоминающееся веселье, на всю оставшуюся жизнь.
   Грабители подкрались к номеру, достали отмычку, встали напротив двери и уже засунули отмычку в замок, как вдруг в номере раздался страшный грохот, и ночную тишину пронзил жуткий рев. Испугавшиеся грабители отскочили на безопасное расстояние – метров на десять – и уже оттуда услышали ответный вопль импровизированного трио. Еще громче раздался ехидный женский голос:
   – Скажите: сыыыыыр! – после чего основательно громыхнуло, и сквозь щель под дверью у самого пола на мгновение вырвался ослепительный свет. Грабители сглотнули. Дубинка выпала из рук одного из них, удар об пол прозвучал как звук небесного колокола. И следом за ударом раздался недовольный, пробирающий до самых косточек и запускающий волну мурашек по коже, свирепый низкий рык.
   В дверь бешено заколотили. Кто-то изнутри старался вставить ключ в замочную скважину, чтобы открыть дверь, но оставленная грабителями отмычка не давала этого сделать. Дверь заходила ходуном – не сумев открыть стандартным способом, ее попытались выбить.
   Рык повторился. Судя по голосу, издавал его самый настоящий лев, не меньше,
   – Помогите!!! – первый ясный крик разлетелся по коридорам.
   – Сами спасайтесь! – выкрикнули в ответ грабители. – Издеваться над нами вам ничто не мешало!
   – Слушай, – сказал грабителю напарник, – выходит, нас опередили! Этот злыдень времени зря не терял – он разозлил кого-то еще больше, чем нас. Но как они затащили сюда эту зверюгу?
   Напарник пожал плечами.
   – Эй, выпустите нас, мы вам заплатим! – заорали агенты, услышав возгласы грабителей. – Полный кошелек золотых монет!
   – Р-р-р-р-р-р!!! – прорычала неизвестная зверюга. Агенты заколотили по дверям изо всех сил:
   – Скорее!..
   – Знаем мы ваши кошельки, брали! – крикнули грабители. – Больше не надо, и так в вашем золоте с ног до головы. Ха! Счастливо оставаться!
   – Р-р-р-р-р!!! – с утроенной злостью и энергией рыкнул зверь.
   И агенты перестали без толку колотить дверь. Обреченно повернувшись к рычавшему лицом – из-за вспышки до сих пор было плохо видно, что где, они мысленно попрощались со своей быстротечной жизнью и приготовились к самому худшему событию.
   Рык стал непрерывным, агенты зажмурились, и в этот момент один из них почувствовал, что кто-то вцепился в его брюки у самых башмаков и тянет их на себя.
   – А-а-а-а-а-а!!! – закричал он, крик был подхвачен, но ожидаемого захвата самой ноги почему-то не произошло. Кто-то так и тянул за брюки, продолжая сердито рычать. Агенту надоело сотрясать воздух неинформативным воплем, он замолчал и дотронулся до подвывающих охранников. – Тихо! Тихо!!! Дайте мне огня!
   Агенты чиркнули спичками. Дрожащий огонек в трясущихся руках осветил комнату, и их глазам предстал крохотный котенок с ласковыми и грустными большими глазами, вцепившийся в штанину и пытающийся ее порвать. Зеленым светом отражался огонь в его глазах, и, если бы не рык, могло показаться, что он просто играется.
   – Что б меня… – ахнул агент, подхватывая котенка и поднося его к лицу. Котенок перестал рычать, посмотрел на агента ласковым проникновенным взглядом, тоненько мяукнул, и агента пробил нервный тик.
   – Ты-ы-ы-ы-ы?! – зарычал он не хуже льва. – Комок шерсти вздумал изображать из себя царя зверей?!
   Котенок в ответ доверчиво промурлыкал, облизнулся и внезапно раскрыл широкую пасть, ощерившись длинными острыми зубами, располагавшимися, как у акулы, в три ряда. Глаза невиданной зверушки загорелись ядовито-красным огнем. Агент вытаращил глаза, быстренько прикинул количество зубов – их оказалось под две сотни – и с ясно читающимся на лице ужасом швырнул котенка в открытую форточку, но тот вцепился зубами в раму и прыгнул обратно в комнату.
   – Да что такое тут творится?! – Агенты судорожно колотили по двери, мысленно возмущаясь тем, что самые крепкие устанавливают именно там, где надо ставить тонкие и хрупкие, чтобы разлетались от одного хорошего удара.
   Котенок приземлился сразу на четыре лапы и выпустил острые пятисантиметровые когти, с легкостью пробивающие деревянные полы. Агенты схватили кто что мог и выставили схваченное перед собой, надеясь сражаться до последнего. Котенок сверкнул глазищами, рыкнул и приготовился к прыжку. Распушив хвост, он зашипел и заводил когтями по полу, оставляя на нем глубокие царапины, пригнулся, чтобы прыгнуть, и вдруг… сел на задние лапы, убрал когти и стал как ни в чем не бывало облизывать лапку языком и умывать ею умильную мордашку.
   Импровизированное оружие выпало из бессильно опустившихся рук агентов.
   – Он над нами издевается! – рявкнул кто-то. – Консьерж! Выпусти нас отсюда!
   – Я ничего не вижу, а я ничего не слышу! – напевал себе под нос довольный консьерж, привычно собирая огарки свечей на третьем этаже и зажигая новые свечи. – И фиг чего о том скажу!
   – А вы зря все побросали, – заметил главный. – Как бы хуже не вышло!
   – Лучше скажи, что мы будем делать?
   – Взламывайте замок, пока не стало слишком поздно!
   Агент осторожно сел на корточки и посмотрел на котенка. Тот флегматично делал свое гигиенически полезное дело, игнорируя замедленную из осторожности во много раз возню с замком. Агент выхватил из кармашка собственную отмычку и зашебуршил в замочной скважине.
   – Там что-то есть! – шепотом доложил он.
   – Еще бы! Иначе бы ключ давно вошел! – вскипев от возмущения, неосторожно повысил голос второй.
   Главный шикнул:
   – Тихо вы!!!
   – Я… ее… сейчас… уберу… – пропыхтел агент. – Есть!
   Когда с той стороны звякнула об пол вытолкнутая отмычка грабителей, котенок перестал мыться и снова сверкнул кроваво-красными глазами, переходя с ласкового мяуканья на дикий рык. Главный попятился, потому что внезапно до него дошел тайный смысл происходящего с кровожадным котенком:
   – Это он перед едой умывался!!!
   Котенок не спеша подходил к ним и плотоядно облизывался, подтверждая догадку главного. Агенты всё громче и сильнее издавали мелодичное «а», пока один из них лихорадочно вставлял ключ в замочную скважину и проворачивал его.
   Котенок тремя стремительными прыжками преодолел расстояние между собой и намечаемыми жертвами, рычание стало невыносимо ужасающим, запаниковавшие агенты пулей выскочили в коридор и захлопнули за собой дверь с такой силой, что с потолка посыпалась штукатурка.
   Дверь заходила ходуном от удара котенка. Агенты отлетели к противоположной стене, почти так же, как недавно грабители.
   Сквозь дерево пробились кошачьи когти, оставив на филенке ровно четыре рваных дыры.
   – Уходим отсюда! – главный экстренно подал на рассмотрение посетившее его голову рацпредложение. Агенты обсуждать и спорить не стали, молча согласившись, что предложение на самом деле стоящее и жизненно необходимое.
   – Как нам теперь провести обыск? – медленно отходя в сторону лестницы и не отрывая глаз от появляющихся на многострадальной двери новых дыр, спросили подчиненные.
   – А никак! – воскликнул главный. – И так всё ясно. Добрые люди не станут выставлять в качестве охраны жуткую зверюгу, потому что им нечего терять, кроме своих золотых цепей. Сразу видно, что здесь поселился явный злодей, преступник и бандит! Из чего следует, что нам необходимо срочно вернуться во дворец и доложить о том, что Змейго Рыныча можно арестовать на вполне законных основаниях. Вопросы есть?
   – Есть!
   Толстые щепы дерева падали на гостиничный палас, и было хорошо видно, как котенок орудует лапами, процарапывая себе выход в коридор.
   – Задавай.
   – Почему мы так медленно отходим?
   Голова котенка высунулась из проделанной им дыры, он подергался, пытаясь выбраться, но дыра оказалась маленькой. Он повернул голову, увидел застывших от ужаса агентов, оглушительно прорычал и нырнул назад, чтобы расширить проход.
   – Если не уйдем сейчас – не уйдем никогда!
   – Идея хорошая, – кивнул главный и посмотрел на агентов. Те уставились на него. – Ну так бежим!
   Спускавшийся с третьего этажа консьерж успел отскочить к стене и уступить дорогу промчавшимся мимо него агентам, но спросить, в чем там дело и как они сумели изобразить рычание стаи рассерженных львов, не успел. Потому что едва он открыл рот, как с первого этажа до него донесся звук колокольчиков: агенты выбежали на улицу, и выспрашивать подробности стало не у кого. Послышался бешеный топот удаляющихся в сторону города коней, и территория осталась без присмотра местных спецслужб. Гостиница опустела.
   – И ради кого я тут свечи зажигаю, – вздохнул консьерж, – если все уехали на праздник?
   Одно хорошо: заработанные за молчание премиальные – приличная сумма. Очень приличная. Столько даже владелец гостиницы не зарабатывает за сутки. Наверное…
   Он прошелся по второму этажу, посмотрел на совершенно целую дверь сто девятнадцатой комнаты, подхватил оброненную отмычку и, всё еще недоумевая, спустился на первый этаж. Прислушался: в гостинице стояла полная тишина. Он сел за стол и вернулся к головоломке, которую безуспешно пытался решить уже третью смену подряд.
   Часы пробили половину третьего.
   Вволю натанцевавшись, Доминик, Эрнест, Лилит и Кащей уселись за одним столом в полутемном углу зала. Ларриан самоустранился, объявив, что для молодежи он слишком стар и что поищет себе друзей для разговора в другом месте. Кащей хитро умолчал о собственном возрасте и по общему согласию был зачислен в ряды сверстников. Почти что сверстников.
   – А ты помнишь, как мы играли в шахматы по переписке? Я тогда еще выиграл у тебя практически проигранную партию! – говорил Доминик.
   Эрнест согласно кивал головой.
   – Мы три года играли эту партию! – добавил он, посмеиваясь. – Я до сих пор не могу понять, как ты умудрился пробить брешь в моей любимой защите системы великой шахматистки Ксюши Ник-Коль из северного королевства? Ее ходы практически невозможно было отразить!
   – Еще бы, она настоящая легенда! Но ты забыл, что она разработала не только идеальную линию защиты, но и идеальную линию нападения, которой я и воспользовался.
   Эрнест потер подбородок.
   – Так это что получается? – сказал он. – Мы с тобой оказались добровольными пешками в ее личной игре с самой собой? Ты хоть что-то от себя добавлял, какие-нибудь ходы?
   Доминик повеселел.
   – Нет. А ты?
   – Хм, – Эрнест не оставлял подбородок в покое. – И я нет. Выходит, что точно – не мы сражались, а это она играла сама с собой и победила. Оригинально!
   – Мы доказали, что нападение – лучшая защита! – воскликнул Доминик. – Но всё же хорошо, что мы играли несколько партий одновременно. Я знаю, что в трех из них играл точно я. А ты как?
   – Вообще-то только в двух, – стушевался Эрнест. – Одну партию за меня играл советник.
   – Да? – удивился Доминик. – Это какую? Честно говоря, за меня одну партию тоже играл советник.
   – Четвертую.
   – И у меня та же история была. – Царевичи посмотрели друг на друга.
   – А остальные? Точно ты играл?
   – Конечно! Почти…
   В разговор вступил до той поры молчавший Кащей. И сразу же перевел его на новый виток развития.
   – Народ, признавайтесь честно, вы вообще в шахматы играть умеете? – напрямую спросил он.
   Царевичи смущенно помолчали, потом Доминик с явной неохотой признался:
   – Нет. Не умею. Извини, Эрнест. Я три года водил тебя за нос.
   – Собственно говоря, я тоже не умею, – отозвался Эрнест. – За меня играли придворные.
   Лилит посмотрела на их покрасневшие лица и тихо прыснула от смеха.
   – За меня тоже, – раскрыл последнюю тайну Доминик. – Но письма хотя бы ты сам писал?
   – Письма – сам! – воспрял духом Эрнест. – Писать я с раннего детства научился.
   – Ну, вы даете! – усмехнулся Кащей. – Провести втайне от всего мира международные соревнования по шахматам! Победу кому присвоили?
   – Мы никому ничего не присваивали, у нас боевая ничья! – синхронно сказали царевичи.
   – Даже так, – пробормотал Кащей. – А в честь чего играть начали?
   Царевичи покраснели. Лилит беззвучно хохотала, уткнувшись лицом в ладони.
   – Я уже и не помню, с чего именно начали, – вздохнул Доминик. – Эрнест, может, ты припомнишь?
   Царевич поудобнее уселся на стуле и ответил:
   – Ты как-то спросил у меня в письме: умею ли я играть в шахматы? Не вспоминаешь? Нам тогда было лет по десять, не больше.
   Доминик отрицательно качнул головой.
   – Я подумал, – продолжал Эрнест, – что ты хочешь сыграть со мной партию, а если я скажу, что не умею, то ты поднимешь меня на смех. Вот и предложил сразу шесть партий, для большей надежности!
   Доминик коротко рассмеялся:
   – А я, наоборот, просто хотел поинтересоваться, знаешь ли ты правила игры, потому что и сам в них не разбирался, а научить меня играть ни у кого не было времени. Но ты вместо ответа прислал мне листы с ходами, и мне пришлось срочно искать во дворце шахматные доски, чтобы понять, что за цифры и буквы ты там написал? И после этого говорить, что я не умею играть в шахматы, а только спросил, что в них к чему, было как-то неловко. Пришлось перерыть библиотеку, чтобы найти книгу о шахматных сражениях. Там я и нашел знаменитую систему Ксюши Ник.
   – Красная книга с королем и ферзем на титульной странице? – уточнил Эрнест.
   – Она! – кивнул Доминик. – У тебя такая же?
   – Верно. Я думаю, она у многих есть. Цари во всех странах покупают книги в одном международном магазине по птичьей рассылке. Я тоже ее использовал.
   – Хохмы царских отпрысков мира, – прокомментировал Кащей. – А что, други мои, может, вам в реальности партию сыграть? Первый ход я могу подсказать сам: е2 – е4. Это очень удоб… Что вы на меня так уставились? Тихо-тихо, мужики, вы ошиблись: эти ножики служат для разделки фруктов, положите их на место!