Маркеев Олег. Цена посвящения - Время Зверя

   - Смешно.
   - Очень, - кивнул Глеб. - Так что там с бабками? Если дефолт подкосил, я пойму.
   - Это кидалово для лохов придумали. А мы как были при деньгах, так и остались.
   - Тогда какие проблемы?
   Глеб спиной почувствовал, как напряглась братва. Начиналось то важное, ради чего Модный играл спектакль.
   - Проблем нет. Половину даю сейчас. Вторую - когда увижу товар. С нее отстегну твою долю.
   Глеб завел руки за спину, покачался с пятки на носок.
   - Иными словами, до завтрашнего вечера за товар перед клиентами отвечать мне?
   - Добазаривайся со своими клиентами сам. Ты за это процент имеешь. А я свое слово сказал.
   - Я разговаривал с батей... - начал Глеб.
   - О чем ты перетирал с батей, меня не касается, - оборвал его Модный. Товар беру я на своих условиях. Все!
   Модный разогнал кием шары по столу. Взял два, выставил в середине боком друг к другу, перпендикулярно центральным лузам.
   - Фишку эту знаешь? - Он неожиданно перешел на тон уличного наперсточника. - Одним ударом загнать два шара. Сможешь? Штука "грин" с меня, если попадешь.
   - Модный, он же ни во что не играет. Он бабки копит, - подал голос Родик.
   Глеб не оглянулся. Неотрывно смотрел в лицо Модному. Потом хищно потянул носом воздух.
   Сбросил с плеч плащ, положил на подлокотник кресла. Обошел стол, встал рядом с Модным. Насторожившийся Бакс Рваный громко звякнул цепью.
   Вблизи от Леши угарно пахло "Дьяболо Антонио Бандерас". Глеб почесал нос, потом достал портмоне.
   - Ставлю три "штуки". - Он раскрыл портмоне, показав пачку денег.
   - Как скажешь, - с деланным равнодушием произнес Модный.
   Глеб моментально захлестнул петлю на горле не подозревающего о подвохе Модного:
   - Это не все. Бью три раза. Каждый раз ставка увеличивается на порядок. Иными словами, три, тридцать и триста. - Глеб достал карточку "Виза". Здесь столько есть. Твое слово?
   Лицо Модного в жестком свете низкого светильника сделалось резиновой маской.
   - А если сорвешь второй и закатишь третий, сколько с меня? - спросил он просевшим голосом.
   Глеб выдержал паузу, поймал взглядом его виляющие зрачки и больше не отпускал.
   - Ладно, сделаем проще. Если не забиваю три подряд, я проигрываю триста тысяч. Если забью все, триста "штук" ты платишь прямо сейчас. Твое слово?
   Модный дрогнул, Глеб это отчетливо почувствовал. Запах страха не перебить никаким парфюмом, и заячьего трепыхания сердца не скрыть.
   - Значит, товар ты доставишь бесплатно?
   Черт его знает, откуда у Модного нашлись силы понаглеть для форса. А бог даст, и кинуть лоха. Но Глеб пресек на корню попытку потрепыхаться.
   Мысленно представил, как пальцы сжимаются на горле Модного, давя хрящи и проламываясь в горячее склизкое нутро.
   Модный дернул кадыком. Глеб улыбнулся.
   - Нет, Леша. Товар как стоил денег, так и стоит. Я играю на свой процент. До прибытия товара "Виза" побудет в залоге. - Он положил пластиковую карточку на борт стола. - Итак, ставка - триста тысяч баксов. Три удара подряд - деньги на стол. Киксану хоть раз, отдаю свою долю. Не дойдет товар, оставишь "Визу" себе.
   Модный откашлялся, отступил назад.
   - Твоя доля - твоя воля. Что тут сказать!
   - Ставки приняты?
   - Да, - кивнул Модный.
   Глеб взял кий, покатал по столу. Кий был идеально ровным. И в руку лег хорошо.
   - Вы свидетели, братва, - бросил Глеб молчащим зрителям.
   - Елы-палы... Так и в цирк ходить не надо, - пробурчал Кика.
   Басурман встал, чтобы лучше видеть. Родик, обежав стол, пристроился рядом с Модным. Нервно потер вспотевшие ладошки.
   - Глешка, ты только первый не киксани. А то весь интерес обосрешь. - Он мелко заржал, выставив кривые зубы.
   Глеб готовился к удару. Поднял голову. Посмотрел в лицо Родику.
   - Желаешь примазаться?*
   ##* Термин профессиональных бильярдистов. Маза - ставка в игре; примазаться - разделить ставку с одним из игроков; когда несколько спорщиков вступают в долю на стороне противников, игра превращается в тотализатор, сродни профессиональному боксу.
   Родик стушевался.
   - Вот и спрячь зубы, бобер ластожопый. Не то я под хвост кий воткну, а через хлебало выну, - произнес Глеб ровным голосом.
   У Родика забегали глазки. В поисках поддержки он посмотрел на Басурмана, но тот подписываться в ссору явно не желал.
   Глеб встал в стойку, изготовился и мягким касанием кия привел шар в движение.
   Шар с ускорением пошел к борту, ударился об острый угол лузы, накатом пошел назад. Шары цокнулись лбами и медленно покатились в разные стороны, каждый к своей лузе. Вошли чисто, не задев края.
   - Раз!
   Глеб подогнал новую пару. Выставил в исходное положение. Замер в стойке, выровнял дыхание и ударил. На этот раз сильнее.
   Глухой удар в край лузы, громкий щелчок шаров, накат, от которого на низкой ноте задрожал стол. И ни с чем не сравнимая тишина, с которой чисто сделанный шар проваливается в лузу.
   Под столом шел желоб, по которому шары скатывались в накопитель у дальнего борта. Сначала звук в нем был двойным и приглушенным, словно в снегопад два паровозика катили под гору. Потом, когда шары, клацнув, соединились и пошли парой, звук сделался громче и выше тоном. Лязгнул металл накопителя, как вагонная сцепка, шары с потрескиванием притерлись друг к другу, затихли.
   - Два! - произнес Глеб в полной тишине.
   Он концом кия подогнал еще два шара. Выстроил в ряд. Сомкнул гладкими боками. Изготовился.
   Обвел взглядом публику. Все, как загипнотизированные, смотрели на его пальцы, ловко обхватившие ударный конец кия. У Кики разве что слюна не текла по губам, а лицо стало как у полного дауна. Лицо Родика все сморщилось к носу, а сам крупный нос, казалось, обвис, как у уволенного за пьянку клоуна. Басурман стал похож на каменную бабу из калмыцких степей. С Модного сошел весь лоск. Не спасал даже гламурный прикид. Дорогая одежда никак не вязалась с замерзшей маской тоски на лице. Выглядел Модный импотентом, заброшенным в раздевалку "Мулен Руж".
   - Сегодня явно не твой день, Модный.
   Глеб резко оттянул кий, а ударил очень мягко. Издевательски мягко.
   Шар еле-еле покатился к лузе, слабо толкнулся лбом об ее острый угол, пополз назад. У него едва хватило силы удариться в напарника по трюку. Но какую-то энергию он все же ему передал: шары стали медленно расползаться к своим лузам. Шли точно по прямой. Но медленно. Мучительно, гипнотизирующе медленно. Синхронно достигли обрыва. И показалось, выдохлись окончательно. Замерли на самом краю.
   Но сила, что поселилась в их гладких телах, вдруг встрепенулась и ожила. Сначала задрожал первый шар, все сильнее нависая над зевом лузы. Потом покачнулся второй. Рухнули они одновременно.
   "Ба-бах" - поплыл спаренный звук в тишине.
   А потом радостно и живо заклокотало в стоке. Громко цокая, словно поздравляя друг друга, шары скатились в накопитель.
   - Три!
   Глеб бросил кий на стол.
   Выдохнули все разом, будто дружно сбросили с плеч стопудовое бревно.
   Глеб почувствовал на себе их взгляды. Ошарашенный - Модного, затаенно злобный - Родика. Слива и Басурман смотрели, как солдаты на генерала, прикажи - умрут сами или порвут кого угодно.
   - Если хочешь отыграться, повтори номер. Я не против.
   Модный только криво усмехнулся в ответ. Чем навсегда потерял Басурмана и Сливу.
   Глеб сунул карточку "Виза" в портмоне, а его - в карман.
   - Итак, на чем мы остановились?
   Модный с явным усилием заставил себя шевелиться. Прошел мимо Глеба, обдав удушливым облаком нервного пота и перегоревшего парфюма, в темный угол.
   Бакс Рваный сидел в кресле на кейсе, задом грея хозяйскую наличку. Модный отстегнул цепочку и шлепком согнал пса.
   Четвероногий охранник, получив увольнительную, сразу же потрусил к Глебу. Замер в паре шагов, пытливо заглянул в лицо. Обрубок его хвоста, эрогированно задранный вверх, нервно подрагивал.
   Глеб опустился на корточки, впился глазами в зрачки пса, тускло отливающие закаленной сталью.
   Модный ковырялся с кодовым замком на кейсе. Посмотрел через плечо. Цыкнул на пса.
   - Рваный, не шали! А ты, Глеб, не понтуйся. Съест пес твою рожу или еще чего ценное, а ты мне претензии выставишь.
   - Не бойся. Пес умный. - Глеб не отпускал взглядом пса. - Он же понимает, что портить со мной отношения - себе дороже. Так, Рваный?
   Стаффордшир зевнул, щелкнул пастью, дрябло дрогнув брыдлями. На ковер упали капельки слюны. Он оглянулся на копошащегося в углу хозяина. Потом уставился на Глеба, преданно и покорно, как умеют только собаки.
   Глеб носом едва слышно прогудел протяжную монотонную мелодию. От этих едва различимых звуков пес напрягся. Перебрал лапами и еще раз оглянулся на Модного.
   В углу клацнул сработавший замок.
   - Вот так оно! - как можно беззаботнее воскликнул Модный.
   Вернулся к столу с кейсом в руке. По пути легко пнул коленом Рваного, процедив: "Пшел на место!".
   Встал напротив Глеба, тем самым перекрыв ему выход. Слева от стола стояли Басурман и Кика. Справа - Родик. На вид хлипкий, но в драке упрямый и зверски жестокий.
   - Бабки-бабулечки, - нервно дребезжа голосом, пропел Модный.
   Водрузил тяжелый кейс на стол, откинул крышку. Кейс был под срез заложен пачками долларов.
   - Сколько с меня причитается?
   Модный опять начал ломать комедию с собой любимым в главной роли.
   Глеб ничем не выдал раздражения. Чутье подсказывало, что существование Модного на земле - вопрос времени. Причем измерять его ввиду малости величины желательно в минутах и секундах.
   - Три "лимона" за товар и триста ты проиграл, - ровным голосом произнес Глеб.
   Никого в этой скупо освещенной комнате он не боялся. Опять повисла звенящая тишина. Но если ты умеешь создавать вокруг себя вот такую м е р т в у ю тишину, милее сердцу ничего нет, никакая музыка во Вселенной не идет ни в какое сравнение с нею.
   Глеб плотоядно, как сытый тигр, прищурился.
   Модный кисло улыбнулся. Запустил руки в пачки, стал швырять по одной на стол, поближе к Глебу. Его влажные губы беззвучно шевелились, считая пачки.
   - Шестнадцать, семнадцать, восемнадцать, - вслух закончил счет Модный. - Все чисто, как в сберкассе.
   - Ты мне должен еще полтора "лимона" за товар. - В кейсе столько не осталось, и Глеб это видел.
   Модный стал похож на наперсточника, первый раз вставшего на "точку". На лице наглая улыбочка, а в глазах - паника.
   - Так мы же догово...
   - Завтра вечером отдашь, - не дослушав, оборвал его Глеб. Протянул руку. - Подай плащ.
   Фраза была сказана вполголоса, но т а к, что Родик против собственной воли подсуетился и передал Глебу плащ.
   Глеб набросил его на плечи. Из кармана вынул скрученный в трубочку пакет. Встряхнул, расправляя. Пакет оказался специального размера - для оптовых закупок. С красным фирменным лейблом и рекламным слоганом: "Ашан. Удар по ценам!".
   - Так и пойдешь с пакетиком? Понтярщик ты, Глеб, - осклабился Модный.
   Глеб стал укладывать пачки плотными рядами. Не отвлекаясь, ответил:
   - Ты же мне кейс свой не дашь. Ты жадный, Модный, а я не люблю одалживаться.
   С последней пачки он сорвал банковскую упаковку, согнул пополам, с тихим треском, как колоду карт, просмотрел и сунул в карман плаща.
   Взял под мышку тяжелый брикет.
   - Завтра заскочу за остальным. Пока! Не скучайте, пацаны.
   Родик резво посторонился, и Глеб, обойдя стол, направился к выходу.
   Глава двадцать пятая
   "Не дразните собак, не обижайте кошек..."
   Создатель образов.
   Путана с сережкой в носу все так же скучала у стойки. Тянула через соломинку все тот же коктейль, буро-красной жидкости в стакане за время отсутствия Глеба почти не убавилось.
   Глеб забрался на соседний табурет. Бармен прекратил полировать стакан, изобразил на лице максимум внимания.
   - Черный "Баккарди", мята, цедра лимона, лайм, тертый лед, распорядился Глеб.
   Бармен кивнул.
   Наташа разлепила черные губы и, шевеля соломинку языком, произнесла тихо, будто сама себе, но так, чтобы Глеб расслышал:
   - Взболтать, но не смешивать *.
   ##* Коронная фраза Джеймса Бонда при заказе фирменного коктейля дайкири. В оригинале - "Shaken, not stirred".
   По лицу бармена юркнула тревога. Он с неудовольствием уставился на Наташу. "Сниматься снимайся, но не лезь в открытую к клиенту".
   Глеб изогнул бровь.
   - Однако! А по-английски как?
   - Шэйк, бат донт микст, - с довольно неплохим произношением ответила Наташа.
   - И дайкири для дамы. - Глеб выставив указательный палец, остановил бармена, рванувшего исполнять заказ. - Еще. Не в службу, а в дружбу. Будь добр, найди мне коробку. Только почище.
   - Какую?
   - Из-под вина или что-то типа того.
   Бармен нырнул под стойку, выпрямился, держа в руке коробку из-под мартини.
   - Пойдет?
   - В самый раз!
   Глеб принял коробку, сунул в нее пакет, утрамбовал, разворошив брикеты денег. Опустил на пол, поставил сверху ногу.
   Бармен занялся заказом.
   Глеб повернулся к Наташе, потянул носом воздух. Вдруг захотелось подурачиться.
   - Ваше произношение делает честь педагогам достославного МГУ, а ваша кожа словно специально создана, чтобы на нее наносить благородный аромат "Живанши", - произнес он по-английски.
   - Универ ни при чем, английский я знаю со школы, - ответила она по-русски.
   "Стиль все-таки хромает", - с грустью констатировал Глеб.
   - А "Живанши" не мой любимый запах. Если честно, клиент припер целую коробку. Вот и пользуемся на халяву.
   - Угу, - кивнул Глеб безо всякого интереса.
   Бармен поставил перед Глебом толстый стакан. Оказалось, кстати.
   - Кстати, рекламу "Баккарди" я делала, - вставила Наташа.
   - Угу. И клиент припер пять коробок пойла, - подсказал Глеб. Несчастных случаев на работе не было?
   - Каких?
   - Белой горячки от халявы, например. Очень русская болезнь.
   Наташа легко и непринужденно рассмеялась. Тряхнула головой, разметав по плечам тугие жгутики дрэдов.
   - Ты - дизайнер, - как диагноз, произнес Глеб.
   - Угадал!
   "Немудрено. Ни одна моделька не станет дырявить рожу и портить волосы. И только офисная шваль говорит о заказе "я делала". Хоть дизайнером зовись, хоть старшим исполнительным лайн-директором по региональным проектам, шваль она и есть - шваль. Шестьсот баксов оклад и добровольно-принудительный секс с шефом по пятницам".
   Он посмотрел на ее припухшие губы. Уловил винный запах, испаряющийся с их горячей упругой поверхности.
   "Нет. Оставить почти два "лимона" без присмотра и пойти с путаной на минет в туалет, это не есть умно. Тащить коробку с собой - сам же первым умру со смеху".
   Она не поняла смысла его улыбки, но тоже растянула губы, показав ряд идеальных зубов.
   Остатки возбуждения, клокотавшие внутри, никак не хотели уняться, требовали выхода. И Глеб решил еще немного подурачиться.
   - Вряд ли ты это знаешь, но есть такая поза, называется "миссионерской". Когда мужчина на женщине, лицом друг к другу, - он вновь перешел на английский.
   - С чего ты взял, что не знаю? - помедлив, ответила она. Интонация была чуть наигранной, как на школьном уроке. - Ее предпочитают депутаты из провинции.
   Глеб не сдержался и хохотнул.
   - Правда, очень скоро они начинают требовать экзотики, - добавила она. - Втроем и больше. Полный кворум, как говорят у них в парламенте.
   - А что предпочитаешь ты?
   - Эскимо с кокаином, - слетело с ее развратных губ.
   Глаза ее ждали ответа.
   - Об этом надо подумать.
   Глеб поднял стакан, отсалютовал соседке и сделал большой глоток.
   Струя холодного огня ударила в желудок. Смесь взорвалась внутри, по венам хлестнул витаминный удар.
   Глеб зажмурился. Задержал дыхание. В желудке, как в топке, загудело пламя, жар хлынул по всему телу, докатился до головы, щеки сразу же загорелись, будто натер их снегом. Вся гадость, что образуется в организме при стрессе, сгорела без следа. Он с удовольствием ощутил, как каждая клеточка тела наполнилась упругой силой.
   Как всегда бывало, прилив бодрости обострил до звериного обоняние и слух. Запахи сейчас только мешали сосредоточиться. Глеб сложил ковшиком ладони и уткнул в них нос. Глаз не отрывал. Весь превратился в слух.
   Сначала какофония звуков залепила уши и тупой болью ударила в мозг. Глеб сфокусировал все внимание на дыхании соседки, и остальные звуки сделались глуше. Послушав мерное, с легкой табачной хрипотцой дыхание, он перевел "фокус внимания" на бармена. Парень, оказывается, думая, что его никто не слышит, считал в кармане купюры. Глеб отчетливо различил двенадцать шелестящих, слоящихся звуков. "Сто сорок пять", - свистящим шепотом закончил подсчет чаевых бармен. Влажно цокнул языком.
   Глеб с брезгливостью оторвал "фокус внимания" от его губ и направил в зал.
   - Прикинь, облом, да? Час как познакомились, а она сразу залепила: "Ой, забыла, мне за мобильник заплатить надо". Ну, типа, телефончик дам, но один хрен не дозвонишься. Прикидываешь? Мне не в падлу двадцать баксов ей на счет кинуть... Но не в первый же час бабло из меня сосать!
   - Ноги-то у телки ничего?
   - Ноги ничего, сиськи тоже нормальные. Мозгов, блин, нету.
   - Ну ты ей хоть вдул?
   - Само собой. Но на душе как-то хреново.
   - Слушай, и как ты его терпишь?
   - А что терпеть, что терпеть-то? У него как... Вот как эта креветка. Я не вру! Ха! Сейчас в сауну поедем, сама убедишься. И всего раз в неделю по две минуты.
   - Дура, я про характер!
   - Бросьте, даже Чернобыль не стоил Горбачеву власти. А вы говорите дефолт! Пока нет реального конкурента, Ельцин всю страну может керосином залить и поджечь, ни одна шавка не тявкнет. Ваше здоровье!
   - Лучше через Брест. У меня там таможенник "на подсосе".
   - Нравится? У меня к ним еще кулон есть. Тоже с сапфирчиками.
   - Ну, значит, вытащили мы того лоха, приложили пару раз об капот, он и потек. Ключи от тачки, барсетку, мобилу - все отдал. Только отъехали, я в барсетку за документами сунулся, гляжу, блин, а мы не того обули! Вернулись назад, а он уже ноги нарисовал. Прикинь, да?
   - У меня принцип, хоть под негром меня застукай, все равно все отрицать буду. Хоть режь!
   - Ага, тебе легко. А мой вместе с негром грохнет и в одной могиле закопает.
   - М-м, кстати, хочешь негра попробовать? Есть хороший мальчик из "Лумумбы".
   - Считайте сами: армия, МВД, ФСБ с МСЧ, лужковские строители, железнодорожники, сантехники, дворники, электрики и прочая срань из ДЭЗов. Кто еще? А - бюрократия вся поголовно. Им как прикажут, так и проголосуют. А сколько их? Минимум половина населения! Так что за выборы можно не опасаться. Хоть меня назначьте - выберут! Еще по одной?
   - Не туда смотришь. Вон у стойки кадр стоит. Класс, да?
   - Да ты чё, заяц беззубый, гонишь? Он мне хлебником был по первой ходке, понял, да!
   - Обожаю "Кюросао"! Котик, я что-то не так сказала?
   - Из бюджета берешь, сколько хочешь, и можешь вообще не отдавать. А из "общака" берешь, сколько надо, и отдаешь до копейки. Мне удобнее работать с бюджетом.
   - Как эта гадость называется? Трепанг.... Мудацкое какое-то название. Но, ничего, вкусно.
   - Жена с детьми в Германии. И им, и мне так спокойнее. Выпьем, девочка моя?
   - Последний раз жирую, завтра на кичу. Папа дал команду всем сесть.
   - Посмотри, она же вся в складках! Как ее Леопольд бросил, так и развезло.
   - Что ты хочешь, нервы. Он ей квартиру, кстати, оставил? Нет?! Так ей, кобыле, и надо.
   - А потому, что так приучены. Раз начальник, лобызай в задницу. Кириенко, кто его знал? Месяц как вытащили, а рейтинг вырос на сорок процентов. С полного нуля - до сорока! Вот вам и Россия, наш дом! Повторим?
   - Вадик, мне скучно! Мы с Людой хотим в сауну.
   - Замерзла? Попрыгай, согреешься.
   - Триста "налом" и дом в Баковке. Считаешь, этого мало?
   - Я что, клюкнутый на всю голову? Против папы не попрешь. Или тут под джипешник положит или на зоне под лесовоз бросят.
   - Убери лапы, люди смотрят.
   - Это менты его заколбасили, бля буду.
   - Мясо жестковато. У вас как?
   - Что мы все о политике, ей-богу! Стриптиз у них тут бывает?
   - Отпад! Сверху вот так. И разрез - до попы. Всего пятьсот "баксов".
   - Евреи устриц не едят. Им Коран запрещает хавать все, что в грязи лежало. Ну не Коран... Как ее? Первая часть Библии, блин. Как она называется, Жижа?
   - Библия и называется.
   - Руку убери. Серж увидит, убьет обоих.
   - Между пятой и седьмой - промежутка нет совсем! Га-га-га!
   Глеб направил "фокус внимания", представив его сияющим шариком, через зал к нише. "Шарик" пропрыгал по ступенькам и вкатился в бильярдную...
   Модный старался говорить уверенным, не терпящим возражений тоном, но в голосе слышалась трещинка.
   - Как, как? Берешь десяток лохов, сажаешь их, на фиг, в гараже, стеклорезы в руки - и вперед! За ночь чтобы все мониторы раскурочили.
   - Ты представляешь, Модный, сколько в фуре тех мониторов? Проще у Глешки номера узнать.
   - Обойдемся! Сказал, резать, значит, резать. Что буркалы выпучил?
   - Модный, Басурман прав, это стрем.
   - А тебя никто не спрашивал!
   - Ты бы хоть с батей перетер, - прогудел голос Басурмана. - Про Глешкину "крышу" только он знает.
   - Вот где я видал твоего Глешку! - Модный задышал нервно, с присвистом. - То же мне, положенец нашелся! Я таких из параши жрать заставлял.
   - Если Глешку без спроса кинем, батя всех в параше перетопит.
   - Что-то ты, Басурман, базарить не по делу начал. Зассал, так и скажи. Вон, Родик вместо тебя поедет.
   - А что, поеду! Ночь туда, день обратно. Три "лимона" - ходка.
   - Губу закатай, родимый! Ты на первом же посту ГАИ спалишься.
   - Не понял?
   - Цыц! Короче, Басурман, ты едешь или нет?
   - Еду. Но только за товаром. Остальное меня не колышет. Хочешь кидать Глеба, твое дело. Я не подписываюсь. При всех заявляю.
   - Мал ты еще заявы объявлять. - Туфли Модного проскрипели к углу, где жарко дышал пес. - Башли на дорогу я дам. Сколько надо?
   Глеб резко, словно выплюнул команду, выдохнул.
   Из ниши вырвался истошный рев. Заглушил шум в зале. В миг сделалось пронзительно тихо, все звуки умерли. Остался только этот крик раненого животного. Потом к нему подключился еще один, сначала низкий, животный, он в секунду взлетел до свербящего поросячьего визга.
   Глухо бабахнул выстрел. Взвыл пес. Второй выстрел - и он затих. Только две человеческие глотки продолжали исторгать боль и ужас.
   Мутный поток страха, тошнотворный и теплый, как из прорвавшейся канализации, хлестал из ниши в зал.
   Крики разом оборвались. Но страх остался. В зале все еще висела плотная тишина.
   Соседка, нервно дрогнув спиной, повернулась к Глебу.
   Он усмехнулся в ее вытянувшееся лицо и тихо произнес:
   - Предмет для игры в шары из трех букв? - Ответа в таком состоянии, само собой, она дать не могла. И он добавил: - Кий. А ты что подумала?
   - Идиот! - выдохнула Наташа.
   Зал ожил и забурлил. Дрелью в бетон засвербил бабский визг, но после звонкой оплеухи заткнулся. Сразу несколько человек сорвались со своих мест и бросились к нише. В бильярдной заметались возбужденные голоса.
   Глеб краем глаза отметил, что пара-тройка солидного вида фигур сквозь полумрак заскользили к выходу.
   Кто-то из обслуги с перепугу врубил динамики на полную мощь и включил цветомузыку. Огненные блестки заплясали на стенах. "Чао, бамбино, синьорита!" - мартовскими кошками затянули "Блестящие".
   - Шапито! - Глеб покачал головой и одним глотком прикончил коктейль.
   Мята, лайм и замороженный спирт, царапнув горло, ухнули в желудок. Взорвались бесцветным огнем.
   За спиной, приближаясь, гулко затопали шаги. Дрогнула стойка, приняв тяжкий удар мощного тела.
   - Слышь, жопник, полотенце и лед дай! - скрипя зубами, прорычал Басурман.
   Бармен, ничуть не обидевшись, сноровисто выложил перед ним все требуемое. Глазами, лицом и всем телом спросил: "Чего еще изволите?" Получив в ответ тяжелый взгляд, испарился.
   Глеб развернулся.
   - Что там за бардак, Басурман?
   Басурман прикручивал к левому запястью полотенце со льдом. Повернул голову. Удивленно уставился на Глеба.
   - Ты еще здесь? - выдохнул он.
   Глеб проигнорировал вопрос. Продолжал требовательным взглядом сверлить округленные глаза Басурмана. Пахло от Басурмана кислой нервной испариной, псиной и свежей пороховой гарью.
   Басурман шмыгнул приплюснутым носом. От этого его глаза приняли обычный вид оплывших щелочек. Пальцы левой руки, торчащие из рулона полотенца, зашевелились, складываясь в распальцовки.
   Глеб ждал, когда Басурман овладеет собой окончательно и с языка глухонемых, понятного только узкому кругу лиц, перейдет на общеупотребительный разговорный.
   - Прикинь, бля... Эта падла на Модного бросилась! Вгрызлась в яйца, аж кость там какая-то треснула.
   - Лобковая, - подсказал Глеб.
   Мысленно представил тяжесть раны.
   Получалось, Бакс Рваный, выражаясь протокольно, нанес хозяину телесные повреждения, не совместимые с жизнью.
   - Родя, шестерка гребаная, сунулся, а Бакс его за ляжку... Полкило оторвал, я говорю! И опять на Модного кинулся. Вцепился в яйца и рвет, аж брызги летят.
   - И ты его...
   - А что делать? Не грызть же его зубами. Впаял между лопаток. Потом под ухо - и хана. - Он показал повязку. - Лягнул, сука. Когтем продавил до кости, прикинь. Хорошо, что кровь не идет.
   - Но не оторвал же. Доехать сможешь.
   Басурман тупо покачал головой.
   - Бате нужно доложить.
   - И что ты ему скажешь? Батя - не хирург, яйца Модному назад не пришьет. Но за товар открутит всем, у кого они еще остались.
   Басурман сделал каменное лицо. В узких щелках затаились по-звериному напряженные зрачки.
   - Не сиди, как приклеенный, Басурман. А то всю жизнь на подхвате будешь. Пока шестерки вокруг Модного кудахчут, сделай дело и доложи бате. Можешь верить, зачтется. - Глеб сполз с табурета. - Пора, а то сейчас менты со "скорой" завалятся.