Марстен Ричард. Исчезнувшие девушки

   - Раньше тут были мотели, - тоненьким голоском заговорила Эни. Возможно, они еще не открылись к летнему сезону. Ведь еще только июнь, понимаешь.
   - Да, понимаю.
   - Ты на меня сердишься, Фил?
   - Нет! - ответил я честно. - Нет, дорогая... У тебя был трудный день, ты устала и голодная. Ведь мы сыты только одними сэндвичами на завтрак и... Я надеюсь, что мы отыщем какое-нибудь приятное местечко. Ты наверняка измучилась.
   - Я и правда устала. Ну, и что ты хочешь делать?
   - Доедем до конца дороги. Мне здесь все равно не повернуть, очень узко.
   - Мне очень жаль, - сказала она.
   - Не глупи. Если здесь нет ничего, мы сможем вернуться в Дэвистаун. Ты говорила, что это большой город.
   - Да.
   - Прекрасно. Там-то мы, конечно, что-то найдем.
   - Олл-райт, Фил.
   Голос у нее звучал сонно. Она глубоко вздохнула, и мне было ясно, что она окончательно выдохлась. Я автоматически надавил ногой на акселератор.
   На протяжении следующих шести миль мы проехали несколько мотелей, но все они были закрыты: ни света, ни людей, ни машин. Мне не терпелось добраться до конца дороги к Поинту, потому что, хотя я и мог бы повернуть машину на любой площадке перед этими мотелями, я решил непременно взглянуть на эти "огромные сосны и на полосу земли, которая врезается в озеро". Это был глупый, детский подход к действительности, я бы избавил Энни и себя от непредвиденных неприятностей, если бы не упрямился, повернул машину и поспешил в Дэвистаун, но мне взбрело в голову, что мы все-таки добрались до того места, куда наметили попасть, несмотря на все перипетии этого ненормального дня. Для Эни это не составляло большой разницы: она задремала, сидя рядом со мной, положив голову мне на плечо и поджав под себя ноги. Я видел, что она полностью отключилась, потому что при этом у нее высоко задралась юбка, а она ее не подтянула, что было против ее правил. У Энн стройные ноги, но в тот момент я ими не слишком-то интересовался, потому что качество дороги оставалось удручающим, а мной двигало непреодолимое желание достигнуть мыса, вдохнуть запах сосен и озерной воды, после чего вернуться назад к цивилизации.
   Меня испугал свет.
   Ей-богу, если бы не он, боюсь, что я влетел бы прямиком в озеро, и еще не известно, удалось бы нам выбраться из машины.
   Когда я увидел свет, я автоматически нажал на тормоза, и только тут заметил пристань и воду. Машина остановилась футах в десяти от пристани. Я повернулся.
   - Энн!
   Энн не ответила, она крепко спала.
   Ее юбка задралась выше колен, голова покоилась у меня на плече. Я осторожно вылез из машины, устроив Энн на спинке сидения, и неслышно закрыл дверцу, чтобы не разбудить спящую. Свет струился из окна хижины в конце широкого мощеного двора. У входа торчал столб с лаконичной надписью: "МОТЕЛЬ".
   Я смотрел на эту надпись, когда дверь хижины отворилась, выплеснув янтарное пятно на гравий. В дверях стоял мужчина, в руке у него был дробовик.
   - Кто там? - крикнул он.
   - Уберите ружье, - ответил я. - Я ищу место остановиться.
   - Кто вы такой?
   Он по-прежнему не отходил от двери.
   При свете, горевшем внутри хижины, я мог разобрать только то, что он был невысоким крепышом. Лица его не было видно. Вроде бы у него была лысая голова.
   Одет он был в нижнюю рубашку, подтяжки, спущенные с плеч, болтались поверх брюк.
   - Меня зовут Фил Колби.
   - Я вас не знаю, Колби.
   - И я вас не знаю. Мне нужны две хижины. Вы открыты?
   - Почему две?
   - Со мной девушка, моя невеста.
   Крепыш довольно долго переваривал то, что я ему сказал, потом убрал дробовик за дверь и сказал:
   - Обождите тут.
   Он исчез, а когда вернулся через минуту, подтяжки оказались на плечах, а в руке у него был фонарик. Световой круг, направленный вниз, поплыл по гравию. Человек шел, опустив голову, лицо его по-прежнему оставалось невидимым.
   - Меня зовут Бартер, - сказал он.
   Он поравнялся со мной.
   - Майк Бартер.
   Я протянул ему руку, но он либо не заметил ее в темноте, либо не был расположен ее пожимать.
   - Рад познакомиться, мистер Бартер.
   - Где девушка? - спросил Бартер.
   - Она в машине.
   Он прошел к машине. Световой круг бежал по земле впереди него. Подойдя к машине, он поднял фонарь и осветил окно.
   - Эй! - крикнул я. - Она спит, уберите свет.
   Казалось, он не слышал меня и всунул голову в машину. Когда я подошел к нему, свет фонаря был направлен на обнаженные ноги Энн. Я схватил его за плечо и круто повернул.
   - Удостоверились? - спросил я злобно.
   - В чем удостоверился?
   - Что она девушка.
   - Хорошенькая.
   - Благодарю.
   - Думаю, я найду для вас две хижины.
   Теперь я видел его лицо. Это была круглая физиономия, заросшая жесткой щетиной, с широким приплюснутым носом и маленькими сверкавшими глазками, утонувшими в складках кожи.
   Физиономия мне не понравилась.
   - Примыкающие хижины, - сказал я.
   - Конечно.
   - С ванной.
   - Душ находится за офисом. Мы строим хижины с душевыми кабинами, но они будут готовы только к 4 июля. Именно тогда открывается наш сезон. Официально мы пока не открыты.
   - Мы не останемся так долго.
   - Как долго вы планируете прожить?
   Я вновь посмотрел на его рожу. Она мне еще больше не понравилась, и я ответил:
   - Всего лишь до утра.
   - Ммм. Ну что ж, душ, как я говорил, за офисом. Вас устраивает?
   Я задумался. Может, сесть снова в машину, позабыв про мотель мистера Бартера, и отправиться на поиски чего-то более комфортабельного, но мне казалось важным уложить Энн в постель. Поймите меня правильно, в её собственную постель.
   - Мы остаемся, - сказал я Бартеру.
   - По семь долларов за каждую хижину, деньги вперед.
   - Прекрасно.
   - Хотите пройти в офис?
   Я глянул на машину. Бартер перехватил мой взгляд.
   - Не волнуйтесь за девушку. С ней тут ничего не случится.
   - Пройдемте.
   Я пошел следом за Бартером в освещенную хижину. Над дверями надпись сообщала, что это "ОФИС МОТЕЛЯ". Внутри хижина была обита сосновыми досками. Обстановка была более чем простая: письменный стол, несколько шкафчиков для хранения документов, стул, стенной шкаф. На стене за столом висел портрет совершенно обнаженной Мэрилин Монро, под которым имелось "оправдание" такой фривольности: рукописный календарь. Какой-то пылкий поклонник написал на животе Мэрилин карандашом, что бы он хотел с ней сделать.
   Бартер выдвинул ящик стола, вытащил регистрационный журнал и повернул его так, чтобы мне было удобно писать.
   - Распишитесь сами. Девушка сможет это сделать, когда вы будете уезжать утром. Поставьте свою подпись, и все.
   Он увидел удивление на моем лице.
   - Это для порядка. Любой человек, занимающий домик, должен расписаться в регистрационном журнале. Если только вы не желаете зарегистрироваться как мистер и миссис. В таком случае я дам вам один домик, и вы распишетесь за вас обоих.
   - Мы возьмем два домика.
   - Для каждого в отдельности, - сказал Бартер. - В таком случае ей придется расписаться в журнале утром.
   - Олл-райт, - сказал я.
   Я расписался и достал бумажник. Бартер прошел к стенному шкафу за полотенцами. Когда он вернулся ко мне, мои четырнадцать долларов лежали на столе, а бумажник был спрятан в карман.
   - Я даю вам номера двенадцать и тринадцать, - сказал он.
   - Они смежные?
   - Не совсем. Одиннадцатый и двенадцатый смежные, а между двенадцатым и тринадцатым небольшой проезд.
   - В таком случае дайте мне одиннадцатый и двенадцатый.
   - Не могу. Одиннадцатый занят.
   - Тогда тринадцатый и четырнадцатый.
   - Четырнадцатый тоже занят.
   - Олл-райт.
   Я махнул рукой.
   - Если вы хотите получить то, что вам положено, я отнесу туда полотенца.
   - Прекрасно.
   Мы вышли из офиса. Бартер двинулся по дорожке, освещая себе путь фонариком, и я увидел цифру тринадцать в световом кружке над дверью. Бартер нырнул туда со своими полотенцами.
   Я вернулся к машине и сунул внутрь голову.
   - Энн! - прошептал я.
   - Ммм?
   - Энн, ты проснулась?
   - Урммм...
   - Энн, я нашел место, где мы сможем переночевать.
   - Хорошо.
   - Ты хочешь сейчас выйти из машины?
   Энн не ответила.
   - Дорогая...
   Снова последовало молчание. Я вздохнул, обошел вокруг машины, открыл дверцу и протянул руки к Энн. Она даже не пошевелилась, когда я взял ее на руки и зашагал к домику.
   Бартер как раз выходил из номера тринадцать.
   - Я все привел в порядок, - объявил он. - Постельное белье поменяли днем, так что я только повесил чистые полотенца.
   Он внимательно смотрел на Энн.
   - Крепко спит, да?
   - У нас была долгая поездка.
   - Красивая девушка, - произнес он.
   Он не отрывал глаз от ее лица. Потом он спросил:
   - Почему вы не положите ее в тринадцатый номер? Тем временем я приготовлю вам двенадцатый.
   - Хорошо, - согласился я.
   Я поднялся по ступеньками и вошел в хижину. Она была изнутри отделана такими же досками из сучковатой сосны, как и офис. В ней было два окна, кровать, туалетный столик, раковина и стенной шкаф.
   Я подошел к кровати, опустил на нее Энн, затем вытянул из-под нее покрывало. Я заметил, что в хижине имелась керосиновая печь, но одеяло было толстым, к тому же на стуле лежало еще и запасное, так что Энн не должна была замерзнуть. Я снял ее туфли, оставил в комнате свет и вернулся к машине за вещами.
   Когда я вернулся снова в хижину, Энн продолжала спать. Я поставил оба чемодана в стенной шкаф, потом подошел к кровати. Приподняв Энн, я расстегнул молнию у нее на спине и ухитрился стянуть платье, хотя спавшая девушка, как оказалось, состоит из одних болтавшихся рук и ног. Оставив ее в нижнем белье, я укрыл ее по самое горло двумя одеялами. Белое платье я повесил на вешалку в шкафу, сумочку, которую я забрал из машины, положил на туалетный столик, погасил свет и вышел наружу.
   Бартер стоял у дверей хижины. На его физиономии была неприятная ухмылка, и я подумал, как долго он здесь торчит.
   - Уложили? - спросил он, приподняв одну бровь.
   - Уложил! - отрезал я.
   Я запер дверь.
   - Ваша хижина теперь готова, - сообщил он.
   Я пересек узкую гравийную дорожку, которая отделяла двенадцатый от тринадцатого. Бартер оставил внутри огонь, и я сразу увидел чистые полотенца, которые он повесил возле рукомойника.
   - Душевые кабинки работают? - спросил я его.
   - Вода течет круглосуточно! - ответил он с гордостью.
   - Прекрасно. Я займу одну, потом за собой закрою.
   - Располагайтесь, как хотите.
   После секундного колебания он добавил:
   - Оденьте халат, когда пойдете в душевую, хорошо? У меня есть и другие гости.
   - А я вот привык бегать повсюду совершенно голым.
   - А?
   - Распевая при этом псалмы.
   - Здесь вам придется одеть халат, - заявил Бартер.
   Он был совершенно не тронут моей попыткой быть остроумным.
   - Это будет нелегко! - проворчал я.
   Я повернулся, пошел к машине и забрал с заднего сиденья свой саквояж и тридцать восьмой О'Хары из отделения для перчаток, после чего вернулся к хижине двенадцать. Бартер удалился. Горевший в офисе свет указал мне, куда именно. Я вошел в хижину, закрыл дверь, разделся, потом взял халат из саквояжа. Захватив с собой кусок мыла и полотенце, я надел легкие кожаные туфли типа мокасин и пошел в душевую. Свет в офисе уже погас, луна спряталась за облаками, так что я чуть ли не ощупью пробирался по дорожке.
   Душевая была простой деревянной пристройкой к офису. Я открыл дверь, снял халат, повесил его на крючок вместе с полотенцем. Наладить нормальный душ оказалось немыслимым. Холодная вода оказалась ледяной, горячая холодной. Я открыл горячий душ полностью и стал быстро натирать тело губкой. Минуты через две я услышал, как где-то в лесочке за мотелем заработал двигатель грузовой машины.
   Помнится, я удивился, что может делать грузовик в лесу в такой час, но, конечно, особо задумываться у меня не было оснований. Грузовик напоролся на гравий, немного поманеврировал, затем остановился. Хлопнули дверцы, зазвучали негромкие голоса, затем свет фар грузовика осветил дверь душевой, на мгновение осветив кабину. Водитель переключил на вторую скорость, преодолевая небольшой подъем перед дорогой, затем по звукам из-под колес грузовика я понял, что грузовик съехал с гравия у мотеля на проселочную дорогу. Я продолжал прислушиваться. Через несколько минут до меня доносился уже только неясный гул, ослабевавший все больше и больше. Я смыл с себя полностью мыло, приоткрыл дверь, дотянулся до полотенца, как следует им растерся, накинул на себя халат и одел туфли. Захватив мыло, я отправился назад к номеру двенадцать. Нигде в мотеле не было видно огней. Импульсивно я остановился возле номера тринадцать, подумав, что Энн могла проснуться и захочет со мной поговорить.
   Не входя во внутрь, я окликнул:
   - Энн!
   Ответа не последовало. Я немножко приоткрыл дверь и просунул голову в темноту. Мне не видно было не только Энн, но даже кровать.
   - Энн? - прошептал я вторично.
   Я снова не получил ответа. Я осторожно закрыл дверь и пошел в свою хижину, открыл дверь, нащупал выключатель и щелкнул им. Я закрывал за собой дверь, когда увидел девушку на кровати.
   4
   Ты привыкаешь к проституткам в двадцать третьем полицейском округе, потому что они являются частью декорации. Они роятся по всему округу. Они сидят в барах, стоят на углах улиц или в вестибюлях гостиниц, и через какое-то время ты узнаешь их в лицо. "Привет, Айда", говорите вы, или "Привет, Фритци", или что-то в этом роде. Вы следите за ними, чтобы они не толкались в барах, чтобы не лишать владельца его лицензии. Вы следите за ними также потому, что не уверены, не являются ли их "добрые папеньки" грабителями, которые только и поджидают неопытных морячков, простаков, готовых просадить потом и кровью заработанные деньги за одну ночь. Проституция в нашем городе не находится под охраной закона, как в Панаме, но полиция нравственности не перетруждает себя. Многие полицейские считают справедливо, что секс - это такая область, которой лучше не касаться.
   Проститутки в двадцать третьем округе совсем не похожи на киноверсию "разнузданных женщин".
   Они не носят атласных платьев в обтяжку и не накладывают себе на лица толстый слой макияжа. Они не размахивают красными сумочками и очень редко ходят, вызывающе покачивая бедрами. Как правило, они одеты скромно и неброско, подмазывают губы, некоторые пудрят носы, и только. Обычно более молодые походят на учениц высшей школы, за исключением тех случаев, когда они едут навестить своего приятеля на окраине: вот тут уж появляются и высоченные каблуки, и всевозможные украшения. Секс с проститутками в двадцать третьем округе - бизнес. Вы можете найти их язык грубоватым, потому что они рассуждают о своем бизнесе, употребляя слова, которые выработались в этой области за долгие годы, но только между собой. Со своими приятелями-джентльменами их секс-речи почти изысканны, почти интеллигентны.
   Я упомянул о проститутках из нашего округа только в целях сравнения. Понимаете, девушка в моей кровати в хижине номер двенадцать на Сулливан Поинте была явной проституткой.
   У нее были рыжие волосы.
   Лицо у нее казалось мертвенно-белым от толстого слоя белил и прочей косметики. Губы были яростно красными, помада преувеличивала размеры рта. Вырез платья был таков, что ее маленькие груди, стиснутые вместе и поднятые кверху тесным бюстгальтером, только что не вываливались наружу. Само платье было пурпурного цвета, без оранжевых или сиреневатых оттенков, чисто пурпурный цвет.
   Она скрестила ноги, подняв юбку выше колен. Чулок не было, на ногах были черные лакированные лодочки с ремешками вокруг лодыжек. На одной ноге к тому же поблескивал золотой ножной браслет. Если ей было более семнадцати лет, я готов был съесть весь гравий со двора Бартера.
   Несколько секунд мы смотрели друг на друга, потом она сказала:
   - Привет.
   Она протянула это слово, произнеся его низким гортанным голосом и вложив в него все очарование Клеопатры, спускающейся по Нилу на судне.
   - Вы ошиблись хижиной, не так ли? - сказал я.
   - Разве?
   Она продолжала играть роль "роковой женщины", принимая заученно-соблазнительные позы и выставляя напоказ все округлые линии своего тела.
   - Я так считаю, - ответил я.
   Что касается меня, я не знал ни имени, ни амплуа этой девицы, да меня это не особенно и интересовало. Мне хотелось спать, хотелось лечь спать одному.
   - А я нет! - ответила она.
   - Вообще бы мне было приятно поспорить с вами, но я слишком устал для этого.
   - Не сомневайтесь, вам будет приятно поближе познакомиться со мной! заявила она.
   Она многозначительно усмехнулась.
   - Я полагаю, что лучше всего это разрешить таким образом: добежать до офиса. Для этого требуется всего одна минута. Если вы случайно забрели в мой домик...
   - Вы молодо выглядите, - сказала девица, - но вы не можете быть настолько молоды.
   Она с минуту изучала меня.
   - Обожаю блондинов, - добавила она. - Блондины сводят меня с ума.
   Похоже на то, что она до сих пор не верила тому, что я ни капельки в ней не заинтересован.
   - Девочка, - сказал я, - вы не пони...
   - Бланш, - поправила она меня, приподняв бровь.
   - Олл-райт, Бланш. Почему вы не возвращаетесь домой?
   - Я хочу остаться здесь.
   - Я тоже.
   - Это можно устроить.
   - Нет, Бланш, нельзя.
   - Почему?
   - Я храплю. Ты не сможешь заснуть.
   - Какие пустяки!
   - Дорогуша...
   - Ага, вы уже становитесь нежным...
   - Через несколько минут я стану настолько нежным, что вышвырну тебя отсюда пинком под зад!
   Бланш захихикала.
   - Ни за что не поверю.
   - Послушай, ты вытянула пустышку. Отнеси это к непредвиденным расходам и отправляйся домой.
   - Я остаюсь! - заявила она твердо.
   - Мне бы не хотелось пугать тебя...
   - Валяйте, попробуйте испугать.
   - Я коп.
   Она посмотрела на меня равнодушно и сказала:
   - Прекрасно. А я разбойник. Давайте-ка поиграем в полицейских и разбойников.
   - Нужно показать значок?
   - Что?
   Я тяжело вздохнул.
   - Бланш, давай внесем полную ясность. Я не знаю, кто направил тебя в эту хижину, но этот человек сделал ошибку. Я ничего не заказывал. Ты меня ни капельки не интересуешь. Я устал и хочу спать. Я не люблю рыжих, в особенности семнадцатилетних подростков, которым следует сидеть дома и читать комиксы. Не заставляй меня выходить из себя и...
   - Я вовсе вас не принуждаю.
   - Ну, черт побери! - взорвался я.
   - Теперь вы ругаетесь.
   - Сколько тебе лет, Бланш?
   - А что?
   - Мне интересно.
   - Я вижу, вы постепенно начинаете заинтересовываться. Мне девятнадцатый. Перестаньте волноваться.
   - Когда ты родилась?
   - Что?
   - Когда ты родилась?
   Бланш пожевала губу, занимаясь подсчетами.
   - В январе 1939 года, - сказала она.
   - Прибавь еще несколько лет.
   - До чего же вы дотошный! Я же вас не спрашиваю, сколько вам лет.
   - Где ты живешь, Бланш?
   - В городе.
   - Сулливан Корнес?
   - Корнес? Да я здесь бы померла с тоски!
   - Где же тогда?
   - В Дэвистауне. Это настоящий большой город.
   - Уверен, что так.
   - Почему вы не верите?
   Внезапно она возмутилась.
   - Вы там бывали?
   - Нет.
   - Тогда о'кэй.
   - О'кэй.
   - Если мы и дальше намерены сидеть и разговаривать, тогда давайте устроимся поудобнее, - предложила она.
   Гнев ее внезапно прошел.
   - Мы не будем сидеть и болтать. Я лягу спать, а ты поедешь домой в свою прекрасную метрополию.
   - Я не могла бы попасть туда сейчас, даже если бы захотела. У меня нет машины.
   Она потянулась к молнии на спине своего платья.
   - Не делай глупостей, Бланш! - прикрикнул я на нее.
   Я достал из кармана бумажник, распахнул его и показал свой значок. Бланш посмотрела на него довольно равнодушно.
   - Детектив, да? - спросила она довольно равнодушно.
   - Я же сказал, что я коп.
   - Ну и что? Вы дежурите? Сейчас на службе?
   - Двадцать четыре часа в сутки.
   - Не морочьте мне голову...
   Она снова посмотрела на значок.
   - Вы даже не из этого штата. Здесь у вас нет никакой власти.
   - Полагаю, в глазах местной полиции я имею определенный вес, - сказал я.
   Я тут же припомнил мою утреннюю стычку с полицейским и переговоры с судьей. Нет, мое заявление не выдерживало никакой критики.
   - Вы так полагаете?
   В голосе Бланш чувствовался сарказм.
   - Безусловно!
   - Ну и в чем бы вы меня могли обвинить?
   - В приставании к мужчине.
   - Разве кто-нибудь в этой комнате обнажал свои половые органы?
   - Пока нет.
   - Ну так слезайте с трибуны и кончайте эту трепотню!
   Помолчав, она подмигнула мне.
   - Так что вам не удалось меня напугать. Вы коп, о'кэй. Разве копы не люди?
   - Люди.
   - Хорошо. Давайте вести себя по-людски.
   Мы оба замолчали. Я не знал, о чем она думает, сам же я обдумывал новый подход. Полагаю, я мог бы схватить ее за руки и вышвырнуть за дверь, но она, в конце-то концов, была еще ребенком, а я не привык грубо обращаться с детьми.
   - Давайте начнем с другого конца.
   - Давайте.
   - Первое. Чего ты хочешь здесь?
   - Я думала, это очевидно.
   - Второе. Сколько?
   Я спросил об этом для того, чтобы узнать ее цену, заплатить ей и таким образом отделаться от нее.
   Бланш подмигнула.
   - Сначала я должна испробовать...
   - Ох?
   - Звучит все интереснее и интереснее, не так ли? - спросила она.
   - Звучит все подозрительнее и подозрительнее, - ответил я. - Почему меня?
   - Почему нет? Я люблю блондинов.
   - Блондинов копов?
   - Блондинов мужчин. Копы мужчины, такие же, как и другие.
   - И твой бизнес - мужчины, да?
   - Мой бизнес - мужчины.
   - Ты слишком молода, чтобы заниматься самостоятельно этим бизнесом, не так ли?
   - Американская инициативность, - сказала она. - Спрос и предложение. Спрос велик.
   - Тогда зачем работать даром?
   - Мистер, а вы не забыли, что дареному коню в зубы не смотрят?
   - Сестренка, а тебе следует помнить пословицу о том, что переправляясь через реку, лошадей не меняют.
   - Чего?
   - Не следует производить крупные перемены в неподходящий момент.
   - Момент самый подходящий, - возразила она.
   Она снова принялась за молнию.
   - В ту минуту, когда платье упадет на пол, я позвоню в местную полицию.
   Платье упало на пол. Бланш переступила через него и усмехнулась.
   - Здесь нет телефона, дорогой.
   Она была удивительно хорошо сложена.
   Платье в обтяжку делало ее более худощавой, чем она была в действительности. У нее были округлые бедра и красивые ляжки, а поскольку она не сняла свои лодочки, ноги у нее казались очень длинными и стройными. На ней были белые хлопчатые трусики и такой же бюстгальтер. Кожа выглядела исключительно здоровой, а вот набеленное лицо производило отталкивающее впечатление.
   - Симпатичная девушка? - спросила она.
   Она все еще усмехалась.
   - Прелестная, - сказал я. - Одень-ка свое платье и катись к чертовой матери отсюда.
   - Я остаюсь, - заявила она. - Поймите это и прекратите со мной спорить. Сегодня я сплю в этой комнате. - Она ткнула красным наманикюренным ногтем в сторону кровати: - На этой кровати.
   - Моя невеста в соседней хижине.
   - Ой, как я ее боюсь!
   - Она крупная девушка. И она имеет полное право обойтись с тобой погрубее, чем тебе хочется.
   - Я одинаково хорошо справляюсь и с крупными девушками, и с крупными парнями.
   Посмотрев мне в глаза, она добавила:
   - Признайтесь, что я - лакомый кусочек.
   - Точно.
   - И я свалилась, как божий дар. Господи, как же везет некоторым мужчинам!
   - Пойди умой свое лицо, - сказал я.
   - С удовольствием. Я всегда умываюсь на сон грядущий! - заявила она.
   Она повернулась к рукомойнику. Я сидел на краю кровати и наблюдал за ней, несколько ошеломленный. Мне пришла в голову мысль взять одеяло и отправиться спать в лес. У меня в полном смысле слова слипались глаза. Вода плескалась в умывальнике с монотонной регулярностью.
   Наконец Бланш стала вытираться. Когда она отняла полотенце от лица, я подумал, что ей ближе к пятнадцати, нежели к восемнадцати годам, как она заявляет.
   - Чисто? - спросила она.
   - Очень чисто.
   - Я ненавижу эту дрянь у себя на лице.
   - Тогда для чего так штукатуриться?
   - Не знаю.
   Она на минуту задумалась над этим.
   - Между прочим, как вас зовут?
   - Фил.
   - Вам это имя не подходит. В Дэвистауне есть один Фил, но он жулик. Вам бы больше подошло имя Ричард.
   - Красивое имя.
   - Конечно. Фил тоже о'кэй. Не обижайтесь.
   - Я не обиделся.
   Она уперлась руками в бока.
   - Наконец-то мы одни, Фил!
   - Бланш, через минуту ты действительно останешься совершенно одна. Я заберу одеяла и пойду спать снаружи.
   - Вас сожрут живьем. Здешние москиты побивают звуковой барьер.
   - Авось не сожрут! Придется рискнуть.
   - Вы здесь в большей безопасности.
   - Я предпочитаю москитов.
   - Мы сможем договориться. На самом деле я не такая ужасная.
   - Вы очень милая.
   - Но?
   - Но я хочу спать.
   - Я разрешу вам спать. Раздевайтесь. Я не стану вас тревожить.
   - Почему ты не хочешь быть хорошей девочкой и не уйдешь отсюда? Будь умницей, перестань валять дурака.
   - Я не могу, Фил, - очень искренне произнесла она.
   - Почему?
   Она долго и внимательно смотрела на меня, не отводя глаз, как это делают только очень юные существа, потом потрясла головой. На лицо ее вернулась циничная усмешка профессиональной проститутки.
   - Ты, наверное, спишь в пижаме?
   - Так ты не уходишь?