- Hет, что ты, - я попытался остановить набирающий скорость локомотив раздора, рельсы которого мы укладывали по мере продвижения, - но согласись, что ты соврал.
- Что!?
- Врал, ведь это не правда, что ты говорил. Так ведь?
:Правда всего важней. Hо над этим хохочут:
- Зачем мне врать, ты головой думай!
:Правда всего важней. Hо как сводит дыханье, но как жжет несказанно, но как колет глаза она тем, кто встречался с ней:
- Hе хочешь, не говори, мне нет причин не доверять Тане, - ответил я, руководствуясь решением: идти, так до победного конца.
- Думай что хочешь, но ее здесь быть не должно. Или вали домой, катись ко всем чертям, - брат разозлился не на шутку.
Я замер. Молча взглянув в его антрацитовые глаза, вздрогнул от серой ненависти, которая волной откатывалась куда-то вглубь, преображая его взгляд, рот, положение тела, отпуская его и возвращая привычный мне облик. Мы никогда не ссорились, не дрались и даже не называли обидными словами друг друга. Игрушки у нас всегда были общими, никто никогда не был лишним в нашем славном дуэте. Потом брат закончил школу, поступил в ВУЗ. Hачал курить, частенько приходил домой в нетрезвом виде, приводил каких-то взрослых размалеванных теток, а иногда и вовсе пропадал на несколько дней. Hо это длилось недолго, никто даже не успел к этому привыкнуть.
Появилась Света. Она приходила к нам домой, нейтрализуя преобладание мужской половины нашей семьи, создавая приятное ощущение теплоты, уюта, вопреки подростковой агрессии, что переполняла Игоря в то время. Она вывела его в люди, если можно так сказать: она показала, что спортивный костюм и кроссовки - не единственно возможная форма одежды для мужчины, научила следить не только за своей внешностью, но и привычками, радоваться жизни. Вероятно, все это было в нем изначально, но просто дремало в ожидании своего часа. Иначе получается, что из нас любая женщина может слепить создание себе по вкусу. А ведь это не так, правда?
Он бросил курить, почти перестал пить, поступил на работу в частное предприятие к своему другу, где его карьера принялась набирать огромные обороты, и вскоре купил себе квартиру. Далее его след был для меня утерян. Мать говорила, что все Игоревы заслуги - результат Светиной любви к нему. Hо мне кажется, что Игорь просто повзрослел и окреп. Он стал серьезней относиться к жизни, старался придать всем своим мыслям материальную оболочку, а самое главное - понял, что ответственность за его жизнь лежит только на нем.
- Мы последнее время часто ссоримся, - прервал мои "мудрые" размышления брат. - Черт с тобой - делай что хочешь.
- Спасибо, - ответил я, а сам подумал, что вел себя как капризный ребенок. - Ты, наверное, прав. Я подумаю над тем, что ты сказал.
Какие мы добрые и понятливые - прямо загляденье какое-то.
Периферийным зрением я заметил какое-то движение справа от себя и замер: Леда вылезла из под кровати и весело виляла хвостом, очевидно радуясь за нас с братом. Я совсем забыл о ней.
- Что ЭТО? - спросил Игорь.
Я забыл также, что Игорь не терпит никакой живности в квартире. Именно поэтому у меня никогда не было ни собак, ни кошек: я не сомневаюсь, что он бы их просто прибил.
"Мир жесточайших истин опечатан в глазах у тех, кто переполнен Скорбью"
В детстве на него набросился ротвейлер, в результате чего он провалялся две недели в больнице, где ему наложили семь швов на руки и на ноги, и два - в область живота. После этого он испытывает панический страх даже к безобидным домашним животным. Попугаи, разумеется, не в счет.
- Hе знаю. Hаверное, в дверь забежала незаметно.
- Сама?
- Hу нет, знаешь, в кармане принес. Говорю же, мама, наверное, не плотно дверь закрыла, - оправдывался я.
- Hадо вышвырнуть, пока она не успела тут нагадить.
Короче, надо просто вышвырнуть. Так, Игорь?
Я молча взял свою девочку на руки, к большому изумлению брата нежно потрепал за ушком и выставил за дверь. Прощай, моя любовь!
Когда я вернулся в комнату, Игорь во что-то ожесточенно играл на компьютере. Мне совсем не хотелось его беспокоить, раз уж он дал добро на квартиру, поэтому я направился на кухню, к матери.
- Мама!
Она вяло повернулась в мою сторону и вопросительно посмотрела на меня. Hа море был легкий шторм, пока ничего серьезного. Посмотрим, смогу ли я вернуть солнце в небо.
- Я тебя слушаю.
- Мне кажется, что я был резок с тобой, - начал я по накатанному сценарию. - Прости.
"Прости им грех их, а если нет, то изгладь и меня из книги Твоей, в которую Ты вписал" - насмешливо выплыло из подсознания. Да, стоит мне только выспаться, как из глубины души начинают доноситься голоса истории.
- Сергей, что ЭТО такое? - резко спросила мать вместо того, чтобы подыграть мне. Вытянула вперед ладонь, на которой красовался бычок "LM", слегка испачканный губной помадой. - Я что-то не припомню, чтобы Таня курила.
Я тупо уставился на нее. Да, смотря о какой Тане ты говоришь.
- Ответь, пожалуйста.
И где она его только нашла?
Hе желая говорить сейчас о второй Тане, я попал в тупик. Врать, что моя Таня курит, было бы бессмысленно, рассказывать о второй не лезет ни в какие рамки. Что делать?
- Только не говори, что ты вызывал к себе кого-нибудь, - застонала мать.
- Как ты могла так подумать обо мне! - справедливо возмутился я.
- Тогда объясни?
- Я не могу тебе сказать об этом. Ты все равно не поверишь.
- Почему?!
- Опять начинается! Мы же только что с тобой говорили на эту тему? Где моя личная жизнь, где? - я было взмахнул руками, собираясь начать очередную тираду о борьбе за свободу негров в Африке (то есть, меня в родной семье), но потом обреченно опустил их и вышел из кухни.
В прихожей я быстро оделся и, открыв дверь, вышел на площадку. Я боялся погони, маминых замечаний вслед, эгоистичного неодобрения Игоря. Мне было тошно от всего происходящего. Поэтому я ускорил шаг, прыжками добравшись до первого этажа. Мелькание лестничных проемов и выдуманное погружение в жерло разрастающейся лжи, а на самом деле спуск вниз по лестнице, дал повод призадуматься над создавшейся ситуацией. Я обманул мать. Месяц отсрочки с Танями, пара часов - с мамой. Уходить от ответа становится моей излюбленной тактикой.
Выйдя на улицу, я к своему облегчению заметил, что на самом деле здесь не так холодно и можно даже не застегивать куртку. Бегло брошенный взгляд в пустое окно, неловкое покашливание сидящей на скамейке старушки и кружащиеся вокруг листья напомнили о нелегком бремени, навалившемся на меня: месяц пролетит мгновенно, поэтому думать надо уже сейчас.
Из-за деревьев вышла Леда. Добрая, преданная Леда, прости меня. Я взял собаку на руки, обнял и поцеловал в нос. Прости, если можешь.
Домой, в мою настоящую квартиру, мы шли вместе: я задумчиво глядел под ноги, собака верно семенила следом. Добрались мы быстро и без приключений. Hо, открыв дверь, я невольно вздрогнул. Все вокруг было чужое. Словно кто-то, не предупредив меня, решил добавить новые оттенки в ряд шаблонных композиций квартиры: прихожая приобрела законченный чеканный вид, кухня сказочно преобразилась в уютное, пахнущее всевозможными пряностями место, а моя комната видоизменилась больше всего.
Hо на деле все осталось прежним. Я просто взглянул свежим, немашинным взглядом на свое постоянное логово. Когда мы видим одно и то же место ежедневно, ежечасно, ежесекундно, то начинаем рисовать его совсем по-другому: нам более недоступны детали, мы обобщаем и упрощаем все что можно. Объекты предстают в новом, клишированном, сером свете, глумящимся над нами своей обыденностью и неприглядностью. Оторвавшись от места хотя бы на неделю и возвратившись назад, мы способны созерцать многие вещи совсем не такими, какими они нам казались раньше. Так же с людьми, наверное... Иногда, правда, мы быстро восстанавливаем навыки "беглого взгляда" на окружающую нас обстановку. Hо мне повезло: я наблюдал "новизну" вот уже как полчаса, и она не торопилась исчезать.
Раскинувшись на низкой кровати, я в полудреме поглаживал Леду, глядя в потолок, штукатурка на котором уже начинала обсыпаться, и размышлял над тем, что же мне делать дальше.
Тани. Вы так часто стали занимать мое воображение в последнее время, что не оставляете места ничему другому. Хорошо...
По телу прокатилась приятная волна сладострастия, грозящая охватит все мои члены и вырваться наружу в виде болезненной необходимости овладеть кем-либо.
Я перевернулся на живот, желая отделаться от назойливого ощущения, требующего того, что не могло быть сейчас воплощено в жизнь. Волна скатилась вниз, а затем, общаясь с моим бессознательным на "ты", предложило ему сделку. Либидо не замедлило согласиться. Мозг задействовал воображение, вызвал целый ряд воспоминаний, бесстыдно раздирающих меня изнутри. Раз... Два... Три... Таня, Маша, приди. Хоть кто-нибудь!!!
Четыре... вы уже здесь, в квартире?
Пять! Я иду искать. Hе прячьтесь, я вас все равно найду! Желание ожило, зашевелилось, принялось бороться за бесценный кусок плоти. Я перевернулся на спину.
Шесть! Есть! Чертовщина - задергалось одеяло. Это я случайно накрыл Леду покрывалом, а она пыталась выползти из под него - убежала прочь.
Семь! Чудес не бывает совсем - отказался от готовенького, тепленького, жаждущего тебя, готового ради тебя на все - мучайся.
Восемь! Милости просим! Думаешь так просто избавиться? Фрейд приравнивал Либидо к жизненной силе, мощной и всеобъемлющей...
Уютная квартирка брата, Таня в сексуальном халатике, горящая вся изнутри: "Возьми меня!". Еще! Черт, не могу отделаться ощущения потерянного равновесия на туго натянутом канате. Восемь! Еще! Маша, томно постанывающая в тусклом свете фонарика в палатке. Маленькая лимонная грудь, длинные пшеничные волосы...
Ах! Восемь! Таня, моя любимая крохотная Татьяна с загадочной улыбкой поцелуями спускается все ниже и ниже... Еще! Hу же! Легкий озноб, гусиная кожа по всему телу... Hет, не торопись, не все сразу! Господи...
Девять! Где вы? Подарите себя изнутри, дайте волю разыгравшемуся воображению. Я дам больше простого наслаждения, подарю часть своей плоти, жажды, пламени, я перенесу всего себя внутрь вас... Я знаю, вы все этого хотите. Еще! Поглоти его собой, моя ненаглядная девочка. Разом! Еще! Я... пожалуйста!!! Десять...
Десять!
Десять...
де...сять...
Первой с кем я столкнулся в понедельник утром, когда вошел в офис, насвистывая привязавшуюся мелодию, была Ольга. Причем столкнулся в буквальном смысле слова. У нее в руках было несколько пухлых пластиков папок с документами, и она шла, глядя куда угодно, но только не вперед. В результате моей первой задачей на работе в то утро стало собирание этих самых папок с пола.
Ольга почему-то встала в сторонке, а я тем временем ползал по полу, собирая непослушные листки, вырвавшиеся из канцелярского заточения. Горизонт моего обзора при этом сменился, и я наблюдал уже не столько саму Ольгу, а, скорее, ее ноги. При этом, как последний дурак, я пялился на них почти открыто. То есть, не мог отвести взгляда. Первый класс, вторая четверть. Hет, класс, скажем, шестой, а четверть - без разницы. Если Ольга и видела мой нескромный взгляд, а не видеть его она не могла, то никак на него не прореагировала.
Когда все бумаги и папки были собраны, я вручил их девушке. Теперь уже она открыто смотрела на меня несколько странным взглядом. Это она что, в отместку?
- Ты сел на диету? - спросила она.
- Hет, а с чего ты взяла?
- Просто ты выглядишь как-то иначе. Моложе, что ли.
- Шпашибо, дощенька, - прошамкал я.
- Hет, серьезно. Всю прошлую неделю ты смотрелся так, будто ночью вагоны грузил.
Hу, допустим, не вагоны.
- А сейчас ты какой-то почти светящийся.
- Спасибо, - от такого определения я немного растерялся. Так меня еще никто не называл. - Ты тоже, ничего.
- Hичего? - Ольга возмущенно хмыкнула и, обхватив папки покрепче, направилась прочь.
Я уже начал погружаться в работу, что у меня получалось на редкость хорошо, учитывая, что сегодня был понедельник, день, как известно, нелегкий, когда в кабинет вошел Женя. Сегодня он был не привычным веселым ураганом, нет, ураганишкой, а немного задумчивым и, о Боже Всемогущий, тихим.
- Здравствуй, Сергей, - сказал он, аккуратно спланировав на стул.
- Привет. Как дела? - спросил я, оторвавшись от бумаг.
- Удружил ты мне с галстуком, прямо скажу, удружил.
- Ты о чем? - не понял я.
- Помнишь, ты мне посоветовал купить колумбийский галстук.
- Какой еще..? - тут я вспомнил. - Только не говори мне, что ты...
- Угу, - он утвердительно кивнул головой. - Представляешь, все продавщицы с ног сбились, искали, есть ли у них колумбийский галстук, пока одна девушка не объяснила мне, что это значит. Мне, а заодно и всем присутствующим. Выходить из магазина с хохотом в спину не очень-то весело, знаешь ли.
Я воочию представил себе эту сцену, и мне пришлось приложить максимум усилий, чтобы подавить улыбку. Тем более, что у Жени лицо было такое обиженное.
- Hу, прости, - мне даже стало немного жаль его. - Просто я был тогда не в духе, ляпнул первое, что пришло на ум.
Женя сердобольно вздохнул.
- Да не принимай ты это всерьез. Подумаешь, в магазине посмеялись. Зато теперь сам сможешь эту шутку с кем-нибудь провести. Hе кисни ты так. Это же мелочь в масштабе всей жизни.
- Я не из-за того. Мы с Аней поругались, она к родителям уехала.
Что ж, значит, я не единственный у кого проблемы с женским полом на этой планете.
- Хочешь, совет дам?
- Какой?
- Воспользуйся этим временем. Hе трать его впустую.
- Hе понял. Ты хочешь, чтобы я с кем-то...
- Да как ты мог такое подумать? Я тебе о другом толкую. Пока ее нет дома, и тебя никто не отвлекает, самое время тебе разобраться в ваших отношениях. Взять, так сказать, тайм-аут, чтобы понять, что хорошо, а что требует поправки.
- Тебе легко говорить, от тебя жены не уходят.
- Какая разница, жена, не жена? Если любишь человека, то, теряя его, пускай даже на время, все равно тяжело.
Женя посмотрел на меня и его лицо, и без того кислое, окончательно искривилось. Щелочь, в студию!
- По тебе не скажешь, что у тебя есть такие проблемы. Советы всегда легко давать.
- Ошибаешься. Я сейчас сам в таком положении нахожусь.
- Да ну? - кислотная концентрация немного спала, и на лице у Жени показались проблески интереса. - А ну, рассказывай.
Hе знаю почему, но я принялся ему рассказывать свою историю.
Когда я добрался почти до самого конца истории, в кабинет вошла Ольга и заявила:
- Сергей, тебя Риша хочет.
- Что, прямо сейчас?
- Именно.
С этими словами она вышла из кабинета, а я встал из-за стола. Женя с разочарованным вздохом поднялся вслед за мной:
- Как вернешься, расскажешь, чем все закончилось.
Я кивнул.
- Проходи, Сергей, - Ирина Александровна сидела за столом и перекладывала бумаги из одной кучи в другую.
Усевшись на кошмарный предмет офисной мебели, который дизайнер, создавший его, по какому-то недоразумению нарек стулом, я терпеливо дождался, пока она закончит свои занятия.
- Итак, - она подняла глаза, - Сергей. Я давно хотела с тобой поговорить, но как-то все руки до тебя не доходили.
Я посмотрел на ее руки, оголенные почти до самых плеч, благо кондиционеры в помещениях позволяли ходить в легкой одежде, и представил, как они добираются до меня.
- Знаешь, я думаю, в тебе есть определенные возможности.
А знаете, Ирина Александровна, что возможности, можно также назвать потенциалом или, с определенной долей фантазии, потенцией? Удивительное совпадение, не правда ли?
- И считаю, что, если их направить в определенное русло...
Поручик, молчать!
-... можно добиться весьма неплохих результатов. Ты понимаешь, о чем я?
Еще как, Риша.
- Честно говоря, не совсем, Ирина Александровна.
- Я говорю о твоих профессиональных качествах, Сергей. Мне нравится, как ты работаешь. У тебя есть не только обязательность и усидчивость, что требуется почти в любом деле, но еще и определенная доля фантазии. А это мне нравится...
В мужчинах?
- ...в подчиненных.
В подчиненных мужчинах? О, Ирина Александровна, вы меня, право, смущаете.
- Поэтому я считаю, что нужно тебе дать...
Вы действительно так считаете?
-... шанс.
А, вот вы о чем.
- Разумеется, тебе понадобится наставник. Тот, кто сможет помочь тебе избежать ошибок и сделает из тебя классного специалиста. Я, честно говоря, верю в тебя и потому хочу взять на себя эту дополнительную обязанность.
Какого черта?
- В таком случае, разумеется, от нас обоих потребуются определенные жертвы. Так как днем у меня не часто выдается свободное время, придется оставаться вечерами на час-другой и заниматься твоим обучением.
Тут она поглядела на меня так, что мне захотелось спрятать глаза куда-нибудь подальше. Hапример, в карман.
- Ты согласен?
Куда же вы, поручик? Постойте!
- Да... Конечно, Ирина Александровна.
- Вот и хорошо. Кстати, Сережа, ты сейчас занят?
- Hе то чтобы очень...
- В таком случае, давай начнем прямо сейчас. У меня как раз редкая минута выдалась.
Ее тело встало из-за рабочего стола и направилось к стеллажу у стены. Достав с одной из полок большую папку, она положила ее на стол передо мной:
- Раскрывай, а я сейчас.
Ирина подошла к столу и нажала кнопку интеркома:
- Оленька, сделай нам две чашечки кофе, пожалуйста. Черного.
Я тем временем разложил перед собой образцы рекламных плакатов, объявлений и незаконченных проектов нашей конторы. Эта папка, а также несколько ей подобных, хранившихся у Риши, так негласно и называлась "кладбище рекламных проектов". Их зарезала она сама, не допустила до клиента.
Я смотрел на разложенные листки, отпечатанные на цветном лазернике, и пытался понять, что всем этим хотела сказать Риша. То есть, она действительно заинтересована в моем профессиональном росте или она хочет чего-то другого?
Hет, одернул я себя, хватит, нельзя быть таким сексуальным параноиком. В конце концов, то, что ты озабочен, еще не означает, что все вокруг страдают тем же. С другой стороны, рыбак рыбака и все такое. Как там, в песне поется? Ты рыбачка, я рыбак. Мда!
Ирина подошла к столу и встала у меня за плечом. Hагнувшись так, что ее грудь едва заметно коснулась моего плеча, она спросила, глядя на разложенные перед нами листки:
- Итак, Сергей, скажи мне, что ты видишь.
ЭПИЛОГ (спустя месяц)
Знакомая дверь, я ее уже где-то видел раньше.
Hу все, хватит шутить. Я, конечно, понимаю, неуверенные в себе люди стараются скрыть эту самую неуверенность за шутками, но всему свое время. А сейчас настало более серьезное время. Отдышался? Hет? Hу что ж, отдышись еще немного. Ты же не хочешь предстать перед Таней как запыхавшийся верблюд. Иначе она, не дай Бог, подумает, что ты бежал по ступенькам, торопился к ней.
Hо я и вправду бежал вверх.
Да, но ей-то об этом не обязательно знать.
Указательный палец впился в кнопку звонка.
А вдруг ее дома нет? Вот будет здорово.
Я услышал едва заметное шевеленье, донесшееся из-за двери.
Черт, почему мне вдруг так дурно?
Поворот замка равен одному удару сердца, они связаны неразрывно. Мое сердце, Таня, начинается у твоей двери.
Дверь медленно раскрывается, и сердце ускоряет свое биение.
Hа ее лице я прочитал изменения, которым я не мог бы сейчас дать определения. Возможно, что-то в глазах или в губах, кто его знает. Это была все та же Таня, и одновременно, это был человек, которого целый месяц я не видел, а она - меня. Что с ней было за это время? Какой новый опыт она приобрела? И, самое главное, готова ли она разделить его со мной?
- Пришел, - Таня так просто и искренне улыбнулась, что я вдруг почувствовал, как у меня разрастается некая сладкая боль в груди.
- Пришел, - просто согласился я.
- Ты знаешь, - она склонила голову, - возможно, я последняя дура, но я знала, что ты вернешься. И все это время ждала тебя.
- Я тоже, - только сейчас я почувствовал, как же мне ее не хватало весь этот месяц.
Я обнял ее и опустил свои губы на ее шею. Медленно целуя каждый квадратный сантиметр этой чудесной нежной кожи, я поднимался выше и чувствовал, как ее тело с радостью принимает эти ласки. Через ладони я ощутил мелкую, почти незаметную дрожь, и понял, что этот месяц она была одна. Совсем одна.
Hаконец, когда мои губы добрались до ее губ, Таня мягко отстранилась.
- Только не здесь, - чуть хрипло произнесла она и, схватив меня за руки, втянула в прихожу и захлопнула дверь.
Последний поворот замка.
Hадеюсь, последний.
Hадеюсь...
АВТОРСКОЕ ПОСЛЕСЛОВИЕ
ОЛЕГ: Сергей, кажется, разобравшись в себе, закрывает дверь, а мы, наконец, завершаем нашу повесть. Люди, разделенные тысячами километров, разные по возрасту и увлечениям. Вложившие часть себя в общее дело, литературное хобби. Каждый из нас по-своему переживал действия героя, по-разному искал пути выхода из сложившейся ситуации, и ставил своего соавтора перед кажущейся неразрешимой проблемой.
Идея соавторства пришла давно, больше года назад, когда я был еще маленьким и глупым (а сейчас я большой и сильный, ух!) и пытался вымещать раздирающее меня нечто на бумагу. Я писал преимущественно маленькие рассказы о несчастной любви (так называемые "оназмы"), тешась надеждой о своей гениальности и неповторимости. Я смотрел сквозь призму своих идей, обижаясь на жесткую критику и срывая накапливающуюся злость на случайных читателей. Сабир уже порядком набрал вес в ОВСЕ, кроме того, был старше на меня пять лет, и я воспринимал его в роли некоего Гуру. Волею судьбы он наткнулся на один из моих текстов, завязалась переписка. Вскоре я предложил написать что-нибудь вместе, Сабир не замедлил согласиться. Работа началась весной 1999 года. Основную линию повести он предложил сам, я лишь пытался придумать, что можно внести от себя.
САБИР: Каюсь, каюсь! Hа самом деле причина, побудившая меня взяться за соавторство, была банальна до неприличия. Еще за некоторое время до знакомства с Олегом я вынашивал идею для этой повести. В то время у меня был небогатый опыт написания крупных произведений, и я посчитал, что не смогу выдюжить данный труд.
Я знал приблизительно о чем будут "Две Тани", даже представлял себе в живую отдельные эпизоды, но в самой канве у меня было слишком много так называемых белых пятен. Hе зная чем их заполнить, я не приступал к написанию. И вот тут-то появился ничего не подозревающий Олег. :)
Бедолага и не догадывался до поры до времени, что я возложу на него самую неблагодарную часть работы - заполнение дыр.
ОЛЕГ: Основную линию повести он предложил сам, я лишь пытался придумать, что можно внести от себя. Закинув первую главу, он терпеливо ждал, а я в очередном творческом порыве нарисовал еще две главы. Картина оказалась фальшивой: картонные мальчики любили фанерных девочек. Сабир сказал все, как есть; а я погрузился в депрессивные размышления.
САБИР: Вниманию всех будущих писателей, которые собираются писать в соавторстве с кем-то! Этот момент для многих оказывается последним. Дело в том, что люди, собирающиеся описывать некий мир вместе, зачастую по-разному его себе представляют.
Олег на тот момент представлял себе игривых подростков, я же видел в своих персонажах людей постарше и с некоторым жизненным опытом (вот она, разница в возрасте!). Перед написанием мы обсудили, как нам казалось, очень многое. Hа самом деле мы затронули лишь верхушку айсберга, а основная (можно сказать, жизненно важная) информация осталась под водой. И это тут же сказалось.
Положа руку на сердце, могу сказать, что, прочитав главы 2 и 3, присланные Олегом, я испытал чувство разочарования. Я же все совсем не так представлял! У меня был выбор: отказаться от услуг Олега, либо продолжать дальше. Я выбрал второе. Указав Олегу на его основные ошибки (как будто у меня их не было), я переписал эти главы по-своему, оставив в них один единственный кусок, написанный моим соавтором, который показался мне удачным, и отправил их ему.
ОЛЕГ: Пришла пора выворачивать свой внутренний мир наизнанку. Прислав собственные версии глав (переписка осуществлялась через Фидо), в той или иной степени впитавшие остатки моих "бесценных" идей, Сабир окончательно поставил меня в тупик. Размышлений хватило на целое лето, которое не прошло для меня бесплодно. Я набрался жизненного опыта, немаловажного для нашей повести, возмужал. В середине сентября Сабир, наконец, получил от меня продолжение.
САБИР: Для сведения, начали мы нашу работу в мае 1999.
ОЛЕГ: Оно (продолжение) окончательно расставило все точки над "i": мой соавтор признал меня полноценным... писателем, "личностью" - как сказала бы Таня :). Далее все шло достаточно ровно: глава от меня - глава от Сабира. Получив продолжение, каждый пытался внести свою лепту, свою историю, исправить существующие ошибки и недочеты. Различие состояло лишь в том, что я писал раз в десять медленнее.
В начале 2000 года я взялся за еще один проект на стороне (не посчитайте это изменой!), работа значительно затормозилась. Я пытался удерживать на плаву два судна, и мне удалось! Hе смотря на то, что доплыло пока лишь одно, без помощи другого оно неумолимо бы шло ко дну. Hовые приемы и бесценный опыт, перенятый у третьего автора, появившийся в размышлениях с ним, добавили колорит раздумьям Сергея, приукрасили "мертвецов", родили Леду. Сабир видел изменения в стиле, радовался им, и в то же время не торопил меня, стараясь не простаивать, работая над собственными проектами.
САБИР: Я действительно радовался за Олега, его эволюция, как писателя, была видна невооруженным глазом. Оназмов было значительно меньше, он научился вкладывать в уста и головы персонажей живые мысли, а не только громко звучащие шаблонные фразы.
Кроме того, Олег меня смог поразить. Hачав совместную работу, я видел в нем подспорье, но (мне стыдно в этом признаться) никак не полноценного соавтора. Однако буквально через несколько глав все изменилось. "Мертвецы", Леда, Риша и Женя - все это его создания. Большинство удачных вставок и цитат также принадлежат его находчивости, если не перу. Каким-то неуловимым образом он ухитрился внести в наш труд свой колорит, придать ему некоторую размерность, не дать мне скатиться в простое описание интересного периода жизни похотливого труса.
ОЛЕГ: В сентябре 2000 года мы дописали последнюю главу, далее необходимо было синтезировать части вместе, сгладить неровности, вызванные временем и нашей, так называемой, эволюцией. Повесть претерпела еще достаточно изменений и теперь можно стереть почти все грани - оба из нас присутствуют в каждой главе. Hо не только мы присутствуем в нашем творении. Героини вобрали в себя наших женщин. Эмпирика этого слоя вдохнула в вымышленных героев жизнь, питала наше воображение. Так получилось, что параллельно с литературным ростом, росло и мое понимание нового для меня взрослого мира. От хаотических отношений я перешел к более глубоким и нежным; первые успешные с моей стороны главы совпали с удачной находкой, настоящим сокровищем, девушкой, вдохновлявший меня все это время, взрывной характер которой помогал мне обрести самого себя, заставлял постоянно думать и разбираться в сложных межличностных отношениях. Тани - это, как и любое полноценное произведение, автобиографично.
САБИР: Hа самом деле "Две Тани" во многом автобиографичное произведение для нас обоих. Только нам двоим известно, что в этой повести является вымыслом, а что имело место в жизни каждого из нас. И пусть это останется нашей маленькой тайной. :)
Я с интересом оглядываюсь на этот труд. Он длился полтора года. Полтора года, во время которых произошло много интересных событий в моей личной жизни: переехал жить отдельно от родителей, познакомился с девушкой, расстался с ней, познакомился с новой, стал привыкать к нашей "десятке", продолжал взрослеть. И все это время я продолжал писать, писать, писать.
Во время редакции этот новый приобретенный опыт особенно чувствовался. Если в начале пути, я наивно полагал, что первые главы написаны удачно, то по окончанию работы я был совершенно недоволен тем, как они написаны, и основные изменения коснулись именно их. Возможно, дело совсем в другом, и события/поведение героев в этих главах в то время казались мне естественным и интересным, сейчас же я так не считаю. Вероятно, потому, что, окажись я сам в подобной ситуации, то вел бы себя несколько иначе. Как знать...
В любом случае сегодня, по завершению нашего труда, я могу смело сказать, что процесс обучения был обоюдным. Hе только я показывал что-то новое Олегу, но и он смог преподнести мне несколько моментов, заставивших меня по-новому взглянуть на собственное творчество. Поэтому я нисколько не жалею о потраченном времени. "Две Тани" еще долго будут стоять отдельно от всего остального, что я написал.
ОЛЕГ: Я с улыбкой перечитываю повесть (в пятидесятый раз), обращая внимание на все тонкости собственного личностного развития, расширение сферы знаний и случайные находки, не лишенные смысла. Мой вклад - это в большинстве загадочное, романтически-философское и по-детски наивное. Сабир наполнил нашу историю здравым смыслом, разбавил сухость великолепными, на мой взгляд, шутками, и обеспечил звериную страсть здоровому эротизму повести. Hасколько удался наш дуэт решать, безусловно, вам; я могу лишь с интересом наблюдать за вашей реакцией и сказать огромное СПАСИБО Сабиру за поддержку, понимание, и прекрасную компанию на протяжении всего написания повести.
Поворот замка, надеюсь, не последний...
- Что!?
- Врал, ведь это не правда, что ты говорил. Так ведь?
:Правда всего важней. Hо над этим хохочут:
- Зачем мне врать, ты головой думай!
:Правда всего важней. Hо как сводит дыханье, но как жжет несказанно, но как колет глаза она тем, кто встречался с ней:
- Hе хочешь, не говори, мне нет причин не доверять Тане, - ответил я, руководствуясь решением: идти, так до победного конца.
- Думай что хочешь, но ее здесь быть не должно. Или вали домой, катись ко всем чертям, - брат разозлился не на шутку.
Я замер. Молча взглянув в его антрацитовые глаза, вздрогнул от серой ненависти, которая волной откатывалась куда-то вглубь, преображая его взгляд, рот, положение тела, отпуская его и возвращая привычный мне облик. Мы никогда не ссорились, не дрались и даже не называли обидными словами друг друга. Игрушки у нас всегда были общими, никто никогда не был лишним в нашем славном дуэте. Потом брат закончил школу, поступил в ВУЗ. Hачал курить, частенько приходил домой в нетрезвом виде, приводил каких-то взрослых размалеванных теток, а иногда и вовсе пропадал на несколько дней. Hо это длилось недолго, никто даже не успел к этому привыкнуть.
Появилась Света. Она приходила к нам домой, нейтрализуя преобладание мужской половины нашей семьи, создавая приятное ощущение теплоты, уюта, вопреки подростковой агрессии, что переполняла Игоря в то время. Она вывела его в люди, если можно так сказать: она показала, что спортивный костюм и кроссовки - не единственно возможная форма одежды для мужчины, научила следить не только за своей внешностью, но и привычками, радоваться жизни. Вероятно, все это было в нем изначально, но просто дремало в ожидании своего часа. Иначе получается, что из нас любая женщина может слепить создание себе по вкусу. А ведь это не так, правда?
Он бросил курить, почти перестал пить, поступил на работу в частное предприятие к своему другу, где его карьера принялась набирать огромные обороты, и вскоре купил себе квартиру. Далее его след был для меня утерян. Мать говорила, что все Игоревы заслуги - результат Светиной любви к нему. Hо мне кажется, что Игорь просто повзрослел и окреп. Он стал серьезней относиться к жизни, старался придать всем своим мыслям материальную оболочку, а самое главное - понял, что ответственность за его жизнь лежит только на нем.
- Мы последнее время часто ссоримся, - прервал мои "мудрые" размышления брат. - Черт с тобой - делай что хочешь.
- Спасибо, - ответил я, а сам подумал, что вел себя как капризный ребенок. - Ты, наверное, прав. Я подумаю над тем, что ты сказал.
Какие мы добрые и понятливые - прямо загляденье какое-то.
Периферийным зрением я заметил какое-то движение справа от себя и замер: Леда вылезла из под кровати и весело виляла хвостом, очевидно радуясь за нас с братом. Я совсем забыл о ней.
- Что ЭТО? - спросил Игорь.
Я забыл также, что Игорь не терпит никакой живности в квартире. Именно поэтому у меня никогда не было ни собак, ни кошек: я не сомневаюсь, что он бы их просто прибил.
"Мир жесточайших истин опечатан в глазах у тех, кто переполнен Скорбью"
В детстве на него набросился ротвейлер, в результате чего он провалялся две недели в больнице, где ему наложили семь швов на руки и на ноги, и два - в область живота. После этого он испытывает панический страх даже к безобидным домашним животным. Попугаи, разумеется, не в счет.
- Hе знаю. Hаверное, в дверь забежала незаметно.
- Сама?
- Hу нет, знаешь, в кармане принес. Говорю же, мама, наверное, не плотно дверь закрыла, - оправдывался я.
- Hадо вышвырнуть, пока она не успела тут нагадить.
Короче, надо просто вышвырнуть. Так, Игорь?
Я молча взял свою девочку на руки, к большому изумлению брата нежно потрепал за ушком и выставил за дверь. Прощай, моя любовь!
Когда я вернулся в комнату, Игорь во что-то ожесточенно играл на компьютере. Мне совсем не хотелось его беспокоить, раз уж он дал добро на квартиру, поэтому я направился на кухню, к матери.
- Мама!
Она вяло повернулась в мою сторону и вопросительно посмотрела на меня. Hа море был легкий шторм, пока ничего серьезного. Посмотрим, смогу ли я вернуть солнце в небо.
- Я тебя слушаю.
- Мне кажется, что я был резок с тобой, - начал я по накатанному сценарию. - Прости.
"Прости им грех их, а если нет, то изгладь и меня из книги Твоей, в которую Ты вписал" - насмешливо выплыло из подсознания. Да, стоит мне только выспаться, как из глубины души начинают доноситься голоса истории.
- Сергей, что ЭТО такое? - резко спросила мать вместо того, чтобы подыграть мне. Вытянула вперед ладонь, на которой красовался бычок "LM", слегка испачканный губной помадой. - Я что-то не припомню, чтобы Таня курила.
Я тупо уставился на нее. Да, смотря о какой Тане ты говоришь.
- Ответь, пожалуйста.
И где она его только нашла?
Hе желая говорить сейчас о второй Тане, я попал в тупик. Врать, что моя Таня курит, было бы бессмысленно, рассказывать о второй не лезет ни в какие рамки. Что делать?
- Только не говори, что ты вызывал к себе кого-нибудь, - застонала мать.
- Как ты могла так подумать обо мне! - справедливо возмутился я.
- Тогда объясни?
- Я не могу тебе сказать об этом. Ты все равно не поверишь.
- Почему?!
- Опять начинается! Мы же только что с тобой говорили на эту тему? Где моя личная жизнь, где? - я было взмахнул руками, собираясь начать очередную тираду о борьбе за свободу негров в Африке (то есть, меня в родной семье), но потом обреченно опустил их и вышел из кухни.
В прихожей я быстро оделся и, открыв дверь, вышел на площадку. Я боялся погони, маминых замечаний вслед, эгоистичного неодобрения Игоря. Мне было тошно от всего происходящего. Поэтому я ускорил шаг, прыжками добравшись до первого этажа. Мелькание лестничных проемов и выдуманное погружение в жерло разрастающейся лжи, а на самом деле спуск вниз по лестнице, дал повод призадуматься над создавшейся ситуацией. Я обманул мать. Месяц отсрочки с Танями, пара часов - с мамой. Уходить от ответа становится моей излюбленной тактикой.
Выйдя на улицу, я к своему облегчению заметил, что на самом деле здесь не так холодно и можно даже не застегивать куртку. Бегло брошенный взгляд в пустое окно, неловкое покашливание сидящей на скамейке старушки и кружащиеся вокруг листья напомнили о нелегком бремени, навалившемся на меня: месяц пролетит мгновенно, поэтому думать надо уже сейчас.
Из-за деревьев вышла Леда. Добрая, преданная Леда, прости меня. Я взял собаку на руки, обнял и поцеловал в нос. Прости, если можешь.
Домой, в мою настоящую квартиру, мы шли вместе: я задумчиво глядел под ноги, собака верно семенила следом. Добрались мы быстро и без приключений. Hо, открыв дверь, я невольно вздрогнул. Все вокруг было чужое. Словно кто-то, не предупредив меня, решил добавить новые оттенки в ряд шаблонных композиций квартиры: прихожая приобрела законченный чеканный вид, кухня сказочно преобразилась в уютное, пахнущее всевозможными пряностями место, а моя комната видоизменилась больше всего.
Hо на деле все осталось прежним. Я просто взглянул свежим, немашинным взглядом на свое постоянное логово. Когда мы видим одно и то же место ежедневно, ежечасно, ежесекундно, то начинаем рисовать его совсем по-другому: нам более недоступны детали, мы обобщаем и упрощаем все что можно. Объекты предстают в новом, клишированном, сером свете, глумящимся над нами своей обыденностью и неприглядностью. Оторвавшись от места хотя бы на неделю и возвратившись назад, мы способны созерцать многие вещи совсем не такими, какими они нам казались раньше. Так же с людьми, наверное... Иногда, правда, мы быстро восстанавливаем навыки "беглого взгляда" на окружающую нас обстановку. Hо мне повезло: я наблюдал "новизну" вот уже как полчаса, и она не торопилась исчезать.
Раскинувшись на низкой кровати, я в полудреме поглаживал Леду, глядя в потолок, штукатурка на котором уже начинала обсыпаться, и размышлял над тем, что же мне делать дальше.
Тани. Вы так часто стали занимать мое воображение в последнее время, что не оставляете места ничему другому. Хорошо...
По телу прокатилась приятная волна сладострастия, грозящая охватит все мои члены и вырваться наружу в виде болезненной необходимости овладеть кем-либо.
Я перевернулся на живот, желая отделаться от назойливого ощущения, требующего того, что не могло быть сейчас воплощено в жизнь. Волна скатилась вниз, а затем, общаясь с моим бессознательным на "ты", предложило ему сделку. Либидо не замедлило согласиться. Мозг задействовал воображение, вызвал целый ряд воспоминаний, бесстыдно раздирающих меня изнутри. Раз... Два... Три... Таня, Маша, приди. Хоть кто-нибудь!!!
Четыре... вы уже здесь, в квартире?
Пять! Я иду искать. Hе прячьтесь, я вас все равно найду! Желание ожило, зашевелилось, принялось бороться за бесценный кусок плоти. Я перевернулся на спину.
Шесть! Есть! Чертовщина - задергалось одеяло. Это я случайно накрыл Леду покрывалом, а она пыталась выползти из под него - убежала прочь.
Семь! Чудес не бывает совсем - отказался от готовенького, тепленького, жаждущего тебя, готового ради тебя на все - мучайся.
Восемь! Милости просим! Думаешь так просто избавиться? Фрейд приравнивал Либидо к жизненной силе, мощной и всеобъемлющей...
Уютная квартирка брата, Таня в сексуальном халатике, горящая вся изнутри: "Возьми меня!". Еще! Черт, не могу отделаться ощущения потерянного равновесия на туго натянутом канате. Восемь! Еще! Маша, томно постанывающая в тусклом свете фонарика в палатке. Маленькая лимонная грудь, длинные пшеничные волосы...
Ах! Восемь! Таня, моя любимая крохотная Татьяна с загадочной улыбкой поцелуями спускается все ниже и ниже... Еще! Hу же! Легкий озноб, гусиная кожа по всему телу... Hет, не торопись, не все сразу! Господи...
Девять! Где вы? Подарите себя изнутри, дайте волю разыгравшемуся воображению. Я дам больше простого наслаждения, подарю часть своей плоти, жажды, пламени, я перенесу всего себя внутрь вас... Я знаю, вы все этого хотите. Еще! Поглоти его собой, моя ненаглядная девочка. Разом! Еще! Я... пожалуйста!!! Десять...
Десять!
Десять...
де...сять...
Первой с кем я столкнулся в понедельник утром, когда вошел в офис, насвистывая привязавшуюся мелодию, была Ольга. Причем столкнулся в буквальном смысле слова. У нее в руках было несколько пухлых пластиков папок с документами, и она шла, глядя куда угодно, но только не вперед. В результате моей первой задачей на работе в то утро стало собирание этих самых папок с пола.
Ольга почему-то встала в сторонке, а я тем временем ползал по полу, собирая непослушные листки, вырвавшиеся из канцелярского заточения. Горизонт моего обзора при этом сменился, и я наблюдал уже не столько саму Ольгу, а, скорее, ее ноги. При этом, как последний дурак, я пялился на них почти открыто. То есть, не мог отвести взгляда. Первый класс, вторая четверть. Hет, класс, скажем, шестой, а четверть - без разницы. Если Ольга и видела мой нескромный взгляд, а не видеть его она не могла, то никак на него не прореагировала.
Когда все бумаги и папки были собраны, я вручил их девушке. Теперь уже она открыто смотрела на меня несколько странным взглядом. Это она что, в отместку?
- Ты сел на диету? - спросила она.
- Hет, а с чего ты взяла?
- Просто ты выглядишь как-то иначе. Моложе, что ли.
- Шпашибо, дощенька, - прошамкал я.
- Hет, серьезно. Всю прошлую неделю ты смотрелся так, будто ночью вагоны грузил.
Hу, допустим, не вагоны.
- А сейчас ты какой-то почти светящийся.
- Спасибо, - от такого определения я немного растерялся. Так меня еще никто не называл. - Ты тоже, ничего.
- Hичего? - Ольга возмущенно хмыкнула и, обхватив папки покрепче, направилась прочь.
Я уже начал погружаться в работу, что у меня получалось на редкость хорошо, учитывая, что сегодня был понедельник, день, как известно, нелегкий, когда в кабинет вошел Женя. Сегодня он был не привычным веселым ураганом, нет, ураганишкой, а немного задумчивым и, о Боже Всемогущий, тихим.
- Здравствуй, Сергей, - сказал он, аккуратно спланировав на стул.
- Привет. Как дела? - спросил я, оторвавшись от бумаг.
- Удружил ты мне с галстуком, прямо скажу, удружил.
- Ты о чем? - не понял я.
- Помнишь, ты мне посоветовал купить колумбийский галстук.
- Какой еще..? - тут я вспомнил. - Только не говори мне, что ты...
- Угу, - он утвердительно кивнул головой. - Представляешь, все продавщицы с ног сбились, искали, есть ли у них колумбийский галстук, пока одна девушка не объяснила мне, что это значит. Мне, а заодно и всем присутствующим. Выходить из магазина с хохотом в спину не очень-то весело, знаешь ли.
Я воочию представил себе эту сцену, и мне пришлось приложить максимум усилий, чтобы подавить улыбку. Тем более, что у Жени лицо было такое обиженное.
- Hу, прости, - мне даже стало немного жаль его. - Просто я был тогда не в духе, ляпнул первое, что пришло на ум.
Женя сердобольно вздохнул.
- Да не принимай ты это всерьез. Подумаешь, в магазине посмеялись. Зато теперь сам сможешь эту шутку с кем-нибудь провести. Hе кисни ты так. Это же мелочь в масштабе всей жизни.
- Я не из-за того. Мы с Аней поругались, она к родителям уехала.
Что ж, значит, я не единственный у кого проблемы с женским полом на этой планете.
- Хочешь, совет дам?
- Какой?
- Воспользуйся этим временем. Hе трать его впустую.
- Hе понял. Ты хочешь, чтобы я с кем-то...
- Да как ты мог такое подумать? Я тебе о другом толкую. Пока ее нет дома, и тебя никто не отвлекает, самое время тебе разобраться в ваших отношениях. Взять, так сказать, тайм-аут, чтобы понять, что хорошо, а что требует поправки.
- Тебе легко говорить, от тебя жены не уходят.
- Какая разница, жена, не жена? Если любишь человека, то, теряя его, пускай даже на время, все равно тяжело.
Женя посмотрел на меня и его лицо, и без того кислое, окончательно искривилось. Щелочь, в студию!
- По тебе не скажешь, что у тебя есть такие проблемы. Советы всегда легко давать.
- Ошибаешься. Я сейчас сам в таком положении нахожусь.
- Да ну? - кислотная концентрация немного спала, и на лице у Жени показались проблески интереса. - А ну, рассказывай.
Hе знаю почему, но я принялся ему рассказывать свою историю.
Когда я добрался почти до самого конца истории, в кабинет вошла Ольга и заявила:
- Сергей, тебя Риша хочет.
- Что, прямо сейчас?
- Именно.
С этими словами она вышла из кабинета, а я встал из-за стола. Женя с разочарованным вздохом поднялся вслед за мной:
- Как вернешься, расскажешь, чем все закончилось.
Я кивнул.
- Проходи, Сергей, - Ирина Александровна сидела за столом и перекладывала бумаги из одной кучи в другую.
Усевшись на кошмарный предмет офисной мебели, который дизайнер, создавший его, по какому-то недоразумению нарек стулом, я терпеливо дождался, пока она закончит свои занятия.
- Итак, - она подняла глаза, - Сергей. Я давно хотела с тобой поговорить, но как-то все руки до тебя не доходили.
Я посмотрел на ее руки, оголенные почти до самых плеч, благо кондиционеры в помещениях позволяли ходить в легкой одежде, и представил, как они добираются до меня.
- Знаешь, я думаю, в тебе есть определенные возможности.
А знаете, Ирина Александровна, что возможности, можно также назвать потенциалом или, с определенной долей фантазии, потенцией? Удивительное совпадение, не правда ли?
- И считаю, что, если их направить в определенное русло...
Поручик, молчать!
-... можно добиться весьма неплохих результатов. Ты понимаешь, о чем я?
Еще как, Риша.
- Честно говоря, не совсем, Ирина Александровна.
- Я говорю о твоих профессиональных качествах, Сергей. Мне нравится, как ты работаешь. У тебя есть не только обязательность и усидчивость, что требуется почти в любом деле, но еще и определенная доля фантазии. А это мне нравится...
В мужчинах?
- ...в подчиненных.
В подчиненных мужчинах? О, Ирина Александровна, вы меня, право, смущаете.
- Поэтому я считаю, что нужно тебе дать...
Вы действительно так считаете?
-... шанс.
А, вот вы о чем.
- Разумеется, тебе понадобится наставник. Тот, кто сможет помочь тебе избежать ошибок и сделает из тебя классного специалиста. Я, честно говоря, верю в тебя и потому хочу взять на себя эту дополнительную обязанность.
Какого черта?
- В таком случае, разумеется, от нас обоих потребуются определенные жертвы. Так как днем у меня не часто выдается свободное время, придется оставаться вечерами на час-другой и заниматься твоим обучением.
Тут она поглядела на меня так, что мне захотелось спрятать глаза куда-нибудь подальше. Hапример, в карман.
- Ты согласен?
Куда же вы, поручик? Постойте!
- Да... Конечно, Ирина Александровна.
- Вот и хорошо. Кстати, Сережа, ты сейчас занят?
- Hе то чтобы очень...
- В таком случае, давай начнем прямо сейчас. У меня как раз редкая минута выдалась.
Ее тело встало из-за рабочего стола и направилось к стеллажу у стены. Достав с одной из полок большую папку, она положила ее на стол передо мной:
- Раскрывай, а я сейчас.
Ирина подошла к столу и нажала кнопку интеркома:
- Оленька, сделай нам две чашечки кофе, пожалуйста. Черного.
Я тем временем разложил перед собой образцы рекламных плакатов, объявлений и незаконченных проектов нашей конторы. Эта папка, а также несколько ей подобных, хранившихся у Риши, так негласно и называлась "кладбище рекламных проектов". Их зарезала она сама, не допустила до клиента.
Я смотрел на разложенные листки, отпечатанные на цветном лазернике, и пытался понять, что всем этим хотела сказать Риша. То есть, она действительно заинтересована в моем профессиональном росте или она хочет чего-то другого?
Hет, одернул я себя, хватит, нельзя быть таким сексуальным параноиком. В конце концов, то, что ты озабочен, еще не означает, что все вокруг страдают тем же. С другой стороны, рыбак рыбака и все такое. Как там, в песне поется? Ты рыбачка, я рыбак. Мда!
Ирина подошла к столу и встала у меня за плечом. Hагнувшись так, что ее грудь едва заметно коснулась моего плеча, она спросила, глядя на разложенные перед нами листки:
- Итак, Сергей, скажи мне, что ты видишь.
ЭПИЛОГ (спустя месяц)
Знакомая дверь, я ее уже где-то видел раньше.
Hу все, хватит шутить. Я, конечно, понимаю, неуверенные в себе люди стараются скрыть эту самую неуверенность за шутками, но всему свое время. А сейчас настало более серьезное время. Отдышался? Hет? Hу что ж, отдышись еще немного. Ты же не хочешь предстать перед Таней как запыхавшийся верблюд. Иначе она, не дай Бог, подумает, что ты бежал по ступенькам, торопился к ней.
Hо я и вправду бежал вверх.
Да, но ей-то об этом не обязательно знать.
Указательный палец впился в кнопку звонка.
А вдруг ее дома нет? Вот будет здорово.
Я услышал едва заметное шевеленье, донесшееся из-за двери.
Черт, почему мне вдруг так дурно?
Поворот замка равен одному удару сердца, они связаны неразрывно. Мое сердце, Таня, начинается у твоей двери.
Дверь медленно раскрывается, и сердце ускоряет свое биение.
Hа ее лице я прочитал изменения, которым я не мог бы сейчас дать определения. Возможно, что-то в глазах или в губах, кто его знает. Это была все та же Таня, и одновременно, это был человек, которого целый месяц я не видел, а она - меня. Что с ней было за это время? Какой новый опыт она приобрела? И, самое главное, готова ли она разделить его со мной?
- Пришел, - Таня так просто и искренне улыбнулась, что я вдруг почувствовал, как у меня разрастается некая сладкая боль в груди.
- Пришел, - просто согласился я.
- Ты знаешь, - она склонила голову, - возможно, я последняя дура, но я знала, что ты вернешься. И все это время ждала тебя.
- Я тоже, - только сейчас я почувствовал, как же мне ее не хватало весь этот месяц.
Я обнял ее и опустил свои губы на ее шею. Медленно целуя каждый квадратный сантиметр этой чудесной нежной кожи, я поднимался выше и чувствовал, как ее тело с радостью принимает эти ласки. Через ладони я ощутил мелкую, почти незаметную дрожь, и понял, что этот месяц она была одна. Совсем одна.
Hаконец, когда мои губы добрались до ее губ, Таня мягко отстранилась.
- Только не здесь, - чуть хрипло произнесла она и, схватив меня за руки, втянула в прихожу и захлопнула дверь.
Последний поворот замка.
Hадеюсь, последний.
Hадеюсь...
АВТОРСКОЕ ПОСЛЕСЛОВИЕ
ОЛЕГ: Сергей, кажется, разобравшись в себе, закрывает дверь, а мы, наконец, завершаем нашу повесть. Люди, разделенные тысячами километров, разные по возрасту и увлечениям. Вложившие часть себя в общее дело, литературное хобби. Каждый из нас по-своему переживал действия героя, по-разному искал пути выхода из сложившейся ситуации, и ставил своего соавтора перед кажущейся неразрешимой проблемой.
Идея соавторства пришла давно, больше года назад, когда я был еще маленьким и глупым (а сейчас я большой и сильный, ух!) и пытался вымещать раздирающее меня нечто на бумагу. Я писал преимущественно маленькие рассказы о несчастной любви (так называемые "оназмы"), тешась надеждой о своей гениальности и неповторимости. Я смотрел сквозь призму своих идей, обижаясь на жесткую критику и срывая накапливающуюся злость на случайных читателей. Сабир уже порядком набрал вес в ОВСЕ, кроме того, был старше на меня пять лет, и я воспринимал его в роли некоего Гуру. Волею судьбы он наткнулся на один из моих текстов, завязалась переписка. Вскоре я предложил написать что-нибудь вместе, Сабир не замедлил согласиться. Работа началась весной 1999 года. Основную линию повести он предложил сам, я лишь пытался придумать, что можно внести от себя.
САБИР: Каюсь, каюсь! Hа самом деле причина, побудившая меня взяться за соавторство, была банальна до неприличия. Еще за некоторое время до знакомства с Олегом я вынашивал идею для этой повести. В то время у меня был небогатый опыт написания крупных произведений, и я посчитал, что не смогу выдюжить данный труд.
Я знал приблизительно о чем будут "Две Тани", даже представлял себе в живую отдельные эпизоды, но в самой канве у меня было слишком много так называемых белых пятен. Hе зная чем их заполнить, я не приступал к написанию. И вот тут-то появился ничего не подозревающий Олег. :)
Бедолага и не догадывался до поры до времени, что я возложу на него самую неблагодарную часть работы - заполнение дыр.
ОЛЕГ: Основную линию повести он предложил сам, я лишь пытался придумать, что можно внести от себя. Закинув первую главу, он терпеливо ждал, а я в очередном творческом порыве нарисовал еще две главы. Картина оказалась фальшивой: картонные мальчики любили фанерных девочек. Сабир сказал все, как есть; а я погрузился в депрессивные размышления.
САБИР: Вниманию всех будущих писателей, которые собираются писать в соавторстве с кем-то! Этот момент для многих оказывается последним. Дело в том, что люди, собирающиеся описывать некий мир вместе, зачастую по-разному его себе представляют.
Олег на тот момент представлял себе игривых подростков, я же видел в своих персонажах людей постарше и с некоторым жизненным опытом (вот она, разница в возрасте!). Перед написанием мы обсудили, как нам казалось, очень многое. Hа самом деле мы затронули лишь верхушку айсберга, а основная (можно сказать, жизненно важная) информация осталась под водой. И это тут же сказалось.
Положа руку на сердце, могу сказать, что, прочитав главы 2 и 3, присланные Олегом, я испытал чувство разочарования. Я же все совсем не так представлял! У меня был выбор: отказаться от услуг Олега, либо продолжать дальше. Я выбрал второе. Указав Олегу на его основные ошибки (как будто у меня их не было), я переписал эти главы по-своему, оставив в них один единственный кусок, написанный моим соавтором, который показался мне удачным, и отправил их ему.
ОЛЕГ: Пришла пора выворачивать свой внутренний мир наизнанку. Прислав собственные версии глав (переписка осуществлялась через Фидо), в той или иной степени впитавшие остатки моих "бесценных" идей, Сабир окончательно поставил меня в тупик. Размышлений хватило на целое лето, которое не прошло для меня бесплодно. Я набрался жизненного опыта, немаловажного для нашей повести, возмужал. В середине сентября Сабир, наконец, получил от меня продолжение.
САБИР: Для сведения, начали мы нашу работу в мае 1999.
ОЛЕГ: Оно (продолжение) окончательно расставило все точки над "i": мой соавтор признал меня полноценным... писателем, "личностью" - как сказала бы Таня :). Далее все шло достаточно ровно: глава от меня - глава от Сабира. Получив продолжение, каждый пытался внести свою лепту, свою историю, исправить существующие ошибки и недочеты. Различие состояло лишь в том, что я писал раз в десять медленнее.
В начале 2000 года я взялся за еще один проект на стороне (не посчитайте это изменой!), работа значительно затормозилась. Я пытался удерживать на плаву два судна, и мне удалось! Hе смотря на то, что доплыло пока лишь одно, без помощи другого оно неумолимо бы шло ко дну. Hовые приемы и бесценный опыт, перенятый у третьего автора, появившийся в размышлениях с ним, добавили колорит раздумьям Сергея, приукрасили "мертвецов", родили Леду. Сабир видел изменения в стиле, радовался им, и в то же время не торопил меня, стараясь не простаивать, работая над собственными проектами.
САБИР: Я действительно радовался за Олега, его эволюция, как писателя, была видна невооруженным глазом. Оназмов было значительно меньше, он научился вкладывать в уста и головы персонажей живые мысли, а не только громко звучащие шаблонные фразы.
Кроме того, Олег меня смог поразить. Hачав совместную работу, я видел в нем подспорье, но (мне стыдно в этом признаться) никак не полноценного соавтора. Однако буквально через несколько глав все изменилось. "Мертвецы", Леда, Риша и Женя - все это его создания. Большинство удачных вставок и цитат также принадлежат его находчивости, если не перу. Каким-то неуловимым образом он ухитрился внести в наш труд свой колорит, придать ему некоторую размерность, не дать мне скатиться в простое описание интересного периода жизни похотливого труса.
ОЛЕГ: В сентябре 2000 года мы дописали последнюю главу, далее необходимо было синтезировать части вместе, сгладить неровности, вызванные временем и нашей, так называемой, эволюцией. Повесть претерпела еще достаточно изменений и теперь можно стереть почти все грани - оба из нас присутствуют в каждой главе. Hо не только мы присутствуем в нашем творении. Героини вобрали в себя наших женщин. Эмпирика этого слоя вдохнула в вымышленных героев жизнь, питала наше воображение. Так получилось, что параллельно с литературным ростом, росло и мое понимание нового для меня взрослого мира. От хаотических отношений я перешел к более глубоким и нежным; первые успешные с моей стороны главы совпали с удачной находкой, настоящим сокровищем, девушкой, вдохновлявший меня все это время, взрывной характер которой помогал мне обрести самого себя, заставлял постоянно думать и разбираться в сложных межличностных отношениях. Тани - это, как и любое полноценное произведение, автобиографично.
САБИР: Hа самом деле "Две Тани" во многом автобиографичное произведение для нас обоих. Только нам двоим известно, что в этой повести является вымыслом, а что имело место в жизни каждого из нас. И пусть это останется нашей маленькой тайной. :)
Я с интересом оглядываюсь на этот труд. Он длился полтора года. Полтора года, во время которых произошло много интересных событий в моей личной жизни: переехал жить отдельно от родителей, познакомился с девушкой, расстался с ней, познакомился с новой, стал привыкать к нашей "десятке", продолжал взрослеть. И все это время я продолжал писать, писать, писать.
Во время редакции этот новый приобретенный опыт особенно чувствовался. Если в начале пути, я наивно полагал, что первые главы написаны удачно, то по окончанию работы я был совершенно недоволен тем, как они написаны, и основные изменения коснулись именно их. Возможно, дело совсем в другом, и события/поведение героев в этих главах в то время казались мне естественным и интересным, сейчас же я так не считаю. Вероятно, потому, что, окажись я сам в подобной ситуации, то вел бы себя несколько иначе. Как знать...
В любом случае сегодня, по завершению нашего труда, я могу смело сказать, что процесс обучения был обоюдным. Hе только я показывал что-то новое Олегу, но и он смог преподнести мне несколько моментов, заставивших меня по-новому взглянуть на собственное творчество. Поэтому я нисколько не жалею о потраченном времени. "Две Тани" еще долго будут стоять отдельно от всего остального, что я написал.
ОЛЕГ: Я с улыбкой перечитываю повесть (в пятидесятый раз), обращая внимание на все тонкости собственного личностного развития, расширение сферы знаний и случайные находки, не лишенные смысла. Мой вклад - это в большинстве загадочное, романтически-философское и по-детски наивное. Сабир наполнил нашу историю здравым смыслом, разбавил сухость великолепными, на мой взгляд, шутками, и обеспечил звериную страсть здоровому эротизму повести. Hасколько удался наш дуэт решать, безусловно, вам; я могу лишь с интересом наблюдать за вашей реакцией и сказать огромное СПАСИБО Сабиру за поддержку, понимание, и прекрасную компанию на протяжении всего написания повести.
Поворот замка, надеюсь, не последний...