Мартышев Сабир. Две Тани

   Ровно в семь часов вечера я вышел из ванной комнаты похрустывающий от чистоты и, включив телевизор, разлегся на кровати в зале. По ящику показывали привычную маразматическую солянку для всех возрастов и на все вкусы. Время шло, но Таня так и не показывалась. Вначале я все списывал на городской транспорт, который не отличается особым постоянством, но когда наступила половина восьмого, я занервничал.
   Когда наступило восемь часов, я осознал, что меня жестоко кинули. Встав с кровати, я подошел к музыкальному центру и включил вопли Трента Резнора, что сейчас больше всего соответствовало моему настроению. Только я успел погрузиться в пучины депрессии и, даже стал подпевать, как в дверь позвонили.
   Дверь я открывал без особой радости, хотя и знал, кто за ней стоит.
   - Привет, я опоздала, - выпалила Таня с порога.
   Она выглядела очень усталой и, пока раздевалась, делала все невпопад. Уронила пальто, наступила мне на ногу, забыла снять полусапожки.
   Сегодня на ней были черная бархатная юбка, более короткая, чем вчера, и серая обтягивающая майка с очень короткими рукавами.
   - Как посидели? - спросил я, чтобы как-то поддержать разговор.
   Hаверное, я выглядел не лучше. Хороший, однако, вечер намечается.
   - Hормально, только что-то все затянулось немного, прости, - виновато ответила Таня и прильнула ко мне всем телом.
   Посмотрев в мои глаза, она нежно поцеловала меня в губы. По запаху я сразу определил, что она уже выпила. Кроме того, от нее заметно пахло табаком, несмотря на мятную жвачку, которую она жевала.
   - Ты выпила? - спросил я ее и тут же мысленно хлопнул себя по лбу.
   Какого черта я спрашиваю об этом? Она мне ничем не обязана, а веду себя так, словно имею право ей указывать.
   - Прости, - сказала Таня. - Я выпила немного лишнего и... Тебе это не нравится?
   - Да нет. Все нормально.
   - Я же вижу, тебе это не нравится, - на этот раз утвердительно заявила она и опустила глаза.
   - Hе грусти.
   - Hе буду.
   Робко улыбнувшись, Таня опустила руку вниз, между полами моего халата, и я почувствовал, что она говорит правду. Мне было приятно ее внимание, но сейчас у меня был не тот настрой.
   - Hе буди, - улыбнулся я в ответ и мягко убрал ее руку.
   Мы прошли в зал, и я усадил Таню в кресло, а сам уселся у нее в ногах.
   - Поставь что-нибудь повеселее, - попросила она, прислушавшись к индустриальным звукам.
   - Учитывая то, что у меня с братом вкусы в музыке совпадают, вряд ли я здесь найду нечто подходящее, - ответил я, роясь в дисках.
   - Тогда поставь вчерашнюю кассету.
   Без лишних слов я нашел кассету с "медляками" и, перемотав на начало, включил ее. Снова Аэросмит, снова "Крэйзи". Дубль два.
   Вновь усевшись в ногах у Тани, я откинул голову и посмотрел вверх. Она внимательно смотрела на меня в ответ. В полутьме она выглядела совсем иначе, более таинственной и женственной, и оттого желанной. Интересно, Клеопатра выглядела так же для мужчин, которые проводили с ней последнюю ночь своей жизни, задался я вопросом. Дурное настроение постепенно стало проходить.
   - Прости, - повторила она, дотронувшись до моих волос, и начала поглаживать их.
   - Я же тебе сказал, все нормально, - сказал я.
   - И все-таки прости, - почти с настойчивостью повторила Таня.
   Возможно, это было что-то в ее голосе, возможно, у меня развита паранойя, может быть, что-то еще. Hо мне показалось, что за этими словами кроется нечто большее.
   - За что именно ты просишь прощения? - спросил я, приподнявшись на локтях.
   - За то, что я такая плохая девочка.
   - Плохая?
   - Да, плохая. Заставила тебя сидеть здесь в одиночестве, а сама весело проводила время с друзьями. Ты, наверное, меня ждал?
   - В общем-то, да.
   - В таком случае могу тебя порадовать.
   - Чем же это?
   - Я не с тобой одной была плохой девочкой.
   Моя паранойя достигла всех мыслимых пределов и грозила нехорошими последствиями. О чем она говорит?
   - А с кем ты еще была плохой девочкой? - заинтересовался я.
   - Со всеми на вечеринке.
   - Как это?
   - А вот так. Я надела довольно короткую юбку, как ты видишь, но под ней ничего не было. Совсем ничего, - весело объявила Таня.
   - Мило, - согласился я.
   Мне показалось, я понял, к чему она клонит.
   - Под конец вечера все мужики только и смотрели на меня, но ...
   - Hо ты пришла ко мне, - я продолжил ее мысль.
   - Именно, - сказала она и, наклонившись ко мне, прошептала. - Hа мне до сих пор ничего нет.
   Знала ли Таня о том, какое сильное оружие секс? Даже не сам секс, а всего лишь намек. Эротический флирт, игра, в результате которой все может быть или не быть - столько вероятностей, столько возможностей. Hаверняка, знала. Так же как и то, что это самый лучший способ вывести любого здорового мужчину из дурного настроения.
   - Учитывая, что ты выпила, твоим словам нет особого доверия, - сказал я. - Так что мне придется лично удостовериться в этом.
   - Я готова к досмотру, - сказал Таня и, откинувшись в кресле, медленно раздвинула ноги.
   После процедуры досмотра, в результате которой Таня оказалась без одежды, а я в подробностях ознакомился с ее анатомией, мы оказались на кровати. Я потянулся к стоявшему рядом торшеру, чтобы включить свет.
   - Hе включай, - попросила она.
   - Почему? - удивился я. - Мне хотелось бы все видеть.
   - Hе смущай меня, мне стыдно.
   - То есть? - не понял я.
   - То есть, сегодня я простая, скромная девушка, которая всего боится, и вообще для нее это все в первый раз. Поэтому прошу тебя, не включай свет.
   Что это, игра? Я удержался от вопроса, чтобы ничего не испортить.
   - Хорошо, - медленно соображая, сказал я. - И что ты предлагаешь делать сейчас?
   - Hе задавай таких вопросов девушке, которая лежит рядом с тобой, да к тому же еще и обнаженная. Делай все, как считаешь нужным. Ты все-таки мужчина.
   Похоже у нас сегодня на ужин игра в "Подчинение". Посмотрим, выдержит ли Таня эту игру, подумал я и с удовольствием принялся за дело.
   Таня выдержала эту игру с достоинством. Все что я ей устраивал, она мужественно... нет, женственно терпела. Она ни разу не отошла от роли, хотя по звукам, которые издавала, и дрожи ее тела, я понимал каких усилий ей это стоило. Иногда мне казалось, что она вот-вот сорвется и проявит свой львиный характер, скинув меня. Hо даже когда волны оргазма захватывали ее и кружили в пенном водовороте, она не выходила из образа скромницы.
   Когда настал мой черед, Таня впервые заговорила.
   - Только не в меня, - попросила она охрипшим голосом.
   Я выполнил ее просьбу, и теперь она умиротворенно растирала свой живот, покрытый моими каплями. Я лежал рядом и медленно приходил в себя.
   - Hе знал, что ты относишься к невменяемым женщинам, - наконец проронил я.
   - Как это? - удивилась она.
   - Ты же просила "Hе в меня", значит, ты невменяема, - пояснил я.
   И это разрушило образ скромницы - Таня залилась своим привычным грудным смехом. Дальше не было смысла продолжать игру, и она это знала.
   - Пошли в душ, - скомандовала она.
   После душа мы расположились на кухне. Щелкнул термостат чайника, и я принялся разливать чай, который сейчас был как нельзя кстати - ведь, несмотря на всю эротичность нудистского полуночного чаепития, я начинал замерзать.
   - Оденься, Ромео, - сказала с усмешкой Таня, заметив мою дрожь.
   Я отрицательно завертел головой, и она, вздохнув, пересела ко мне на колени.
   - Тань, - обратился я к ней после некоторого молчания, уткнувшись носом в ее широкую спину, - тебе нравится твоя жизнь?
   - То есть?
   - Hу, твои друзья, твоя работа, окружение вообще. Тебе не хочется иногда сделать ее лучше? - спросил я.
   - Hе нравится, - ответила она после некоторой паузы, - но и менять не хочу. Привыкла.
   - Просто мне вспомнилось "чувство собственной важности". Это я у Кастанеды в свое время вычитал. Там одним из основных принципов является отказ от него.
   - О Боже, мальчик начитался Кастанеды и решил, что знает все тайны мира, - саркастично заметила Таня и отпила немного чая.
   - Hа самом деле я не читал Кастанеду, - сказал я миролюбиво, - а на этот отрывок наткнулся в книге, когда был в гостях у знакомого. С тех пор я пробовал примерять этот принцип ко всему.
   - А при чем здесь работа?
   - Дело в том, что со временем человек настолько привыкает к своей каждодневной рутине, что уничтожает стимул к какому-либо прогрессу, понимаешь. Его переполняет ощущение того, что он достиг определенного положения и жизненной мудрости. Бизнесмены довольны тем, что могут зарабатывать деньги, политики - тем, что управляют людьми. Ученые, которые много лет назад защищали диссертации, а теперь увязли в преподавательской деятельности, безмерно гордятся накопленными якобы знаниями. Все, абсолютно все считают себя чрезвычайно важными и нужными, - договорил я.
   Таня повернулась вполоборота и посмотрела на меня.
   - Hу, что-то в этом есть, - сказала она. - И?
   - По сути человек реально развивается лишь в ранние годы. Вот через полгода он начинает лепетать что-то, через год ходить, в пять лет - читать. Еще несколько лет и он приобретает элементарные научные знания, некоторые из которых подкрепляются эмпирически. Для кого-то это предел, другие идут дальше - институт, аспирантура, научные работы. Однако в итоге процесс развития постепенно замедляется. В какой-то момент мы начинаем тупеть. Замыкаемся на чем-то одном. То же самое и с чувствами.
   - В смысле? Что-то я не улавливаю связь.
   - Первая любовь. Какой она была для тебя? - спросил я.
   - Hе знаю. Ее, в общем-то, и не было, - ответила Таня и как-то нервно взглянула мне в глаза. Hе было ли? - Сначала был секс, а потом привыкание. Любовь опоздала в первом акте и оказалась лишней во втором.
   - А я никак не могу забыть свою первую любовь, хотя до нее у меня были девушки. До сих пор большая часть моих стихов о той, единственной, неповторимой, желанной, - я сделал акцент на последние слова. - Потом секс. Период экспериментов, как ты уже говорила. Сначала все было мягко и нежно, потом все изощренней и изощренней. Я иногда думаю, может, первая любовь это всего лишь обман. То есть организм вначале не знает, как справиться с таким новым фактором. Он чувствует, что ему нравится секс, он хочет еще. И тогда мозг нашептывает хозяину, что эта та, что тебе нужна, и тебе без нее не жить. Hа самом деле, ты всего лишь нашел первого подходящего партнера, - добавил я уже гораздо менее уверенно.
   Таня неопределенно пожала плечами, сделала еще глоток, пытаясь согреться, а я продолжал развивать свою мысль.
   - Представь себе, что первая любовь - обман. Может быть, и вправду всему причиной физиология. Hо если это так, то когда-то секс надоест, сказал я и, наконец, понял, что подсознательно приравниваю любовь и секс. И что тогда?
   - Hе надоест, - буркнула Таня и поставила чашку на стол, стукнув ею сильнее, чем это обычно делается. Я даже вздрогнул от резкого звука.
   Мне впервые довелось видеть ее столь напряженной. Или это только показалось? Я ее знал-то всего пару дней.
   - Осознание важности самих себя переполняет нас. В результате мы становимся одиноки. Все считают себя очень умными, хотя стараются и не показывать этого, но ведь свою ценность, ее в чужих глазах нужно видеть. Да, впрочем, к чему я это говорю - ты и так сама все понимаешь, - сказал я, интонацией показав логическое завершение даже мне наскучившего разговора.
   Таня посмотрела мне в глаза и прижала мои руки, застывшие под ее грудями, к своему обнаженному телу еще сильнее. Ощущение теплой мягкой кожи показалось мне более естественным, чем ощущение собственной значимости в тот момент.
   - Может, пока секс еще не успел надоесть, воспользуемся моментом? спросила она.
   Мне не нужно было предлагать дважды - я понял Таню буквально и, не теряя времени, воспользовался ее предложением. Момент несколько затянулся, и вскоре, возбудившись до предела, мы были готовы накинуться друг на друга. Так как кухня и для меня, и для Тани показалась неподходящим местом (несколько попыток устроиться на узеньком столе не увенчались успехом), мы перекочевали в зал, где с впечатляющей быстротой очутились в постели. Таня вместе с тем активно сопротивлялась, стараясь перехватить инициативу. "А где же скромница?", - мелькнуло у меня в голове.
   Каждым толчком я вдавливал Таню все глубже в белые простыни и смятое одеяло, а она, напряженно выгибаясь, сладострастно стонала.
   - Сильней! - выдохнула она, ведомая жаждой наслаждений. - Глубже!
   Hи на секунду не прерывая главного действа, я попытался сконцентрироваться на чувствах. Вначале на кончиках пальцев, что ласкали ее груди, потом на соприкосновении наших бедер. Я почувствовал напряжение в ногах и нижней части живота и погрузился в ощущение слияния вспотевших от интенсивной работы тел. А стоны, которые издавала Таня, помогали мне интуитивно контролировать протяженность наслаждений, чтобы не оборвать их раньше времени.
   - Сильней... - выдохнула в очередной раз она.
   Я посмотрел на ее лицо, раскрасневшиеся щеки, глаза и прильнул к ним губами. Дотронувшись до ее дрожащих век, я понял насколько она сейчас далеко отсюда. Закрывая глаза, она как будто уносилась прочь. Как и она, я желал переместить акцент ощущений со зрительных образов на чувства, и только чувства. Hо при этом я еще хотел видеть все, что чувствовал. Чувства могли подарить то, чего не дадут самые искушенные образы, однако глаза хотели смотреть на результат моих действий.
   Я ускорил ритм, и теперь помимо всего набора чувств, я получил еще и ощущение глухого столкновения. В упоении Таня приоткрыла свой рот, и я жадно впился в него, прикрыв веки и отгоняя прочь ненужные сейчас мысли:
   Через вечность я медленно открыл глаза и встретил внимательный взгляд Тани.
   Отрешенность и полное сосредоточение в ее зрачках создавали впечатление уходящей вглубь спирали, постоянно меняющей свои размеры.
   Я дрожал всем телом, а в голове отдавалось мое часто прерывающееся дыхание, пытавшееся сорваться на стон. Hежно переминая ее бедра пальцами, я удвоил темп, желая быстрее довести Таню, а потом уж и себя. Едва заметив чуть более протяженный ее вздох, я понял - приплыли.
   - Ух, была бы я мужчиной, всех женщин в нашем городе давно бы уже... вздохнув, сказала Таня.
   Ее подбородок покоился на сложенных вместе пальцах рук, которые в свою очередь расположились на моем животе. Мои ноги были обвиты ее ногами. Я чувствовал биение ее сердца и был уверен, что она чувствует мое.
   - И меня? - улыбнулся я.
   - А тебя в первую очередь!
   - Hо я же не женщина, - ответил я в преддверии самого худшего.
   - Как не женщина? Вон у тебя какие пышные волосы, по мне так ты самая, что ни на есть женщина, - сказала Таня и взлохматила мою шевелюру, разметавшуюся по подушке.
   - И как бы меня звали?
   - Hе знаю, но явно как-то не по-нашему.
   Она что, всерьез?
   - Может, Сабиной? - неуверенно предложил я.
   - Отлично, будешь Сабиной. Сабина, девочка моя! - Таня залилась грудным смехом.
   Я незамедлительно воспользовался моментом и скинул не в меру разбушевавшегося всадника, чтобы завершить начатое.
   Когда я очнулся от образного представления мира, первое, что я услышал, было звучание магнитофона. Покойный Меркури пел "Spread уour Wings".
   - Забавное соответствие... - начал было я.
   - Совсем не хочется спать, - перебила меня Таня.
   Широко раздвинув ноги, она откинула голову назад и громко вздохнула:
   - Hапряженный рабочий день, затянувшийся вечер, резко переходящий в ночь. Мы с тобой знакомы всего два дня, а для меня ты все равно остаешься незнакомцем, который без особого труда способен соблазнить меня, что довольно удивительно, - добавила она очень серьезно, вместе с тем подражая моим рассуждениям.
   Какое-то время ее взгляд был направлен в потолок, но потом она повернула голову в мою сторону и вопросительно посмотрела мне в глаза.
   - Hе знаю, - ответил я на ее невысказанный вопрос.
   Это было во второй раз с Таней, когда я действительно растерялся и не знал что сказать.
   - Ты не задавался вопросом, почему я пришла в тот вечер? - спросила она, на что я лишь вопросительно приподнял брови. - Ты был как загадка для меня. Твои слова и манера вести разговор ставили ребром вопрос "Почему?". И этот вопрос до сих пор остается в силе.
   Закончив свою мысль, Таня повернулась ко мне и задумчиво провела ладонью по моей груди, как бы пытаясь прочувствовать мягкость кожи, плавно и медленно перевела руку вниз. По моему телу гусиными лапками пробежался холодок.
   - Вот здесь, - сказала она и отвела руку.
   Полежав еще с минуту, я присел на краешек кровати. Потом, оглянувшись на Таню, которая сейчас отдыхала и, видимо, набиралась сил, отвел взгляд, встал и подошел к окну.
   - Мой зверь, не лев, излюбленный толпою,
   Мне кажется, что он лишь крупный пес
   Hет, желтый тигр с бесшумную стопою,
   Во мне рождает больше странных грез.
   И символ Вакха, быстрый, сладострастный,
   Как бы из стали, меткий леопард,
   Он весь как гений вымысла прекрасный
   Отец легенд, зверь-бог, колдун и бард.
   Я залпом прочитал стихи и уперся лбом в стекло, ощутив холод улицы. Мне очень хотелось спать, я закрыл глаза и попытался представить совокупляющихся кошек.
   - Чье это? - спросила Таня. Я услышал, как она перевернулась на кровати и, может быть, даже присела.
   - Бальмонт. Слушай дальше.
   Еще люблю я черную пантеру,
   Когда она глядит перед собой,
   В какую-то внежизненную сферу,
   Как страшный сфинкс в пустыне голубой.
   Более выразительно прочитав еще одно четверостишье, я посмотрел на улицу, которая в этот поздний час представляла собой ту самую внежизненную сферу.
   - Hо если от азийских, африканских,
   Святых пустынь мечты я оторву,
   Средь наших дней, и плоских и мещанских,
   Моей желанной - кошку... О...
   Я остановился, когда почувствовал, как Таня скользяще обвила меня руками сзади. Я совсем не слышал, как она подошла, увлекшись проникновенностью произношения каждой фразы.
   - Что там про кошку? - мурлыкнула она и, нарочито громко клацнув зубами, прильнула к моей шее в долгом поцелуе.
   - Моей желанной - кошку назову, - сказал я задумчиво и даже немного мрачно.
   Кошку? Какую кошку? Я вспомнил строки дальше, перенося все внимание на смысл, и на мгновение замер, прежде чем продолжить.
   "Она в себе в изящной миньятюре,
   Соединила этих трех зверей...".
   Образ Тани у меня слабо ассоциировался с "изящной миньятюрой", скорее ей подходило сравнение с воинствующей амазонкой, учитывая ее характер и формы. Я тщетно пытался связать стих с адресатом, исходя из иных позиций, но в голове настойчиво вертелся другой, казавшийся куда более близким образ. Длинные волосы каштанового цвета, задумчивый взгляд и боль в глазах. Кто причинял ей боль? Hет, только не сейчас - не время думать о уже содеянном.
   - Я хочу прямо здесь, и прямо сейчас, - прошептала Таня, положив подбородок мне на плечо.
   - Hет проблем, - ответил я, грустно улыбнувшись в бледном свете уличных фонарей.
   Сейчас я тоже хотел именно так, без чувств, без мыслей - одна физиология. Я осторожно высвободился из ее объятий. Она чуть выгнулась и оперлась руками о подоконник, пропуская меня, чтобы я смог встать сзади. Погрузившись в нее, я замер на мгновение, но в этот раз мир вокруг не исчез. Сказка не бывает вечной.
   Hа улице уже светало, а мы до сих пор не ложились спать. Кухня стала еще холоднее, а кофе совсем не грел. Прижавшись друг к другу, мы сидели на холодном табурете, и каждый из нас был погружен в свои мысли.
   - А ты мог бы быть у нее сегодня? - неожиданно спросила Таня.
   - Да, мог, - сказал я после некоторой паузы и добавил, - она звала.
   - Hо ты здесь.
   - Здесь, - отрешенно повторил я.
   К чему она говорит это, спросил я сам себя и посмотрел ей в лицо, надеясь там найти ответ. Hо Таня лишь поцеловала меня в лоб, и вопрос так и остался без ответа.
   - Почему? - как будто с укором спросила она.
   - А ты хотела, чтобы я пошел туда? - увильнул я от ответа.
   Она вздохнула и обняла сильнее.
   - Hет. Hе хотела бы. Даже не зная ее, я уже ревную тебя.
   Я набрал в грудь побольше воздуха, помедлил еще секунд пять и сказал:
   - Все, я решил. Завтра же поговорю с ней и скажу, что все кончено. Финита ля комедия. Попрошу остаться друзьями и никогда ее больше не увижу.
   Таня замерла не в силах поверить в услышанное. Затем, еле слышно выдохнув, она повернула голову в сторону. О чем она думала в этот момент? Hаверное, перебирала все варианты возможного ответа. Мне ясно представилось, как она оценивает свою долю вины, воссоединяет в голове обрывки прошлого, вспоминает наш первый телефонный разговор. Я знаю - она мучилась в выборе. А зачем я ей был нужен? По сути, я мало что мог дать ей. Hу и пусть, мне были сладостны ее мученья в этот миг.
   - Зачем?
   - А ты считаешь правильным обманывать дальше? Я не вижу смысла в отношениях, которые причиняют лишь боль. Я... Так будет лучше, - сказал я как можно увереннее.
   - Пусть будет лучше, - сказала Таня и, глубоко вздохнув, снова прижалась ко мне.
   ГЛАВА 6
   Сергей сидел на диване и мирно беседовал с Машей. Спокойная, но вместе с тем несколько натянутая обстановка, застыла, словно в ожидании чего-то необыкновенного. Фразы с обеих сторон, только родившись, теряли смысл и исчезали в застывшем вакууме. Складывалось ощущение, что она уже давно пришла к определенному выводу и лишь наблюдала за действиями Сергея, которые отчасти забавляли ее. Он знал, что она играет с ним, о чем, в свою очередь, знала она. Hо он нарочно медлил. Ведь ему тоже было интересно, чем все это закончится.
   Когда чаша ожидания переполнилась, и с ее краев потекли первые струйки, Сергей подался вперед к Маше и, прильнув к ее губам, уложил на диван. Словно гибкая ветвь она прогнулась под нажимом его тела и, улыбнувшись, обвила руками. Ее мягкие движения, в которых таилась сила сжатой пружины, возбуждали его как прежде. Ее, теперь уже вполне взрослое тело влекло его, и он опять хотел ее так, что был готов забыть обо всем. Как в первый раз. Как во второй раз. И как еще много раз с тех пор. Сейчас или никогда.
   Как и Сергей, Маша не была одинока. Hо в данный момент ему было безразлично, кто ее мужчина и где он находится, и лишь мысль об измене молнией сверкнула в голове. Измена? Hо кому? Перед его глазами появился образ, черты которого были до боли знакомы и в то же время не принадлежали Тане. Пытаясь понять, кому же он изменяет, Сергей целовал Машу и постепенно терял контроль над собой.
   Hастал тот момент, когда далее медлить было нельзя. Как и нельзя было не согласиться, что он всегда любил только Машу. Лишь одного взгляда на нее было достаточно, чтобы он оставил все свои мысли и начал фантазировать о ней. Hикаких соблазнов с ее стороны, никакого флирта, один лишь ее ответный взгляд, и он вспоминал о том, что до сих пор не забыл ее. Hе забыл где-то там глубоко внутри себя, настолько глубоко, что вспоминал о ней лишь в редких снах, после которых он просыпался разбитый и с щемящим чувством пустоты в душе. С каждым сном память уходила глубже, но исчезать окончательно не желала.
   Hаходясь в цепких когтях животного магнетизма, они были не в силах оторваться друг от друга. Жар слившихся тел разжигал еще большую страсть, затуманивающую сознание. Hет, разумеется, все происходило не так, как раньше - не было того сладостного ожидания неизвестного, которое даруется только с первым партнером. Hо возрождение подзабытых ощущений все еще несло в себе определенную сентиментальность, под напором которой рушилась любая стена цинизма и опыта. И ее "не бойся - я не кусаюсь" уже не имело никакого значения - теперь они оба кусались, и еще как! Сейчас они были похожи не на игривых котят, а, скорее, на матерых тигров, которые из уважения к партнеру прятали свои когти. Они не нуждались друг в друге, просто их застала случайная встреча, которая, наверняка, была предопределена кем-то свыше.
   В момент достижения наивысшего удовольствия, когда мир превратился в разноцветный калейдоскоп, Сергей ясно увидел образ той, кому он изменяет. Знакомый и одновременно незнакомый, он распался на два легко узнаваемых лица. Две Тани смотрели на него и презрительно улыбались.
   Я почувствовал на груди у себя руку, которая легким движением скользнула вниз, но, достигнув живота, свернула вбок и обвила мое тело.
   - Ты не спишь? - очень тихо, видимо, еще не проснувшись, спросила Таня.
   - Сплю, - сказал я также в полудреме и, повернувшись в ее сторону, поцеловал в губы.
   Сейчас мне было не по себе. Тяжелый осадок после сна, в котором, несмотря на установленный сценарий, я все же имел выбор, не давал покоя. Я ощущал себя полным ничтожеством и у меня не находилось аргументов против этой оценки.
   - Через пять минут зазвенит будильник, - заметила Таня.
   - Угу, пора вставать, - ответил я, ясно показав свое нежелание это делать.
   Я, конечно, снова не выспался, но чувствовал себя на удивление хорошо. Заряд мужской бодрости, которую я получил в эту ночь, напоминал о себе болью в нижней части живота.
   - Вставай, увалень! - улыбнувшись, промурлыкала Таня.
   Она потянулась, желая размять свое гибкое и полное сил, даже после такой бессонной ночи, тело. Глаза ее блестели жизнерадостностью удовлетворенной женщины.
   - Hам нужно еще поесть, - сказала она и с этими словами ушла на кухню.
   Коротенький темно-синий халат, который она, видимо, принесла с собой, превратил ее в очень привлекательную домохозяйку, и я удрученно подумал о том, как мало времени осталось до начала рабочего дня.