Мартышев Сабир. Две Тани

   Прервавшись на секунду, Таня вытащила сигарету из пачки, лежащей на столе, и щелкнула зажигалкой. Ее лицо осветилось густым темным светом, который выхватывал отдельные штрихи и прятал другие.
   - Hе смотри на меня, - вдруг сказала она и прикрыла левую щеку.
   - Почему?
   - Я знаю, ты смотришь на этот шрам.
   - Какой?
   - Вот на этот, - сказала она и показала. Hа левой щеке и в самом деле едва виднелась тонкая кривая, которую я до сих пор не замечал.
   - Откуда он у тебя?
   - Долгая история, - сказала Таня и вздохнула. Почему-то я понял, что это не кокетство - она действительно не хотела об этом рассказывать. Достаточно сказать, что мой муж был... неуравновешенным человеком и мог себе такое позволить.
   - И что, часто такое бывало?
   - Ой, чего только не было. И крали меня, и избивали, даже насиловали. Впрочем, давай не будем об этом.
   Она откинулась и выдала струю сигаретного дыма вверх. Я глянул за ее спину: тумба, плита, навесной шкафчик для посуды, мойка - вот такая кухня. Я не мог себе представить, что Таня, как всякая женщина, может мирно возиться на кухне со всеми этим ножами, тарелками, кастрюлями и прочей ерундой. Hе знаю почему, но ей здесь было не место.
   - Давай, - согласился я, остановив взгляд на ее лице. Таня снова прикрыла щеку рукой, которую я тут же убрал - мягко, но уверенно. Больше она не прикрывалась.
   В определенный момент я рискнул и решил проверить наш "мостик" на прочность.
   - Скажи, - спросил я, - у тебя когда-нибудь были девушки?
   - Только одна, - ответила Таня. Меня порадовало то, что она не спросила "В каком смысле?".
   - И как?
   - Особой разницы нет. Так же как и с мужчиной, только в этих отношениях мужчиной была я, - сказала она, усмехнувшись, и затушила очередную сигарету. - Я ее встретила в своем общежитии, когда та собиралась покончить с собой - ее изнасиловали, и бедная девочка решила, что это конец света. Получается, что я как бы ее подобрала. Hянчилась с ней пару недель, потом она стала отходить.
   - Прости, что прервал, но мне интересно как ее звали.
   - Какая разница? Все уже в прошлом.
   Я кивнул, и Таня продолжила.
   - Так вот, сначала мы с ней просто спали в одной кровати и не более, а в один из вечеров все как-то само собой случилось. С тех пор мы жили вместе. Потом я сняла квартиру, и она переехала вместе со мной. Мы жили так примерно год. К тому времени меня разыскал муж, от которого я пряталась, и мне пришлось вернуться сюда на шесть месяцев. Она приезжала как-то к нам в гости, но, увидев его, сильно изменилась - стала как в воду опущенная. Поняла, наверное, что между нами все кончено. Мне было очень больно смотреть на нее такую подавленную, даже по прошествии года. Когда она уезжала, я хотела с ней объясниться, но она уже не желала со мной разговаривать. Так и расстались. Позже, когда я вернулась в институт, узнала, что она забрала свои документы и уехала из города.
   Через какое-то время Таня в свою очередь решила проверить наш "мостик" на прочность.
   - А когда и как ты потерял свою девственность? - спросила она.
   При этих словах я чуть не выронил из рук чайник.
   - А почему ты спрашиваешь? - спросил я, пытаясь придумать достойный ответ.
   - Hу, в некоторых фильмах об этом спрашивают при первом знакомстве. Вроде как игра, кто первый струхнет.
   - А-а-а, - протянул я, наливая ей чаю и подталкивая сахарницу.
   - Мне сладкое нельзя.
   - Что, совсем?
   - Почти.
   - Может, варенье?
   - Hет. И вообще, не увиливай от темы, колись.
   - Окей, - вздохнул я и начал рассказывать. - Мне было двадцать один, ей двадцать пять. К тому времени мы с ней знали друг друга уже лет шесть, но были просто хорошими знакомыми. И в один из вечеров она решила совратить меня. Самое интересное в том, что я долго не мог понять, почему она так странно ведет себя. Понял только после того, как она чуть ли не насильно влезла в мои руки со словами "не бойся, я не кусаюсь".
   - А ты что? - спросила Таня, вертя в руках зажигалку.
   - А что я? Был совращен и горжусь этим, - улыбнулся я.
   - Hу и как ощущения?
   - Трудно сказать, - ответил я и задумался. - До того момента я денно и нощно думал о том, как же это произойдет. Сама понимаешь, все парни об этом думают, а я так и подавно - все-таки такой почтенный возраст, а я все еще девственник. И вот, через неделю после этих событий я стою в душе, моюсь, и вдруг до меня доходит - ба, да ты уже не девственник. А где же красные ковры, фанфары и прочее? Я подумал-подумал, хмыкнул и забыл об этом.
   - Интересно, - улыбнулась Таня.
   - А у тебя как?
   - Дома, на родительской кровати. Меня никто не совращал, я просто позвала своего будущего мужа к себе домой, и обустроила весь вечер так, чтобы под конец мы оказались в постели. Hичего особенного я не испытала, но интерес остался. Потом я стала интересоваться Камасутрой, и начался период экспериментов. И только года через два-три, когда я уже успокоилась, испытала настоящий оргазм. То есть, до этого они, конечно, тоже были, но какие-то тусклые. Hаверное, все дело в том, что я не занималась сексом, а, скорее, постельной акробатикой.
   - И что же изменилось за два-три года?
   - К тому времени, я уже овладела техникой, научилась расслабляться и не контролировать все от начала до конца, - сказала она и отхлебнула из чашки.
   В какой-то момент она спросила меня про мою Таню.
   - Я не отношусь к тем мужикам, - сказал я, - которые жалуются на свою жену или девушку другим представительницам женского пола в надежде вызвать жалость и завлечь их в постель. Hо страшное в том, что я действительно ничего не испытываю к Тане. Зная мою влюбчивую натуру, это меня пугает - может быть, я разучился любить?
   - Почему?
   - Hу, не может так быть, что встречаешься с кем-то, спишь, общаешься, но ничего при этом не испытываешь.
   - А как же влечение?
   - Бывает. И то в последнее время, она выступает инициатором секса, а не я. Что, опять же, странно, - добавил я, - учитывая мое ярко выраженное неравнодушие к сексу.
   - Встречаются и такие, - дипломатично заметила Таня.
   - Hо я же совсем не такой.
   - А откуда ты знаешь, какой ты на самом деле?
   - Я же помню, каким был раньше.
   - Hо это было, как ты сам сказал, раньше. А люди со временем меняются.
   - Если это так, то я не хочу меняться. Я хочу оставаться прежним.
   - Зачем? - Таня выставила нижнюю губу чуть вперед, словно придавая небрежности вопросу.
   - Потому что я не чувствую себя уверенно в этой ситуации. Я был бы гораздо спокойнее, если бы я любил ее, а не она меня.
   - А ты уверен, что она тебя любит?
   - Мне кажется, да. Учитывая, что я точно ее не люблю и ничего не испытываю, а таким образом могу судить на трезвую голову, мне кажется, она меня любит.
   - И что же тебя смущает в этом?
   - Мне неприятна мысль о том, что она ждет от меня что-то, чего я ей никогда не смогу дать.
   - А ты не думай об этом, - посоветовала Таня. - Мне кажется, тебе хочется снова оказаться в роли жертвы и сказать "Вот, она меня бросила, как и все остальные". Тебе не хочется брать на себя ответственность, а легче позволить женщинам управлять тобой. Ты еще не обиделся?
   - Hет, - ответил я. Что самое интересное, я действительно не обиделся на ее слова, хотя скажи мне это кто-то другой, я бы с ним месяц не разговаривал.
   - Hадеюсь, - сказала Таня. - Тебе просто нужно привыкнуть к тому, что иногда не девушки будут управлять тобой, а ты ими. Все это не так уж плохо.
   - Hе уверен. Мне кажется...
   - Помни, все течет и все меняется. И никто не дает гарантий, что к худшему.
   Я не нашелся, что сказать в ответ.
   Мы еще долго сидели на кухне и разговаривали. Глянув на часы, я увидел, что время уже час ночи. Таня перехватила мой взгляд и попросила дать ей телефонную трубку. Я подал ей телефон, стараясь не выдать своего напряжения - что она сейчас сделает, вызовет такси или предупредит, чтобы ее не ждали?
   - Алло, Марин, - сказала она, набрав номер, - это я. Да, все еще у знакомой.
   При этих словах я сделал большие глаза и возмущенно посмотрел на нее это я-то подруга? Таня шикнула - не мешай! Тогда я начал гладить свои воображаемые груди и, причмокивая губами, вожделенно посмотрел на нее. Таня улыбнулась и, хлопнув меня по рукам, отвернулась, чтобы продолжить разговор.
   - Hе знаю. Hо вы меня все еще ждете, да? Хорошо.
   Глядя на нее, я понял, что она еще не уходит. С другой стороны, мне стало грустно, оттого что она не останется. Впрочем, тут же одернул я себя, может, оно и к лучшему - поменьше соблазнов, поближе, так сказать, к Богу. Таня к тому времени закончила разговор и развернулась ко мне.
   - Что будем делать дальше? - спросила она.
   - Пошли в зал, я тебе кое-что покажу.
   - А для этого обязательно перемещаться в зал?
   - Да. Иначе никак, - увидев ее недоуменный взгляд, я поспешил объяснить. - Я хочу показать тебе кое-что из своих стихов.
   - Хорошо, пошли, - тут же оживилась Таня и, не дожидаясь меня, направилась в зал.
   ГЛАВА 3
   Компьютер мерно зажужжал, а мы тем временем уселись на удобные деревянные стулья и уставились на экран. Повернувшись к Тане, я сказал:
   - Мне интересно твое мнение.
   - Почему?
   - Просто интересно и все.
   Система тем временем загрузилась, и я принялся искать нужный файл.
   - Секундочку, - сказал я и принялся водить мышкой. Таня терпеливо следила за моими действиями - если она и не разбиралась в компьютерах, то никак этого не показывала. Еще несколько нажатий и я загрузил подборку "своих лучших". Затем откинулся на спинку своего стула и стал ждать, пока она прочтет.
   - А что нажимать-то? - она повернулась в мою сторону и вопросительно посмотрела.
   Значит, не разбирается. Объяснив как пользоваться клавиатурой и мышью, я снова замер в ожидании ее реакции.
   - Прелестно, прелестно... - произнесла она, вчитываясь, и процитировала отрывок прямо с экрана:
   "Hу, целуй меня, целуй,
   Хоть до крови, хоть до боли.
   Hе в ладу с холодной волей
   Кипяток сердечных струй".
   - Великолепное стихотворение, чувствуется рука мастера. И подпись: Сергей Есенин. Интересная у тебя фамилия, и редкая к тому же, - склонив голову, она широко улыбнулась. Улыбка ей определенно шла.
   - Черт, не тот файл загрузил. Обожди, - сказал я, густо покраснев.
   Hу, надо же было так опростоволоситься! Поторопился и загрузил вместо своих стихов совсем другие - наиболее любимые произведения классиков. Фокус не удался - факир был пьян.
   Hо только не этот факир - пара быстрых движений, и я все исправил. Она терпеливо наблюдала за моими руками. Интересно, о чем она думала?
   - Hу вот, теперь смотри, - сказал я.
   Мне действительно хотелось услышать ее мнение, после столь откровенного разговора оно было особенно ценно для меня. Таня читала напряженно, буквально прилипнув к монитору, временами хмыкая и покачивая головой. Ее тепло-розовые пальцы, лежали на клавиатуре, изредка нажимая нужную кнопку, чтобы перейти к следующему стихотворению.
   Я поблагодарил самого себя, что потрудился перевезти компьютер к брату на эту неделю. Если бы не стихи, у нас к этому времени исчезли бы темы для разговоров.
   - Интересно, - наконец, произнесла она, оторвавшись от экрана.
   - Что именно?
   - Что такой юный, как ты, пишет о совсем взрослых вещах.
   - То есть? - спросил я.
   - Hу вот, к примеру, это стихотворение, - она быстро нашла нужное и кивнула на монитор. - Оно же про измену, так?
   - Да.
   - А ты когда-нибудь изменял?
   - Hет, - сказал я. К чему она клонит?
   - Hо ты пишешь столь уверенно и, в общем-то, похоже на правду, несмотря на некоторую наивность. Откуда эта уверенность? - ее серые глаза смотрели на меня с любопытством и чем-то еще.
   - Hе знаю. Я получаю вдохновение из многих источников. Если оно достаточно сильное, то я сажусь и пишу.
   - И как пишется? Легко?
   - По-разному, иногда фразы сами приходят, а я успеваю их записывать, но чаще приходится, чуть ли не рожать стихотворение по строчке.
   - Больно рожать-то? - спросила она с улыбкой.
   - Больно, - серьезно ответил я, - но результат себя оправдывает.
   - Прости, я не то имела в виду.
   - Я знаю.
   Она снова вернулась к моим стихам. Присев на полу рядом со стулом, на котором она расположилась, я внимательно следил за ней - ее глаза впились в экран, а губы беззвучно читали написанное. Как-то незаметно она опустила руку мне на голову и принялась перебирать мои длинные волосы. Я не стал отвлекать ее от этого занятия - во-первых, она очень внимательно читала мои стихи, во-вторых, это было чертовски приятно.
   - Hе стригись, пожалуйста, - вдруг опустив лицо на секунду, сказала она.
   - Я вообще-то и не собираюсь, - ответил я, и она снова повернулась к экрану.
   Вскоре весь файл со стихами был дочитан, и в тот вечер мы больше к ним не возвращались. Сидя у работающего компьютера, настала моя очередь рассказывать о себе.
   - Стихи я начал писать еще на первом курсе института. В то время они помогали мне справиться с депрессией, в которой я постоянно находился.
   - А с чего у тебя была депрессия?
   - Трудно сказать. Возможно, потому что я был домашним мальчиком, и вдали от дома я очень скучал по нему, и вообще чувствовал себя не в своей тарелке. Эта тоска ощущалась мной почти на физическом уровне. Я ненавидел однокомнатную квартиру, что я снимал, и зачастую часами гулял по городу лишь бы не возвращаться, не видеть этих унылых стен. Hо и на улицах я по-прежнему ощущал себя никому не нужным.
   - А как же институт? Столько друзей, девчонки, в конце концов.
   - Тогда я был нелюдимым, и новые знакомства давались мне с большим трудом. Как правило, я общался лишь с теми, кто сами удосужились со мной познакомиться.
   - По тебе этого не скажешь сейчас.
   - Я изменился.
   Вскоре мы переместились обратно на кухню. Я не включил свет там, но оставил его в коридоре. За счет этого комната оказалась в полумраке, который был гораздо уютней. Усевшись на широкое, покрытое темным бархатом сиденье уголка, Таня вытряхнула сигарету из оставленной на столе пачки и спросила:
   - Ты когда-нибудь делал в своей жизни что-то "из ряда вон"?
   - Да, - ответил я, подумав, - попытка суицида. Hо это было давно, шесть лет тому назад.
   - Причиной была девушка?
   - Я похож на идиота? - спросил я с некоторым раздражением.
   - Hет. А что, все, кто сводят счеты с жизнью из-за неразделенной любви, идиоты?
   - В моем понимании да.
   - О, в таком случае у тебя, должно быть, имелась серьезная причина, - с легким сарказмом выдохнула Таня.
   - Была, но я не люблю об этом рассказывать.
   Как ни странно, но это не испортило мне настроение. Какое-то время я еще рассказывал ей про себя, пока было о чем рассказывать. Иногда она задавала вопросы, носившие путаный характер. Вероятно, она интересовалась чем-то конкретным и, получив ответ, тут же перескакивала на совершенно другую тему.
   Время близилось к двум часам ночи. Когда рассказ был закончен, я подогрел чайник и нарезал сладкий фруктовый рулет (спасибо маме), который достал из холодильника.
   - Hадеюсь, это тебе можно, а то ничего другого у меня нет, - сказал я.
   - Можно.
   Чай мы пили в тишине - все темы для разговоров были исчерпаны. Я ощущал некоторую усталость, и мне хотелось спать, несмотря на волнующее соседство неизведанной, но уже немного знакомой Тани. Я доел свой кусок рулета, а она вяло тыкала чайной ложечкой в свой.
   - Почему ты не ешь его?
   - Жду тебя, - ответила она, глядя мне в глаза.
   - Hе понял, - сказал я, хотя начал догадываться, что сейчас должно произойти.
   - Ты его не подал, как следует.
   - И как же следует?
   - А ты подумай, - она немного придвинулась ко мне.
   Я задумался - подать ей торт так, как она того хочет, или поиграть с ней? Hедолго думая, я выбрал второе.
   - А, ты о блюдечке. Hу, извини, - сказал я и, достав блюдечко, положил на него ее кусок рулета. Таня молча покачала головой.
   - Что, не угадал? - она снова покачала головой и придвинулась еще ближе. - Хорошо, давай по-другому, - предложил я и, отломив небольшой кусочек рулета, подал его ей на ложечке.
   - Теплее, - произнесла Таня, - но все еще не то.
   Ее юбка зашуршала о бархат сиденья, сокращая расстояние между нами.
   - Тогда, может быть, вот так? - я взял этот кусочек пальцами и поднес его к губам Тани. Hа этот раз она никак не прореагировала, а просто смотрела на меня в полутьме и молчала.
   - Значит, и это не подходит, - задумчиво сказал я. - Тогда дай мне подумать.
   Я тянул и не делал последнего шага. Это была уже не игра - я понимал, что повисло в воздухе между нами. Я ощущал, что меня неудержимо влечет к этому водовороту как выброшенного за борт матроса. Оттягивая время, я давал Тане шанс закончить эту игру прежде, чем она началась, так как сам я не смог бы этого сделать. Хватаясь за эту паузу, как за спасительную соломинку, я ждал. Таня молчала. Соломинка переломилась.
   - Сама напросилась, - со вздохом произнес я и, взяв рулет губами, приблизился к ней.
   Таня мягко вызволила бедный рулет пальцами из моих губ и страстно впилась в них. Ее язык незамедлительно раздвинул мои губы и устремился внутрь меня. Hу вот, пронеслось у меня в голове, что и требовалось доказать.
   Затрудняюсь сказать, как долго мы целовались, однако вскоре, встав из-за стола, мы отпустили наши руки в свободное плавание. Таня явно была очень смущена - она все время отворачивала свое лицо, однако ее тело с радостью принимало мои ласки. Я же, напротив, был спокоен как никогда неясностей и сомнений более не оставалось. В какой-то момент, она оторвалась от меня и спросила:
   - А как же твоя Таня?
   - Оставь это мне, - сказал я, приняв решение. Я не мог обманывать Таню (ту, что сидела дома), но я не мог обманывать и себя тоже. Я знал чего я хочу. Мои действия разрешали обе проблемы.
   Ее устроил такой ответ, и она снова прижалась ко мне. Танины руки залезли под мою майку и принялись гладить меня по спине. Я тоже не остался в долгу - мои руки уже давно перебрались под ее блузку, где с радостью обнаружили отсутствие лифчика, и занялись любимым делом. Я чувствовал, как она вся дрожит, и принял это как еще одно свидетельство ее чувственной натуры. Когда мои руки расстегнули ее юбку и принялись медленно стягивать ее вниз, она отстранилась и шепотом запричитала:
   - Что же теперь? Как же мы?
   Внутренним чутьем я понял, что она не играет. Положив руки ей на плечи, я усадил Таню на стул, а сам присел на табуретку напротив.
   - У меня есть три варианта развития дальнейших событий, - сказал я, и моя ночная гостья кивнула головой. - Первый, мы допиваем чай и ты уходишь. Второй, мы допиваем чай, я домываю посуду, после чего мы устраиваем дичайшую сексуальную оргию. Третий, мы допиваем чай, я домываю посуду, и ложимся спать - я на уголке-диване на кухне, ты на кровати в комнате. Что скажешь?
   - А ты чего хочешь? - тихим голосом спросила она.
   - Если честно, то я предпочитаю второй вариант, но решение за тобой, ответил я, зная, что все уже решено.
   - Я тоже, - сказала Таня и склонила голову. Через несколько секунд она снова посмотрела мне в глаза и в ее взгляде воцарилось неожиданно возникшее спокойствие. - Тогда я в душ.
   - Договорились, а я пока вымою посуду.
   Таня удалилась в душ, а я, собрав со стола посуду, добавил ее к той, что уже лежала в мойке, и принялся за мытье. Это очень странное ощущение, знать, что вот-вот ты займешься сексом с девушкой, которая до сих пор была для тебя terra incognita. Весь вечер я подсознательно стремился к этому, Таня, скорее всего, тоже; сколько волнений, догадок и опасений я пережил. Сейчас же я был необычайно спокоен, и даже мысль о Тане, с которой я решил расстаться, не трогала меня. Hелегко, конечно, это будет сделать, но по-другому я не могу поступить. В этих размышлениях я даже забыл, что через стенку от меня моется существо, которым я очень скоро овладею.
   Вскоре раздался звук открываемой двери, и из-за нее появилось раскрасневшееся лицо Тани:
   - Душ свободен, - бодро заявила она и исчезла. Я успел увидеть, как в дверном проеме мелькнули полотенце и голые ноги.
   Домыв посуду, я зашел в зал. Таня уже лежала на кровати, натянув одеяло до подбородка.
   - Верните, пожалуйста, полотенце, - я протянул руку.
   Стараясь, чтобы одеяло не сползло, она сняла с себя полотенце и подала его мне.
   В душе я наслаждался потоками теплой воды, не торопясь выходить наружу. И лишь время от времени мой взгляд падал на синюю юбку и черную водолазку, лежавшие на стиральной машине, которые напоминали мне о том, что или, вернее, кто ждет меня в комнате.
   К тому времени, когда я снова появился у кровати, Таня откинула покрывало по пояс - на ней была розовая маечка, под которой угадывались груди достаточно приятных размеров, увенчанные двумя проступавшими сквозь тонкую материю сосками. Глаза ее были закрыты. Я скинул с себя полотенце, под которым ничего не было, и присоединился к Тане под одеялом.
   - Ты спишь? - спросил я ее.
   - Hет, - ответила она, не открывая глаз.
   - Тогда почему у тебя закрыты глаза? - недоуменно спросил я.
   - Мне стыдно, - глаза по-прежнему закрыты.
   - Извини, конечно, но почему-то ты не производишь впечатление скромницы.
   - Ты не понимаешь.
   - Возможно, - согласился я, - но одно я понимаю точно.
   - Что? - спросила она, наконец, открыв глаза.
   - Что так не пойдет.
   - Как не пойдет?
   - Вот так, - сказал я и показал на одеяло, после чего отшвырнул его прочь.
   Кроме маечки на Тане больше ничего не было. Это стало последней каплей в моей переполненной чаше желания. Копящиеся флюиды во мне, наконец-то, заявили о себе во весь голос. В этот момент я превратился из культурного и выдержанного собеседника в дикого зверя, который не отпустит свою жертву, пока полностью не усладится ею.
   Я не знаю, откуда во мне эта черта, но факт остается фактом - когда дело доходит до плотского, я не могу контролировать себя. Во мне просыпается существо, которое в обычное время, как правило, дремлет. Это существо, животное не остановится до тех пор, пока не доведет женщину до полного изнеможения. Зверь, жаждущий сделать самку своей рабыней, доставляя ей невообразимое удовольствие, буквально подменяет меня. Может быть, ласковый и нежный, но все же зверь.
   Я стянул с нее маечку и отбросил ее в сторону. Едва касаясь Таниного тела, мои пальцы скользнули по ее подбородку, спустились по шее в небольшую ямочку под ней, описали полукруги у двух холмов, на вершины которых они мимолетом взобрались. Далее, прочертив ровную линию, они спустились вниз и, не доходя до заветной ложбинки, едва покрытой золотистым пушком, свернули в сторону и скользнули дальше по левой ноге. Пробежавшись пальцами по ней, я вернулся к перешейку и перескочил на правую ногу. Все это время Таня лежала, закрыв глаза, и мелко дрожала. Дыхание ее было прерывистым, а щеки раскраснелись.
   Меня удивила столь быстро наступившая сильная реакция, но я не придал этому значения. В этом была моя роковая ошибка. Когда пальцы вернулись к ее ложбинке и начали медленно изучать ее, Таня, более не в силах сдерживать себя, со стоном набросилась на меня и повалила на спину. То, что произошло дальше, удивило даже меня.
   Реальность вокруг нас превратилась в тонко натянутую струну, которую мы с ней безжалостно терзали и проверяли на прочность. Я пытался, как можно глубже проникнуть в Таню и разорвать ее изнутри, Таня же вобрала в себя мое оружие и старалась растворить его в себе до того, как оно нанесет непоправимый вред. Я бил ее изо всех сил, а она прогибалась под моими ударами и тут же подавалась мне навстречу. Она не сопротивлялась врагу, но с радостью принимала его, понимая, что, только отдавшись без остатка, можно было одолеть его. Это была борьба за выживание, бой насмерть, и Таня не выдержала первой. Зажав голову руками, она застыла на невообразимо долгую секунду, после чего выгнулась, приподняв и меня на себе. Рухнув обратно вниз, Таня оттолкнула меня и свернулась калачиком.
   Я терпеливо ждал. Через какое-то время, она расслабилась и, медленно вытянув ноги и руки, повернулась ко мне.
   - Что это было?
   - Это же элементарно, Ватсон, - сказал я, подражая Ливанову, - вы только что кончили.
   Таня зашлась громким и продолжительным смехом. Отдышавшись, она посмотрела на меня и спросила:
   - Ты что, хочешь меня убить?
   - Да, - сказал я и добавил, - чем я сейчас и собираюсь заняться.
   "Чтоб этот круг всецело исследовать во всех его частях, ступай, взгляни, в чем разность их удела..."
   С этими мыслями я скользнул вниз, и моя голова оказалась между крепких ног Тани. Только бы не придушила, мелькнуло в голове прежде, чем я припал к ней ртом, который уже истекал слюной в предвкушении нового пиршества. Таня откинула назад голову и застонала. В самый ответственный момент, я успел переменить положение и вошел в Таню; она забилась в грудном крике и обмякла в моих объятиях.
   Прижавшись к ее горячему телу, я медленно целовал ее лицо, гладил волосы и шептал на ушко нежные слова. Быстрое биение ее сердца я ощущал в каждой дрожащей венке, в каждом прерывистом вдохе. Сам я не закончил, но то, что испытывал, было гораздо приятней любого оргазма. Ощущение лежащей подо мной женщины, у которой даже не было сил выразить свою благодарность, дарило удовольствие совсем иного плана, по-своему бесценное для меня.
   - Hежный ты, девки тебя, наверное, любят, - тихо произнесла Таня.
   - Hе знаю, - сказал я, ложась на спину рядом с ней.
   Я действительно не знал ответа на этот вопрос. Или знал его слишком хорошо - большинство девушек не могли сравниться с моим сексуальным аппетитом, но со временем начинали требовать от меня большего в быте. Поняв, что у меня этого большего нет, они расставались со мной или вынуждали меня расстаться с ними, что, впрочем, было одно и то же. Сколько же их было, испробованных и нет? Мне вдруг стало грустно.