Страница:
А я почему-то спросил:
– А вам не кажется, парни, что это цвет серебра?
Все замолчали. Затем, немного посовещавшись, мы все единодушно пришли к заключению, что обувь серебристого цвета абсолютно не соответствует нашей конечной цели.
И тут меня осенило:
– Они должны быть золотыми!
И, словно прочитав мои мысли, Тоби Хэтфилд[24], блестящий дизайнер обуви, который был руководителем этого проекта и который и по сей день остается моим очень хорошим другом, посмотрел на меня и спросил:
– А что ты думаешь по поводу цвета золота?
Вообще я всегда абсолютно спокойно относился к золоту. Никогда не носил на себе много драгоценностей, как это любят делать многие известные спортсмены. У меня была лишь простенькая золотая цепочка на шее, я купил ее в самом начале своей профессиональной карьеры на первые заработанные деньги. Эта цепочка являлась для меня своеобразным талисманом, и после завершения своей спортивной карьеры я ее больше не надеваю. И еще у меня были две серьги. Золотая в виде колечка – в ней я бежал дистанцию 200 метров, и маленький гвоздик с бриллиантом – для 400-метрового забега. Так что вряд ли мою внешность считали яркой, скорее мой внешний вид характеризовали как скучный или серый. Хотя, думаю, что эти оба определения в значительной степени отражают особенности моего характера. Я уверен в себе, но не нахален. Да, я всегда стараюсь добиваться эффективности в своем деле, но это не означает, что я консервативен в своем беге или стиле.
Итак, решено. Приблизительно через месяц мы договорились о новой встрече, на которой команда дизайнеров «Найк» продемонстрирует всем нам уже готовую пару золотых шиповок. Честно говоря, я никогда не думал, что одна пара обуви может привлечь так много внимания и что люди будут вспоминать о ней даже несколько десятилетий спустя. Я никогда не рассматривал это как самоутверждение, но при этом не думал и о том, какие могут быть последствия, если я вдруг потерплю поражение в этих золотых шиповках. Ведь провал попытки сотворить олимпийскую историю в своих «родных стенах» не сможет оправдать ничто. Вопрос в том, кто сможет сотворить эту историю. Золотые шиповки или я сам? Скоро я это узнаю.
Забег
Попытка войти в историю
– А вам не кажется, парни, что это цвет серебра?
Все замолчали. Затем, немного посовещавшись, мы все единодушно пришли к заключению, что обувь серебристого цвета абсолютно не соответствует нашей конечной цели.
И тут меня осенило:
– Они должны быть золотыми!
И, словно прочитав мои мысли, Тоби Хэтфилд[24], блестящий дизайнер обуви, который был руководителем этого проекта и который и по сей день остается моим очень хорошим другом, посмотрел на меня и спросил:
– А что ты думаешь по поводу цвета золота?
Вообще я всегда абсолютно спокойно относился к золоту. Никогда не носил на себе много драгоценностей, как это любят делать многие известные спортсмены. У меня была лишь простенькая золотая цепочка на шее, я купил ее в самом начале своей профессиональной карьеры на первые заработанные деньги. Эта цепочка являлась для меня своеобразным талисманом, и после завершения своей спортивной карьеры я ее больше не надеваю. И еще у меня были две серьги. Золотая в виде колечка – в ней я бежал дистанцию 200 метров, и маленький гвоздик с бриллиантом – для 400-метрового забега. Так что вряд ли мою внешность считали яркой, скорее мой внешний вид характеризовали как скучный или серый. Хотя, думаю, что эти оба определения в значительной степени отражают особенности моего характера. Я уверен в себе, но не нахален. Да, я всегда стараюсь добиваться эффективности в своем деле, но это не означает, что я консервативен в своем беге или стиле.
Итак, решено. Приблизительно через месяц мы договорились о новой встрече, на которой команда дизайнеров «Найк» продемонстрирует всем нам уже готовую пару золотых шиповок. Честно говоря, я никогда не думал, что одна пара обуви может привлечь так много внимания и что люди будут вспоминать о ней даже несколько десятилетий спустя. Я никогда не рассматривал это как самоутверждение, но при этом не думал и о том, какие могут быть последствия, если я вдруг потерплю поражение в этих золотых шиповках. Ведь провал попытки сотворить олимпийскую историю в своих «родных стенах» не сможет оправдать ничто. Вопрос в том, кто сможет сотворить эту историю. Золотые шиповки или я сам? Скоро я это узнаю.
Забег
За десять минут до назначенного старта я занимался своими обычными делами: установив стартовые колодки, сделал одну пробную попытку старта. Старт из колодок был очень важен для меня. Но он не имеет такого значения на дистанции 400 метров. Вот на 200-метровке он крайне важен. На 400-метровой дистанции благодаря ее длине у бегуна, помимо старта, есть достаточно времени для того, чтобы принять решение и попытаться изменить ход забега. Сейчас моей главной задачей было избежать любой возможной ошибки. Поэтому после пробного старта я сел на свой персональный куб, на котором был указан мой стартовый номер, и попытался еще раз мысленно прогнать в голове весь предстоящий забег.
Сидя в ожидании вызова на старт я решил воспользоваться возможностью и изучить стадион, чтобы почувствовать его атмосферу. Трибуны были забиты до отказа, и это снова вернуло меня к мысли о том, что через несколько минут я собираюсь выиграть свою первую золотую олимпийскую медаль. Я снова сказал себе:
«Для того чтобы сделать это, ты не должен совершить ни единой малейшей ошибки».
Поэтому я отключился от толпы и снова направил все свои мысли на предстоящий забег, который должен был начаться уже с минуты на минуту.
И вот он – стартовый выстрел. С самого старта я начал следовать своей стратегии – сделать мощный старт и затем взять максимальный темп. Первая фаза забега мне действительно удалась – я не сделал никакой ошибки, и ничего неожиданного, слава богу, не произошло. Чувствуя себя очень комфортно во время разбега, я попытался даже слегка расслабиться. В основном я был сосредоточен на Дэвиане Кларке[25], который всегда очень мощно стартовал. Я бежал по шестой дорожке, а он через две дорожки от меня. Я заметил, что на старте ему не удалось создать большой задел между ним и бегуном из Катара, Ибрагимом Исмаилом Муфтахом. Это позволило мне понять, что остальные бегуны, включая и Роджера Блэка[26], стартовали еще хуже их. Естественно, я не мог оглядываться – это сбило бы меня с темпа, поэтому попытался ощутить его присутствие. Да, я чувствовал – он был рядом. Тогда я понял, что бегу не с той скоростью, которая мне нужна, и что необходимо ее увеличивать.
Обычно на первых 200 или 300 метрах я уже полностью выкладывался, но я находился в такой прекрасной форме, что почувствовал, что никакой усталости я пока не ощущаю. Поэтому я стал добавлять и уже приблизительно на 180 метрах дистанции набрал ту скорость, которую обычно набирал лишь после 200-метровой отметки. Я решил не снижать темпа. Начал обгонять Роксберта Мартина из Ямайки, затем его товарища по команде Дэвиана Кларка. На отметке 275 метров я обошел Ибрагима Исмаила Муфтаха, который бежал по седьмой дорожке. Когда мы проходили вираж стадиона, я уже видел лишь англичанина Айвэна Томаса с восьмой дорожки. При выходе с виража на финишную прямую (последние 100 метров дистанции) я уже бежал первым. Тогда я понял, что уже не отдам эту победу никому!
Я продолжал финишировать. Обычно примерно за 75 метров до финиша начинает наваливаться определенная усталость, но тогда я не почувствовал ни капли усталости. Я уже понимал, что я победитель, но теперь в моей голове мелькала другая мысль – мировой рекорд. Действующий рекорд составлял 43,29 секунды. После пересечения финишной черты первым делом я посмотрел на табло стадиона – 43,49. Это было отличное время, мой третий результат за всю спортивную карьеру, но… до мирового рекорда мне не хватило всего две десятых секунды! И я даже знал почему. Во второй фазе забега, между 75 и 150 метрами дистанции, я расслабился слишком сильно. Думаю, там я и потерял эти две десятых…
Размышляя над этим, я забыл о самом главном – ведь я победил! Я – олимпийский чемпион в беге на 400 метров! Меня всегда пугало одно – закончить свою спортивную карьеру в качестве одного из лучших спринтеров мира и так никогда и не выиграть золотую олимпийскую медаль. Я был счастлив! Обернувшись назад, я увидел англичанина Роджера Блэка, к которому я всегда испытывал большое уважение. Судя по счастливому выражению его лица, я понял, что он был вторым. Мы обнялись и поздравили друг друга.
Но теперь мне надо было думать уже о забеге на 200 метров. Хотя в тот момент я не переживал за это.
– Я готов выйти прямо сейчас на старт 200-метровки, – заявил я журналистам сразу после финиша.
Я был очень возбужден. И чувствовал себя действительно прекрасно.
Но в ожидании церемонии награждения, бродя по раздевалке, я все-таки постоянно думал о предстоящем забеге на 200 метров. Дистанция на 400 метров теперь казалась мне некоей формальностью, каким-то промежуточным этапом на пути к победе на 200-метровке, выиграв которую я бы вошел в историю спорта как первый человек, добившийся победы в этих двух олимпийских дисциплинах. В раздевалку зашел очень взволнованный Роджер, и я начал рассказывать ему о своих мыслях по поводу забега на 200 метров.
– Майкл, – сказал он, – не думай сейчас ни о чем. Наслаждайся моментом. Это особенный момент, и ты будешь вспоминать его всю оставшуюся жизнь.
И он оказался прав. Когда я поднимался на подиум, я подумал о своих родителях, о брате и сестрах, которые в этот момент смотрели на меня с трибун стадиона, о том, как много они сделали для меня, о том, как они всегда поддерживали меня. Я вспомнил о том, как в детстве мои три сестры и брат постоянно гоняли и дразнили меня – ведь я был самым младшим. Вот и пришлось мне стать самым быстрым!
Я посмотрел на трибуны и увидел своих родных, которые махали мне руками. Стоя на верхней ступеньке подиума, я снова вспомнил слова Роджера, которые он сказал мне в раздевалке. Я посмотрел на стадион и вспомнил, что нахожусь в Атланте, в своей родной стране, и именно здесь я выиграл свою первую золотую олимпийскую медаль. После торжественной речи мне вручили золотую медаль. Во время исполнения Государственного гимна Соединенных Штатов я снова подумал о своей стране и о том, что я сделал для нее. И, несмотря на то что обычно я всегда сдерживал свои эмоции, на этот раз меня переполняли чувства радости, гордости и удовлетворения. А потом я заплакал. Я понимал, что в этот момент меня видят миллионы людей по всему миру, но мне было все равно…
В тот вечер вместе с моей семьей и друзьями мы решили отпраздновать мою победу в ресторане. Но расслабиться полностью я не смог – ведь я знал, что это еще не финиш. Уже через два дня мне предстоял забег на 200 метров, и я понимал, что в данный момент никто из моих будущих соперников не веселится в ресторане. Поэтому я извинился перед всеми, вернулся в свой гостиничный номер и лег спать.
Сидя в ожидании вызова на старт я решил воспользоваться возможностью и изучить стадион, чтобы почувствовать его атмосферу. Трибуны были забиты до отказа, и это снова вернуло меня к мысли о том, что через несколько минут я собираюсь выиграть свою первую золотую олимпийскую медаль. Я снова сказал себе:
«Для того чтобы сделать это, ты не должен совершить ни единой малейшей ошибки».
Поэтому я отключился от толпы и снова направил все свои мысли на предстоящий забег, который должен был начаться уже с минуты на минуту.
И вот он – стартовый выстрел. С самого старта я начал следовать своей стратегии – сделать мощный старт и затем взять максимальный темп. Первая фаза забега мне действительно удалась – я не сделал никакой ошибки, и ничего неожиданного, слава богу, не произошло. Чувствуя себя очень комфортно во время разбега, я попытался даже слегка расслабиться. В основном я был сосредоточен на Дэвиане Кларке[25], который всегда очень мощно стартовал. Я бежал по шестой дорожке, а он через две дорожки от меня. Я заметил, что на старте ему не удалось создать большой задел между ним и бегуном из Катара, Ибрагимом Исмаилом Муфтахом. Это позволило мне понять, что остальные бегуны, включая и Роджера Блэка[26], стартовали еще хуже их. Естественно, я не мог оглядываться – это сбило бы меня с темпа, поэтому попытался ощутить его присутствие. Да, я чувствовал – он был рядом. Тогда я понял, что бегу не с той скоростью, которая мне нужна, и что необходимо ее увеличивать.
Обычно на первых 200 или 300 метрах я уже полностью выкладывался, но я находился в такой прекрасной форме, что почувствовал, что никакой усталости я пока не ощущаю. Поэтому я стал добавлять и уже приблизительно на 180 метрах дистанции набрал ту скорость, которую обычно набирал лишь после 200-метровой отметки. Я решил не снижать темпа. Начал обгонять Роксберта Мартина из Ямайки, затем его товарища по команде Дэвиана Кларка. На отметке 275 метров я обошел Ибрагима Исмаила Муфтаха, который бежал по седьмой дорожке. Когда мы проходили вираж стадиона, я уже видел лишь англичанина Айвэна Томаса с восьмой дорожки. При выходе с виража на финишную прямую (последние 100 метров дистанции) я уже бежал первым. Тогда я понял, что уже не отдам эту победу никому!
Я продолжал финишировать. Обычно примерно за 75 метров до финиша начинает наваливаться определенная усталость, но тогда я не почувствовал ни капли усталости. Я уже понимал, что я победитель, но теперь в моей голове мелькала другая мысль – мировой рекорд. Действующий рекорд составлял 43,29 секунды. После пересечения финишной черты первым делом я посмотрел на табло стадиона – 43,49. Это было отличное время, мой третий результат за всю спортивную карьеру, но… до мирового рекорда мне не хватило всего две десятых секунды! И я даже знал почему. Во второй фазе забега, между 75 и 150 метрами дистанции, я расслабился слишком сильно. Думаю, там я и потерял эти две десятых…
Размышляя над этим, я забыл о самом главном – ведь я победил! Я – олимпийский чемпион в беге на 400 метров! Меня всегда пугало одно – закончить свою спортивную карьеру в качестве одного из лучших спринтеров мира и так никогда и не выиграть золотую олимпийскую медаль. Я был счастлив! Обернувшись назад, я увидел англичанина Роджера Блэка, к которому я всегда испытывал большое уважение. Судя по счастливому выражению его лица, я понял, что он был вторым. Мы обнялись и поздравили друг друга.
Но теперь мне надо было думать уже о забеге на 200 метров. Хотя в тот момент я не переживал за это.
– Я готов выйти прямо сейчас на старт 200-метровки, – заявил я журналистам сразу после финиша.
Я был очень возбужден. И чувствовал себя действительно прекрасно.
Но в ожидании церемонии награждения, бродя по раздевалке, я все-таки постоянно думал о предстоящем забеге на 200 метров. Дистанция на 400 метров теперь казалась мне некоей формальностью, каким-то промежуточным этапом на пути к победе на 200-метровке, выиграв которую я бы вошел в историю спорта как первый человек, добившийся победы в этих двух олимпийских дисциплинах. В раздевалку зашел очень взволнованный Роджер, и я начал рассказывать ему о своих мыслях по поводу забега на 200 метров.
– Майкл, – сказал он, – не думай сейчас ни о чем. Наслаждайся моментом. Это особенный момент, и ты будешь вспоминать его всю оставшуюся жизнь.
И он оказался прав. Когда я поднимался на подиум, я подумал о своих родителях, о брате и сестрах, которые в этот момент смотрели на меня с трибун стадиона, о том, как много они сделали для меня, о том, как они всегда поддерживали меня. Я вспомнил о том, как в детстве мои три сестры и брат постоянно гоняли и дразнили меня – ведь я был самым младшим. Вот и пришлось мне стать самым быстрым!
Я посмотрел на трибуны и увидел своих родных, которые махали мне руками. Стоя на верхней ступеньке подиума, я снова вспомнил слова Роджера, которые он сказал мне в раздевалке. Я посмотрел на стадион и вспомнил, что нахожусь в Атланте, в своей родной стране, и именно здесь я выиграл свою первую золотую олимпийскую медаль. После торжественной речи мне вручили золотую медаль. Во время исполнения Государственного гимна Соединенных Штатов я снова подумал о своей стране и о том, что я сделал для нее. И, несмотря на то что обычно я всегда сдерживал свои эмоции, на этот раз меня переполняли чувства радости, гордости и удовлетворения. А потом я заплакал. Я понимал, что в этот момент меня видят миллионы людей по всему миру, но мне было все равно…
В тот вечер вместе с моей семьей и друзьями мы решили отпраздновать мою победу в ресторане. Но расслабиться полностью я не смог – ведь я знал, что это еще не финиш. Уже через два дня мне предстоял забег на 200 метров, и я понимал, что в данный момент никто из моих будущих соперников не веселится в ресторане. Поэтому я извинился перед всеми, вернулся в свой гостиничный номер и лег спать.
Попытка войти в историю
На следующий день после дня отдыха я проснулся очень рано, поскольку первый раунд предварительных забегов на дистанцию 200 метров был назначен на утро. Вообще мне нравились утренние старты – не нужно ждать их целый день. На вечер того же дня были назначены четвертьфинальные забеги. Это тоже было по мне – два забега за день. В общем, и предварительный, и четвертьфинальный забеги прошли относительно ровно, и я их выиграл. На них я хорошо отработал старт и первые 60 метров дистанции, которые проходили по виражу дорожки стадиона и на которых я делал отрыв от соперников, бежавших по двум соседним дорожкам.
На следующий день, вечером, после победы в двух забегах накануне, мне предстояло выступать сначала в полуфинале, а затем и в финале. Обычно полуфинальный забег проводился в утреннее время ну или, по крайней мере, в районе полудня, а финальный – вечером. Однако на этот раз оба забега были назначены на вечер. К тому же между ними был перерыв менее двух часов. Как бы то ни было, настал тот день, когда я добьюсь либо огромного успеха, либо огромного провала (что, естественно, не входило в мои планы).
Из-за небольшого перерыва между забегами все участники были вынуждены постоянно разминаться. По пути на площадку для разминки перед полуфиналом Клайд сказал мне:
– Майкл, я подумал и решил, что будет лучше, если после полуфинального забега мы не останемся на олимпийском стадионе, а снова вернемся сюда, на площадку для разминки, ты отдохнешь около получаса, а затем мы проведем разминку с пятидесятипроцентной нагрузкой.
Он понимал, что в этой неудобной и непривычной ситуации с двухчасовым перерывом между забегами нам будет лучше придерживаться нашей стандартной подготовки к забегу. Ведь меньше всего нам хотелось, чтобы в самый ответственный день у нас возникли какие-нибудь непредвиденные обстоятельства. Это было блестящее и мудрое тренерское решение.
Полуфинал прошел очень хорошо. Когда я выбежал из виража и понял, что все соперники уже далеко позади меня, я решил слегка расслабиться, чтобы сохранить больше сил для финала. И даже несмотря на это, за 75 метров до финиша я имел перед всеми остальными такое преимущество, что практически бросил бежать и все равно был первым на финише.
Перед финалом, лежа на массажном столе, я в течение получаса «прогонял» в своей голове предстоящий забег. Клайд ушел на стадион, чтобы узнать, как распределили номера дорожек для участников финала. Когда он вернулся, я попытался определить по его лицу, какой номер дорожки достался мне. Самый идеальный вариант – это четвертая и пятая дорожки. Но на лице Клайда я не увидел никаких эмоций. Думаю, что в тот день, ему действительно было наплевать, по какой дорожке я побегу. Он уже был абсолютно уверен в том, что я могу выиграть независимо от номера дорожки. Но я-то собирался показать сегодня свой лучший результат на этой дистанции! Поэтому был полон решимости использовать для этого любое преимущество.
Поскольку 200-метровая дистанция вдвое короче, я не боялся того, что повторю ту ошибку, которая стоила мне мирового рекорда на 400 метрах. Моей главной задачей было просто бежать настолько быстро, насколько я могу. Пятая дорожка была с более плавным углом поворота, нежели третья или четвертая, и для меня она была бы идеальной. К тому же по соседней шестой дорожке бежал бы соперник, чей результат в полуфинале был одним из самых быстрых. Словно кролик, за которым гонится борзая. Однако по жеребьевке вместо пятой мне досталась третья дорожка. Не идеально, но тоже не самый плохой вариант. Соседние с моей дорожкой достались моему хорошему другу Фрэнки Фредериксу[27] из Намибии, Ато Болдону[28] из Тринидада и кубинцу Ивану Гарсии, обладающему невероятно быстрым стартом. Получалось целых три отличных «кролика».
Я надел свои наушники, которыми всегда пользовался во время разминки. Это помогало мне сконцентрироваться и отвлечься от внешнего мира. Хотя в музыке я люблю различные жанры, от джаза до рэпа, моим самым любимым исполнителем всегда был Тупак[29]. Перед забегом на 400 метров я обычно включал что-нибудь в стиле ритм-н-блюз[30], в основном предпочитал Д’Анджело[31]. А перед 200-метровым забегом мне всегда хотелось послушать что-то более резкое, агрессивное. На этот раз я решил выбрать песню Тупака «Me Against the World».
– Майкл, пора, – сказал Клайд.
Я и сам знал, что пора, поскольку постоянно смотрел на свои часы в ожидании начала тридцатиминутного отсчета до старта забега. Я встал и начал делать разогревающую разминку. Спустя несколько минут мы сели в автобус, который повез нас обратно на стадион.
Клайд был очень серьезен. Когда я отдыхал в течение получаса, я видел, как он постоянно ходит вокруг тренировочной площадки. Это был явный признак того, что он сильно нервничает. В автобусе, по дороге на олимпийский стадион, ни он, ни я не проронили ни слова. Я снова надел наушники и включил своего любимого Тупака. Снова ту же песню. И хотя темп у нее был немного медленнее, чем я хотел, слова были самые нужные. Мне казалось, что сейчас я буду сражаться против всего мира. Любой из моих соперников мог сразу же прославиться на весь мир, победив меня. И его не за что было бы винить.
– Помни о старте, – сказал мне Клайд, когда мы выходили из автобуса.
Я прекрасно понимал, что он имеет в виду – не срываться со стартовых колодок, как я это часто делал. А потом он добавил:
– Сделай их всех.
На стадионе, в зоне для разминки, где находились все остальные участники забега, я прошел необходимую процедуру регистрации, а затем сел и начал снова и снова мысленно прокручивать предстоящий забег в своей голове. Потом почему-то подумал о вспышках фотокамер, которые сопровождали мой, уже восьмой за эту неделю выход на стадион. Я уже рассказывал о том, что эти вспышки постоянно преследовали меня, как только я появлялся на стадионе.
«А что же будет, если я сейчас выиграю?» – подумал я.
И уже знал, какая будет следующая мысль:
«А что же будет, если я сейчас проиграю?»
Участие в Олимпийских играх возлагает на спортсмена очень большой груз ответственности. И поскольку Олимпиада проходит только раз в четыре года, в основном, за редким исключением, спортсмен может попасть в олимпийскую сборную своей страны максимум два раза за свою карьеру. Поэтому, оказавшись на Олимпиаде, он прекрасно понимает, что это, возможно, первый и последний шанс в его жизни. Ответственность еще больше усиливается, когда спортсмен вспоминает о том, что за него болеет вся его страна. Каждый житель его страны смотрит на него и ждет от него только победы.
Интересно, в какой момент спортсмен начинает все это осознавать? Осознавать, что он находится в особенной ситуации и что он просто не имеет права проигнорировать историческое значение Олимпийских игр. Осознавать, что он просто обязан сделать все возможное, чтобы показать свой лучший результат. А если он уже показывал до этого блестящие результаты и выигрывал крупнейшие спортивные соревнования? Получается, что ему не нужно делать чего-нибудь сверхъестественного, нужно просто сделать все так, как он умеет. Поэтому спортсмен, выступающий на Олимпийских играх, с одной стороны, понимает, что характер этих соревнований особенный и что, возможно, это его первый и последний шанс, но, с другой стороны, знает, что готовиться и соревноваться нужно точно так же, как и на других соревнованиях. Прийти к пониманию этого очень непросто. Это очень «давит» на психику, и спортсмен может запросто поддаться искушению и тренироваться более упорно, чем это необходимо, и таким образом только навредить себе. Также участие в чрезмерном количестве соревнований может пойти совсем не на пользу.
Именно в таком положении я и находился в данный момент. Только что закончились четыре раунда забегов на 400 метров, включая финальный забег, который прошел всего лишь за два дня до начала серии забегов на 200 метров. Таким образом, сегодня мне предстояло бежать уже свой восьмой олимпийский забег. Конечно, начала накапливаться усталость. Да, готовясь к Олимпийским играм, я знал, что мне будет очень тяжело и что я не имею права на ошибку. Но в то же время я прекрасно понимал, на что я иду и как много поставлено на карту. Очень много.
Я понял, что думаю совсем не о том, о чем мне надо думать, и начал снова мысленно прокручивать в своей голове предстоящий забег. Я знал, что, когда мне необходимо сосредоточиться на чем-то очень важном, мне было недостаточно просто не думать о вещах, которые не имели значения в данный момент или которые отвлекали меня от главного. Это не работало. Я должен был немедленно признать, что думаю о чем-то, что отвлекает меня, и затем заменить эту мысль другой, нужной мыслью. И лучше всего это срабатывало, когда передо мной стояла определенная задача. Словно медитация. Я снова шаг за шагом стал визуально представлять в голове весь забег, мысленно доводя его до совершенства.
Прозвучало объявление о том, что до старта финального забега на 200 метров осталось пять минут. Был уже поздний вечер, и температура воздуха была идеальная. Я надел свои шиповки и в ожидании забега стал наблюдать за своими соперниками. Я любил это делать перед стартом. Мне очень хотелось понять, что они чувствуют в этот момент. Уверенность, волнение, а может, страх? Вот взять хотя бы Фрэнки Фредерикса. Он очень открытый человек, и, глядя на него перед стартом, можно было подумать, что он напуган. Но это не так. Я хорошо знал Фрэнки и понимал, что отсутствие в нем предстартовой агрессивности совсем не означало, что он не будет пытаться выиграть забег. А вот Ато Болдон был полной противоположностью. Перед забегом он всегда держался очень уверенно. Но он еще ни разу не выигрывал у меня, поэтому, несмотря на его уверенность, ничто не могло заставить меня думать, что сегодня это сможет произойти.
Наконец по порядку, согласно номерам наших дорожек, мы вышли на олимпийский стадион. Из-за множества фотовспышек я не стал смотреть на трибуны стадиона, но это не помешало мне услышать крики болельщиков:
– Давай, Майкл! Майкл, ты лучший! Подари мне свои шиповки! Мы любим тебя!
Вот это да! Не так-то просто воспринимать такое. Но мне нравилось быть фаворитом.
Я вышел на дорожку, положил сумку на землю и установил стартовые колодки.
«Если я не пробегу этот забег с такой скоростью, с какой я могу, то это может быть только из-за моего старта», – подумал я и начал репетировать пробный старт. Первый получился очень неплохо. Нужно заметить, что мой старт всегда получался по-разному. Иногда хорошо, иногда еще лучше. Очень редко идеально, но слишком плохо – никогда. И я был доволен этим.
Я вернулся к стартовым колодкам и решил попробовать еще раз. Принял стартовое положение, мысленно представил, как выстреливает оружие, и стартовал. Вторая попытка старта мне не понравилась, но я не стал останавливаться, а стал разгоняться дальше, решив отработать свой разбег. Ведь если старт не получается, нельзя бросать забег. Нужно бороться и бежать дальше. Ничего уж тут не поделаешь.
А вот разбег получился отлично. Впрочем, как всегда, – у меня никогда не было проблем с этой фазой забега. Я снова вернулся к стартовой линии, сел и стал ждать, когда прозвучит команда снять тренировочные костюмы. Решил не делать больше пробных попыток старта, несмотря на то что последняя мне совсем не понравилась.
«Все же моя сильная сторона вовсе не старт», – подумал я.
Я снова стал мысленно представлять забег, который мне сейчас предстоит бежать. И опять в моей голове начали всплывать события 1992 года – предыдущей Олимпиады в Барселоне. Каждый раз, когда это происходило, я мысленно пытался заставить себя не думать об этом. Но какая-то часть моего разума все равно продолжала восстанавливать в мыслях то разочарование, которое я испытал в Барселоне. Я попытался управлять своими мыслями.
«Твоих соперников абсолютно не интересует твое поражение четырехлетней давности, – сказал я себе. – Их интересует только одно – победа в сегодняшнем забеге».
Все, я решил, что больше не буду думать о 1992 годе.
«Предстоящий забег я прокрутил в своей голове уже миллион раз, и теперь я готов, – сказал я себе. – Да, я безумно хотел получить ту золотую медаль в Барселоне. Но сегодня мне выпал еще один шанс сделать это. И я не позволю никому и ничему встать на моем пути. Я здоров и готов сделать это».
– Разминка закончена! – прозвучало объявление судьи на стартовой линии.
Я перестал думать о событиях 1992 года, снял свой тренировочный костюм и остался в одних беговых трусах и майке.
«А с другой стороны, хорошо, что я вспомнил о Барселоне, – решил я. – Теперь благодаря этим воспоминаниям я еще больше настроен на победу!»
Перед самым стартом забега я сказал себе:
«Это не просто забег – это шанс, который выпадает один раз в жизни. Я обязан выиграть. И чтобы сделать это, нельзя допустить ни малейшей ошибки».
Я попытался сконцентрироваться на тех отрезках дистанции, где я мог допустить какую-нибудь ошибку, и на том, что мне следует сделать для того, чтобы избежать этого. А я мог допустить ошибку. Я знал, что Фрэнки Фредерикс и Ато Болдон стартуют значительно лучше меня, ведь они были отличными специалистами в беге на 100 метров. Также я прекрасно помнил, как пару недель назад именно из-за своего плохого старта я не смог догнать Фрэнки в течение первых 100 метров дистанции и в результате проиграл ему на финише. А ведь за последнее время он еще более улучшил свой бег. Поэтому, для того чтобы выиграть сегодня, к 100-метровой отметке мое преимущество перед ним должно быть еще больше, чем оно было в те дни, когда я побеждал его.
С одной стороны, было хорошо, что я знал все это. Но, с другой стороны, было ошибочно загадывать наперед. И к тому же не следовало «зацикливаться» только на одном отрезке забега – это неправильно. Если я буду думать только о том, как мне следует пробежать 100-метровый отрезок дистанции, я не смогу полностью сосредоточиться на старте и вовремя среагировать на стартовый выстрел. Поэтому я просто дал себе слово, что не повторю ту ошибку, которая стоила мне победы две недели назад.
После представления каждого из участников финального забега, которые, казалось, будут длиться вечно, судья, наконец, дал нам команду приготовиться. При его крике «На старт!» мне захотелось поскорее принять исходную позицию и стартовать – я уже рвался в бой! Но это было не по правилам. Больше всего я не любил стоять в стартовой позиции и ждать. Это томительное ожидание просто невыносимо! Поэтому я всегда задерживался на несколько секунд и занимал позицию самый последний.
На следующий день, вечером, после победы в двух забегах накануне, мне предстояло выступать сначала в полуфинале, а затем и в финале. Обычно полуфинальный забег проводился в утреннее время ну или, по крайней мере, в районе полудня, а финальный – вечером. Однако на этот раз оба забега были назначены на вечер. К тому же между ними был перерыв менее двух часов. Как бы то ни было, настал тот день, когда я добьюсь либо огромного успеха, либо огромного провала (что, естественно, не входило в мои планы).
Из-за небольшого перерыва между забегами все участники были вынуждены постоянно разминаться. По пути на площадку для разминки перед полуфиналом Клайд сказал мне:
– Майкл, я подумал и решил, что будет лучше, если после полуфинального забега мы не останемся на олимпийском стадионе, а снова вернемся сюда, на площадку для разминки, ты отдохнешь около получаса, а затем мы проведем разминку с пятидесятипроцентной нагрузкой.
Он понимал, что в этой неудобной и непривычной ситуации с двухчасовым перерывом между забегами нам будет лучше придерживаться нашей стандартной подготовки к забегу. Ведь меньше всего нам хотелось, чтобы в самый ответственный день у нас возникли какие-нибудь непредвиденные обстоятельства. Это было блестящее и мудрое тренерское решение.
Полуфинал прошел очень хорошо. Когда я выбежал из виража и понял, что все соперники уже далеко позади меня, я решил слегка расслабиться, чтобы сохранить больше сил для финала. И даже несмотря на это, за 75 метров до финиша я имел перед всеми остальными такое преимущество, что практически бросил бежать и все равно был первым на финише.
Перед финалом, лежа на массажном столе, я в течение получаса «прогонял» в своей голове предстоящий забег. Клайд ушел на стадион, чтобы узнать, как распределили номера дорожек для участников финала. Когда он вернулся, я попытался определить по его лицу, какой номер дорожки достался мне. Самый идеальный вариант – это четвертая и пятая дорожки. Но на лице Клайда я не увидел никаких эмоций. Думаю, что в тот день, ему действительно было наплевать, по какой дорожке я побегу. Он уже был абсолютно уверен в том, что я могу выиграть независимо от номера дорожки. Но я-то собирался показать сегодня свой лучший результат на этой дистанции! Поэтому был полон решимости использовать для этого любое преимущество.
Поскольку 200-метровая дистанция вдвое короче, я не боялся того, что повторю ту ошибку, которая стоила мне мирового рекорда на 400 метрах. Моей главной задачей было просто бежать настолько быстро, насколько я могу. Пятая дорожка была с более плавным углом поворота, нежели третья или четвертая, и для меня она была бы идеальной. К тому же по соседней шестой дорожке бежал бы соперник, чей результат в полуфинале был одним из самых быстрых. Словно кролик, за которым гонится борзая. Однако по жеребьевке вместо пятой мне досталась третья дорожка. Не идеально, но тоже не самый плохой вариант. Соседние с моей дорожкой достались моему хорошему другу Фрэнки Фредериксу[27] из Намибии, Ато Болдону[28] из Тринидада и кубинцу Ивану Гарсии, обладающему невероятно быстрым стартом. Получалось целых три отличных «кролика».
Я надел свои наушники, которыми всегда пользовался во время разминки. Это помогало мне сконцентрироваться и отвлечься от внешнего мира. Хотя в музыке я люблю различные жанры, от джаза до рэпа, моим самым любимым исполнителем всегда был Тупак[29]. Перед забегом на 400 метров я обычно включал что-нибудь в стиле ритм-н-блюз[30], в основном предпочитал Д’Анджело[31]. А перед 200-метровым забегом мне всегда хотелось послушать что-то более резкое, агрессивное. На этот раз я решил выбрать песню Тупака «Me Against the World».
– Майкл, пора, – сказал Клайд.
Я и сам знал, что пора, поскольку постоянно смотрел на свои часы в ожидании начала тридцатиминутного отсчета до старта забега. Я встал и начал делать разогревающую разминку. Спустя несколько минут мы сели в автобус, который повез нас обратно на стадион.
Клайд был очень серьезен. Когда я отдыхал в течение получаса, я видел, как он постоянно ходит вокруг тренировочной площадки. Это был явный признак того, что он сильно нервничает. В автобусе, по дороге на олимпийский стадион, ни он, ни я не проронили ни слова. Я снова надел наушники и включил своего любимого Тупака. Снова ту же песню. И хотя темп у нее был немного медленнее, чем я хотел, слова были самые нужные. Мне казалось, что сейчас я буду сражаться против всего мира. Любой из моих соперников мог сразу же прославиться на весь мир, победив меня. И его не за что было бы винить.
– Помни о старте, – сказал мне Клайд, когда мы выходили из автобуса.
Я прекрасно понимал, что он имеет в виду – не срываться со стартовых колодок, как я это часто делал. А потом он добавил:
– Сделай их всех.
На стадионе, в зоне для разминки, где находились все остальные участники забега, я прошел необходимую процедуру регистрации, а затем сел и начал снова и снова мысленно прокручивать предстоящий забег в своей голове. Потом почему-то подумал о вспышках фотокамер, которые сопровождали мой, уже восьмой за эту неделю выход на стадион. Я уже рассказывал о том, что эти вспышки постоянно преследовали меня, как только я появлялся на стадионе.
«А что же будет, если я сейчас выиграю?» – подумал я.
И уже знал, какая будет следующая мысль:
«А что же будет, если я сейчас проиграю?»
Участие в Олимпийских играх возлагает на спортсмена очень большой груз ответственности. И поскольку Олимпиада проходит только раз в четыре года, в основном, за редким исключением, спортсмен может попасть в олимпийскую сборную своей страны максимум два раза за свою карьеру. Поэтому, оказавшись на Олимпиаде, он прекрасно понимает, что это, возможно, первый и последний шанс в его жизни. Ответственность еще больше усиливается, когда спортсмен вспоминает о том, что за него болеет вся его страна. Каждый житель его страны смотрит на него и ждет от него только победы.
Интересно, в какой момент спортсмен начинает все это осознавать? Осознавать, что он находится в особенной ситуации и что он просто не имеет права проигнорировать историческое значение Олимпийских игр. Осознавать, что он просто обязан сделать все возможное, чтобы показать свой лучший результат. А если он уже показывал до этого блестящие результаты и выигрывал крупнейшие спортивные соревнования? Получается, что ему не нужно делать чего-нибудь сверхъестественного, нужно просто сделать все так, как он умеет. Поэтому спортсмен, выступающий на Олимпийских играх, с одной стороны, понимает, что характер этих соревнований особенный и что, возможно, это его первый и последний шанс, но, с другой стороны, знает, что готовиться и соревноваться нужно точно так же, как и на других соревнованиях. Прийти к пониманию этого очень непросто. Это очень «давит» на психику, и спортсмен может запросто поддаться искушению и тренироваться более упорно, чем это необходимо, и таким образом только навредить себе. Также участие в чрезмерном количестве соревнований может пойти совсем не на пользу.
Именно в таком положении я и находился в данный момент. Только что закончились четыре раунда забегов на 400 метров, включая финальный забег, который прошел всего лишь за два дня до начала серии забегов на 200 метров. Таким образом, сегодня мне предстояло бежать уже свой восьмой олимпийский забег. Конечно, начала накапливаться усталость. Да, готовясь к Олимпийским играм, я знал, что мне будет очень тяжело и что я не имею права на ошибку. Но в то же время я прекрасно понимал, на что я иду и как много поставлено на карту. Очень много.
Я понял, что думаю совсем не о том, о чем мне надо думать, и начал снова мысленно прокручивать в своей голове предстоящий забег. Я знал, что, когда мне необходимо сосредоточиться на чем-то очень важном, мне было недостаточно просто не думать о вещах, которые не имели значения в данный момент или которые отвлекали меня от главного. Это не работало. Я должен был немедленно признать, что думаю о чем-то, что отвлекает меня, и затем заменить эту мысль другой, нужной мыслью. И лучше всего это срабатывало, когда передо мной стояла определенная задача. Словно медитация. Я снова шаг за шагом стал визуально представлять в голове весь забег, мысленно доводя его до совершенства.
Прозвучало объявление о том, что до старта финального забега на 200 метров осталось пять минут. Был уже поздний вечер, и температура воздуха была идеальная. Я надел свои шиповки и в ожидании забега стал наблюдать за своими соперниками. Я любил это делать перед стартом. Мне очень хотелось понять, что они чувствуют в этот момент. Уверенность, волнение, а может, страх? Вот взять хотя бы Фрэнки Фредерикса. Он очень открытый человек, и, глядя на него перед стартом, можно было подумать, что он напуган. Но это не так. Я хорошо знал Фрэнки и понимал, что отсутствие в нем предстартовой агрессивности совсем не означало, что он не будет пытаться выиграть забег. А вот Ато Болдон был полной противоположностью. Перед забегом он всегда держался очень уверенно. Но он еще ни разу не выигрывал у меня, поэтому, несмотря на его уверенность, ничто не могло заставить меня думать, что сегодня это сможет произойти.
Наконец по порядку, согласно номерам наших дорожек, мы вышли на олимпийский стадион. Из-за множества фотовспышек я не стал смотреть на трибуны стадиона, но это не помешало мне услышать крики болельщиков:
– Давай, Майкл! Майкл, ты лучший! Подари мне свои шиповки! Мы любим тебя!
Вот это да! Не так-то просто воспринимать такое. Но мне нравилось быть фаворитом.
Я вышел на дорожку, положил сумку на землю и установил стартовые колодки.
«Если я не пробегу этот забег с такой скоростью, с какой я могу, то это может быть только из-за моего старта», – подумал я и начал репетировать пробный старт. Первый получился очень неплохо. Нужно заметить, что мой старт всегда получался по-разному. Иногда хорошо, иногда еще лучше. Очень редко идеально, но слишком плохо – никогда. И я был доволен этим.
Я вернулся к стартовым колодкам и решил попробовать еще раз. Принял стартовое положение, мысленно представил, как выстреливает оружие, и стартовал. Вторая попытка старта мне не понравилась, но я не стал останавливаться, а стал разгоняться дальше, решив отработать свой разбег. Ведь если старт не получается, нельзя бросать забег. Нужно бороться и бежать дальше. Ничего уж тут не поделаешь.
А вот разбег получился отлично. Впрочем, как всегда, – у меня никогда не было проблем с этой фазой забега. Я снова вернулся к стартовой линии, сел и стал ждать, когда прозвучит команда снять тренировочные костюмы. Решил не делать больше пробных попыток старта, несмотря на то что последняя мне совсем не понравилась.
«Все же моя сильная сторона вовсе не старт», – подумал я.
Я снова стал мысленно представлять забег, который мне сейчас предстоит бежать. И опять в моей голове начали всплывать события 1992 года – предыдущей Олимпиады в Барселоне. Каждый раз, когда это происходило, я мысленно пытался заставить себя не думать об этом. Но какая-то часть моего разума все равно продолжала восстанавливать в мыслях то разочарование, которое я испытал в Барселоне. Я попытался управлять своими мыслями.
«Твоих соперников абсолютно не интересует твое поражение четырехлетней давности, – сказал я себе. – Их интересует только одно – победа в сегодняшнем забеге».
Все, я решил, что больше не буду думать о 1992 годе.
«Предстоящий забег я прокрутил в своей голове уже миллион раз, и теперь я готов, – сказал я себе. – Да, я безумно хотел получить ту золотую медаль в Барселоне. Но сегодня мне выпал еще один шанс сделать это. И я не позволю никому и ничему встать на моем пути. Я здоров и готов сделать это».
– Разминка закончена! – прозвучало объявление судьи на стартовой линии.
Я перестал думать о событиях 1992 года, снял свой тренировочный костюм и остался в одних беговых трусах и майке.
«А с другой стороны, хорошо, что я вспомнил о Барселоне, – решил я. – Теперь благодаря этим воспоминаниям я еще больше настроен на победу!»
Перед самым стартом забега я сказал себе:
«Это не просто забег – это шанс, который выпадает один раз в жизни. Я обязан выиграть. И чтобы сделать это, нельзя допустить ни малейшей ошибки».
Я попытался сконцентрироваться на тех отрезках дистанции, где я мог допустить какую-нибудь ошибку, и на том, что мне следует сделать для того, чтобы избежать этого. А я мог допустить ошибку. Я знал, что Фрэнки Фредерикс и Ато Болдон стартуют значительно лучше меня, ведь они были отличными специалистами в беге на 100 метров. Также я прекрасно помнил, как пару недель назад именно из-за своего плохого старта я не смог догнать Фрэнки в течение первых 100 метров дистанции и в результате проиграл ему на финише. А ведь за последнее время он еще более улучшил свой бег. Поэтому, для того чтобы выиграть сегодня, к 100-метровой отметке мое преимущество перед ним должно быть еще больше, чем оно было в те дни, когда я побеждал его.
С одной стороны, было хорошо, что я знал все это. Но, с другой стороны, было ошибочно загадывать наперед. И к тому же не следовало «зацикливаться» только на одном отрезке забега – это неправильно. Если я буду думать только о том, как мне следует пробежать 100-метровый отрезок дистанции, я не смогу полностью сосредоточиться на старте и вовремя среагировать на стартовый выстрел. Поэтому я просто дал себе слово, что не повторю ту ошибку, которая стоила мне победы две недели назад.
После представления каждого из участников финального забега, которые, казалось, будут длиться вечно, судья, наконец, дал нам команду приготовиться. При его крике «На старт!» мне захотелось поскорее принять исходную позицию и стартовать – я уже рвался в бой! Но это было не по правилам. Больше всего я не любил стоять в стартовой позиции и ждать. Это томительное ожидание просто невыносимо! Поэтому я всегда задерживался на несколько секунд и занимал позицию самый последний.