Мерфи Уоррен. Потрошитель мозгов

   — Ну? — произнес доктор Харолд В. Смит.
   — Что — ну? — переспросил Римо, загораживая вход в коттедж.
   Смит не мог войти так тихо, чтобы не потревожить Чиуна, который смотрел свой дневной сериал: хотя директор был в отличной физической форме, разум не контролировал его походку и он по-западному громко топал ногами. После отъезда Смита Чиун часто жаловался Римо, что тот помешал ему смотреть сериал. И сегодня он особенно не хотел усугублять ситуацию неудовольствием Чиуна — ему было достаточно плохо оттого, что пришлось применить оружие.
   — Как работа? Все прошло нормально?
   — Нет, они прикончили меня.
   — Римо, мне не нужен ваш сарказм. Это было очень важное задание.
   — Вы хотите сказать, что другие были просто прогулкой?
   — Я хочу сказать, что если бы дело не удалось, нам пришлось бы закрыть лавочку, а сейчас мы так близки к успеху.
   — Мы всегда близки к успеху. Уже много лет. Но почему-то так и не добились его.
   — Мы переживаем полосу неудач, после которой наступит улучшение. Надо только немного подождать.
   — Чушь, — сказал Римо.
   Больше десяти лет назад, когда он в Фолкрофте вышел из комы, ему рассказали о возглавляемой доктором Харолдом В. Смитом тайной организации под названием КЮРЕ, цель которой заключалась в том, чтобы заставить конституцию работать, — тогда это была небольшая группа людей, призванных предохранить нацию от анархии и установления полицейского государства.
   Поначалу Римо поверил им и стал исполнителем-убийцей. Его тренировал Чиун, мастер Синанджу, величайший ассасин в мире. Да, тогда Римо верил всему. Но с тех пор он потерял счет загубленным им жизням, а немногочисленная группа превратилась в огромную сильную организацию. Четверо из мотеля «Бэй-Стейт» тоже были в числе его жертв.
   Римо протянул Смиту полученные документы.
   — Хорошо, — похвалил Смит и убрал бумаги во внутренний карман.
   — Фотографий с них не делали. Вы, кстати, забыли предупредить меня о фотографиях.
   — Да, но с этих документов фотографии бы не получились.
   — Что вы имеете в виду?
   — С них нельзя сделать фотографии, вот и все.
   — Как вам удалось этого добиться?
   — Не ваше дело.
   — Спасибо, — поблагодарил Римо.
   — Это связано со световыми волнами. Теперь довольны? — сказал Смит. На нем был безупречный серый костюм с накрахмаленной белоснежной сорочкой и каким-то ужасным галстуком, на котором не было ни единого жирного пятнышка. Что ж, Смит не употребляет жиров. Такие люди едят только репу и отварную треску.
   — Ладно, — проговорил Римо. — Кажется, началась реклама.
   — Вы что, слышите через стену?
   — Не ваше дело, — огрызнулся Римо.
   — Как вам это удается?
   — Надо уметь слушать тишину. Теперь довольны?
   Чиун поднялся навстречу Смиту, вытянув руки в знак приветствия.
   — Приветствую вас, о император Смит! Бесконечны ваша мудрость и доброта! Желаю здравствовать тысячу лет, и пусть ваше царство внушает трепет всему миру!
   — Благодарю, — отозвался Смит, взглянув на чемоданы. Директор давно отказался от попыток объяснить Чиуну, что он вовсе не император и не только не хочет, чтобы его боялся весь мир, а, напротив, мечтает как можно дольше оставаться в тени. Когда он в последний раз пробовал донести эту мысль до Чиуна, тот сказал, что это право императора — быть известным или оставаться в тени, все зависит от его воли. — Вижу, вы уже собрались. Желаю вам с Римо удачи, а мы увидимся через два месяца. Так?
   — Вы увидите в нас все то же преклонение перед вашей безграничной мудростью, о император! — изрек Чиун.
   — Куда мы едем? — спросил Римо.
   — Вам следовало бы знать. Отправляем вас туда по причине болезни, — ответил Смит.
   — Куда? И при чем тут болезнь?
   — Разве ты не помнишь, как плохо чувствовал себя утром? — вмешался Чиун. — Неужели ты так быстро забываешь о плохом самочувствии?
   — Ах, это! Но ведь все было лишь оттого, что я воспользовался оружием!
   — Не старайся скрыть боль и прислушивайся к тому, что говорит тебе организм, — заметил Чиун.
   — Но ведь это случилось только сегодня утром, а сундуки стоят упакованными уже неделю! — воскликнул Римо.
   — Если вам так хочется попутешествовать, вам следует увидеть Иран.
   — Не хочу я в ваш дурацкий Иран! Это Чиун только и делает, что твердит о Персии!
   — Надо же, его память ухудшается прямо на глазах, — обратился Чиун к Смиту. — Даже забыл, как ему понравилось в Синанджу!
   — Эй, послушай! — перебил Римо.
   — Желаю приятной поездки, — сказал Смит. — Кажется, реклама кончилась и снова начитается сериал.
   — Он ничто в сравнении с вашим великолепием, о император Смит!
   — Спасибо, — проговорил тот, не в силах устоять перед лестью, в которой ассасины из Синанджу практиковались вот уже многие столетия.
   — Что все-таки происходит? — снова вмешался Римо, но его вопрос остался без ответа.
   Чиун отвернулся к телевизору, а Смит ушел, унося с собой таксонскую программу — опасную улику, ведущую к тайнам КЮРЕ. По дороге он заехал в центр городка и остановился возле огромной алюминиевой фигуры, которая чем-то очень понравилась ему. А другим казалось, что в ней недостает жизни... не хватает — лучше не скажешь — творческого начала. Но Смиту скульптура показалась просто великолепной, и он подошел поближе, чтобы лучше ее рассмотреть, но увидел лишь яркую вспышку. Осколки металла вонзились в его тело, окрасив окружающий мир в желтый цвет, а потом все почернело.
   Грохот взрыва услышали в небольшом белом коттедже, который только что покинул Смит.
   Поскольку как раз началась реклама, Чиун позволил себе комментарии:
   — Это в честь вашего Четвертого июля? Но если сегодня праздник, то где же множество толстых мамаш с детьми?
   — Нет, это не праздник, — ответил Римо. — Кстати, а почему ты не сказал Смитти, что он мешает тебе смотреть сериал?
   — Жаловаться императору?! — в ужасе воскликнул Чиун. — Это твоя забота проследить, чтобы он ушел прежде, чем помешает мне предаваться скромным утехам. Когда мне больше всего нужна была твоя помощь, я ее не получил!
   — Ты ничего не потерял. Даже если ты не будешь смотреть их в течение пяти лет, и то мало что потеряешь! Рэд Рекс по-прежнему будет носить дурацкий белый халат и пытаться найти философский камень, который научит его, как жить.
   Но Чиун хранил гробовое молчание. Рекламные ролики сменились очередной мыльной оперой, и он, сложив на груди тонкие пальцы с длинными ногтями, легко, словно опавший лепесток, опустился на ковер.
   На экране двое главных героев беседовали в постели. В браке друг с другом они не состояли.
   — Омерзительно! — фыркнул Чиун и продолжал хранить молчание до тех пор, пока не закончилась дневная программа.
   Тогда-то Римо и узнал, что в городе кто-то был серьезно ранен. Известие принес мальчишка на велосипеде.
   — Да, — сообщил он, — это был доктор. Из Нью-Йорка. Полицейский сказал, что у него где-то там какой-то санаторий, у него еще такое религиозное название.
   — Ангел, что ли? — спросил Римо.
   Мальчик покачал головой.
   — Ад? Рай?
   — Точно, Рай, — вспомнил мальчишка.

Глава 3

   В больнице пахло эфиром и чистотой. В справочной подтвердили, что какой-то человек был доставлен в тяжелом состоянии. Да, он пострадал от взрыва. Жену уже уведомили, а зовут его доктор Харолд Смит. Нет, посещения запрещены, потому что он находится в реанимации.
   Сестра в справочной была полноватой дамой средних лет. Римо по-мальчишески задорно улыбнулся, сказал, что у нее красивые глаза, взял ее за руку и, словно невзначай, нежно провел кончиками пальцев по внутренней стороне запястья. А потом они смотрели друг другу в глаза и говорили о погоде, о больнице, пока Римо не заметил, что шея женщины начала краснеть.
   В самой середине рассуждений о наступающем лете она вдруг высказала предположение, что вряд ли кто остановит посетителя, если он наденет белый халат, раз уж визиты в реанимацию запрещены. В прачечной, что в подвале, как раз есть белые халаты, и вход туда никому не возбраняется. Куда же молодой человек уходит? И когда вернется? Ее смена заканчивается в восемь часов, и они могли бы встретиться в мотеле... Или в машине — прямо на автомобильной стоянке. А может, на лестнице? Или в лифте?
   Дверь в прачечную почему-то была заперта, но Римо легким движением потянул ручку на себя, и дверь распахнулась. Со стороны могло показаться, что он просто открыл незапертую дверь. Римо натянул халат и вышел в коридор — на поиски отделения интенсивной терапии. Поднимаясь в лифте, он оказался в компании двух сестер и рентгенолога. Одна из сестричек одарила его вполне недвусмысленной улыбкой. Интересно, подумал он, почему сейчас, когда он стал так привлекателен для женщин, ему меньше всего хочется воспользоваться своим обаянием? Эх, что можно было бы устроить с его нынешним знанием Синанджу в восемнадцать лет!
   Смит лежал в кислородной палатке, в нос вели две трубки, голова была забинтована, плотнее всего бинты лежали с левой стороны. Он тяжело дышал, но в организме чувствовалась пульсация, говорящая о борьбе за жизнь. Он обязательно поправится, понял Римо.
   — Смитти, — тихо позвал он. — Смитти!
   Смит открыл правый глаз.
   — Привет, — вымолвил он.
   — И вам привет! Что произошло?
   — Не знаю, — ответил Смит. — А где моя одежда?
   — Вы никуда не идете, — успокоил его Римо, взглянув на трубки, идущие к его лицу. Казалось, Смит стал частью этой кровати со всеми приспособлениями, необходимыми для интенсивной терапии, и любое движение могло лишить его системы жизнеобеспечения.
   — Я знаю. Просто в кармане пиджака у меня лежала таксоновская программа.
   — Я достану ее. Но как это случилось?
   — Видите ли, на площади стояла очень любопытная скульптура. Кажется, с выставки, приуроченной к какому-то юбилею. Я подошел поближе, чтобы ее хорошенько рассмотреть. Она была действительно очень хороша, но вдруг взорвалась.
   — Похоже, это была ловушка. А вам не кажется, что это как-то связано с теми ребятами из «Бей-Стейт»?
   — Нет, не может быть. Они были просто кучкой фанатиков, связавшихся с Арнольдом Килтом. Он хотел заработать, а они — устроить революцию. Нет, это была замкнутая группа без каких-либо связей. Вы покончили с ней.
   — Но они проникли в вашу компьютерную сеть.
   — Нет, только Килт. Это он нашел революционеров, а не наоборот.
   — А откуда у него сведения о том, что я упрям, неуравновешен и склонен к идеалистическим иллюзиям?
   — Из компьютерного банка данных, откуда же еще?
   — Меня интересует, кто вводил эту информацию.
   — У компьютера был список лиц, характер которых он должен был проанализировать, и он сам сделал заключение. На основе этого заключения можно будет проследить, как изменился со временем тот или иной человек. Что же касается вас, то вам, возможно, будет интересно узнать, что уже давно, больше десяти лет назад, компьютер дал то же самое заключение по поводу вашего характера. Вы нисколько не изменились.
   — А Чиуна никто обо мне не расспрашивал?
   — Нет. А что?
   — Да так просто, — солгал Римо. — Мы-то с вами знаем, что компьютеры это просто огромные и тупые счетные машины. То есть я хочу сказать, вы меня знаете и, ну, в общем, это просто дурацкие выводы какого-то арифмометра. Я не собираюсь обижаться на глупый компьютер.
   — Прошу вас, найдите мою одежду и, соответственно, документы. А я хочу отдохнуть. Плохо себя чувствую.
   — Как насчет обезболивающего?
   — Я отказался. Вы же знаете, я не могу позволить вводить себе наркотики.
   — Я знаю, что может помочь. Не так, чтобы очень, но хотя бы немного. Боль — это знак, который подает тело, когда борется за жизнь. — Рука Римо скользнула Смиту под голову, ощутив грубую ткань подушки. Римо едва заметно надавил там, где кончались позвонки и начинался череп. — А теперь дышите медленно, словно заполняя все тело воздухом. Белым воздухом. Вы чувствуете, как белый воздух входит и вас. Он светлый, как солнце. Чувствуете? Чувствуете?
   — Да, теперь лучше. Спасибо.
   — Никакой самый расчудесный компьютер не способен на такое, — заметил Римо.
   Он вышел в коридор, все еще злясь на компьютер, и возле палаты встретил медсестру, которая чем-то напоминала компьютер.
   Ее халат был накрахмален и отутюжен. На лице застыло сладкое выражение, а улыбка напоминала рекламу зубной пасты. Да, она знает, где находится одежда доктора Смита, который уже спрашивал о ней, что странно, поскольку одежда порвана и вся в крови, а бумажник и деньги ему положили на тумбочку возле кровати, специально чтобы он не волновался. Однако его это не удовлетворило, как будто водительские права и деньги не имеют для него большого значения. Во что бы то ни стало он хотел заполучить одежду, не думая о том, в каком она состоянии.
   — В следующий раз давайте ему все, о чем он просит, — посоветовал Римо, улыбаясь обворожительной улыбкой и, словно теплым влажным туманом, окутывая медсестру своим мужским обаянием.
   — Обязательно.
   Сестра осталась холодна, лишь улыбнулась в ответ быстрой улыбкой — так на улице приветствуют случайного знакомого, с которым не хотят говорить.
   Но Римо не обратил на это внимания. Все его мысли были заняты Смитом, его одеждой и компьютером, который глубоко его, Римо, оскорбил.
   Одежда Смита лежала в полиэтиленовом пакете в служебном помещении больницы.
   — Доктору еще что-нибудь угодно? — поинтересовалась находившаяся там сестра.
   — Нет, благодарю вас, — ответил Римо. Странно, но сестра возле палаты Смита не назвала его доктором.
   На лестничной площадке Римо обыскал карманы насквозь пропитанного кровью пиджака. Наконец он нащупал бумагу с дырочками по краям. Вот она, программа. Римо достал документы, чтобы окончательно удостовериться, то ли это, что он искал. Да, вот пометки, сделанные рукой Арнольда Килта на платежной ведомости.
   Но теперь по краям распечатки шла красная полоса. Значит, с нее сняли копию! Кто-то проник в больницу и сделал копию с этой программы. Выходит, взрыв статуи — отнюдь не несчастный случай.
   Римо вновь поднялся в палату Смита, но, открыв дверь, остолбенел: палата была пуста. Кровать со всей системой жизнеобеспечения как сквозь землю провалилась. Лишь со стены бессмысленно свешивался шнур с кнопкой вызова медсестры.
   — Сестра, что с моим пациентом? — обратился Римо к неестественно улыбающейся медсестре, которую только что просил ни в чем не отказывать доктору Смиту.
   — Его перевели.
   — Где он?
   — Налево по коридору. — Сестра указала направление.
   Рука ее двигалась как-то странно, хотя большинство людей этого бы не заметишь, поскольку не все знают, что даже в простом сгибании пальца задействованы все мышцы. Движение руки вызывает движение всего тела. Но эта рука поднялась так, словно она была прикреплена не к телу, а к стене. Римо, все чувства которого были обострены, сразу это заметил. Может, у сестры поражена центральная нервная система? Только этим можно объяснить, что она не отреагировала на его заигрывания.
   Римо быстро пошел по коридору, то и дело сдерживая шаг, чтобы не привлекать к себе внимания. Врач, бегущий по больничному коридору, может испугать любого, кто его увидит. Открыв первую же дверь, он увидел кислородную палатку и трубочки, ведущие в нос. Но лицо в ореоле когда-то белокурых волос было все испещрено морщинами. Это была пожилая женщина, доживающая последние дни, а вовсе не доктор Смит.
   Тут позади Римо возникла «пластиковая» медсестра и, указав на какую-то дверь, произнесла:
   — Он там.
   Держа руки на кобуре, в коридоре показались двое идущих вразвалку здоровенных полицейских. Сестра ретировалась к лестнице.
   — Эй, стойте! — приказал один из полисменов. — Кто вы такой?
   — Я ищу больного.
   — И мы тоже. Ваши документы!
   — Я ищу пациента из отделения интенсивной терапии. Мужчину средних лет. Вы случайно не видели кровать с системой жизнеобеспечения?
   — Мы хотим знать, кто вы такой!
   Римо проскользнул между ними и открыл следующую дверь. Снова тяжелый больной, но не Смит.
   — Эй, вы, мы приказываем вам остановиться! Что вы делаете? Мы полицейские, вы должны подчиниться!
   Римо заглянул в очередную палату — какой-то ребенок. Опять не Смит.
   — Мы вас задерживаем!
   — Чуть позже, — на ходу бросил Римо, открывая новую дверь. Старик. В последней палате лежал человек средних лет, ничем не напоминавший Смита.
   — Эй, приятель, ты арестован! — крикнул полисмен, задыхаясь от бега.
   — Отлично, — произнес Римо, не обращая на него внимания. — Прекрасно.
   Он бросился на поиски медсестры, но лестница была пуста. Он попытался найти другую медсестру — никого. Ничего себе отделение интенсивной терапии! А если кому-нибудь понадобится помощь? Коридор заканчивался металлическими дверями, ведущими в другое отделение. Родильное. Смиту там делать нечего.
   — Стой, стрелять буду! — задыхаясь, крикнул обливающийся потом полисмен. Его напарник стоял в дальнем конце коридора, прислонившись к стене, и судорожно хватал ртом воздух.
   И тут Римо увидел лифт. Может, кровать закатили сюда? Он нажал кнопку вызова, и двери открылись. Внутри стояли двое в зеленоватых шапочках и халатах с каталкой. На каталке лежал человек, с головой укрытый простыней. Римо заглянул под простыню, хотя две пары рук в резиновых перчатках изо всех сил пытались его остановить. Голова пациента была забинтована, и двое в зеленых халатах бешено орали, пока Римо не удостоверился, что повязки скрывают не доктора Смита.
   Полицейский навел на Римо пистолет, но Римо в последний момент сумел поставить его на предохранитель и в тот же момент почувствовал, как полицейский навалился на него сзади, пытаясь повалить на землю.
   Римо вытолкнул полицейского из лифта и нажал кнопку «вверх». Мужчины в зеленом попытались скрутить его, но оказались прижатыми к мягкой обивке лифта. Лифт полз как черепаха. На каждом этаже Римо останавливался и спрашивал, не видел ли кто-нибудь кровати из отделения интенсивной терапии с мужчиной средних лет. Нет. Спасибо, извините. Один из зеленых халатов вдруг заявил, что он хирург, и потребовал, чтобы его срочно доставили на второй этаж — больному на каталке срочно требуется помощь. И вообще кто такой этот псих?
   — Тс-с-с, — сказал Римо. — Тише, я занят.
   Наконец, проверив шестой, седьмой, восьмой, четвертый и третий этажи, они оказались на втором, где Римо выпустил врачей вместе с пациентом.
   Даже подвал с прачечной был абсолютно пуст. Римо вышел в подземный гараж — туда как раз въезжали полицейские машины с включенными мигалками. Выскочившие из них два полисмена с пистолетами наготове бросились в больницу. Воспользовавшись их машиной, Римо дал газ и выехал на улицы городка.
   Остальные полицейские машины развернулись и на полном ходу ринулись в погоню.
   Проломив парапет, Римо вылетел на пляж. Взметнув фонтаны песка, он направил автомобиль прямо в море, намереваясь там выскользнуть из машины и затеряться в волнах. Солоноватая вода приятно облегала тело, ласкала ноги и руки. Ненужный больше белый халат всплыл на поверхность, а Римо, напротив, ушел в глубину; грудь его царапнул морской песок. Своими движениями он напоминал огромную рыбу. Он и плыл некоторое время вдоль берега у самого дна, а когда вынырнул на поверхность, то оказался в семидесяти ярдах к северу от того места, где бросился в воду. Уже стемнело, и он спокойно вышел на пляж. В то месте, где он бросил машину, полицейские вели беспорядочную стрельбу по халату. Увидев стреляющих полицейских и плавающий халат, любители купания на берегу завопили: "Акула!
   Акула!" Завтра история о том, что в здешних водах видели акулу, обойдет все газеты, и туристический бизнес на Кейп-Коде достигнет небывалой высоты.
   — Беда, — проговорил Римо, едва оказавшись в скромном белом коттедже.
   Чиун жестом показал, что ничего страшного не произошло.
   — Я прощаю тебя за то, что ты опоздал. Если бы я не умел прощать, то просто не смог бы тебя выносить. Я просто воплощенное милосердие, но предупреждаю тебя, персидский шах не будет столь же терпим. Он будет требовать исправной службы, так и знай.
   — Папочка, мы никуда не едем!
   — Отдохни, успокойся. Почему ты весь мокрый?
   — Я сказал: мы никуда не едем. Смит в беде!
   — В чем дело?
   — Его ранили. А потом похитили.
   — Ах, вот оно что! — воскликнул Чиун. — Тогда мы обязаны показать, что Дом Синанджу не намерен это терпеть. Сначала казним его охранников, а потом отправимся в Персию.
   — У него не было охранников.
   — Почему же в таком случае тебя удивляют, что с ним случилось несчастье? Этого следовало ожидать. Совершенно очевидно, что он безумен, и даже Дом Синанджу не в силах его спасти. Если помнишь, я уже писал об этом, так что в архивах сохранилась информация о безумном императоре Смите. Не волнуйся, нас никто не станет винить.
   — Но вся организация оказалась без руководства!
   — Послушай, ты наемный убийца, а не император, и твое ремесло — убивать, в не царствовать.
   — Но я вовсе не хочу занять место Смитти!
   — В таком случае какое тебе дело до того, кто станет императором?
   — Я беспокоюсь об организации. О «КЮРЕ».
   — Почему тебя заботит какая-то организация?
   — Потому что я ее часть!
   — Все верно, но ты уже сыграл свою роль, и даже лучше, чем можно было ожидать. — Длинные пальцы поднялись вверх, словно подводя черту!
   — Нет, этого недостаточно! — воскликнул Римо. — Если хочешь, можешь сам ехать в Иран. А я нужен здесь.
   — Цветок может только цвести. Он не может бросать в землю семена и снимать урожай.
   Но доводы Чиуна не возымели действия. Как все-таки часто безумие западного мира прорывалось наружу в этом незрелом юнце, и потому Мастер Синанджу решил остаться и проследить за учеником, чтобы тот в своем безумии не причинил себе вреда, растрачивая попусту драгоценные знания, каковые представляло собой учение Синанджу.

Глава 4

   Когда Римо ушел разыскивать пропавшую одежду, в палату доктора Смита вернулась медсестра.
   — Вас переводят, — сказала она, и он почувствовал, как кровать плавно покатилась к двери. Вся система жизнеобеспечения двинулась вместе с ней.
   Судя по всему, это была кровать нового образца, потому что сестра двигала ее легко, словно инвалидную коляску. Через пластиковый верх кислородной палатки лампы в коридоре казались маленькими, затянутыми дымкой лунами. Смит услышал, как открылись и закрылись двери лифта. Кабина пошла вниз.
   — Сестра, меня будут оперировать?
   — Нет, — ответил ровный, какой-то механический голос.
   Смиту и раньше доводилось испытывать страх. Оцепенение перед выброской с парашютом над Францией во время Второй мировой войны, когда он служил в Бюро стратегических служб. Безмолвную панику в бухарестском подвале, когда НКВД обыскивало близлежащие дома, а он находился в обществе профессора, который разрывался между желанием бежать на Запад и надеждой спасти себе жизнь, выдав Смита. Но это был совсем иной страх — тогда кое-что все-таки зависело от него самого. И смерть была бы легкой и быстрой.
   Но сейчас он был абсолютно беспомощен. Его разум оказался в ловушке собственного тела, искалеченного и причиняющего страдание. Любой случайный прохожий имел больше власти над ним, чем он сам. Он не мог пошевелить левой рукой и полностью отдавал себе отчет, что если попытается приподнять голову, то потеряет сознание. Грудь так болела, словно туда вылили горшок расплавленного свинца, в левом глазу пульсировала боль.
   Они выехали из лифта и оказались в каком-то подвале. Сестра снова пошла к дверям лифта, а он остался один.
   Не прошло и двух минут, как она вернулась и снова куда-то его повезла.
   Они оказались на свежем воздухе, который приятно холодил его тело.
   У него было ощущение, словно он плывет по сверкающему на солнце озеру, и тут раздался скрип тормозов и вой полицейских сирен. Но все это происходило как бы в отдалении. Он сообразил, что находится в машине с плотно закрытыми дверями, потому что вокруг стало совсем темно. Или он просто потерял способность видеть?
   И вдруг зажегся свет. Это был самый резкий свет в его жизни — он врывался в забинтованный глаз, как вспышка рыжего пламени. Звук машин исчез, зато он почувствовал запах нефти и услышал звук бьющегося о скалы прибоя. Плечо его словно пылало в огне.
   — Ну, доктор Смит, вижу, вы страдаете. — Голос напоминал голос сестры и звучал очень ровно, но Смит не видел, откуда он шел.
   — Да, верно. Но кто вы? И что я здесь делаю?
   — Вы здесь, чтобы ответить на мои вопросы.
   — Я все скажу, — отозвался Смит. — Но зачем вы меня сюда привезли?
   — Мне нужна только правда.
   — Разве я собирался что-нибудь от вас скрыть, сестра?
   — Посмотрим. А теперь скажите, кто по национальности Римо?
   — Кто?
   — Римо. Ваш агент. Я знаю, Чиун, тот, что постарше, — кореец. Но меня интересует Римо.
   — Какой Римо? Какой Чиун?
   Боль была внезапной и такой острой, словно тело прижгли каленым железом. Смит закричал:
   — Я все скажу! Перестаньте, прошу вас, остановитесь!
   — Вы помните Римо и Чиуна?
   — Да, я знаю их!
   — Отлично. Так кто же Римо по национальности?
   — Я не знаю, клянусь вам. Он всего-навсего продает нам в санатории «Фолкрофт» страховые полисы.
   Тело снова пронзила боль, и Смит захлебнулся от собственного крика.