Кугал. А ваш отец? Как он к этому отнесся?
   Клу. Поначалу резко отрицательно. А теперь... не знаю даже... Кажется, мы заставили его пересмотреть свои взгляды. Во всяком случае, он понимает, что на Окалу мы не вернемся, что у нас есть право идти своим путем. После всего, что случилось с Фелицией и Эйкеном, папа, вероятно, даже поможет нам. А заодно и вам.
   Кугал. Что вы имеете в виду?
   Клу. Папа насильно высадил Хагена и других на побережье Африки. Сидя там без дела, они внимательно изучили ход битвы с Фелицией и по телепатической связи сообщили мне свои выводы. Тану в силу своей примитивности вряд ли отдают себе отчет в том, как странно развивались события на реке Хениль. Надеюсь, и Эйкен Драм ничего не заподозрил.
   Кугал. Объяснитесь!
   Клу. Хорошо. Давайте рассмотрим составленную папой программу метаконцерта. Конечно, мы тоже слишком неопытны, чтобы до конца в ней разобраться, но одно совершенно очевидно: папа хотел, чтобы в этом сражении погибли и Фелиция, и Эйкен.
   Кугал. Всемилостивая Богиня!
   Клу. При всем папином могуществе ему далеко до Фелиции. Он сознавал, что, даже собрав все умственные силы в метаконцерте и бросив их против нее, ходит по лезвию ножа. А если бы им удалось наладить фотонное Копье, то опасность увеличилась бы вдвое... Ну так вот, в проведении наступательного метаконцерта есть целый ряд вариантов. Но во всех случаях солист рискует гораздо больше прочих. Папа выдал Эйкену программу, которая предусматривала выжимание из их связки всей психоэнергии без остатка. Вздумай Эйкен использовать ее целиком - как он, вероятно, и поступил бы в случае паники - удар такой мощности, пройдя через мозг, убил бы его, как и Фелицию. Но после пробного взрыва на горе Эйкен испугался и потому смягчил первый удар. А папу это поначалу ввело в заблуждение: он решил, что с Фелицией покончено.
   Кугал. Да-да, помнится, Аваддон передал, что ее масса и энергия равны нулю. Но потом... честно говоря, я толком не понял, что это значит... он сказал, что Фелиция... транслировалась.
   Клу. Ретранслировалась. На нашем специфическом жаргоне это означает, что она переместилась в другое измерение. На такое даже в Содружестве способны лишь единицы. Иначе это называется телепортацией.
   Кугал. Корабль Бреды!
   Клу. Что?
   Кугал. Гигантский живой организм, ее супруг... Корабли достигали сверхсветовой скорости при помощи одной силы ума. И вы хотите сказать, что Фелиция...
   Клу. У нее это могло получиться бессознательно, просто защитная реакция. Но Хаген считает, что она все время следила за лучом папиного ясновидения, и пока тот находился на внешнем модуле, сбила его с толку!
   Кугал. Разве она не за Эйкеном охотилась?..
   Клу. Все произошло в долю секунды. Когда Фелиция вновь возникла в небе прямо над головой Эйкена, папа немного изменил тактику. Он руководил тылами, но в момент первого удара быстро переключился на внешний модуль наступательного канала. После ретрансляции защитный экран начал рушиться. Оуэн Бланшар умер на месте. Судя по форме пробоин в экране, его убила папина вспышка. А потом папа сумел сгруппироваться и поддержать распадающуюся оборону, прежде чем принял участие в завершающем ударе.
   Кугал. Значит, Фелиция не нанесла никакого ущерба вашему отцу?
   Клу. Ну да, не нанесла! Нет, он тоже пострадал, иначе почему не выходит на связь уже больше месяца?
   Кугал. Но он ведь продолжал действовать после ретрансляции?
   Клу. Вот именно, и его закрутило в мозговом энергетическом вихре, по мощности не уступающем водородной бомбе. Но папа Великий Магистр и умеет наращивать потерянную энергию. Правда, когда он снимает скафандр и отключает искусственную нервную систему, у него начинается головная боль. Хаген в этом понимает лучше меня. По его словам, на сей раз боль была такой сильной, что папе пришлось отправиться в барокамеру. Вот почему эфир между Европой и Северной Америкой в последнее время был подозрительно чист.
   Кугал. Какая удача для вашей команды!
   Клу. И для вашей тоже.
   Кугал. То есть?..
   Клу. Слушайте и постарайтесь понять. Я уверена, что у тану, у нас и у папы теперь общие цели. Если мы еще хотим пожить на этом свете, всем надо объединиться.
   Кугал. А Эйкен Драм?
   Клу. Он должен был умереть. Но не умер. Бьюсь об заклад, Фелиция с_а_м_а_ в последний момент отвела от него удар. Бог знает как и почему. Она мертва и уже ничего не объяснит. А Эйкен живехонек, только ослабел немного. Теперь у него есть программа, и он в состоянии обойтись без посторонней помощи. Он уже может сам устраивать метаконцерты, причем не подвергая себя ни малейшей опасности. Поэтому, как только он чуть-чуть оправится, то выступит против вашего брата Ноданна и его клики, а поджарив ваши мозги, займется папой.
   Кугал. Или вами.
   Клу. Мы хотим всего лишь вернуться в Содружество, и все. Помогая нам, вы ничего не теряете. А у нас есть что вам предложить.
   Кугал. Это я уже заметил.
   Клу. Ну, в данном случае помощь была обоюдной. Я почти здорова, причем исцелилась в три раза быстрей, чем в нашей барокамере.
   Кугал. Я думал, идея Бодуругала - сущий бред. Потеря брата-близнеца мне казалась невосполнимой. Считалось, что биотехнические возможности Кожи не распространяются на полушария головного мозга. А вышло вон что...
   Клу. Да, налицо дополнительная адаптация. В человеческой медицине известны случаи, когда левое полушарие с успехом выполняет функции правого и наоборот.
   Кугал. Быть может, вы не только регенерировали мой мозг, но и научили меня человечности.
   Клу. Боюсь, до этого еще далеко. Впрочем, ничего невозможного нет.
   Бодуругал открыл глаза и улыбнулся. Исполняемый пациентами дуэт психокинеза и коррекции оказался на удивление гармоничен. Собственно говоря, его вмешательство стало уже излишним. Он поднялся со стула и подошел к двум неподвижным фигурам - мужской в золотом торквесе и женской в венце золотистых волос.
   - Пожалуй, пора оставить вас наедине. Еще неделя - и будете как новенькие. Весьма обнадеживающее начало.
   Наклонившись, Бодуругал чуть поправил Кожу на уровне точеной ножки Клу Ремилард.
   - Весьма обнадеживающее, - повторил он, выходя из палаты интенсивной терапии.
   4
   Когда Мерси в конце июля вернулась в Горию, здоровье Эйкена, подорванное схваткой с Фелицией, постепенно пошло на поправку. Мозговые травмы затягивались. Рассказанная королевой легенда была в общих чертах такова: после того как ее затянуло в оползень, она утратила память и бродила одна по лесам восточнее Хенили, пока на нее не наткнулись неокольцованные собиратели цветов и кореньев; они, разумеется, ее не узнали и доставили в Афалию, лишь когда отыскали редкую разновидность орхидей для оранжереи леди Пеннар-Йа, жены Селадейра. Хотя история выглядела малоправдоподобной, Эйкен принял ее без оговорок и не сделал ни одной попытки проникнуть в мозг жены. Мерси вернулась живой и невредимой, на его страсть отвечала с прежним пылом - ему этого было достаточно, да и ее устраивало.
   Погожим августовским днем они отправились на берег пролива Редон посмотреть на испытательные полеты, которые проводил Йош Ватанабе, готовясь к Великому Турниру. Король, королева и большая свита придворных удобно расположились под огромным тентом, наслаждаясь свежестью бриза. На пикнике лилось рекой охлажденное медовое вино, а потешные сражения были увлекательны и порой опасны.
   Первыми в воздухе появились легкие ромбовидные змеи из Нагасаки. Несущие поверхности были покрыты осколками стекла и ярко разукрашены красными, белыми и голубыми узорами. Когда один змей прорвался сквозь оборону противника, хорошо обученные рыцари тану хором прокричали традиционное: "Кацуро!" и рассчитались по ставкам, в то время как Йош, сияя и раздувая щеки, излагал дальнейший ход событий.
   Подхваченные ветром большие воздушные змеи свободно парили на фоне стоящего в зените солнца. Среди них были десятиугольники "Саньо" почти в половину роста тану с изображением отважных самураев и драконов на крыльях, и прямоугольные "О-дако" размером семь на пять метров, украшенные сказочными рыбами, птицами и образами японского фольклора. Тяжеловесные боевые аппараты с экипажем от пяти до десяти человек не отличались большой маневренностью и могли участвовать лишь в лобовых схватках. Побежденный змей, сотрясаясь, терял управление, и победитель увлекал его за собой на землю, нарушая таким образом весь строй. Последний приземлялся плавно и торжественно, тогда как его незадачливый противник летел вверх тормашками, превращаясь в скомканную массу разорванной бумаги и беспорядочное нагромождение бамбуковых палок.
   Как только ветер окреп, на берег вынесли двух настоящих гигантов, коим отводилась роль не в отборочном, а в главном турнире. Параметры "О-дако" достигали четырнадцати с половиной на одиннадцать метров и восьмисот килограммов. Бесчисленными канатами они были привязаны к временным помостам, а на другом конце каната сплетались в один толстенный, накрученный на тяжелую лебедку. Авиатор висел на нижней раме с легким противовесом и управлял полетом при помощи специальных постромок; однако основные маневры осуществляла с земли команда из пятидесяти человек посредством свободно висящих канатов, которые крепились к несущим частям змея огромными карабинами.
   Когда все было готово к запуску, Йош в своем роскошном самурайском облачении подошел доложить об этом королю. Его сопровождал помощник по имени Вилкас, угрюмый литовец в сером торквесе и не менее живописных, чем у начальника, одеждах.
   Йош церемонно поклонился Эйкену и Мерси.
   - Позвольте предложить вашему вниманию первую демонстрацию воздушного боя. - Он подал королю для осмотра несколько странное оружие - кривое лезвие, насаженное на длинный шест. - Это нагината. Сейчас мы с Вилкасом будем биться им в воздухе. Учтите, что бой чисто тренировочный. Воины будут без страховки, тогда как в настоящем бою вся конструкция, включая бамбуковую раму и бумажное покрытие, защищена страховочной сеткой.
   - Опасная, должно быть, игра, - сочувственно заметила Мерси.
   Юная принудительница, нянчившая Аграйнель в отсутствие королевы, подошла с ребенком на руках и встала позади раскладного трона. Мерси взяла у нее девочку и принялась тихонько ее покачивать, в то время как Йош продолжал свои объяснения.
   - Да, для обычных людей, таких, как Вилкас и я, действительно есть риск. Но мы сводим его к минимуму и тем самым увеличиваем зрелищность мероприятия, привлекая к делу мощных психокинетиков. - Японец почтительно поклонился человеку в золотом торквесе, что стоял рядом с высокой и статной Олоной. - Лорд Салливан-Танн любезно согласился поддерживать Вилкаса в полете.
   Эйкен рассеянно перевел взгляд на Салливана.
   - А трудно быть наземным тягачом?
   Плюгавый психокинетик пожал плечами и самодовольно усмехнулся.
   - На мой взгляд, совсем просто.
   - И как проходит игра? - спросил Эйкен Йоша.
   - Тягач дает телепатические установки не только спортсмену, но и наземной команде. Ему также дозволено порождать ветер, но только для своего змея. Противодействие аппарату противника становится основанием для дисквалификации. Поэтому манипуляция с ветром ограничена периодами, когда воины находятся довольно далеко друг от друга, если, конечно, ветродуй не обладает поистине отточенным мастерством. Думаю, вам понятно, что тесная связь с наземной командой улучшает управление в моменты клинча. Если игрок запутался в постромках, обязанность тягача не дать ему грохнуться наземь. Вот почему лоцманами в данной игре могут быть только психокинетики.
   Эйкен кивнул. Улыбка его казалась вымученной, а глаза-щелочки горели лихорадочным огнем на пергаментно-бледном лице. На нем были золотые джинсы и черная рубаха, расстегнутая у ворота.
   - Итак, твоего противника сегодня поведет Салливан. А кто же будет твоим ведущим?
   - Я надеялся, вы окажете мне эту честь, Эйкен-сама.
   - О Ваше Величество, соглашайтесь! - пропищала Олона. - Я уверена, победа будет за вами!
   Салливан побагровел перед лицом такого предательства со стороны своей молодой супруги, но тоже выдавил из себя:
   - И я прошу вас, мой король, возьмите второго змея.
   Эйкен заколебался.
   - Но я еще не в форме...
   - Если меня собьют, - сказал Йош, - то вам не придется держать весь аппарат. Достаточно спустить на землю меня. А я со всеми потрохами вешу шестьдесят четыре килограмма.
   С видимым усилием Эйкен поднялся.
   - Черт с вами, попробую. Ты проделал большую работу, Йош. Продолжай в том же духе!
   Йош ухмыльнулся.
   - Не сомневайтесь, босс. - И вместе с Вилкасом поспешил к стартовой площадке.
   Эйкен снова сел, глядя на суетящихся спортсменов. Жара усиливалась по мере того, как заходящее солнце нависало все ниже над тентом. Салливан и Олона вполголоса пререкались, Аграйнель капризничала, а Мерси прилагала умственные усилия к тому, чтобы успокоить и развеселить ее.
   Наконец королю надоело это нытье.
   - Ты что, не видишь. Мере, ребенок голоден! Пусть Олона ее покормит.
   - Ах ты, бедная крошка! - запричитала принудительница, охотно принимая ребенка и вытаскивая из выреза голубого шифонового платья налитую продолговатую грудь. - Проголодалась, Гранечка! Ну иди к няне!
   Ребенок начал жадно сосать. Раздражающее блеянье перешло в восторженные всхлипы.
   - Отойди с ней в глубь навеса, милочка, - сказала Мерси. - Там попрохладнее.
   - Слушаюсь, моя королева. Принести ее обратно, когда она насытится?
   Выражение лица Мерси было отсутствующим, почти отрешенным.
   - Найди какой-нибудь тихий уголок и убаюкай ее. Она, очевидно, перевозбудилась. Наверно, не надо было ее брать сюда, но... мне так не хотелось с ней разлучаться.
   Кормилица, словно боясь, что Мерси передумает, отвесила поспешный поклон и удалилась.
   - Жена любит Аграйнель как собственную дочь, моя королева, - заметил Салливан.
   - Вижу. Я несказанно благодарна ей за то, что она кормила малышку, пока я... отсутствовала. Думаю, именно подспудная тревога за Аграйнель помогла мне преодолеть амнезию в джунглях Конейна.
   Эйкен тихонько хмыкнул.
   - Ну, ясное дело, не за меня же!
   Он с преувеличенным вниманием наблюдал за приготовлениями на берегу. Из-под двух огромных змеев убрали помосты, и их теперь удерживали два туго натянутых каната. В окраске змея, порученного Салливану, преобладали алые и золотистые тона, а его эмблемой был великолепный японский воин, нарисованный на фоне цветущих вишневых деревьев. Змей Эйкена выглядел более строго - голубая цветовая гамма в изображении волны цунами, готовой разбиться о скалистый островок.
   Салливан изо всех сил старался сохранить светскость, но помимо его воли она была оттенена зловещими умственными обертонами.
   - О великая королева, когда Олона вызвалась кормить ваше драгоценное дитя, моему удивлению не было предела. Я думал, что это невозможно для женщины, которая сама не рожала. Не правда ли, тану - загадочная, магическая раса? Так близки людям и столь очаровательны в своей непохожести! Эта странная удлиненная грудь нашла отражение в фольклоре нескольких европейских стран... Эллефольк и Скогра в Скандинавии, Фе во Франции, немецкая Никсен, Агуана в Итальянских Альпах, Джана Сардинии...
   - Да-да, у всех фей длинные груди, - мягко перебила Мерси. - А в кормлении нет ничего загадочного, дорогой Танн. Стоит очень сильно захотеть, и гормон пролактина будет выделяться наряду с другими даже у бездетных. Женщина или тануска - никакой разницы. Любовь и желание - вот и вся магия.
   - Точней не скажешь, - последовала насмешливая реплика Эйкена. - Но есть и обратная зависимость. Так что нам с Аграйнелью обоим повезло.
   Салливан вспыхнул, попятился; из плохо защищенного мозга выплеснулись унижение и бессильная ярость.
   Мерси обратила печальный взор к мужу.
   - Это верно, у меня уже нет молока. Я была больна, морально раздавлена и не нашла в себе жизненных сил для моей бедной девочки... А на т_е_б_я_ их как будто до сих пор хватало. Или я не права?
   - Я... пойду, пожалуй, на берег, - промямлил Салливан. - Ставьте на моего змея... Разрешите... Простите... - Он почти бегом выбрался из-под навеса; полы золотисто-розового кафтана трепетали на знойном ветру.
   - Как жестоко с твоей стороны выставить его на посмешище, - упрекнула Эйкена Мерси. - Думаешь, он ничего не видит?
   - Он идиот. Кастрат... - проговорил Эйкен и устало закрыл глаза. Темно-рыжие вихры взмокли от пота и облепили правильный округлый череп. Он бы не задумываясь продал меня первому встречному, если б знал, что это сойдет ему с рук. И потом... тебя так долго не было... - Он разомкнул веки и посмотрел на нее ничего не выражающим взглядом. - Мне сказали, что ты погибла, Мерси.
   - А правда, что ты обливал слезами мой изумрудный шлем? - В ее голосе проскользнула едва уловимая насмешка.
   Он отвернулся.
   - Правда. Всю дорогу до Гории я пластом лежал в каюте и не выпускал его из рук. Все мои мысли были о тебе. Хотя шлем искупался в водах Хенили, он все еще хранил запах твоих духов. Да, малышка, я действительно плакал... хотя и знал, что ты жива.
   - Вот как?
   - Я не думал, что ты вернешься. Это была его идея, не так ли?
   На берегу раздавались восторженные восклицания:
   - Эге-гей!
   - Поднимается!
   - Глядите! Глядите!
   Вся знать тану высыпала из-под навеса, чтобы получше рассмотреть, как золотисто-алый боевой змей медленно возносится в раскаленное небо, а за ним длинным хвостом тянется его человеческий экипаж. Спустя мгновение змей-цунами тоже воспарил. Йош направил королю телепатическое послание:
   "Жду указаний, босс!"
   "Начинай", - скомандовал Эйкен.
   Два огромных змея словно бы поклонились друг другу и ринулись в первую схватку. Серебряная нагината блеснула на солнце. Каждая команда держала канат толщиной в руку, пока лебедчики ликвидировали люфт.
   Эйкен глянул на небо, оценивая силу ветра, потом опять повернулся к Мерси.
   - Видимо, ты получила задание наблюдать за мной и доносить обо всем ему. Иначе как он прорвется сквозь мои щиты?
   С надменным, неприступным видом она откинулась на подушки; золотистые волосы рассыпались по загорелым плечам и составляли ослепительный контраст с зеленым платьем.
   - Я буду рядом с тобой, пока нужна тебе. Нужна или мне уйти?
   Голубой змей, поднявшись метров на десять выше алого, неожиданно нырнул вниз. Молнией сверкнуло лезвие нагинаты; Йош перерубил одну из постромок противника. Алый змей отлетел в сторону, и все увидели, как Вилкас поспешно вяжет узел.
   - Боишься меня, - заметил Эйкен. - До страсти боишься! Никуда ты не уйдешь. Ты так же дико хочешь меня, как после танца вокруг майского дерева. Я могу дать тебе больше, чем он. И люблю сильнее. Скажешь, нет?
   Алый змей раскачивался, точно взбесившийся маятник, уклоняясь от ударов голубого. Вилкасу удалось вывести из строя несколько постромок, но Йош, казалось, даже не почувствовал этого. Он нацелился на правое крыло противника и резал постромки, отхватывал клочья бумаги, пока раскрашенное лицо самурая не исчезло из виду. Алый змей спустился совсем низко, несмотря на титанические усилия подъемной команды, и болтающиеся ноги Вилкаса едва не задевали чахлые ветви деревьев, росших на верхушках самых высоких дюн.
   Эйкен изобразил на лице улыбку. Он больше не глядел на Мерси, но она занимала все его мысли и знала это.
   - Ноданн теперь собирает в Афалии своих приверженцев, - небрежно проронил он. - Рассылает депеши реакционерам, обиженным, человеконенавистникам, призывая их под свое солнцеликое знамя. Как думаешь, скольких ему удастся завербовать? И сколько будут весить их мозги, вместе взятые?.. Он сам, Село, его брат Кугал, если ему склеят череп, возможно, старая задница Туфан из Тарасии... Неужели он всерьез надеется свалить меня с таким отребьем?.. Или задумал починить свою пушку и сразиться со мной на Великом Турнире? Как будто речь идет об избрании сельского старосты.
   Зрители разразились громом приветствий. Алый змей вздрогнул; его отбросило назад воздушным потоком, когда Йош перерезал последнюю пару постромок. Вилкас бросил нагинату и вцепился в сетку противовеса. Змей стремительно приближался к заполненной народом песчаной косе и, казалось, вот-вот прихлопнет пилота, словно подхваченная ураганом якорная подушка. Отчаянный умственный крик литовца, усиленный серым торквесом, потряс Эйкена и Мерси. Толпа металась по берегу, команды побросали канаты.
   - Черт бы побрал этого Салливана!
   Король в ярости вцепился в плетеные подлокотники трона, прищурился, и лицо его исказила мучительная гримаса. Вилкас, запутавшийся в каркасе змея, уже готов был впечататься в упругий влажный песок. А змей Йоша потерял управление, поскольку разбежалась команда, и его быстро уносило в открытое море.
   Эйкен глухо застонал.
   Вилкас, держась за противовес, вдруг дернулся в сторону и сумел таким образом увернуться от падения. Спустя несколько секунд он мягко спланировал на землю. Голубой змей, откликаясь на внезапный порыв психокинетического ветра, отклонился от своей опасной траектории и теперь парил на такой высоте, какую позволяла привязь. Лебедчики, позволившие канату раскрутиться, вновь подскочили и вместе с перетрусившей командой спешно задействовали тормозной механизм для плавной посадки. Издалека донеслись радостные крики знати, занявшей наблюдательный пост на вершине дюны, и едва слышные извинения Салливана-Танна на личном телепатическом канале короля.
   Мерси встала и, склонившись над Эйкеном, явственно увидела, каких огромных усилий все это ему стоило. Она вытащила из рукава шелковый платок, утерла мужу пот, ручьями струящийся по восковому лбу и заливающий глаза. Когда же его тяжелое свистящее дыхание выровнялось и он, откинув голову, расслабился, она в растерянности проговорила:
   - А я и не знала... Это что, все Фелиция?
   - Кто же еще? - Он взглянул на нее прищуренными, затуманенными болью глазами. - Теперь знаешь. И можешь его обрадовать. Только напомни ему про Копье, оно работает как новенькое... и про диковинки, припасенные в подвале на случай, если он вздумает нанести нам дружеский визит.
   Мерси промолчала.
   - Скажи, чтобы не медлил, - добавил Эйкен. - К вашему сведению, Огненная леди, я очень странное существо. Всякий раз после ночи с тобой силы мои удваиваются. Олона тоже кое-чем помогла, но ты - мое главное лекарство. Оставаясь со мной, ты готовишь его поражение. И свое собственное!
   Пальцы Мерси коснулись его туго обтянутых кожей скул и длинного, прекрасно вылепленного носа. Потом она опустилась на колени среди валявшихся у трона подушек и с нежностью поцеловала тонкие, почти бескровные губы. Приподняв умственную завесу, дала ему почувствовать острый вкус страха, неразрывно связанного с желанием.
   - Аваддон! - прошептала она. - Роковой властелин моего тела!
   - Но не души. Она никогда не будет принадлежать мне.
   - Все по-прежнему, все как в Майской роще. Бери все, самозванец, все, что тебе надо. Бери, пока не поздно, ведь когда меня не станет, другой такой ты себе не найдешь.
   5
   В конце пути, подыхая от голода и жажды, от бесконечного взбрыкивания вьючных животных, от садистских умственных приемчиков поработителей-гуманоидов. Тони Вейланд крикнул что было сил:
   - Я солгал вам! Никаких птиц нету! Я все это выдумал, чтобы вы не искромсали меня на куски, как других. Это была ложь! Я солгал, говорю вам! Убейте меня! Умоляю, убейте!
   Перед его ослепленным взором заклубилось огненное облако. Оттуда выглянуло чудовище с одутловатой мордой и прочирикало:
   - Всему свое время, первобытный. Умник выискался! Лжет, говоря, что солгал! - Монстр нанес ему страшный удар по нервам, расколов огнедышащую иллюзию на тысячи крохотных оранжевых искр. - Погоди, предстанешь перед Их Величествами, тогда всю правду скажешь, не будь я Червь Карбри!
   Видение и впрямь превратилось в червя, в тысячи мерзких червей, что через ноздри заползали в череп Тони. Он захлебывался, визжал, клялся, что больше не будет, и наконец потерял сознание.
   Ровена, его нареченная из племени ревунов, подошла, стала утешать.
   Порой она была волнующе прелестна, порой принимала свое настоящее обличье, не прикрытый веками глаз смотрел прямо из середины лба, спина и локти были покрыты чешуей, а волосы на голове и в других местах напоминали песцовый мех.
   - О Тони, что они с тобой сделали? - говорила она. - Я помогу тебе, любимый. На, попей, поешь. Не бойся, скоро ты обретешь спокойствие в моих объятиях, я буду охранять твой сон, и ничего плохого с тобой больше не случится.
   Он почувствовал ее пылкий поцелуй, два ряда жемчужных зубок, никогда не причинявших боли, а словно бы излучающих любовь...
   - Ровена, где ты?
   Он опять очнулся на спине прыгающего по камням элладотерия и вспомнил: его везут в Высокую Цитадель. Глаза по-прежнему не видели, а тело было крепко-накрепко перевязано веревками, как брауншвейгская колбаса.
   - Ровена, где ты, мой цветочек! - стонал он. - Зачем я тебя покинул? Зачем?
   - Нетрудно догадаться, зачем, верно, ребята? - прозвучал насмешливый голос Карбри.
   Остальные фирвулаги встретили это заявление непристойным гиканьем, фырканьем и гоготом.
   - Надо было побольше чеснока есть и трюфелей. Эх ты, слабачок!
   - Или жареную ежатину!
   - Или корень мандрагоры! Наших баб не так-то легко ублажить! А ревуны, они ведь тоже наши, хоть и страхолюдины.
   - Какое там, говорят, у ревунш промеж ног мясорубка!