Мигицко Валерий. Окружное шоссе

   На все - полтора часа, считая с того момента, когда Литвинова вернулась из банка. Промежуток с трех до четырех подходил для этой цели больше всего, и все это время она безотлучно находилась в кассе. Конечно, такую крепко сбитую теорию портило появление Вула, но от этого она не разваливалась.
   Киреев. Не расстраивайтесь, Любовь Ивановна. Подозрительность в подобных ситуациях свойственна людям, не нам с вами их переделывать. У нас сейчас другая задача - найти преступников. Вернемся к моменту вашего ухода. Вы хорошо помните, что закрывали нижнюю дверь?
   Литвинова. Я закрываю её каждый день, это вошло в привычку.
   Киреев. Дверь снаружи открыть невозможно. Для того чтобы открыть её, кто-то обязательно должен находиться в коридоре или на лестнице.
   Литвинова. Я никого не видела.
   Киреев. На площадку у двери на чердак не поднимались?
   Старший лейтенант упорно отрабатывал какую-то свою версию - это нравилось Зеничу.
   Литвинова. Нет. А ведь верно, там можно спрятаться.
   Снова темное место. Они говорили о двери на чердак и о какой-то площадке, на которой можно спрятаться. Спрятаться там, может быть, и можно, но для того, чтобы это знать наверняка, надо хотя бы иметь план кассы и прилегающих помещений. "Впрочем, - сказал себе капитан, - Киреев прав: поедем на завод увидим".
   Киреев. Вы закрыли все двери, зашли в бухгалтерию предупредить, что уходите, спустились, сдали ключи и сели в автобус. Я верно описываю ваши действия после того, как вы покинули кассу?
   Литвинова. Да.
   Киреев. В автобусе было много народу?
   Литвинова. Много.
   Киреев. И он сразу уехал?
   Литвинова. Очень быстро.
   Киреев. Вы утверждаете, что покинули кассу за несколько минут до четырех. Для того чтобы последовательно произвести все те действия, о которых вы говорили, мне потребовалось около шести минут, а вам, наверное, ещё меньше. Получается, что в автобусе вы были самое позднее в пять минут пятого, и после этого, как вы сказали, автобус очень быстро уехал. А рабочие, пользующиеся автобусом, показывают, что раньше десяти - двенадцати минут пятого они с завода никогда не уезжали. Им надо переодеться, умыться. Это же подтверждает и водитель автобуса.
   Литвинова. Это он вам так сказал?
   Киреев. Да. Но это ещё не все. На проходной время, в которое любая машина покидает территорию завода, фиксируется.
   Так вот, в пятницу автобус, в котором находились и вы, выехал в тринадцать минут пятого. Следовательно, к автобусу вы подошли не в пять минут пятого, а минут на пять - семь позднее.
   Литвинова. Ну и что?
   Киреев. Поймите, очень важно установить точно, сколько времени ушло у вас на то, чтобы закрыть кассу и спуститься на первый этаж.
   "Далось ему это время, - подумал Зенич. - Ну, спускалась она на пять минут больше - что с того? Нет, этот парень не станет спрашивать просто так. В его вопросах есть, конечно, какой-то смысл. Он, по-видимому, считает самым подходящим моментом для вскрытия кассы те несколько минут, в течение которых Литвинова находилась в здании заводоуправления.
   Но какое это имеет значение, если поворот ключа в замке одновременно включает блокировку? Все равно не объяснишь, почему сигнализация не сработала.
   Стоп, - сказал он себе, - не спеши. Вспомни: системы сигнализации бывают разные. Там, где целесообразно осуществить централизованный контроль большого числа объектов, включение блокировки производится с общего пульта".
   - Какая система сигнализации на заводе? - спросил капитан Киреева.
   - Централизованная, - последовал ответ.
   А это, в свою очередь, означало, что, пока кассирша закрывала двери и спускалась на первый этаж, помещение кассы оставалось бесконтрольным. Теперь все зависело от одного:
   как велико было это время в данном случае.
   Литвинова. Я уже говорила - несколько минут.
   Киреев. Элементарный подсчет свидетельствует о другом.
   Литвинова. Если вы меня обвиняете, то скажите, в чем.
   Она не понимала, чего от неё хотят. Или делала вид, что не понимает. А Киреев не стал раскрывать ей свои соображения. Что ж, возможно, он был и прав. Еще было заметно, что держалась Литвинова естественно - не сетовала на судьбу, не плакалась. Женщина, которая что-то скрывала, в её положении вела бы себя иначе. А то, что она не могла объяснить несовпадение во времени, на которое обратил внимание старший лейтенант, само по себе немного стоило. Важно было другое - задержали ли кассиршу наверху, и если да, то кто.
   Но здесь Киреев не продвинулся - Литвинова молчала.
   Протокол допроса Вула читался, как занимательная чепуха.
   Вул работал под обаятельного простака. Зеничу показалось, что в тот момент его даже забавляло положение, в которое он помимо своей воли попал. Он не был уверен, что оно позабавило бы его теперь.
   Киреев. Как вы очутились в Южном?
   Вул. Вернулся я, гражданин начальник, с дальнего Севера.
   Думал жизнь новую начинать, но не дали. Люди не дали. Они все чистенькие, на нашего брата смотрят знаете как!.. С таким взглядом не они меня - я их бояться должен. Ткнулся туда, сюда. Как разглядят, по какому документу я справку получал, т"т наш разговор и заканчивается. Решил в Южное. Городок приличный, чистенький, и там меня не знают. Покажу себя с хорошей стороны.
   Капитан сразу узнал его манеру выражаться и заставил себя вспомнить его. Зенич знал, что половину из своих сорока с лишним лет Вул провел в тюрьмах. Он вспомнил, что Вул не производил впечатление человека, подверженного влиянию окружения, - такие гнут свою линию, чего бы им это ни стоило.
   Конечно, он переменился со дня их последней встречи - тюрьма не санаторий.
   Киреев. Приехали и сразу на завод?
   Вул. А то куда ж! Надо было где-то определяться. Если не воровать или не работать, ноги протянешь. А я твердо решил:
   завязываю!
   Киреев. На судоремонт, значит, потянуло?
   Вул. Место приличное. Люди хорошо отзываются.
   Киреев. Кто отзывается?
   Вул. Да всякие.
   Киреев. И в каком же качестве решили рекомендовать себя?
   Вул. Э, гражданин начальник, нехорошо о нашем брате думаете. Я, например, токарь третьего разряда. Там, откуда прибыл, теперь не только профессию получить можно - высшее образование. В общем, двинул на завод. На заборе объявление висит. Громадное. Те требуются, эти - профессий двадцать перечислено. Ну, говорю себе, повезло нам. Являюсь в отдел кадров. Мужчина там сидит, представительный такой, улыбается. Здравствуйте, говорю, пришел на работу определяться. И так, видать, я ему понравился, что закрыл он свое окошечко и повел завод смотреть.
   Киреев. Вас?
   Вул. Ну да. Хочу, говорит, все показать, чтобы выбрали, что вам больше по душе. У нас, говорит, много хороших трудовых коллективов и любой будет рад такому пополнению.
   Киреев. Что же он вам показывал?
   Вул. Цеха, бытовки, в столовой были. Хотел профилакторий показать, но я отказался. Напоследок в кассу завел. Вот здесь, говорит, два раза в месяц, второго и семнадцатого, происходит приятная процедура - каждый получает по труду.
   И тот, кто хорошо потрудился, получает неплохо. Заметьте, говорит, это место.
   Он не ждал, пока Киреев перейдет к сути. Он сам толкал его к этому.
   Киреев. И вы заметили?
   Вул. А то нет!
   Киреев. Вот что, Вул, перестаньте молоть чепуху и расскажите чистосердечно, кто вывел вас на кассу и где вы взяли ключи. Так будет лучше для вас.
   "Не годится, милый, - подумал капитан. - С кассиршей у тебя получалось лучше. Не хватило терпения выслушать эту байку до конца, получай готовенькое и иди пфтом лови его".
   Вул. Понимаю и ценю ваши слова. Никто не выводил и никто ничего не давал. Нечистый попутал. А точнее, соединение роковых обстоятельств с сознанием собственной недостойности.
   Киреев. Яснее.
   Вул. Пожалуйста. Когда мы кассу осматривали, мимо какой-то малый промчался и ключи обронил, целую связку. Поднял я их и за ним вдогон, но он исчез. Найду, думаю, и отдам.
   Стою внизу, кадровика поджидаю. Ключи в руках. В это время фифа идет, что в кассе из окошечка мордочку демонстрировала, а на пальчике у неё ключики вертятся. Посмотрел - точьв-точь такие, как у меня. Ну, и нашло тут. Дождался провожатого своего. Платок, говорю, у кассы обронил. А сам наверх. Прикинул те самые ключи, полный набор. И один, стало быть, от сейфа. Надо сдать, думаю, и предупредить, кого следует, что есть тут у них парнишка, который у себя в кармане запросто ключи от всех денег держит. Тут как раз дело до ксивы дошло. Начальник мой, как увидел, откуда я, морду стал воротить, и вроде им уже никто и не требуется. Вышел я от него, на душе тошно. Все и припомнил. И про кассу, и про семнадцатое число, и про ключи.
   Подобный бред он нес все время, и старший лейтенант, как ни старался, не достиг ничего. Он пытался поймать его на деталях - по указанию старшего лейтенанта Вул повторил свою "исповедь" несколько раз, - но не преуспел и здесь.
   Впрочем, как выяснилось позже, один из инспекторов отдела кадров двенадцатого ноября действительно показывал Вулу завод, но не заметил, чтобы последний что-либо находил и куда-то отлучался. И на работу он оформляться не стал - сказал, что подумает.
   Итак, за три дня до ограбления Вул побывал на заводе - это не вызывало сомнений. Проводил рекогносцировку? Создавал легенду? Ответов на эти вопросы Кирееву получить не удалось.
   Старший лейтенант был человеком дела. В поисках денег он решился даже обыскать завод - это был героический, хотя и бесполезный шаг. Мог ли он предположить, что деньги были вывезены из города пятнадцать минут спустя после того, как сработала сигнализация, и следствие получило в свое распоряжение такого словоохотливого и такого бесполезного свидетеля?
   ДВЕНАДЦАТЬ ЧАСОВ СОРОК ТРИ МИНУТЫ
   Машина стояла у проходной завода. Резкий звук гудка будоражил серый день. Вышел какой-то заспанный тип, по виду сторож, пригляделся, вернулся на проходную. Заныл невидимый мотор, и створки ворот поползли назад, открывая проход.
   Спотыкаясь всеми четырьмя колесами на брусчатке, "уазик"
   въехал на заводской двор.
   - Позвать кого-нибудь из охраны? - спросил Киреев.
   - Не надо, - сказал капитан. - Они сейчас без приглашения явятся. У меня просьба к вам: вы их знаете, сделайте так, чтобы никто из них не увязался за нами. Хочется потолковать с глазу на глаз. Посторонние ни к чему. Если потребуется, мы их пригласим. Где хранятся ключи?
   - На посту, в сейфе.
   - Где пост?
   - В здании заводоуправления, на первом этаже.
   - Вот оттуда и начнем.
   От здания, на ходу одергивая гимнастерку, спешил какойто человек.
   - Смотрите, уже бегут, - отметил Зенич.
   В нескольких метрах от них человек перешел на шаг и, остановившись, хриплым голосом доложил, обращаясь к капитану:
   - Начальник охраны Сопунько.
   - Неплохо, товарищ Сопунько, - похвалил Зенич. - Совсем неплохо. У вас всегда так быстро?
   - Товарищ Зенич из области, - подсказал Киреев.
   - Стараемся, - бодро гаркнул мужчина.
   - Мы хотели бы посмотреть кое-что, - сказал ему капитан. Заводоуправление, кассу.
   - Разрешите сопровождать?
   - Не беспокойтесь, - сказал Киреев. - Мы сами.
   Пост охраны размещался в маленькой полутемной комнате с обитой железом дверью. Молодой парень, сидевший у пульта централизованной сигнализации, не знал, как ему реагировать на вошедших, но Сопунько цыкнул на него, и он встал.
   - Ключи, пожалуйста, - попросил Киреев.
   - И пусть снимут блокировку с помещения кассы, - подсказал Зенич. Кстати, время сдачи ключей регистрируется?
   - Теперь регистрируется, - сказал старший лейтенант, выделив первое слово.
   Начальник охраны с лязгом открыл дверь сейфа и передал Кирееву ключи Выглядел он сконфуженно.
   - Я бы хотел попасть туда снаружи, - сказал Зенич Кирееву, когда они покинули помещение поста. - Если не ошибаюсь, к кассе можно подойти с двух сторон?
   - С трех. Со второго этажа здания заводоуправления, со двора и через чердачную дверь, если лезть с крыши. Какой путь предпочитаете?
   - Со двора.
   - Тогда у вас ничего не выйдет. Снаружи эту дверь не открыть.
   - Что же делать?
   - Я пойду через второй этаж и открою.
   Киреев побежал наверх, а капитан пошел вдоль здания.
   Не обнаружив двери, он свернул за угол и там нашел её. Других дверей поблизости не наблюдалось. По-видимому, это и была та самая дверь.
   Изнутри что-то заскрежетало, дверь распахнулась, и появился Киреев. Он пропустил Зенича вперед, а сам пошел следом, объясняя.
   Заводоуправление располагалось в двух зданиях - старом и более поздней пристройки. Касса была в старом, на втором этаже, и имела отдельный выход на заводской двор - через него они и попали внутрь. Добротная дубовая дверь запиралась изнутри на массивный металлический засов. Киреев был прав - снаружи такую дверь открыть невозможно. Лестничная клетка соединяла выход с коридором у кассы и чердачной дверью. Чердак от коридора отделяли два пролета; его дверь была заперта на висячий замок, который, по словам старшего лейтенанта, не трогали уже много лет.
   Коридор выходил на второй этаж пристройки и отделялся от неё стеклянной дверью. Уступ стены ограничивал поле зрения: из пристройки коридор не просматривался.
   Это было важным обстоятельством. Возможность визуального контроля за кассой исключалась даже в дневное время, когда в здании находились люди и бдительность охраны, естественно, была ослаблена.
   - Скажите, Александр Иванович, почему так неудобно расположена касса? Столько дверей...
   - А вы представьте себе день зарплаты Сначала открывают двери на первом этаже и закрывают на втором - получают уполномоченные цехов и смен. Потом наоборот: закрывают нижние и открывают верхние-получают сотрудники заводоуправления и ИТР. Очередь выстраивается на лестнице, а в здании заводоуправления - ни толчеи, ни шума.
   - Удобство, оказавшееся чрезвычайно полезным и для преступников. А как в обычные дни?
   - Закрыта верхняя дверь и открыта нижняя.
   - Значит, всем, кому нужно в кассу, вынуждены ходить со двора?
   - Да.
   Внимательно осмотрели кассу.
   - Сейф не сблокирован? - поинтересовался капитан.
   - Уж сблокирован. Они теперь готовы ставить сигнализацию где только можно.
   - Постоим здесь, - сказал Зенич, когда они вернулись на лестницу. - На улице мокро, внизу людно. Обсудим кое-что, так сказать, не отходя от кассы. Не возражаете?
   - Нет, конечно.
   - Вы предположили, как могло произойти преступление, и, судя по материалам дела, все время искали этому подтверждение. А под конец вдруг засомневались. Почему? Вас смутил факт, который не укладывается в рамки вашего предположения? Сигнал в шестнадцать четырнадцать - неожиданное появление конкурента в лице Вула, не правда ли? Однако кассирша по-прежнему у вас на подозрении. Не пытайтесь меня уверить, что это не так. Здесь ведь ещё и расчет за вас:
   деньги надо было извлечь из сейфа, незаметно вынести с завода и переправить Цырину. На все полтора часа. Ну, казалось бы, кто, кроме нее... То, что произошло пятнадцатого, не было импровизацией. Действовал хорошо продуманный и все или почти все - лично я надеюсь на последнее предусмотревший план. Работали не дилетанты. Такие загодя заботятся об отступлении. И уж наверняка они подумали о том, чтобы сбить нас с толку. Вы приведете мне пример - Вул. Я отнесу сюда же ещё и Литвинову, и эти полтора часа - и попробуйте, кройте.
   - Нечем крыть, - хмуро сказал Киреев. - Я действительно сомневаюсь. И по каким пунктам, это вы верно подметили.
   - Отбросьте Вула. Его не было. Вы его выдумали для того, чтобы усложнить себе жизнь. Как в этом архичистом случае выглядит ваша идея? Как все было или лучше так: как все могло бы быть? Поделитесь с миром вашими выводами.
   - Пожалуйста, - ожесточился Киреев, чего, собственно, Зенич и добивался. Этих меланхоличных с виду толстяков, обладающих огромными запасами взрывной энергии, очень трудно расшевелить в разговоре другими средствами. - Тот, у кого есть ключи от кассы и сейфа, прячется на площадке у чердачной двери, где его можно обнаружить, только столкнувшись носом к носу, - объяснял старший лейтенант. - Дождался ухода кассирши и начинает действовать. Его сообщник задерживает кассиршу в коридоре заводоуправления. В течении этого самого времени преступник опустошает сейф и через выход на первом этаже исчезает со сцены...
   - ...на которой тут же появляется Вул, с единственной целью: потешить самолюбие охраны. Хотите, я побью все ваши доводы?
   - Вы же видели мои расчеты, - продолжал упорствовать Киреев.
   - Они меня не убеждают.
   - Показания Литвиновой?
   - Показания женщины, весьма вольготно распоряжающейся рабочим временем, грош им цена. Она утверждает, что вышла сразу же после того, как увидела автобус, а увидела она его, опять же с её слов, без двух минут четыре. Но что стоит это женское "сразу"? Она наверняка принялась рассматривать себя в зеркальце, поправлять прическу и так далее - не мне вам объяснять, сколько это отнимает времени у любой женщины.
   - Есть ещё одно свидетельство. Сотрудница бухгалтерии, дважды около четырех часов выходившая в коридор, показывает, что Литвинова к главному бухгалтеру вошла не сразу после того, как закрыла дверь, а позже.
   - Это серьезнее, чем все предыдущее. Но давайте разберемся. Восприятие времени субьективно и зависит от множества факторов. Вы опаздываете на поезд, и вам кажется, что время движется чрезвычайно быстро. Вы ждете вечера, с которым у вас связано много надежд, и вам кажется, что оно остановилось. В этом плане послеобеденные часы в бухгалтерии, да ещё накануне выходного, бесконечны, как зубная боль. Ей могло показаться, что Литвинова вошла к начальнице через пять минут и даже через десять, а на самом деле этот интервал был гораздо меньше. Вы наверняка хронометрировали предполагаемые действия преступников по вашей версии.
   - Было, - согласился Киреев.
   - Сколько времени необходимо на то, чтобы влезть в кассу, и на все прочее, считая с момента, когда ушла кассирша?
   - Мне лично потребовалось шесть минут. Но учтите, что они могли быть и половчее.
   - По вашим расчетам, Литвинова сдала ключи на сколько позже?
   - Минут на пять - семь.
   - Все равно не получается. Совпадение, как видите, под предел. Но ведь тот, кто орудовал наверху, какое-то время выжидал - а вдруг кассирша вернется? Я не могу отвести на это несколько секунд. Всегда смело берите с запасом идеальным все выглядит только на словах.
   - Вот тут вы и ошибаетесь, - торжественно сказал Киреев. - Им не надо было ждать. Они знали, что кассирша не вернется.
   Зенич улыбнулся.
   - Прошу мира, - сказал он. - Почетного мира, ибо возможности активных действий противной стороны ещё далеко не исчерпаны. Слепки с ключей, ваш любопытный вывод о синхронности в действиях кассирши и преступников, общий замысел ограбления, наконец, - не замешан ли во все это один и тот же человек, хорошо знающий завод? А если учесть, что ко всем сегодняшним событиям тоже причастна какая-то таинственная личность... Знай мы имя этого человека, и можно садиться писать мемуары, как вы думаете?
   - Этот вариант не учитывает Вула, не забудьте. А с ним у нас не так уж много оснований для оптимизма.
   "Завел на свою голову, - подумал Зенич. - Получай, сам просился. Что ж, надо отвечать".
   - Возьмемся за Вула. Давайте порассуждаем. Как по-вашему, на основании тех данных, которыми мы сейчас располагаем, какое обвинение можно предъявить Вулу?
   - Попытка ограбления?
   - И ничего другого!
   - А ключи?
   - Они ничего не доказывают. Вул не получит больше того, что ему следует. На все есть закон. Вул это знает. Но это ещё не все. Предположим, что он жертва какого-то непонятного плана и знает, что сообщники его предали. Как вы думаете, что он станет делать?
   - Выдаст остальных из чувства мести, - предложил Киреев. - Это, кстати, его единственная возможность для мести.
   - Не уверен, что вы правы. Тогда вообще рушится вся их затея на корню. Все схвачены, деньги возвращены - ему-то с этого какой прок? Моральное удовлетворение?
   - А почему бы и нет?
   - Это ваше удовлетворение не стоит восьмидесяти четырех тысяч. Вул личность битая и прекрасно понимает, что пустить деньги в ход мы им не дадим. Те, кто на свободе, должно быть, тоже понимают это. Здесь одна гарантия не попасться - попридержать деньжата. Как долго? Чем дольше, тем лучше. Может быть, как раз столько, сколько ему сидеть.
   В этом случае он не прогадает. Отсидев, он получит возможность шантажировать их. От него придется откупаться, и это будет стоить недешево. Ладно, здесь пока все.
   Старший лейтенант закрывал кассу. Зенич ждал его на заводском дворе. Здание заводоуправления стояло в самом центре двора, и подходы к этой злосчастной двери отлично просматривались со всех сторон.
   - Покажите, пожалуйста, где останавливается автобус? - попросил капитан Киреева, когда тот вернулся.
   Старший лейтенант показал.
   Получалось, что напротив входа в кассу.
   ДВЕНАДЦАТЬ ЧАСОВ СОРОК ЧЕТЫРЕ МИНУТЫ
   Сегодня по приказу прокурора Вул был перевезен в Приморск. Узнав об этом, Мытарев распорядился немедленно доставить арестованного к нему.
   Та неделя, которую Вул провел в Южном, несомненно, была ему на руку. У него оказалось достаточно времени все обдумать. Как бы он ни повел себя теперь, это будет поведение человека, хорошо организовавшего свою защиту.
   В данную минуту тактика отношений с ним строится на предположениях, а не на фактах. К сожалению, он сейчас хозяин положения, но этого не знает и не почувствует, даже если играть с ним в открытую, - в подобных положениях любая откровенность принимается за недоговоренность. Он ждет атаки, а надо предложить ему мир. Надо любыми средствами сбить его с толку, заставить бросить позиции, которые он приготовился защищать. Сомнения - плохой спутник в рукопашной, а вдруг подоспеют ещё и факты? Ясно было одно: откровенность Вула стоит упорной кропотливой работы многих людей и времени, которого, как всегда в таких случаях, не хватало. Добиться этой откровенности значило бы все.
   Ввели Вула. Он нащупал цепким взглядом хозяина кабинета, поклонился и замер, изобразив полную готовность исполнить все, что прикажут.
   - Проходите и садитесь вот сюда, - показал полковник.
   Вул обогнул стол и уселся напротив окна, сложив руки на коленях, воплощение смирения и покорности.
   - Я знаком с вами давно, но встречаемся мы впервые, - начал Мытарев. Признаюсь, что эта встреча не вызывает во мне особой радости.
   - Судьба, - виновато сказал Вул.
   - Перестаньте. Я читал ваши показания и хочу сказать, что не верю ни одному слову. Если вы вдруг передумали и решили говорить по существу дела...
   - Могу повторить, что рассказал, - поспешно вставил Вул.
   - Ясно. Вам знакома фамилия Цырин?
   - В первый раз слышу.
   - Я так и думал. Тогда вам будет проще перенести этот удар... Цырин убит сегодня утром.
   Вул не переменил ни позы, ни выражения лица.
   - Распустилась молодежь, - сказал он безразлично. - В ихнем возрасте мы вели себя скромнее.
   - Знаем, как вы вели себя в "ихнем возрасте", - заметил полковник.
   Машинально или с какой-то определенной целью Вул при упоминании о Цырине заговорил о молодых, и надо было показать, что это заметили, но вскользь, не выпячивая.
   - Он действительно молод, - продолжал Мытарев, - это вы верно подметили. Ему тридцати не было. Работал шофером междугородного автобуса, часто бывал в столь чтимом вами Южном, а свободное время посвящал довольно своеобразным наклонностям.
   Вул принимал игру.
   - Не понимаю, какое это имеет отношение ко мне, - сказал он. - Но, чтобы поддержать разговор, могу поинтересоваться, чем он занимался.
   "Отлично, - подумал полковник. - У тебя ведь одна цель - выбраться из дела с наименьшими потерями. Откровенность в твоем положении имеет смысл в определенное время, и, когда ты поймешь, что такое время настало, ты отыграешь.
   Я проинформирую тебя сейчас, а потом дам возможность разобраться. У нас совершенно нет времени, но ты будешь считать, что у нас его вагон, а у тебя нет. Ты заспешишь, иначе я плохо изучил вашего брата за тридцать лет".
   - Представьте, коллекционированием денежных знаков различного достоинства.
   - На сберкнижке, что ли? - тупо спросил Вул.
   - В тайнике. Размеры собрания, несовместимые с возможностями коллекционера, не позволяли ему афишировать свое хобби. Заранее предвижу ваше удивление - деньги из тех, которые конкуренты перехватили у вас пятнадцатого. Ровно половина суммы. Каково?
   - Все наше счастье - ваше. Вернее, ихнее, - спокойно констатировал Вул. А где ж вторая половина?
   - Ее унес человек, убивший Цырина. Мы кое-что о нем знаем. Знаем, что он Цырину ровесник и как выглядит. Знаем, что деньги носит в потертом чемодане. Приняты все необходимые меры. Ему не уйти. В самое ближайшее время надеюсь порадовать вас хорошими вестями.
   - Зачем вы мне это говорите? - снова помрачнел Бул. - Когда я слышу такие истории, я сильно волнуюсь, а у меня больное сердце.
   - В чисто познавательных целях. Возможно, то, что вы сейчас услышали, пробудит в вас желание вспоминать. Не исключено, правда, что ваши сведения нам уже не понадобятся. Все может быть. - Мытарев нажал кнопку звонка. Проводите, - сказал он появившемуся конвойному.
   Дважды на десятиметровом пути от стола до двери оглянувшись, Вул вышел.
   - Товарищ полковник, - возвестил селектор голосом Одинцова. - Зенич. Переключаю на вас.
   Что-то заскрежетало и зашипело, а потом из этих звуков вынырнул голос капитана.