Это решило все. Все поняли, что боль афроамериканца — это боль каждого, и коренится она не только в прошлом, но и в настоящем, так как мы все игнорируем страдание и критикуем страдающего за то, что его жизнь невыносима. Только когда вы разделяете чужую боль и изменяете ее источник в настоящем, вы можете двигаться дальше.
До тех пор пока этот человек не заговорил о страданиях афроамериканцев, боль была запрещенной темой. Но как только она была обозначена, она перестала быть отвергнутым и голодным призраком, превратившись в живущий дух, оживляющий и объединяющий. В этот момент каждый из нас был болен, и в то же время в каждом из нас что-то исцелилось. Все принадлежали к одному и тому же племени, и все мы были воинами, сосредоточившими свое второе внимание на мире, обретя общее сновидящее тело.
Вскоре после этого возникла другая проблема. Несколько еврейских женщин подняли вопрос относительно одного из участников конференции, служившего в гитлеровской армии в годы Второй мировой войны. Делегат защищался, как мог, но в конце концов признался, что любил Гитлера: тот обещал избавить немецкий народ от страданий и нищеты. «Гитлер продемонстрировал нам силу, которой больше ни у кого не было, выведя страну из состояния депрессии, порожденной Версальским договором», — сказал он. Любовь этого человека к Гитлеру расколола группу, и ее сновидящее тело стало Второй мировой войной. Люди заняли различные позиции и говорили с гневом и болью. Некоторые пришли в такую ярость, что угрожали повесить этого человека, другие взывали к милосердию.
Его признание и раскаяние разрушило чары. Эта группа сплотилась, так что чье-то второе внимание и контролируемый взрыв чувств привели нас к отсутствующему призраку. Кто-то должен был брать ответственность за прошлое и настоящее, иначе зло — бестелесный призрак. Это огромное собрание как бы сжалось в размерах и пусть и ненадолго, но сблизилось.
Мир, который имеет общее сновидящее тело, становится обществом, если кто-то, воплотившись в тело шамана, отважится выйти за границы обыденного, шагнет за культурные барьеры и, контролируя свой порыв, осмелится проникнуть в неведомое. Этот человек должен использовать свое второе внимание и способность к совместному сновидению, чтобы помочь городу испытать неведомое, позволив сновидению направлять себя.
На той же самой конференции, когда гомосексуалисты и лесбиянки заговорили о том, что общество с его социальными нормами грубо отвергает их, никто не захотел признаться в собственных предрассудках по отношению к гомосексуалистам. В конце концов, как бы обнаружив свою пораженную гомофобией часть, кто-то четко заявил, что он против гомосексуалистов: у него был глупый предрассудок, будто гомосексуалисты и лесбиянки — невротики. Из альтернативно мыслящего либерала он превратился в витавший в воздухе предрассудок.
Он вызвал бурную реакцию и внес во все ясность. Люди заговорили о предрассудках и бессознательности. Обсуждались идеи политических перемен и отношения общества к гомосексуализму и гомофобии. Говорилось, что ни одно решение не может быть реализовано без крупномасштабного политического осознания поставленных вопросов. И все же эта группа в несколько сотен человек начала ощущаться как город, в котором я мог бы жить, как место, где можно сказать все невысказанное, где существующие боль и страдание слышат и ощущают. Подобно тому как наши целители из Момбасы искали досаждавших нам беспокойных духов, эта группа искала ужасных призраков, породивших нынешнюю напряженность. Совместные сновидения (общее сновидящее тело) создают моментальное единение из разногласий.
Образы бессознательного, сновидения, призраки и духи — порождение не только человеческих тел, но и земли. Мы должны ожидать восстания духов разных мест земли. Согласно сообщению Джеймса Свена, в Греции, в Дельфах, где в древние времена поклонялись богине земли Гее, алюминиевый завод угрожает отравить окружающую среду. [36]Коренное население беспокоится об умирающем духе влажных тропических лесов. Племени масаев больше не разрешается совершать обрядовые ритуалы на горе Килиманджаро, в Танзании. Австралийские аборигены сердятся, что туристы залазят на их священную скалу Улуру (в конце концов, они ведь не лазят у себя дома по церковным крышам). Коренные американцы воюют с лесорубами из-за того, что правительства США и Канады строят дороги через священные туземные территории.
Для колдуна вся земля — священное место, все остальные недооценивают это. Никто не воспринимает достаточно серьезно непредсказуемые земные события. Пренебрегают не только окружающей средой; повсюду духи местности обойдены вторым вниманием. Даже грязные улицы современных городов, с их небоскребами и нечистотами, это ночное пристанище миллионов, могут быть местом силы так же, как и вместилищем бездонного страдания. Повсюду на земле есть и священное, и земное.
Например, все приходят в ужас от Бомбея — города ужасающих страданий. В некоторых его районах так много людей, что Таймс-сквер и Манхэттен кажутся в сравнении с ними пустынными. Повсюду видны нищие, просящие подаяния. Согласно «Индиа таймс», в определенное время года до пятнадцати тысяч обедневших людей из сельской местности прибывают в трущобы Бомбея за одну неделю. Эти несчастные, заполняющие улицы города, пристают к туристам, недолго тут выдерживающим пребывание. Зловоние и нищета некоторых частей города так велики, что первая единственно разумная реакция — филантропия, мысли о дизентерии и ужас.
Тем не менее есть в насыщенной испарениями жаре и смоге Бомбея нечто такое, что впечатляет вас, что заставляет по-другому взглянуть на ужасающую бедность. Несмотря на проблемы, а может, благодаря им, на улицах города наблюдается удивительное отсутствие насилия. Столкновения между мусульманами и индусами изменили обстановку в данное время, и все же почему в другое время Бомбей так спокоен? Не результат ли это индийской философии кармы? Идея кармы может также привести к пассивности и бездеятельности, что повлечет за собой бедность.
Но в священных писаниях индусов есть что-то более сильное, чем идея непротивления, заложенная в карме. Индия воспринимает нищенство как демонстрацию физических и социальных проблем, как постоянный спутник города, драматическое напоминание о действии кармы. Послание нищего состоит в том, что «необходимо блюсти, улучшать собственную судьбу, иначе в следующем рождении вы будете выглядеть, как он».
Я думаю, что это послание еще более сложно. Нечто особенное делает Бомбей единым целым. Эми и я прибыли туда сразу же после пребывания в Южной Африке. Бедность горожан была невыносимой, но по сравнению с тем, что мы видели в Кейптауне в 1990 году, Бомбей казался счастливее, хотя и беднее. Свобода имеет огромное значение для счастья людей. Мы с Эми окунулись в эту свободу и позволили полю Бомбея завладеть нами. Жить в Бомбее означало позволить нашим сновидящим телам слиться с проблемами, а заодно и с энергиями этого древнего города. В Бомбее Эми свалилась с тяжелейшей формой тропической лихорадки. Прежде чем обратиться в госпиталь, мы решили попробовать поработать со сновидящим телом по ее сыпи. Эми почувствовала свою сыпь и испытала боль, словно от когтей дикого животного, рвущих ее кожу. Она увидела изображение тигра и, двигаясь и чувствуя тигра в своем теле, поняла, что он заключал в себе ее реакцию отторжения на угол одной из бомбейских улиц, зловоние которого было так велико, что ее затошнило. Набравшись храбрости, она позволила себе сыграть роль тигра, реагирующего на зловоние, и в конечном счете трансформировала свои реакции в счастливый и экстатический танец.
По мере того как в ней разрасталась тропическая лихорадка, появился ее союзник тигр. Начав рычать и выкрикивать отвратительные и злобные мысли, до этого подавляемые, она обнаружила, что состояние ее кожи улучшилось. Эми решила поделиться мыслями об этом со своими друзьями в Бомбее. Отношения с ними временно ухудшились, но состояние кожи, покрытой лопающимися пузырьками, решительно изменилось в лучшую сторону за несколько минут. Этот город был местом охоты, где она встретила чудовищную Кали, свирепую богиню улиц.
Мы положились на наши тела, чтобы найти наиболее возбуждающие и угрожающие сцены, служащие ориентирами. Скоро мы запетляли по дымным переулкам к морю, мимо пронзительно кричащих торговцев и заклинателей змей. Один знаменитый заклинатель змей позволил своей змеюке высунуть голову и зашипеть на нас. Охватившая нас дрожь показала, что мы на правильном пути. Там, где в конце переулка внезапно открывался вид на Аравийское море, люди, исполняя жертвенный ритуал, бросали в воду цветы и фрукты. Мы наблюдали, спрятавшись, за молящимися. В отдалении странный старик с абсолютно черной кожей и ослепительно белой бородой, одетый во все белое, указывал руками на что-то невидимое в воздухе. Его энергичные жесты были под стать его безумным глазам. Его движения были экстатичны, когда он непрерывно делал знаки в сторону неба. Он разговаривал сам с собой. Городская жизнь, насколько этот старик представлял ее, начинала выглядеть для нас лучше с каждым мгновением.
Я пристально разглядывал этого человека, как он вдруг внезапно повернулся и посмотрел на меня. Я спросил у одного из участников ритуала, говорившего по-английски, кто этот старик, и мне ответили, что он сумасшедший. Я подумал, что он выглядел великолепно. В Европе или Соединенных Штатах подобный ему был бы арестован или помещен в психиатрическую клинику, но этот человек выглядел не более опасным, чем люди, с которыми мне приходилось работать.
Мне захотелось познакомиться с ним. Старик, должно быть, был телепатом, так как в этот момент он повернулся ко мне и направился туда, где мы стояли. Возможно, он подумал, что мы тоже безумны. Почитатель, стоявший рядом с нами, робко перевел хинди старика на английский. Широко улыбаясь и движениями рук указывая в сторону моря, человек сказал: «Море уходит и приходит. Сейчас прилив, скоро будет отлив. Мы должны предложить, что имеем, тому Великому, который живет не только в море, но под землей и на небе».
Эти слова не только убедили меня в его здравомыслии, но и подтвердили мое первоначальное предположение о том, что в нем было что-то особенное. «Бог везде», — прокричал он на хинди, жестикулируя протянутыми к небу руками. «Мы также ощущаем это», — ответил я. Пристально посмотрев на нас несколько мгновений, старик сказал переводчику, что он видел, что у нас были собственные духовные традиции, и все же мы поклонялись тем же богам, что и он. Я пробормотал в ответ, что он, должно быть, ясновидящий. «Нет, — настойчиво продолжал он в том же духе, — мои уши — уши Шивы, глаза — глаза Шивы, я просто сообщаю то, что слышу и вижу. Это говорит бог, а не я».
Он говорил все это, а его белые одежды развевались на морском ветру. Он говорил с такой искренностью и теплотой, что я почувствовал, что улицы Бомбея благословили нас устами мудрого учителя. Он улыбнулся и медленно повернул голову к небу, снова жестикулируя небесам. Он засмеялся, и казалось, что окружавший его мир улыбался, пока он превращал в сокровище хаос и шум Бомбея.
«Все существующее — Шива», — сказал он. И я понял, что каждое дело, группа и город являются духовным опытом, окружающим наше понимание. Покинув берег, мы узнали от людей на улицах, что дух, которому мы следовали в этот день, привел нас к храму Махалакшми и что старик был его верховным жрецом. «Все — Шива», — сказал верховный жрец. Жизнь общества, того, например, в котором вы живете, — тоже бог. Шива — бог знания — есть воплощение земного сознания, общий дух небольших групп людей и интернациональных конфликтов, глобальное сновидящее тело. Поиски этого тела, по крайней мере, придают некоторый смысл безумию и хаосу, окружающему вас. С этих позиций мир — это хаос, но одновременно с этим и один огромный воинский клан, сумасшедший дом, в котором все мы беспокоим и провоцируем друг друга.
2. Призраки — это образы людей, о которых вы сплетничайте, но которых никто из вас не представляет конкретно. Вообразите ревность, властность, честолюбие. Как выглядит ваш призрак? Постарайтесь быть похожим на него внешне. Когда вы бываете одержимы этим духом?
3. Какие конфликты в вашей группе, относящиеся к этому духу, пытаются проявиться?
4. Вообразите, что вы или кто-то еще играет роль этого духа во время встречи. Что, как вам представляется, происходит? Удивлены ли люди? Счастливы? Рассержены? Представьте угрожающий дух во всей полноте.
5. Теперь, в качестве созидательной возможности, можете ли вы считать, что у вашей группы другой дух, мифическая фигура, которая старается пробудить людей. Каким вы представляете этого духа?
6. Вообразите собрание вашей группы. Подумайте, как это будет выглядеть, если присутствуют оба духа: дух сплетен и дух, желающий пробудить людей. По крайней мере, обсудите этих духов. Еще лучше постарайтесь станцевать, как это могли бы сделать они. Экспериментируйте, представляя, как они могли бы двигаться и говорить, или разыграйте маленькую пьесу. Если вы делаете это в группе, попросите других присоединиться к вам в воображении, когда начинаете этот танец. Кто-то может танцевать в роли одного духа, кто-то — в роли другого, и духи могут взаимодействовать, конфликтовать и играть друг с другом.
Глава 13. Фантомы и реальные люди
В первой главе я упоминал, как дон Хуан рассказывал Кастанеде, что дух определяет, как вы идентифицируете себя: как обычного человека, как охотника или как постоянно изменяющегося воина. Дон Хуан говорит, что когда вы перестаете сомневаться в реальности духа, дух изменяется, давая вам возможность использовать свое второе внимание. В конечном итоге дух управляет движением вашей точки сборки, то есть способом, которым вы собираете, создаете себя. Вы можете быть знакомы с шаманством, но без помощи духа не будете в состоянии использовать его в жизни.
Мой опыт позволил мне узнать дух, управляющий мною, в некоторых моих учителях. Они называли себя по-разному. Они были терапевтами, знахарями, шаманами и гуру, и все они сыграли для меня решающую роль духа. Эти учителя зачаровали меня. Они спутали мои старые представления о себе и о том, что, как я верил, было реальностью. Те, которых я помню, имели личную силу; они были невероятными мистиками. Я знал и любил также и других учителей, но все же мне кажется, что я забыл их.
Хотя я никогда не использовал термин «ученичество», я учился, как если бы был учеником. Я учился у этих учителей и интенсивно лечился не только потому, что был невротиком, но в основном потому, что нашел элементы шаманства в этих отношениях, в любви между мастером и учеником. Мы сосредоточивались на специфических вопросах, и, кроме того, я изучал их образ жизни, наслаждаясь потрясающим взаимодействием, в которое они вступали со мной и другими окружавшими их людьми. Они помогли мне продвинуться в «собирании» себя и хоть немного выйти за пределы моего призрачного укрытия.
Она объяснила, что отправилась в аэропорт Кеннеди и провела там в ожидании несколько часов, пока кто-то действительно не дал ей денег для покупки билета на самолет. Ее дух приказал ей купить билет в Цюрих. Теперь она стояла в цюрихском аэропорту, и Иисус приказал ей открыть телефонный справочник и позвонить по первому номеру, на который опустится ее палец. Вот почему она теперь разговаривала со мной по телефону.
Я безмолвствовал не только потому, что звонок застал меня в разгар занятия с клиентом, но и потому, что история была слишком фантастической. Затем я сказал ей, что найду немного времени, чтобы встретиться с ней, и буду ждать ее прибытия. Через час она сидела в моем офисе, рассказывая мне, что ее дух хочет, чтобы я начал писать книги. Я запротестовал, говоря, что мне всего лишь двадцать восемь лет и я только заканчиваю свою учебу. Я был убежден, что мне нечего сказать людям.
Джоан игнорировала мои протесты и просто сказала, что ее дух настаивает на моем писательстве. У меня никогда не было интереса к этому делу, но она продолжала говорить, что писательство поможет решить мою самую большую проблему. Я засмеялся и ответил, что моей самой большой проблемой был огромный финансовый долг. Джоан замолчала и впала в транс. Когда через несколько минут она заговорила, то уже игнорировала мою проблему и сказала, что я не должен обращать слишком много внимания на работу своих коллег, чтобы я продолжал заниматься своей собственной. Мне понравилось то, что она сказала, но сама по себе она вызывала у меня сомнения. Мы решили встретиться еще несколько раз.
Прорыв произошел утром, когда она пришла в мой офис и заявила, что ее дух передал, чтобы я прекратил играть сам с собой по ночам. Я пришел в ярость и стал отрицать это, хотя сказанное ею было правдой. С этого момента, однако, я стал относиться к ее духу серьезно.
У нас было около десяти встреч с Джоан, после чего она покинула Цюрих. Через десять лет появилась моя первая книга — «Сновидящее тело», а вслед за ней я написал и несколько других, предсказанных ее духом. Книги приносят мне небольшой доход, но связи с людьми по всему миру, которые они создали, обогатили меня сверх всяких ожиданий. Вдобавок в тот раз в Цюрихе Джоан высказалась по поводу моих отношений с друзьями, как мне показалось, слишком жестко, но, как оказалось годы спустя, справедливо.
Через двадцать лет после нашего последнего контакта в Швейцарии Джоан внезапно появилась снова. На этот раз она нашла меня в хижине в далеких лесах, где-то на северо-западе Америки. Она постучалась и вошла, сказав, что нашла меня, следуя за орлом. Пройдя мимо меня в хижину, она увидела Эми и обняла ее, назвав по имени, хотя до этого ни разу ее не встречала. Затем, сев, она быстро сказала, что я привиделся ей на ступеньках здания суда, где я боролся за новые формы образования. Она всегда была далеко впереди меня. Может быть, мне понадобится еще двадцать лет, чтобы понять, что означало это видение.
Послание Джоан ко мне состояло в том, что в жизни есть кое-что поважнее, чем мое самомнение. Я был заинтригован, мистифицирован, словно просветлен ею. Когда она была рядом, я чувствовал такой прилив сил, что мог бы пробежать много миль. Я был полон энергии. Что-то сближало и объединяло нас.
Но наши отношения не были идеальными. Как большинство терапевтов, я, безусловно, нуждался в стимулировании. И, возможно, ее талант, как у некоторых шаманов, состоял в том, чтобы прислушиваться к духам, а не к людям. Мне казалось, что когда я не воспринимаю посланий ее духа или не следую им, то именно она, а не ее дух старается заставить меня подчиняться. Я не был ангелом. Я был упрям до невозможности. Я был слишком поглощен своей собственной жизнью и нуждался в ком-нибудь, кто мог бы обратить меня к моим собственным возможностям трансформации, помочь мне стать воином. Я нуждался в ком-то, кто дал бы толчок моей точке сборки, но, вместо того чтобы измениться, я отключился из-за ее напористости и недостатка интереса к моему обычному «я».
Чем жестче она становилась, тем больше я разочаровывался в ней. Она была обладательницей невероятных сил и способностей. Однако, несмотря на ее связь с безграничным, мне казалось, что в некотором роде она была жертвой самой себя. Ее требование делать все только так, а не иначе превратило ее в ординарную личность в моих глазах. Подобно другим, не находящимся на духовном пути, она была одержима тем самым духом, что исцелял других и давал им способность проницательности. Она была удачливым воином, который проигрывал битву с дьявольской травкой, спасителем, который, возможно, сам не слышал послания духа. Я помнил предостережения дона Хуана, что люди становятся «фантомами», если они загипнотизированы здравым смыслом, верованиями других или самим духом.
Эти заявления не вызвали дружеских чувств у Эми, так как она очень чувствительна к проявлениям недемократичности. Я воспринял эти предостережения философски, как голос старой Индии, напоминающий нам, что учитель так же важен, как и дух. И все же я боялся, что гуру может оказаться фантомом, а не реальным человеком.
Прибыв в ашрам после многочасового путешествия, мы сразу же пошли в зал медитаций. Несмотря на мои духовные устремления, я уснул в углу на куче тряпья. Эми услышала мой храп и окликнула, чтобы я проснулся. Похоже было на то, что гуру нарушил свой традиционный распорядок и собирался появиться в полдень, а не ждать, как обычно, вечера. Это напомнило мне о доне Хуане, который говорил, что охотник ловит свою добычу потому, что в отличие от нее он не боится нарушить жесткие рамки условностей и действовать нешаблонно.
Гуру вышел из своих комнат и подозвал нас к себе для беседы. Позже два его последователя сказали, что он разговаривал с нами дольше, чем с кем бы то ни было еще в течение тех пятнадцати лет, что они его знают. Я был тронут проявленным к нам интересом. Я рассказал гуру, что нуждаюсь в духовном возрождении и мужестве для занятий своей деятельностью. Он ответил, что не медитация, а работа является быстрейшим путем к просветленности. Итак, я встретился с человеком, жившим в состоянии медитативной обособленности от мира, но рекомендовавшим служить ему. Я мгновенно целиком и полностью согласился с этой позицией.
Однако категоричность его суждений заставила меня почувствовать себя неловко. Никто не может определенно знать, что представляет собой другой человек. И все же у меня сложилось впечатление, что он не был ни отрешенным, ни растущим. Был ли я просто современным человеком, ожидающим невозможного от лица, чьи взгляды основывались на трехтысячелетней традиции? Я старался сохранять непредубежденность и помнить, что современная Индия имеет глубинные связи с австралийско-азиатским прошлым и эпохой аборигенов. [37]Тем не менее, хотя он был бесстрашным колдуном и мужественным человеком, старающимся занять свободное место старейшины в мире, избежавшем этого, он был также фантомом, реальным лицом, обладающим потенциалом, позволяющим достичь завершенности, но не подозревающим об этом. Почему я должен был ожидать, что он окажется другим? Когда я наконец перестану искать учителей, вместо того чтобы открывать их в себе или в обществе в целом?
В любом случае, согласно толкованиям древних текстов, гуру, индивидуум или организация могут выжить только в случае существования кого-либо подобного гуру. Символическое значение этого заявления состоит в том, что без ведущего шамана индивидуальные и групповые процессы могут и не получить конструктивного объяснения. Но нигде нет достаточного числа шаманов со вторым вниманием, способных воспринимать двойные сигналы или практиковать контролируемое отпускание. Всегда слишком мало лиц, достаточно смиренных, чтобы помочь другим людям перемещаться в духовном поле. Таким образом, только в случае, если кто-то один или вся группа ведут себя как мудрый старейшина, вы сможете выжить как индивидуум или организация.
Гуру пытаются пробудить ваш духовный потенциал, однако иногда их личное поведение, результат соблюдения многовековых традиций подрывает ваше доверие. Если учитель воспринимает себя слишком серьезно, он становится фантомом, указывающим другим, что делать. Но, может быть, именно такие призрачные учителя являются наилучшими учителями, напоминающими нам, что истину надо открывать каждый момент снова и снова.
До тех пор пока этот человек не заговорил о страданиях афроамериканцев, боль была запрещенной темой. Но как только она была обозначена, она перестала быть отвергнутым и голодным призраком, превратившись в живущий дух, оживляющий и объединяющий. В этот момент каждый из нас был болен, и в то же время в каждом из нас что-то исцелилось. Все принадлежали к одному и тому же племени, и все мы были воинами, сосредоточившими свое второе внимание на мире, обретя общее сновидящее тело.
Вскоре после этого возникла другая проблема. Несколько еврейских женщин подняли вопрос относительно одного из участников конференции, служившего в гитлеровской армии в годы Второй мировой войны. Делегат защищался, как мог, но в конце концов признался, что любил Гитлера: тот обещал избавить немецкий народ от страданий и нищеты. «Гитлер продемонстрировал нам силу, которой больше ни у кого не было, выведя страну из состояния депрессии, порожденной Версальским договором», — сказал он. Любовь этого человека к Гитлеру расколола группу, и ее сновидящее тело стало Второй мировой войной. Люди заняли различные позиции и говорили с гневом и болью. Некоторые пришли в такую ярость, что угрожали повесить этого человека, другие взывали к милосердию.
Его признание и раскаяние разрушило чары. Эта группа сплотилась, так что чье-то второе внимание и контролируемый взрыв чувств привели нас к отсутствующему призраку. Кто-то должен был брать ответственность за прошлое и настоящее, иначе зло — бестелесный призрак. Это огромное собрание как бы сжалось в размерах и пусть и ненадолго, но сблизилось.
Мир, который имеет общее сновидящее тело, становится обществом, если кто-то, воплотившись в тело шамана, отважится выйти за границы обыденного, шагнет за культурные барьеры и, контролируя свой порыв, осмелится проникнуть в неведомое. Этот человек должен использовать свое второе внимание и способность к совместному сновидению, чтобы помочь городу испытать неведомое, позволив сновидению направлять себя.
На той же самой конференции, когда гомосексуалисты и лесбиянки заговорили о том, что общество с его социальными нормами грубо отвергает их, никто не захотел признаться в собственных предрассудках по отношению к гомосексуалистам. В конце концов, как бы обнаружив свою пораженную гомофобией часть, кто-то четко заявил, что он против гомосексуалистов: у него был глупый предрассудок, будто гомосексуалисты и лесбиянки — невротики. Из альтернативно мыслящего либерала он превратился в витавший в воздухе предрассудок.
Он вызвал бурную реакцию и внес во все ясность. Люди заговорили о предрассудках и бессознательности. Обсуждались идеи политических перемен и отношения общества к гомосексуализму и гомофобии. Говорилось, что ни одно решение не может быть реализовано без крупномасштабного политического осознания поставленных вопросов. И все же эта группа в несколько сотен человек начала ощущаться как город, в котором я мог бы жить, как место, где можно сказать все невысказанное, где существующие боль и страдание слышат и ощущают. Подобно тому как наши целители из Момбасы искали досаждавших нам беспокойных духов, эта группа искала ужасных призраков, породивших нынешнюю напряженность. Совместные сновидения (общее сновидящее тело) создают моментальное единение из разногласий.
Образы бессознательного, сновидения, призраки и духи — порождение не только человеческих тел, но и земли. Мы должны ожидать восстания духов разных мест земли. Согласно сообщению Джеймса Свена, в Греции, в Дельфах, где в древние времена поклонялись богине земли Гее, алюминиевый завод угрожает отравить окружающую среду. [36]Коренное население беспокоится об умирающем духе влажных тропических лесов. Племени масаев больше не разрешается совершать обрядовые ритуалы на горе Килиманджаро, в Танзании. Австралийские аборигены сердятся, что туристы залазят на их священную скалу Улуру (в конце концов, они ведь не лазят у себя дома по церковным крышам). Коренные американцы воюют с лесорубами из-за того, что правительства США и Канады строят дороги через священные туземные территории.
Для колдуна вся земля — священное место, все остальные недооценивают это. Никто не воспринимает достаточно серьезно непредсказуемые земные события. Пренебрегают не только окружающей средой; повсюду духи местности обойдены вторым вниманием. Даже грязные улицы современных городов, с их небоскребами и нечистотами, это ночное пристанище миллионов, могут быть местом силы так же, как и вместилищем бездонного страдания. Повсюду на земле есть и священное, и земное.
Например, все приходят в ужас от Бомбея — города ужасающих страданий. В некоторых его районах так много людей, что Таймс-сквер и Манхэттен кажутся в сравнении с ними пустынными. Повсюду видны нищие, просящие подаяния. Согласно «Индиа таймс», в определенное время года до пятнадцати тысяч обедневших людей из сельской местности прибывают в трущобы Бомбея за одну неделю. Эти несчастные, заполняющие улицы города, пристают к туристам, недолго тут выдерживающим пребывание. Зловоние и нищета некоторых частей города так велики, что первая единственно разумная реакция — филантропия, мысли о дизентерии и ужас.
Тем не менее есть в насыщенной испарениями жаре и смоге Бомбея нечто такое, что впечатляет вас, что заставляет по-другому взглянуть на ужасающую бедность. Несмотря на проблемы, а может, благодаря им, на улицах города наблюдается удивительное отсутствие насилия. Столкновения между мусульманами и индусами изменили обстановку в данное время, и все же почему в другое время Бомбей так спокоен? Не результат ли это индийской философии кармы? Идея кармы может также привести к пассивности и бездеятельности, что повлечет за собой бедность.
Но в священных писаниях индусов есть что-то более сильное, чем идея непротивления, заложенная в карме. Индия воспринимает нищенство как демонстрацию физических и социальных проблем, как постоянный спутник города, драматическое напоминание о действии кармы. Послание нищего состоит в том, что «необходимо блюсти, улучшать собственную судьбу, иначе в следующем рождении вы будете выглядеть, как он».
Я думаю, что это послание еще более сложно. Нечто особенное делает Бомбей единым целым. Эми и я прибыли туда сразу же после пребывания в Южной Африке. Бедность горожан была невыносимой, но по сравнению с тем, что мы видели в Кейптауне в 1990 году, Бомбей казался счастливее, хотя и беднее. Свобода имеет огромное значение для счастья людей. Мы с Эми окунулись в эту свободу и позволили полю Бомбея завладеть нами. Жить в Бомбее означало позволить нашим сновидящим телам слиться с проблемами, а заодно и с энергиями этого древнего города. В Бомбее Эми свалилась с тяжелейшей формой тропической лихорадки. Прежде чем обратиться в госпиталь, мы решили попробовать поработать со сновидящим телом по ее сыпи. Эми почувствовала свою сыпь и испытала боль, словно от когтей дикого животного, рвущих ее кожу. Она увидела изображение тигра и, двигаясь и чувствуя тигра в своем теле, поняла, что он заключал в себе ее реакцию отторжения на угол одной из бомбейских улиц, зловоние которого было так велико, что ее затошнило. Набравшись храбрости, она позволила себе сыграть роль тигра, реагирующего на зловоние, и в конечном счете трансформировала свои реакции в счастливый и экстатический танец.
По мере того как в ней разрасталась тропическая лихорадка, появился ее союзник тигр. Начав рычать и выкрикивать отвратительные и злобные мысли, до этого подавляемые, она обнаружила, что состояние ее кожи улучшилось. Эми решила поделиться мыслями об этом со своими друзьями в Бомбее. Отношения с ними временно ухудшились, но состояние кожи, покрытой лопающимися пузырьками, решительно изменилось в лучшую сторону за несколько минут. Этот город был местом охоты, где она встретила чудовищную Кали, свирепую богиню улиц.
Храм Махалакшми
Прилетев в Бомбей, мы целый день чувствовали усталость из-за задержки самолета, изменения высоты и смога. Не распаковывая чемоданов, мы надели спортивные костюмы для бега и, следуя своему состоянию, близкому к состоянию транса, влились в поток людей и транспорта, направившись по наиболее непривлекательным улицам. Наши сновидящие тела были той самой картой, что направляла нас по пути наименьшего сопротивления и максимальной опасности.Мы положились на наши тела, чтобы найти наиболее возбуждающие и угрожающие сцены, служащие ориентирами. Скоро мы запетляли по дымным переулкам к морю, мимо пронзительно кричащих торговцев и заклинателей змей. Один знаменитый заклинатель змей позволил своей змеюке высунуть голову и зашипеть на нас. Охватившая нас дрожь показала, что мы на правильном пути. Там, где в конце переулка внезапно открывался вид на Аравийское море, люди, исполняя жертвенный ритуал, бросали в воду цветы и фрукты. Мы наблюдали, спрятавшись, за молящимися. В отдалении странный старик с абсолютно черной кожей и ослепительно белой бородой, одетый во все белое, указывал руками на что-то невидимое в воздухе. Его энергичные жесты были под стать его безумным глазам. Его движения были экстатичны, когда он непрерывно делал знаки в сторону неба. Он разговаривал сам с собой. Городская жизнь, насколько этот старик представлял ее, начинала выглядеть для нас лучше с каждым мгновением.
Я пристально разглядывал этого человека, как он вдруг внезапно повернулся и посмотрел на меня. Я спросил у одного из участников ритуала, говорившего по-английски, кто этот старик, и мне ответили, что он сумасшедший. Я подумал, что он выглядел великолепно. В Европе или Соединенных Штатах подобный ему был бы арестован или помещен в психиатрическую клинику, но этот человек выглядел не более опасным, чем люди, с которыми мне приходилось работать.
Мне захотелось познакомиться с ним. Старик, должно быть, был телепатом, так как в этот момент он повернулся ко мне и направился туда, где мы стояли. Возможно, он подумал, что мы тоже безумны. Почитатель, стоявший рядом с нами, робко перевел хинди старика на английский. Широко улыбаясь и движениями рук указывая в сторону моря, человек сказал: «Море уходит и приходит. Сейчас прилив, скоро будет отлив. Мы должны предложить, что имеем, тому Великому, который живет не только в море, но под землей и на небе».
Эти слова не только убедили меня в его здравомыслии, но и подтвердили мое первоначальное предположение о том, что в нем было что-то особенное. «Бог везде», — прокричал он на хинди, жестикулируя протянутыми к небу руками. «Мы также ощущаем это», — ответил я. Пристально посмотрев на нас несколько мгновений, старик сказал переводчику, что он видел, что у нас были собственные духовные традиции, и все же мы поклонялись тем же богам, что и он. Я пробормотал в ответ, что он, должно быть, ясновидящий. «Нет, — настойчиво продолжал он в том же духе, — мои уши — уши Шивы, глаза — глаза Шивы, я просто сообщаю то, что слышу и вижу. Это говорит бог, а не я».
Он говорил все это, а его белые одежды развевались на морском ветру. Он говорил с такой искренностью и теплотой, что я почувствовал, что улицы Бомбея благословили нас устами мудрого учителя. Он улыбнулся и медленно повернул голову к небу, снова жестикулируя небесам. Он засмеялся, и казалось, что окружавший его мир улыбался, пока он превращал в сокровище хаос и шум Бомбея.
«Все существующее — Шива», — сказал он. И я понял, что каждое дело, группа и город являются духовным опытом, окружающим наше понимание. Покинув берег, мы узнали от людей на улицах, что дух, которому мы следовали в этот день, привел нас к храму Махалакшми и что старик был его верховным жрецом. «Все — Шива», — сказал верховный жрец. Жизнь общества, того, например, в котором вы живете, — тоже бог. Шива — бог знания — есть воплощение земного сознания, общий дух небольших групп людей и интернациональных конфликтов, глобальное сновидящее тело. Поиски этого тела, по крайней мере, придают некоторый смысл безумию и хаосу, окружающему вас. С этих позиций мир — это хаос, но одновременно с этим и один огромный воинский клан, сумасшедший дом, в котором все мы беспокоим и провоцируем друг друга.
Упражнения
1. Обдумайте совместное сновидение со своей группой и вхождение в преобразующий групповой опыт. Выберите одну из групп, в которой вы состоите, и спросите себя, какие у вас чувства, мысли и настроения относительно этой группы. Сплетничаете ли вы о своих друзьях по группе? Что вы говорите о других?2. Призраки — это образы людей, о которых вы сплетничайте, но которых никто из вас не представляет конкретно. Вообразите ревность, властность, честолюбие. Как выглядит ваш призрак? Постарайтесь быть похожим на него внешне. Когда вы бываете одержимы этим духом?
3. Какие конфликты в вашей группе, относящиеся к этому духу, пытаются проявиться?
4. Вообразите, что вы или кто-то еще играет роль этого духа во время встречи. Что, как вам представляется, происходит? Удивлены ли люди? Счастливы? Рассержены? Представьте угрожающий дух во всей полноте.
5. Теперь, в качестве созидательной возможности, можете ли вы считать, что у вашей группы другой дух, мифическая фигура, которая старается пробудить людей. Каким вы представляете этого духа?
6. Вообразите собрание вашей группы. Подумайте, как это будет выглядеть, если присутствуют оба духа: дух сплетен и дух, желающий пробудить людей. По крайней мере, обсудите этих духов. Еще лучше постарайтесь станцевать, как это могли бы сделать они. Экспериментируйте, представляя, как они могли бы двигаться и говорить, или разыграйте маленькую пьесу. Если вы делаете это в группе, попросите других присоединиться к вам в воображении, когда начинаете этот танец. Кто-то может танцевать в роли одного духа, кто-то — в роли другого, и духи могут взаимодействовать, конфликтовать и играть друг с другом.
Глава 13. Фантомы и реальные люди
В первой главе я упоминал, как дон Хуан рассказывал Кастанеде, что дух определяет, как вы идентифицируете себя: как обычного человека, как охотника или как постоянно изменяющегося воина. Дон Хуан говорит, что когда вы перестаете сомневаться в реальности духа, дух изменяется, давая вам возможность использовать свое второе внимание. В конечном итоге дух управляет движением вашей точки сборки, то есть способом, которым вы собираете, создаете себя. Вы можете быть знакомы с шаманством, но без помощи духа не будете в состоянии использовать его в жизни.
Мой опыт позволил мне узнать дух, управляющий мною, в некоторых моих учителях. Они называли себя по-разному. Они были терапевтами, знахарями, шаманами и гуру, и все они сыграли для меня решающую роль духа. Эти учителя зачаровали меня. Они спутали мои старые представления о себе и о том, что, как я верил, было реальностью. Те, которых я помню, имели личную силу; они были невероятными мистиками. Я знал и любил также и других учителей, но все же мне кажется, что я забыл их.
Хотя я никогда не использовал термин «ученичество», я учился, как если бы был учеником. Я учился у этих учителей и интенсивно лечился не только потому, что был невротиком, но в основном потому, что нашел элементы шаманства в этих отношениях, в любви между мастером и учеником. Мы сосредоточивались на специфических вопросах, и, кроме того, я изучал их образ жизни, наслаждаясь потрясающим взаимодействием, в которое они вступали со мной и другими окружавшими их людьми. Они помогли мне продвинуться в «собирании» себя и хоть немного выйти за пределы моего призрачного укрытия.
Целители и учителя
Я помню мой первый опыт с нагвалем в лице Джоан, женщины, внезапно появившейся неведомо откуда в конце шестидесятых. Однажды, когда я работал в своем маленьком офисе, расположенном на берегу озера в Цюрихе, зазвонил телефон. Я взял трубку, и голос на другом конце линии сказал: «Хелло, доктор Минделл, это Джоан. Пожалуйста, не вешайте трубку. Я звоню вам из цюрихского аэропорта. Иисус, мой духовный помощник, приказал мне отправиться в нью-йоркский аэропорт и ждать того, кто даст мне деньги для поездки».Она объяснила, что отправилась в аэропорт Кеннеди и провела там в ожидании несколько часов, пока кто-то действительно не дал ей денег для покупки билета на самолет. Ее дух приказал ей купить билет в Цюрих. Теперь она стояла в цюрихском аэропорту, и Иисус приказал ей открыть телефонный справочник и позвонить по первому номеру, на который опустится ее палец. Вот почему она теперь разговаривала со мной по телефону.
Я безмолвствовал не только потому, что звонок застал меня в разгар занятия с клиентом, но и потому, что история была слишком фантастической. Затем я сказал ей, что найду немного времени, чтобы встретиться с ней, и буду ждать ее прибытия. Через час она сидела в моем офисе, рассказывая мне, что ее дух хочет, чтобы я начал писать книги. Я запротестовал, говоря, что мне всего лишь двадцать восемь лет и я только заканчиваю свою учебу. Я был убежден, что мне нечего сказать людям.
Джоан игнорировала мои протесты и просто сказала, что ее дух настаивает на моем писательстве. У меня никогда не было интереса к этому делу, но она продолжала говорить, что писательство поможет решить мою самую большую проблему. Я засмеялся и ответил, что моей самой большой проблемой был огромный финансовый долг. Джоан замолчала и впала в транс. Когда через несколько минут она заговорила, то уже игнорировала мою проблему и сказала, что я не должен обращать слишком много внимания на работу своих коллег, чтобы я продолжал заниматься своей собственной. Мне понравилось то, что она сказала, но сама по себе она вызывала у меня сомнения. Мы решили встретиться еще несколько раз.
Прорыв произошел утром, когда она пришла в мой офис и заявила, что ее дух передал, чтобы я прекратил играть сам с собой по ночам. Я пришел в ярость и стал отрицать это, хотя сказанное ею было правдой. С этого момента, однако, я стал относиться к ее духу серьезно.
У нас было около десяти встреч с Джоан, после чего она покинула Цюрих. Через десять лет появилась моя первая книга — «Сновидящее тело», а вслед за ней я написал и несколько других, предсказанных ее духом. Книги приносят мне небольшой доход, но связи с людьми по всему миру, которые они создали, обогатили меня сверх всяких ожиданий. Вдобавок в тот раз в Цюрихе Джоан высказалась по поводу моих отношений с друзьями, как мне показалось, слишком жестко, но, как оказалось годы спустя, справедливо.
Через двадцать лет после нашего последнего контакта в Швейцарии Джоан внезапно появилась снова. На этот раз она нашла меня в хижине в далеких лесах, где-то на северо-западе Америки. Она постучалась и вошла, сказав, что нашла меня, следуя за орлом. Пройдя мимо меня в хижину, она увидела Эми и обняла ее, назвав по имени, хотя до этого ни разу ее не встречала. Затем, сев, она быстро сказала, что я привиделся ей на ступеньках здания суда, где я боролся за новые формы образования. Она всегда была далеко впереди меня. Может быть, мне понадобится еще двадцать лет, чтобы понять, что означало это видение.
Послание Джоан ко мне состояло в том, что в жизни есть кое-что поважнее, чем мое самомнение. Я был заинтригован, мистифицирован, словно просветлен ею. Когда она была рядом, я чувствовал такой прилив сил, что мог бы пробежать много миль. Я был полон энергии. Что-то сближало и объединяло нас.
Но наши отношения не были идеальными. Как большинство терапевтов, я, безусловно, нуждался в стимулировании. И, возможно, ее талант, как у некоторых шаманов, состоял в том, чтобы прислушиваться к духам, а не к людям. Мне казалось, что когда я не воспринимаю посланий ее духа или не следую им, то именно она, а не ее дух старается заставить меня подчиняться. Я не был ангелом. Я был упрям до невозможности. Я был слишком поглощен своей собственной жизнью и нуждался в ком-нибудь, кто мог бы обратить меня к моим собственным возможностям трансформации, помочь мне стать воином. Я нуждался в ком-то, кто дал бы толчок моей точке сборки, но, вместо того чтобы измениться, я отключился из-за ее напористости и недостатка интереса к моему обычному «я».
Чем жестче она становилась, тем больше я разочаровывался в ней. Она была обладательницей невероятных сил и способностей. Однако, несмотря на ее связь с безграничным, мне казалось, что в некотором роде она была жертвой самой себя. Ее требование делать все только так, а не иначе превратило ее в ординарную личность в моих глазах. Подобно другим, не находящимся на духовном пути, она была одержима тем самым духом, что исцелял других и давал им способность проницательности. Она была удачливым воином, который проигрывал битву с дьявольской травкой, спасителем, который, возможно, сам не слышал послания духа. Я помнил предостережения дона Хуана, что люди становятся «фантомами», если они загипнотизированы здравым смыслом, верованиями других или самим духом.
Гуру
Свамиджи, гуру из Индии, был более искусен в словесных описаниях магических случаев, чем Джоан и знахари. Он обладал магическим даром, и у него было много пессимистических предсказаний относительно будущего нашего мира. «Шива, — сказал он, — это мировое поле. Если Шива против вас, вы еще можете жить, но если гуру против вас, то вас ничто не спасет». Один из расклеенных в ашраме плакатов гласил, что ученик не должен выбирать другого учителя.Эти заявления не вызвали дружеских чувств у Эми, так как она очень чувствительна к проявлениям недемократичности. Я воспринял эти предостережения философски, как голос старой Индии, напоминающий нам, что учитель так же важен, как и дух. И все же я боялся, что гуру может оказаться фантомом, а не реальным человеком.
Прибыв в ашрам после многочасового путешествия, мы сразу же пошли в зал медитаций. Несмотря на мои духовные устремления, я уснул в углу на куче тряпья. Эми услышала мой храп и окликнула, чтобы я проснулся. Похоже было на то, что гуру нарушил свой традиционный распорядок и собирался появиться в полдень, а не ждать, как обычно, вечера. Это напомнило мне о доне Хуане, который говорил, что охотник ловит свою добычу потому, что в отличие от нее он не боится нарушить жесткие рамки условностей и действовать нешаблонно.
Гуру вышел из своих комнат и подозвал нас к себе для беседы. Позже два его последователя сказали, что он разговаривал с нами дольше, чем с кем бы то ни было еще в течение тех пятнадцати лет, что они его знают. Я был тронут проявленным к нам интересом. Я рассказал гуру, что нуждаюсь в духовном возрождении и мужестве для занятий своей деятельностью. Он ответил, что не медитация, а работа является быстрейшим путем к просветленности. Итак, я встретился с человеком, жившим в состоянии медитативной обособленности от мира, но рекомендовавшим служить ему. Я мгновенно целиком и полностью согласился с этой позицией.
Однако категоричность его суждений заставила меня почувствовать себя неловко. Никто не может определенно знать, что представляет собой другой человек. И все же у меня сложилось впечатление, что он не был ни отрешенным, ни растущим. Был ли я просто современным человеком, ожидающим невозможного от лица, чьи взгляды основывались на трехтысячелетней традиции? Я старался сохранять непредубежденность и помнить, что современная Индия имеет глубинные связи с австралийско-азиатским прошлым и эпохой аборигенов. [37]Тем не менее, хотя он был бесстрашным колдуном и мужественным человеком, старающимся занять свободное место старейшины в мире, избежавшем этого, он был также фантомом, реальным лицом, обладающим потенциалом, позволяющим достичь завершенности, но не подозревающим об этом. Почему я должен был ожидать, что он окажется другим? Когда я наконец перестану искать учителей, вместо того чтобы открывать их в себе или в обществе в целом?
В любом случае, согласно толкованиям древних текстов, гуру, индивидуум или организация могут выжить только в случае существования кого-либо подобного гуру. Символическое значение этого заявления состоит в том, что без ведущего шамана индивидуальные и групповые процессы могут и не получить конструктивного объяснения. Но нигде нет достаточного числа шаманов со вторым вниманием, способных воспринимать двойные сигналы или практиковать контролируемое отпускание. Всегда слишком мало лиц, достаточно смиренных, чтобы помочь другим людям перемещаться в духовном поле. Таким образом, только в случае, если кто-то один или вся группа ведут себя как мудрый старейшина, вы сможете выжить как индивидуум или организация.
Гуру пытаются пробудить ваш духовный потенциал, однако иногда их личное поведение, результат соблюдения многовековых традиций подрывает ваше доверие. Если учитель воспринимает себя слишком серьезно, он становится фантомом, указывающим другим, что делать. Но, может быть, именно такие призрачные учителя являются наилучшими учителями, напоминающими нам, что истину надо открывать каждый момент снова и снова.