Миронов Арсений. Древнерусская игра - Двенадцатая дочь

   - Я люблю тебя, дурочка. Правда люблю.
   * * *
   Мораль: _Моя ушибленная карликовая совесть теперь будет грызть меня вечно. Метанка осталась до утра. Посадник Катома уехал, подписав драгоценное письмо на имя боярина Гнетича, коему предписывалось немедленно поступить в подчинение к вышградскому князю Лисею Вещему. До рассвета оставалось три часа. Три часа, чтобы уговорить Метанку вернуться домой._
   Техника владения кривдой
   (Дневник Данилы-самозванца)
   С момента завершения битвы при Медовой, с того самого момента, как дикая речная пехота растерзала в кровавые клочья последних унгуннских рыцарей - с того мига, когда лезвия вороненых крыл боевой птицы подсекли ноги безумному ханскому аргамаку и уродливое тельце страшного горбуна полетело в побуревшую траву - с той минуты, как порядком изрубленный воевода Гнетич, сражающийся отныне под стягами Вещего Лисея, впервые отер кровавый пот с довольного лица, - с того светлого мгновения, когда добрый царь Леванид впервые посмотрел на расцветшее солнце, вновь оживляющее оптические прицелы алыберских катапульт - с того времени прошло три часа. Утро нового грозного дня еще не разогрелось в непривычно розовых солнечных лучах, и туман еще дышал, вздыхая и медля, над трупами.
   Рядом со стынущими телами истерзанных коней, гигантских боевых обезьян, раздавленных рыжих песиголовцев и безногих мутантов-угадаев молчаливые сонные и злые победители валились на землю на расстеленные трофейные плащи и засыпали, кряхтя и ворочаясь, устало подгребая под себя то, что каждый успел насобирать под ногами, на бранном пепелище: драгоценные сорочинские кинжалы, шипастые кольца восточных принцев, трофейные уши песиголовцев - остроконечные лоскуты, покрытые слипшейся шерстью.
   Кому не спится - искры недавней битвы еще долго жгут глаза, - вяло собирают хворост и запаливают костры. Зачем? Понятно ведь, что пищи не дождаться (разве конина или каменное вино угадаев... то самое, от которого белеет трава, если плеснуть оземь)... Впрочем, нынче будет другое пламя: костры нужны не живым, а мертвым.
   В этот недобрый в общем-то час.
   Через широкое лежбище отдыхающей сарыни.
   По дымящим развалинам Глыбозера.
   Большими тревожными шагами шел впереди свиты железный и тонкий (по колено в тумане, а выше - весь черно-золотой на солнце) князь Лисей по прозвищу Вещий.
   Следом, отставая на выхват меча, легко перескакивая трупы, - десятник Неро. Чуть позади, громыхая удлиненными овальными щитами в алых звездах, лозах и ангелах, - два уцелевших катафракта, живые реликты Вышградского войска.
   Впереди, у наименее пострадавшей от осады Кладезной твердыни Глыбозерского кремлинца, их поджидали славяне. И не кто-нибудь ждал их, посиживая на белом камушке, потирая кольчужные грязные ладони, поплевывая в траву из-под железной вуали. Сам наследник Зверко властовский, будущий властелин Залесья, холодный фюрер речной сарыни. А рядом и нервный маньяк Черепашка расхаживает по осколкам рухнувшей стены, прыгает и мотает бритым черепом, щелкает кнутом, переживая. Полуголый, коричневый от солнца атаман Стыря тоже поблизости - повернулся спиной, подставляя нежаркому солнышку тугую спину в розовых хлестанных шрамах Терпеливо ждут Лисея Дело предстоит нелегкое и опасное до безумия: допрашивать старого полуживого карлика.
   Тихий, тощий, весь в железе, поводя колючими угловатыми плечами. Вещий князь Лисей Вышградский подходит в слепящих доспехах, прикрываемый с боков холодным блеском финифтяных звезд и ангелов Худое лицо стянуто кольчужными бармами. И кажется это лицо фарфоровым, хрупким - по контрасту с грубым железом, колющим кожу на лбу, на висках, под подбородком. Щеки в металлических искорках отрастающей щетины, а тонкие губы красны от алыберского вина. Навсегда Алеша Старцев запомнит этот вкус победы.
   - Все ли готово к допросу? - еще на подходе из-за княжьего плеча выкрикивает десятник Неро. Звонко так выкрикивает, задиристо. Гордый базиликанин. Никак не избавится от высокомерного отношения к союзникам-варварам.
   Гм Наследник Зверко поднимает желтый взгляд. Неумный вопрос. Главный эксперт по пыткам еще не прибыл.
   Впрочем - вот и он.
   Из-за угла проваленной стены выдвинулась темная медленная фигурка. Плавно так движется вооруженный семаргл, будто на воздушной подушке. Есть в нем что-то от легкого космического истребителя, поморщился наследник. Вот он, совершенный агрегат для экзекуции точечных ударов судьбы: темный запыленный костюм, пустой рукав треплется на ветру. Мигает на солнце серьга, мотается желтый хвост по плечам - часто вертит головой, косясь по сторонам, загадочный почтальон Пустельга. Зачем он пытается улыбаться? Чтобы все видели его ровные клыки под прохладной улыбкой? Был почтальон, стал - комиссар божественных сил. Еще вчера его и снедать не посадили бы за один стол с наследником. А ныне - даже мошка опасается присесть на черное залатанное плечо. Никакой не Пустельга он, но - Великий Огненный Вук Полызмай, старший семаргл Берубой, цепной пес божка Траяна Держателя. Говоря короче - палач.
   - Все ли сделано, как я просил?
   "Голос - гладкий гололед", - отметил наследник Зверко.
   - Вы стали говорить довольно дерзко, любезный Берубой, - перебил другой голос, быстрый и ясный, хорошо знакомый. Это князь Лисей насмешливо поднял острую бровь. - Будьте почтительны. Не забывайтесь. Как простого смерда, я не удостаиваю вас ответом. Но - как эмиссару моего друга Степана Тешилова могу сообщить: приняты все меры безопасности. Десятник, доложите.
   - Колдун связан, прикован цепью, - четко произнес Неро, демонстративно обращаясь более к своему князю, нежели к Берубою. - Верхнюю дверь охраняет катафракт Сергиос Псуми. В нижнюю камеру приставлен охранник из крепкоголовых славян - следить, чтобы пленник не наложил на себя руки.
   - Вы не сказали главного. - Берубой склонил светлую голову. - Я велел затянуть ему рот куском холста, выбеленного в змеином млеке.
   - Разумеется, мы сделали это, - пружинисто поклонился Неро.
   - Надеюсь... - улыбнулся Берубой. - В противном случае оба охранника уже мертвы.
   Хлесткий порыв тишины. Хлопнуло вышградское знамя - и крикнула птица, шарахнувшись в полете от бликующих доспехов. Десятник Неро, очевидно, поежился, покосился на семаргла. Наследник Зверко лениво поднял бронированное тело с белого камушка:
   - Эй, князья-государи... Поспешать надо. Кто будет проводить дознание?
   Берубой ответил мгновенно:
   - Только я. Остальные ждут за дверью.
   - О! Не вздумайте мне приказывать, любезный господин экзекутор, усмехнулся князь Лисей, раздумчиво теребя на груди золотые гроздья тяжкой цепи. - Допрос живого чародея - весьма интересная процедура. Я, пожалуй, поприсутствую. Более того: мой десятник Доримедонт Неро будет вести записи.
   - Никак нельзя! - Берубой едва не всплеснул руками. - Столь ужасного ведуна можно допрашивать только один на один! Таково строгое слово Траяна Держателя...
   - С вашего позволения, - вежливо поклонился Лисей, - здесь повелеваю я.
   - Послушай, высокий князь! Побереги себя! Для допроса придется развязать колдуну рот. Его слова - быстрые стрелы, начиненные ядом! Он... стравит, рассорит нас всех!
   Странные слова оцарапали слух. Зверко нахмурился, десятник Неро вздрогнул, нервно ступил с ноги на ногу: тьфу, опять эта славянская магия... Князь Лисей убрал с узкого небритого лица насмешливую улыбку. Склонил золоченый шлем набок:
   - В каком смысле?
   - Любимая уловка Плескуна: две-три сотни слов - и мы как безумные вцепимся друг другу в горло!
   - Ха-ха-ха, - негромко сказал наследник Зверко. А про себя подумал: видали мы таких гипнотизеров. С топорами в черепах. Вон, покойный Скараш тоже пытался гипнотизировать... А потом упал внезапно, и мозги носом пошли.
   - Умоляю: не ходите со мной на допытку, - не унимается Берубой. Волнуется и щурит глаза. - Это смертельно опасно.
   - Вы говорите смешные вещи, любезный! - с досадой отмахнулся князь Лисей. Стяжок на его шлеме раздраженно затрепетал. - Довольно дискуссий. Необходимо завершить наш маленький допрос до полудня.
   И, резковато поворотившись, первым двинулся к воротам Кладезной башни. Там, в единственной каменной камере черного подвала, прикованный к железному кольцу в стене, вот уже несколько часов содержался пленный жрец Плескун - личный эмиссар Сварога, отвечавший перед страшным своим боссом за успех диверсионных операций в залесских княжествах.
   * * *
   Наследник Зверко несколько секунд глядел им вослед. Тощая фигурка князя Лисея вдруг показалась - несмотря на дорогой доспех - удивительно хрупкой, будто ранимой. Позолоченный шлем кажется почти смешным из-за длинного яловца. Спина в пластинчатой броне гордо выпрямлена - а плечики узенькие, слабые. Длинные костлявые ноги. Странно, почему раньше Каширин не замечал, что у Старцева такая нескладная фигура... Или сейчас это стало заметнее по контрасту с гибкими, хищными движениями Пустельги, который прыгает по камням вслед за Старцевым? Загадочный почтальон... Вот у кого красивое тело прирожденного убийцы. Бесцветно-серый взгляд и скользкий голос.
   Зверко неторопливо стянул трехкилограммовые перчаты, бросил на камень. Сладко потянулся, разминая спину в кольчужной шкуре. Мигнул Хлестаному тот ловко подскочил, с поклоном протянул кривой сорочинский кинжал. Зверко принял полюбившееся оружие, осторожно заправил в голенище сапога. Разогнулся с серьезным лицом:
   - Я пойду с вами. Мало ли какая хрень.
   * * *
   Раньше на Кладезной башне легко размещалось до полуста лучников. Нынче Кладезная башня - жалкий осколок. Верхний деревянный ярус выгорел весь. А в нижней части среди потемневших камней едва различима обугленная дверь, претерпевшая осаду. Стук-тук-тук железным кулачищем - и с визгом открывается ржавая шторка на узкой привратничьей щели. Внимательные карие глаза катафракта Сергиоса Псуми появляются в окошечке, помаргивают от солнца, вглядываются: кто пришел?
   - Давай-давай, любезный Псуми, - торопит князь Лисей. - Отворяй.
   Голос Вещего Лисея подрагивает - должно быть, от нетерпения. Стонет в натруженном пазе засов - тугая дверь, корябая каменный порог, отодвигается и впускает четверых следователей внутрь, в затхлую прохладу. Пахнет плесенью и трупами, медленно думает наследник Зверко. Романтика.
   Снаружи, со свету - в темень тесной прихожей каморки. И сразу вниз, в подземелье.
   Получается, что их четверо допрашивающих на одного карлу. Хищный семаргл Берубой, мудрый князь Лисей, могучий наследник Зверко да нервный стенографист Неро с ворохом бересты и острым клинком в золоченых ножнах. Идут гуськом. А впереди с факелом - хладнокровный охранник, катафракт Сергиос Псуми, ветеран Медовы, для грека странно молчаливый - красивый великан в изрубленной броне. Винтовая лестница тесна: кольчужные плечи трутся о каменные стены. До чего круты ступени! Тянешь ногу вниз и никак не нащупаешь. Слышно, как сзади сопит и оступается неловкий князь Лисей. Наконец - поворот и ровная площадка перед единственной низенькой дверцей.
   Два небольших, но добротных засова снаружи: Сергиос передает факел десятнику Неро и, налегая обеими руками, выталкивает дверь внутрь, в холодную камеру. "А ну, пропустите батьку!" - наследник Зверко, мягко отодвигая остальных, протискивает шкафоподобное тело вперед, почти вдвое сгибаясь под притолоку. Первое, что он видит, - некрупный человеческий череп. Едва желтеет на полу возле двери. Ну просто голливудский ужастик, ухмыляется Зверко.
   Хоп! Мелькает коренастая тень, быстро скользя наперерез. Перехватывая длинный нагой клинок в левую руку, ярыга по прозвищу Кожан мягко припадает на сильное колено, кланяясь наследнику.
   - Здор-рово, Кожаня! - Наследник слегка взмахивает дланью, и внушительный варвар Кожан получает ласковую начальственную оплеуху. Да, Зверко уже заучил движение. Хочешь быть главарем сарыни - умей общаться на языке жестов. Они называют это "медвежьей речью"...
   Кожан трясет лохматой башкой и радостно скалится - желтеют остатки зубов в черной бороде. Зверко помнит, что Кожан - глухонемой. Нет, не от рождения. Язык вырвали на справедливом княжьем суде лет тридцать назад. А чуткость украла ночная ведьма Чернетея, болотная лихорадка. Бывший нережский охотник Кожан - первый пловец и лесоруб в ватаге братьев Плешиватых. Абсолютно ничего не смыслит в резах и заклинаниях. Не любит забивать крепкую голову ерундой: добрый клинок понадежней будет. "Туповат что твоя кувалда!" - с гордостью докладывал атаман Стыря, представляя храбреца наследнику. Именно то, что нужно, сразу решил Зверко. Идеальный охранник для жреца-гипнотизера.
   - Ну?.. - ласково спрашивает наследник. - Не скучаешь тут, Кожаня? Колдун не обижает?
   А сам смотрит вбок: у дальней стены... Вон там, ага... Похоже на ворох грязных тряпок. Бездвижно лежит на боку, седая борода протянулась на добрую сажень, волоски золотятся в факельных отсветах. Поза неестественная: локти стянуты за спиной, а на поясе черный железный хомут на винте - грубая цепь жирной змеей пролегла по плитам. Лица почти не видать: единственная лучинка трещит и воняет у противоположной стены, не осмеливаясь высветить черты старика с завязанным ртом.
   Огненный семаргл Берубой бесшумно проскальзывает вослед за наследником. Сразу к пленнику: пригибается, вертит длинным носом принюхивается! Проверяет: угу, руки-ноги связаны, цепь крепка...
   - Странно, - говорит князь Лисей, перешагивая порог. - Я прежде думал, что он - горбун.
   - Многие так заблуждаются, - негромко и быстро отвечает Берубой, чья единственная рука - тонкая, почти женская - 6егло ощупывает недвижное тельце на каменном полу. - Он хитрый. Горб у него ложный. Не горб, а мешок для разных волшебностей. Надобно Плескуну, чтобы все думали, будто амулеты прямо из воздуха возникают. Вот и прячет, злодей, снадобья на спине... В торбе нагорбной. Кстати, где она?
   - Все вещи пленника отъяты при задержании, - четко рапортует десятник Неро. Молодец парень: отчаянно имитирует хладнокровие. Проходит и садится на край лавки, пристраивая на коленях небольшую доску с чистыми берестяными свитками. - Мы не прикасались. И мешка не развязывали, согласно приказу.
   - Ага, вижу его рюкзак! - наследник Зверко кивает на серый мешочек под лавкой. Торба волшебника. Страсть хочется первым схватить таинственный трофей! Запустить руку внутрь - поглядеть, какие феньки таскает с собой один из самых знаменитых колдунов Залесья...
   Разумеется, Берубой уже скользнул к лавке. Невежливо дернул завязки и вот драгоценное содержимое торбы посыпалось на шаткий столик с подсохшими остатками охранничьего обеда. Ничего особенного: полкило плоских сушеных пауков с мерзким шорохом разбежались по столешнице, три летучие крысы, трепеща дырчатыми крыльцами, выпорхнули и тут же растаяли во мраке под низким потолком. Фр-фр-рр!!!
   - Что это? - вздрогнул князь Лисей. - Какие-то фокусы...
   - Спецэффекты, - восхищенно прошептал наследник Зверко. - Заготовки для наваждений.
   А волшебности все сыпались на шаткий столик, уже сплошь кишащий жирными красными червями, суетливыми тараканцами, некими недобрыми цветками и едкими трапами... Наследник взирал широко распахнутыми глазами: сушеная человечья кисть! Чьи-то гнилые зубы, обпиленные как игровая зернь, накладные бороды разных мастей, отрубленная девичья коса цвета спелой ржи, мутные стеклянные глаза (неприятное воспоминание корябнуло по сердцу, Зверко поморщился)... Кривые гвозди-мутанты без шляпок, липкие кусочки ткани, неведомые перья, чешуйки, черепки... Совершенно новенький нож горячо блеснул и скрылся под мотками разноцветной бечевы. Дохлый обезглавленный петух вывалился, распластав крылья по россыпям мелких денег. А вот... наконец посыпались мешочки со снадобьями. Зверку показалось, будто запахло знакомым, острым - одоленем, дурманом, бодряникой...
   - Какая прелесть. - Голос Берубоя в полумраке. В его длинных пальцах хладно-металлически блеснуло нечто маленькое и зубастенькое. - Чудесные тисочки для ногтей. Их-то мы и попользуем...
   - Вы намерены вырывать ему ногти? - поморщился князь Лисей.
   - Ах, зачем это! - Берубой саркастически сморщился. - Настоящего ведуна пристало пытать не щипцами да иглами, а лжами да кривдами. А тисочки - для меня. Ледянское устройство. Люблю, знаете, рукодельные хитрости.
   Тихо, нежно щелкнули тисочки. Берубой приблизил узкую кисть к глазам, оценил остриженный ноготь на мизинце. И прохладно произнес:
   - Сейчас я начну его пытать потихоньку. Помните: то, что происходит, поединок лжецов. Каждое слово - наваждение. Не верьте ни одному звуку, сидите молча.
   - Колдовская дуэль, - без улыбки сказал князь Лисей.
   - Точно так, - сухо хохотнул семаргл. - А теперь - последние приготовления. Прошу всех снять оружные пояса. Я настаиваю, господа. Прошу не обижаться... Позже вы убедитесь, что это необходимо.
   Семаргл говорил подчеркнуто вежливо. Наследник Зверко внимательно смотрел на Берубоя, поэтому заметил призрачный зеленый сполох в глазах божественного палача: удлиненные скулы и длинный нос Берубоя на краткий миг озарило лунной зеленью. И Зверко понял: семаргл не шутит. Парню предстоит нелегкая битва с карликом. Не стоит осложнять ему жизнь.
   Поэтому Зверко стянул через голову хитрую перевязь. державшую на спине любимый меч. Вытащил засапожный кинжал - положил на стол перед семарглом. Черный свищовский перстень не отдам. Пусть будет на пальце. Мало ли какая хрень.
   Как ни странно, строптивый князь Лисей тоже подчинился: молча передал свой детский изукрашенный клиночек. И десятника Неро принудил отвязать от пояса короткие ножны, наполненные холодной сталью. Какие все послушные... Видать, и впрямь особенное что-то скользнуло в голосе Берубоя. Неспроста эта зелень во взгляде, подумал Зверко.
   Берубой удовлетворенно жмурится, вертит в пальцах заморские тисочки. Наконец собрался с мыслями. Задрал нос, приподнял брови и будто нехотя, негромким будничным голосом произнес:
   - Ну ладно, поехали. Силою Траяна Держателя я, Вук Полызмай Берубой, начинаю дознание. Стоит двор, на дворе кон, на кону начало. Кожан, помоги мне. Ступай и вздерни Плескуна над землей.
   Глухонемой еще секунду глядит на семаргла, разгадывая в полумраке движения тонких Берубоевых губ. Переводит быстрый взгляд на наследника Зверку. Тот слегка кивает: подчиняйся. Коренастый варвар послушно шагает к пленнику. Протягивает жесткую длань, ухватывая лежащего старика за шиворот, и - хоп! Клубок отсыревших тряпок взмывает в воздух...
   Сквозняк! Замигали лучины, потом резкий холодный звук... Это брякнула цепь по камням. Мигнула тень, с потолка посыпалась серая пыль - через миг все увидели лицо Плескуна.
   Точнее, верхнюю половину этого удивительного лица. Рот и нос туго сдавлены под грубой повязкой из небеленой холстины - зато хорошо видно высокий желтый лоб, изощренно изрезанный морщинами. Седые брови, красиво изогнутые над узкими монголоидными глазами. Сухо треснула скамья: князь Лисей всплеснул руками, указывая на колдуна:
   - Будь я проклят... Голубые глаза!
   Да. Теперь, в желтом свете лучины, глаза азиатского волшебника Плескуна неожиданно ярко просияли лучистой васильковой синевой.
   - Тише! - рявкнул Берубой. - Говорю только я!
   Злобный! Длинный нос страшно сморщился! Из-под верхней губы ощерились белые клыки... Сущий собака, подумал Зверко и снова перевел взгляд на связанного карлика. Вздернутый в сильной руке глухонемого охранника, вражеский жрец болтался в воздухе - кривые ножки в полуметре от земли, а пыльная бородища провисла ниже, пушистый кончик пляшет по камням.
   - О враже презренный, батраче сварожий, кости-пакости тебе выверну, очи заговорю-заболтаю... - быстро-быстро забормотал Берубой. - Ты, лжец, залесские народы мутил-корежил! Ты Рогволда-княжича зачаровал, мозги ему высосал! Не ты ли, ворожбина, на князя Лисея разрыв-стрелу наманивал?! Знаю про тебя! Ведаю!
   И вдруг - как вскочит с лавки! Не Берубой, а злобная тень - искры, брызги, зубы щелкают! Прыгнул ближе, растерзать хочет колдуна - но словно боится, пляшет вокруг, горбится весь, взъерошенный да оскаленный - и дрожит, и заливается, как лайка на медведя!
   Видно, как округлились глаза глухонемого Кожана. Замигали тени по стенам, и князь Лисей со своей скамьи изумленно глядит на Берубоя, а тот весь ходуном ходит, увивается! Брызжет слюной! Зубами скрипнет, на колено припадет, крикнет страшно - и сразу отскакивает:
   - Не ты ли, гад... Х-хха! Не ты ли с подельником своим Куруядом-негодяем против славянства ворожил? Стожаричей из Санды выманил, деревню для Чурилы оголил! Тамошних баб под ярмо поставил, гнида свар-р-рожья, ага? Знаю, ведаю!!!
   Синие глаза Плескуна. Никакого выражения... А Берубой мечется, дыбом волоса, мокрые клыки блестят:
   - Чаротворец злобный! Все про тебя ведаю! Не скроешь or меня, не утаишь своих мракодеяний, вр-р-ражина!
   Тут все увидели, что Плескун... плачет. Сверкнула, пробежала искорка утонула-спряталась под повязкой на рту. И вдруг - Берубой замер, припадая к земле:
   - Давай, Кожан! Самое время! Срывай тряпку!
   Глухонемой отбрасывает лучину, судорожно рвет узел на затылке колдуна... Тряпица трещит - и вот, медленно и трудно, рыдающий колдун разлепляет посиневшие, затекшие губы, спрятанные в мокрой бороде:
   - _Да... повелитель... я сделал это... Для тебя._
   И одному из зрителей, сидящих на лавке, вмиг становится нехорошо от прямого взгляда раскосых синих глаз под седыми бровями! Что это?! Что за наваждение?! Почему он смотрит с такой сладкой тоской?
   - Врешь! - дико захрипел Берубой, выскакивая вперед; черная спина его вмиг загородила наследника Зверку от волшебного взгляда. И сразу стих омерзительный звон в ушах похолодевшего наследника...
   - Сознавайся, чревоточец! Не ты ли устроил пожар в Глыбозере и подкинул грецкий шлем на пепелище? Дабы глыбозерский князь Старомир на вышградских греков ратью вышел? И крепость перед Кумбалом оголил? Отвечай!
   - _Не тебе отвечаю, но хозяину моему._ - Черно-синий взгляд колдуна заметался, рыская и не находя в полумраке обожаемые черты. - _Повергаясь ниц, свидетельствую: правда все, правда. Сотворил я поджог по твоему, повелитель, самовластному поручению..._
   - Что дуришь, Плескун? Какое еще поручение? Не мути, говори толком! Признавай, мечтал ты вывести грецкую дружину из Жиробрега, дабы открыть его для угадаев кумбаловых? Подличал ли с кровью петушиной? Умышлял ли ты, злокур окаянный, завести греков в чащобы лесные по кровавому следу? Умышлял?
   - _Умышлял и делал. Ради тебя, господин!_
   Почему он опять смотрит на наследника? Почему плачет, будто от радости и гордости за содеянное?
   - Ладно, я все понял, - вдруг негромко сказал Берубой совершенно спокойным голосом, медленно оправляя со лба повлажневшие волосы. - Ты не хочешь говорить. Добро, предлагаю тебе... честный бой. Слушай меня, Плескун. Вызываю тебя, гада, на умный поединок. Коли победишь - буду рабом. Уйду навеки от Траяна - к тебе, в черную неволю сварожью... А проиграешь пеняй на себя: я твои гнилые мозги себе заберу! Батьке моему, Траяну Великому, отнесу и к ногам его повергну!
   Зверко вздрогнул: уловил что-то в воздухе... Но не понял, ибо тут же...
   - Берубой! - высоким голосом крикнул князь Лисей.
   Опомнитесь!
   Семаргл дернул головой, с рычанием обернулся:
   - Прекратить! Не мешать!!!
   Но не тут-то было... Ух как стремительно приливает кровь к бледному лицу князя Вышградского... Р-раз! - сухой кулачок с размаху врезается в столешницу. Блестя глазами, племянник базилевсов взмывает с места:
   - Остановить допрос! Немедля!
   Берубой с досадой мотает головой: узкая рука семаргла слету бьет пленного чародея в лицо, сдавливая нижнюю часть старческого лица, затыкая страшный рот. Слишком сильно. Темная струйка по седой бороде.
   - Одумайтесь, Берубой! - негромко, но жестко говорит князь Лисей. - Вы начинаете какие-то опасные игры...
   Семаргл волком глядит через плечо. Вытянута вперед единственная рука, упирается и давит в лицо карлика, будто пробоину в днище затыкает... Рассерженный профессионал. Кажется, что желтые волосы шевелятся над сморщенным лбом воздушной собаки. Но князь Алеша смотрит твердо. Князь Алеша наставляет на Огненного Вука длинный негнущийся палец:
   - Вы пообещали колдуну стать его рабом. Что сие значит, любезный?
   - То и значит, - скрипнув клыками, отвечает семаргл. - Если проиграю, он... пожрет мою волю. Заберет в службу к хозяину своему, Сварогу.
   - Заманчивая перспектива! - Князь Лисей медленно складывает руки на груди. - А если... Плескун прикажет освободить его? А потом - убить нас всех, безоружных? Вы подчинитесь такому приказу?
   - Непременно пришлось бы Да только - не бывать тому. Я одержу верх... Об одном прошу - не замешивайся, князь! Потерпи... помолчи маленько.
   С легким звоном опадает каменная пыль на колени стенографиста Неро, на бледные розоватые берестяные свитки. Рука Кожана дрожит, и тело волшебника мелко потряхивается в полуметре над каменным полом. Берубой выжидательно и злобно смотрит через плечо.
   - Не мешай ему, князь Алеша, - говорит наследник Зверко. - Нам нечего бояться. Он профессионал. Он порвет гномика в клочья, вот увидишь.