Моэм С. Леди Фредерик

ЛЕДИ ФРЕДЕРИК: (Без капли смущения) Господи, где вы это взяли?
ЛЕДИ МЕРЕСТОН: Видите, леди Фредерик, доказательств у меня
предостаточно.
ЛЕДИ ФРЕДЕРИК: (Протягивая письмо МЕРЕСТОНУ) Хотите почитать? Мой
почерк вы знаете хорошо и сумеете ответить на вопрос леди Мерестон.
(Он читает и смотрит на нее в испуге)
МЕРЕСТОН: Боже правый! Но что это значит?
ЛЕДИ ФРЕДЕРИК: Читайте вслух.
МЕРЕСТОН: Не могу.
ЛЕДИ ФРЕДЕРИК: Давайте сюда. (Забирает у него письмо) Адресовано моему
деверю, Питеру Бероллзу. Кейт, о которой тут идет речь - его жена. (Читает)
Дорогой Питер! Очень жаль, что ты поссорился с Кейт из-за Роджера
Беллингэма. Ты все истолковал неправильно. Между ними совершенно ничего нет.
Я не знаю, где именно во вторник вечером была Кейт, но уж никак не рядом с
Роджером. Это мне точно известно, потому что...
МЕРЕСТОН: (Прерывая) Ради Бога, не продолжайте.
(ЛЕДИ ФРЕДЕРИК смотрит на него и пожимает плечами)
ЛЕДИ ФРЕДЕРИК: Тут стоит подпись: Элизабет Берролз. А в постскриптуме
сказано: Этим письмом можете распорядиться по своему усмотрению.
МЕРЕСТОН: Но что это значит? Что это значит?
ЛЕДИ МЕРЕСТОН: Разве не ясно? Возможно ли более очевидное признание
вины?
МЕРЕСТОН: Скажите что-нибудь. Наверняка есть какое-то объяснение.
ЛЕДИ ФРЕДЕРИК: Не знаю, как к вам попало это письмо, леди Мерестон. Я
согласна с вами, оно компрометирующее. Но Кейт и Питер уже в могиле, и ничто
не мешает мне сказать правду.
(ПАРАДАЙН ФОУЛДС делает шаг вперед и внимательно на нее смотрит)
ЛЕДИ ФРЕДЕРИК: Моя золовка была мягкой и кроткой овечкой, сама
скромность, и никому бы в голову не пришло заподозрить ее в каких-то игривых
фокусах. Однажды утром она пришла ко мне, обливаясь слезами, и призналась,
что она и Роджер Беллингэм (пожимая плечами) немного подурачились. Ее муж
что-то заподозрил и устроил ей сцену.
ФОУЛДС: (Сухо) Некоторые мужчины готовы закатить сцену по малейшему
поводу.
ЛЕДИ ФРЕДЕРИК: Чтобы защититься, она наплела первое, что пришло ей в
голову. Она сказала Питеру, что Роджер Беллингэм - мой любовник, и вот
теперь она молит меня о пощаде. Это было несчастное и слабое существо, и
разразись скандал, она была бы полностью уничтожена. Ее чувство к Роджеру
было мимолетным, страх ее уже исцелил. В глубине души она продолжала любить
мужа. Я тогда была глубоко несчастлива и не очень задумывалась о том, что
будет со мной. Она клялась, что начнет новую жизнь, откроет новую страницу и
все такое. И я решила - пусть исправляется. Я исполнила ее просьбу. Я
написала это письмо, взяла вину на себя, а Кейт прожила с мужем счастливую
жизнь до самой смерти.
МЕРЕСТОН: Это очень на вас похоже.
ЛЕДИ МЕРЕСТОН: Но лорд и леди Питер мертвы?
ЛЕДИ ФРЕДЕРИК: Да.
ЛЕДИ МЕРЕСТОН: А Роджер Беллингэм?
ЛЕДИ ФРЕДЕРИК: Тоже.
ЛЕДИ МЕРЕСТОН: Тогда как вы можете доказать свою правоту?
ЛЕДИ ФРЕДЕРИК: Никак.
ЛЕДИ МЕРЕСТОН: И тебе этого достаточно, Чарли?
МЕРЕСТОН: Конечно.
ЛЕДИ МЕРЕСТОН: (Нетерпеливо) Господи, мальчик совсем потерял голову.
Парадайн, хоть ты скажи что-нибудь.
ФОУЛДС: Тебе это не очень понравится, дорогая, но, боюсь, я согласен с
Чарли.
ЛЕДИ МЕРЕСТОН: Ты хочешь сказать, что веришь в эту басню?
ФОУЛДС: Верю.
ЛЕДИ МЕРЕСТОН: Но почему?
ФОУЛДС: Видишь ли, леди Фредерик - очень умная женщина. Придумать столь
немыслимую сказку, ничем не подтверждаемую - это на нее не похоже. Будь она
в чем-то виновна, она представила бы с десяток доказательств собственной
невиновности.
ЛЕДИ МЕРЕСТОН: Какая дикость.
ФОУЛДС: К тому же, я давно знаком с леди Фредерик, и у нее есть тысяча
недостатков.
ЛЕДИ ФРЕДЕРИК: (Сверкнув глазами) Спасибо.
ФОУЛДС: Но одно могу сказать в ее защиту. Она не лгунья. Если она мне
что-то говорит, я в этом ни секунды не сомневаюсь.
ЛЕДИ ФРЕДЕРИК: Верит мне здесь кто-нибудь или нет - это не имеет ни
малейшего значения. Чарли, будьте любезны, позвоните в звонок.
МЕРЕСТОН: Пожалуйста.
(Он звонит, и тотчас входит СЛУГА)
ЛЕДИ ФРЕДЕРИК: Скажите моему слуге, чтобы он сейчас же принес сюда
коробку, которая стоит у меня на туалетном столике.
СЛУГА: Хорошо, миледи. (Выходит)
ФОУЛДС: (Быстро) Что ты собираешься сделать?
ЛЕДИ ФРЕДЕРИК: Тебя это совершенно не касается.
ФОУЛДС: Будь умницей, Бетси, не отдавай ей эти письма.
ЛЕДИ ФРЕДЕРИК: Я сыта этой историей по горло. Ей пора положить конец.
ФОУЛДС: Держи себя в руках.
ЛЕДИ ФРЕДЕРИК: (Топает ногой) Не указывай мне, Парадайн!
(Она сердито ходит взад и вперед. ПАРАДАЙН садится к фортепьяно и одним
пальцем наигрывает "Правь, Британия!")
МЕРЕСТОН: Прекратите.
(Он берет книгу, швыряет ПАРАДАЙНУ в голову и промахивается)
ФОУЛДС: Чуть-чуть не попал.
ЛЕДИ ФРЕДЕРИК: Я часто поражаюсь, Парадайн: откуда у вас репутация
остроумного человека?
ФОУЛДС: Я всегда от души хохочу, когда кто-то пытается шутить.
(Входит ЛАКЕЙ с коробкой, ЛЕДИ ФРЕДЕРИК ее открывает. Вынимает связку
писем)
ФОУЛДС? Бетси, Бетси, не нужно этого делать. Будь милостива.
ЛЕДИ ФРЕДЕРИК: А со мной были милостивы? Алберт!
ЛАКЕЙ: Да, миледи.
ЛЕДИ ФРЕДЕРИК: Идите к владельцу гостиницы и скажите, что завтра я
отбываю из Монте-Карло.
МЕРЕСТОН: (В ужасе) Вы уезжаете?
ЛАКЕЙ: Хорошо, миледи.
ЛЕДИ ФРЕДЕРИК: У вас хорошая память на лица?
ЛАКЕЙ: Да, миледи.
ЛЕДИ ФРЕДЕРИК: Вы ведь не забудете лорда Мерестона?
ЛАКЕЙ: Не забуду, миледи.
ЛЕДИ ФРЕДЕРИК: Тогда имейте в виду: если лорд появится у наших дверей в
Лондоне, меня нет дома.
МЕРЕСТОН: Леди Фредерик!
ЛЕДИ ФРЕДЕРИК: (Лакею) Ступайте.
(ЛАКЕЙ выходит)
МЕРЕСТОН: Как вас понимать? Чем я провинился?
(Не отвечая, ЛЕДИ ФРЕДЕРИК берет письма. ПАРАДАЙН смотрит на нее в
тревоге. Она подходит к камину и бросает одно за другим в огонь)
ЛЕДИ МЕРЕСТОН: Что она делает?
ЛЕДИ ФРЕДЕРИК: Это письма, которые могут сделать несчастной одну очень
никчемную женщину. Я сжигаю их, чтобы у меня никогда не возник соблазн ими
воспользоваться.
ФОУЛДС: В жизни не видел подобной мелодрамы.
ЛЕДИ ФРЕДЕРИК: Придержи язык, Парадайн. (Поворачиваясь к МЕРЕСТОНУ).
Дорогой Чарли, я приехала в Монте-Карло, чтобы развлечься. Но ваша матушка
совершенно не дает мне прохода. А ваш дядя - он слишком хорошо воспитан,
поэтому со своими слугами разговаривает лучше, чем со мной. Мне всячески
докучали, меня всячески оскорбляли и доводили до белого каления, потому что
опасались: вдруг вы захотите сделать мне предложение! Мне это надоело. К
подобному обращению я не привыкла, моему терпению пришел конец. А поскольку
причина кроется в вас, у меня есть очень простое средство. Я больше не желаю
иметь с вами ничего общего. Если мы с вами встретимся на улице, можете и не
смотреть в мою сторону, потому что я прерву вас на полуслове.
ЛЕДИ МЕРЕСТОН: (Едва слышно) Какое счастье.
МЕРЕСТОН: Мама, мама. (Обращаясь к ЛЕДИ ФРЕДЕРИК) Мне очень жаль. Да, у
вас есть полное право сердиться. Вам пришлось страдать, и я смиренно прошу
извинения. К сожалению, некоторые слова и поступки моей мамы ничем нельзя
оправдать.
ЛЕДИ МЕРЕСТОН: Чарли!
МЕРЕСТОН: От ее имени и от своего собственного я искренне прошу нас
извинить.
ЛЕДИ ФРЕДЕРИК: (С улыбкой) Не принимайте так близко к сердцу. Не так уж
это важно. Но мудрее будет нам с вами впредь не встречаться.
МЕРЕСТОН: Но я не могу жить без вас.
ЛЕДИ МЕРЕСТОН: (В изумлении) Ах!
МЕРЕСТОН: Разве вы не знаете, что мое счастье зависит от вас? Я люблю
вас всем сердцем и душой! И никогда не полюблю другую.
ФОУЛДС: (Обращаясь к ЛЕДИ МЕРЕСТОН) Ты добилась своего. Поздравляю.
МЕРЕСТОН: Не считайте меня напыщенным идиотом. Я давно хотел сказать
это, с нашей первой встречи, но никак не мог осмелиться. Вы великолепны,
очаровательны, от вас захватывает дух, но мне нечего вам предложить.
ЛЕДИ ФРЕДЕРИК: (Мягко) Мой дорогой Чарли.
МЕРЕСТОН: Но если вы закроете глаза на мои промашки, может, окажется,
что я не так безнадежен? Будьте моей женой. Вы окажете мне большую честь, я
буду любить вас до конца жизни. Постараюсь быть достойным своего счастья и
вас.
ЛЕДИ ФРЕДЕРИК: Вы безмерно скромны, Чарли. Я очень польщена, очень вам
благодарна. Дайте мне время подумать.
ЛЕДИ МЕРЕСТОН: Время?
МЕРЕСТОН: Но я не могу ждать. Разве вы не видите, как я вас люблю? Вам
не встретить другого, кто будет любить вас так, как я.
ЛЕДИ ФРЕДЕРИК: Ждать придется недолго. Приходите завтра в десять утра,
я дам вам ответ.
МЕРЕСТОН: Что ж, если это необходимо.
ЛЕДИ ФРЕДЕРИК: (Улыбаясь) Боюсь, что да.
ФОУЛДС: (ЛЕДИ ФРЕДЕРИК) Интересно, что за игру вы задумали теперь?
(Она победно улыбается и отвешивает ему глубокий, полный иронии поклон)
ЛЕДИ ФРЕДЕРИК: Сэр, весьма вам обязанная, ваша послушная и покорная
слуга.

КОНЕЦ ВТОРОГО ДЕЙСТВИЯ


ТРЕТЬЕ ДЕЙСТВИЕ

СЦЕНА: Комната для одевания ЛЕДИ ФРЕДЕРИК. На заднем плане большая
зашторенная выемка - ход в спальню. Дверь справа ведет в коридор. Перед
окном, занавески на котором задернуты, стоит туалетный столик. На сцене
ГОРНИЧНАЯ леди Фредерик, очень аккуратная и хорошенькая француженка. Говорит
с легким акцентом. Она звонит в звонок, и входит ЛАКЕЙ.

ГОРНИЧНАЯ: Как только появится лорд Мерестон, проводите его сюда.
ЛАКЕЙ: (С удивлением) Сюда?
ГОРНИЧНАЯ: Куда же еще?
(ЛАКЕЙ многозначительно подмигивает. ГОРНИЧНАЯ с достоинством
распрямляется и полным драматизма жестом указывает ему на дверь)
ГОРНИЧНАЯ: Выйдите. (ЛАКЕЙ выходит)
ЛЕДИ ФРЕДЕРИК: (Из спальни) Вы подняли занавески, Анжелика?
ГОРНИЧНАЯ: Сейчас, миледи. (Она поднимает занавески, и на туалетный
столик падает яркий свет) Но миледи не выдержит такого света. (Смотрится в
зеркало) Утром солнце такое яркое! Я даже смотреть на себя не могу.
ЛЕДИ ФРЕДЕРИК: (Оттуда же) Можете не смотреть, тем более, в мое
зеркало.
ГОРНИЧНАЯ: Но если придет милорд, позвольте мне опустить занавески. Это
просто невозможно.
ЛЕДИ ФРЕДЕРИК: Делайте, что говорят, и не вмешивайтесь.
(Входит ЛАКЕЙ, чтобы объявить о приходе МЕРЕСТОНА. ГОРНИЧНАЯ выходит)
ЛАКЕЙ: Лорд Мерестон.
ЛЕДИ ФРЕДЕРИК: (Оттуда же) Это вы, Чарли? Вы очень пунктуальны.
МЕРЕСТОН: Я ходил за дверью, ждал, когда пробьют часы.
ЛЕДИ ФРЕДЕРИК: Я еще не совсем одета. Только что приняла ванну.
МЕРЕСТОН: Мне уйти?
ЛЕДИ ФРЕДЕРИК: Нет, конечно. Вы можете говорить со мной, пока я
заканчиваю.
МЕРЕСТОН: Хорошо. Как вы себя чувствуете с утра?
ЛЕДИ ФРЕДЕРИК: Еще не поняла. Не смотрелась в зеркало. А вы как?
МЕРЕСТОН: Отлично, спасибо.
ЛЕДИ ФРЕДЕРИК: Выглядите вполне?
МЕРЕСТОН: (Подходя к зеркалу) Надеюсь. Господи, какой сильный свет.
Такой выдержит только тот, кто не боится за цвет своего лица.
ЛЕДИ ФРЕДЕРИК: (Появляясь) Я не боюсь.
МЕРЕСТОН: (Делая энергичный шаг навстречу) Ах.
(ЛЕДИ ФРЕДЕРИК выходит из-за шторы. На ней кимоно, волосы взлохмачены,
падают космами. Она не накрашена, лицо будто осунулось, пожелтело, покрыто
морщинами. Увидев ее, МЕРЕСТОН заметно вздрагивает. Всю сцену она говорит с
заметным ирландским акцентом.)
ЛЕДИ ФРЕДЕРИК: Доброе утро.
МЕРЕСТОН: (Глядя на нее в испуге) Доброе утро.
ЛЕДИ ФРЕДЕРИК: Ну, что вы хотели мне сказать?
МЕРЕСТОН: (В смущении) Надеюсь, вы спали хорошо.
ЛЕДИ ФРЕДЕРИК: (Смеясь) А вы?
МЕРЕСТОН: Не помню.
ЛЕДИ ФРЕДЕРИК: Не сомневаюсь, Чарли - вы спали, как убитый. Хотя вполне
могли провести ночь без сна, в мыслях обо мне. Что с вами? Вид у вас такой,
будто увидели привидение.
МЕРЕСТОН: Вовсе нет.
ЛЕДИ ФРЕДЕРИК: Вас уже постигло разочарование?
МЕРЕСТОН: Нет, конечно. Просто... непричесанная вы выглядите совершенно
иначе.
ЛЕДИ ФРЕДЕРИК: (Легко охнув) Совсем забыла! Анжелика, причешите меня.
ГОРНИЧНАЯ: (Появляясь) Хорошо, миледи.
(ЛЕДИ ФРЕДЕРИК садится у туалетного столика)
ЛЕДИ ФРЕДЕРИК: Вы уж постарайтесь, Анжелика. Сделайте из меня картинку.
Анжелика - это чистейшей воды алмаз.
ГОРНИЧНАЯ: Миледи очень добры.
ЛЕДИ ФРЕДЕРИК: Если у меня на сердце легко, она делает одну прическу.
Если находит депрессия - совсем другую.
ГОРНИЧНАЯ: Миледи, мой учитель-парикмахер учил меня: хороший мастер
умеет выразить любое настроение и любую страсть человеческого сердца.
ЛЕДИ ФРЕДЕРИК: Боже правый, неужели это умеете вы?
ГОРНИЧНАЯ: Миледи, он говорил, что я - его лучшая ученица.
ЛЕДИ ФРЕДЕРИК: Прекрасно. Тогда выразите... выразите полнейший кризис в
моих делах.
ГОРНИЧНАЯ: Это самое легкое, миледи. Волосы надо опустить на лоб, и это
будет означать, что дела ваши плохи.
ЛЕДИ ФРЕДЕРИК: Но я всегда закрываю волосами лоб.
ГОРНИЧНАЯ: Значит, ваши дела всегда в критическом состоянии.
ЛЕДИ ФРЕДЕРИК: Так и есть. Никогда об этом не задумывалась.
МЕРЕСТОН: У вас поразительные волосы, леди Фредерик.
ЛЕДИ ФРЕДЕРИК: Они вам нравятся?
МЕРЕСТОН: Цвет просто роскошный.
ЛЕДИ ФРЕДЕРИК: Еще бы. Знаете, сколько он стоит?
МЕРЕСТОН: Вы хотите сказать, что волосы выкрашены?
ЛЕДИ ФРЕДЕРИК: Нет. Только самую малость. А это совсем другое дело.
МЕРЕСТОН: Разве?
ЛЕДИ ФРЕДЕРИК: Это как суеверие, понимаете, ведь от тебя этого ждут.
Мои подруги красят волосы целиком, а я - только самую малость. Но платить
приходится почти столько же.
МЕРЕСТОН: Их у вас так много.
ЛЕДИ ФРЕДЕРИК: Да, копны. (Она открывает ящик и достает копну накладных
волос) Дайте ему, пусть полюбуется.
ГОРНИЧНАЯ: Хорошо, миледи. (Передает МЕРЕСТОНУ)
МЕРЕСТОН: Действительно. (Не зная, что сказать) Такие шелковистые.
ЛЕДИ ФРЕДЕРИК: Так себе, зато мои. По крайней мере, я за них заплатила.
Или еще не заплатила, Анжелика?
ГОРНИЧНАЯ: Еще нет, миледи. Но парикмахер подождет.
ЛЕДИ ФРЕДЕРИК: (Забирая накладку у МЕРЕСТОНА) Значит, так себе, зато
парикмахера. Надеть?
МЕРЕСТОН: Лучше не надо.
ГОРНИЧНАЯ: Если миледи полагает, что возможен трагический исход, я бы
порекомендовала надеть. Для сцены, полной скорби, очень подходит высокая
копна волос на голове.
ЛЕДИ ФРЕДЕРИК: Да, знаю. Когда я хочу разжалобить жестокосердного
кредитора, я нацепляю на себя все, что есть. Но сегодня это едва ли
понадобится. Для нашей встречи уместным будет завиток у виска.
ГОРНИЧНАЯ: Значит, вы настроены на комедию. Ладно, умолкаю.
(ЛЕДИ ФРЕДЕРИК вытаскивает из ящика два завитка)
ЛЕДИ ФРЕДЕРИК: Прелестные, правда?
МЕРЕСТОН: Правда.
ЛЕДИ ФРЕДЕРИК: Вы часто ими восхищались, Чарли. И не подозревали, что
каждый стоит гинею?
МЕРЕСТОН: Мне и в голову не приходило, что они - фальшивые.
ЛЕДИ ФРЕДЕРИК: Мужской ум - такой неповоротливый. А мама вам не
говорила?
МЕРЕСТОН: Мама говорила мне о многом.
ЛЕДИ ФРЕДЕРИК: Возможно, она перестаралась. Вот. Готово. Нравится?
МЕРЕСТОН: Замечательно.
ЛЕДИ ФРЕДЕРИК: Анжелика, милорд доволен. Вы можете исчезнуть.
ГОРНИЧНАЯ: Хорошо, миледи. (Выходит)
ЛЕДИ ФРЕДЕРИК: А теперь скажите, что в жизни не встречали более
восхитительной особы, чем я.
МЕРЕСТОН: Я вам говорил это много раз.
ЛЕДИ ФРЕДЕРИК: (Протягивая обе руки) Вы такой чудесный мальчик. Мне
было так приятно услышать... то, что вы сказали вчера. Хотелось облобызать
вас прямо на месте.
МЕРЕСТОН: Вас что-то остановило?
ЛЕДИ ФРЕДЕРИК: Дорогой мой, откуда такая холодность?
МЕРЕСТОН: Извините, я не хотел.
ЛЕДИ ФРЕДЕРИК: У вас нет для меня приятного слова?
МЕРЕСТОН: Кажется, все слова я уже сказал по тысяче раз.
ЛЕДИ ФРЕДЕРИК: Скажите, о чем вы думали всю ночь, когда метались без
сна по подушке.
МЕРЕСТОН: Изнывал от желания снова вас увидеть.
ЛЕДИ ФРЕДЕРИК: А вас не терзали жуткие страхи: вдруг я окажусь не такой
очаровательной, как вам казалось? Ну, только честно?
МЕРЕСТОН: Да, пожалуй, такая мысль приходила мне в голову.
ЛЕДИ ФРЕДЕРИК: Вы не разочарованы?
МЕРЕСТОН: Что вы!
ЛЕДИ ФРЕДЕРИК: Это точно?
МЕРЕСТОН: Конечно.
ЛЕДИ ФРЕДЕРИК: Как я рада это слышать. Я ведь и сама страшно мучалась.
Говорила себе: он будет обо мне думать, вобьет себе в голову, что я самая
красивая женщина в мире, а потом придет сюда и столкнется с голой
реальностью - это будет жуткий удар.
МЕРЕСТОН: Какая ерунда! Как вы могли даже думать такое?
ЛЕДИ ФРЕДЕРИК: А вы не заметили, что не проявили ни малейшего желания
меня поцеловать?
МЕРЕСТОН: Я думал... боялся, вам это не понравится.
ЛЕДИ ФРЕДЕРИК: Через минуту будет поздно.
МЕРЕСТОН: Почему?
ЛЕДИ ФРЕДЕРИК: Потому что я начну краситься, глупенький.
МЕРЕСТОН: Как? Не понимаю.
ЛЕДИ ФРЕДЕРИК: Вы сказали, что я, наверное, не боюсь за цвет своего
лица. Так и есть. Смотрите.
(Она проводит пальцами по стоящим в ряд горшочкам и вазочкам)
МЕРЕСТОН: Понял. Прошу извинить.
ЛЕДИ ФРЕДЕРИК: Неужели вы думали, что вся моя краса - естественна?
МЕРЕСТОН: Ничего другого мне и в голову не приходило.
ЛЕДИ ФРЕДЕРИК: Как обидно. Каждый божий день я целый час работаю над
тем, чтобы добиться лучшего цвета лица в Монте-Карло, а вы считаете его
естественным. Можно подумать, что я - восемнадцатилетняя молочница.
МЕРЕСТОН: Ради Бога, извините.
ЛЕДИ ФРЕДЕРИК: Ладно, я вас прощаю... Можете поцеловать мне руку. (Он
целует ей руку) Мой дорогой мальчик. (Глядя на себя в зеркало) Да, Бетси,
вид у тебя сегодня не из лучших. (Машет зеркалу пальчиком) Так не пойдет,
дорогая Бетси. Можно сказать, ты выглядишь на свой возраст. (Быстро
оборачиваясь) Вам не кажется, что я выгляжу на сорок лет?
МЕРЕСТОН: Вопросом о том, сколько вам лет, я никогда не задавался.
ЛЕДИ ФРЕДЕРИК: Я не выгляжу на сорок. И никогда не буду, пока в мире
есть румяна и пудра. (Наносит на лицо жирную краску)
МЕРЕСТОН: Что вы делаете?
ЛЕДИ ФРЕДЕРИК: Жаль, что я не актриса. Актрисы - в выгодном положении.
Им нужно хорошо выглядеть только в свете прожекторов. Я же подставляю себя
этому коварному солнцу.
МЕРЕСТОН: (Нервно) Да, вы правы.
ЛЕДИ ФРЕДЕРИК: Наверное, мама вами страшно недовольна. А Парадайн
просто взбешен. При следующей встрече обращусь к нему "дядя Парадайн". Пусть
знает, что он далеко не первой молодости. Чарли, вы не представляете, как я
вам благодарна за ваш вчерашний поступок. Вы были настоящим молодцом.
МЕРЕСТОН: Очень рад это от вас услышать.
ЛЕДИ ФРЕДЕРИК: (Поворачиваясь) Я выгляжу ужасно?
МЕРЕСТОН: Что вы, вовсе нет.
ЛЕДИ ФРЕДЕРИК: Обожаю эту пудру. Она никогда тебя не подводит. Как-то в
Париже я купила новую пудру, и стоило мне попасть под искусственный свет,
оттенок поменялся на ярко-лиловый. Представляете? Кому охота ходить с
лиловым лицом?
МЕРЕСТОН: Никому, наверное.
ЛЕДИ ФРЕДЕРИК: К счастью, на мне было зеленое платье. А лиловое в
сочетании с зеленым тогда было в моде. Но все-таки лиловое лицо... Так. Это
будет основа. Уже чувствую себя моложе. Теперь нежно-розовый оттенок
молодости. Главная трудность в том, чтобы обе щеки вышли одинакового цвета.
(Поворачиваясь к нему) Чарли, я вам не наскучила?
МЕРЕСТОН: Ну, что вы.
ЛЕДИ ФРЕДЕРИК: Мне всегда казалось, что когда у меня нарумянена только
одна щека, мои наблюдения становятся особенно пикантными. Помню, однажды на
обеде я вдруг обнаружила, что одна моя щека куда румянее другой.
МЕРЕСТОН: Неловкое положение.
ЛЕДИ ФРЕДЕРИК: Чарли, до чего вы хороши собой. Я и не представляла, что
вы такой красавчик. Молодой, свежий, смотреть на вас - одно удовольствие.
МЕРЕСТОН: (Неловко смеясь) Вы считаете? И как вы выбрались из трудного
положения?
ЛЕДИ ФРЕДЕРИК: Провидение оказалось ко мне милостиво: справа от меня
сидел иностранный дипломат, цветущий как роза, а слева епископ, бледный как
лилия. Дипломат весь обед потчевал меня сомнительными историями, и, вполне
естественно, та щека так и горела. А епископ нашептывал мне на ухо жуткие
страсти о жизни в Ист-Энде, и не удивительно, что другая щека была белее
мела. (При этом она румянит щеки) А теперь смотрите внимательно, Чарли, как
я буду доводить до ума купидонов лук, то есть рот. Губы должны быть
приятного, здорового цвета, верно?
МЕРЕСТОН: Наверное, это жутко неудобно: столько на себя намазывать?
ЛЕДИ ФРЕДЕРИК: Мой дорогой мальчик, женская доля - это столько
страданий! Но разве не тешит мысль, что ты действуешь по указанию
Провидения, при этом делаешь себя более привлекательной? Увы, иногда так
хочется от души высморкаться, а нельзя. Улыбнитесь, Чарли. Что-то вы сегодня
не похожи на пылкого влюбленного.
МЕРЕСТОН: Извините. Чего бы вы от меня ждали?
ЛНДИ ФРЕДЕРИК: Пылких речей.
МЕРЕСТОН: Боюсь, все будет таким избитым.
ЛЕДИ ФРЕДЕРИК: Ничего страшного. Я давно обнаружила: когда мужчиной
движут сильные чувства, он выражается в духе "Семейного вестника".
МЕРЕСТОН: Вы же знаете, у меня совсем мало опыта.
ЛЕДИ ФРЕДЕРИК: Ладно, на сей раз не буду настаивать - потому что мне
нравятся ваши кудри. (Она томно вздыхает) Теперь предстоит тонкая работа -
брови. Не знаю, что бы я делала без косметики. Ведь бровей у меня по сути
нет... Вы замечали темные линии у меня под глазами, которые так оттеняют мой
взгляд?
МЕРЕСТОН: Да, часто.
ЛЕДИ ФРЕДЕРИК: (Беря в руки карандаш) Это делается так. В этом
карандаше, мой дорогой мальчик, по твоей воле содержится и кокетливость, и
истома, нежность и безразличие, оживление, страсть, коварство и все на
свете. Давайте сосредоточимся. Если перестараться - считай, весь день
насмарку. А вы затаите дыхание. Когда я вот так работаю над собой, всегда
вспоминаю строчки: Еще чуть-чуть - и ты уже у цели, а малость недобрал - и
цель так далеко! Так! Немного пудры - и мир к тебе милостив! (Глядя в
зеркало и удовлетворенно вздыхая) Чувствую себя на восемнадцать лет.
По-моему, результат отличный, значит, день сложится удачно. Бетси, Бетси,
все сложится удачно. Ты - особа вполне привлекательная, дорогая. Не сказать,
что красавица... Но сладкие женщины-шоколадки мне не нраву. Пойду
переоденусь. (МЕРЕСТОН поднимается) Нет, вы сидите. Я в спальню. Сейчас
вернусь. (ЛЕДИ ФРЕДЕРИК уходит за штору) Анжелика!
(Входит ГОРНИЧНАЯ)
ГОРНИЧНАЯ: Да, миледи.
ЛЕДИ ФРЕДЕРИК: Наведите порядок на туалетном столике.
ГОРНИЧНАЯ: (Выполняя команду) Хорошо, миледи.
ЛЕДИ ФРЕДЕРИК: Чарли, можете покурить.
МЕРЕСТОН: Спасибо. Что-то у меня с утра нервы разгулялись.
ЛЕДИ ФРЕДЕРИК: Да что такое! Анжелика, идите сюда, помогите.
ГОРНИЧНАЯ: Иду, миледи. (Выходит)
ЛЕДИ ФРЕДЕРИК: Наконец-то.
(Она входит, вместо кимоно на ней роскошный шелковый халат с кружевами)
ЛЕДИ ФРЕДЕРИК: Ну, теперь довольны?
МЕРЕСТОН: Еще бы.
ЛЕДИ ФРЕДЕРИК: Тогда можете поговорить о любви.
МЕРЕСТОН: Вы вгоняете меня в краску.
ЛЕДИ ФРЕДЕРИК: (Смеясь) Чарли, последние две недели вы говорили о любви
с легкостью. Хотите сделать вид, что красноречие вас покинуло?
МЕРЕСТОН: Когда я пришел сюда, тысячи слов готовы были сорваться с
моего языка, но благодаря вам их как ветром выдуло. Вы дадите мне ответ
сейчас?
ЛЕДИ ФРЕДЕРИК: Ответ на что?
МЕРЕСТОН: Не забыли, что я сделал вам предложение?
ЛЕДИ ФРЕДЕРИК: Помню, но вы сделали его при особых обстоятельствах. Вы
готовы повторить его сейчас, когда вокруг не кипят страсти?
МЕРЕСТОН: Конечно. Хорошо же вы обо мне думаете!
ЛЕДИ ФРЕДЕРИК: Вы все еще предлагаете мне супружество - на свежую
голову?
МЕРЕСТОН: Да.
ЛЕДИ ФРЕДЕРИК: Вы очень хороший мальчик, а я просто негодница, что
позволяю себе так вас истязать. Вы просто прелесть.
МЕРЕСТОН: Каков ваш ответ?
ЛЕДИ ФРЕДЕРИК: Дорогой, я даю его вот уже полчаса.
МЕРЕСТОН: Каким образом?
ЛЕДИ ФРЕДЕРИК: Неужели вы полагаете, что я посвятила бы вас в жуткие
тайны моего туалета, будь у меня малейшее намерение связать с вами судьбу?
Согласитесь, мне нельзя отказать в доле ума и здравого смысла. И я не стала
бы рассеивать иллюзию, по крайней мере, до окончания медового месяца.
МЕРЕСТОН: То есть вы мне отказываете?
ЛЕДИ ФРЕДЕРИК: А вы не рады?
МЕРЕСТОН: Нет, нет, нет.
ЛЕДИ ФРЕДЕРИК: (Беря его руку в свою) Поговорим серьезно. Вы прелестный
милый мальчик, я от вас в восторге. Но вам двадцать два года, а сколько мне,
знает один Господь. Церковь, в которой меня крестили, сгорела в год моего
рождения, так что я и сама не знаю, сколько мне лет.
МЕРЕСТОН: (Улыбаясь) А где это было?
ЛЕДИ ФРЕДЕРИК: В Ирландии.
МЕРЕСТОН: Так я и думал.
ЛЕДИ МЕРЕСТОН: Сейчас я еще в состоянии, приложив неимоверные усилия,
представать перед обществом в достойном виде. Рука моя пока не отяжелела, и
наивные глаза мужской половины человечества не могут определить, скольким я
обязана искусству живописи. Но через десять лет вам будет лишь тридцать два,
и если я буду вашей женой, вся мое существование превратится в борьбу за то,
чтобы сохранить подобие молодости, борьбу не на жизнь, а на смерть. Вы
видели дряхлых старух, которые не желают уступать времени, с морщинистыми и
обвисшими щеками, обильно покрытыми краской, в кошмарных париках, под
которыми скрывается безволосая макушка? Какие-то взбитые копны, обязательно
соломенного цвета. Вспомните, сколько раз вы смеялись над их потугами, их
остатки былой красы вызывают у вас отвращение. Я отношусь к этим несчастным
с большим сочувствием. Ведь и я стану такой, и у меня не хватит мужества
предстать перед миром с седыми волосами, когда рядом будете вы, молодой
шатен. А если я не буду вашей женой, смогу принять седину спокойно. Первый
седой волосок выдерну, второй тоже. А когда вылезет третий, я сдамся, все
мои румяна, карандаши и пудру выброшу в огонь.
МЕРЕСТОН: Думаете, мое отношение к вам изменится?
ЛЕДИ ФРЕДЕРИК: Мой дорогой мальчик, я ни секунды в этом не сомневаюсь.