- Да, жаль, - вздохнула Лайла. - А мы проводили вечера в компании местных гостиничных менеджеров. Скукотища жуткая. Правда, мы сюда не развлекаться приехали.
   - Но сегодня, - провозгласил Патрик, - вы немного развлечетесь. Мы с Расселом как раз собирались кое-что отпраздновать. Он неожиданно слегка разбогател и деньги жгут ему карманы. Слышали бы вы, как он умолял меня помочь их потратить.
   - Ох, умолял, - кивнул я.
   - Начну я с того, что закажу нам за его счет выпивку. Идемте сядем за столик и спокойно обсудим наши планы на вечер.
   Пока Патрик заказывал выпивку, я проводил девушек к столику, ещё раз убедившись, что фигурки у обеих просто потрясающие. Потом со словами "извините, пойду куплю сигареты", я вернулся к Патрику.
   - Ну что? - спросил он уголком рта.
   - Хороша холостяцкая вечеринка!
   Он вопросительно изогнул бровь.
   - Не хочешь ли ты сказать, что предпочел бы их обществу меня...
   Я ухмыльнулся.
   - Понятно, - кивнул Патрик. - Кстати говоря, стоило мне увидеть Лайлу...
   Мое сердце оборвалось.
   - ... и я сказал себе: держу пари, что это излюбленный тип Тобина.
   - О, это что ещё за тип? - с деланным безразличием спросил я.
   - Ну, существо женского пола...
   Я ожег его свирепым взглядом, старательно отворачиваясь от девушек.
   - Я хотел сказать - страстная блондинка, - поправился он.
   - Откуда ты знаешь, что она страстная?
   Патрик скорчил гримасу, означавшую "да брось ты, старик, это ведь и ежу ясно", но все-таки ответил:
   - Губы, старик - теплые, как норковое манто. Глаза с поволокой. Круто, я бы сказал, очень круто.
   - А что бы ты сказал про Аманду?
   Он плотоядно усмехнулся.
   - Такая дурнушка только меня и может заинтересовать. Хотя, по правде говоря, я бы кусал себе локти, если бы ты положил глаз именно на нее.
   - Что ж, похоже, вечер нас ждет интересный.
   - Похоже, - согласился Патрик.
   Купив у бармена пачку сигарет, я вернулся к столу и угостил сигаретами девушек.
   - Давно вы знакомы с Патриком? - поинтересовалась Аманда, прикуривая.
   - Три месяца - с марта, когда я впервые сюда приехал. Даже не верится, что с тех пор прошло так мало времени. Мне кажется, что я знаю его уже сто лет. Такое уж он производит впечатление на людей.
   Она улыбнулась.
   - Вы с ним друзья, да?
   - Патрик со мной нянчился, когда я только прилетел на Мальорку. Мы сразу подружились. У нас с ним довольно много общего.
   Лайла изогнула бровь.
   - Включая патологическую робость перед противоположным полом?
   - Мы пытаемся преодолеть её.
   - Каким образом - тренируетесь, что ли?
   - Только в силу служебной необходимости, - строго заявил я. - Вам ведь известно, каков круг обязанностей курьера?
   - Знаем мы вашего брата, - холодно произнесла Аманда. - Не в первый раз здесь.
   Патрик подкатил к столу. По пятам за ним подошел бармен с напитками.
   Лайла пригнулась ко мне и спросила:
   - А вы знаете, что у вас есть двойник?
   Я изобразил удивление.
   - Нет. Кто?
   - У нас в Лондоне все время гоняют рекламу с его участием. Он представляет стиральный порошок. "Уайт-Мурло", кажется.
   - "Марвел", - поправил я, улыбаясь во весь рот. - "Уайт-Марвел".
   - О, вы её видели. Вам, должно быть, уже говорили... Почему вы смеетесь?
   - А это он, - наябедничал Патрик, тыча в меня большим пальцем. - Тот самый двойник.
   Девушки озадаченно уставились на него, потом, как по команде, перевели взгляд на меня.
   - До того, как прилететь сюда, я снимался в рекламных роликах, пояснил я. - Но "Уайт-Марвел" на целый год вывел меня из рекламного бизнеса. Значит, говорите, там часто крутят эту рекламу.
   Лайла развела руками.
   - Не то слово. Каждый вечер раз шесть, а по выходным - все десять. Мы видим вас куда чаще, чем Хита с Вильсоном* (* Гарольд Вильсон премьер-министр Великобритании с 1964 по 1970 г, а Эдуард Хит - с 1970 по 1974). Кстати говоря, мне ваши рекламы очень нравятся. От некоторых интервью я просто тащилась. А снимать тоже было весело?
   - Да, мы все животики надорвали.
   Я рассказал им про Мики Мейпла, ассистента оператора, и про его безумный роман с экс-стриптизершей Джеки Мэнделл* (* См. Стенли Морган "Звезда телерекламы); поведал я и про некоторые самые забавные случаи, с которыми мы сталкивались во время съемок.
   - Ох, уж эти знаменитости, - вздохнул Патрик. - Знаете, девочки, что наш Расс на короткой ноге с любыми шишками и светскими львами? Расс, расскажи, как ты побывал на яхте этого миллионера... Аа-ууу-ыыы!
   Я лягнул его по лодыжке под столом.
   - Так чем мы займемся сегодня вечером? - громко спросил я, меняя тему. - Девочки, чего вам хочется?
   Лайла не колебалась ни секунды.
   - Обожаю морские деликатесы, - заявила она. - Еще в Лондоне мечтала, как прилечу сюда и наемся всяких вкусностей. А потом я бы хотела сходить в дискотеку "Облегающий сапожок". Я слышала - там очень здорово.
   Я мысленно застонал. Только "сапожка" мне не хватало - печально знаменитой вотчины Дюка Стаффорда.
   - И мне бы хотелось побывать в ней, - поддакнула Аманда. - Может, нам повезет - и там окажется сам Дюк. Я слышала, что он великолепен.
   Ладно, черт с ним, решил я. В конце концов - у девушек остается всего один день. Пусть потешатся.
   - Что ж, полопаем рыбки! - жизнерадостно провозгласил Патрик. Потом, повернувшись ко мне, спросил: - "Эль-Ленгуадо" подойдет?
   - Прекрасно.
   Крохотный, но очень уютный ресторанчик "Эль-Ленгуадо", специализировавшийся на дарах моря, располагался в малопосещаемом туристами месте на самой окраине Пальмы; в него заглядывали главным образом коренные островитяне, понимавшие толк в деликатесах и знавшие, где можно получить на ужин прекрасного лангуста, не закладывая в залог последнюю гасиенду. Прикончив напитки, мы заказали ещё по рюмочке, а потом двинулись пешком к "Эль-Ленгуадо".
   Я поразился, увидев, что ресторанчик почти битком забит американской матросней. Наши девушки произвели маленький переполох - со всех сторон уважительно засвистели. Впрочем, по счастью, обошлось без глупостей. Продвигаясь вслед за совершенно затравленным официантом к единственному свободному столику, со всех сторон окруженному матросами, я вдруг ощутил себя новобранцем, завербованным во флот.
   Довольно скоро я понял, почему официант выглядел таким затравленным. Как я уже упоминал, основными посетителями ресторанчика, находившегося в стороне от туристических маршрутов, были коренные жители Мальорки, и поэтому обслуживающему персоналу почти не приходилось общаться по-английски. Так что, подвергнувшись столь внезапному нашествию пары дюжин американцев, наш официант и ещё двое бедолаг, сновавших вокруг, буквально с ног сбились, силясь понять, чего желают господа янки. Мы с Патриком вдоволь навеселились, слушая, как один побагровевший от бессильного напряжения морской волк пытается вдолбить официанту, что у него аллергия на рыбу, а желудок принимает только один вид пищи: бифштекс из вырезки с кровью, с жареным луком, помидорами, картофельными чипсами, сладкой кукурузой, соленым укропом и кетчупом. Пока из всего перечисленного официант принес ему только отварного кальмара и кофе.
   Глядя на этого моряка, трудно было поверить, что он способен страдать аллергией в любой форме. Телосложением он напоминал средних размеров авианосец, а на плечах запросто разместились бы все местные официанты вместе с близкой и дальней родней. Трое его приятелей казались рядом с ним карликами и, даже сидя, он был одного роста с официантом. Настоящий Кинг-Конг.
   Откуда-то подоспевший четвертый официант предложил нам меню. Я сказал по-испански:
   - Мы сначала промочим горло, а еду закажем попозже.
   Исполин-янки навострил уши. Повернувшись к нам, он спросил, едва не всхлипывая от отчаяния:
   - Слушайте, мужики, по-английски, случайно, никто из вас не разговаривает?
   - Немножко разговариваем, - ухмыльнулся я. - Объясниться, по крайней мере, сумеем.
   - Ха, - просиял гигант. - Да вы же англичанин! Простите - ладно? Помогли бы нам, может, разобраться с этими придурками...
   Я встал, подошел к их столу и поздоровался с официантом по-испански. Бедняга едва не расплакался от счастья; выглядел он так, будто обрел давно потерянного брата. Я втолковал ему, чего хочет Кинг-Конг. Официант лихорадочно заводил карандашом по блокноту, тряся головой и приговаривая:
   - Си! Си, сеньор...
   - Слава Богу! - облегченно выпалил янки. - Спасибо, дружище. Век не забуду.
   - Может, и нас выручите? - жалобно спросил тощий, как соломинка для коктейля, молокосос с копной ярко-рыжих волос и в пенсне.
   - С удовольствием. - Я повернулся к Патрику. - Займись пока остальными столами - надо помочь своим ближним. Извините, девочки, мы быстро...
   В течение последующих пятнадцати минут мы обзавелись двумя дюжинами дружбанов по гроб жизни и навеки сцементировали англо-ирландско-американские отношения.
   - Спасибо, парни, - сказал Кинг-Конг, привставая из-за стола и протягивая мне ладонь размером с приличную дубовую дверь. - Меня зовут Барни Колмер. А это мои кореши - Дейв, Льюис и Джил...
   - Сокращенно от Джилберта, - подсказал похожий на клистирную трубку рыжий. - Счастлив с вами познакомиться. Даже не знаю, как вас благодарить.
   - Мы бы с удовольствием пригласили вас, - поддержал Барни. - Но, может, у вас своя компания...
   Я кинул взгляд на Патрика с девицами. Они бы истерли меня в порошок, вздумай я отказаться.
   - Отчего же, спасибо, мы не против.
   Я жестом подозвал официанта и попросил, чтобы он придвинул наш стол к столу американцев. Бедняга был так счастлив, что выпутался из столь безнадежной передряги, что, похоже, готов был гору своротить, попроси я его о такой услуге.
   - До чего же здесь здорово! - воскликнул Барни, стуча по столу здоровенной лапищей. - Вы даже не представляете, как мы предвкушали эту высадку в Пальме. Ребята уже заждались. Мы, едрит его... извините за выражение, мисс. Словом, мы бороздили эти чертовы океаны добрых два месяца, обогнув всю Африку. "Испытание на прочность", так это называют наши начальники. Сухопутные крысы. С десятого апреля моя нога не ступала на берег - и это в такую-то жарищу!
   - Значит, сегодня вы зададите тут перцу? - с улыбкой подначил я.
   Барни озорно, почти по-мальчишески улыбнулся.
   - Ты попал в самую точку, Расс. За последнюю неделю на корабле нам всю плешь проели, поучая, что мы должны вести себя прилично, не напиваться, не буянить и не приставать к испанкам. Впрочем, я свято убежден - они и сами не верят, что мы последуем этим идиотским наущениям. Зато военной полиции они сюда нагнали чертову уйму. На каждого нашего брата - по легавому, заржал он. - Слушай, Расс, как тут насчет выпивки? Нам нужно наверстать упущенное за целых два месяца.
   Мы заказали выпивку. Прошлись по кругу, потом - по следующему. Дружелюбные американцы платили сами, не позволяя нам с Патриком лезть за бумажником.
   - Мы битком набиты деньгами, - хвастал Барни. - Мне года не хватит, чтобы столько пропить. Расс, будь другом, закажи ещё пару бутылок этого, блин, винца... забыл, как оно называется.
   Принесли горячее! Шеф-повар превзошел сам себя. Представьте только: посередине стола на огромном блюде монументально возвышался колоссальных размеров омар, от которого густо валил пар. Вокруг белело море отборного риса, артистически разукрашенного устрицами, креветками и помидорами. Настоящее произведение искусства.
   - Ха, вы только посмотрите на него! - воскликнул Джилберт, плотоядно облизываясь. - Братва, я должен это увековечить!
   Он выхватил фотоаппарат, взгромоздился на стул и принялся исступленно щелкать затвором.
   Когда Барни подали дымящийся бифштекс с кровью, его глаза засверкали.
   - Расс, - прогромыхал он, - я навек перед тобой в долгу. Ради тебя, дружище, я готов на все. Только свистни. Ну - понеслась!
   Это был не ужин, а настоящая вакханалия. Лукуллов пир. Гимн обжорству. Барни верховодил. Стоило любому из наших стаканов хоть наполовину опустеть, следовал возмущенный вопль:
   - Лу, сукин ты сын! Лайла умирает от жажды, а ты, мерзавец, прохлаждаешься. Аманда, киска, двинь этому козлу по ноге, чтобы не зевал!
   К одиннадцати часам весь "Эль-Ленгуадо" шумел, как растревоженный улей. Двадцать два американских моряка стояли на ушах. Наевшись до отвала, они буквально разбухли от поглощенного вина, шутили, балагурили, громко хохотали, словом - веселились на всю катушку. Физиономия Барни сперва порозовела, потом ракраснелась, а теперь уже просто полыхала, налившись пунцом.
   - Просто не помню, приходилось ли мне когда-либо пробовать такой замечательный бифштекс, - блаженно вздохнул Барни, поглаживая раздувшееся, как бурдюк с вином, пузо. - Должно быть, этого бычка доставили прямиком из Техаса. Или - ещё откуда. Пасся, небось, себе на тучных лугах Кентукки, а потом угодил сюда. Нет, Расс, вовек не забуду.
   Трапеза подходила к концу. Большинство тарелок опустело и моряки, опорожнив последние бутылки, закуривали "Кэмел" и "Лаки страйк".
   - Чем займетесь теперь, Барни? - полюбопытствовал Патрик.
   Барни ухмыльнулся.
   - Ребята рванут в город. А я... я отправлюсь на поиски приличного гнезда разврата. Кстати, Пат, где тут обитают подходящие шлюшки?
   Патрик пожал плечами.
   - В обычных местах - в барах, дискотеках или просто слоняются по улицам. Кстати, мы сейчас как раз собираемся в дискотеку. "Облегающий сапожок" называется. Там девицы шустренькие - на любой вкус. Хотите пойти с нами?
   - Спасибо, Пат, но вы, должно быть, и так уже по горло сыты нашей разбитной компанией...
   Аманда обиженно фыркнула:
   - Ну и пожалуйста, Барни, раз я тебе не нравлюсь, не ходи с нами!
   Великан захихикал, как нашкодивший ребенок.
   - Ха, вы только её послушайте. О'кей, ребята, мы идем с вами. Давайте только расплатимся. Расс, изобрази-ка свой трюк ещё разок.
   Понятия не имею, как это случилось, но каким-то непостижимым образом всю компанию облетела весть, что в "Облегающем сапожке" нас ждет уйма пылких и охочих до моряцких ласк девиц, и пару минут спустя гогочущие американцы набились в шесть такси, которые гуськом покатили к дискотеке.
   Наша четверка разместилась в автомобиле, возглавлявшем процессию. Патрик, сидевший рядом с таксистом, со смехом обернулся к нам.
   - Вы только взгляните на эту кавалькаду. Теперь нам от них уже не отвязаться.
   - По-моему, Барни - просто лапочка, - мечтательно вздохнула Лайла. Он напоминает мне плюшевого мишку. Винни-Пуха. И почему у этих здоровяков всегда такой мягкий и кроткий нрав?
   - Не хотел бы я нажить в его лице врага, - усмехнулся я. - И не завидую тому парню, который подставит физиономию под его кроткий кулачок.
   Я и впрямь не позавидовал потом Дюку Стаффорду. Бедолага уже никогда больше не примет прежний облик. Ха!
   "Облегающий сапожок" разместился в цоколе под несколькими модными магазинчиками. Ступени каменной лестницы сбегают вниз в крохотный дворик, прямо из которого открывается дверь, ведущая в тесный вестибюльчик. В этом предбаннике ютятся гардероб, касса и туалеты. Вход в дискотеку преграждает тяжелая парчовая портьера. Спустившись, мы увидели, что перед портьерой, как и всегда, дежурит неизменная парочка вышибал - Эл и Фрэнк; Стаффорд специально импортировал их из Англии.
   Они отлично меня знают; как и я их. Оба не питают ко мне особой симпатии; и я их на дух не выношу. Все предельно просто. Когда я под руку с Лайлой вошел в вестибюльчик, меня едва удостоили колючим взглядом. За мной проследовали Патрик с Амандой, а матросня чуть поотстала.
   - А вот и наши братья-неандертальцы, - вполголоса пробормотал Патрик. - Мне кажется, у них на двоих всего одно полушарие.
   - И одна извилина, - мгновенно подхватил я. - Да и та образовалась лишь после того, как одного из них огрели по башке дубиной.
   - Тсс! - Патрик прижал палец к губам. - Пощади их ранимые души.
   Я купил четыре входных билета, а Лайла с Амандой скрылись в дамском туалете. И тут гурьбой ввалились американцы. Эл и Фрэнк мигом насторожились и приняли боевую стойку. Почти тут же, откуда ни возьмись, вынырнул Стаффорд; ума не приложу - как его предупредили.
   Надо отдать ему должное - парень он и вправду видный. Настоящий красавчик. Высоченный - около шести футов и четырех дюймов, - с крутыми могучими плечами, всегда одетый с иголочки и безукоризненный. Волосы темные, слегка вьющиеся; глаза бледно-голубые, водянистые, холодные. Самая примечательная часть его лица - конечно же, нос. Длинный, прямой и внушительный; такой шнобель, должно быть, украшал физиономию какого-нибудь римского патриция. Впрочем, уж я то отлично знал, что под оболочкой ухоженного и учтивого аристократа прячется совершенно отпетый мерзавец.
   Несколько секунд Стаффорд молча постоял, словно пытаясь оценить происходящее, потом произнес голосом жестким, как наждак:
   - Чтоб никаких неприятностей! Одна жалоба - и вашей ноги тут не будет. Я не хочу, чтобы из-за вас пострадала репутация моего заведения.
   Барни побагровел. Сказать по правде, в ту минуту я был рад, что нахожусь с ним по одну сторону баррикад.
   Огромный моряк набычился, шагнул вперед и, сжав кулаки, прогремел:
   - Мы пришли сюда вовсе не для того, чтобы нарываться на неприятности, мистер. Мы пришли повеселиться - выпить, потанцевать. Что касается репутации вашего заведения - можете засунуть её себе в одно место. Мы сами за себя отвечаем.
   - Я уже сыт по горло выходками янки, - не унимался Стаффорд. - Все вы одинаковы.
   - Это замечательные парни, Стаффорд, - вмешался я. - Мы провели вместе весь вечер. Они умеют себя вести.
   - Слушай, Тобин, ещё не настал день, когда мне захотелось бы выслушать твое мнение. Помалкивай в тряпочку. - Он повернулся к Барни. - Хорошо, покупайте билеты, но учтите - я вас предупреждал.
   Он скрылся за тяжелой портьерой. Эл с Фрэнком неподвижно высились по обеим сторонам от входа, скрестив на груди руки; настоящие деревянные истуканы.
   - Какая муха его укусила? - недоуменно спросил Барни. - И чего это он вдруг на тебя окрысился?
   Я ухмыльнулся.
   - Мы с ним поцапались пару месяцев назад из-за одной девчонки. Он сперва отбил её у меня, а потом, катая на катере, ухитрился вывалить её в воду прямо посреди залива.
   Барни торжественно закивал.
   - Славный парнишка.
   Матросы приобрели билеты. Мы дождались, пока Аманда с Лайлой вышли из дамской комнаты, и всей компанией завалили за портьеру.
   Внутри было просторно. Справа вдоль всей стены протянулась стойка бара, уставленного сотнями бутылок. Бар - излюбленная позиция одиноких завсегдатаев мужского пола, особенно - местных кабальеро; со своего наблюдательного поста они обозревают всех входящих дамочек и успевают перехватить приглянувшуюся красотку, прежде чем та добирается до ближайшего столика.
   Всю левую часть зала занимали столы с табуретами. Столов шестьдесят-семьдесят, прикинул я. У дальней стены прилепилась небольшая эстрада, перед которой разместилась танцплощадка размером примерно тридцать футов на тридцать. Не развернешься, конечно, хотя, насколько мне известно, хозяева большинства дискотек именно к этому и стремятся.
   Если не считать скудно освещенных эстрады и танцплощадки, то весь зал был погружен в темноту. Время от времени вспыхивавшие огоньки означали приближение официантов; с зажженными фонариками в руках те осторожно лавировали между столиками, чтобы выполнить заказ или получить по счету.
   Шум, как и в любых других заведениях подобного рода, стоял одуряющий. Помимо адского завывания магнитофона, который запускал скрытый от посторонних глаз диск-жокей, на эстраде ещё наяривал квартет неудавшихся музыкантов-испанцев, гордо именовавших свой ансамбль "Эль-Сид". Всего за весь вечер они играли часа три-четыре, но заканчивали неизменно в три ночи.
   Когда мы вошли, орал один магнитофон. "Роллинг-Стоунз" исполняли свою знаменитую "Сатисфакшн".
   - Хочешь потанцевать? - обратился я к Лайле. - Вещь хорошая, да и освещение приемлемое.
   Лайла приняла мое приглашение, и я увлек её на полупустую танцплощадку.
   - Ну что, нравится? - полюбопытствовал я пару минут спустя.
   - Да, здесь просто замечательно, - кивнула она. - Впрочем, именно этого я и ожидала.
   - Лучшее заведение во всей Пальме. И ансамбль вполне приличный. Их коронный номер - "Испанские глаза". Слушаешь - и слезы наворачиваются.
   - Странно, что людей так мало.
   Я расхохотался.
   - Подожди часок. В полночь в каком-то местном зверинце отпирают клетки, и сорок тысяч орангутанов кидаются сюда слушать "Эль-Сид". Так что наслаждайся, пока ещё есть, где повернуться.
   В эту секунду на площадку выскочил один из янки - невысокий кривоногий крепыш. Притянув за собой симпатичную рыженькую деваху, он принялся скакать козлом, потешно выбрасывая в стороны ноги. Его рыжая партнерша так и покатилась со смеха.
   - Пусть человек потешится, - великодушно заметил я. - Устали ребята. Соскучились по берегу.
   - Вы с Патриком молодцы, - улыбнулась Лайла. - Выручили бедных американцев. Очень мило с вашей стороны.
   Я скромно поклонился.
   "Роллинги" умолкли, и вместо них полилась тягучая и удивительно нежная романтическая серенада, одна из тех, что так замечательно исполняют итальянцы. Я вытянул вперед руки и Лайла, улыбнувшись, припала ко мне и обвила мою шею обеими руками. От прикосновения её податливых грудей по моему телу пробежали мурашки. Пульс неистово заколотился. Я закопался носом в её душистые волосы, вдыхая чудесный и волнующий аромат. Лайла засмеялась, всколыхнув во мне новую волну дрожи. Я затрепетал.
   - В чем дело? - с напускной невинностью спросила она.
   - Сама знаешь.
   - Допустим. Но хочу, чтобы ты сказал.
   - Ну, хорошо: ты меня возбуждаешь, я сам не свой, я совсем потерял голову и готов танцевать всю ночь напролет, сжимая тебя в объятиях... Достаточно?
   Лайла хихикнула.
   - Да. Ты и вправду великолепен. Я просто хотела в этом убедиться.
   - Ох, уж эти женщины, - вздохнул я.
   Полчаса спустя мы по-прежнему кружили по танцплощадке, медленно топчась на небольшом пятачке и старательно не замечая музыку, которая словно нарочно играла быстрее и быстрее.
   - Терпеть не могу быстрых танцев, - пробормотал я, едва передвигая ноги под какой-то особенно буйный рок-н-ролл.
   - Умм, - промычала мне в ухо Лайла.
   - Как от тебя хорошо пахнет! Ты вся благоухаешь.
   - Ты тоже. Как называется твой лосьон?
   - Обещаешь, что не станешь смеяться?
   - Угу.
   - "Мужчина - всегда мужчина".
   - Очень соответствует.
   - Спасибо. Стараемся. А твои духи?
   - "Счастливый случай".
   - Да неужели?
   Лайла кивнула, прижавшись ко мне щекой и ещё теснее обняв за шею.
   - Ты меня... так возбуждаешь, - прошептала она.
   - Вот как... - неуклюже пробормотал я.
   Мы продолжали молча кружить, сознавая, как колотятся наши сердца, и все ближе и ближе прижимаясь друг к дружке.
   - Как жаль, что ты завтра улетаешь, - вздохнул я.
   Лайла кивнула.
   - Да, ужасно обидно.
   - У тебя весь завтрашний день расписан?
   - Нет, я занята только до полудня. Утром нас повезут в Пагуэру, но к двенадцати я должна освободиться.
   - Пообедаем вместе?
   - С удовольствием.
   - На обратном пути из Пагуэры вас повезут мимо отеля "Сан-Винсент" в Магалуфе. Я буду ждать тебя там в двенадцать. Завтра вечером улетает куча моих клиентов и мне нужно проследить, чтобы у них не было никаких проблем. Может, потом поваляемся на местном пляже - заодно закрепишь свой загар.
   - Чудесно! Я буду очень рада.
   - Можешь прихватить с собой Аманду. Патрик наверняка захочет составить нам компанию.
   Музыка замолчала, и я с сожалением выпустил Лайлу из своих объятий.
   - Пойдем посидим?
   Она звонко расхохоталась.
   - Да, пора уже. Интересно, остальные ещё не слиняли?
   Когда мы приблизились к столикам, которые по просьбе Патрика сдвинули вместе, то посреди белоснежного моря матросских роб, словно могучий остров громоздился Барни; примостившись на крохотном табурете, он напоминал мне циркового слона на железной тумбе.
   Патрик привстал из-за стола и проводил Лайлу к её стулу.
   - Я уже подумал было, что вы улизнули домой, - подмигнул он мне. Присоединяйтесь к нам - янки тут уже всего поназаказывали.
   Я огляделся - и слегка обомлел. Столы просто ломились от бутылок. И не только столы. Американцы, похоже, назюзюкались вусмерть. Разгоряченные, раскрасневшиеся, с блестящими глазами, они громко хохотали и безудержно балагурили.
   Внезапно мне стало не по себе. Вечер, так хорошо начавшийся, грозил обернуться крупными неприятностями. Ежась от нехорошего предчувствия, я оглянулся по сторонам. "Облегающий сапожок" и прежде славился шумными драками, которые нередко вспыхивали между испанцами и туристами - как правило, из-за женщин. Молодые испанцы порой отличаются удивительными простодушием и прямолинейностью, которые неверно истолковываются туристами. Пылкие иберийцы чересчур уж откровенно разглядывают женщин, а потом излишне настойчиво приглашают их потанцевать. Что касается матросов, то я их тоже легко понимал - два месяца в открытом море без женского общества - слишком жестокое испытание для молодых, полных сил янки. Море нерасплесканной энергии пока ещё только бурлило, не выходя из берегов, но уже в любую минуту грозило перехлестнуть через край.
   Увы, долго ждать не пришлось.
   Первому испанцу расквасили нос уже в полночь, когда Эль-Сид" исполнял свою первую песню.
   * * *
   Без четверти двенадцать народу в "Сапожок" набилось, как сельдей в бочку. Яблоку упасть было негде. Все стулья и табуреты были давно заняты и припозднившиеся аборигены теснились у стойки, жадно глазея на девушек.