Бесконечный январь сменился студеным февралем; февраль, шаркая ногами, уступил место марту. Промозглая погода, ветер и сырость довели меня до ручки; всем естеством я жаждал солнца. С другой стороны, меня совершенно не тянуло на улицу, и я, сидя дома, усердно занимался испанским. Я с воистину дьявольским упорством проходил один урок в день. Пятьдесят уроков пятьдесят дней. С утра до вечера, как одержимый.
Примерно в середине февраля Филип Ардмонт позвонил мне и поздравил: моя кандидатура прошла "на ура". Еще он добавил, что в отеле "Пальма" мне предоставили отдельный номер. Прыгать от радости я не стал, решив, что проверю на месте, устроит ли меня такой расклад. При малейшей возможности, надо попытаться снять отдельную квартиру. Должны же быть и у меня хоть какие-то радости от этой работы.
Последние дни промелькнули незаметно. Дел было невпроворот. Свою квартиру я сдал американскому актеру, который приехал в Лондон на полугодовые съемки. В банк Магалуфа я перевел двести фунтов. Потом продал машину. Сначала я подумывал о том, не захватить ли её с собой на Мальорку, но потом решил, что лучше возьму там что-нибудь напрокат.
И вот настал последний вечер. Мы с Тони решили напоследок прошвырнуться по ночному Сохо. И вот, в восемь вечера мы завалили в "Подвальчик Лена", на углу Шафтсбери-авеню и Уордур-стрит. Достопримечательностью этого бара по праву считаются росписи на стенах мужского туалета. Сам Лен, двухметровый детина, бывший боксер-тяжеловес с изрытой и перепаханной физиономией, при одном взгляде на которую в голову лезут воспоминания сразу о всех крупнейших катастрофах и баталиях в истории человечества, лично проверяет по утрам все стены и уничтожает самые похабные и несмешные.
Уединившись по нужде в этом туалете, мы с Тони тут же воздали должное настенной росписи. Тони почти сразу неприлично заржал:
- Посмотри, какая прелесть.
На стене красовался рисунок, изображающий две улыбающиеся женские мордашки, между которыми скрючилась кислая мужская рожа. Подписи были такие: "Меня зовут Европа, у меня большая... шляпа", "У моей сестры Тризды две огромные... ступни", и наконец: "Чем же думал мой отец, нареча меня П...дец?".
В самом низу было начертано: "Если вы можете это прочитать, значит, вы писаете себе на ноги".
Я поморщился.
- В жизни ничего не рисовал на стенах.
- Значит ты ещё не жил, - философски рассудил Тони. - Черкани им чего-нибудь на прощание. Попадешь в вечность.
Я застегнул ширинку, достал из кармана шариковую ручку и нацарапал: "Только импотенты и умственно отсталые малюют на стенах".
- Ну вот, - удовлетворенно кивнул Тони. - Теперь можешь считать, что прожил не зря.
Сев за столик, мы взяли по двойной водке.
- За Мальорку, - провозгласил Тони. - И за курьеров. Надеюсь, ты вернешься поумневшим и счастливым.
- Хотя бы загоревшим.
- И следи за здоровьем. Не дотрахайся до паралича.
- Кто - я?
- Ты.
- Ты меня с кем-то спутал. Моя задача - обеспечить отдых клиентам. "Вы должны постоянно помнить о клиентах; заботиться о них - Ваш священный долг..."
- Я и говорю - не дотрахайся до полного паралича.
- Ты просто помешавшийся на сексе неандерталец. Неужели ты всерьез подозреваешь, что меня могут привлечь эти загорелые попки?
- Да! Именно! - обрадованно заорал Тони.
- Жаль мне тебя. Ты не в состоянии отличить божий дар от яичницы.
Тони вздохнул и покачал головой.
- Эх, как я тебе завидую! Каждые две недели они будут полностью обновляться... И так восемь месяцев подряд! - Он тяжело вздохнул. - Нет, приятель, тебе одному не справиться. Ты вконец подорвешь здоровье. Может, мне тоже бросить Лондон, и перебраться к тебе?
- А почему бы и нет?
Тони задумчиво выпустил дым из ноздрей и посмотрел на меня.
- А что...
- Забронируй место наперед, пока лучшие номера ещё не распроданы. Скажем, на весь июнь. Для тебя это не так уж и накладно.
Тони задумчиво кивал, уставившись в пустоту. Внезапно он поднял голову и широко улыбнулся.
- Ты прав, малыш. Черкани мне письмецо через недельку - когда разведаешь, что к чему. Тогда и скажешь, какой отель лучше.
- Лучше - для чего?
- Ты ещё меня спрашиваешь... Кто из нас курьер?
- Нужно же попривыкнуть.
- Попривыкнешь. И - чтобы все к моему приезду было в ажуре, понял? Я там все вдребезги разнесу, если сервис будет не на уровне.
- Чего ещё от тебя ожидать. Неандерталец - он и в Африке неандерталец.
- И как я раньше об этом не додумался? Свой человек, имеющий доступ к анкетным данным... адресам... семейному положению... Нет, я, пожалуй, и на июль там останусь.
В одиннадцать вечера мы танцевали в китайском ресторанчике с двумя хорошенькими темноволосыми подружками-полулесбиянками, знакомыми Тони. Джози Редман и Клэр Каллэм, так их звали.
Закончив танцевать, мы уселись за столом и уже заказали ужин, когда в конце полутемного зала послышался шум. Кто-то проорал:
- Как это нет стола, дубина, когда я сам лично его заказал?
Тони вгляделся в полумрак и глухо застонал:
- О, дьявольщина!
- Ты его знаешь?
- Да, и ты тоже. Это Пат О'Хи.
- Комик?
- Он самый.
Пата О'Хи знали все - он довольно часто мелькал по телевидению. Все также знали, что он пользуется репутацией драчуна, хама и запойного пьянчуги.
- Как-то мне пришлось с ним сниматься, - сказал Тони. - Мы делали рекламу заварного крема, а я брал у него интервью. Так вот, этот паразит так наклюкался, что сперва опрокинул пирог с кремом на режиссера, а потом заляпал всю камеру. Мы так и не сняли этот ролик... О, нет!
Лицо Тони внезапно исказилось. Я проследил за его взглядом и понял, в чем дело. О'Хи и трое сопровождающих приближались к нам, вернее - к соседнему столу.
Одного из спутников комика я узнал почти сразу - это был Ральф Орд, актер, снимающийся в эпизодах фильмов ужасов; должно быть, потому, что и сам выглядел, как исчадие ада. Высоченного роста, могучего телосложения, с черными, полыхающими адским огнем глазами, он слыл смутьяном, забиякой и большим любителем выпить. Словом, достойный компаньон О'Хи.
А вот на их спутниц стоило посмотреть. Две молоденькие задастые шлюшки в обтягивающих платьях, из которых почти вываливались сочные грудки.
Насмерть перепуганный официант-китаец, подобострастно шаркая и сгибаясь до пола, заботливо отодвинул стулья, приглашая дорогих гостей садиться. Ральф Орд протиснулся между нашим столом и спинкой стула, едва не сорвав нашу скатерть, и тяжело плюхнулся на сиденье. Остальная компания тоже кое-как расселась. О'Хи, пьяно щурясь на китайца, забубнил:
- Шпасибо, шпасибо, мой желтый друг. Вовек не жабуду...
- Желаете что-нибудь выпить, сэр?
- Желаем ли мы што-нибудь выпить, шэр? Еще как желаем, шерт побери! Жачем мы, по-твоему, сюда явились, шволочь желтомордая?
Девицы захохотали, а Ральф Орд тупо уставился перед собой. Похоже, он впал в транс.
Официанта как ветром сдуло. О'Хи обвел глазами зал, заметил наших лесбиянок и любезно поклонился.
- Добрый вечер, дамы. Вы выглядите... п-потррящя... постряшающи! - Его взгляд упал на Тони. О'Хи замотал головой, словно прогоняя какое-то видение, а потом заорал: - Ведь это же Тони Дейн, едрит твою...!
Он вскочил со стула и надвинулся на Тони, по-медвежьи растопырив лапы.
- Привет, старый зашранец... - повернувшись к девицам, он извинился: Прошу пращення, но я што лет не видел этого е...ря!
- Привет, Пат, - поморщился Тони.
За соседними столами послышалось возмущенное шушуканье. По счастью, играла довольно громкая музыка, но люди за ближайшими к нам столами все же слышали выкрики пьяного комика.
Он раскачивался уже прямо над нами, пялясь на бюсты Клэр и Джози.
- Привет, дружья. Вы жнаете, что сегодня у наших дружей китайцев Новый год? Нет? Они его наживают "хуи-фонг-фак". Эй, с хуи-фонг-факом вас всех! Он повернулся к соседнему столику. - Добрый вечер, мадам. Подржав... Праждавляю с хуи-фонг-сраком! Это китайский Новый год...
- Пат, сядь на место, - прошипела одна из пришедших с ним девиц.
Пат медленно повернулся и метнул на неё уничтожающий взгляд.
- И тебя с хуй-фонг-факом, штарая ведьма! А где эта ужкоглазая шволочь? Он, небось, коммуняка! Все эти коммуняки одинаковы. Эй ты, фонг-хук... Иди сюда!
Он поманил проходившего мимо официанта, который послушно поклонился и приблизился.
- Пождравляю с хуи-фонг-факом, - важно произнес О'Хи.
- Что, сэр?
- С Новым годом, китайский муда... китайский мудрец! Ты жнаешь, что сегодня китайский Новый год?
Китаец неуверенно ухмыльнулся, переминаясь с ноги на ногу и силясь понять, шутят с ним или нет. Наконец, он решился:
- Нет, сэр, сегодня не китайский Новый год.
- Ну, говорил я вам! - торжествующе проорал О'Хи. - Все они комми. Коммуняки шраные! Не знают даже, что такое хуи-фунь-вонь... или как бишь его? Эй, комми, принеси нам выпить!
Тут как раз подоспел с подносом первый официант. Вид у него был недовольный. Не успел он поставить стакан перед О'Хи, как тот схватил стакан прямо с подноса и залпом осушил.
- Еще давай, - приказал он. - Нет, тащи сражу два - не могу я ждать тут всю ночь, пока ты там прожлуг... прохлаждаешься. Ты куда бегал-то, дубина? В Россию-матушку, что ли?
Я взглянул на спутников О'Хи. Орд по-прежнему пребывал в трансе, одна девица чистила ногти, а вторая увлеклась чтением меню.
Клэр тихонько шепнула:
- Извините меня.
И встала из-за стола.
- Мне тоже нужно выйти, - сказала Джози, поднимаясь.
Их намерения не ускользнули от бдительного О'Хи.
- Куда же вы, деточки? - засуетился он. - Попикать захотели? Умницы! Пипки вытирайте, как шледует.
- Замолчи, Пат, прошу тебя, - прошипел Тони. - Сиди спокойно и оставь нас в покое.
Я уже изготовился врезать ему под дых, но Пат, к моему изумлению, угомонился. Повернувшись к своим девицам, он рявкнул:
- Отдай мне меню, корова! Ты же не умеешь читать по-китайски. Как же мы с вами отметим наш на-хер-фак? Может, возьмем немножко гонг-конг-фуя с кинг-конг-плюнем и блошиным дерьмом? Или закажем гов-но-сруля? Не хотите? Ладно, тогда всем одно и то же. Эй, где там этот косоглазый? Топай сюда, мы жрать хотим!
Официанты поспешили выполнить заказ и быстрехонько смотались.
- Эй, вы! - проорал О'Хи, поднимая бокал. - С Новым срак... С Новым годом всех!
Он пьяно покачнулся и уронил бокал в тарелку Ральфа Орда.
- О, черт, - выругался он и вдруг заметил, что креветки в тарелке Орда залиты вином. - Ха, эти суки плавают! - радостно завопил он и, приподняв бутылку, вылил все её содержимое в тарелку своего друга. - Смотри, Ральф, эти б...ди плавают!
Он добился своего. Ральф очнулся, выудил из тарелки здоровенную креветку и запустил прямо в раскрасневшуюся физиономию О'Хи.
- Поплавайте вместе!
О'Хи смахнул остатки креветки, сграбастал со своей тарелки пригоршню риса и, в свою очередь, запустил его в Орда. В ответ ему в лицо полетела тарелка с лапшей. Испустив боевой клич, О'Хи вскочил и опрокинул стол, но не успел развить свой успех: три китайца, выскочившие откуда-то, как чертики из коробки, скрутили обоих дебоширов и быстро вывели из зала.
Обескураженные девицы последовали за ними.
Соседний стол напоминал поле битвы. Креветки, куриные ножки, бараньи ребрышки были густо перемешаны с лапшой и молодым бамбуком и обильно политы "Ночами Св.Георга" урожая 1954 года. На настенном бра красовалась тефтелька под соусом.
- Мне что-то не хочется есть, - сказала Клэр.
- Мне тоже, - поддакнула Джози. - Пожалуй, нам пора домой.
Мы усадили их в такси (подружки не захотели ехать в машине Тони) и распрощались. На обратном пути мы с Тони хохотали, как безумные.
- Никогда не забуду этот вечер, - сказал я, когда Тони высадил меня у моего дома. - Спасибо.
- До скорого, приятель, - распрощался со мной Тони. - Не забудь черкануть записочку через неделю. В июне увидимся.
- Непременно. Поддерживай форму.
Я захлопнул дверцу машины и зашагал к подъезду.
- Стой, чуть не забыл! - выкрикнул мне вдогонку Тони.
Я обернулся.
- Чего еще?
- С хуи-фунь-факом, сынок! - прыснул Тони, нажал на акселератор и был таков.
Глава девятая
В самолете, державшем курс на Пальму, я сидел между чокнутым миллионером по имени Гарри Оньонс и его прехорошенькой подружкой Памелой.
Гарри, пятидесятилетний кокни, сколотил свой миллион на металлоломе, но деньги, судя по всему, жгли Гарри руки - во всяком случае, шампанское на самолете он закупал в таких неимоверных количествах, будто стремился избавиться от них как можно скорее.
За все время двухчасового перелета он не умолкал ни на минуту, а в те редкие мгновения, когда он останавливался, чтобы перевести дух, эстафету принимала его наложница, которая тыкала меня в ребра, чтобы я посмотрел "вон на это облачко", или "вон на эти крохотные домики"; едва я наклонялся к иллюминатору, как Гарри тянул меня в свою сторону, чтобы рассказать очередной анекдот.
Представился он мне в считанные секунды, когда мы ещё только рассаживались, а пару минут спустя уже рассказал первый анекдот. "Слышали про парня, который хотел во что бы то ни стало жениться на девственнице? Ну, прямо зациклился на этом. Вот, значит, идет он к врачу и спрашивает, как ему точно убедиться, что его девушка - девственница...
Локоть Памелы вонзается мне в ребра.
- Эй, Расс, посмотрите на этот самолетик. Прелесть, правда?
Накачанная металлоломом рука Гарри возвращает меня на место.
- Не перебивай, бэби, будь паинькой. Вот, значит, доктор ему и говорит: "Идите в аптеку и купите специальный набор "Девственница"." Слышали его, нет?
- Нет, не слышал.
- Очень смешно. Вот, слушайте дальше.
Наш "Би-Эй-Си-111" промчал по взлетной полосе и взмыл в воздух. Памела прижалась носом к стеклу иллюминатора; Гарри зажал уши руками.
- Вечно уши закладывает, - пожаловался он.
Рядом с нами остановилась стюардесса.
- Привет, Рита, - поздоровался с ней Гарри.
Рита так и расплылась в улыбке.
- Здравствуйте, мистер Оньонс! Как я рада, что вы снова с нами летите.
- Приволоки нам шампика, зайка, как только сможешь.
- Непременно, мистер Оньонс. Желаете ещё что-нибудь?
- Пока нет, спасибо. Кто за штурвалом - Билл?
- Нет, сэр. Сегодня с нами капитан Андерсон.
- А, Фрэнк. Привет ему.
- Спасибо, сэр.
Она ушла, а Гарри снова накинулся на меня.
- Так вот, значит, идет этот парень в аптеку, покупает набор "Девственница" и несет домой. Дома разворачивает и - что он там видит: тюбик голубой краски, тюбик красной краски...
- И клюшку для крикета, - перебила Памела. - Посмотрите на эти облака, Расс. Блеск, да?
- И клюшку для крикета, - недовольно сказал Гарри, дернув меня за рукав. - Пам, помолчи, пожалуйста, и дай мне дорассказать. Ну вот, это парень растерялся, снова потопал к врачу и сказал, что купил, мол, "Девственницу", но не знает, как ей пользоваться. Зачем нужны эти тюбики с краской, да ещё клюшка... О, вот и она!
Стюардесса уже принесла шампанское. Гарри вручил нам с Памелой по бокалу, отпил из своего и продолжил:
- А врач ему и говорит: "Выкрасите одно свое яичко в красный цвет, а второе - в синий. Потом, когда вы в первую брачную ночь откинете одеяло, ваша жена должна их увидеть... Если она вскричит: "Ух ты, никогда ещё не видела разноцветных яиц..."
- Врежьте ей по башке этой клюшкой, - закончила за него Памела. Расс, посмотрите вниз - под нами море.
- Врежьте ей по башке этой клюшкой, - со вздохом закончил Гарри. Пам, сколько раз я тебе говорил, чтобы ты меня не перебивала? - Он сокрушенно покачал головой. - Совершенно безнадежно. Кстати, слышали про трех бродяг? Это очень смешно. Сидят у дороги трое бродяг, что-то поджаривают на костерке и болтают. Один говорит: "Слушай, Джордж, если бы ты вдруг получил десять тысяч фунтов, куда бы ты их дел?". Джордж с минуту подумал, а потом отвечает: "Будь у меня десять тысяч фунтов, я бы построил себе огромный беломраморный дворец, с огромной беломраморной спальней. А посредине своей огромной беломраморной спальни я бы установил огромную беломраморную платформу, на которой стояла бы моя огромная белая двухспальная кровать под огромным белым балдахином. А посреди моей огромной белой кровати лежала бы самая потрясающая, самая лакомая блондинка, которую ты когда-либо видел - в чем мать родила...
- Не забудь про слона, Гарри, - вмешалась Памела. - Он вечно забывает про слона и портит весь анекдот.
- Слушай, зайка, я как раз собирался рассказать ему про слона. А теперь, заткнись, пожалуйста, и не мешай. Я вовсе не всегда забываю про слона. Ты мне всякий раз напоминаешь про него именно в ту минуту, когда я уже и сам готов рассказать.
- А однажды ты про него забыл, Гарри, и все испортил.
- Но ведь только однажды, черт побери! Один раз за всю жизнь! А ты вмешиваешься всякий раз!
Памела ткнула меня локтем.
- Представляете, Расс, он забыл про слона, когда рассказывал этот анекдот президенту Торговой палаты.
- Министру иностранных дел, - ворчливо поправил Гарри. - Ладно, пес с ним. Словом, Джордж говорит: "А возле моей огромной белой кровати стоял бы огромный белый слон..."
- Не "белый", Гарри. Все остальное было белое, а слон - нет.
- Да, обычный слон, не белый - просто огромный обычный слон, который стоял бы возле моей огромной белой кровати. В одном углу спальни расположился бы Ливерпульский симфонический оркестр - все музыканты в белом. Во втором углу стоял бы грандиозный церковный орган - белый, разумеется. В третьем углу - совершенно офигительный джаз-оркестр, само собой - в белом. Наконец, в четвертом - Лутонский хор девочек, в белоснежных платьицах. И вот я вхожу в спальню... шагаю по беломраморному полу... поднимаюсь на беломраморную платформу... ложусь на белоснежную постель и возлегаю на обнаженную блондинку. А потом ору что есть мочи: "Ливерпульский симфонический оркестр! Музыку!... Грандиозный церковный орган! Музыку!... Офигительный джаз-оркестр! Музыку! Лутонский хор девочек! Пойте во весь голос!" А потом поворачиваюсь к слону и говорю: "А ты, зверюга, поставь ножищу мне на спину и шлепай по ней, в такт всем этим мудакам!"
Он поперхнулся от смеха. Памела дернула меня за рукав.
- Ой, это точно море. Ну, посмотрите же!
Гарри так закашлялся, что я даже испугался - не задохнется ли он.
- Ох, - постанывал он, утирая слезы. - В жизни ничего смешнее не слышал. Всякий раз просто умираю от смеха.
- Хватит тебе его уже рассказывать, - назидательно сказала Памела. Не то в один прекрасный день заполучишь инфаркт. Расс, полюбуйтесь на этот кораблик...
Гарри вцепился мне в руку.
- Вспомнил! Знаете про кролика, ящерицу и черепаху...
И так продолжалось до самой Пальмы. К четырем часам, когда мы приземлились, моя голова грозила оторваться - точь-в-точь, как после Уимблдонского теннисного турнира, когда накрутишься шеей до одури. Но все же время пролетело незаметно.
- Приезжайте к нам в гости, - настойчиво повторял Гарри, когда мы прощались. - В этот раз мы остановились в "Белла-Висте". Мы хотим все перепробовать. Если понравится, может куплю весь отель...
И они исчезли за стойками таможенного контроля.
Я полной грудью вдохнул теплый мальоркский воздух и огляделся по сторонам. Сделано, черт возьми! Я - на Мальорке! В состоянии приятного возбуждения я двинулся к выходу, высматривая Патрика Холмса.
Он заметил меня первым - точнее, не меня, а фирменные наклейки "Ардмонт Холидейз" на моих чемоданах.
- Рассел Тобин?
Приятный ирландский акцент, вполне подходящий к внешности Патрика. Ростом на пару дюймов меньше меня - примерно пять футов десять дюймов, стройный, жилистый. Смуглое красивое лицо, длинные вьющиеся волосы. Глаза какого-то необычного зеленовато-оливкового оттенка, притягательные даже для мужчин. Для женщин же - вообще смерть, подумал я.
Выглядел Патрик постарше, чем я - я бы ему дал лет двадцать семь-двадцать девять.
- Патрик Холмс, - представился он, протягивая руку. - Добро пожаловать. Машина ждет снаружи.
Он быстро заговорил с носильщиком по-испански, давая указания, куда нести мои чемоданы.
- Долетели нормально? - вежливо поинтересовался Патрик, пропуская меня вперед, за носильщиком.
- Замечательно. Шею, правда, ломит из-за постоянного общения то с соседом - миллионером-металлоломщиком, то с его неугомонной подружкой, а так...
- Ха, держу пари, что это ни кто иной, как Гарри Оньонс.
- Вы его знаете?
- Еще бы! Вся Мальорка знает Гарри Оньонса. Он прилетает сюда пять-шесть раз в год, и всегда живет, как король.
- Тогда понятно, почему вокруг него все ходили на задних лапках. Одна из стюардесс, по-моему, обслуживала его персонально. Шампанское лилось рекой...
- Точно - Гарри. Он ничего другого не пьет.
- Он пригласил меня в "Белла-Висту"...
Патрик расхохотался.
- Непременно навестите его... Я поеду с вами. Мы с ним приятели. Уверяю вас, что вы проведете незабываемый вечер. Девушек слетится больше, чем мух на кусок вчерашней конины...
Мы закрепили чемоданы на багажнике его маленького "сита" и покатили по направлению к Пальме.
- Здесь, наверное, такого добра предостаточно? - поинтересовался я.
- Какого? А, девушек. - Патрик хохотнул. - А вы никогда прежде не были на Мальорке? Что ж, Рассел, тогда вас ждет приятный сюрприз. То, чего вы насмотритесь за летний сезон, будет преследовать вас в форме сладострастных видений всю оставшуюся жизнь. Пышногрудые немки со стальными бедрами, способными раздавить мужчину в прощальном экстазе... А шведки? Шведки это поэма! Загорелые белокурые ангелочки с длинными волосами и пьянящими губами... - Голос Патрика понизился до хриплого шепота. - А дразнящие английские розанчики... ирландки, шотландки и валлийки. Мечта! Они слетаются сюда тысячами...
Я тяжело вздохнул.
- Ох, и угораздило меня.
Патрик метнул на меня озадаченный взгляд.
- В каком смысле?
- В первый же день повстречаться со столь тонким ценителем прекрасного. Я-то надеялся, что вы окажетесь убеленным сединами евнухом, который будет сиюминутно напоминать мне о священном долге курьера, следить за моим целомудрием и денно и нощно печься о том, чтобы я, не дай Бог, не сбился с пути истинного.
- Понимаю, - кивнул Патрик с напускной серьезностью. - Не ожидал, что вы окажетесь настолько легкомысленны, что примете мою шутку за чистую монету. Н-да, распущенная пошла молодежь.
Он огорченно поцокал языком и сокрушенно покачал головой. Я улыбнулся.
- Самое страшное, что на весь июнь ко мне прилетит приятель, который поклялся, что не остановится, пока не перезнакомится со всеми хорошенькими девушками на свете.
Патрик ужаснулся.
- Боже, какой стыд. Не подпускайте его ко мне. Я не хочу даже купаться в одном море с таким развратником... Ух ты, смотри, какие цыпочки!
По тротуару шли две прелестные девчушки в летних платьицах. Заметив притормозившую машину и наши разинутые пасти, они расхохотались. Патрик тоже засмеялся и помахал им. Девушки радостно замахали нам в ответ.
- Вот видишь, - вздохнул Патрик. - Соблазны подстерегают нашего брата на каждом шагу. А ведь сезон ещё не начался. Напомни, Расс, чтобы я купил машину побольше - этот драндулет ни на что не годен.
- Ты знаком с этой парочкой?
- Кажется, нет, но поручиться не могу. В нашем деле, правда, следует всегда быть готовым к любым неожиданностям. Мало ли, вдруг окажется, что эти девушки когда-то были твоими клиентками...
- Нужно завести картотеку.
- Есть у меня картотека. Сейчас-то ещё ничего, а во время самых массовых заездов в эти карточки и заглянуть-то некогда.
Мы уже въезжали в Пальму, следуя по приморскому шоссе, которое было проложено вдоль гавани, минуя городской центр. При виде бесчисленных пароходов, парусников и яхт, снующих в гавани, обсаженной высоченными пальмами, мое сердце так и подпрыгнуло. Господи, насколько этот рай отличается от нашего промозглого Лондона! Чистый, душистый воздух, пахнувший морем, блики солнца в бирюзовой воде... Я вдохнул поглубже.
- Красота-то какая!
Патрик улыбнулся.
- Да, прелестный остров. В самой Пальме тоже очень красиво. Рассказать тебе про Мальорку, пока мы едем?
- Да, если можно.
- Ну что ж, слушай говорящий путеводитель. - Патрик многозначительно прокашлялся. - Мальорка, самый крупный из Балеарских островов, площадью в тысячу четыреста пять квадратных миль, расположена в ста милях от восточного побережья Испании. Население составляет около трехсот шестидесяти пяти тысяч...
- Неужели так много?
- Да. Из них сто шестьдесят тысяч проживают здесь, в Пальме, главном городе Мальорки. Это не какой-нибудь занюханный городишко, а настоящая столица. Мальорка славится изумительным климатом и живописными видами. Знавала она иберов и карфагенян, римлян и вандалов, мавров...
- И ирландцев, - подсказал я.
- Ты прав, бегорра. Едва не забыл о самом главном. В 1276 году Мальорка сделалась полноправным королевством, а в 1343 Педрон IV, знаменитый властитель Арагона, завоевал Мальорку, которая стала с тех пор принадлежать испанской короне.
- Занятно.
- Теперь о Пальме, веселом, пышущем здоровьем городе с тридцатью ночными клубами. Здесь тысячи великолепных магазинчиков и лавок, покупать в которых лучше всего - скажи это своим клиентам - кожаные изделия, замшу, стекло и искусственный жемчуг.
Примерно в середине февраля Филип Ардмонт позвонил мне и поздравил: моя кандидатура прошла "на ура". Еще он добавил, что в отеле "Пальма" мне предоставили отдельный номер. Прыгать от радости я не стал, решив, что проверю на месте, устроит ли меня такой расклад. При малейшей возможности, надо попытаться снять отдельную квартиру. Должны же быть и у меня хоть какие-то радости от этой работы.
Последние дни промелькнули незаметно. Дел было невпроворот. Свою квартиру я сдал американскому актеру, который приехал в Лондон на полугодовые съемки. В банк Магалуфа я перевел двести фунтов. Потом продал машину. Сначала я подумывал о том, не захватить ли её с собой на Мальорку, но потом решил, что лучше возьму там что-нибудь напрокат.
И вот настал последний вечер. Мы с Тони решили напоследок прошвырнуться по ночному Сохо. И вот, в восемь вечера мы завалили в "Подвальчик Лена", на углу Шафтсбери-авеню и Уордур-стрит. Достопримечательностью этого бара по праву считаются росписи на стенах мужского туалета. Сам Лен, двухметровый детина, бывший боксер-тяжеловес с изрытой и перепаханной физиономией, при одном взгляде на которую в голову лезут воспоминания сразу о всех крупнейших катастрофах и баталиях в истории человечества, лично проверяет по утрам все стены и уничтожает самые похабные и несмешные.
Уединившись по нужде в этом туалете, мы с Тони тут же воздали должное настенной росписи. Тони почти сразу неприлично заржал:
- Посмотри, какая прелесть.
На стене красовался рисунок, изображающий две улыбающиеся женские мордашки, между которыми скрючилась кислая мужская рожа. Подписи были такие: "Меня зовут Европа, у меня большая... шляпа", "У моей сестры Тризды две огромные... ступни", и наконец: "Чем же думал мой отец, нареча меня П...дец?".
В самом низу было начертано: "Если вы можете это прочитать, значит, вы писаете себе на ноги".
Я поморщился.
- В жизни ничего не рисовал на стенах.
- Значит ты ещё не жил, - философски рассудил Тони. - Черкани им чего-нибудь на прощание. Попадешь в вечность.
Я застегнул ширинку, достал из кармана шариковую ручку и нацарапал: "Только импотенты и умственно отсталые малюют на стенах".
- Ну вот, - удовлетворенно кивнул Тони. - Теперь можешь считать, что прожил не зря.
Сев за столик, мы взяли по двойной водке.
- За Мальорку, - провозгласил Тони. - И за курьеров. Надеюсь, ты вернешься поумневшим и счастливым.
- Хотя бы загоревшим.
- И следи за здоровьем. Не дотрахайся до паралича.
- Кто - я?
- Ты.
- Ты меня с кем-то спутал. Моя задача - обеспечить отдых клиентам. "Вы должны постоянно помнить о клиентах; заботиться о них - Ваш священный долг..."
- Я и говорю - не дотрахайся до полного паралича.
- Ты просто помешавшийся на сексе неандерталец. Неужели ты всерьез подозреваешь, что меня могут привлечь эти загорелые попки?
- Да! Именно! - обрадованно заорал Тони.
- Жаль мне тебя. Ты не в состоянии отличить божий дар от яичницы.
Тони вздохнул и покачал головой.
- Эх, как я тебе завидую! Каждые две недели они будут полностью обновляться... И так восемь месяцев подряд! - Он тяжело вздохнул. - Нет, приятель, тебе одному не справиться. Ты вконец подорвешь здоровье. Может, мне тоже бросить Лондон, и перебраться к тебе?
- А почему бы и нет?
Тони задумчиво выпустил дым из ноздрей и посмотрел на меня.
- А что...
- Забронируй место наперед, пока лучшие номера ещё не распроданы. Скажем, на весь июнь. Для тебя это не так уж и накладно.
Тони задумчиво кивал, уставившись в пустоту. Внезапно он поднял голову и широко улыбнулся.
- Ты прав, малыш. Черкани мне письмецо через недельку - когда разведаешь, что к чему. Тогда и скажешь, какой отель лучше.
- Лучше - для чего?
- Ты ещё меня спрашиваешь... Кто из нас курьер?
- Нужно же попривыкнуть.
- Попривыкнешь. И - чтобы все к моему приезду было в ажуре, понял? Я там все вдребезги разнесу, если сервис будет не на уровне.
- Чего ещё от тебя ожидать. Неандерталец - он и в Африке неандерталец.
- И как я раньше об этом не додумался? Свой человек, имеющий доступ к анкетным данным... адресам... семейному положению... Нет, я, пожалуй, и на июль там останусь.
В одиннадцать вечера мы танцевали в китайском ресторанчике с двумя хорошенькими темноволосыми подружками-полулесбиянками, знакомыми Тони. Джози Редман и Клэр Каллэм, так их звали.
Закончив танцевать, мы уселись за столом и уже заказали ужин, когда в конце полутемного зала послышался шум. Кто-то проорал:
- Как это нет стола, дубина, когда я сам лично его заказал?
Тони вгляделся в полумрак и глухо застонал:
- О, дьявольщина!
- Ты его знаешь?
- Да, и ты тоже. Это Пат О'Хи.
- Комик?
- Он самый.
Пата О'Хи знали все - он довольно часто мелькал по телевидению. Все также знали, что он пользуется репутацией драчуна, хама и запойного пьянчуги.
- Как-то мне пришлось с ним сниматься, - сказал Тони. - Мы делали рекламу заварного крема, а я брал у него интервью. Так вот, этот паразит так наклюкался, что сперва опрокинул пирог с кремом на режиссера, а потом заляпал всю камеру. Мы так и не сняли этот ролик... О, нет!
Лицо Тони внезапно исказилось. Я проследил за его взглядом и понял, в чем дело. О'Хи и трое сопровождающих приближались к нам, вернее - к соседнему столу.
Одного из спутников комика я узнал почти сразу - это был Ральф Орд, актер, снимающийся в эпизодах фильмов ужасов; должно быть, потому, что и сам выглядел, как исчадие ада. Высоченного роста, могучего телосложения, с черными, полыхающими адским огнем глазами, он слыл смутьяном, забиякой и большим любителем выпить. Словом, достойный компаньон О'Хи.
А вот на их спутниц стоило посмотреть. Две молоденькие задастые шлюшки в обтягивающих платьях, из которых почти вываливались сочные грудки.
Насмерть перепуганный официант-китаец, подобострастно шаркая и сгибаясь до пола, заботливо отодвинул стулья, приглашая дорогих гостей садиться. Ральф Орд протиснулся между нашим столом и спинкой стула, едва не сорвав нашу скатерть, и тяжело плюхнулся на сиденье. Остальная компания тоже кое-как расселась. О'Хи, пьяно щурясь на китайца, забубнил:
- Шпасибо, шпасибо, мой желтый друг. Вовек не жабуду...
- Желаете что-нибудь выпить, сэр?
- Желаем ли мы што-нибудь выпить, шэр? Еще как желаем, шерт побери! Жачем мы, по-твоему, сюда явились, шволочь желтомордая?
Девицы захохотали, а Ральф Орд тупо уставился перед собой. Похоже, он впал в транс.
Официанта как ветром сдуло. О'Хи обвел глазами зал, заметил наших лесбиянок и любезно поклонился.
- Добрый вечер, дамы. Вы выглядите... п-потррящя... постряшающи! - Его взгляд упал на Тони. О'Хи замотал головой, словно прогоняя какое-то видение, а потом заорал: - Ведь это же Тони Дейн, едрит твою...!
Он вскочил со стула и надвинулся на Тони, по-медвежьи растопырив лапы.
- Привет, старый зашранец... - повернувшись к девицам, он извинился: Прошу пращення, но я што лет не видел этого е...ря!
- Привет, Пат, - поморщился Тони.
За соседними столами послышалось возмущенное шушуканье. По счастью, играла довольно громкая музыка, но люди за ближайшими к нам столами все же слышали выкрики пьяного комика.
Он раскачивался уже прямо над нами, пялясь на бюсты Клэр и Джози.
- Привет, дружья. Вы жнаете, что сегодня у наших дружей китайцев Новый год? Нет? Они его наживают "хуи-фонг-фак". Эй, с хуи-фонг-факом вас всех! Он повернулся к соседнему столику. - Добрый вечер, мадам. Подржав... Праждавляю с хуи-фонг-сраком! Это китайский Новый год...
- Пат, сядь на место, - прошипела одна из пришедших с ним девиц.
Пат медленно повернулся и метнул на неё уничтожающий взгляд.
- И тебя с хуй-фонг-факом, штарая ведьма! А где эта ужкоглазая шволочь? Он, небось, коммуняка! Все эти коммуняки одинаковы. Эй ты, фонг-хук... Иди сюда!
Он поманил проходившего мимо официанта, который послушно поклонился и приблизился.
- Пождравляю с хуи-фонг-факом, - важно произнес О'Хи.
- Что, сэр?
- С Новым годом, китайский муда... китайский мудрец! Ты жнаешь, что сегодня китайский Новый год?
Китаец неуверенно ухмыльнулся, переминаясь с ноги на ногу и силясь понять, шутят с ним или нет. Наконец, он решился:
- Нет, сэр, сегодня не китайский Новый год.
- Ну, говорил я вам! - торжествующе проорал О'Хи. - Все они комми. Коммуняки шраные! Не знают даже, что такое хуи-фунь-вонь... или как бишь его? Эй, комми, принеси нам выпить!
Тут как раз подоспел с подносом первый официант. Вид у него был недовольный. Не успел он поставить стакан перед О'Хи, как тот схватил стакан прямо с подноса и залпом осушил.
- Еще давай, - приказал он. - Нет, тащи сражу два - не могу я ждать тут всю ночь, пока ты там прожлуг... прохлаждаешься. Ты куда бегал-то, дубина? В Россию-матушку, что ли?
Я взглянул на спутников О'Хи. Орд по-прежнему пребывал в трансе, одна девица чистила ногти, а вторая увлеклась чтением меню.
Клэр тихонько шепнула:
- Извините меня.
И встала из-за стола.
- Мне тоже нужно выйти, - сказала Джози, поднимаясь.
Их намерения не ускользнули от бдительного О'Хи.
- Куда же вы, деточки? - засуетился он. - Попикать захотели? Умницы! Пипки вытирайте, как шледует.
- Замолчи, Пат, прошу тебя, - прошипел Тони. - Сиди спокойно и оставь нас в покое.
Я уже изготовился врезать ему под дых, но Пат, к моему изумлению, угомонился. Повернувшись к своим девицам, он рявкнул:
- Отдай мне меню, корова! Ты же не умеешь читать по-китайски. Как же мы с вами отметим наш на-хер-фак? Может, возьмем немножко гонг-конг-фуя с кинг-конг-плюнем и блошиным дерьмом? Или закажем гов-но-сруля? Не хотите? Ладно, тогда всем одно и то же. Эй, где там этот косоглазый? Топай сюда, мы жрать хотим!
Официанты поспешили выполнить заказ и быстрехонько смотались.
- Эй, вы! - проорал О'Хи, поднимая бокал. - С Новым срак... С Новым годом всех!
Он пьяно покачнулся и уронил бокал в тарелку Ральфа Орда.
- О, черт, - выругался он и вдруг заметил, что креветки в тарелке Орда залиты вином. - Ха, эти суки плавают! - радостно завопил он и, приподняв бутылку, вылил все её содержимое в тарелку своего друга. - Смотри, Ральф, эти б...ди плавают!
Он добился своего. Ральф очнулся, выудил из тарелки здоровенную креветку и запустил прямо в раскрасневшуюся физиономию О'Хи.
- Поплавайте вместе!
О'Хи смахнул остатки креветки, сграбастал со своей тарелки пригоршню риса и, в свою очередь, запустил его в Орда. В ответ ему в лицо полетела тарелка с лапшей. Испустив боевой клич, О'Хи вскочил и опрокинул стол, но не успел развить свой успех: три китайца, выскочившие откуда-то, как чертики из коробки, скрутили обоих дебоширов и быстро вывели из зала.
Обескураженные девицы последовали за ними.
Соседний стол напоминал поле битвы. Креветки, куриные ножки, бараньи ребрышки были густо перемешаны с лапшой и молодым бамбуком и обильно политы "Ночами Св.Георга" урожая 1954 года. На настенном бра красовалась тефтелька под соусом.
- Мне что-то не хочется есть, - сказала Клэр.
- Мне тоже, - поддакнула Джози. - Пожалуй, нам пора домой.
Мы усадили их в такси (подружки не захотели ехать в машине Тони) и распрощались. На обратном пути мы с Тони хохотали, как безумные.
- Никогда не забуду этот вечер, - сказал я, когда Тони высадил меня у моего дома. - Спасибо.
- До скорого, приятель, - распрощался со мной Тони. - Не забудь черкануть записочку через неделю. В июне увидимся.
- Непременно. Поддерживай форму.
Я захлопнул дверцу машины и зашагал к подъезду.
- Стой, чуть не забыл! - выкрикнул мне вдогонку Тони.
Я обернулся.
- Чего еще?
- С хуи-фунь-факом, сынок! - прыснул Тони, нажал на акселератор и был таков.
Глава девятая
В самолете, державшем курс на Пальму, я сидел между чокнутым миллионером по имени Гарри Оньонс и его прехорошенькой подружкой Памелой.
Гарри, пятидесятилетний кокни, сколотил свой миллион на металлоломе, но деньги, судя по всему, жгли Гарри руки - во всяком случае, шампанское на самолете он закупал в таких неимоверных количествах, будто стремился избавиться от них как можно скорее.
За все время двухчасового перелета он не умолкал ни на минуту, а в те редкие мгновения, когда он останавливался, чтобы перевести дух, эстафету принимала его наложница, которая тыкала меня в ребра, чтобы я посмотрел "вон на это облачко", или "вон на эти крохотные домики"; едва я наклонялся к иллюминатору, как Гарри тянул меня в свою сторону, чтобы рассказать очередной анекдот.
Представился он мне в считанные секунды, когда мы ещё только рассаживались, а пару минут спустя уже рассказал первый анекдот. "Слышали про парня, который хотел во что бы то ни стало жениться на девственнице? Ну, прямо зациклился на этом. Вот, значит, идет он к врачу и спрашивает, как ему точно убедиться, что его девушка - девственница...
Локоть Памелы вонзается мне в ребра.
- Эй, Расс, посмотрите на этот самолетик. Прелесть, правда?
Накачанная металлоломом рука Гарри возвращает меня на место.
- Не перебивай, бэби, будь паинькой. Вот, значит, доктор ему и говорит: "Идите в аптеку и купите специальный набор "Девственница"." Слышали его, нет?
- Нет, не слышал.
- Очень смешно. Вот, слушайте дальше.
Наш "Би-Эй-Си-111" промчал по взлетной полосе и взмыл в воздух. Памела прижалась носом к стеклу иллюминатора; Гарри зажал уши руками.
- Вечно уши закладывает, - пожаловался он.
Рядом с нами остановилась стюардесса.
- Привет, Рита, - поздоровался с ней Гарри.
Рита так и расплылась в улыбке.
- Здравствуйте, мистер Оньонс! Как я рада, что вы снова с нами летите.
- Приволоки нам шампика, зайка, как только сможешь.
- Непременно, мистер Оньонс. Желаете ещё что-нибудь?
- Пока нет, спасибо. Кто за штурвалом - Билл?
- Нет, сэр. Сегодня с нами капитан Андерсон.
- А, Фрэнк. Привет ему.
- Спасибо, сэр.
Она ушла, а Гарри снова накинулся на меня.
- Так вот, значит, идет этот парень в аптеку, покупает набор "Девственница" и несет домой. Дома разворачивает и - что он там видит: тюбик голубой краски, тюбик красной краски...
- И клюшку для крикета, - перебила Памела. - Посмотрите на эти облака, Расс. Блеск, да?
- И клюшку для крикета, - недовольно сказал Гарри, дернув меня за рукав. - Пам, помолчи, пожалуйста, и дай мне дорассказать. Ну вот, это парень растерялся, снова потопал к врачу и сказал, что купил, мол, "Девственницу", но не знает, как ей пользоваться. Зачем нужны эти тюбики с краской, да ещё клюшка... О, вот и она!
Стюардесса уже принесла шампанское. Гарри вручил нам с Памелой по бокалу, отпил из своего и продолжил:
- А врач ему и говорит: "Выкрасите одно свое яичко в красный цвет, а второе - в синий. Потом, когда вы в первую брачную ночь откинете одеяло, ваша жена должна их увидеть... Если она вскричит: "Ух ты, никогда ещё не видела разноцветных яиц..."
- Врежьте ей по башке этой клюшкой, - закончила за него Памела. Расс, посмотрите вниз - под нами море.
- Врежьте ей по башке этой клюшкой, - со вздохом закончил Гарри. Пам, сколько раз я тебе говорил, чтобы ты меня не перебивала? - Он сокрушенно покачал головой. - Совершенно безнадежно. Кстати, слышали про трех бродяг? Это очень смешно. Сидят у дороги трое бродяг, что-то поджаривают на костерке и болтают. Один говорит: "Слушай, Джордж, если бы ты вдруг получил десять тысяч фунтов, куда бы ты их дел?". Джордж с минуту подумал, а потом отвечает: "Будь у меня десять тысяч фунтов, я бы построил себе огромный беломраморный дворец, с огромной беломраморной спальней. А посредине своей огромной беломраморной спальни я бы установил огромную беломраморную платформу, на которой стояла бы моя огромная белая двухспальная кровать под огромным белым балдахином. А посреди моей огромной белой кровати лежала бы самая потрясающая, самая лакомая блондинка, которую ты когда-либо видел - в чем мать родила...
- Не забудь про слона, Гарри, - вмешалась Памела. - Он вечно забывает про слона и портит весь анекдот.
- Слушай, зайка, я как раз собирался рассказать ему про слона. А теперь, заткнись, пожалуйста, и не мешай. Я вовсе не всегда забываю про слона. Ты мне всякий раз напоминаешь про него именно в ту минуту, когда я уже и сам готов рассказать.
- А однажды ты про него забыл, Гарри, и все испортил.
- Но ведь только однажды, черт побери! Один раз за всю жизнь! А ты вмешиваешься всякий раз!
Памела ткнула меня локтем.
- Представляете, Расс, он забыл про слона, когда рассказывал этот анекдот президенту Торговой палаты.
- Министру иностранных дел, - ворчливо поправил Гарри. - Ладно, пес с ним. Словом, Джордж говорит: "А возле моей огромной белой кровати стоял бы огромный белый слон..."
- Не "белый", Гарри. Все остальное было белое, а слон - нет.
- Да, обычный слон, не белый - просто огромный обычный слон, который стоял бы возле моей огромной белой кровати. В одном углу спальни расположился бы Ливерпульский симфонический оркестр - все музыканты в белом. Во втором углу стоял бы грандиозный церковный орган - белый, разумеется. В третьем углу - совершенно офигительный джаз-оркестр, само собой - в белом. Наконец, в четвертом - Лутонский хор девочек, в белоснежных платьицах. И вот я вхожу в спальню... шагаю по беломраморному полу... поднимаюсь на беломраморную платформу... ложусь на белоснежную постель и возлегаю на обнаженную блондинку. А потом ору что есть мочи: "Ливерпульский симфонический оркестр! Музыку!... Грандиозный церковный орган! Музыку!... Офигительный джаз-оркестр! Музыку! Лутонский хор девочек! Пойте во весь голос!" А потом поворачиваюсь к слону и говорю: "А ты, зверюга, поставь ножищу мне на спину и шлепай по ней, в такт всем этим мудакам!"
Он поперхнулся от смеха. Памела дернула меня за рукав.
- Ой, это точно море. Ну, посмотрите же!
Гарри так закашлялся, что я даже испугался - не задохнется ли он.
- Ох, - постанывал он, утирая слезы. - В жизни ничего смешнее не слышал. Всякий раз просто умираю от смеха.
- Хватит тебе его уже рассказывать, - назидательно сказала Памела. Не то в один прекрасный день заполучишь инфаркт. Расс, полюбуйтесь на этот кораблик...
Гарри вцепился мне в руку.
- Вспомнил! Знаете про кролика, ящерицу и черепаху...
И так продолжалось до самой Пальмы. К четырем часам, когда мы приземлились, моя голова грозила оторваться - точь-в-точь, как после Уимблдонского теннисного турнира, когда накрутишься шеей до одури. Но все же время пролетело незаметно.
- Приезжайте к нам в гости, - настойчиво повторял Гарри, когда мы прощались. - В этот раз мы остановились в "Белла-Висте". Мы хотим все перепробовать. Если понравится, может куплю весь отель...
И они исчезли за стойками таможенного контроля.
Я полной грудью вдохнул теплый мальоркский воздух и огляделся по сторонам. Сделано, черт возьми! Я - на Мальорке! В состоянии приятного возбуждения я двинулся к выходу, высматривая Патрика Холмса.
Он заметил меня первым - точнее, не меня, а фирменные наклейки "Ардмонт Холидейз" на моих чемоданах.
- Рассел Тобин?
Приятный ирландский акцент, вполне подходящий к внешности Патрика. Ростом на пару дюймов меньше меня - примерно пять футов десять дюймов, стройный, жилистый. Смуглое красивое лицо, длинные вьющиеся волосы. Глаза какого-то необычного зеленовато-оливкового оттенка, притягательные даже для мужчин. Для женщин же - вообще смерть, подумал я.
Выглядел Патрик постарше, чем я - я бы ему дал лет двадцать семь-двадцать девять.
- Патрик Холмс, - представился он, протягивая руку. - Добро пожаловать. Машина ждет снаружи.
Он быстро заговорил с носильщиком по-испански, давая указания, куда нести мои чемоданы.
- Долетели нормально? - вежливо поинтересовался Патрик, пропуская меня вперед, за носильщиком.
- Замечательно. Шею, правда, ломит из-за постоянного общения то с соседом - миллионером-металлоломщиком, то с его неугомонной подружкой, а так...
- Ха, держу пари, что это ни кто иной, как Гарри Оньонс.
- Вы его знаете?
- Еще бы! Вся Мальорка знает Гарри Оньонса. Он прилетает сюда пять-шесть раз в год, и всегда живет, как король.
- Тогда понятно, почему вокруг него все ходили на задних лапках. Одна из стюардесс, по-моему, обслуживала его персонально. Шампанское лилось рекой...
- Точно - Гарри. Он ничего другого не пьет.
- Он пригласил меня в "Белла-Висту"...
Патрик расхохотался.
- Непременно навестите его... Я поеду с вами. Мы с ним приятели. Уверяю вас, что вы проведете незабываемый вечер. Девушек слетится больше, чем мух на кусок вчерашней конины...
Мы закрепили чемоданы на багажнике его маленького "сита" и покатили по направлению к Пальме.
- Здесь, наверное, такого добра предостаточно? - поинтересовался я.
- Какого? А, девушек. - Патрик хохотнул. - А вы никогда прежде не были на Мальорке? Что ж, Рассел, тогда вас ждет приятный сюрприз. То, чего вы насмотритесь за летний сезон, будет преследовать вас в форме сладострастных видений всю оставшуюся жизнь. Пышногрудые немки со стальными бедрами, способными раздавить мужчину в прощальном экстазе... А шведки? Шведки это поэма! Загорелые белокурые ангелочки с длинными волосами и пьянящими губами... - Голос Патрика понизился до хриплого шепота. - А дразнящие английские розанчики... ирландки, шотландки и валлийки. Мечта! Они слетаются сюда тысячами...
Я тяжело вздохнул.
- Ох, и угораздило меня.
Патрик метнул на меня озадаченный взгляд.
- В каком смысле?
- В первый же день повстречаться со столь тонким ценителем прекрасного. Я-то надеялся, что вы окажетесь убеленным сединами евнухом, который будет сиюминутно напоминать мне о священном долге курьера, следить за моим целомудрием и денно и нощно печься о том, чтобы я, не дай Бог, не сбился с пути истинного.
- Понимаю, - кивнул Патрик с напускной серьезностью. - Не ожидал, что вы окажетесь настолько легкомысленны, что примете мою шутку за чистую монету. Н-да, распущенная пошла молодежь.
Он огорченно поцокал языком и сокрушенно покачал головой. Я улыбнулся.
- Самое страшное, что на весь июнь ко мне прилетит приятель, который поклялся, что не остановится, пока не перезнакомится со всеми хорошенькими девушками на свете.
Патрик ужаснулся.
- Боже, какой стыд. Не подпускайте его ко мне. Я не хочу даже купаться в одном море с таким развратником... Ух ты, смотри, какие цыпочки!
По тротуару шли две прелестные девчушки в летних платьицах. Заметив притормозившую машину и наши разинутые пасти, они расхохотались. Патрик тоже засмеялся и помахал им. Девушки радостно замахали нам в ответ.
- Вот видишь, - вздохнул Патрик. - Соблазны подстерегают нашего брата на каждом шагу. А ведь сезон ещё не начался. Напомни, Расс, чтобы я купил машину побольше - этот драндулет ни на что не годен.
- Ты знаком с этой парочкой?
- Кажется, нет, но поручиться не могу. В нашем деле, правда, следует всегда быть готовым к любым неожиданностям. Мало ли, вдруг окажется, что эти девушки когда-то были твоими клиентками...
- Нужно завести картотеку.
- Есть у меня картотека. Сейчас-то ещё ничего, а во время самых массовых заездов в эти карточки и заглянуть-то некогда.
Мы уже въезжали в Пальму, следуя по приморскому шоссе, которое было проложено вдоль гавани, минуя городской центр. При виде бесчисленных пароходов, парусников и яхт, снующих в гавани, обсаженной высоченными пальмами, мое сердце так и подпрыгнуло. Господи, насколько этот рай отличается от нашего промозглого Лондона! Чистый, душистый воздух, пахнувший морем, блики солнца в бирюзовой воде... Я вдохнул поглубже.
- Красота-то какая!
Патрик улыбнулся.
- Да, прелестный остров. В самой Пальме тоже очень красиво. Рассказать тебе про Мальорку, пока мы едем?
- Да, если можно.
- Ну что ж, слушай говорящий путеводитель. - Патрик многозначительно прокашлялся. - Мальорка, самый крупный из Балеарских островов, площадью в тысячу четыреста пять квадратных миль, расположена в ста милях от восточного побережья Испании. Население составляет около трехсот шестидесяти пяти тысяч...
- Неужели так много?
- Да. Из них сто шестьдесят тысяч проживают здесь, в Пальме, главном городе Мальорки. Это не какой-нибудь занюханный городишко, а настоящая столица. Мальорка славится изумительным климатом и живописными видами. Знавала она иберов и карфагенян, римлян и вандалов, мавров...
- И ирландцев, - подсказал я.
- Ты прав, бегорра. Едва не забыл о самом главном. В 1276 году Мальорка сделалась полноправным королевством, а в 1343 Педрон IV, знаменитый властитель Арагона, завоевал Мальорку, которая стала с тех пор принадлежать испанской короне.
- Занятно.
- Теперь о Пальме, веселом, пышущем здоровьем городе с тридцатью ночными клубами. Здесь тысячи великолепных магазинчиков и лавок, покупать в которых лучше всего - скажи это своим клиентам - кожаные изделия, замшу, стекло и искусственный жемчуг.