Страница:
— Если бы? Боже мой, — отозвался Сэвэдж. — Так ты это так себе представляешь? Винишь во всем себя? Неужели ты не поняла, что именно произошло? Напавшие на тебя не имеют к твоему мужу никакого отношения.
— Что?
— Твой муж ни за что бы не узнал, где мы находимся, — сказал Акира из-за заднего сиденья. — Мы идеально замели следы. С того самого момента, когда на нас напали на юге Франции, мы сделали все, от нас зависящее, чтобы запудрить мозга твоему мужу. Его люди не могли нас здесь обнаружить.
— Но, быть может, они несколько круче, чем вы это себе представляете.
— Если так, они бы выбрали более подходящий момент, чтобы тебя отбить, который наступил бы несколько раньше. В любом из отелей, где мы останавливались. Около всех тех больниц, где мы тщетно взывали о помощи. Мне видится не меньше дюжины классных мест для засады. Если люди твоего мужа действительно хотели схватить тебя — почему они так долго выжидали? И выбрали настолько неудобную ситуацию?
— Чтобы воспользоваться этим самым неудобством и застать вас врасплох, — не сдавалась Рэйчел. Сэвэдж прервал ее реплику.
— Но люди твоего мужа не могли знать, что я соглашусь встретиться с Маком в проулке! Для того, чтобы поддержать твою версию, пришлось бы согласиться с тем, что эти суперпрофессионалы, выследившие нас с континента, вдруг начали действовать наобум, без всякого плана, надеясь только на то, что в самый подходящий момент в проулок заползет мусоровозка и закроет меня с Маком.
— Они очень неплохо справились со своей задачей, — сказала Рэйчел. — Им удалось отбить меня у Акиры.
— Меня в этом отношении вот что тревожит, — произнес японец. — Они ведь должны были бы прикончить меня прежде, чем забрать тебя. Такая возможность у них была. Вместо этого один из них стал меня отвлекать, пока остальные поволокли тебя по улочке. Шанса вытащить оружие у меня не было. Мне пришлось сражаться голыми руками.
— Они действовали соответственно моменту.
— Какому еще моменту? Если мусоровозка действительно была частью их плана, то мы с Сэвэджем действительно оказались застигнутыми врасплох. Мы, а не люди твоего мужа. Они-то должны были быть наготове. И сделать то, что должно было сделать. То есть убить меня.
— Но они не стали, — продолжил Сэвэдж. — Таким образом, выходит, что они не хотели убивать Акиру, не имели подобного приказа.
— А ведь твой муж настолько спесив, что приказал бы казнить нас с Сэвэджем незамедлительно. За свое унижение. Унижение великого человека… — Акира помолчал. — Тактика была абсолютно неверной. Прежде, чем отбить тебя, им следовало убить нас.
— Так было бы проще. Надежнее, — сказал Сэвэдж. — Но вместо этого погибает Мак. Да поможет ему Господь. Я, конечно, отпрянул, и пуля, конечно, попала в него. Но если бы шофер хотел попасть в меня — он бы попал. Ведь он выстрелил прежде; чем я увернулся. Мишенью был именно Мак. Не знаю, что происходит, но он не должен был заговорить. И вот еще что, Рэйчел: именно ты стоишь поперек дороги, ты в этом плане не запланирована. Ты не должна путешествовать с нами. Но ты путешествуешь. Поэтому тому, кому мы нужны, хотелось разом решить обе проблемы. Убрать тебя с дороги и заткнуть Маку рот. Ну и заодно продолжать сбивать нас с Аккрой с толку.
— Но зачем? — удивилась Рэйчел.
16
17
Часть третья
Искусства войны и мира
1
— Что?
— Твой муж ни за что бы не узнал, где мы находимся, — сказал Акира из-за заднего сиденья. — Мы идеально замели следы. С того самого момента, когда на нас напали на юге Франции, мы сделали все, от нас зависящее, чтобы запудрить мозга твоему мужу. Его люди не могли нас здесь обнаружить.
— Но, быть может, они несколько круче, чем вы это себе представляете.
— Если так, они бы выбрали более подходящий момент, чтобы тебя отбить, который наступил бы несколько раньше. В любом из отелей, где мы останавливались. Около всех тех больниц, где мы тщетно взывали о помощи. Мне видится не меньше дюжины классных мест для засады. Если люди твоего мужа действительно хотели схватить тебя — почему они так долго выжидали? И выбрали настолько неудобную ситуацию?
— Чтобы воспользоваться этим самым неудобством и застать вас врасплох, — не сдавалась Рэйчел. Сэвэдж прервал ее реплику.
— Но люди твоего мужа не могли знать, что я соглашусь встретиться с Маком в проулке! Для того, чтобы поддержать твою версию, пришлось бы согласиться с тем, что эти суперпрофессионалы, выследившие нас с континента, вдруг начали действовать наобум, без всякого плана, надеясь только на то, что в самый подходящий момент в проулок заползет мусоровозка и закроет меня с Маком.
— Они очень неплохо справились со своей задачей, — сказала Рэйчел. — Им удалось отбить меня у Акиры.
— Меня в этом отношении вот что тревожит, — произнес японец. — Они ведь должны были бы прикончить меня прежде, чем забрать тебя. Такая возможность у них была. Вместо этого один из них стал меня отвлекать, пока остальные поволокли тебя по улочке. Шанса вытащить оружие у меня не было. Мне пришлось сражаться голыми руками.
— Они действовали соответственно моменту.
— Какому еще моменту? Если мусоровозка действительно была частью их плана, то мы с Сэвэджем действительно оказались застигнутыми врасплох. Мы, а не люди твоего мужа. Они-то должны были быть наготове. И сделать то, что должно было сделать. То есть убить меня.
— Но они не стали, — продолжил Сэвэдж. — Таким образом, выходит, что они не хотели убивать Акиру, не имели подобного приказа.
— А ведь твой муж настолько спесив, что приказал бы казнить нас с Сэвэджем незамедлительно. За свое унижение. Унижение великого человека… — Акира помолчал. — Тактика была абсолютно неверной. Прежде, чем отбить тебя, им следовало убить нас.
— Так было бы проще. Надежнее, — сказал Сэвэдж. — Но вместо этого погибает Мак. Да поможет ему Господь. Я, конечно, отпрянул, и пуля, конечно, попала в него. Но если бы шофер хотел попасть в меня — он бы попал. Ведь он выстрелил прежде; чем я увернулся. Мишенью был именно Мак. Не знаю, что происходит, но он не должен был заговорить. И вот еще что, Рэйчел: именно ты стоишь поперек дороги, ты в этом плане не запланирована. Ты не должна путешествовать с нами. Но ты путешествуешь. Поэтому тому, кому мы нужны, хотелось разом решить обе проблемы. Убрать тебя с дороги и заткнуть Маку рот. Ну и заодно продолжать сбивать нас с Аккрой с толку.
— Но зачем? — удивилась Рэйчел.
16
Номер мотеля в Северной Каролине был маленьким и грязноватым. Так по крайней мере казалось, хотя на самом деле в нем было чисто, а вход находился в коридоре возле черного хода, откуда Рэйчел с Акирой смогли вполне беспрепятственно проскользнуть. Поздно ночью Сэвэдж смог обнаружить всего один ресторанчик, торгующий исключительно пиццей. Сидя на полу в мотеле, они безо всякого воодушевления вгрызались в сильно хрустящую пятиингридиентную “удивительность”, совсем не голодные, но понимающие, что поддерживать в себе силы необходимо. Шестибаночная упаковка коки помогала глотать переперченную, пережаренную пиццу. Акира, чья культура не позволяла ему есть что-либо, кроме овощей, риса и рыбы, снимал с теста кусочки колбасы.
— Давайте все проанализируем еще разок, — предложил он. — Мак полагал, что ты осведомлен о каких-то вещах, о которых ты на самом деле не имел ни малейшего представления. Поэтому он ничего не объяснял и не распространялся о вещах, ему известных. На самом деле все, что он сказал, представляется криптограммой. Но даже в этом случае: ты в чем-либо уверен?
— Мак меня узнал, — ответил Сэвэдж.
— Несмотря на то, что он назвал тебя “Дойлем” — хотя это и не твое имя.
— А может, и мое, — сказал Сэвэдж. — Ложная память. Откуда мне знать, что правда, а что ложь? Тот, кто проводил операцию на моем мозге, мог заставить меня забыть настоящее имя и внушить, что один из моих псевдонимов — имя, с которым я родился и вырос.
— Все ложь, — сказала Рэйчел. Она с отвращением швырнула недоеденный кусок пиццы в коробку.
Сэвэдж внимательно посмотрел на нее, затем продолжил.
— Что не показалось мне ложной памятью, так это то, что мы с Маком на самом деле были друзьями. Это он сказал несколько раз. Так же, как и то, что мы, к тому же, — враги. Или предполагаемые враги. Есть определенные правила, сказал он. При необходимости следует пользоваться кодами и явочными квартирами.
— Эти фразы из лексикона разведывательных оперативников, — сказал Акира.
— Верно, и Мак считал, что вы с Рэйчел мои — как он назвал — “наблюдатели”, следящие, чтобы я чего не натворил в состоянии стресса. То есть проверяющие: как я поведу себя в ситуации незамаскированного контакта? Как поведет себя он? Мак продолжал говорить о правилах и о том, что он им все еще подчиняется. Казалось, он напуган тем, что вы можете его проверить.
— На кого же мы работаем? — удивилась Рэйчел.
Сэвэдж заколебался.
— На ЦРУ.
— Что?
— Он разозлился, решив, что его накажут за то, что он якобы нарушил все правила и вытащил меня в проулок.
Акира выпрямился.
— Мак служил в ЦРУ?
— Не могу сказать с полной уверенностью. Вряд ли SEALsовец стал бы работать на гражданскую разведку. Может быть, на военно-морскую разведку — это предпочтительнее. Но он явно не был оперативником из Лэнгли. Нет, — сказал Сэвэдж, — впечатление сложилось такое, будто Мак решил, что я рассказал вам о том, что работаю на Управление.
— О Господи, — выдохнула Рэйчел. — Неужели такое возможно?
— Последние несколько дней убедили меня в том, что невозможного не существует. Но если ты меня спрашиваешь: “Помнишь ли ты, что был оперативником, разведчиком”, — ответ будет: “Нет”. Разумеется, можно предположить, что я лгу.
Акира покачал головой.
— В Филадельфии ты говорил, что настолько уверен в том, что есть правда, а что — ложь, что боишься доверять нам с Рэйчел. Может быть, мы совсем не те, кем представляемся. Подосланы, чтобы тебя облапошить. Мы же настаивали на том, что ты должен верить. Потому что альтернативой является ступор. Теперь я воспользуюсь своим собственным советом и скажу: друг мой, я тебе доверяю. И отказываюсь даже думать о том, что ты можешь солгать.
— “Авраам верил нравственности абсурда”, — сказала Рэйчел.
Не понимая, Акира наморщил лоб.
— Это я сказала вчера ночью в Филадельфии. — Рэйчел встала. — Сказала Сэвэджу. Акт веры.
— Так, теперь нужно узнать, правильно ли я все запомнил, — сказал Сэвэдж. — Доктор Сантицо объяснил, что ложная память полностью стирает настоящую. Иначе я бы себя вел по-другому. Быть может, я действительно был — есть — оперативник ЦРУ, но просто об этом не знаю.
— “Может”, “возможно”… Этак мы ни до чего не доберемся, — проговорил Акира. Сэвэдж растер саднящий лоб.
— Мак сказал еще кое-что. “Что мне, снова с тобой драться?” Именно так и сказал. Ерунда какая-то. Снова драться? То есть, выходит, я с ним когда-то дрался. Но почему — если мы друзья? И еще: когда я с ним заговорил в баре, он притворился, будто я ему одолжил деньги: “Или мне вышвырнуть тебя на улицу? Черт, надо было бы так и сделать. Это отлично вписывается в твою “легенду”.
— “Легенду”? — нахмурился Акира.
— Мак не раз употребил это слово.
— Друзья, которые на самом деле оказываются врагами, или наоборот. “Легенда”. ЦРУ… — проговорила Рэйчел. — Я начинаю… Когда Хэролд выскочил в проулок, он вдруг тебя вспомнил. Сказал, что ты — позор для SEALs. И настолько обезумел, что не придал значения тому, что ты вооружен. Сказал, что, напав на тебя, умрет героем. “Легенда”.
— Не понимаю, — пробормотал Сэвэдж.
— Теория. Предположения. Если ты работал на ЦРУ — тебе была необходима соответствующая “легенда” для того, чтобы убедить оппозицию в том, что ты ненавидишь Соединенные Штаты. Значит, Управление тебя нанимает. Ты увольняешься из SEALs. Становишься защитником. Охраняя своих клиентов — важных, имеющих власть и очень влиятельных, а также богатых, в общем, готовых и могущих заплатить, — собираешь о них информацию. Потому что они имеют власть. Потому что их тайны имеют стратегическую ценность или же могут оказаться настолько изобличающими, что Управление склоняет их к сотрудничеству.
Сэвэдж сидел, уставившись в пол, и как ни растирал лоб, чувствовал, что еще немного, и он взорвется от тягучей боли.
— Но каким образом убедить клиентов в том, что ты работаешь сам по себе? — продолжила Рэйчел. — Надо отречься от этого правительства. Но как?
— Да очень просто. Я был в первой волне солдат, выброшенных на Гренаду, — ответил Сэвэдж. — И то, что я там увидел, убедило меня в том, что марксистское правительство на этом островке — каким бы психанутым оно ни было — никак не угрожало Америке. Все вторжение было уловкой для средств массовой информации, дабы публика забыла о двухстах тридцати американских морских пехотинцах, уничтоженных в Бейруте взрывом террористической бомбы. А с помощью Гренады президент надеялся поднять рейтинг популярности. Столько моих товарищей погибло зря. И я с отвращением подал в отставку.
— И подрался со своим другом из SEALs, который был с тобой не согласен и решил, что ты предал их подразделение или память своих товарищей? — спросил Акира. — При большом стечении народа? Друзья становятся врагами? Очень убедительная “легенда”.
Сэвэдж поднял голову, продолжая массировать виски.
— Особенно, если учесть тот факт, что мой отец покончил с собой, считая, что его страна предала его, потому что Белому дому был нужен козел отпущения для объяснения провала десанта в Бухте Свиней. Черт бы их побрал, — Сэвэдж яростно сверкнул глазами. — А ведь вторжение на Кубу провалилось лишь потому, что американские политики в последний момент наложили в штаны и почему-то перенесли место высадки десанта с городской территории на болото.
— Твое прошлое очень последовательно, — покачала головой Рэйчел. — Два вторжения. Куба. Гренада. Первое казалось необходимым, но не оказалось успешным. Второе оказалось ненужным…
— Но прошло успешно, — закончил Сэвэдж. — И оба вторжения основывались на…
— Лжи?
— Дезинформации. Концепция восхищала Грэма. Никогда не происходившие события меняют картину мира. Гитлер отсылал в Польшу своих солдат. Переодевал их в польскую форму и приказывал стрелять в направлении германских укреплений для того, чтобы оправдать немецкое вторжение. Соединенные Штаты послали эсминец поближе к северо-вьетнамскому заливу Тонкий, провоцируя тем самым вьетнамцев открыть огонь, а затем заявили, что, мол, их спровоцировали, и таким образом оправдали вторжение в Южный Вьетнам. Очень убедительные трюки.
— Ложная память, — сказал Акира. — Целые народы помнят то, чего на самом деле не происходило. Но нам сейчас важна твоя ложная память. Давай-ка предположим, что твой отец — не тот человек, с которым ты столкнулся в Балтиморе, а настоящий — покончил с собой. Таким образом, становится действительно убедительным тот вариант, что ты мог подать в отставку из-за гренадского вторжения, объясняя это тем, что оно было ни к чему и в нем погибло очень много твоих товарищей по SEALs. Похоже, ты действительно агент-одиночка, работающий на правительство, — закончил он.
— Ложная память. “Легенда”. Ложь. Мы не знаем и не можем быть уверены…
— Ни в чем, — сказала Рэйчел. — В этой пицце, например… Хотя меня от нее тошнит. Голова… Я слишком устала, чтобы размышлять, — она потянулась за пакетом, приобретенным Сэвэджем в ночном универмаге. — Но вот что мне известно наверняка, так это то, что мне следует перекраситься. Так что стану снова шатенкой. А не блондинкой. И перестану, наконец, быть собственной сестрой. А уж опосля… — и она указала на узенькую кровать.
— Один из нас будет караулить, пока другой отоспится на полу, — сказал Акира.
— Никаких таких, — отрезала Рэйчел. — Распределите вахты. Второй ляжет со мной. Мне не нужен защитник с онемевшей спиной. А чтобы у кого-нибудь не возникли непотребные мечты, я положу между нами подушку. Мы ведь одна семья — верно? Так что вполне можем спать в одной постели. Только вот, Акира, я надеюсь, ты не будешь в обиде, когда настанет очередь Сэвэджа, если я во сне буду ворочаться и невзначай его обниму…
— Давайте все проанализируем еще разок, — предложил он. — Мак полагал, что ты осведомлен о каких-то вещах, о которых ты на самом деле не имел ни малейшего представления. Поэтому он ничего не объяснял и не распространялся о вещах, ему известных. На самом деле все, что он сказал, представляется криптограммой. Но даже в этом случае: ты в чем-либо уверен?
— Мак меня узнал, — ответил Сэвэдж.
— Несмотря на то, что он назвал тебя “Дойлем” — хотя это и не твое имя.
— А может, и мое, — сказал Сэвэдж. — Ложная память. Откуда мне знать, что правда, а что ложь? Тот, кто проводил операцию на моем мозге, мог заставить меня забыть настоящее имя и внушить, что один из моих псевдонимов — имя, с которым я родился и вырос.
— Все ложь, — сказала Рэйчел. Она с отвращением швырнула недоеденный кусок пиццы в коробку.
Сэвэдж внимательно посмотрел на нее, затем продолжил.
— Что не показалось мне ложной памятью, так это то, что мы с Маком на самом деле были друзьями. Это он сказал несколько раз. Так же, как и то, что мы, к тому же, — враги. Или предполагаемые враги. Есть определенные правила, сказал он. При необходимости следует пользоваться кодами и явочными квартирами.
— Эти фразы из лексикона разведывательных оперативников, — сказал Акира.
— Верно, и Мак считал, что вы с Рэйчел мои — как он назвал — “наблюдатели”, следящие, чтобы я чего не натворил в состоянии стресса. То есть проверяющие: как я поведу себя в ситуации незамаскированного контакта? Как поведет себя он? Мак продолжал говорить о правилах и о том, что он им все еще подчиняется. Казалось, он напуган тем, что вы можете его проверить.
— На кого же мы работаем? — удивилась Рэйчел.
Сэвэдж заколебался.
— На ЦРУ.
— Что?
— Он разозлился, решив, что его накажут за то, что он якобы нарушил все правила и вытащил меня в проулок.
Акира выпрямился.
— Мак служил в ЦРУ?
— Не могу сказать с полной уверенностью. Вряд ли SEALsовец стал бы работать на гражданскую разведку. Может быть, на военно-морскую разведку — это предпочтительнее. Но он явно не был оперативником из Лэнгли. Нет, — сказал Сэвэдж, — впечатление сложилось такое, будто Мак решил, что я рассказал вам о том, что работаю на Управление.
— О Господи, — выдохнула Рэйчел. — Неужели такое возможно?
— Последние несколько дней убедили меня в том, что невозможного не существует. Но если ты меня спрашиваешь: “Помнишь ли ты, что был оперативником, разведчиком”, — ответ будет: “Нет”. Разумеется, можно предположить, что я лгу.
Акира покачал головой.
— В Филадельфии ты говорил, что настолько уверен в том, что есть правда, а что — ложь, что боишься доверять нам с Рэйчел. Может быть, мы совсем не те, кем представляемся. Подосланы, чтобы тебя облапошить. Мы же настаивали на том, что ты должен верить. Потому что альтернативой является ступор. Теперь я воспользуюсь своим собственным советом и скажу: друг мой, я тебе доверяю. И отказываюсь даже думать о том, что ты можешь солгать.
— “Авраам верил нравственности абсурда”, — сказала Рэйчел.
Не понимая, Акира наморщил лоб.
— Это я сказала вчера ночью в Филадельфии. — Рэйчел встала. — Сказала Сэвэджу. Акт веры.
— Так, теперь нужно узнать, правильно ли я все запомнил, — сказал Сэвэдж. — Доктор Сантицо объяснил, что ложная память полностью стирает настоящую. Иначе я бы себя вел по-другому. Быть может, я действительно был — есть — оперативник ЦРУ, но просто об этом не знаю.
— “Может”, “возможно”… Этак мы ни до чего не доберемся, — проговорил Акира. Сэвэдж растер саднящий лоб.
— Мак сказал еще кое-что. “Что мне, снова с тобой драться?” Именно так и сказал. Ерунда какая-то. Снова драться? То есть, выходит, я с ним когда-то дрался. Но почему — если мы друзья? И еще: когда я с ним заговорил в баре, он притворился, будто я ему одолжил деньги: “Или мне вышвырнуть тебя на улицу? Черт, надо было бы так и сделать. Это отлично вписывается в твою “легенду”.
— “Легенду”? — нахмурился Акира.
— Мак не раз употребил это слово.
— Друзья, которые на самом деле оказываются врагами, или наоборот. “Легенда”. ЦРУ… — проговорила Рэйчел. — Я начинаю… Когда Хэролд выскочил в проулок, он вдруг тебя вспомнил. Сказал, что ты — позор для SEALs. И настолько обезумел, что не придал значения тому, что ты вооружен. Сказал, что, напав на тебя, умрет героем. “Легенда”.
— Не понимаю, — пробормотал Сэвэдж.
— Теория. Предположения. Если ты работал на ЦРУ — тебе была необходима соответствующая “легенда” для того, чтобы убедить оппозицию в том, что ты ненавидишь Соединенные Штаты. Значит, Управление тебя нанимает. Ты увольняешься из SEALs. Становишься защитником. Охраняя своих клиентов — важных, имеющих власть и очень влиятельных, а также богатых, в общем, готовых и могущих заплатить, — собираешь о них информацию. Потому что они имеют власть. Потому что их тайны имеют стратегическую ценность или же могут оказаться настолько изобличающими, что Управление склоняет их к сотрудничеству.
Сэвэдж сидел, уставившись в пол, и как ни растирал лоб, чувствовал, что еще немного, и он взорвется от тягучей боли.
— Но каким образом убедить клиентов в том, что ты работаешь сам по себе? — продолжила Рэйчел. — Надо отречься от этого правительства. Но как?
— Да очень просто. Я был в первой волне солдат, выброшенных на Гренаду, — ответил Сэвэдж. — И то, что я там увидел, убедило меня в том, что марксистское правительство на этом островке — каким бы психанутым оно ни было — никак не угрожало Америке. Все вторжение было уловкой для средств массовой информации, дабы публика забыла о двухстах тридцати американских морских пехотинцах, уничтоженных в Бейруте взрывом террористической бомбы. А с помощью Гренады президент надеялся поднять рейтинг популярности. Столько моих товарищей погибло зря. И я с отвращением подал в отставку.
— И подрался со своим другом из SEALs, который был с тобой не согласен и решил, что ты предал их подразделение или память своих товарищей? — спросил Акира. — При большом стечении народа? Друзья становятся врагами? Очень убедительная “легенда”.
Сэвэдж поднял голову, продолжая массировать виски.
— Особенно, если учесть тот факт, что мой отец покончил с собой, считая, что его страна предала его, потому что Белому дому был нужен козел отпущения для объяснения провала десанта в Бухте Свиней. Черт бы их побрал, — Сэвэдж яростно сверкнул глазами. — А ведь вторжение на Кубу провалилось лишь потому, что американские политики в последний момент наложили в штаны и почему-то перенесли место высадки десанта с городской территории на болото.
— Твое прошлое очень последовательно, — покачала головой Рэйчел. — Два вторжения. Куба. Гренада. Первое казалось необходимым, но не оказалось успешным. Второе оказалось ненужным…
— Но прошло успешно, — закончил Сэвэдж. — И оба вторжения основывались на…
— Лжи?
— Дезинформации. Концепция восхищала Грэма. Никогда не происходившие события меняют картину мира. Гитлер отсылал в Польшу своих солдат. Переодевал их в польскую форму и приказывал стрелять в направлении германских укреплений для того, чтобы оправдать немецкое вторжение. Соединенные Штаты послали эсминец поближе к северо-вьетнамскому заливу Тонкий, провоцируя тем самым вьетнамцев открыть огонь, а затем заявили, что, мол, их спровоцировали, и таким образом оправдали вторжение в Южный Вьетнам. Очень убедительные трюки.
— Ложная память, — сказал Акира. — Целые народы помнят то, чего на самом деле не происходило. Но нам сейчас важна твоя ложная память. Давай-ка предположим, что твой отец — не тот человек, с которым ты столкнулся в Балтиморе, а настоящий — покончил с собой. Таким образом, становится действительно убедительным тот вариант, что ты мог подать в отставку из-за гренадского вторжения, объясняя это тем, что оно было ни к чему и в нем погибло очень много твоих товарищей по SEALs. Похоже, ты действительно агент-одиночка, работающий на правительство, — закончил он.
— Ложная память. “Легенда”. Ложь. Мы не знаем и не можем быть уверены…
— Ни в чем, — сказала Рэйчел. — В этой пицце, например… Хотя меня от нее тошнит. Голова… Я слишком устала, чтобы размышлять, — она потянулась за пакетом, приобретенным Сэвэджем в ночном универмаге. — Но вот что мне известно наверняка, так это то, что мне следует перекраситься. Так что стану снова шатенкой. А не блондинкой. И перестану, наконец, быть собственной сестрой. А уж опосля… — и она указала на узенькую кровать.
— Один из нас будет караулить, пока другой отоспится на полу, — сказал Акира.
— Никаких таких, — отрезала Рэйчел. — Распределите вахты. Второй ляжет со мной. Мне не нужен защитник с онемевшей спиной. А чтобы у кого-нибудь не возникли непотребные мечты, я положу между нами подушку. Мы ведь одна семья — верно? Так что вполне можем спать в одной постели. Только вот, Акира, я надеюсь, ты не будешь в обиде, когда настанет очередь Сэвэджа, если я во сне буду ворочаться и невзначай его обниму…
17
Утро в Северной Каролине выдалось чистое и ясное. Рассмотрев парковку мотеля, Сэвэдж вышел черным ходом и, перейдя через улицу, зашел в “Макдональдс”, чтобы взять упакованные завтраки. Возвращаясь, он купил в автоматах несколько газет.
Акира запер за ним дверь и стал рассматривать стиропенковые контейнеры с едой, которые Сэвэдж поставил на стол возле привинченного к полу телевизора.
— Рубленое мясо? Сосиски? Омлеты? Английские оладьи?
— И земляничный джем. Боюсь, это не лучшая замена твоей обычной диете, но — единственное, что я смог отыскать, — ответил Сэвэдж. — Честно сказать, мясо выглядит вполне аппетитно.
— Для тебя, — Акира поднял крышечки с исходящих паром стаканчиков. — Кофе? А чай?
— Вот, пожалуйста, друг мой, — Сэвэдж протянул Акире пакетик с чаем и отодрал крышечку со стаканчика с горячей водой.
— Аригато. — После того, как он отпил чай и откусил несколько кусочков мяса, добавил: — Может быть, предки меня и простят. Разврат, разврат… Вкус — восхитительный.
— Не надо церемониться, — усмехнулся Сэвэдж. — Эта еда придаст тебе сил, чтобы выстоять.
— Что верно, то верно, — поддакнула Рэйчел.
Акира нахмурился.
— Как вас понимать?
С отливающей бронзой дикой шевелюрой и абсолютно хмурыми глазами, Рэйчел сидела на постели, разложив газеты. Возле рта застыла вилка с куском омлета.
— Вам это не понравится, — в полном отчаянии она опустила вилку.
Сэвэдж с Акирой подошли к ней и встали сзади. Женщина указала на первую страницу.
— “Вирджиния-Бич”. Четверо мужчин убиты в таверне “С-Борта-На-Берег”. Трое — выстрелами из огнестрельного оружия. Один — ударом по горлу.
— Еще бы, — осклабился Сэвэдж. — Столько смертей. Мы теперь популярны.
Рэйчел продолжала зачитывать отрывки из статьи.
— Точно. Хэролд опознал в тебе некоего Роберта Дойля. Он рассказал, что вы с Маком когда-то были друзьями, но затем поссорились, публично подрались и стали врагами. Еще в восемьдесят третьем. Ты был несогласен с вторжением американцев в Гренаду. И все время повторял, что смерти твоих друзей из SEALs ни к чему не привели. Хэролд описал меня — блондинку — и тебя, Акира, — японца. Так что даже с перекрашенными волосами мы трое — американская парочка и японец — будем постоянно привлекать к себе внимание и вызывать подозрение.
Сэвэдж напряженно глянул на часы и резко повернулся к телевизору.
— Почти двадцать пять восьмого. Может быть, утренние новости расскажут нам больше, чем газета.
Ему удалось отыскать станцию Вирджиния-Бич. Как раз заканчивался первый сюжет: “С добрым утром, Америка!” Джоан Ланден улыбалась в камеру. В следующие полчаса Тони Беннет должен был предстать в качестве художника.
Рекламный ролик зубной пасты с улыбающимися детишками, которые хвастались родителям, что у них все зубы целехонькие, казался бесконечным.
У Сэвэджа свело плечи. Он внезапно понял, что не дышит.
На экране появилась сводка местных новостей. Кадры с полицейскими и машинами “скорой помощи”, заливающими экран светом мигалок; врачи и санитары, вывозящие из проулка каталки на колесиках, на которых лежали покрытые с головами тела — телекомментатор сурово поясняя, что произошло, и давал описания Сэвэджа, Акиры и Рэйчел.
Рассказ занял девяносто секунд.
— Очень скупо. Мы не узнали ничего нового, — сказал Акира. — Значит, не узнали и они, — он двинулся, чтобы выключить телевизор.
— Подожди, — остановил его Сэвэдж. — Давай посмотрим, нет ли нас на общенациональной сети. Дождемся выпуска международных новостей.
— По крайней мере, у них нет еще набросков наших лиц, основанных на описании Хэролда, — сказала Рэйчел.
— Полиция наверняка сейчас над ними работает. — Сэвэдж потянулся к чемодану. — Давайте-ка упаковываться. После выпуска межнациональных известий придется по-быстрому линять.
— Но что потом? — спросила Рэйчел. — Даже если нам удастся незамеченными убраться отсюда, этим мы отнюдь не решим наших проблем. Полиция нас все равно будет разыскивать.
— Нас. В том-то и беда, — проговорил Сэвэдж. — Рэйчел, ты за наши дела не ответчица. Но если останешься, и если нас схватят, то пойдешь по делу как соучастница. Значит, так: когда выйдешь из этого здания, то пойдешь вперед. Не оглядывайся. Отыщи автобусную станцию. И удирай как можно быстрее и дальше. Начни новую жизнь.
— Нет! Ну как же мне заставить тебя понять, что я тебя люблю!
Сэвэдж не произнес ни слова.
— И не брошу тебя, — продолжила женщина. — Ведь если я все сделаю по-твоему, то никогда больше тебя не увижу. Так что я повторяюсь: после того, как уедем отсюда, — куда отправимся? Что станем делать? Как нам… Слушайте, я вот что… Предположим, Мак был прав. И ты работаешь на ЦРУ. Оно нам помочь не сможет?
Сэвэдж покачал головой.
— Если даже и правда, что я работаю на Управление, то все равно связаться с ними нет никакой возможности. Я ведь не знаю посредников, с которыми работал. Не в курсе, где и как переправить письмо, по какому телефону позвонить. Не могу же я набрать номер Лэнгли и сказать оператору, что разыскиваюсь по подозрению в нескольких убийствах и, вполне возможно, работаю на правительство. Что, предположительно, имя и фамилия у меня вот такие и, пожалуйста, помогите мне, по-быстрому. С кем бы ни пришлось разговаривать, человек решит, что я чокнутый. Даже если в Управлении действительно меня знают, то откажутся от такого знакомства. Черт, теперь, когда все так запуталось и передергалось, мне кажется, что за всем этим должен стоять кто-то из ЦРУ. Нет уж, — закончил он. — Мы обязаны действовать на свой страх и риск.
— Снова новости, — сказал Акира.
Сэвэдж повернулся и посмотрел на экран телевизора. Сверкнула улыбкой Джоан Ланден. Она вместе со своим гостем в студии пропела: “С добрым утром, Америка!” В следующие полчаса к ним должен был присоединиться Шон Коннери, а также Тони Беннет со своими картинами, а еще зрители должны были увидеть специальный репортаж о травмах в высших учебных заведениях, связанных с тяжелой атлетикой, и завязать дискуссию по поводу того, является ли поклонение святым в Хэллоуин данью дьяволу. Но сначала — новости.
Разрушительный ураган пронесся над Центральной Америкой. Серьезный скандал в верхах. Пожар в нью-йоркском небоскребе.
Сэвэдж посмотрел на часы.
— Новости длятся пять минут. Значит, еще минута. Похоже, что до общенациональной сводки дело еще не дошло.
— Слава богу, — выдохнула Рэйчел. — Если мы сможем проехать по морскому побережью в Южную Каролину или даже Джорджию…
— Именно, — согласился Сэвэдж. — Полиция в тех местах не будет искать нас так тщательно, как здесь.
Акира внезапно ткнул пальцем в сторону телевизора. Его коричневая кожа стала бледно-желтой. Изо рта вылетела очередь коротких японских слов — таким образом он показал, что находится в состоянии шока.
Когда Сэвэдж увидел, на что именно указывал Акира, его тело заледенело. Сердце сделало несколько неверных ударов и замерло, двинувшись после этого не в такт с дыханием: Сэвэджу показалось, что сейчас он потеряет сознание. Он рухнул в кресло, не отрывая взгляда от творившегося на экране кошмара.
Это был репортаж из Токио. Токийский дипломат подстрекал тысячи японских студентов на то, чтобы они яростно скандировали лозунги; у молодежи в руках были зажаты антиамериканские плакаты. Дело происходило у входа в американское посольство. Дипломату было хорошо за пятьдесят, скорее, около шестидесяти; у него была седоватая шевелюра и резкие черты лица. Небольшого роста, слегка полноват. Его зовут — сказал комментатор — Кунио Шираи. Несмотря на то, что его внешность была вполне заурядном, он являлся лидером антиамериканской фракции, столь стремительно набиравшей силу и популярность, что она грозила вскоре расколоть основную политическую группировку — либерально-демократическую партию — на несколько независимых организаций.
Но необычным этот репортаж делала не свирепость студентов, обычно готовых по любому поводу проявлять крайнюю нетерпимость и жестокость, хотя в репортаже упоминалось о том, что с середины семидесятых в Японии не происходило ничего подобного. А то, что японские политики обычно являли собой пример сдержанности — спокойные, собранные, все в себе. Демонстрируя враждебность по отношению к Соединенным Штатам, Кунио Шираи держался, скорее, как американец, нежели японец.
Через секунду Джоан Ланден уступила место метеорологу, тут же начавшему объяснять, какие стрелочки на карте что обозначают.
Сэвэдж с Акирой, словно загипнотизированные, смотрели в телевизор.
— В чем дело? — спросила Рэйчел.
— Кунио Шираи, — произнес Сэвэдж.
— Его зовут вовсе не так, — добавил Акира.
— Или его нам представили под вымышленным именем, — добавил Сэвэдж. Он повернулся к Рэйчел. — Муто Камичи. Вот как зовут его на самом деле. Мэдфорд Гэпский Горный Приют. Человек, которого нас наняли охранять. И которого разрубили пополам.
— Мы — хотя и видели смерть друг друга — выжили, — продолжил Акира. — Но сомнений в том, что мертв Камичи, — не возникало. Я об этом даже не задумывался. В кошмарах я до сих пор вижу перерубившую его надвое катану. И то, как его тело разваливается на куски. И кровь. Столько крови…
Черты лица Акиры посуровели.
— Теперь мы знаем, что делать.
— Да, — прорычал Сэвэдж. — И куда ехать.
— Не понимаю, — сказала Рэйчел.
— В Японию.
Акира запер за ним дверь и стал рассматривать стиропенковые контейнеры с едой, которые Сэвэдж поставил на стол возле привинченного к полу телевизора.
— Рубленое мясо? Сосиски? Омлеты? Английские оладьи?
— И земляничный джем. Боюсь, это не лучшая замена твоей обычной диете, но — единственное, что я смог отыскать, — ответил Сэвэдж. — Честно сказать, мясо выглядит вполне аппетитно.
— Для тебя, — Акира поднял крышечки с исходящих паром стаканчиков. — Кофе? А чай?
— Вот, пожалуйста, друг мой, — Сэвэдж протянул Акире пакетик с чаем и отодрал крышечку со стаканчика с горячей водой.
— Аригато. — После того, как он отпил чай и откусил несколько кусочков мяса, добавил: — Может быть, предки меня и простят. Разврат, разврат… Вкус — восхитительный.
— Не надо церемониться, — усмехнулся Сэвэдж. — Эта еда придаст тебе сил, чтобы выстоять.
— Что верно, то верно, — поддакнула Рэйчел.
Акира нахмурился.
— Как вас понимать?
С отливающей бронзой дикой шевелюрой и абсолютно хмурыми глазами, Рэйчел сидела на постели, разложив газеты. Возле рта застыла вилка с куском омлета.
— Вам это не понравится, — в полном отчаянии она опустила вилку.
Сэвэдж с Акирой подошли к ней и встали сзади. Женщина указала на первую страницу.
— “Вирджиния-Бич”. Четверо мужчин убиты в таверне “С-Борта-На-Берег”. Трое — выстрелами из огнестрельного оружия. Один — ударом по горлу.
— Еще бы, — осклабился Сэвэдж. — Столько смертей. Мы теперь популярны.
Рэйчел продолжала зачитывать отрывки из статьи.
— Точно. Хэролд опознал в тебе некоего Роберта Дойля. Он рассказал, что вы с Маком когда-то были друзьями, но затем поссорились, публично подрались и стали врагами. Еще в восемьдесят третьем. Ты был несогласен с вторжением американцев в Гренаду. И все время повторял, что смерти твоих друзей из SEALs ни к чему не привели. Хэролд описал меня — блондинку — и тебя, Акира, — японца. Так что даже с перекрашенными волосами мы трое — американская парочка и японец — будем постоянно привлекать к себе внимание и вызывать подозрение.
Сэвэдж напряженно глянул на часы и резко повернулся к телевизору.
— Почти двадцать пять восьмого. Может быть, утренние новости расскажут нам больше, чем газета.
Ему удалось отыскать станцию Вирджиния-Бич. Как раз заканчивался первый сюжет: “С добрым утром, Америка!” Джоан Ланден улыбалась в камеру. В следующие полчаса Тони Беннет должен был предстать в качестве художника.
Рекламный ролик зубной пасты с улыбающимися детишками, которые хвастались родителям, что у них все зубы целехонькие, казался бесконечным.
У Сэвэджа свело плечи. Он внезапно понял, что не дышит.
На экране появилась сводка местных новостей. Кадры с полицейскими и машинами “скорой помощи”, заливающими экран светом мигалок; врачи и санитары, вывозящие из проулка каталки на колесиках, на которых лежали покрытые с головами тела — телекомментатор сурово поясняя, что произошло, и давал описания Сэвэджа, Акиры и Рэйчел.
Рассказ занял девяносто секунд.
— Очень скупо. Мы не узнали ничего нового, — сказал Акира. — Значит, не узнали и они, — он двинулся, чтобы выключить телевизор.
— Подожди, — остановил его Сэвэдж. — Давай посмотрим, нет ли нас на общенациональной сети. Дождемся выпуска международных новостей.
— По крайней мере, у них нет еще набросков наших лиц, основанных на описании Хэролда, — сказала Рэйчел.
— Полиция наверняка сейчас над ними работает. — Сэвэдж потянулся к чемодану. — Давайте-ка упаковываться. После выпуска межнациональных известий придется по-быстрому линять.
— Но что потом? — спросила Рэйчел. — Даже если нам удастся незамеченными убраться отсюда, этим мы отнюдь не решим наших проблем. Полиция нас все равно будет разыскивать.
— Нас. В том-то и беда, — проговорил Сэвэдж. — Рэйчел, ты за наши дела не ответчица. Но если останешься, и если нас схватят, то пойдешь по делу как соучастница. Значит, так: когда выйдешь из этого здания, то пойдешь вперед. Не оглядывайся. Отыщи автобусную станцию. И удирай как можно быстрее и дальше. Начни новую жизнь.
— Нет! Ну как же мне заставить тебя понять, что я тебя люблю!
Сэвэдж не произнес ни слова.
— И не брошу тебя, — продолжила женщина. — Ведь если я все сделаю по-твоему, то никогда больше тебя не увижу. Так что я повторяюсь: после того, как уедем отсюда, — куда отправимся? Что станем делать? Как нам… Слушайте, я вот что… Предположим, Мак был прав. И ты работаешь на ЦРУ. Оно нам помочь не сможет?
Сэвэдж покачал головой.
— Если даже и правда, что я работаю на Управление, то все равно связаться с ними нет никакой возможности. Я ведь не знаю посредников, с которыми работал. Не в курсе, где и как переправить письмо, по какому телефону позвонить. Не могу же я набрать номер Лэнгли и сказать оператору, что разыскиваюсь по подозрению в нескольких убийствах и, вполне возможно, работаю на правительство. Что, предположительно, имя и фамилия у меня вот такие и, пожалуйста, помогите мне, по-быстрому. С кем бы ни пришлось разговаривать, человек решит, что я чокнутый. Даже если в Управлении действительно меня знают, то откажутся от такого знакомства. Черт, теперь, когда все так запуталось и передергалось, мне кажется, что за всем этим должен стоять кто-то из ЦРУ. Нет уж, — закончил он. — Мы обязаны действовать на свой страх и риск.
— Снова новости, — сказал Акира.
Сэвэдж повернулся и посмотрел на экран телевизора. Сверкнула улыбкой Джоан Ланден. Она вместе со своим гостем в студии пропела: “С добрым утром, Америка!” В следующие полчаса к ним должен был присоединиться Шон Коннери, а также Тони Беннет со своими картинами, а еще зрители должны были увидеть специальный репортаж о травмах в высших учебных заведениях, связанных с тяжелой атлетикой, и завязать дискуссию по поводу того, является ли поклонение святым в Хэллоуин данью дьяволу. Но сначала — новости.
Разрушительный ураган пронесся над Центральной Америкой. Серьезный скандал в верхах. Пожар в нью-йоркском небоскребе.
Сэвэдж посмотрел на часы.
— Новости длятся пять минут. Значит, еще минута. Похоже, что до общенациональной сводки дело еще не дошло.
— Слава богу, — выдохнула Рэйчел. — Если мы сможем проехать по морскому побережью в Южную Каролину или даже Джорджию…
— Именно, — согласился Сэвэдж. — Полиция в тех местах не будет искать нас так тщательно, как здесь.
Акира внезапно ткнул пальцем в сторону телевизора. Его коричневая кожа стала бледно-желтой. Изо рта вылетела очередь коротких японских слов — таким образом он показал, что находится в состоянии шока.
Когда Сэвэдж увидел, на что именно указывал Акира, его тело заледенело. Сердце сделало несколько неверных ударов и замерло, двинувшись после этого не в такт с дыханием: Сэвэджу показалось, что сейчас он потеряет сознание. Он рухнул в кресло, не отрывая взгляда от творившегося на экране кошмара.
Это был репортаж из Токио. Токийский дипломат подстрекал тысячи японских студентов на то, чтобы они яростно скандировали лозунги; у молодежи в руках были зажаты антиамериканские плакаты. Дело происходило у входа в американское посольство. Дипломату было хорошо за пятьдесят, скорее, около шестидесяти; у него была седоватая шевелюра и резкие черты лица. Небольшого роста, слегка полноват. Его зовут — сказал комментатор — Кунио Шираи. Несмотря на то, что его внешность была вполне заурядном, он являлся лидером антиамериканской фракции, столь стремительно набиравшей силу и популярность, что она грозила вскоре расколоть основную политическую группировку — либерально-демократическую партию — на несколько независимых организаций.
Но необычным этот репортаж делала не свирепость студентов, обычно готовых по любому поводу проявлять крайнюю нетерпимость и жестокость, хотя в репортаже упоминалось о том, что с середины семидесятых в Японии не происходило ничего подобного. А то, что японские политики обычно являли собой пример сдержанности — спокойные, собранные, все в себе. Демонстрируя враждебность по отношению к Соединенным Штатам, Кунио Шираи держался, скорее, как американец, нежели японец.
Через секунду Джоан Ланден уступила место метеорологу, тут же начавшему объяснять, какие стрелочки на карте что обозначают.
Сэвэдж с Акирой, словно загипнотизированные, смотрели в телевизор.
— В чем дело? — спросила Рэйчел.
— Кунио Шираи, — произнес Сэвэдж.
— Его зовут вовсе не так, — добавил Акира.
— Или его нам представили под вымышленным именем, — добавил Сэвэдж. Он повернулся к Рэйчел. — Муто Камичи. Вот как зовут его на самом деле. Мэдфорд Гэпский Горный Приют. Человек, которого нас наняли охранять. И которого разрубили пополам.
— Мы — хотя и видели смерть друг друга — выжили, — продолжил Акира. — Но сомнений в том, что мертв Камичи, — не возникало. Я об этом даже не задумывался. В кошмарах я до сих пор вижу перерубившую его надвое катану. И то, как его тело разваливается на куски. И кровь. Столько крови…
Черты лица Акиры посуровели.
— Теперь мы знаем, что делать.
— Да, — прорычал Сэвэдж. — И куда ехать.
— Не понимаю, — сказала Рэйчел.
— В Японию.
Часть третья
«ЗЕМЛЯ БОГОВ»
Искусства войны и мира
1
Сэвэдж ехал из мотеля, надеясь, что никто не видел, как они садились в машину.
И снова Акира лежал сзади на полу, а Рэйчел сидела рядом с Сэвэджем: ее рыжеватые волосы служили гарантом их безопасности. Она изучала дорожную карту.
— Ближайший аэропорт находится в Рэлее. Это в ста пятидесяти милях к западу.
— Нет, из Рэлея лететь нельзя, — сказал Сэвэдж. — Из него вылетает так мало азиатов, может быть, вообще ни одного, что Акира моментально привлечет к себе внимание. — Выехав на хайвэй, он двинул на северо-запад. — Эта дорога идет в объезд Вирджиния-Бич?
Рэйчел сверилась с картой.
— Совершенно верно, но куда мы?
— В Вашингтон. Международный аэропорт Даллеса. Можно быть уверенным, что там японцев предостаточно. Акиру вряд ли приметят.
Через несколько миль Сэвэдж остановился на парковке грузовиков. Он осторожно отъехал подальше от других машин, чтобы никто по случайности не смог заглянуть на заднее сидение “тауруса”. Зайдя в телефонную будку, он позвонил в несколько авиакомпаний. Конечно, звонки вполне можно было сделать из номера мотеля, но ему не хотелось оставлять следов.
— Нам везет, — сказал он, садясь обратно в машину. — Удалось забронировать три места в компании “Америкен Эрлайнз”.
— Когда вылет? — спросил Акира.
— Завтра утром. Без десяти восемь.
— Но аэропорт Даллеса находится…
— В четырехстах милях отсюда, не считая того, что придется ехать в объезд, чтобы не зацепить восточную часть Вирджинии, — согласился Сэвэдж. — На трансконтинентальных перелетах уходит больше времени на проверку багажа. А у нас только ручная кладь. Это сбережет драгоценные минуты. Но даже несмотря на это, для того, чтобы взять билеты и гарантированно сесть на самолет, необходимо быть в аэропорту в пять утра. И это самое позднее.
— А мы успеем? — спросила Рэйчел. Сэвэдж взглянул на часы.
— За двадцать один час необходимо проехать четыреста миль. Элементарно. Даже если дороги будут перегружены, мы все равно прибудем в Вашингтон ночью.
Несмотря на то, что он говорил так уверенно, Сэвэдж рефлекторно наддал газу. Но тут же передумал и решил строго придерживаться установленных на шоссе ограничений скорости. Ему вовсе не улыбалось встречаться с дорожным полицейским.
— Времени уйма.
— Тогда проведем его с пользой, — сказал Акира, — Вам многому нужно научиться.
И снова Акира лежал сзади на полу, а Рэйчел сидела рядом с Сэвэджем: ее рыжеватые волосы служили гарантом их безопасности. Она изучала дорожную карту.
— Ближайший аэропорт находится в Рэлее. Это в ста пятидесяти милях к западу.
— Нет, из Рэлея лететь нельзя, — сказал Сэвэдж. — Из него вылетает так мало азиатов, может быть, вообще ни одного, что Акира моментально привлечет к себе внимание. — Выехав на хайвэй, он двинул на северо-запад. — Эта дорога идет в объезд Вирджиния-Бич?
Рэйчел сверилась с картой.
— Совершенно верно, но куда мы?
— В Вашингтон. Международный аэропорт Даллеса. Можно быть уверенным, что там японцев предостаточно. Акиру вряд ли приметят.
Через несколько миль Сэвэдж остановился на парковке грузовиков. Он осторожно отъехал подальше от других машин, чтобы никто по случайности не смог заглянуть на заднее сидение “тауруса”. Зайдя в телефонную будку, он позвонил в несколько авиакомпаний. Конечно, звонки вполне можно было сделать из номера мотеля, но ему не хотелось оставлять следов.
— Нам везет, — сказал он, садясь обратно в машину. — Удалось забронировать три места в компании “Америкен Эрлайнз”.
— Когда вылет? — спросил Акира.
— Завтра утром. Без десяти восемь.
— Но аэропорт Даллеса находится…
— В четырехстах милях отсюда, не считая того, что придется ехать в объезд, чтобы не зацепить восточную часть Вирджинии, — согласился Сэвэдж. — На трансконтинентальных перелетах уходит больше времени на проверку багажа. А у нас только ручная кладь. Это сбережет драгоценные минуты. Но даже несмотря на это, для того, чтобы взять билеты и гарантированно сесть на самолет, необходимо быть в аэропорту в пять утра. И это самое позднее.
— А мы успеем? — спросила Рэйчел. Сэвэдж взглянул на часы.
— За двадцать один час необходимо проехать четыреста миль. Элементарно. Даже если дороги будут перегружены, мы все равно прибудем в Вашингтон ночью.
Несмотря на то, что он говорил так уверенно, Сэвэдж рефлекторно наддал газу. Но тут же передумал и решил строго придерживаться установленных на шоссе ограничений скорости. Ему вовсе не улыбалось встречаться с дорожным полицейским.
— Времени уйма.
— Тогда проведем его с пользой, — сказал Акира, — Вам многому нужно научиться.