Страница:
— Эта дорога кажется почти заброшенной, — сказала Бет, — зачем мы сюда приехали?
— Эти места любят рыболовы. Может быть, ты заметила среди деревьев несколько домиков. После Дня труда[26] они в основном свободны. — Декер указал вперед. — И время от времени кто-то решает продать свою хижину.
Сразу за поворотом справа белела на столбе табличка с надписью: «ЭДНА ФРИД. АГЕНТСТВО ПО ПРОДАЖЕ НЕДВИЖИМОГО ИМУЩЕСТВА». Чуть ниже более мелкими буквами было написано: «Обращаться к Стивену Декеру» и указан номер телефона.
Сразу же за объявлением Декер свернул с дороги в просвет между старыми елями, машина протарахтела по узкому деревянному мостику, перекинутому через реку, и по ухабистому отрезку проселочной дороги выехала на поляну. В дальнем конце, на невысоком пригорке, стоял сложенный из бревен домик с покосившейся проржавевшей металлической крышей, окруженный высокими деревьями и густым кустарником. Дверью хижина была обращена к выезду из леса. По склону пригорка вместо ступенек были уложены обтесанные чурбаки, эта примитивная лестница заканчивалась у самой двери, потемневшей от непогод.
— Похоже, что это твое главное загородное убежище, — сказала Бет.
— Я пытался продать это место на протяжении последних шести месяцев, — откликнулся Декер. — Ключ лежит в почтовом ящике, прибитом к передней двери.
Бет выбралась из автомобиля, оперлась на костыли и вздрогнула.
— В городе мне было тепло, но здесь определенно сразу же после захода солнца наступает дикий холод.
— И еще сырость от реки, — сказал Декер. — Именно поэтому я купил теплое нижнее белье для нас всех. Прежде чем все начнется, нам обязательно будет нужно переодеться в него.
— Теплое нижнее белье? Но неужели нам придется долго пробыть на улице?
— Возможно, всю ночь.
Бет удивленно взглянула на него.
— У нас еще много дел. — Декер открыл багажник «Бьюика». — Надень эти перчатки и помоги нам зарядить оружие. Позаботься о том, чтобы не оставлять отпечатки пальцев ни на чем, включая патроны. Ты знаешь, как пользоваться охотничьим ружьем?
— Да.
— Когда-нибудь ты мне расскажешь, где и когда научилась этому. Твое больное плечо, конечно, не выдержит удара отдачи. С ним тебе было бы трудно воспользоваться рычажным или помповым механизмом, чтобы дослать патрон. Именно поэтому я купил двуствольные охотничьи ружья. Стволы спарены горизонтально, поэтому ружье не будет качаться, если ты обопрешь его на бревно. Ты сможешь лечь за бревном и стрелять, не поднимая оружие, чтобы целиться. Ты сможешь сделать по два выстрела из каждого ружья. А потом нетрудно будет его перезарядить, нужно только откинуть стволы.
— А какое бревно ты имеешь в виду? — Голос Бет прозвучал так бодро, что Декер даже удивился.
— Я еще точно не знаю. Мы с Эсперансой побродим вокруг, чтобы получше почувствовать местность. Спроси себя, что могут сделать Рената и ее друзья, когда доберутся сюда поближе к ночи. Откуда они подойдут. Какое прикрытие им придется по вкусу. Потом постарайся понять, какая позиция даст тебе преимущество перед ними. Через час будет темно. После этого, как только подготовим все снаряжение, начнем репетиции.
13
14
15
16
— Эти места любят рыболовы. Может быть, ты заметила среди деревьев несколько домиков. После Дня труда[26] они в основном свободны. — Декер указал вперед. — И время от времени кто-то решает продать свою хижину.
Сразу за поворотом справа белела на столбе табличка с надписью: «ЭДНА ФРИД. АГЕНТСТВО ПО ПРОДАЖЕ НЕДВИЖИМОГО ИМУЩЕСТВА». Чуть ниже более мелкими буквами было написано: «Обращаться к Стивену Декеру» и указан номер телефона.
Сразу же за объявлением Декер свернул с дороги в просвет между старыми елями, машина протарахтела по узкому деревянному мостику, перекинутому через реку, и по ухабистому отрезку проселочной дороги выехала на поляну. В дальнем конце, на невысоком пригорке, стоял сложенный из бревен домик с покосившейся проржавевшей металлической крышей, окруженный высокими деревьями и густым кустарником. Дверью хижина была обращена к выезду из леса. По склону пригорка вместо ступенек были уложены обтесанные чурбаки, эта примитивная лестница заканчивалась у самой двери, потемневшей от непогод.
— Похоже, что это твое главное загородное убежище, — сказала Бет.
— Я пытался продать это место на протяжении последних шести месяцев, — откликнулся Декер. — Ключ лежит в почтовом ящике, прибитом к передней двери.
Бет выбралась из автомобиля, оперлась на костыли и вздрогнула.
— В городе мне было тепло, но здесь определенно сразу же после захода солнца наступает дикий холод.
— И еще сырость от реки, — сказал Декер. — Именно поэтому я купил теплое нижнее белье для нас всех. Прежде чем все начнется, нам обязательно будет нужно переодеться в него.
— Теплое нижнее белье? Но неужели нам придется долго пробыть на улице?
— Возможно, всю ночь.
Бет удивленно взглянула на него.
— У нас еще много дел. — Декер открыл багажник «Бьюика». — Надень эти перчатки и помоги нам зарядить оружие. Позаботься о том, чтобы не оставлять отпечатки пальцев ни на чем, включая патроны. Ты знаешь, как пользоваться охотничьим ружьем?
— Да.
— Когда-нибудь ты мне расскажешь, где и когда научилась этому. Твое больное плечо, конечно, не выдержит удара отдачи. С ним тебе было бы трудно воспользоваться рычажным или помповым механизмом, чтобы дослать патрон. Именно поэтому я купил двуствольные охотничьи ружья. Стволы спарены горизонтально, поэтому ружье не будет качаться, если ты обопрешь его на бревно. Ты сможешь лечь за бревном и стрелять, не поднимая оружие, чтобы целиться. Ты сможешь сделать по два выстрела из каждого ружья. А потом нетрудно будет его перезарядить, нужно только откинуть стволы.
— А какое бревно ты имеешь в виду? — Голос Бет прозвучал так бодро, что Декер даже удивился.
— Я еще точно не знаю. Мы с Эсперансой побродим вокруг, чтобы получше почувствовать местность. Спроси себя, что могут сделать Рената и ее друзья, когда доберутся сюда поближе к ночи. Откуда они подойдут. Какое прикрытие им придется по вкусу. Потом постарайся понять, какая позиция даст тебе преимущество перед ними. Через час будет темно. После этого, как только подготовим все снаряжение, начнем репетиции.
13
А потом удручающе скоро настало время ехать. Незадолго до девяти часов, когда темнота уже совсем сгустилась, Декер повернулся к Эсперансе:
— Скоро в аэропорт Альбукерке прилетят последние вечерние рейсы. Больше тянуть время нельзя. Как по-вашему, вы сможете закончить остальные приготовления в одиночку?
Вечерний воздух уже так остыл, что изо рта Эсперансы вместе со словами вырывалось хорошо заметное облачко пара:
— Когда вы вернетесь?
— Ожидайте нас около полуночи.
— Я буду готов. Только не забудьте это. — Эсперанса протянул ему дорожную сумку, в которой теперь вместо миллиона долларов лежала пачка старых газет, найденных ими в хижине. А деньги они переложили в походный рюкзак, который небрежно валялся под ногами у Эсперансы.
— Вы правы, — сказал Декер. — План может не сработать, если Рената не будет считать, что деньги у меня при себе.
— И если с тобой не будет меня, — добавила Бет.
— И это тоже верно, — согласился Декер. — Если Рената не увидит нас вместе, то начнет гадать, почему мы разделились. И вполне может заподозрить, что я спрятал тебя от опасности, а сам веду ее в западню.
— Нет, вы только представьте себе. — Бет огляделась вокруг, будто ее окружала многолюдная аудитория. — А я-то все время думала, что ты решил взять меня с собой потому, что тебе приятно находиться в моем обществе.
Ее слова укололи Декера, будто острая игла. То ли она добродушно шутила, то ли... Не зная, что сказать, он помог ей забраться на переднее сиденье, отодвинул пассажирское кресло подальше назад, чтобы она могла поудобнее расположить раненую ногу, а потом положил ее костыли сзади. И лишь когда он сел рядом с нею и закрыл свою дверь, какие-то слова пришли ему на язык:
— Если мы сможем пройти через это... Если мы сможем узнать друг друга...
— Я думала, что мы уже узнали друг друга.
— Но кого узнал я? Кто ты — Бет Двайер или Диана Сколари?
— А ты никогда не пользовался вымышленными именами?
И снова Декер не нашелся что сказать. Он завел мотор, напряженно кивнул Эсперансе и развернулся на поляне. Фары машины освещали толстые стволы старых сосен. Они ехали по лесной дороге, по мосту, по пустой дороге, ведущей к Пекосу. Они действовали по плану.
Но никто из них не проронил ни слова, пока они не вернулись на автомагистраль № 25, которая проходила через Санта-Фе и вела в Альбукерке.
— Спроси меня, — вдруг сказала Бет.
— Спросить?..
— Что-нибудь. Что угодно. — Ее голос срывался от переполнявших ее чувств.
— Это серьезный приказ.
— Черт возьми, попробуй. К тому времени, когда мы доберемся до аэропорта, я хочу знать, в каких мы находимся отношениях.
Декер прибавил скорость, обгоняя плетущийся впереди пикап, но он следил за тем, чтобы не разгоняться быстрее семидесяти пяти.
— Отношения не выживают сами по себе, — добавила Бет. — Этим нужно заниматься.
— Хорошо. — Декер на несколько секунд задумался, сосредоточившись на темном шоссе, по которому машина мчалась вперед по туннелю, пробитому в темноте мощными фарами. — Ты однажды рассказала мне кое-что о твоем детстве. Ты сказала, что твои родители устраивали такие жуткие скандалы, что ты боялась, как бы отец не ворвался в твою спальню и не убил тебя, когда ты будешь спать. Ты тогда сказала, что укладывала подушки под одеялом так, чтобы казалось, будто это ты спишь, а сама спала на полу под кроватью, чтобы он принялся колошматить подушки, но не мог бы добраться до тебя. Это было на самом деле?
— Да. Ты подозревал, что я это выдумала, чтобы показаться тебе еще более несчастной, чтобы тебе сильнее захотелось защищать меня?
Декер промолчал.
Бет нахмурилась. Похоже, ее беспокойство продолжало усиливаться.
— Неужели ты всегда так думаешь — что люди постоянно пытаются манипулировать тобой?
— Я так думал — до того, как перебрался в Санта-Фе.
— И теперь ты вернулся к своим старым привычкам?
— Подозрительность помогла мне дожить до этих лет. Истина заключается в том, что если бы я придерживался моих старых привычек, если бы не отказался от бдительности... — Стиву не понравился конечный пункт, к которому должна была привести его эта логика, и он позволил фразе остаться незаконченной.
— Ты не влюбился бы в меня. Ты жалеешь, что случилось не так?
— Я этого не говорил. И не знаю точно, что я хотел сказать. Если бы я не влюбился в тебя, Рената все равно стала бы разыскивать меня. Это не изменилось бы. Я... — Декер испытывал все возраставшую растерянность, и от этого его мучения становились еще сильнее. — Но я влюбился в тебя, и если бы я мог вернуться и начать все с начала, если бы я мог изменить прошлое...
— То? — Даже это коротенькое словечко выдало дрожащий голос Бет.
— Я вел бы себя точно так же.
Бет шумно выдохнула.
— Значит, ты веришь мне.
— Все сводится к доверию.
— И вере, — добавила Бет.
Декер сжимал руль с такой силой, что у него заболели руки.
— Безграничной вере.
— Скоро в аэропорт Альбукерке прилетят последние вечерние рейсы. Больше тянуть время нельзя. Как по-вашему, вы сможете закончить остальные приготовления в одиночку?
Вечерний воздух уже так остыл, что изо рта Эсперансы вместе со словами вырывалось хорошо заметное облачко пара:
— Когда вы вернетесь?
— Ожидайте нас около полуночи.
— Я буду готов. Только не забудьте это. — Эсперанса протянул ему дорожную сумку, в которой теперь вместо миллиона долларов лежала пачка старых газет, найденных ими в хижине. А деньги они переложили в походный рюкзак, который небрежно валялся под ногами у Эсперансы.
— Вы правы, — сказал Декер. — План может не сработать, если Рената не будет считать, что деньги у меня при себе.
— И если с тобой не будет меня, — добавила Бет.
— И это тоже верно, — согласился Декер. — Если Рената не увидит нас вместе, то начнет гадать, почему мы разделились. И вполне может заподозрить, что я спрятал тебя от опасности, а сам веду ее в западню.
— Нет, вы только представьте себе. — Бет огляделась вокруг, будто ее окружала многолюдная аудитория. — А я-то все время думала, что ты решил взять меня с собой потому, что тебе приятно находиться в моем обществе.
Ее слова укололи Декера, будто острая игла. То ли она добродушно шутила, то ли... Не зная, что сказать, он помог ей забраться на переднее сиденье, отодвинул пассажирское кресло подальше назад, чтобы она могла поудобнее расположить раненую ногу, а потом положил ее костыли сзади. И лишь когда он сел рядом с нею и закрыл свою дверь, какие-то слова пришли ему на язык:
— Если мы сможем пройти через это... Если мы сможем узнать друг друга...
— Я думала, что мы уже узнали друг друга.
— Но кого узнал я? Кто ты — Бет Двайер или Диана Сколари?
— А ты никогда не пользовался вымышленными именами?
И снова Декер не нашелся что сказать. Он завел мотор, напряженно кивнул Эсперансе и развернулся на поляне. Фары машины освещали толстые стволы старых сосен. Они ехали по лесной дороге, по мосту, по пустой дороге, ведущей к Пекосу. Они действовали по плану.
Но никто из них не проронил ни слова, пока они не вернулись на автомагистраль № 25, которая проходила через Санта-Фе и вела в Альбукерке.
— Спроси меня, — вдруг сказала Бет.
— Спросить?..
— Что-нибудь. Что угодно. — Ее голос срывался от переполнявших ее чувств.
— Это серьезный приказ.
— Черт возьми, попробуй. К тому времени, когда мы доберемся до аэропорта, я хочу знать, в каких мы находимся отношениях.
Декер прибавил скорость, обгоняя плетущийся впереди пикап, но он следил за тем, чтобы не разгоняться быстрее семидесяти пяти.
— Отношения не выживают сами по себе, — добавила Бет. — Этим нужно заниматься.
— Хорошо. — Декер на несколько секунд задумался, сосредоточившись на темном шоссе, по которому машина мчалась вперед по туннелю, пробитому в темноте мощными фарами. — Ты однажды рассказала мне кое-что о твоем детстве. Ты сказала, что твои родители устраивали такие жуткие скандалы, что ты боялась, как бы отец не ворвался в твою спальню и не убил тебя, когда ты будешь спать. Ты тогда сказала, что укладывала подушки под одеялом так, чтобы казалось, будто это ты спишь, а сама спала на полу под кроватью, чтобы он принялся колошматить подушки, но не мог бы добраться до тебя. Это было на самом деле?
— Да. Ты подозревал, что я это выдумала, чтобы показаться тебе еще более несчастной, чтобы тебе сильнее захотелось защищать меня?
Декер промолчал.
Бет нахмурилась. Похоже, ее беспокойство продолжало усиливаться.
— Неужели ты всегда так думаешь — что люди постоянно пытаются манипулировать тобой?
— Я так думал — до того, как перебрался в Санта-Фе.
— И теперь ты вернулся к своим старым привычкам?
— Подозрительность помогла мне дожить до этих лет. Истина заключается в том, что если бы я придерживался моих старых привычек, если бы не отказался от бдительности... — Стиву не понравился конечный пункт, к которому должна была привести его эта логика, и он позволил фразе остаться незаконченной.
— Ты не влюбился бы в меня. Ты жалеешь, что случилось не так?
— Я этого не говорил. И не знаю точно, что я хотел сказать. Если бы я не влюбился в тебя, Рената все равно стала бы разыскивать меня. Это не изменилось бы. Я... — Декер испытывал все возраставшую растерянность, и от этого его мучения становились еще сильнее. — Но я влюбился в тебя, и если бы я мог вернуться и начать все с начала, если бы я мог изменить прошлое...
— То? — Даже это коротенькое словечко выдало дрожащий голос Бет.
— Я вел бы себя точно так же.
Бет шумно выдохнула.
— Значит, ты веришь мне.
— Все сводится к доверию.
— И вере, — добавила Бет.
Декер сжимал руль с такой силой, что у него заболели руки.
— Безграничной вере.
14
Декер внимательно смотрел вокруг, но ничем не выдавал своей настороженности. Он оставил «Бьюик» на ярко освещенной стоянке прокатной фирмы рядом с аэропортом Альбукерке и вошел вместе с Бет в терминал. На втором уровне около зоны выдачи багажа он сдал автомобильные ключи клерку «Эйвис», сообщил, сколько проехал, и сколько топлива осталось в машине, расплатился наличными и сунул квитанцию в карман.
— Хотите вылететь последним рейсом? — спросил клерк.
— Да. Мы решили продлить наши каникулы до последней возможности.
— Возвращайтесь к нам, в Землю очарования.
— Непременно.
Скрывшись из поля зрения клерка, Декер и Бет влились в толпу, которая спускалась с верхних уровней терминала — это шли пассажиры, прилетевшие последними рейсами. Стараясь вести себя так, чтобы казалось, будто они тоже только что прибыли, они вместе с толпой спустились по эскалатору на основной уровень здания и прошли в огромный гараж.
— Ну, начинается, — пробормотал Декер.
Натриевые дуговые фонари заливали гараж жутким желтым жаром. Хотя Декер был уверен, что никто из группы Ренаты не рискнет привлечь к себе внимание охранников, болтаясь в аэропортовской зоне прилета, он не мог быть так же уверен в том, что в гараже не выставили наблюдательный пост, который следил бы за его машиной. Гараж охраняли отнюдь не настолько тщательно, как сам аэропорт. Время от времени здесь проезжал патрульный автомобиль, но его было видно издалека, и наблюдатели вполне могли сделать вид, что укладывают багаж в машину, чтобы, когда полиция проедет, вернуться к наблюдению. Но даже если команда наблюдателей и находилась в гараже, было сомнительно, что они предпримут попытку похитить Декера и Бет в таком людном месте, имеющем только один выход. Люди, садящиеся здесь в свои машины, непременно увидели бы нападение, заметили бы номерной знак и сразу же поставили бы в известность офицера охраны. Тот связался бы с полицией, которая легко перекрыла бы дорогу, ведущую от аэропорта. Нет, слишком уж велика вероятность того, что, если предпринять попытку похищения здесь, дела пойдут не так, как хотелось бы похитителям. Они наверняка ничем себя не проявят, а просто позвонят по мобильному телефону Ренате и сообщат, что видели в руке у Декера сумку, соответствующую описанию той, в которую был упакован миллион долларов. Это убедило бы Ренату в том, что Декер не подозревает, что она находится совсем недалеко от него. В конце концов, если бы он считал, что ему грозит близкая опасность, он не потащил бы с собой такую прорву денег, верно? Он спрятал бы их где-нибудь.
«Чероки» находился наверху слева, возле лестницы, которая вела на второй уровень гаража. Декер отпер двери, помог Бет забраться на переднее сиденье, бросил сумку и ее костыли на заднее, быстро сел в машину, заблокировал двери и вставил ключ в замок зажигания.
Но он никак не мог решиться повернуть его.
— И чего ты ждешь? — спросила Бет.
Декер посмотрел на свою правую руку, указательный и большой пальцы которой держали маленький ключик и готовы были его повернуть. На лбу у него вдруг высыпали крупные капли холодного пота.
— Ну, сейчас мы узнаем, прав я был или не прав, когда говорил, что Рената не станет начинять этот автомобиль взрывчаткой.
— Если ты был не прав, мы об этом никогда не узнаем, — ответила Бет. — К черту все это. Мы говорили о вере. Так давай. Поворачивай ключ.
Декер невольно улыбнулся и повиновался. Вместо взрыва, который разнес бы автомобиль на куски, раздался ровный гул мотора.
— Да! — Он задним ходом вывел машину в проезд и со всей скоростью, какую можно было позволить себе в тесном пространстве гаража, повел машину мимо многочисленных путешественников, укладывавших багаж в автомобили. Любой из этих людей мог оказаться его врагом. Через полминуты он подъехал к выезду из гаража, остановился возле одной из кассовых будок, заплатил дежурному, и джип влился в сиявший бесчисленными фарами поток автомобилей, которые стремились прочь от аэропорта.
Чувствуя, как сердце неистово колотится в груди, он миновал изгиб и указал на огни, мерцавшие почти во всех окнах четырнадцатиэтажного отеля «Бест-вестерн».
— Сейчас в одном из здешних номеров большая суета. Стрелка на их пеленгаторе показала им, что этот автомобиль куда-то поехал. — Он хотел было прибавить скорость, но сдержал порыв, разглядев впереди мигалку полицейского автомобиля.
— Я так волнуюсь, что у меня колени трясутся, — сказала Бет.
— Сосредоточься и контролируй свой страх.
— Я не могу.
— Ты должна.
Полицейский автомобиль впереди свернул за угол.
Декер поднял крышку ящика, расположенного между двумя передними сиденьями и достал оттуда служебный пистолет Эсперансы — детектив оставил его там, когда они улетали в Нью-Йорк.
— Сейчас они уже вышли из номера и бегут к гостиничной стоянке.
— А как тебе удается подавлять страх?
— Мне это никак не удается.
— Но ты же только что сказал...
— Контролировать его, а не подавлять. Страх — это механизм выживания. Он придает силу. Это заставляет тебя сохранять бдительность. Он может спасти твою жизнь, но лишь при условии, что ты держишь его под контролем. Если он начнет управлять твоими действиями, то обязательно убьет тебя.
Бет пристально вгляделась в его лицо.
— Похоже, что мне предстоит еще очень много узнать о тебе.
— Как и мне. Мне кажется, что все, что происходило с нами до нападения на мой дом ночью в прошлую пятницу, было нашим медовым месяцем. А теперь началось супружество. — Декер, прибавив газу, въехал на магистраль, и огни его джипа влились в непрерывный поток несущихся фар. — У них было достаточно времени, чтобы добраться до стоянки. Сейчас они садятся в машины.
— Медовый месяц? Супружество?.. То, что ты сейчас сказал... Это что, было предложение?
— А что, это кажется тебе плохой идеей?
— Ты вскоре разочаруешься во мне. Я никогда не смогу стать той идеальной женщиной, ради которой ты рисковал свой жизнью.
— Это нас уравнивает. Я-то определенно не идеальный мужчина.
— Ты прекрасно изображаешь идеального героя. Помнишь, я рассказывала тебе, как маленькой девочкой мечтала о герое.
— Герои — дураки. Герои позволяют убивать себя. — Декер прибавил скорость, чтобы не выбиваться из скоростного режима трассы; машины шли здесь со скоростью в шестьдесят пять миль в час при ограничении до пятидесяти пяти. — Сейчас Рената со своей компанией мчится к автостраде. Монитор пеленгатора укажет им, в каком направлении я поехал. Я должен держаться перед ними. Я не могу позволить им взять меня в коробочку и вытеснить со свободной полосы.
— Ты не против того, чтобы поговорить?
— Сейчас?
— Конечно, если это не отвлечет тебя. Если можно, то было бы хорошо. Тогда мне будет не так страшно.
— В таком случае говори.
— Какой твой самый большой недостаток?
— Извини, не понял.
— Ты все лето ухаживал за мной, демонстрируя мне свои лучшие стороны. А какие твои худшие качества?
— Лучше расскажи о своих. — Декер то и дело бросал сосредоточенный взгляд на сумятицу фар, отражавшихся в его зеркале заднего вида, стараясь не пропустить любой автомобиль, который будет слишком быстро нагонять его.
— Я спросила первая.
— Ты серьезно?
— Совершенно.
Миновав знак, разрешающий повысить скорость до шестидесяти пяти, Декер неохотно начал рассказ.
— Хотите вылететь последним рейсом? — спросил клерк.
— Да. Мы решили продлить наши каникулы до последней возможности.
— Возвращайтесь к нам, в Землю очарования.
— Непременно.
Скрывшись из поля зрения клерка, Декер и Бет влились в толпу, которая спускалась с верхних уровней терминала — это шли пассажиры, прилетевшие последними рейсами. Стараясь вести себя так, чтобы казалось, будто они тоже только что прибыли, они вместе с толпой спустились по эскалатору на основной уровень здания и прошли в огромный гараж.
— Ну, начинается, — пробормотал Декер.
Натриевые дуговые фонари заливали гараж жутким желтым жаром. Хотя Декер был уверен, что никто из группы Ренаты не рискнет привлечь к себе внимание охранников, болтаясь в аэропортовской зоне прилета, он не мог быть так же уверен в том, что в гараже не выставили наблюдательный пост, который следил бы за его машиной. Гараж охраняли отнюдь не настолько тщательно, как сам аэропорт. Время от времени здесь проезжал патрульный автомобиль, но его было видно издалека, и наблюдатели вполне могли сделать вид, что укладывают багаж в машину, чтобы, когда полиция проедет, вернуться к наблюдению. Но даже если команда наблюдателей и находилась в гараже, было сомнительно, что они предпримут попытку похитить Декера и Бет в таком людном месте, имеющем только один выход. Люди, садящиеся здесь в свои машины, непременно увидели бы нападение, заметили бы номерной знак и сразу же поставили бы в известность офицера охраны. Тот связался бы с полицией, которая легко перекрыла бы дорогу, ведущую от аэропорта. Нет, слишком уж велика вероятность того, что, если предпринять попытку похищения здесь, дела пойдут не так, как хотелось бы похитителям. Они наверняка ничем себя не проявят, а просто позвонят по мобильному телефону Ренате и сообщат, что видели в руке у Декера сумку, соответствующую описанию той, в которую был упакован миллион долларов. Это убедило бы Ренату в том, что Декер не подозревает, что она находится совсем недалеко от него. В конце концов, если бы он считал, что ему грозит близкая опасность, он не потащил бы с собой такую прорву денег, верно? Он спрятал бы их где-нибудь.
«Чероки» находился наверху слева, возле лестницы, которая вела на второй уровень гаража. Декер отпер двери, помог Бет забраться на переднее сиденье, бросил сумку и ее костыли на заднее, быстро сел в машину, заблокировал двери и вставил ключ в замок зажигания.
Но он никак не мог решиться повернуть его.
— И чего ты ждешь? — спросила Бет.
Декер посмотрел на свою правую руку, указательный и большой пальцы которой держали маленький ключик и готовы были его повернуть. На лбу у него вдруг высыпали крупные капли холодного пота.
— Ну, сейчас мы узнаем, прав я был или не прав, когда говорил, что Рената не станет начинять этот автомобиль взрывчаткой.
— Если ты был не прав, мы об этом никогда не узнаем, — ответила Бет. — К черту все это. Мы говорили о вере. Так давай. Поворачивай ключ.
Декер невольно улыбнулся и повиновался. Вместо взрыва, который разнес бы автомобиль на куски, раздался ровный гул мотора.
— Да! — Он задним ходом вывел машину в проезд и со всей скоростью, какую можно было позволить себе в тесном пространстве гаража, повел машину мимо многочисленных путешественников, укладывавших багаж в автомобили. Любой из этих людей мог оказаться его врагом. Через полминуты он подъехал к выезду из гаража, остановился возле одной из кассовых будок, заплатил дежурному, и джип влился в сиявший бесчисленными фарами поток автомобилей, которые стремились прочь от аэропорта.
Чувствуя, как сердце неистово колотится в груди, он миновал изгиб и указал на огни, мерцавшие почти во всех окнах четырнадцатиэтажного отеля «Бест-вестерн».
— Сейчас в одном из здешних номеров большая суета. Стрелка на их пеленгаторе показала им, что этот автомобиль куда-то поехал. — Он хотел было прибавить скорость, но сдержал порыв, разглядев впереди мигалку полицейского автомобиля.
— Я так волнуюсь, что у меня колени трясутся, — сказала Бет.
— Сосредоточься и контролируй свой страх.
— Я не могу.
— Ты должна.
Полицейский автомобиль впереди свернул за угол.
Декер поднял крышку ящика, расположенного между двумя передними сиденьями и достал оттуда служебный пистолет Эсперансы — детектив оставил его там, когда они улетали в Нью-Йорк.
— Сейчас они уже вышли из номера и бегут к гостиничной стоянке.
— А как тебе удается подавлять страх?
— Мне это никак не удается.
— Но ты же только что сказал...
— Контролировать его, а не подавлять. Страх — это механизм выживания. Он придает силу. Это заставляет тебя сохранять бдительность. Он может спасти твою жизнь, но лишь при условии, что ты держишь его под контролем. Если он начнет управлять твоими действиями, то обязательно убьет тебя.
Бет пристально вгляделась в его лицо.
— Похоже, что мне предстоит еще очень много узнать о тебе.
— Как и мне. Мне кажется, что все, что происходило с нами до нападения на мой дом ночью в прошлую пятницу, было нашим медовым месяцем. А теперь началось супружество. — Декер, прибавив газу, въехал на магистраль, и огни его джипа влились в непрерывный поток несущихся фар. — У них было достаточно времени, чтобы добраться до стоянки. Сейчас они садятся в машины.
— Медовый месяц? Супружество?.. То, что ты сейчас сказал... Это что, было предложение?
— А что, это кажется тебе плохой идеей?
— Ты вскоре разочаруешься во мне. Я никогда не смогу стать той идеальной женщиной, ради которой ты рисковал свой жизнью.
— Это нас уравнивает. Я-то определенно не идеальный мужчина.
— Ты прекрасно изображаешь идеального героя. Помнишь, я рассказывала тебе, как маленькой девочкой мечтала о герое.
— Герои — дураки. Герои позволяют убивать себя. — Декер прибавил скорость, чтобы не выбиваться из скоростного режима трассы; машины шли здесь со скоростью в шестьдесят пять миль в час при ограничении до пятидесяти пяти. — Сейчас Рената со своей компанией мчится к автостраде. Монитор пеленгатора укажет им, в каком направлении я поехал. Я должен держаться перед ними. Я не могу позволить им взять меня в коробочку и вытеснить со свободной полосы.
— Ты не против того, чтобы поговорить?
— Сейчас?
— Конечно, если это не отвлечет тебя. Если можно, то было бы хорошо. Тогда мне будет не так страшно.
— В таком случае говори.
— Какой твой самый большой недостаток?
— Извини, не понял.
— Ты все лето ухаживал за мной, демонстрируя мне свои лучшие стороны. А какие твои худшие качества?
— Лучше расскажи о своих. — Декер то и дело бросал сосредоточенный взгляд на сумятицу фар, отражавшихся в его зеркале заднего вида, стараясь не пропустить любой автомобиль, который будет слишком быстро нагонять его.
— Я спросила первая.
— Ты серьезно?
— Совершенно.
Миновав знак, разрешающий повысить скорость до шестидесяти пяти, Декер неохотно начал рассказ.
15
Он рассказал Бет, что его отец был кадровым офицером вооруженных сил и потому жил с семьей на самых разных базах по всем Соединенным Штатам, часто переезжая с места на место.
— Еще ребенком я научился не привязываться к людям или местам. — Он рассказал, что отец не любил проявлять свою привязанность и даже, больше того, вероятно, стеснялся выражать любые эмоции, будь то гнев, или печаль, или радость. — И я тоже научился скрывать свои чувства.
Он рассказал, что, когда поступил на военную службу — самый логический выбор для сына армейского офицера, — спецподготовка, которую он проходил, научила его еще лучше управлять своими эмоциями.
— Один инструктор выделял меня из числа курсантов, и мы очень много разговаривали с ним в свободное время. Мы часто вели философские беседы, в которых большое место занимал вопрос о том, как переживать ситуации, требующие жестокости, и все же умудриться не ожесточиться. Скажем, как относиться к тому, что тебе приходится убивать. Или как справляться с собой, когда видишь гибель своего приятеля. У него было немало книг о мышлении и эмоциях, он показывал мне кое-что оттуда, и это я запомнил навсегда.
Во время разговора Декер не переставал настороженно приглядываться к фарам, появлявшимся в его зеркале заднего вида. Машин на дороге становилось все меньше. Тем не менее он продолжал держаться в левом ряду, предназначенном для обгона, чтобы идущие в правом ряду автомобили даже случайно не заблокировали его машину.
— И что же такого он тебе показал? — спросила Бет.
— "Когда мы принимаем роковые решения, то, что суждено судьбой, неизбежно свершится", — процитировал Декер. — «У каждого из нас есть эмоции. Сами эмоции не представляют для нас угрозы. А вот наши мысли по поводу наших эмоций представляют угрозу, если эти мысли не дисциплинированы. Тренировка учит контролировать наши мысли. Мысли управляют нашими эмоциями».
— Это звучит так, словно он пытался скрыть твои эмоции за столькими экранами, что ты не должен был вообще чувствовать их.
— Не экранами, а фильтрами. Идея состояла в том, чтобы я научился интерпретировать свои эмоции так, чтобы они всегда служили моим интересам. Например, — Декер почувствовал, как в нем нарастает ожесточение, — в ночь с субботы на воскресенье были убиты два моих друга.
— Они помогали тебе искать меня? — У Бет был такой вид, будто она не могла поверить своим ушам.
— Моя скорбь по ним грозила сломить меня, но я сказал себе, что у меня нет времени. Я должен отложить мою скорбь до тех пор, пока не смогу оплакать их подобающим образом. Я знал, что не смогу их оплакать в будущем, если не сосредоточусь сейчас на собственном выживании. И у меня до сих пор не нашлось времени, чтобы оплакать их.
Бет повторила слова из цитаты, которую только что услышала от него:
— Мысли управляют нашими эмоциями.
— Вот так я и жил. — Декер в очередной раз взглянул в зеркальце и увидел там приближавшиеся с пугающей быстротой фары. Он опустил стекло в своем окне. После этого он перестроился в правый ряд и перехватил баранку левой рукой. В правую он взял пистолет Эсперансы и приготовился стрелять в том случае, если обгоняющая машина попытается столкнуть его с трассы на этом почти пустом участке автострады.
Догоняющая машина шла с дальним светом, фары, отражающиеся в зеркале, почти слепили. Декер резко уменьшил скорость, чтобы автомобиль ушел вперед, прежде чем водитель успеет нажать на тормоз. Но лихач промчался мимо и, не сбавляя скорости, помчался дальше. Декер успел рассмотреть, что это был небольшой грузовичок. Его габаритные огни быстро уносились вперед.
— Он делает не меньше девяноста, — заметил Декер. — Если бы я немного отпустил его, а потом разогнался с такой же скоростью, этот грузовик послужил бы для меня страховкой от любого полицейского, который может караулить на обочине нарушителей. Полицейский увидит сначала грузовик и займется им. А у меня будет время, чтобы сбросить скорость и спокойно проехать мимо.
В машине наступила тишина.
— Итак, — сказала наконец Бет, — испытывая эмоции, ты чувствуешь себя неловко? Ты, конечно, сумел ловко одурачить меня этим летом.
— Потому что я предпринимал сознательные усилия, чтобы измениться. Чтобы открыться и позволить себе чувствовать. Когда ты вошла в мой кабинет в тот, первый день, я впервые в моей жизни был готов влюбиться.
— А теперь ты ощущаешь себя преданным, потому что женщина, в которую ты влюбился, оказалась не той женщиной, за которую она себя выдавала.
Декер ничего не ответил.
— Ты думаешь, что, может быть, безопаснее было бы возвратиться к тому состоянию, в котором ты находился прежде, — продолжала Бет, — дистанцироваться от того, что происходило, и не позволять себе никаких эмоций, которые могли бы сделать тебя уязвимым.
— Ко мне пришло откровение.
— И?
— К черту всю мою гордость. — Декер сжал ее руку. — Ты спросила меня, не хотел бы я начать все сначала. Да. Потому что любой другой исход пугает меня сильнее смерти. Я не хочу потерять тебя. Я просто спячу, если получится так, что остаток жизни мне придется провести без тебя. Мне не кажется, что я возвращаюсь к своему прежнему состоянию.
А ведь придется возвратиться, сказал он себе. Ты же должен вытащить нас обоих живыми из той передряги, которая случится этой ночью.
— Еще ребенком я научился не привязываться к людям или местам. — Он рассказал, что отец не любил проявлять свою привязанность и даже, больше того, вероятно, стеснялся выражать любые эмоции, будь то гнев, или печаль, или радость. — И я тоже научился скрывать свои чувства.
Он рассказал, что, когда поступил на военную службу — самый логический выбор для сына армейского офицера, — спецподготовка, которую он проходил, научила его еще лучше управлять своими эмоциями.
— Один инструктор выделял меня из числа курсантов, и мы очень много разговаривали с ним в свободное время. Мы часто вели философские беседы, в которых большое место занимал вопрос о том, как переживать ситуации, требующие жестокости, и все же умудриться не ожесточиться. Скажем, как относиться к тому, что тебе приходится убивать. Или как справляться с собой, когда видишь гибель своего приятеля. У него было немало книг о мышлении и эмоциях, он показывал мне кое-что оттуда, и это я запомнил навсегда.
Во время разговора Декер не переставал настороженно приглядываться к фарам, появлявшимся в его зеркале заднего вида. Машин на дороге становилось все меньше. Тем не менее он продолжал держаться в левом ряду, предназначенном для обгона, чтобы идущие в правом ряду автомобили даже случайно не заблокировали его машину.
— И что же такого он тебе показал? — спросила Бет.
— "Когда мы принимаем роковые решения, то, что суждено судьбой, неизбежно свершится", — процитировал Декер. — «У каждого из нас есть эмоции. Сами эмоции не представляют для нас угрозы. А вот наши мысли по поводу наших эмоций представляют угрозу, если эти мысли не дисциплинированы. Тренировка учит контролировать наши мысли. Мысли управляют нашими эмоциями».
— Это звучит так, словно он пытался скрыть твои эмоции за столькими экранами, что ты не должен был вообще чувствовать их.
— Не экранами, а фильтрами. Идея состояла в том, чтобы я научился интерпретировать свои эмоции так, чтобы они всегда служили моим интересам. Например, — Декер почувствовал, как в нем нарастает ожесточение, — в ночь с субботы на воскресенье были убиты два моих друга.
— Они помогали тебе искать меня? — У Бет был такой вид, будто она не могла поверить своим ушам.
— Моя скорбь по ним грозила сломить меня, но я сказал себе, что у меня нет времени. Я должен отложить мою скорбь до тех пор, пока не смогу оплакать их подобающим образом. Я знал, что не смогу их оплакать в будущем, если не сосредоточусь сейчас на собственном выживании. И у меня до сих пор не нашлось времени, чтобы оплакать их.
Бет повторила слова из цитаты, которую только что услышала от него:
— Мысли управляют нашими эмоциями.
— Вот так я и жил. — Декер в очередной раз взглянул в зеркальце и увидел там приближавшиеся с пугающей быстротой фары. Он опустил стекло в своем окне. После этого он перестроился в правый ряд и перехватил баранку левой рукой. В правую он взял пистолет Эсперансы и приготовился стрелять в том случае, если обгоняющая машина попытается столкнуть его с трассы на этом почти пустом участке автострады.
Догоняющая машина шла с дальним светом, фары, отражающиеся в зеркале, почти слепили. Декер резко уменьшил скорость, чтобы автомобиль ушел вперед, прежде чем водитель успеет нажать на тормоз. Но лихач промчался мимо и, не сбавляя скорости, помчался дальше. Декер успел рассмотреть, что это был небольшой грузовичок. Его габаритные огни быстро уносились вперед.
— Он делает не меньше девяноста, — заметил Декер. — Если бы я немного отпустил его, а потом разогнался с такой же скоростью, этот грузовик послужил бы для меня страховкой от любого полицейского, который может караулить на обочине нарушителей. Полицейский увидит сначала грузовик и займется им. А у меня будет время, чтобы сбросить скорость и спокойно проехать мимо.
В машине наступила тишина.
— Итак, — сказала наконец Бет, — испытывая эмоции, ты чувствуешь себя неловко? Ты, конечно, сумел ловко одурачить меня этим летом.
— Потому что я предпринимал сознательные усилия, чтобы измениться. Чтобы открыться и позволить себе чувствовать. Когда ты вошла в мой кабинет в тот, первый день, я впервые в моей жизни был готов влюбиться.
— А теперь ты ощущаешь себя преданным, потому что женщина, в которую ты влюбился, оказалась не той женщиной, за которую она себя выдавала.
Декер ничего не ответил.
— Ты думаешь, что, может быть, безопаснее было бы возвратиться к тому состоянию, в котором ты находился прежде, — продолжала Бет, — дистанцироваться от того, что происходило, и не позволять себе никаких эмоций, которые могли бы сделать тебя уязвимым.
— Ко мне пришло откровение.
— И?
— К черту всю мою гордость. — Декер сжал ее руку. — Ты спросила меня, не хотел бы я начать все сначала. Да. Потому что любой другой исход пугает меня сильнее смерти. Я не хочу потерять тебя. Я просто спячу, если получится так, что остаток жизни мне придется провести без тебя. Мне не кажется, что я возвращаюсь к своему прежнему состоянию.
А ведь придется возвратиться, сказал он себе. Ты же должен вытащить нас обоих живыми из той передряги, которая случится этой ночью.
16
От нервного напряжения у него появилась знакомая давящая боль в желудке; она сопровождала его все время, пока он работал на Управление. Омлет, который он съел утром в самолете, так и лежал в желудке и жег изнутри огнем. Точно так же вели себя купленные в забегаловке быстрого питания бургеры и жаркое, которые он купил на всех, пока мотался в поисках снаряжения сегодня днем. Все точно так же, как в старые времена, думал он.
Он пытался отгадать, насколько близко преследователи находятся к нему и что они затевают. Ждала ли его в Санта-Фе часть их группы? Может быть, лишь несколько из людей Ренаты размещались в «Бест-вестерн», и их было слишком мало для того, чтобы предпринять попытку перехвата. Они вполне могли воспользоваться мобильным телефоном, позвонить и загодя подготовить подкрепление. Хотя, возможно, Декер был не прав, и в его автомобиле не было радиомаяка. В таком случае его план совершенно бесполезен. Нет, решительно сказал он себе. Я занимался этим черт знает сколько лет. Я знаю, как это делается. С учетом обстоятельств, я знаю, как должна вести себя Рената.
«Что ж, — мрачно продолжал он безмолвную беседу с самим собой, — уверенность — это совсем не плохо».
Когда он миновал три поворота на Санта-Фе, продолжая с той же скоростью мчаться по автомагистрали № 25, то не смог не усмехнуться про себя, представив себе растерянность, которую наверняка испытали его преследователи, то, как яростно они спорят, пытаясь отгадать, почему он не остановился и куда направляется. Как бы там ни было, они все кинутся за ним, и те, кто ехал из самого Альбукерке, и те, кто ждал в Санта-Фе. В этом он был совершенно уверен, как, впрочем, и в том, что он еще не столкнулся с самыми большими опасностями, которые могла приготовить для него эта ночь — например, с тем, что внутреннее шоссе № 50 может оказаться перекрытым.
Это была узкая — в две полосы — извилистая дорога, которая время от времени пересекала крошечные поселения, но по большей части тянулась между темными стенами кустов и деревьев. Здесь у его преследователей были бы идеальные условия для того, чтобы сделать с ним все, что угодно, так, чтобы этого никто не видел. Он не мог ехать по этой дороге с такой же скоростью, как на автостраде, — на первом же крутом повороте его машина перевернулась бы. В этих местах даже сорок пять миль в час было чересчур. Он пригнулся к рулю, всматриваясь в темноту за пределами коридора, пробиваемого его фарами, пытаясь сберечь секунды на попадающихся прямых участках и сразу ускоряясь после того, как сбросил скорость на повороте.
— Я не могу отрывать взгляд от дороги, чтобы взглянуть в зеркало, это было бы слишком опасно, — сказал он Бет. — Оглянись, что делается сзади. Есть там какие-нибудь фары?
— Нет. Хотя, подожди, я вижу.
— Что там?
— Проходит последний поворот. Один... Нет, я не права, похоже, что там два автомобиля. Второй только-только вышел из-за поворота.
— Иисус!
— Только не похоже, чтобы они гнались за нами. В таком случае они вряд ли стали бы сбавлять скорость. Может быть, это вовсе не они? — предположила Бет.
— А может быть, они просто хотят узнать, что их ожидает, перед тем как сделать свой ход. Раньше, чем это сделаем мы.
— Огни.
— Да. Мы доехали до Пекоса.
Около полуночи в ночь на вторник здесь не было почти никакой жизни. Декер сбавил скорость, насколько хватило смелости, свернул налево на тихую главную улицу и погнал машину на север, к горам.
— Я больше не вижу фар, — сказала Бет. — Наверно, на этих машинах ехали какие-нибудь местные жители.
— Может быть, и так. — Как только огни сонного города остались позади, Декер снова прибавил скорость и начал подниматься по темной и узкой дороге, ведущей в необитаемый район. — Но, может быть, на них едет Рената со своей бандой, и они немного приотстали, не желая слишком явно дать понять, что следуют за нами. Им, должно быть, очень любопытно, что мы тут делаем.
Он пытался отгадать, насколько близко преследователи находятся к нему и что они затевают. Ждала ли его в Санта-Фе часть их группы? Может быть, лишь несколько из людей Ренаты размещались в «Бест-вестерн», и их было слишком мало для того, чтобы предпринять попытку перехвата. Они вполне могли воспользоваться мобильным телефоном, позвонить и загодя подготовить подкрепление. Хотя, возможно, Декер был не прав, и в его автомобиле не было радиомаяка. В таком случае его план совершенно бесполезен. Нет, решительно сказал он себе. Я занимался этим черт знает сколько лет. Я знаю, как это делается. С учетом обстоятельств, я знаю, как должна вести себя Рената.
«Что ж, — мрачно продолжал он безмолвную беседу с самим собой, — уверенность — это совсем не плохо».
Когда он миновал три поворота на Санта-Фе, продолжая с той же скоростью мчаться по автомагистрали № 25, то не смог не усмехнуться про себя, представив себе растерянность, которую наверняка испытали его преследователи, то, как яростно они спорят, пытаясь отгадать, почему он не остановился и куда направляется. Как бы там ни было, они все кинутся за ним, и те, кто ехал из самого Альбукерке, и те, кто ждал в Санта-Фе. В этом он был совершенно уверен, как, впрочем, и в том, что он еще не столкнулся с самыми большими опасностями, которые могла приготовить для него эта ночь — например, с тем, что внутреннее шоссе № 50 может оказаться перекрытым.
Это была узкая — в две полосы — извилистая дорога, которая время от времени пересекала крошечные поселения, но по большей части тянулась между темными стенами кустов и деревьев. Здесь у его преследователей были бы идеальные условия для того, чтобы сделать с ним все, что угодно, так, чтобы этого никто не видел. Он не мог ехать по этой дороге с такой же скоростью, как на автостраде, — на первом же крутом повороте его машина перевернулась бы. В этих местах даже сорок пять миль в час было чересчур. Он пригнулся к рулю, всматриваясь в темноту за пределами коридора, пробиваемого его фарами, пытаясь сберечь секунды на попадающихся прямых участках и сразу ускоряясь после того, как сбросил скорость на повороте.
— Я не могу отрывать взгляд от дороги, чтобы взглянуть в зеркало, это было бы слишком опасно, — сказал он Бет. — Оглянись, что делается сзади. Есть там какие-нибудь фары?
— Нет. Хотя, подожди, я вижу.
— Что там?
— Проходит последний поворот. Один... Нет, я не права, похоже, что там два автомобиля. Второй только-только вышел из-за поворота.
— Иисус!
— Только не похоже, чтобы они гнались за нами. В таком случае они вряд ли стали бы сбавлять скорость. Может быть, это вовсе не они? — предположила Бет.
— А может быть, они просто хотят узнать, что их ожидает, перед тем как сделать свой ход. Раньше, чем это сделаем мы.
— Огни.
— Да. Мы доехали до Пекоса.
Около полуночи в ночь на вторник здесь не было почти никакой жизни. Декер сбавил скорость, насколько хватило смелости, свернул налево на тихую главную улицу и погнал машину на север, к горам.
— Я больше не вижу фар, — сказала Бет. — Наверно, на этих машинах ехали какие-нибудь местные жители.
— Может быть, и так. — Как только огни сонного города остались позади, Декер снова прибавил скорость и начал подниматься по темной и узкой дороге, ведущей в необитаемый район. — Но, может быть, на них едет Рената со своей бандой, и они немного приотстали, не желая слишком явно дать понять, что следуют за нами. Им, должно быть, очень любопытно, что мы тут делаем.