Страница:
– Ты, Новосел, помолчи! – сказал Паша. – Я тебе потом все растолкую…
И хотя ребята ничего обидного Вите не говорили, но мальчику казалось, что в душе они негодуют, на него и никогда не простят Костиной болезни. Он ходил подавленный, молчаливый.
– Вы Вити Кораблева сейчас не сторонитесь, – сказал Федор Семенович школьникам. – Помягче с ним будьте. Поддержите его…
Дома Никита Кузьмич с досадой посматривал на приунывшего сына:
– Что, брат, достается тебе? Не принял моей подмоги, так уж пеняй на себя… выкручивайся теперь как знаешь.
Но потом, не выдержав, он начинал собираться в школу:
– Так уж и быть, поговорю я с директором. А то ведь заклюют тебя, на ногах не устоишь.
– Совсем это не нужно, – сдерживала его Галина Никитична. – Ты лучше Витю спроси, как к нему в классе относятся. Не похоже, чтобы его заклевали…
И Витя все чаще и чаще становился на сторону матери и сестры. Он стал мягче с ними, предупредительнее. Часто Витя и Галина Никитична вместе шли в школу, и между ними завязывались откровенные разговоры.
Когда же в сумерки сестра собиралась за водой, мальчик отбирал у нее ведра и сам отправлялся к колодцу. Возвращался он обычно не скоро, так как пережидал, чтобы от колодца все разошлись, ставил на лавку в кухне тяжелые ведра и жадно пил холодную воду.
Как-то раз, возвращаясь вместе с ребятами из школы, Витя заметил мать. Она тянула к речке маленькие круторогие санки с плетеной корзиной, наполненной бельем. На повороте санки раскатились, и корзина опрокинулась в снег.
Варя с Катей первыми кинулись к Анне Денисовне, помогли поднять корзину, собрали мокрое белье.
– Тетя Нюша, давайте мы повезем, – предложила Варя, хватаясь за веревку. – А вы сзади придерживайте.
Подбежал запыхавшийся Витя:
– Это вас не касается… Идите своей дорогой!
Он отобрал у девочек веревку, впрягся в санки и потянул их к речке.
– Не иначе, где-нибудь медведь издох! – ахнула Катя. – Витька Кораблев белье повез полоскать! Чудо из чудес!
– Да-а… событие! – улыбнулась Варя.
Витя спустился на лед и остановился у края проруби.
– Вот спасибо, сынок!… Иди теперь. Я одна управлюсь, – сказала Анна Денисовна.
Витя оглянулся: девочки все еще стояли на высоком берегу.
– Нет… Я с тобой побуду, – тихо сказал он. – Давай пополощу! – и потянулся к корзине с бельем. Мать с удивлением покосилась на сына:
– Тогда уж лучше вальком постучи…
Витя взял тяжелый, слегка изогнутый валек и, присев на корточки, принялся изо всех сил колотить им по белью. Колючие брызги, как мелкий песок, летели в лицо, звучные удары валька далеко разносились по реке, и им отвечало такое же звучное эхо.
От ветра и ледяной воды пальцы на руках вскоре зашлись, стали неповоротливыми, чужими.
Вите очень хотелось сунуть их за пазуху или в варежки, но было неловко перед матерью, которая то и дело погружала руки в прорубь и, казалось, не чувствовала холода.
– Ты не храбрись, погрей пальцы-то, закоченеют! – посоветовала мать. – А на меня не смотри – у меня руки дубленые.
Витя немного подышал на пальцы и, раззадорившись, решил все же пополоскать белье. Выхватил из корзины рубашку и окунул ее в прорубь. Ледяная вода, как кипяток, обожгла пальцы. Витя отдернул их, и течение Утянуло рубашку под лед.
– Мама… я рубаху утопил, – растерянно признался мальчик.
Мать покачала головой, потом рассмеялась и махнула рукой:
– А туда ей и дорога!.. Она латаная и не по плечу тебе. А старое, что ж его жалеть… – Анна Денисовна распрямила поясницу и пытливо посмотрела на сына: – Как в школе-то? Очень ребята косятся на тебя?
– Да нет, не особо. Может, что и думают про себя, только молчат…
– Ничего, ничего… Переболеешь – сладитесь, слюбитесь… Ребята у нас добрые. Ты бы Костю-то проведал. Как он там?..
Витя замялся. Он не раз подумывал о том, чтобы сходить к Ручьеву в больницу, поговорить с ним с глазу на глаз, но никто его не приглашал туда, а пойти одному у мальчика не хватало решимости.
– Схожу как-нибудь, – пообещал он матери.
Но вот дня через два Варя после уроков объявила, что сегодня восьмиклассники могут навестить Костю.
Ребята сбежали вниз, разобрали стоявшие за крыльцом лыжи и через школьный сад заскользили с холма вниз, к больнице.
Задержался лишь Витя Кораблев.
– У тебя что? Крапление не держит? – спросила у него Варя. – У меня запасной ремешок есть. Возьми!
– Да нет… Уже исправил… – Витя вдел ногу в крепление и, помявшись, спросил: – А он что, Ручьев… и меня звал?
– Понятное дело, всех!
– Тогда пошли! Догоняй! – обрадовался Витя и, с силой оттолкнувшись палками, покатился со «школьной горы».
Он мчался напрямик, ловко объезжая заснеженные кусты и стволы деревьев, взвихривая на поворотах веера снежной пыли. Вскоре школьники подъехали к больнице. Но к Косте сегодня их не пустили. Пробравшись к окну, они пытались посмотреть в палату сквозь оттаянные кемто «глазки» в замерзшем стекле, но увидеть ничего не успели: из-за угла вышел больничный сторож и разогнал школьников.
Кораблев в эти дни жил неспокойно. Восьмиклассники как будто не сторонились его, и все же на сердце было нелегко. Мальчику все казалось, что он перед ребятами, особенно перед Костей, в неоплатном долгу.
– Что ты как в воду опущенный ходишь? – как-то спросила его Варя. – Встряхнись! Можно подумать – обижают тебя в школе.
– Я на ребят не жалуюсь… – Витя помолчал, потом смущенно признался: – Только мне для вас такое сделать хочется… что-нибудь особенное!
Что особенное – он и сам хорошо не знал. Может быть, случится пожар или кто-нибудь будет тонуть, и Витя первый бросится на помощь. Или Костя Ручьев из-за болезни сильно отстанет в учебе, и он возьмется подготовить его к экзаменам…
– Зачем же особенное? – точно угадав его мысли, сказала девочка. – Никто пока не горит, не тонет. Просто будь с нами вместе, заодно.
– Это так, – согласился Витя и спросил, удалось ли Варе увидеть Костю.
– Сегодня пропустили… Ему легче стало. Книги отнесла, про ребят рассказала, про теплицу.
– А он что?
– Беспокоится, конечно… – Варя внимательно посмотрела на мальчика. – Костя просил, пока он в больнице лежит, чтобы ты с Праховым позанимался…
– Это правда? – встрепенулся Витя.
– Прикажешь еще клятву дать? – рассердилась Варя. – Конечно, просил! И сказал, чтобы ты построже с Праховым, потачки ему не давал…
– Будьте покойны, я его возьму в оборот!
В тот же вечер Кораблев явился к Алеше Прахову и сказал, что будет заниматься с ним по математике.
– А ты это как? – удивился Алеша. – Сам надумал? Или прислал кто?
– Костя велел… пока он болен. Нельзя тебя из рук выпускать.
– Ну, если Костя, то давай… – согласился Алеша.
И хотя ребята ничего обидного Вите не говорили, но мальчику казалось, что в душе они негодуют, на него и никогда не простят Костиной болезни. Он ходил подавленный, молчаливый.
– Вы Вити Кораблева сейчас не сторонитесь, – сказал Федор Семенович школьникам. – Помягче с ним будьте. Поддержите его…
Дома Никита Кузьмич с досадой посматривал на приунывшего сына:
– Что, брат, достается тебе? Не принял моей подмоги, так уж пеняй на себя… выкручивайся теперь как знаешь.
Но потом, не выдержав, он начинал собираться в школу:
– Так уж и быть, поговорю я с директором. А то ведь заклюют тебя, на ногах не устоишь.
– Совсем это не нужно, – сдерживала его Галина Никитична. – Ты лучше Витю спроси, как к нему в классе относятся. Не похоже, чтобы его заклевали…
И Витя все чаще и чаще становился на сторону матери и сестры. Он стал мягче с ними, предупредительнее. Часто Витя и Галина Никитична вместе шли в школу, и между ними завязывались откровенные разговоры.
Когда же в сумерки сестра собиралась за водой, мальчик отбирал у нее ведра и сам отправлялся к колодцу. Возвращался он обычно не скоро, так как пережидал, чтобы от колодца все разошлись, ставил на лавку в кухне тяжелые ведра и жадно пил холодную воду.
Как-то раз, возвращаясь вместе с ребятами из школы, Витя заметил мать. Она тянула к речке маленькие круторогие санки с плетеной корзиной, наполненной бельем. На повороте санки раскатились, и корзина опрокинулась в снег.
Варя с Катей первыми кинулись к Анне Денисовне, помогли поднять корзину, собрали мокрое белье.
– Тетя Нюша, давайте мы повезем, – предложила Варя, хватаясь за веревку. – А вы сзади придерживайте.
Подбежал запыхавшийся Витя:
– Это вас не касается… Идите своей дорогой!
Он отобрал у девочек веревку, впрягся в санки и потянул их к речке.
– Не иначе, где-нибудь медведь издох! – ахнула Катя. – Витька Кораблев белье повез полоскать! Чудо из чудес!
– Да-а… событие! – улыбнулась Варя.
Витя спустился на лед и остановился у края проруби.
– Вот спасибо, сынок!… Иди теперь. Я одна управлюсь, – сказала Анна Денисовна.
Витя оглянулся: девочки все еще стояли на высоком берегу.
– Нет… Я с тобой побуду, – тихо сказал он. – Давай пополощу! – и потянулся к корзине с бельем. Мать с удивлением покосилась на сына:
– Тогда уж лучше вальком постучи…
Витя взял тяжелый, слегка изогнутый валек и, присев на корточки, принялся изо всех сил колотить им по белью. Колючие брызги, как мелкий песок, летели в лицо, звучные удары валька далеко разносились по реке, и им отвечало такое же звучное эхо.
От ветра и ледяной воды пальцы на руках вскоре зашлись, стали неповоротливыми, чужими.
Вите очень хотелось сунуть их за пазуху или в варежки, но было неловко перед матерью, которая то и дело погружала руки в прорубь и, казалось, не чувствовала холода.
– Ты не храбрись, погрей пальцы-то, закоченеют! – посоветовала мать. – А на меня не смотри – у меня руки дубленые.
Витя немного подышал на пальцы и, раззадорившись, решил все же пополоскать белье. Выхватил из корзины рубашку и окунул ее в прорубь. Ледяная вода, как кипяток, обожгла пальцы. Витя отдернул их, и течение Утянуло рубашку под лед.
– Мама… я рубаху утопил, – растерянно признался мальчик.
Мать покачала головой, потом рассмеялась и махнула рукой:
– А туда ей и дорога!.. Она латаная и не по плечу тебе. А старое, что ж его жалеть… – Анна Денисовна распрямила поясницу и пытливо посмотрела на сына: – Как в школе-то? Очень ребята косятся на тебя?
– Да нет, не особо. Может, что и думают про себя, только молчат…
– Ничего, ничего… Переболеешь – сладитесь, слюбитесь… Ребята у нас добрые. Ты бы Костю-то проведал. Как он там?..
Витя замялся. Он не раз подумывал о том, чтобы сходить к Ручьеву в больницу, поговорить с ним с глазу на глаз, но никто его не приглашал туда, а пойти одному у мальчика не хватало решимости.
– Схожу как-нибудь, – пообещал он матери.
Но вот дня через два Варя после уроков объявила, что сегодня восьмиклассники могут навестить Костю.
Ребята сбежали вниз, разобрали стоявшие за крыльцом лыжи и через школьный сад заскользили с холма вниз, к больнице.
Задержался лишь Витя Кораблев.
– У тебя что? Крапление не держит? – спросила у него Варя. – У меня запасной ремешок есть. Возьми!
– Да нет… Уже исправил… – Витя вдел ногу в крепление и, помявшись, спросил: – А он что, Ручьев… и меня звал?
– Понятное дело, всех!
– Тогда пошли! Догоняй! – обрадовался Витя и, с силой оттолкнувшись палками, покатился со «школьной горы».
Он мчался напрямик, ловко объезжая заснеженные кусты и стволы деревьев, взвихривая на поворотах веера снежной пыли. Вскоре школьники подъехали к больнице. Но к Косте сегодня их не пустили. Пробравшись к окну, они пытались посмотреть в палату сквозь оттаянные кемто «глазки» в замерзшем стекле, но увидеть ничего не успели: из-за угла вышел больничный сторож и разогнал школьников.
Кораблев в эти дни жил неспокойно. Восьмиклассники как будто не сторонились его, и все же на сердце было нелегко. Мальчику все казалось, что он перед ребятами, особенно перед Костей, в неоплатном долгу.
– Что ты как в воду опущенный ходишь? – как-то спросила его Варя. – Встряхнись! Можно подумать – обижают тебя в школе.
– Я на ребят не жалуюсь… – Витя помолчал, потом смущенно признался: – Только мне для вас такое сделать хочется… что-нибудь особенное!
Что особенное – он и сам хорошо не знал. Может быть, случится пожар или кто-нибудь будет тонуть, и Витя первый бросится на помощь. Или Костя Ручьев из-за болезни сильно отстанет в учебе, и он возьмется подготовить его к экзаменам…
– Зачем же особенное? – точно угадав его мысли, сказала девочка. – Никто пока не горит, не тонет. Просто будь с нами вместе, заодно.
– Это так, – согласился Витя и спросил, удалось ли Варе увидеть Костю.
– Сегодня пропустили… Ему легче стало. Книги отнесла, про ребят рассказала, про теплицу.
– А он что?
– Беспокоится, конечно… – Варя внимательно посмотрела на мальчика. – Костя просил, пока он в больнице лежит, чтобы ты с Праховым позанимался…
– Это правда? – встрепенулся Витя.
– Прикажешь еще клятву дать? – рассердилась Варя. – Конечно, просил! И сказал, чтобы ты построже с Праховым, потачки ему не давал…
– Будьте покойны, я его возьму в оборот!
В тот же вечер Кораблев явился к Алеше Прахову и сказал, что будет заниматься с ним по математике.
– А ты это как? – удивился Алеша. – Сам надумал? Или прислал кто?
– Костя велел… пока он болен. Нельзя тебя из рук выпускать.
– Ну, если Костя, то давай… – согласился Алеша.
Глава 28
Буран
Наказ Кости помочь Прахову по математике не давал Вите Кораблеву покоя. Теперь он все чаще и чаще зазывал Алешу к себе в дом и садился с ним заниматься.
По старой привычке, Алеша заходил к Кораблевым с опаской, заранее заглядывал в окна и спрашивал Витю, дома ли Никита Кузьмич или нет.
– Да ты не робей! Не съест он тебя, не обидит, – уверял Витя.
И правда, Никита Кузьмич, встречая Алешу, ничего ему не говорил и не мешал мальчикам заниматься. Но Прахов в его присутствии чувствовал себя крайне стесненно и на все вопросы Вити отвечал каким-то скучным голосом.
– Не входи ты в горницу, пока мы занимаемся. Побудь на кухне, – попросил как-то раз Витя отца.
– Да зачем он тебе, этот Прахов? – удивился Никита Кузьмич. – С таким пристяжным далеко не ускачешь. Иль ты на свою голову не надеешься?..
В разговор вмешалась Анна Денисовна:
– Просят же тебя, отец! Сделай одолжение.
С этого дня при каждом появлении Алеши мать уводила Никиту Кузьмича из горницы или посылала его с каким-нибудь поручением к соседям.
Витя занимался с Праховым настойчиво и много. И странное дело: раньше он просто дал бы Алеше списать из своей тетради и остался бы доволен, но сейчас было куда приятнее объяснять Прахову новую трудную задачку или теорему, расшевелить его, заставить подумать.
В классе Витя внимательно прислушивался к ответам Прахова и испытывал облегчение, когда тот отвечал толково и уверенно.
Один раз они даже поссорились. Это было на уроке географии.
Алеша накануне не выучил урока и, когда его вызвали к карте, понес такую околесицу, что рассмешил весь класс. Географ Илья Васильевич отослал мальчика на место и поставил в журнале жирную двойку.
Возбужденный Алеша сел за парту и попытался с победным видом подморгнуть Вите: видал, мол, какой я веселый и неунывающий парень!
– Чучело ты огородное! – сердито шепнул ему Витя и отвернулся.
– Не по графику ж вызвали… Не приготовил я урока.
– Так бы и сознался! Незачем балаган разводить перед всем классом. Погоди вот… Сегодня же будешь со мной географией заниматься!
С каждым днем Алеша все больше привязывался к дому Кораблевых. Ему нравилось слушать радио или рыться в книгах, которые беспорядочной кучей лежали на Витином столике.
– Ну и разгром у тебя! Словно после землетрясения, – сказал как-то Алеша. – Ты бы полку завел.
– Отец этажерку обещал купить, да все почему-то тянет… – не очень охотно объяснил Витя.
Дня через два после этого разговора, когда Вити не было дома, Прахов притащил к Кораблевым тяжелую, громоздкую полку, сколоченную из грубо обструганных досок, и сказал Анне Денисовне, что они сделали ее вместе с Витькой в школьной мастерской. Вскоре пришел Витя и, заметив Алешу, который укреплял над столом эту полку, растерянно заморгал глазами:
– Кто тебя просил?
– Завал же на столе… Раскопки производить надо.
– Хороша полочка, хороша! – похвалила мать. – Не беда, что великонька. Тут главное – свои руки делали. – И она принялась упрашивать сына смастерить ей такую же полку для кухонной посуды.
– Сделаем, тетя Анна! Обязательно! – заверил Алеша. – Правда, Витька?
Мальчик буркнул что-то под нос и принялся расставлять на полке книги…
Как-то раз Алеша застал Витю за чтением устава ВЛКСМ.
– Готовишься? Да? – спросил он.
– Было время-готовился. Сам знаешь, чем все кончилось. А ты как?
Алеша задумался.
– А знаешь, Витя, – заговорил он наконец, – я думаю, нас еще могут в комсомол принять.
– За какие же это заслуги?
– Ну, не сейчас, конечно, попозже… Ты год с отличием кончишь, и я, может быть, подтянусь. А летом урожай в поле вырастим. Тоже в зачет пойдет…
– Так я же не в бригаде у вас…
– Ах да! – вспомнил Алеша. – А почему волынишь? Подавай заявление, и баста. Зараз примем!
– Все равно без Ручьева не утвердите.
– Ты подавай… там видно будет, – настаивал Алеша.
…В один из воскресных дней Витя, по обыкновению, сидел дома и поджидал Прахова заниматься. Но тот почему-то не пришел.
Кораблев решил, что приятель заленился, и отправился разыскивать его по колхозу.
Алеши нигде не было. Зато встретилась Катя, и от нее Витя узнал, что Прахов сегодня с утра дежурит в теплице.
Витя вернулся домой, взял учебники и пошел в школу. Приоткрыв скрипучую дверь теплицы, он заметил Алешу. Тот сидел у печки, помешивал кочергой мерцающие золотом угли и, пользуясь одиночеством, не очень складно, но громко распевал песню.
– Ученик Прахов, почему не явились на занятия? – спросил Витя.
– Причина вполне уважительная! Нахожусь на посту, – засмеялся Алеша.
– Подумаешь, пост! Истопил печку – и свободен.
– Ну, не скажи…
Алеша с жаром принялся объяснять, какое серьезное и ответственное дело быть дежурным по теплице.
– Да, Витька, ты наше просо еще не видел? Знаменито растет!
Он подвел Кораблева к делянке. Посеянные на большом расстоянии друг от друга, ничем не стесненные, стебли проса хорошо разрослись, доходили почти до пояса и начали выкидывать боковые метелки.
Алеша сообщил, что члены бригады думают провести в теплицу электрическое освещение, заставил Витю измерить промежутки между рядками проса, ввернул что-то насчет широкорядного сева, вегетационного периода…
– Я, кажется, не первоклассник, – остановил его Витя. – Понимаю кое-что…
Он дождался, когда Алеша закрыл печную трубу, полил посевы и повел его в школу.
На улице мело, ветер крепчал, посвистывал в оголенных яблонях. С востока наползала белесая мгла.
Витя покачал головой: погода явно портилась. А он-то собирался после занятий с Алешей покататься часок-другой на лыжах!
Ребята заняли пустующий восьмой класс, разделись. Витя сел за учительский стол и, подражая голосу Федора Семеновича, вызвал Алешу к доске:
– Так-с! Начинаем работать!
Первая задача далась нелегко. Алеша начал громко сопеть и несколько раз стирал с доски рукой, но Витя учительским тоном напоминал ему, что для этого существует тряпка. Когда задача была решена, Алеша, по привычке, заглянул в конец задачника.
– Смотри! – обрадовался он. – Сошлось с ответом! Точь-в-точь подогнал. Ай Прахов, ай молодец!..
– Не подогнал, а решил правильно, – перебил его Витя. – Мозгами пошевелил… Садись, Прахов. Передышка! – И он прислушался к вою вьюги за стеной.
Алеша подошел к окну и выглянул в форточку. Буран разыгрался не на шутку. Седая мгла окутала всю округу, в пяти шагах ничего не было видно. За углом тревожно бренчала оторванная водосточная труба. Где-то со звоном разбилось стекло.
Алеша с трудом закрыл форточку и протер залепленные снегом глаза:
– Ну и буранище!.. Как бы стекла в теплице не побило… – Он схватил полушубок, начал одеваться. – Пойдем, Витька, проверим!
– Кто я при тебе? Пятая спица в колеснице? – с досадой сказал Витя. – Ты же дежурный, а не я.
Алеша с недоумением взглянул на товарища:
– Опять не так… Ну и норов у тебя! Кручено-верчено… А в общем, как знаешь. – И, сердито запахнув полушубок, он выбежал из класса.
Витя поежился. Зря он, пожалуй, сказал о пятой спице! Надо бы помолчать…
Он нагнал Алешу у школьного крыльца. Буран встретил мальчиков крепким штормовым ударом, перехватил Дыхание. Со всех сторон швыряло колючим снегом, шуршало, посвистывало, завывало. Ребята подняли воротники полушубков и, пригнувшись, начали пробираться к теплице. Тропку замело, идти пришлось по целине, глубоко увязая в сугробах.
Мальчики долго месили снег, забирая в поисках теплицы то вправо, то влево, а теплицы все не было. Алеша подумал, что это как на Крайнем Севере: пошел человек во время бурана к соседу в гости – и заблудился… Наконец сквозь непогоду вырисовался силуэт старого тополя, росшего недалеко от теплицы. Под напором ветра тополь содрогался, скрипел, точно жаловался, как трудно ему переносить такую лютую непогоду.
Алеша с Витей добрались до теплицы. Ее завалило снегом почти до самой крыши, двери не было видно, но стеклянная крыша была цела, и через нее с сухим шорохом перекатывались снежные волны.
– Занесет вашу теплицу, – сказал Витя. – Потоми не найдете.
– Ничего, откопаем, – заверил Алеша. – Главное, что стекла целы!
Он совсем успокоился. Пусть метель злится себе, посевам проса это никак не повредит… А пока они могут вернуться в школу.
Держась одной рукой за Витино плечо, Алеша стянул с ноги валенок и принялся вытряхивать из него снег.
Неожиданно сильный порыв ветра пошатнул ребят и обдал их ледяным, пронизывающим дыханием. Раздался треск.
Витя оглянулся и обмер.
– Тополь!.. Ложись! – не помня себя выкрикнул он, со всей силой толкнул Алешу вперед, ринулся за ним следом, сбил его с ног и сам упал лицом в снег.
Вновь послышался треск, щелканье, и в тот же миг старый тополь, распластав ветви и взвихрив густое облако снежной пыли, с тяжелым уханьем обрушился недалеко от ребят. И хотя буран не унимался, но ребятам почудилось, что кругом стало очень тихо. Они долго лежали молча, потом осторожно поднялись.
– Ну и грохнуло! Как фугас! – сказал Алеша, ощупывая грудь и плечи. – Да нет… Будто не задело. А ты как?
Витя перевел дыхание:
– Легко отделались… Я ведь думал: дерево на нас падает.
– С дуплом был тополь, вот и не выдержал.
Алеша посмотрел на могучий шершавый ствол дерева и вдруг метнулся к теплице, заглянул на крышу.
– Так и есть!.. – испуганно закричал он. – Натворило оеды!
Ствол тополя упал мимо теплицы, но верхние его сучья задели край крыши и разбили стекла. Сейчас через отверстия на зеленые посевы посыпался снег.
– Витька, что делать-то? Теперь же все наше просо замерзнет. Весь опыт насмарку пойдет!
Алеша заметался, схватил приятеля за руку, потащил к школе:
– Надо немедля позвать Федора Семеновича!
– Нет его дома, – сказал Витя. – Они с Клавдией Львовной в клуб утром ушли. Я сам видел.
– Тогда в колхоз побежали! Ребят поднимем, Марину…
– Стой, н& крутись! – Витя сердито встряхнул Алешу за плечи. – Пока бегаем, сколько в теплицу снега навалит! Думать надо, товарищ дежурный!
Поеживаясь от холода, ребята посматривали на разбитую крышу. Витя представил себе, как бы поступили в эту минуту Костя Ручьев, Варя или Митя. Они то уж обязательно что-нибудь бы нашли, придумали и сейчас действовали – только бы спасти посевы! А вот они с Алешей все еще стоят около теплицы, препираются друг с другом и ничего не могут поделать…
Витя подумал, что хорошо бы закрыть разбитую крышу соломой. Но ее поблизости не было. Или сеном…
Мальчик вдруг решительно потянул Алешу к школьному сарайчику, где лежало сено, заготовленное Федором Семеновичем для козы.
– Ты в уме? – растерялся Алеша. – Чтобы нам попало потом… А кто отвечать будет?
– Ладно, отвечу… – махнул рукой Витя. – Давай таскать!
Ребята набрали по большой охапке хрустящего сена и понесли его к теплице. Буран, словно радуясь, что ему нашлось чем позабавиться, с новой силой налетел на мальчишек. Он вырывал у них из рук клочья сена и уносил его в крутящийся снежный водоворот.
Когда Витя с Алешей, с трудом вытаскивая ноги из глубокого снега, добрались до теплицы, сена почти не осталось.
– Это как воду решетом носить! – пожаловался Алеша и вспомнил, что в сарайчике должны быть пустые мешки.
Теперь дело пошло лучше. Принесенным в мешках сеном ребята заложили часть разбитой крыши, а сверху, чтобы не разнесло ветром, сено придавили сучьями упавшего дерева. Затем они вновь направились к сарайчику, набили мешки сеном и только было окунулись в буран, как столкнулись с заснеженной фигурой в башлыке и шубе.
– Тятька! – закричал Витя, сбрасывая с плеч мешок. – Ты как сюда попал?
– Ах ты, горе-беда! – обрадовался Никита Кузьмич. – Хорошо, что отыскался! Я уж думал, ты в поле плутаешь. Пропадешь в такую заваруху… – И он скомандовал ребятам: – Ну-ка, марш в школу! Чего морозитесь!
– Что ты! – закричал Витя. – Тут же беда! Крышу у теплицы разбило. Мы ее сеном закрываем.
– Из взрослых кто-нибудь есть? – встревожился отец.
– Никого, одни мы… – сказал Алеша. – Помогите нам, дядя Никита!
– А ну, показывай, куда нести! – Никита Кузьмич поднял Алешин и Витин мешки.
Теперь сено таскали уже втроем: Никита Кузьмич – в мешках, ребята – в большой плетеной корзине, которую они нашли в сарайчике.
Витя старался изо всех сил. Он устал, его пробирал мороз, валенки были полны снега, но перед глазами стояли лица школьных товарищей. Разве бы они отступились от своего, пусть хоть буран и мороз были во сто крат злее и свирепее?.. Значит, и он может сделать так же, как они… В душе уже не было ни сожаления о потерянном дне, ни досады на Прахова. Думалось только об одном: как бы поскорее заложить сеном разбитую крышу.
Буран начал утихать. На улице посветлело, снег улегся, и повсюду можно было увидеть высокие сугробы нетронутой белизны и причудливой формы.
К теплице подбежали запыхавшиеся Марина, Паша, Варя и Митя. Потом подошли Федор Семенович и Галина Никитична.
Увидев упавшее дерево и надежно укрытую сеном крышу теплицы, они поняли, что произошло.
Все принялись копать в снегу траншею. Вскоре удалось открыть дверь.
В теплице было прохладно. Галина Никитична осмотрела просо и сказала, что страшного ничего нет – посевы померзнуть не успели, надо только еще раз истопить в теплице печь и сегодня же вставить стекла.
Ребята облегченно вздохнули.
Марина обернулась к Вите и Алеше:
– Молодцы! Вовремя крышу заделали. Хвалю за смекалку!
– Смекалки хоть отбавляй, – сказал Федор Семенович. – Даже сено в ход пустили. И кто вам позволил мою козу обижать?
– Это я придумал, Федор Семенович! Моя вина, – покраснев, сознался Витя.
– Ну и правильно придумал! – засмеялся учитель. – Главное, что не растерялся, товарищей выручил… – Он покосился на Никиту Кузьмича, который сидел на корточках перед опытной делянкой и задумчиво смотрел на зеленые посевы: – А неплохое просо ребята выращивают? Не так ли, Никита Кузьмич?
Тот неопределенно пожал плечами:
– Худого будто не скажешь…
Члены школьной бригады о чем-то пошептались. Потом Митя подошел к Витиному отцу и, вытянувшись, громко отбарабанил:
– От имени школьной бригады за спасение опытного проса объявляем вам благодарность!
– Чего, чего? – поднялся Никита Кузьмич.
– Ну, словом, спасибо вам, дядя Никита! Здорово вы ребят поддержали!
– Мое тут дело сторона… – сконфуженно забормотал Никита Кузьмич и вдруг заметил, что дочь и Марина переглянулись между собой. – Да, да! И нечего тут улыбаться… Тоже мне хозяйки, руководители! Завели теплицу, а щитов крышу прикрыть на случай беды не заготовили. Разве так можно!
Витя лукаво посмотрел на отца:
– А говоришь: «Мое дело сторона»…
– Ты тоже хорош! – обрушился на него Никита Кузьмич. – Продрог весь! Заболеешь теперь, сляжешь в постель, а отец с матерью ходи за тобой…
С трудом сдерживая улыбку, Витя отвел глаза в стоРону. На него смотрели ребята. Глаза их тоже улыбались.
– Не заболею, – сказал Витя.
По старой привычке, Алеша заходил к Кораблевым с опаской, заранее заглядывал в окна и спрашивал Витю, дома ли Никита Кузьмич или нет.
– Да ты не робей! Не съест он тебя, не обидит, – уверял Витя.
И правда, Никита Кузьмич, встречая Алешу, ничего ему не говорил и не мешал мальчикам заниматься. Но Прахов в его присутствии чувствовал себя крайне стесненно и на все вопросы Вити отвечал каким-то скучным голосом.
– Не входи ты в горницу, пока мы занимаемся. Побудь на кухне, – попросил как-то раз Витя отца.
– Да зачем он тебе, этот Прахов? – удивился Никита Кузьмич. – С таким пристяжным далеко не ускачешь. Иль ты на свою голову не надеешься?..
В разговор вмешалась Анна Денисовна:
– Просят же тебя, отец! Сделай одолжение.
С этого дня при каждом появлении Алеши мать уводила Никиту Кузьмича из горницы или посылала его с каким-нибудь поручением к соседям.
Витя занимался с Праховым настойчиво и много. И странное дело: раньше он просто дал бы Алеше списать из своей тетради и остался бы доволен, но сейчас было куда приятнее объяснять Прахову новую трудную задачку или теорему, расшевелить его, заставить подумать.
В классе Витя внимательно прислушивался к ответам Прахова и испытывал облегчение, когда тот отвечал толково и уверенно.
Один раз они даже поссорились. Это было на уроке географии.
Алеша накануне не выучил урока и, когда его вызвали к карте, понес такую околесицу, что рассмешил весь класс. Географ Илья Васильевич отослал мальчика на место и поставил в журнале жирную двойку.
Возбужденный Алеша сел за парту и попытался с победным видом подморгнуть Вите: видал, мол, какой я веселый и неунывающий парень!
– Чучело ты огородное! – сердито шепнул ему Витя и отвернулся.
– Не по графику ж вызвали… Не приготовил я урока.
– Так бы и сознался! Незачем балаган разводить перед всем классом. Погоди вот… Сегодня же будешь со мной географией заниматься!
С каждым днем Алеша все больше привязывался к дому Кораблевых. Ему нравилось слушать радио или рыться в книгах, которые беспорядочной кучей лежали на Витином столике.
– Ну и разгром у тебя! Словно после землетрясения, – сказал как-то Алеша. – Ты бы полку завел.
– Отец этажерку обещал купить, да все почему-то тянет… – не очень охотно объяснил Витя.
Дня через два после этого разговора, когда Вити не было дома, Прахов притащил к Кораблевым тяжелую, громоздкую полку, сколоченную из грубо обструганных досок, и сказал Анне Денисовне, что они сделали ее вместе с Витькой в школьной мастерской. Вскоре пришел Витя и, заметив Алешу, который укреплял над столом эту полку, растерянно заморгал глазами:
– Кто тебя просил?
– Завал же на столе… Раскопки производить надо.
– Хороша полочка, хороша! – похвалила мать. – Не беда, что великонька. Тут главное – свои руки делали. – И она принялась упрашивать сына смастерить ей такую же полку для кухонной посуды.
– Сделаем, тетя Анна! Обязательно! – заверил Алеша. – Правда, Витька?
Мальчик буркнул что-то под нос и принялся расставлять на полке книги…
Как-то раз Алеша застал Витю за чтением устава ВЛКСМ.
– Готовишься? Да? – спросил он.
– Было время-готовился. Сам знаешь, чем все кончилось. А ты как?
Алеша задумался.
– А знаешь, Витя, – заговорил он наконец, – я думаю, нас еще могут в комсомол принять.
– За какие же это заслуги?
– Ну, не сейчас, конечно, попозже… Ты год с отличием кончишь, и я, может быть, подтянусь. А летом урожай в поле вырастим. Тоже в зачет пойдет…
– Так я же не в бригаде у вас…
– Ах да! – вспомнил Алеша. – А почему волынишь? Подавай заявление, и баста. Зараз примем!
– Все равно без Ручьева не утвердите.
– Ты подавай… там видно будет, – настаивал Алеша.
…В один из воскресных дней Витя, по обыкновению, сидел дома и поджидал Прахова заниматься. Но тот почему-то не пришел.
Кораблев решил, что приятель заленился, и отправился разыскивать его по колхозу.
Алеши нигде не было. Зато встретилась Катя, и от нее Витя узнал, что Прахов сегодня с утра дежурит в теплице.
Витя вернулся домой, взял учебники и пошел в школу. Приоткрыв скрипучую дверь теплицы, он заметил Алешу. Тот сидел у печки, помешивал кочергой мерцающие золотом угли и, пользуясь одиночеством, не очень складно, но громко распевал песню.
– Ученик Прахов, почему не явились на занятия? – спросил Витя.
– Причина вполне уважительная! Нахожусь на посту, – засмеялся Алеша.
– Подумаешь, пост! Истопил печку – и свободен.
– Ну, не скажи…
Алеша с жаром принялся объяснять, какое серьезное и ответственное дело быть дежурным по теплице.
– Да, Витька, ты наше просо еще не видел? Знаменито растет!
Он подвел Кораблева к делянке. Посеянные на большом расстоянии друг от друга, ничем не стесненные, стебли проса хорошо разрослись, доходили почти до пояса и начали выкидывать боковые метелки.
Алеша сообщил, что члены бригады думают провести в теплицу электрическое освещение, заставил Витю измерить промежутки между рядками проса, ввернул что-то насчет широкорядного сева, вегетационного периода…
– Я, кажется, не первоклассник, – остановил его Витя. – Понимаю кое-что…
Он дождался, когда Алеша закрыл печную трубу, полил посевы и повел его в школу.
На улице мело, ветер крепчал, посвистывал в оголенных яблонях. С востока наползала белесая мгла.
Витя покачал головой: погода явно портилась. А он-то собирался после занятий с Алешей покататься часок-другой на лыжах!
Ребята заняли пустующий восьмой класс, разделись. Витя сел за учительский стол и, подражая голосу Федора Семеновича, вызвал Алешу к доске:
– Так-с! Начинаем работать!
Первая задача далась нелегко. Алеша начал громко сопеть и несколько раз стирал с доски рукой, но Витя учительским тоном напоминал ему, что для этого существует тряпка. Когда задача была решена, Алеша, по привычке, заглянул в конец задачника.
– Смотри! – обрадовался он. – Сошлось с ответом! Точь-в-точь подогнал. Ай Прахов, ай молодец!..
– Не подогнал, а решил правильно, – перебил его Витя. – Мозгами пошевелил… Садись, Прахов. Передышка! – И он прислушался к вою вьюги за стеной.
Алеша подошел к окну и выглянул в форточку. Буран разыгрался не на шутку. Седая мгла окутала всю округу, в пяти шагах ничего не было видно. За углом тревожно бренчала оторванная водосточная труба. Где-то со звоном разбилось стекло.
Алеша с трудом закрыл форточку и протер залепленные снегом глаза:
– Ну и буранище!.. Как бы стекла в теплице не побило… – Он схватил полушубок, начал одеваться. – Пойдем, Витька, проверим!
– Кто я при тебе? Пятая спица в колеснице? – с досадой сказал Витя. – Ты же дежурный, а не я.
Алеша с недоумением взглянул на товарища:
– Опять не так… Ну и норов у тебя! Кручено-верчено… А в общем, как знаешь. – И, сердито запахнув полушубок, он выбежал из класса.
Витя поежился. Зря он, пожалуй, сказал о пятой спице! Надо бы помолчать…
Он нагнал Алешу у школьного крыльца. Буран встретил мальчиков крепким штормовым ударом, перехватил Дыхание. Со всех сторон швыряло колючим снегом, шуршало, посвистывало, завывало. Ребята подняли воротники полушубков и, пригнувшись, начали пробираться к теплице. Тропку замело, идти пришлось по целине, глубоко увязая в сугробах.
Мальчики долго месили снег, забирая в поисках теплицы то вправо, то влево, а теплицы все не было. Алеша подумал, что это как на Крайнем Севере: пошел человек во время бурана к соседу в гости – и заблудился… Наконец сквозь непогоду вырисовался силуэт старого тополя, росшего недалеко от теплицы. Под напором ветра тополь содрогался, скрипел, точно жаловался, как трудно ему переносить такую лютую непогоду.
Алеша с Витей добрались до теплицы. Ее завалило снегом почти до самой крыши, двери не было видно, но стеклянная крыша была цела, и через нее с сухим шорохом перекатывались снежные волны.
– Занесет вашу теплицу, – сказал Витя. – Потоми не найдете.
– Ничего, откопаем, – заверил Алеша. – Главное, что стекла целы!
Он совсем успокоился. Пусть метель злится себе, посевам проса это никак не повредит… А пока они могут вернуться в школу.
Держась одной рукой за Витино плечо, Алеша стянул с ноги валенок и принялся вытряхивать из него снег.
Неожиданно сильный порыв ветра пошатнул ребят и обдал их ледяным, пронизывающим дыханием. Раздался треск.
Витя оглянулся и обмер.
– Тополь!.. Ложись! – не помня себя выкрикнул он, со всей силой толкнул Алешу вперед, ринулся за ним следом, сбил его с ног и сам упал лицом в снег.
Вновь послышался треск, щелканье, и в тот же миг старый тополь, распластав ветви и взвихрив густое облако снежной пыли, с тяжелым уханьем обрушился недалеко от ребят. И хотя буран не унимался, но ребятам почудилось, что кругом стало очень тихо. Они долго лежали молча, потом осторожно поднялись.
– Ну и грохнуло! Как фугас! – сказал Алеша, ощупывая грудь и плечи. – Да нет… Будто не задело. А ты как?
Витя перевел дыхание:
– Легко отделались… Я ведь думал: дерево на нас падает.
– С дуплом был тополь, вот и не выдержал.
Алеша посмотрел на могучий шершавый ствол дерева и вдруг метнулся к теплице, заглянул на крышу.
– Так и есть!.. – испуганно закричал он. – Натворило оеды!
Ствол тополя упал мимо теплицы, но верхние его сучья задели край крыши и разбили стекла. Сейчас через отверстия на зеленые посевы посыпался снег.
– Витька, что делать-то? Теперь же все наше просо замерзнет. Весь опыт насмарку пойдет!
Алеша заметался, схватил приятеля за руку, потащил к школе:
– Надо немедля позвать Федора Семеновича!
– Нет его дома, – сказал Витя. – Они с Клавдией Львовной в клуб утром ушли. Я сам видел.
– Тогда в колхоз побежали! Ребят поднимем, Марину…
– Стой, н& крутись! – Витя сердито встряхнул Алешу за плечи. – Пока бегаем, сколько в теплицу снега навалит! Думать надо, товарищ дежурный!
Поеживаясь от холода, ребята посматривали на разбитую крышу. Витя представил себе, как бы поступили в эту минуту Костя Ручьев, Варя или Митя. Они то уж обязательно что-нибудь бы нашли, придумали и сейчас действовали – только бы спасти посевы! А вот они с Алешей все еще стоят около теплицы, препираются друг с другом и ничего не могут поделать…
Витя подумал, что хорошо бы закрыть разбитую крышу соломой. Но ее поблизости не было. Или сеном…
Мальчик вдруг решительно потянул Алешу к школьному сарайчику, где лежало сено, заготовленное Федором Семеновичем для козы.
– Ты в уме? – растерялся Алеша. – Чтобы нам попало потом… А кто отвечать будет?
– Ладно, отвечу… – махнул рукой Витя. – Давай таскать!
Ребята набрали по большой охапке хрустящего сена и понесли его к теплице. Буран, словно радуясь, что ему нашлось чем позабавиться, с новой силой налетел на мальчишек. Он вырывал у них из рук клочья сена и уносил его в крутящийся снежный водоворот.
Когда Витя с Алешей, с трудом вытаскивая ноги из глубокого снега, добрались до теплицы, сена почти не осталось.
– Это как воду решетом носить! – пожаловался Алеша и вспомнил, что в сарайчике должны быть пустые мешки.
Теперь дело пошло лучше. Принесенным в мешках сеном ребята заложили часть разбитой крыши, а сверху, чтобы не разнесло ветром, сено придавили сучьями упавшего дерева. Затем они вновь направились к сарайчику, набили мешки сеном и только было окунулись в буран, как столкнулись с заснеженной фигурой в башлыке и шубе.
– Тятька! – закричал Витя, сбрасывая с плеч мешок. – Ты как сюда попал?
– Ах ты, горе-беда! – обрадовался Никита Кузьмич. – Хорошо, что отыскался! Я уж думал, ты в поле плутаешь. Пропадешь в такую заваруху… – И он скомандовал ребятам: – Ну-ка, марш в школу! Чего морозитесь!
– Что ты! – закричал Витя. – Тут же беда! Крышу у теплицы разбило. Мы ее сеном закрываем.
– Из взрослых кто-нибудь есть? – встревожился отец.
– Никого, одни мы… – сказал Алеша. – Помогите нам, дядя Никита!
– А ну, показывай, куда нести! – Никита Кузьмич поднял Алешин и Витин мешки.
Теперь сено таскали уже втроем: Никита Кузьмич – в мешках, ребята – в большой плетеной корзине, которую они нашли в сарайчике.
Витя старался изо всех сил. Он устал, его пробирал мороз, валенки были полны снега, но перед глазами стояли лица школьных товарищей. Разве бы они отступились от своего, пусть хоть буран и мороз были во сто крат злее и свирепее?.. Значит, и он может сделать так же, как они… В душе уже не было ни сожаления о потерянном дне, ни досады на Прахова. Думалось только об одном: как бы поскорее заложить сеном разбитую крышу.
Буран начал утихать. На улице посветлело, снег улегся, и повсюду можно было увидеть высокие сугробы нетронутой белизны и причудливой формы.
К теплице подбежали запыхавшиеся Марина, Паша, Варя и Митя. Потом подошли Федор Семенович и Галина Никитична.
Увидев упавшее дерево и надежно укрытую сеном крышу теплицы, они поняли, что произошло.
Все принялись копать в снегу траншею. Вскоре удалось открыть дверь.
В теплице было прохладно. Галина Никитична осмотрела просо и сказала, что страшного ничего нет – посевы померзнуть не успели, надо только еще раз истопить в теплице печь и сегодня же вставить стекла.
Ребята облегченно вздохнули.
Марина обернулась к Вите и Алеше:
– Молодцы! Вовремя крышу заделали. Хвалю за смекалку!
– Смекалки хоть отбавляй, – сказал Федор Семенович. – Даже сено в ход пустили. И кто вам позволил мою козу обижать?
– Это я придумал, Федор Семенович! Моя вина, – покраснев, сознался Витя.
– Ну и правильно придумал! – засмеялся учитель. – Главное, что не растерялся, товарищей выручил… – Он покосился на Никиту Кузьмича, который сидел на корточках перед опытной делянкой и задумчиво смотрел на зеленые посевы: – А неплохое просо ребята выращивают? Не так ли, Никита Кузьмич?
Тот неопределенно пожал плечами:
– Худого будто не скажешь…
Члены школьной бригады о чем-то пошептались. Потом Митя подошел к Витиному отцу и, вытянувшись, громко отбарабанил:
– От имени школьной бригады за спасение опытного проса объявляем вам благодарность!
– Чего, чего? – поднялся Никита Кузьмич.
– Ну, словом, спасибо вам, дядя Никита! Здорово вы ребят поддержали!
– Мое тут дело сторона… – сконфуженно забормотал Никита Кузьмич и вдруг заметил, что дочь и Марина переглянулись между собой. – Да, да! И нечего тут улыбаться… Тоже мне хозяйки, руководители! Завели теплицу, а щитов крышу прикрыть на случай беды не заготовили. Разве так можно!
Витя лукаво посмотрел на отца:
– А говоришь: «Мое дело сторона»…
– Ты тоже хорош! – обрушился на него Никита Кузьмич. – Продрог весь! Заболеешь теперь, сляжешь в постель, а отец с матерью ходи за тобой…
С трудом сдерживая улыбку, Витя отвел глаза в стоРону. На него смотрели ребята. Глаза их тоже улыбались.
– Не заболею, – сказал Витя.
Глава 29
День рождения
Прошли зимние каникулы, и вновь школа загудела, как пчелиный улей.
В зале сняли бумажные флажки и гирлянды, маски зверей и птиц спрятали в шкаф до следующего Нового года, елку вытащили во двор и разрубили на дрова.
А Костя все еще лежал в больнице.
Паша Кивачев высказал мысль, что там, наверное, скупятся на лекарства и плохо лечат их приятеля.
– А может, у Петра Силыча лекарств, каких нужно, недостает? – заметил Алеша.
– Очень возможно, – согласился Паша. – Надо будет выяснить.
На другой день, побывав в больнице, смущенный Паша передал ребятам записку.
«Прошу вас по-дружески и приказываю как бригадир: горячку не порите! – писал Костя. – Лечат меня как надо. Двадцать первого буду в школе, тогда поговорю с вами. И особо с Праховым…»
– Да хоть пять раз по-особому! – обрадовался Алеша. – Только бы возвращался скорее!
– А все же, ребята, обидно ему, – вздохнул Паша. – У нас тут каникулы были, елка, мы на лыжах катались, на санках, а Костя в больнице лежал…
– А знаете что? – вдруг вспомнила Варя. – У него двадцатого день рождения. Давайте отметим, устроим для него праздник.
Всем эта мысль понравилась. Стали прикидывать, где лучше собраться. У Ручьевых, пожалуй, неудобно: хозяйки в доме нет, никто ничего не приготовит.
– У нас можно, – предложила Варя. – Мама и испечет и сварит что надо…
– Все у вас да у вас! – обиделась Катя. – Наш дом тоже не последний в колхозе.
В свою очередь подали голос Паша, Вася и Митя Епифанцев: Костя им тоже человек не посторонний, и день рождения вполне можно провести у них.
Спор разгорелся. Но тут Варе пришла в голову новая мысль: провести Костин день рождения в школе.
Катя с досадой отмахнулась.
– А, ей-ей, лихо закручено! – развеселился Алеша. – Соберем классное собрание. Варя Балашова доклад сделает. Прения откроем…
– И ничего нет смешного! – вступился Митя. – Может, в самом деле получится очень хорошо. Устроим складчину, пригласим ребят… Вот пойдемте к Галине Никитичне и расскажем.
Ребята отыскали учительницу в теплице: вместе с Мариной она осматривала маленькую зеленую делянку проса.
Варя рассказала сестре и Галине Никитичне, что ребята придумали насчет Костиного дня рождения.
– Может, вы еще билеты будете рассылать? – перебила ее Марина. – Так, мол, и так, восьмой класс приглашает вас на Костин праздник… Что же, у Кости родного дома нет? Не братья ему Сергей с Колькой?
– Так все же мужской народ у Ручьевых. И хозяйки в доме у них нет… – возразила Варя.
– Ах, вот что! Вы уже и разжалобились! – нахмурилась Марина и обернулась к учительнице: – Как хотите, а я против такого дня рождения. – Ему место не в школе, а в семье у Ручьевых.
Она почему-то раскраснелась и, сказав, что в теплице невыносимо жарко, поспешно ушла.
Митя посмотрел на градусник и пожал плечами:
– Вполне нормальная температура. Вот и пойми ее!
– А понять, ребята, надо, – сказала Галина Никитична. – Насчет Костиного дня рождения в школе затея неплохая, но сейчас она, пожалуй, неуместна… И вы Марине не мешайте. Она сама все сделает…
Из теплицы Марина прошла прямо к Сергею. О чем они говорили – неизвестно, но только Сергей в этот же вечер наметил вместе с Колькой, кого из ребят и взрослых надо позвать на Костин день рождения. Колька называл только самых близких друзей, но брат настоял на том, чтобы гостей было побольше.
В зале сняли бумажные флажки и гирлянды, маски зверей и птиц спрятали в шкаф до следующего Нового года, елку вытащили во двор и разрубили на дрова.
А Костя все еще лежал в больнице.
Паша Кивачев высказал мысль, что там, наверное, скупятся на лекарства и плохо лечат их приятеля.
– А может, у Петра Силыча лекарств, каких нужно, недостает? – заметил Алеша.
– Очень возможно, – согласился Паша. – Надо будет выяснить.
На другой день, побывав в больнице, смущенный Паша передал ребятам записку.
«Прошу вас по-дружески и приказываю как бригадир: горячку не порите! – писал Костя. – Лечат меня как надо. Двадцать первого буду в школе, тогда поговорю с вами. И особо с Праховым…»
– Да хоть пять раз по-особому! – обрадовался Алеша. – Только бы возвращался скорее!
– А все же, ребята, обидно ему, – вздохнул Паша. – У нас тут каникулы были, елка, мы на лыжах катались, на санках, а Костя в больнице лежал…
– А знаете что? – вдруг вспомнила Варя. – У него двадцатого день рождения. Давайте отметим, устроим для него праздник.
Всем эта мысль понравилась. Стали прикидывать, где лучше собраться. У Ручьевых, пожалуй, неудобно: хозяйки в доме нет, никто ничего не приготовит.
– У нас можно, – предложила Варя. – Мама и испечет и сварит что надо…
– Все у вас да у вас! – обиделась Катя. – Наш дом тоже не последний в колхозе.
В свою очередь подали голос Паша, Вася и Митя Епифанцев: Костя им тоже человек не посторонний, и день рождения вполне можно провести у них.
Спор разгорелся. Но тут Варе пришла в голову новая мысль: провести Костин день рождения в школе.
Катя с досадой отмахнулась.
– А, ей-ей, лихо закручено! – развеселился Алеша. – Соберем классное собрание. Варя Балашова доклад сделает. Прения откроем…
– И ничего нет смешного! – вступился Митя. – Может, в самом деле получится очень хорошо. Устроим складчину, пригласим ребят… Вот пойдемте к Галине Никитичне и расскажем.
Ребята отыскали учительницу в теплице: вместе с Мариной она осматривала маленькую зеленую делянку проса.
Варя рассказала сестре и Галине Никитичне, что ребята придумали насчет Костиного дня рождения.
– Может, вы еще билеты будете рассылать? – перебила ее Марина. – Так, мол, и так, восьмой класс приглашает вас на Костин праздник… Что же, у Кости родного дома нет? Не братья ему Сергей с Колькой?
– Так все же мужской народ у Ручьевых. И хозяйки в доме у них нет… – возразила Варя.
– Ах, вот что! Вы уже и разжалобились! – нахмурилась Марина и обернулась к учительнице: – Как хотите, а я против такого дня рождения. – Ему место не в школе, а в семье у Ручьевых.
Она почему-то раскраснелась и, сказав, что в теплице невыносимо жарко, поспешно ушла.
Митя посмотрел на градусник и пожал плечами:
– Вполне нормальная температура. Вот и пойми ее!
– А понять, ребята, надо, – сказала Галина Никитична. – Насчет Костиного дня рождения в школе затея неплохая, но сейчас она, пожалуй, неуместна… И вы Марине не мешайте. Она сама все сделает…
Из теплицы Марина прошла прямо к Сергею. О чем они говорили – неизвестно, но только Сергей в этот же вечер наметил вместе с Колькой, кого из ребят и взрослых надо позвать на Костин день рождения. Колька называл только самых близких друзей, но брат настоял на том, чтобы гостей было побольше.