По дороге Артур купил для Дашеньки смешного лохматого зверька и персиков, для Ольги Филипповны коробку конфет. Осталось придумать, чтобы такого привезти самой Катёне. Удивить её цветами было трудно, скорее бы она удивила. Остановившись у светофора и пропуская поток машин, Артур увидел вывеску магазина по продаже животных. Не долго думая, Артур припарковался и зашел в этот магазин. В большом, во всю стену, аквариуме плавали рыбки причудливых расцветок, вопили не своими голосами попугайчики, пищали канарейки и ещё какие-то птицы, в небольших аквариумах было что угодно: от черепашек до ежиков и змей. Артур остановил свой выбор на черепашке размером чуть поменьше ладони. В машине он положил черепашку, больше напоминавшую черепаховую пудреницу на соседнее сиденье.
– Надеюсь, Тартилла, тебя не укачивает, – обратился он к черепашке. – Будет укачивать, маяки подавай.
Черепашку не укачивало. Она так и предпочитала оставаться черепаховой пудреницей всю дорогу.
* * *
С Леной они теперь проводили целые дни. Родители и его, и её смотрели настороженно, но не мешали. Брат Лены, Леша, пытался при каждом удобном случае обозвать их женихом и невестой и подсмотреть, как они целуются. Впрочем, брат и родители были дома не целый день и Артур с Леной могли остаться вдвоем. Начиналось всё обычно с почти целомудренных поцелуев, заканчивалось неизменным попаданием в постель. Поначалу Лена очень стеснялась. Артур старался, как мог. В итоге, через неделю, Лена стала немного смелее, а через две они были почти на равных. Хотя для них это было не главным. Главным было то, что они вместе.
Известие о том, что Артур собрался поступать в училище ВДВ, вместе со своим другом Сергеем Переверзевым, вызвало шок у всех. Родители никак не могли понять, чем вызвано такое решение. Ведь раньше их сын говорил только о том, что хочет и дальше заняться физикой. Бабушка рыдала. Родители Лены были удивлены и растеряны не многим меньше, чем его собственные. Лена… Лена тогда несколько дней ходила, как в воду опущенная. Она собиралась поступать в медицинский. Если бы Артур поступил в военно-механический, как и собирался, то они остались бы в одном городе. Теперь Артур должен был уехать далеко и надолго. Честно сказать, Артуру и самому не особенно хотелось поступать в военное училище. Его не сильно привлекала Армия, он не любил форму, а разлука с Леной была вообще невыносима. Он увиделся с Артуром Николаевичем и Дмитрием Павловичем. Эта встреча его мало порадовала. Если Люба и её прыщавый приятель отдавали долги Родине, работая каждый в своей зоне, то Вика исчезла неизвестно куда, а Люба, во время следствия оговорилась, что комплект фотографий должен был остаться и у Вики. Выхода не было.
– Артур, неужели ты так хочешь всю жизнь вырабатывать командирский голос и скитаться по военным городкам? – спросила его Лена.
– Леночка, солнышко моё, – у Артура всё внутри кричало, но нужно было держаться, – понимаешь… Сейчас по-другому нельзя. Пока я должен сделать только так. Если повезет, я не буду заканчивать это училище. Брошу на каком-нибудь курсе и поступлю в военмех.
– А если не повезет?
– Тогда это судьба. Ты хочешь сказать, что бросишь меня? – он с мольбой посмотрел на Лену.
– Дуралей, кто тебя бросит? – тяжело вздохнула Лена. – Тогда и я буду следом за тобой таскаться по этим городкам и лелеять мечту, что ты когда-нибудь станешь генералом.
– Через год мы поженимся.
– И что будет? Я буду ездить к тебе, когда у тебя будут увольнительные, и ждать каникул? Давай уж пока так. Я и так буду ездить и ждать.
– Леночка, поверь мне, у нас всё будет хорошо…
– Верю. Я люблю тебя, наверное, потому и верю…
– В день, когда ты меня разлюбишь, я умру.
– Не волнуйся, не разлюблю, – Лена попыталась улыбнуться. – Ты, только так не говори. И вообще, я желаю тебе, чтобы ты провалился на экзаменах или медкомиссии.
– Я и сам себе этого желаю, – честно признался Артур.
– Артур, почему ты хочешь уехать?
– Так нужно… Прости, я не могу сейчас всего рассказать тебе, – он опустил глаза.
Ни на медкомиссии, ни на экзаменах Артур не провалился. Вместе с Сергеем он поступил в училище ВДВ. Началась полоса серых будней. Артур переносил все тяготы довольно стойко. Лена, как и обещала, приезжала к нему, и они проводили вместе несколько часов. Потом Артур провожал её, и снова начиналась рутина. Только ожидание этих счастливых часов и писем из дому заставляло его всё терпеть. Неожиданно для самого себя Артур добился в училище блестящих результатов. Он был отличником, стал на хорошем счету у «отцов-командиров», его обожали соученики, вскоре его фотография появилась на стенде «Наши маяки». Даже форма на нем всегда сидела совершенно безупречно. К лидерству он никогда не стремился, оно пришло к нему само. Единственной странностью для всех оставалось, что он почти никогда не смеется. Редко на его красивом лице появлялась холодная улыбка, а черные глаза смотрели всегда с тоской. Когда приезжала Лена, он оттаивал. Но Лена уезжала и увозила с собой его радость.
На летние каникулы он уезжал с таким удовольствием, что можно было подумать, будто его выпустили из тюрьмы, где он должен был отбывать пожизненное заключение. Радости хватило только на дорогу и пять часов проведенных дома. Когда он переступил порог квартиры, стол уже ломился, а его с нетерпением ждали родители, Лена, её родители и её брат. После обниманий, поцелуев и бурного выражения восторгов, Артур попросил пятнадцать минут, чтобы смыть с себя дорожную пыль и избавиться от ненавистной ему формы. Дальше началось веселое застолье. Было жарко и спиртного почти не пили. Мамы бдительно следили, чтобы тарелку не оставались пустыми, папы, чтобы разговор хоть на минуту не замолк. К его большому удивлению, за время его отсутствия, родители и родители Лены очень сблизились. До этого у них были очень неплохие отношения, но теперь это была одна семья. Мать Артура смотрела на Лену с обожанием, мать Лены смотрела так же на Артура. Лешка всё время пытался незаметно примерить его берет. Артура и Лену это очень забавляло.
В самый разгар застолья зазвонил телефон. Звонили отцу с работы. Произошел несчастный случай, был травмирован рабочий, и ему нужно было срочно уехать. Через полчаса приехал его водитель и отец уехал, сказав, что, вероятно, разбирательство не займет много времени, два-три часа, поэтому он не прощается. Артур, да и все, видели его живым в последний раз.
После того, как отец уехал, общее веселье немного поутихло. Лешка убежал гулять во двор. Мамы накрыли стол для чая. Артур и Лена перебрались в комнату Артура и могли, наконец, спокойно поговорить. Артур открыл окно. Они сидели рядом и время от времени, в перерывах между разговором, целовались. Небо стало затягиваться низкими тучами, стало довольно душно.
– Леночка, останься сегодня со мной, – попросил Артур.
– А что старики скажут?
– Твои или мои?
– Мои. Да и твои тоже.
– Ничего. Нам уже по восемнадцать лет и завтра мы с тобой пойдем подавать заявление. Расписывают нас за десять суток, а потом мы с тобой едем проводить медовый месяц на море. Я, видишь ли, руки твоей прошу и сердца.
– Артур, ты сумасшедший, – счастливо улыбнулась Лена.
– Ты против?
– Нет. Я согласна. Просто ты сумасшедший и я вместе с тобой.
– Тогда подождем, пока приедет мой батя, и объявим сию радостную новость.
– Детки, вы тортика ещё не хотите? – в комнату заглянула мать Артура.
– Ма, в меня больше и макового зерна не затолкать, так что спасибо, – кивнул Артур и обратился к Лене. – Ты как, Ленчик?
– Я тоже уже объелась. Спасибо, тетя Нина.
– Ну, тогда сидите. Захотите чего-нибудь, скажите.
Мать ушла. Артур с Леной снова остались вдвоем. За окном начался дождь. В окно потянуло сыростью. Артур стал задумчивым и как-то грустно смотрел на капли, падающие на подоконник.
– Ты почему загрустил? – Лена прижалась к его плечу.
– Не знаю, – Артур виновато улыбнулся. – В последнее время, когда я смотрю на дождь, то мне кажется, что это моя душа плачет. Глупо?
– Нет. Знаешь, Артур, ты очень изменился за последний год.
– В какую сторону? В худшую или в лучшую?
– Наверное, в лучшую, но ты стал совсем взрослым. Ты и казался всегда старше всех друзей, не внешне, а по поведению. Теперь вообще такой серьезный…
– Это потому что тебя нет рядом. Да и детство уже кончается, – он сказал это с такой тоской, что Лена с тревогой посмотрела на него. – Я столько передумал за этот год…
В дверь позвонили. Артур слышал, как мать пошла открывать. Автоматически он посмотрел на часы. Прошло пять часов со времени его приезда. Артур тоже поднялся и, будто кто-то подталкивал его, пошел к двери. Следом за ним пошла Лена. В прихожей стояла мать с помертвевшим бледным лицом и инспектор ГАИ. Сердце сжалось в предчувствии чего-то страшного и неотвратимого.
– Мам, что случилось? – спросил Артур.
– Артур… папа… – еле произнесла мать и начала падать. Артур вовремя успел подхватить её на руки.
Отец уже возвращался домой. На мокрой дороге водитель не справился с управлением, машину занесло. И отец, и водитель погибли. Детство кончилось.
* * *
Артур добрался до места. Это была окраина пригородного дачного поселка Поплавково. Он подъехал к аккуратненькому домику, обнесенному невысоким штакетником и окруженному пестрыми клумбами.
Артур достал подарки, засунул черепаху в карман рубашки, проворчав:
– Извини, Тартилла, комфорт только на таком уровне.
Дорожка, ведущая от калитки к ступенькам крыльца и открытой просторной веранды, была посыпана мелкой галькой, приятно пружинившей под ногами. На веранде стоял круглый столик, накрытый белой скатертью с вышитыми букетами, и четырьмя приборами, а вокруг него четыре удобных плетеных кресла. Ни дать, ни взять кукольный домик в ожидании гостей.
Глава 35
Артур посмотрел на вышитую скатерть и улыбнулся. Катя была верна себе. Это был её стиль: цветы, игрушечный домик, белый фарфор. Входная дверь была открыта. Артур зашел в прихожую и, слегка повысив голос, позвал:
– Есть кто живой?
– Ой, Артур Григорьевич, здравствуйте!
На веранду вышла, переваливаясь, как уточка, полная пожилая женщина с добрым круглым лицом. Это была няня Дашеньки в отсутствие Кати и домработница Ольга Филипповна.
– Здравствуйте, Ольга Филипповна! – поздоровался Артур. – А где девочки?
– А мы только зашли с Катериной Вольфовной и Дашенькой. Дашенька попросила косички ей переплести. Что ж вы так давно не приезжали? Дашенька скучает.
– Зашился в делах, голову поднять некогда. Сегодня грехи замолю. А это вам, Ольга Филипповна, – Артур протянул ей коробку.
– Ой, балуете вы меня! Ну, спасибо! Вот они уже идут.
– Крестный приехал! – на веранду выбежала хрупкая светловолосая девочка лет пяти.
– Дашулька, прелесть моя! – Артур подхватил её на руки, и улыбка его стала ласковой, глаза потеплели. – Гляди тебе Тимоньку какого привез. У него даже на ошейнике написано, что его Тимонька зовут. По дороге поймал.
– Ты шутишь, Артур, – Дашенька совершенно серьезно пригрозила ему пальчиком. – Такие Тимоньки по дорогам не бегают. Я уже не такая маленькая.
– Да? Большая совсем? Давай меряться!
– Только давай Ольгу Филипповну попросим скатерть отвернуть, и ты меня на стол поставишь.
– Ладно, после обеда. Я голодный, как волк, а ты после обеда ещё подрастешь. Ещё вот персиками догонишься.
– Артур, почему ты так давно не приезжал? Нам без тебя скучно.
– Так я уже приехал. А где мамочка?
– Я здесь. Вы так увлеклись, что не заметили меня, – к Артуру подошла Катя. – Привет!
– Привет, Катёночек! Как настроение?
– Ой, Артур… – у Кати дрогнули губы.
– Ну, что ты? – Артур опустил на пол Дашеньку и провел рукой по волосам Кати. – Я и тебе подарок привёз. Смотри какая. И ты, Дашулька, смотри. Её Тартилла зовут. Красавица и, на редкость, рассудительная барышня. Никогда не принимает скоропалительных решений. Только входную дверь хорошо закрывайте, а то, как побежит, не догоните.
Артур достал из кармана черепашку и посадил на край стола. То ли почувствовав твердую почву, то ли устав сидеть в своем домике, черепашка высунула змеиную головку и ноги и начала осматриваться.
– Ой! Что это?! – Дашенька обоими ручками схватилась за руку Кати. – Мамочка, что это?
– Это черепашка, Дашенька, – пояснила Катя.
– Живая?
– Конечно, живая. Она теперь у нас жить будет.
– А она кусается? Её можно потрогать?
– Потрогай, Дашенька, она добрая.
Дашенька опасливо протянула ручку и одним пальчиком коснулась панциря. Черепаха с удивительной быстротой втянула голову и ноги. Дашенька испуганно ойкнула и спрятала ручку за спину.
– Не бойся, Дашулька, – Артур присел рядом с Дашенькой. – Давай попросим Ольгу Филипповну принести блюдечко с молоком, и Тартилла с нами обедать будет.
– А как она кушать будет?
– Увидишь.
– Ольга Филипповна, пожалуйста, поставьте для Тартиллы блюдечко с молоком, – очень вежливо попросила Дашенька.
– Сейчас, солнышко моё, – Ольга Филипповна своей утиной походочкой пошла в дом, спросив на ходу у Кати. – Катерина Вольфовна, обед нести?
– Да, конечно, – кивнула Катя.
– Мамочка, а можно я помогу Ольге Филипповне? – спросила Дашенька. – Я салат принесу.
– Можно, – разрешила Катя.
Когда Дашенька ушла вслед за Ольгой Филипповной, Артур присел на перилла веранды и закурил. Катя присела рядом с ним.
– Как крестница? Я смотрю, она вроде бы немного посвежела.
– Всё-таки лечение даром не прошло, да и сидим здесь уже месяц. Она даже пробежать уже иногда может хоть немного.
– Я сегодня это уже заметил. Ничего, Катёночек, даст Бог, такая барышня вырастет! – он улыбнулся. – Ты и Сокол твой – ребята серьёзные. Вспомни, какой она к вам попала.
– Только не напоминай. Мне до сих пор страшно… Ты знаешь, а в зоопарке в террариум мы её так и не смогли уговорить зайти. Как увидела змею, так и в слезы.
– Катёночек, у тебя сегодня глаза на мокром месте. Успокойся. Как вообще дела?
– После вчерашнего звонка я себе места найти не могу, – Катя вытерла глаза. – Артур мне страшно… Андрей меня утешает, но он так далеко.
– Я рядом. Андрей скоро приедет.
– Я думаю, вдруг у Васи перемкнет что-нибудь, и он начнет нас доставать? Мне вчера Андрюша даже сказал, что бояться нечего, что я сама себя настраиваю, – она помолчала, потом снова вытерла глаза и продолжила. – Я самого ресторана боюсь. Мне кажется, что если я снова начну танцевать, то…
– Так, успокойся. Ребенка перепугаешь. Смотри, она уже с Ольгой Филипповной сюда идет. Давай после обеда пойдем на берег и там поговорим.
Обед прошел довольно весело. Артур шутил. Катя тоже начала улыбаться. К большой радости Дашеньки, черепашка, почуяв запах молока, снова высунула змеиную головку и начала есть, даже одной ногой в блюдечко залезла.
После обеда Артур и Катя ушли на берег, поручив Дашеньку заботам Ольги Филипповны. Вода действительно была теплая, как парное молоко. Песок на берегу уже подсох. Артур и Катя немного поплавали, а потом устроились загорать – Катя на бревне, а Артур, рядом, на песке.
– Как ты, Арчи? – спросила Катя, коснувшись его щеки.
– Нормально, – Артур старательно улыбнулся. – Давно не приезжал, потому что было много дел.
– Я не о том. Ты очень бледный. Говорил, что голоден, как волк, а сам почти ничего не ел. Только воду пьешь. Тебе не понравилось?
– Всё очень вкусно, только у меня в последнее время проблемы – я совсем не хочу есть. Говорю же, устал сильно. Наверное, через недельку уеду отдохнуть.
– Один?
– Ещё не знаю. Подходящей кандидатуры не нашел.
– А цветы для кого покупал?
– Ну, мало ли… – Артур потянулся, достал из кармана брюк сигарету и закурил. – Уже доложили?
– Девочки сказали, что ты за последний месяц пять раз цветы покупал. Кремовые розовые бутоны. Она молодая? – Катя улыбнулась.
– Она меня послала. Я, видимо, стал стареть, и не могу соблазнить совсем молодую девочку. Странное какое-то ощущение, как собственную дочь трахнуть. Переворачивается всё внутри. Ей это не понравилось. С её подругой у нас всё получилось, а с ней даже поцеловаться не мог. А без неё мне скверно.
– Ты, действительно, устал, – успокоила его Катя.
– Ты-то успокоилась? – Артур повернулся и снизу вверх посмотрел на неё.
– Не знаю ещё, – она перестала улыбаться. Лицо её стало грустным и задумчивым. – Ты хорошо помнишь, как мы с тобой встретились?
– Да уж помню, – Артур горько улыбнулся.
– Мне тогда без стакана или косячка глаза открыть страшно было. Под кайфом в постель с кем-нибудь попаду, утром просыпаюсь, и трясти начинает, не столько после вчерашнего, сколько от мысли, что, не дай Бог, снова подзалетела. Везло ж мне на клиентов, которые напрочь презервативы не признавали! Конечно, какие теперь, после четырнадцати абортов, дети будут? А, если посчитать ещё и те случаи, когда передвижением мебели всё обошлось, то со счету сбиться можно. Вовчик к себе взял. Я у него месяц прокрутилась, но с тем, в какие истории я влипала, он же меня уже выставить хотел. Хорошо, ты объявился.
– А что ты у меня наручниками к батарее пристегнутая сидела ты не забыла?
– А ты помнишь, как я с тобой драться кидалась? – Катя грустно улыбнулась.
– Помню. Ты помнишь, как мы с тобой в постель попали и провалялись там почти сутки?
– Помню. Как с ума тогда посходили. У меня никогда такого с мужиком не было.
– А мне никто истерики не устраивал.
– Ты же меня как арестанта держал, – Катя снова грустно улыбнулась. – Мне тогда до потери пульса обидно было, что ты меня никуда не выпускаешь, сам где-то с бабами шляешься, а я тебе совершенно безразлична.
– Я же говорил тебе, что далеко ты мне небезразлична была. Только не хотел я тебя использовать.
– Я в тебя почти влюблена была. Пока Андрюша не появился.
– Я помню, как, когда некоторые, не будем показывать пальцами, кто именно, повздоривши с Соколом, ужрались до свинячьего визга, а через час наш выход был. Вовчик, когда увидел, как я тебя фейсом в холодную водичку в мойке макал, решил, что я тебя, неровен час, утоплю.
– Я помню, только с того момента, когда ты мне уже пощечины отпускал.
– Это уже самый конец был. Хорошо, что ты не помнишь, как я на тебя весь словарный запас выложил. Бедный Щербань до сих пор дергается, когда вспоминает. Он такой матерщины никогда в жизни не слышал. Одного не пойму, чего вы тогда с Андреем поссорились?
– Он меня с мамой хотел познакомить и убеждал, что я совсем не потаскуха, а просто несчастная и жизнь у меня не сложилась. Вот меня и взбесило, что он меня жалеть начал.
– Сейчас не бесит?
– Нет. Я его тогда серьёзно не воспринимала. Кто был он – рафинированный интеллигент, и кто я – искусствовед-недоучка, стриптизерша, шлюха преклонных лет со стажем.
– Ну, только не страдай, кто есть кто. Я тоже почти крутой кандидат. Так же, как и ты, за бабки чего только не делал. Хотя… – он задумался, – пассивным не был. И насчет преклонных лет. Двадцать семь тогда было. Слушай, а тебе в этом году тридцатиник уже? – Артур снова повернулся к Кате.
– Уже. Юбилей.
– А мне уже сорок…
– Женился б ты, Арчи.
– Попробую. Только вот когда, не знаю.
Они замолчали. Каждый думал о своем. Солнце припекало.
* * *
Через две недели после похорон отца заболела мать. Она попала с сердечным приступом в больницу. Состояние её было тяжелым. Артур приходил к ней вместе с Леной, и просиживали у неё полдня. Лена оставалась с Артуром почти всё время. Её родители поддерживали его, как могли. Несмотря на присутствие Лены, самым страшным временем суток была ночь. Как ни старался, Артур не мог уснуть, а если и засыпал, то всего лишь на час-два. Потом он просыпался и сидел, куря сигарету за сигаретой до утра. Лена просыпалась и сидела с ним. Она ничего не говорила, но её молчание было весомее любых утешений. Так прошел месяц. Каникулы заканчивались. Возвращаться назад в училище Артуру не хотелось, но другого выхода пока не было. Он вернулся. Снова начались будни, снова он ждал увольнительных и встреч с Леной.
В октябре Лена сказала, что её родители собрались уезжать в Сургут. Она решила остаться. Остаться из-за Артура. А он не мог больше оставаться без неё.
– Знаешь, Ленчик, – сказал Артур в тот день, – будь, что будет, брошу я это училище. Сил моих больше нет. Меня с души от формы воротит. Вернусь домой, и что-нибудь придумаем. Поступлю в военмех.
– Ты хоть год этот доучись. Всё-таки ты сможешь тогда пойти уже не на первый курс. А про форму ты напрасно – тебе очень идет.
– Тогда давай поженимся.
– Мы же говорили, что поженимся обязательно. Ты приедешь летом…
– Я не смогу ждать до лета, – прервал её Артур. – Давай, когда ты приедешь в следующий раз, мы подадим заявление.
– А что потом?
– Потом просто распишемся. Твои родители ведь уедут только в феврале. Мы успеем.
– Хорошо, давай так и сделаем. Вот только свадьбу нельзя справлять. Так моя бабушка говорит. Пока год со смерти отца не пройдет.
– Мы просто распишемся.
– Артур, почему ты так спешишь? – Лена пристально посмотрела на него.
– Скажи, ты сможешь мне всё простить? – он слегка сощурился.
– Да. А что?
– Всё дело в том, что я себе могу не всё простить. Потому и не всё могу тебе рассказать.
В следующий приезд Лены они подали заявление. Погода в тот день была отвратительная, шел дождь со снегом. Артур пошел провожать Лену на вокзал. Поезд опаздывал на три часа. Они нашли маленькое кафе неподалеку от вокзала и просидели там до девяти. Поезд пришел ещё только через полтора часа. Лена начала волноваться:
– В котором часу тебе нужно быть в училище?
– Какая тебе разница? – Артур улыбнулся.
– Ты всё-таки скажи, до которого часа у тебя увольнительная.
– Да опоздал я уже. До восьми.
– И что теперь будет?
– А, ничего. Максимум на «губу» попаду.
– Ой, Артур…
– Ленчик, должен же я хотя бы раз там отметиться? – отшутился Артур и уже серьезно добавил. – Плевать мне, на то, что будет. Одну тебя оставить я не хочу и на минуту.
На «губу» Артур всё-таки попал. Собственно он сильно и не стремился прятаться, когда вернулся в училище. После того, как закончился его штрафной срок, его вызвал к себе начальник училища. Сергей и ещё пара друзей посмотрели на него с видимым сочувствием. Артуру было совершенно всё равно.
– Курсант Дашевский… – начал, было, он довольно бодро, зайдя в кабинет начальника.
– Вольно, курсант Дашевский, – начальник поднялся из-за своего необъятного стола.
Он подошел к Артуру. Начальник был небольшого роста, полноватый, с блестящей лысиной. Из-за разницы в росте Артуру приходилось смотреть на него сверху вниз. Заметив это, начальник, видимо, испытал некоторый дискомфорт и предложил:
– Садитесь, – Артур послушно сел на ближайший стул. Начальник продолжил. – Я хочу поговорить с вами неофициально и хочу, чтобы наша беседа носила предельно откровенный характер. Что бы вы сейчас не сказали, это останется в стенах кабинета, и не будет иметь для вас никаких последствий. Вы готовы?
– Да.
– Второй год я внимательно наблюдаю за вами. Вы отличник, у вас не было до недавнего времени ни одного нарушения, вы пользуетесь авторитетом среди товарищей, на хорошем счету у преподавателей, вас считают очень одаренным. Я бы сказал, что в чем-то вы неординарный человек. Я знаю, что летом вас постигло большое несчастье, и это не могло не отложить своего отпечатка. Однако… однако, у меня иногда, когда я смотрю на вас, создается такое впечатление, что ваша выдержка и даже успехи в учебе, не что иное, как очень честное исполнение своей обязанности. Вы, как будто, исполняете крайне неприятную, но неизбежную для вас повинность. И хотите её исполнить как можно лучше, что бы никто вас и вы себя не упрекнули в чем-нибудь. Так?
– Почти, – Артур спокойно смотрел на начальника.
– В объяснительной по поводу своего опоздания из увольнения вы написали, что провожали невесту на поезд.
– Да. Я провожал невесту на поезд. Не мог же я оставить её одну на вокзале. Поезд сильно опаздывал.
– Что ж, это похвально. Благородство по отношению к женщине украшает не только военных. Я хотел бы узнать, ваша линия поведения чем-то связана с вашей невестой?
– В некотором роде. Я могу не вдаваться в подробности? Это очень личное.
– Хорошо, не вдавайтесь. Тогда объясните мне в двух словах, почему вы отбываете повинность?
– Боюсь оскорбить ваши чувства, но я терпеть не могу Армию. Меня от формы мутит.
– Странно, глядя на вас, можно сказать, что вы её обожаете.
– Я всю жизнь мечтал заниматься физикой. Случилось так, что я вынужден был поступить в училище. Сейчас я мечтаю о том, чтобы бросить.
– Ваша откровенность вызывает уважение. Что ж, могу вам дать совет, бросать не обязательно. Если вы будете и дальше так держаться, у вас есть шанс окончить училище с отличием, попасть в академию, а потом на преподавательскую работу. Подумайте над этим.
– Спасибо. Разрешите идти? – Артур поднялся.
– Да. Идите. Хотя… – начальник посмотрел на него снизу вверх и совсем уже тепло, по-домашнему, сказал, – ты, сынок, если совсем скрутно станет, приди ко мне, как к батьке, поговорим.
– Спасибо, – выдавил из себя Артур, стараясь сдержать судорогу в щеке.
– А теперь идите.