Страница:
- Друзья сталинградцы! Ни шагу назад! Иначе сомнут всю нашу роту ударом с тыла!
Гвардейцы сражались до последнего патрона. Погибли, но не отошли с занимаемых позиций. Вот их имена: гвардии старший сержант Матвей Лабаскин, гвардии сержанты Иван Олейников и Дмитрий Елагин, гвардии ефрейтор Мурат Аминов, гвардии рядовые Петр Поздний, Залепис Ишманов, Халимжан Юнусов, Иван Воднев, Умар Абдурзанов и Турдубай Мамбеталиев.
Все они с воинскими почестями были погребены в селе Кочетовка.
Представления для награждения воинов - эти документы мужества - прошли через мои руки, я подписывал каждое из них вместе с командиром полка. Вот выдержки из наградного листа на гвардии младшего лейтенанта И. Ф. Осадчего, командира взвода 3-й стрелковой роты: "...19 июля 1943 года в бою за село Кочетовку Курской области был убит командир роты, и управление ротой было нарушено. Одновременно выбыли из строя три командира взвода, и бойцы залегли под огнем противника, неся потери. Тогда Осадчий принял на себя командование ротой и повел ее за собой. Будучи раненным и контуженным, не покинул поля боя, пока не вышел с ротой на указанный рубеж".
Освободив Кочетовку, мы долго в ней не задержались: 97-я гвардейская стрелковая повела наступление на Покровку, Яковлево. Правда, пришлось проводить митинги и подразделениях. А поводом для этого послужила листовка, выпущенная политотделом дивизии, с текстом письма жителей Кочетовки, которое они адресовали "гвардейцам, освободившим село от немецких оккупантов". Взволнованные слова этого послания запали в душу каждого бойца.
"Дорогие наши товарищи! - говорилось в письме. - Девять дней, с 10 по 19 июля, хозяйничали немецко-фашистские оккупанты в нашем селе. Это были черные дни неволи... Если бы вы не пришли своевременно нам на помощь, погибли бы еще десятки невинных жителей, были бы обесчещены еще многие наши девушки и женщины, разорены окончательно наши гнезда... Кочетовка была раньше цветущим селом, насчитывающим несколько сот дворов. Вы сами видите, Что от нее осталось сейчас -одни обгорелые печи да развалины. Фашистские мерзавцы увезли из села почти весь скот, сожрали телят и домашнюю птицу, разграбили дома колхозников. Только ваш приход, дорогие наши освободители, снова вернул нас к человеческой жизни, избавил нас от убийств, пыток и издевательств. Вы шли в бой за незнакомое вам русское село, не жалея жизни, вы дрались мужественно и отважно - большое вам за это народное спасибо, товарищи гвардейцы. Деритесь же с врагом так же смело и храбро и в дальнейшем, гоните его с нашей земли".
* * *
23 июля наша дивизия вышла к господствующей высоте 233,6, прикрывавшей подступы к Томаровке. Наше дальнейшее продвижение было приостановлено сильным ружейно-пулеметным, минометным и артогнем противника. Командир дивизии полковник И. И. Анциферов приказал овладеть высотой нашему полку. Но с ходу сделать это не удалось: она оказалась хорошо укрепленной. Поэтому, исходя из опыта боев в Сталинграде, я предложил командиру полка создать штурмовые группы по 8 - 12 бойцов во главе с офицером.
Одну из таких групп возглавил гвардии старший лейтенант Маликов, которому перед боем был вручен партийный билет. Кандидатские карточки получили вместе с ним автоматчики Леонтьев, Корогодин, Моливанчук, Ипатов, Савин, Синяев, Белоус, вошедшие в эту штурмовую группу. Вместе с парторгом капитаном Борозенцем я поздравил их с получением партийных документов. Все они заверили, что не подведут в бою и будут сражаться так, как и подобает коммунистам. И они сдержали свое слово.
После непродолжительной, но мощной артиллерийской подготовки по вражеским укреплениям 26 июля в 16.00 гвардейцы ринулись в атаку.
Воины штурмовых групп приближались к высоте короткими перебежками. Опередила всех группа гвардии старшего лейтенанта Маликова, действовавшая на правом фланге. По приказу командира полка гвардии подполковника П. Р. Панского водрузить красный флаг на высоте было поручено одному из лучших автоматчиков казаху гвардии рядовому Алимбаеву. Но он не сумел донести его до вершины - был смертельно ранен. Флаг из его рук подхватил гвардии рядовой М. К. Кичкаев. Он-то и водрузил его на высоте. Стремительнее, но в то же время осмотрительные действия штурмовых групп позволили овладеть высотой без значительных потерь. Их поддерживали своим огнем минометчики взводов под командованием гвардии старших лейтенантов А. Е. Кузнецова и П. А. Перебейноса.
В этом бою отличился пулеметчик гвардии старшина В. Лисянский. Заняв удобную позицию на склоне высоты, он вел меткий огонь, подавив несколько огневых точек противника. Я хорошо знал Лисянского, бывшего донецкого шахтера, человека недюжинной физической силы. Со своим "максимом" он творил чудеса на поле боя. И поэтому я с радостью подписал на него представление к награждению орденом. В конце июля мы отправили старшину Лисянского на курсы младших лейтенантов, и через некоторое время он вернулся в полк уже с одной звездочкой на погонах.
Мужество и отвагу проявили в этом бою офицеры-связисты гвардии старший лейтенант Н. Е. Мрыхин и гвардии младший лейтенант С. Г. Комаров. Под огнем врага они вместе с телефонистами восстанавливали линию связи.
В те дни мы, конечно, не знали, что Ставкой Верховного Главнокомандования разработана операция под условным наименованием "Полководец Румянцев", которая потом войдет в историю Великой Отечественной войны как Белгородско-Харьковская наступательная операция Воронежского и Степного фронтов, завершившая Курскую битву. Она продолжалась с 3 по 23 августа, до освобождения Харькова. В ходе операции было разгромлено 15 вражеских дивизий, в том числе 4 танковых. Наши войска продвинулись на 140 километров на юг и юго-запад, расширив фронт наступления до 300 километров. Были созданы благоприятные условия для освобождения Левобережной Украины и выхода на Днепр.
Наша дивизия в конце июля вновь вошла в состав 32-го гвардейского стрелкового корпуса, которым командовал Герой Советского Союза генерал-майор А. И. Родимцев. Комкор поставил перед командиром дивизии И. И. Анциферовым новую боевую задачу: прорвать оборону противника на участке шириной 3 км и выйти в район сел Томаровка и Борисовка.
Первыми ровно в 5 часов утра 3 августа 1943 года начали артиллерийскую подготовку наши прославленные гвардейские минометы "катюши". Вместе с огненным смерчем реактивной артиллерии на голову врага обрушились снаряды тяжелых орудий, а с воздуха - авиационные бомбы. Мне не приходилось еще видеть такой мощной артиллерийской и авиационной подготовки. В течение трех часов вражеский передний край практически не просматривался ни в стереотрубы, ни в мощные полевые бинокли - там все заволокло клубящимися облаками дыма и пыли. Да это и немудрено: на участках прорыва было сосредоточено до 230 орудий и минометов и до 70 танков и САУ на километр фронта. (Недостатка в боеприпасах в этот период войны уже не было.) Оборона противника была явно парализована, и его ответный артиллерийский огонь был беспорядочен и слаб. Передний край обороны гитлеровцев покрылся сплошными разрывами снарядов, мин и бомб. Артиллерийским и авиационным огнем подавлялись и уничтожались вражеские боевые порядки.
В 8 часов утра при поддержке танков в атаку на вражеские позиции решительно пошли наши войска.
На участке, где действовал 289-й гвардейский стрелковый полк, немцы сопротивлялись отчаянно. Однако гвардейцы медленно, но уверенно продвигались вперед. Наше наступление заметно ускорилось, когда в полдень передовые части 1-й танковой армии генерал-лейтенанта М. Е. Катукова, обогнав пехоту, прорвали вражескую оборону.
4 августа немцы отошли в направлении села Томаровка. Наш полк достиг высоты Безымянной, что северо-восточнее этого села. Через два дня, тесня противника и обойдя Томаровку, полк оседлал участок дороги Бори-совка Становой примерно в километре от Борисовки. На это село немцы возлагали большие надежды, рассчитывая создать в нем узел обороны. Но это были тщетные потуги. Полк блокировал Борисовку с юго-востока, другие части дивизии перекрыли противнику пути отхода на юго-запад, и фашистам ничего не оставалось делать, как пробиваться из окружения.
Но все их попытки отойти на Березовку и Хотмыжск не увенчались успехом. Когда в штабе полка стало известно, что по одной из проселочных дорог из Борисовки движется колонна немцев силою до роты при пяти танках, командир полка приказал мне:
- Бери роту автоматчиков, батарею сорокапяток, оседлай проселок и чтобы ни один фриц не ушел, понял?
Я вызвал на КП командира роты гвардии старшего лейтенанта Макарова, командира батареи гвардии старшего лейтенанта Радченко и поставил им задачу: возле рощи Круглой (показал им на карте) выбрать позиции для пехоты и орудий, чтобы преградить путь немцам, Я хорошо знал этих офицеров еще по боям под Сталинградом и был уверен, что они сделают все как надо. И действительно, когда через полчаса приехал на выбранное ими место, убедился, что огневые позиции орудий, окопы для автоматчиков и пулеметчиков расположены удачно.
Едва я успел обменяться с офицерами несколькими фразами, как на проселке заклубилась пыль, послышался грохот моторов и лязг гусениц. Первыми шли танки. Иосиф Давыдович Радченко решил подпустить их поближе и открыл огонь, когда машины были ужо метрах в четырехстах. Первыми же выстрелами были подбиты два танка. Но оставшиеся три открыли ответный огонь и вывели из строя две наши пушки: на одной заклинило затвор, на другой был поврежден поворотный механизм.
Немецкая пехота, следовавшая за танками, во время артиллерийской перестрелки залегла, а потом поднялась и бросилась в атаку. Наши воины огнем из пулеметов и автоматов прижали ее к земле. Танки укрылись в придорожных балках.
Я в это время находился на НП у Радченко.
- Товарищ гвардии майор, - послышался его голос. - Орудийных мастеров Шкарупу и Горваля бы сюда - мигом исправят повреждения. А то с двумя пушками туго нам придется, если немцы снова полезут.
Я крутнул ручку полевого телефона. Отозвался связист на КП полка. Ему было приказано позвать к телефону гвардии старшего лейтенанта Коденко. Начальник артмастерской должен был находиться там. И действительно, вскоре в трубке зарокотал его голос.
- Николай Михайлович, - сказал я ему, - садись в трофейный грузовик, забери с собой двух орудийных мастеров, брось в кузов десяток ящиков со снарядами и гранаты для Радченко и сюда. Знаешь, где мы сейчас?
- Знаю, товарищ гвардии майор, я же был, когда вы задачу ставили ему и Макарову. Минут через тридцать буду.
Не прошло и получаса, как возле огневой позиции остановился трофейный автомобиль. Гвардии старшие сержанты Г. Д. Горваль и М. С. Шкарупа под руководством Н. М. Коденко принялись за дело и заклинение затвора на одной из пушек устранили быстро. А вот с ремонтом поворотного механизма на другом орудии пришлось им повозиться дольше. Но и эта пушка была введена в строй. Золотые руки были у орудийных мастеров! Сколько раз приходилось им и другим специалистам ремонтировать пушки, минометы, пулеметы нередко прямо на огневой позиции, под огнем противника. И оперативная группа артвооружения, как правило, всегда была под рукой у меня или у командира полка.
Я уже не знаю почему, но какое-то время немцы не пытались снова прорваться: может быть, ожидали подкреплений. Но, видно, не дождались. Часа через два три танка выползли из своих укрытий и пошли на нас, за ними рванулась пехота.
Но и эта попытка врага окончилась для него неудачей. Артиллеристы подбили два танка, а последний повернул назад, наверное, экипаж его решил найти обходный путь. Фашистские солдаты снова залегли, а потом оставшиеся в живых десятка два повернули вспять и скрылись из виду. Мы не стали их преследовать.
А к вечеру 6 августа штаб и тылы полка были уже в Борисовке, которую освободили части нашей дивизии. Мы заняли оборону на северо-западной окраине села. В бою за Борисовну были захвачены мельница с запасом зерна и муки, продовольственный склад, склады горючего, запчастей к танкам, боеприпасов, инженерного имущества. В качестве военных трофеев полку досталось 20 исправных танков "тигр", 3 танка Т-IV и 4 автомашины.
К исходу дня 7 августа дивизия завершила ликвидацию окруженной в районе Борисовки группировки врага. Было взято в плен 1200 гитлеровских вояк. А трофейная команда целый день учитывала брошенную гитлеровцами исправную боевую технику, в том числе 48 танков, 300 автомашин, 3 эшелона с вооружением и боеприпасами.
В эти дни произошло событие, которое с болью в сердце было воспринято всеми воинами нашего полка. Нам стало известно, что погиб знатный земляк моих однополчан, ставрополец, герой гражданской войны, генерал армии Иосиф Родионович Апанасенко. В начале июня он прибыл с должности командующего Дальневосточным фронтом стажироваться в качестве заместителя командующего Воронежским фронтом. Направляясь с командного пункта нашей 5-й гвардейской армии к своей машине, он попал под бомбежку и был тяжело ранен. Видный советский военачальник И. Р. Апанасенко скончался в Белгороде 5 августа 1943 года, в день освобождения этого города. В своей предсмертной записке он просил похоронить его в городе Ставрополе. Просьба генерала была выполнена. На Комсомольской горке в центре Ставрополя над его могилой возвышается памятник, у подножия которого круглый год живые цветы.
* * *
11 августа наш полк получил приказ выйти рано утром по маршруту Бабков, Лозовой, Мерло, Заброда, Логовая, Крысино с целью перерезать вместе с другими частями дивизии шоссейную дорогу Харьков - Сумы. К исходу дня полк занял оборону севернее Крысино.
12 августа противник предпринял мощный контрудар из района южнее города Богодухова, используя броневую и огневую силу трех танковых дивизий СС "Райх", "Викинг" и "Мертвая голова". У немцев была цель выйти в тыл нашим войскам, в том числе 5-й гвардейской армии. Главный удар пришелся по 97-й гвардейской стрелковой дивизии, а следовательно и по позициям нашего полка.
На левом фланге нашей обороны немцы силою до батальона пехоты под прикрытием 20 танков обошли 1-й стрелковый батальон. Одновременно враг начал атаковать и с правого фланга, двинув туда 5 танков и роту автоматчиков. Под угрозой окружения оказался командный пункт полка, штаб и его подразделения. Связь с батальонами была прервана. Из штаба дивизии по радио был получен приказ: "Держитесь. Выручим". На этом связь прекратилась, так как прямым попаданием снаряда была разбита наша радиостанция.
Командира полка подполковника Панского на КП в то время не было, он находился на НП командира 1-го батальона, и мне пришлось самому организовывать бой с прорвавшимся противником. Честно признаюсь: за два фронтовых года я впервые попал в такой переплет. Даже в окружении под селом Желобок летом 1942 года да и в Сталинграде вроде было легче. Подумалось мне тогда, в небольшом лесу южнее хутора Голованова, что, наверное, не выбраться живым из этого пекла.
Прежде всего я позаботился о том, чтобы сохранить Боевое гвардейское Знамя полка. Вызвал командира комендантского взвода гвардии старшину И. Д. Пономаренко и приказал ему передать полотнище Знамени гвардии сержанту П. Я. Доброскокову, выделив в его распоряжение трех автоматчиков. Я хорошо знал Доброскокова как умелого и отважного воина и был уверен, что он сможет доставить Знамя в расположение полка.
Потом мы организовали оборону КП и штаба полка силами оставшихся в живых бойцов рот автоматчиков, связи, саперного взвода, взводов пешей разведки и химзащиты. До наступления темноты нам удалось продержаться. Но было понятно, что с рассветом немцы снова пойдут в атаку и мы погибнем в неравном бою. Поэтому я принял решение ночью прорваться из окружения двумя самостоятельными группами. Одной группой командовал начальник разведки полка капитан Белоусов, а другую возглавил я. Ночь выдалась темная. Немцы, видимо уверенные в том, что нам деваться некуда, ослабили бдительность, и обоим группам удалось прорваться почти без потерь. К 11.00 13 августа все штабные подразделения сосредоточились в балке, по которой протекает река Мерла, в двух километрах юго-западнее города Богодухова. А вскоре туда подошли и батальоны во главе с командиром полка.
Но полотнище Боевого гвардейского Знамени вручил мне не гвардии сержант Доброскоков, а командир минометного взвода гвардии лейтенант В. Н. Степанов. Оказалось, что сержант был тяжело ранен как раз на позиции минвзвода, куда он пробился с сопровождавшими его автоматчиками, и передал Знамя офицеру. За спасение Боевого Знамени гвардии лейтенант Степанов был награжден орденом Красной Звезды.
Должен отметить, что наш полк оказался в тяжелом положении еще и потому, что не все бойцы полученного накануне через полевые райвоенкоматы пополнения оказались вооруженными. В складе боепитания было достаточно стрелкового оружия, но начальник артвооружения полка капитан Васильев проявил преступную беспечность и нерасторопность. Поэтому он был отстранен от должности и предан суду военного трибунала. Приговор был обычный для такого дела на фронте: этого в общем-то энергичного, смелого, никогда не унывающего офицера разжаловали в рядовые и отправили в штрафной батальон. Что поделаешь: законы войны суровы. Правда, вскоре мы узнали, что Васильев в первом же бою храбро сражался с гитлеровцами, искупил свою вину кровью и был восстановлен в звании и должности. Но к нам в полк он уже не попал. Начальником артвооружения был назначен Н. М. Коденко, провоевавший к тому времени в составе нашего полка более года.
14 августа КП полка перебазировался на восточную окраину Богодухова. До последних дней этого месяца нам пришлось вести бои с обороняющимся противником. Потом сопротивление его ослабло, и мы начали преследование откатывающихся на запад и юго-запад немецких частей.
23 августа с радостью узнали, что войсками Степного фронта при содействии нашего Воронежского и Юго-Западного фронтов был освобожден Харьков.
Так закончилась Курская битва, которая окончательно закрепила стратегическую инициативу в руках советского командования, создала благоприятные условия для развертывания общего стратегического наступления Красной Армии. Победой под Курском и выходом наших войск к Днепру завершился коренной перелом в ходе Великой Отечественной войны.
Глава 5.
Выходим к Славутичу
Осень на Украине всегда желанная пора: после уборочной страды собранный урожай уже в закромах, сельские базары своим половодьем красок ничуть не хуже гоголевской сорочинской ярмарки, без веселых хороводов не обходится ни одна свадьба. Каждый об этом знает, каждый об этом помнит, но не всегда так оно складывалось... Осень 1943 года была третьей - и последней! - по счету, когда на украинской земле все еще бесновался опустошительный смерч войны.
По пути к Днепру нам не встретилось ни одного населенного пункта, не разрушенного врагом. Только кирпичные остовы печей отчетливо торчали на местах пепелищ, как бы взывая к небу о мести за порушенную жизнь. Отступая, гитлеровцы не щадили даже животных. Мы видели коров, коз и овец со вспоротыми животами, втоптанных в землю гусей и кур.
Не видели мы на лугах обычных в это время стогов сена и золотистых скирд соломы, станом располагающихся в поле. Огороды, прежде всегда осеняемые статными подсолнечниками, сады с нагнувшимися к земле от тяжести плодов ветвями, пасеки - все это было разорено гитлеровцами.
Сердце закипало яростью при виде такого варварства. Я видел, как бойцы, проходя по вымершим селам, гневно сжимали зубы, слышал, как они кляли на чем свет стоит Гитлера и его грабь-армию.
Но как бы ни сопротивлялся и ни злобствовал враг, участь его после Сталинградской битвы и битвы на Курской дуге была предрешена. Советские войска приступили к решительным действиям по очищению родной земли от гитлеровской погани.
В начале сентября 1943 года стало известно, что 5-я гвардейская армия, куда входила наша 97-я гвардейская стрелковая дивизия, решением Верховного Главнокомандования вновь была передана Степному фронту, которым командовал генерал армии И. С. Конев.
Мы вели напряженные бои с немецкими частями, оказывавшими упорное сопротивление, Полк в составе дивизии наступал в юго-западном направлении на Михайловку, Долину, Макарды, в обход Полтавы.
12 сентября, тесня противника на запад, мы вступили на территорию Полтавской области. Запомнился мне бой за Михайловку, расположенную примерно в 20 километрах севернее Полтавы, на полпути к Диканьке. В ночь на 18 сентября полк скрытно подошел к этому населенному пункту и стремительным броском с двух направлений ворвался на его улицы. Темнота обеспечила внезапность атаки. Не сумев, видимо, быстро оценить обстановку, гитлеровцы заметались, открыли беспорядочный огонь, не причинивший большого урона нашим подразделениям. Правда, вскоре они опомнились и даже предприняли контратаку против одной из наших рот. На выручку ей пришел взвод под командой комсомольца гвардии младшего лейтенанта А. И. Толчина. Стрелки зашли во фланг немцам, открыли сильный ружейно-пулеметный огонь, и вражеская контратака захлебнулась.
Отличился в этом бою и командир роты гвардии лейтенант Д. П. Кашин, тоже комсомолец. С пулеметным расчетом он выбрал удачную позицию и, когда немцы начали отходить после очередной контратаки, сам лег за станковый пулемет и открыл по ним огонь. Молодой офицер был ранен, но не покинул поля боя. Толчин и Кашин были награждены медалью "За отвагу".
Радостным для меня оказался день 19 сентября. В этот день в газетах был опубликован очередной приказ Верховного Главнокомандующего об освобождении восьми городов Украины от немецких захватчиков. В их числе и моя родина город Ромны. Более двух лет ничего не знал я о судьбе матери Ксении Григорьевны, сестер Софьи и Веры, оставшихся в селе Локня неподалеку от Ромен. Мне было известно, что братья мои Николай, Александр и Сергей находятся на фронте. Но живы ли? Последнее письмо от матери я получил еще в начале сентября 1941 года, когда лежал в госпитале после ранения в первых боях. Разумеется, чтобы не волновать мать, я не сообщил ей о своем ранении, но сердце у всех матерей, как известно, вещун. "...Уж не в госпитале ли ты, сынок? - спрашивала она меня. - Что-то больно подробно стал писать. Не скрывай от меня ничего. Я всех вас, Моих дорогах деточек, учила всегда говорить правду. Помни, что даже маленькая неправда приносит большие волнения..." Пришлось признаться маме, что я действительно в госпитале, но дела мои идут на поправку.
И вот Ромны освобождены. Я тут же написал матери письмо. Кстати, письмо это сохранилось. После войны мне передал его мой племянник Женя, сын сестры. Бумага пожелтела и пожухла, некоторые буквы расплылись. Видно, не одну слезу пролила мать, читая его. Может быть, и нескромно самого себя цитировать, но пусть простит меня читатель, если я приведу несколько строк из этого фронтового послания:
"Добрый день, дорогая мамочка!
Передаю Вам, что я пока жив и здоров, чего и Вам желаю.
Я не знаю, освобождено ли наше село. Но я знаю, что Ромны, Глинск, Талалаевка освобождены, и я этого ждал с нетерпением. Не знаю, удастся ли мне восстановить с Вами связь?
Дорогая мамочка! О себе я Вам много писать не буду. Живу я хорошо. 2 года на фронтах, освобождаю свою страну от гитлеровских бандитов. Жаль, что не пришлось попасть на свою родину.
Я трижды награжден. Напишите, где Николай, Шура, Сережа, Соня, Вера. Я ни с кем связи не имел и не имею.
До свидания. Целую крепко. Ваш сын Юрии.
Мой адрес: Полевая почта No44721"А". 19.IХ.1943 г."
Видно, у меня не было уверенности, что письмо попадет в руки матери, поэтому я сделал такую приписку:
"Товарищи! Кто прочтет это письмо (если нет моей матери), прошу, чтобы написали мне о ее судьбе, о судьбе братьев Николая, Александра, Сергея и о сестрах Софье и Вере.
Обращаюсь к жителям с. Локня. Я сын Ксении Григорьевны Науменко, проживающей на хуторе Бугайчиха".
В те дни состоялся у меня разговор с командиром роты связи гвардии капитаном Сергеем Григорьевичем Зинченко. Речь шла об организации связи между подразделениями во время наступательных. боев. Зинченко доложил мне свои соображения на этот счет, план распределения сил и средств связи. Несмотря на свою молодость (ему шел двадцать первый год), он уже повоевал только в нашем полку больше года, прошел через Сталинград, Курскую дугу и накопил хороший опыт организации связи во всех видах боя. Закончили мы служебные разговоры, попросил капитан разрешения выйти с КП полка, а сам, смотрю, сильно чем-то огорчен.
- Что с тобой, Сергей? - спрашиваю. - Радоваться должен: до родной Полтавщины дошел. - Я знал, что он родился в селе Очертовое Семеновского района. - Сколько осталось до твоего села?
- Э, Юрий Андреевич, - говорит Зинченко. - До Семеновки по прямой на запад меньше ста километров. Может, повезет, и увижу я свои родные места. Но что меня там ждет? Потому и расстраиваюсь.
- Я тоже пока не знаю, что с моими родными стало. Написал вот письмо матери...
Но но пришлось Сергею Григорьевичу побывать в своем родном селе, так как полк наш после Полтавы повернул резко на юго-запад, к Кременчугу.
К исходу 21 сентября, пройдя с боями свыше 100 километров, дивизия достигла восточного берега реки Ворсклы и получила приказ готовиться к ее форсированию. Наш полк вышел к переправе юго-западнее Ворона. Войскам 5-й гвардейской армии предстояло освобождать Полтаву, на подступах к которой фашисты сосредоточили крупные силы, в том числе танковую дивизию СС "Мертвая голова".
Гвардейцы сражались до последнего патрона. Погибли, но не отошли с занимаемых позиций. Вот их имена: гвардии старший сержант Матвей Лабаскин, гвардии сержанты Иван Олейников и Дмитрий Елагин, гвардии ефрейтор Мурат Аминов, гвардии рядовые Петр Поздний, Залепис Ишманов, Халимжан Юнусов, Иван Воднев, Умар Абдурзанов и Турдубай Мамбеталиев.
Все они с воинскими почестями были погребены в селе Кочетовка.
Представления для награждения воинов - эти документы мужества - прошли через мои руки, я подписывал каждое из них вместе с командиром полка. Вот выдержки из наградного листа на гвардии младшего лейтенанта И. Ф. Осадчего, командира взвода 3-й стрелковой роты: "...19 июля 1943 года в бою за село Кочетовку Курской области был убит командир роты, и управление ротой было нарушено. Одновременно выбыли из строя три командира взвода, и бойцы залегли под огнем противника, неся потери. Тогда Осадчий принял на себя командование ротой и повел ее за собой. Будучи раненным и контуженным, не покинул поля боя, пока не вышел с ротой на указанный рубеж".
Освободив Кочетовку, мы долго в ней не задержались: 97-я гвардейская стрелковая повела наступление на Покровку, Яковлево. Правда, пришлось проводить митинги и подразделениях. А поводом для этого послужила листовка, выпущенная политотделом дивизии, с текстом письма жителей Кочетовки, которое они адресовали "гвардейцам, освободившим село от немецких оккупантов". Взволнованные слова этого послания запали в душу каждого бойца.
"Дорогие наши товарищи! - говорилось в письме. - Девять дней, с 10 по 19 июля, хозяйничали немецко-фашистские оккупанты в нашем селе. Это были черные дни неволи... Если бы вы не пришли своевременно нам на помощь, погибли бы еще десятки невинных жителей, были бы обесчещены еще многие наши девушки и женщины, разорены окончательно наши гнезда... Кочетовка была раньше цветущим селом, насчитывающим несколько сот дворов. Вы сами видите, Что от нее осталось сейчас -одни обгорелые печи да развалины. Фашистские мерзавцы увезли из села почти весь скот, сожрали телят и домашнюю птицу, разграбили дома колхозников. Только ваш приход, дорогие наши освободители, снова вернул нас к человеческой жизни, избавил нас от убийств, пыток и издевательств. Вы шли в бой за незнакомое вам русское село, не жалея жизни, вы дрались мужественно и отважно - большое вам за это народное спасибо, товарищи гвардейцы. Деритесь же с врагом так же смело и храбро и в дальнейшем, гоните его с нашей земли".
* * *
23 июля наша дивизия вышла к господствующей высоте 233,6, прикрывавшей подступы к Томаровке. Наше дальнейшее продвижение было приостановлено сильным ружейно-пулеметным, минометным и артогнем противника. Командир дивизии полковник И. И. Анциферов приказал овладеть высотой нашему полку. Но с ходу сделать это не удалось: она оказалась хорошо укрепленной. Поэтому, исходя из опыта боев в Сталинграде, я предложил командиру полка создать штурмовые группы по 8 - 12 бойцов во главе с офицером.
Одну из таких групп возглавил гвардии старший лейтенант Маликов, которому перед боем был вручен партийный билет. Кандидатские карточки получили вместе с ним автоматчики Леонтьев, Корогодин, Моливанчук, Ипатов, Савин, Синяев, Белоус, вошедшие в эту штурмовую группу. Вместе с парторгом капитаном Борозенцем я поздравил их с получением партийных документов. Все они заверили, что не подведут в бою и будут сражаться так, как и подобает коммунистам. И они сдержали свое слово.
После непродолжительной, но мощной артиллерийской подготовки по вражеским укреплениям 26 июля в 16.00 гвардейцы ринулись в атаку.
Воины штурмовых групп приближались к высоте короткими перебежками. Опередила всех группа гвардии старшего лейтенанта Маликова, действовавшая на правом фланге. По приказу командира полка гвардии подполковника П. Р. Панского водрузить красный флаг на высоте было поручено одному из лучших автоматчиков казаху гвардии рядовому Алимбаеву. Но он не сумел донести его до вершины - был смертельно ранен. Флаг из его рук подхватил гвардии рядовой М. К. Кичкаев. Он-то и водрузил его на высоте. Стремительнее, но в то же время осмотрительные действия штурмовых групп позволили овладеть высотой без значительных потерь. Их поддерживали своим огнем минометчики взводов под командованием гвардии старших лейтенантов А. Е. Кузнецова и П. А. Перебейноса.
В этом бою отличился пулеметчик гвардии старшина В. Лисянский. Заняв удобную позицию на склоне высоты, он вел меткий огонь, подавив несколько огневых точек противника. Я хорошо знал Лисянского, бывшего донецкого шахтера, человека недюжинной физической силы. Со своим "максимом" он творил чудеса на поле боя. И поэтому я с радостью подписал на него представление к награждению орденом. В конце июля мы отправили старшину Лисянского на курсы младших лейтенантов, и через некоторое время он вернулся в полк уже с одной звездочкой на погонах.
Мужество и отвагу проявили в этом бою офицеры-связисты гвардии старший лейтенант Н. Е. Мрыхин и гвардии младший лейтенант С. Г. Комаров. Под огнем врага они вместе с телефонистами восстанавливали линию связи.
В те дни мы, конечно, не знали, что Ставкой Верховного Главнокомандования разработана операция под условным наименованием "Полководец Румянцев", которая потом войдет в историю Великой Отечественной войны как Белгородско-Харьковская наступательная операция Воронежского и Степного фронтов, завершившая Курскую битву. Она продолжалась с 3 по 23 августа, до освобождения Харькова. В ходе операции было разгромлено 15 вражеских дивизий, в том числе 4 танковых. Наши войска продвинулись на 140 километров на юг и юго-запад, расширив фронт наступления до 300 километров. Были созданы благоприятные условия для освобождения Левобережной Украины и выхода на Днепр.
Наша дивизия в конце июля вновь вошла в состав 32-го гвардейского стрелкового корпуса, которым командовал Герой Советского Союза генерал-майор А. И. Родимцев. Комкор поставил перед командиром дивизии И. И. Анциферовым новую боевую задачу: прорвать оборону противника на участке шириной 3 км и выйти в район сел Томаровка и Борисовка.
Первыми ровно в 5 часов утра 3 августа 1943 года начали артиллерийскую подготовку наши прославленные гвардейские минометы "катюши". Вместе с огненным смерчем реактивной артиллерии на голову врага обрушились снаряды тяжелых орудий, а с воздуха - авиационные бомбы. Мне не приходилось еще видеть такой мощной артиллерийской и авиационной подготовки. В течение трех часов вражеский передний край практически не просматривался ни в стереотрубы, ни в мощные полевые бинокли - там все заволокло клубящимися облаками дыма и пыли. Да это и немудрено: на участках прорыва было сосредоточено до 230 орудий и минометов и до 70 танков и САУ на километр фронта. (Недостатка в боеприпасах в этот период войны уже не было.) Оборона противника была явно парализована, и его ответный артиллерийский огонь был беспорядочен и слаб. Передний край обороны гитлеровцев покрылся сплошными разрывами снарядов, мин и бомб. Артиллерийским и авиационным огнем подавлялись и уничтожались вражеские боевые порядки.
В 8 часов утра при поддержке танков в атаку на вражеские позиции решительно пошли наши войска.
На участке, где действовал 289-й гвардейский стрелковый полк, немцы сопротивлялись отчаянно. Однако гвардейцы медленно, но уверенно продвигались вперед. Наше наступление заметно ускорилось, когда в полдень передовые части 1-й танковой армии генерал-лейтенанта М. Е. Катукова, обогнав пехоту, прорвали вражескую оборону.
4 августа немцы отошли в направлении села Томаровка. Наш полк достиг высоты Безымянной, что северо-восточнее этого села. Через два дня, тесня противника и обойдя Томаровку, полк оседлал участок дороги Бори-совка Становой примерно в километре от Борисовки. На это село немцы возлагали большие надежды, рассчитывая создать в нем узел обороны. Но это были тщетные потуги. Полк блокировал Борисовку с юго-востока, другие части дивизии перекрыли противнику пути отхода на юго-запад, и фашистам ничего не оставалось делать, как пробиваться из окружения.
Но все их попытки отойти на Березовку и Хотмыжск не увенчались успехом. Когда в штабе полка стало известно, что по одной из проселочных дорог из Борисовки движется колонна немцев силою до роты при пяти танках, командир полка приказал мне:
- Бери роту автоматчиков, батарею сорокапяток, оседлай проселок и чтобы ни один фриц не ушел, понял?
Я вызвал на КП командира роты гвардии старшего лейтенанта Макарова, командира батареи гвардии старшего лейтенанта Радченко и поставил им задачу: возле рощи Круглой (показал им на карте) выбрать позиции для пехоты и орудий, чтобы преградить путь немцам, Я хорошо знал этих офицеров еще по боям под Сталинградом и был уверен, что они сделают все как надо. И действительно, когда через полчаса приехал на выбранное ими место, убедился, что огневые позиции орудий, окопы для автоматчиков и пулеметчиков расположены удачно.
Едва я успел обменяться с офицерами несколькими фразами, как на проселке заклубилась пыль, послышался грохот моторов и лязг гусениц. Первыми шли танки. Иосиф Давыдович Радченко решил подпустить их поближе и открыл огонь, когда машины были ужо метрах в четырехстах. Первыми же выстрелами были подбиты два танка. Но оставшиеся три открыли ответный огонь и вывели из строя две наши пушки: на одной заклинило затвор, на другой был поврежден поворотный механизм.
Немецкая пехота, следовавшая за танками, во время артиллерийской перестрелки залегла, а потом поднялась и бросилась в атаку. Наши воины огнем из пулеметов и автоматов прижали ее к земле. Танки укрылись в придорожных балках.
Я в это время находился на НП у Радченко.
- Товарищ гвардии майор, - послышался его голос. - Орудийных мастеров Шкарупу и Горваля бы сюда - мигом исправят повреждения. А то с двумя пушками туго нам придется, если немцы снова полезут.
Я крутнул ручку полевого телефона. Отозвался связист на КП полка. Ему было приказано позвать к телефону гвардии старшего лейтенанта Коденко. Начальник артмастерской должен был находиться там. И действительно, вскоре в трубке зарокотал его голос.
- Николай Михайлович, - сказал я ему, - садись в трофейный грузовик, забери с собой двух орудийных мастеров, брось в кузов десяток ящиков со снарядами и гранаты для Радченко и сюда. Знаешь, где мы сейчас?
- Знаю, товарищ гвардии майор, я же был, когда вы задачу ставили ему и Макарову. Минут через тридцать буду.
Не прошло и получаса, как возле огневой позиции остановился трофейный автомобиль. Гвардии старшие сержанты Г. Д. Горваль и М. С. Шкарупа под руководством Н. М. Коденко принялись за дело и заклинение затвора на одной из пушек устранили быстро. А вот с ремонтом поворотного механизма на другом орудии пришлось им повозиться дольше. Но и эта пушка была введена в строй. Золотые руки были у орудийных мастеров! Сколько раз приходилось им и другим специалистам ремонтировать пушки, минометы, пулеметы нередко прямо на огневой позиции, под огнем противника. И оперативная группа артвооружения, как правило, всегда была под рукой у меня или у командира полка.
Я уже не знаю почему, но какое-то время немцы не пытались снова прорваться: может быть, ожидали подкреплений. Но, видно, не дождались. Часа через два три танка выползли из своих укрытий и пошли на нас, за ними рванулась пехота.
Но и эта попытка врага окончилась для него неудачей. Артиллеристы подбили два танка, а последний повернул назад, наверное, экипаж его решил найти обходный путь. Фашистские солдаты снова залегли, а потом оставшиеся в живых десятка два повернули вспять и скрылись из виду. Мы не стали их преследовать.
А к вечеру 6 августа штаб и тылы полка были уже в Борисовке, которую освободили части нашей дивизии. Мы заняли оборону на северо-западной окраине села. В бою за Борисовну были захвачены мельница с запасом зерна и муки, продовольственный склад, склады горючего, запчастей к танкам, боеприпасов, инженерного имущества. В качестве военных трофеев полку досталось 20 исправных танков "тигр", 3 танка Т-IV и 4 автомашины.
К исходу дня 7 августа дивизия завершила ликвидацию окруженной в районе Борисовки группировки врага. Было взято в плен 1200 гитлеровских вояк. А трофейная команда целый день учитывала брошенную гитлеровцами исправную боевую технику, в том числе 48 танков, 300 автомашин, 3 эшелона с вооружением и боеприпасами.
В эти дни произошло событие, которое с болью в сердце было воспринято всеми воинами нашего полка. Нам стало известно, что погиб знатный земляк моих однополчан, ставрополец, герой гражданской войны, генерал армии Иосиф Родионович Апанасенко. В начале июня он прибыл с должности командующего Дальневосточным фронтом стажироваться в качестве заместителя командующего Воронежским фронтом. Направляясь с командного пункта нашей 5-й гвардейской армии к своей машине, он попал под бомбежку и был тяжело ранен. Видный советский военачальник И. Р. Апанасенко скончался в Белгороде 5 августа 1943 года, в день освобождения этого города. В своей предсмертной записке он просил похоронить его в городе Ставрополе. Просьба генерала была выполнена. На Комсомольской горке в центре Ставрополя над его могилой возвышается памятник, у подножия которого круглый год живые цветы.
* * *
11 августа наш полк получил приказ выйти рано утром по маршруту Бабков, Лозовой, Мерло, Заброда, Логовая, Крысино с целью перерезать вместе с другими частями дивизии шоссейную дорогу Харьков - Сумы. К исходу дня полк занял оборону севернее Крысино.
12 августа противник предпринял мощный контрудар из района южнее города Богодухова, используя броневую и огневую силу трех танковых дивизий СС "Райх", "Викинг" и "Мертвая голова". У немцев была цель выйти в тыл нашим войскам, в том числе 5-й гвардейской армии. Главный удар пришелся по 97-й гвардейской стрелковой дивизии, а следовательно и по позициям нашего полка.
На левом фланге нашей обороны немцы силою до батальона пехоты под прикрытием 20 танков обошли 1-й стрелковый батальон. Одновременно враг начал атаковать и с правого фланга, двинув туда 5 танков и роту автоматчиков. Под угрозой окружения оказался командный пункт полка, штаб и его подразделения. Связь с батальонами была прервана. Из штаба дивизии по радио был получен приказ: "Держитесь. Выручим". На этом связь прекратилась, так как прямым попаданием снаряда была разбита наша радиостанция.
Командира полка подполковника Панского на КП в то время не было, он находился на НП командира 1-го батальона, и мне пришлось самому организовывать бой с прорвавшимся противником. Честно признаюсь: за два фронтовых года я впервые попал в такой переплет. Даже в окружении под селом Желобок летом 1942 года да и в Сталинграде вроде было легче. Подумалось мне тогда, в небольшом лесу южнее хутора Голованова, что, наверное, не выбраться живым из этого пекла.
Прежде всего я позаботился о том, чтобы сохранить Боевое гвардейское Знамя полка. Вызвал командира комендантского взвода гвардии старшину И. Д. Пономаренко и приказал ему передать полотнище Знамени гвардии сержанту П. Я. Доброскокову, выделив в его распоряжение трех автоматчиков. Я хорошо знал Доброскокова как умелого и отважного воина и был уверен, что он сможет доставить Знамя в расположение полка.
Потом мы организовали оборону КП и штаба полка силами оставшихся в живых бойцов рот автоматчиков, связи, саперного взвода, взводов пешей разведки и химзащиты. До наступления темноты нам удалось продержаться. Но было понятно, что с рассветом немцы снова пойдут в атаку и мы погибнем в неравном бою. Поэтому я принял решение ночью прорваться из окружения двумя самостоятельными группами. Одной группой командовал начальник разведки полка капитан Белоусов, а другую возглавил я. Ночь выдалась темная. Немцы, видимо уверенные в том, что нам деваться некуда, ослабили бдительность, и обоим группам удалось прорваться почти без потерь. К 11.00 13 августа все штабные подразделения сосредоточились в балке, по которой протекает река Мерла, в двух километрах юго-западнее города Богодухова. А вскоре туда подошли и батальоны во главе с командиром полка.
Но полотнище Боевого гвардейского Знамени вручил мне не гвардии сержант Доброскоков, а командир минометного взвода гвардии лейтенант В. Н. Степанов. Оказалось, что сержант был тяжело ранен как раз на позиции минвзвода, куда он пробился с сопровождавшими его автоматчиками, и передал Знамя офицеру. За спасение Боевого Знамени гвардии лейтенант Степанов был награжден орденом Красной Звезды.
Должен отметить, что наш полк оказался в тяжелом положении еще и потому, что не все бойцы полученного накануне через полевые райвоенкоматы пополнения оказались вооруженными. В складе боепитания было достаточно стрелкового оружия, но начальник артвооружения полка капитан Васильев проявил преступную беспечность и нерасторопность. Поэтому он был отстранен от должности и предан суду военного трибунала. Приговор был обычный для такого дела на фронте: этого в общем-то энергичного, смелого, никогда не унывающего офицера разжаловали в рядовые и отправили в штрафной батальон. Что поделаешь: законы войны суровы. Правда, вскоре мы узнали, что Васильев в первом же бою храбро сражался с гитлеровцами, искупил свою вину кровью и был восстановлен в звании и должности. Но к нам в полк он уже не попал. Начальником артвооружения был назначен Н. М. Коденко, провоевавший к тому времени в составе нашего полка более года.
14 августа КП полка перебазировался на восточную окраину Богодухова. До последних дней этого месяца нам пришлось вести бои с обороняющимся противником. Потом сопротивление его ослабло, и мы начали преследование откатывающихся на запад и юго-запад немецких частей.
23 августа с радостью узнали, что войсками Степного фронта при содействии нашего Воронежского и Юго-Западного фронтов был освобожден Харьков.
Так закончилась Курская битва, которая окончательно закрепила стратегическую инициативу в руках советского командования, создала благоприятные условия для развертывания общего стратегического наступления Красной Армии. Победой под Курском и выходом наших войск к Днепру завершился коренной перелом в ходе Великой Отечественной войны.
Глава 5.
Выходим к Славутичу
Осень на Украине всегда желанная пора: после уборочной страды собранный урожай уже в закромах, сельские базары своим половодьем красок ничуть не хуже гоголевской сорочинской ярмарки, без веселых хороводов не обходится ни одна свадьба. Каждый об этом знает, каждый об этом помнит, но не всегда так оно складывалось... Осень 1943 года была третьей - и последней! - по счету, когда на украинской земле все еще бесновался опустошительный смерч войны.
По пути к Днепру нам не встретилось ни одного населенного пункта, не разрушенного врагом. Только кирпичные остовы печей отчетливо торчали на местах пепелищ, как бы взывая к небу о мести за порушенную жизнь. Отступая, гитлеровцы не щадили даже животных. Мы видели коров, коз и овец со вспоротыми животами, втоптанных в землю гусей и кур.
Не видели мы на лугах обычных в это время стогов сена и золотистых скирд соломы, станом располагающихся в поле. Огороды, прежде всегда осеняемые статными подсолнечниками, сады с нагнувшимися к земле от тяжести плодов ветвями, пасеки - все это было разорено гитлеровцами.
Сердце закипало яростью при виде такого варварства. Я видел, как бойцы, проходя по вымершим селам, гневно сжимали зубы, слышал, как они кляли на чем свет стоит Гитлера и его грабь-армию.
Но как бы ни сопротивлялся и ни злобствовал враг, участь его после Сталинградской битвы и битвы на Курской дуге была предрешена. Советские войска приступили к решительным действиям по очищению родной земли от гитлеровской погани.
В начале сентября 1943 года стало известно, что 5-я гвардейская армия, куда входила наша 97-я гвардейская стрелковая дивизия, решением Верховного Главнокомандования вновь была передана Степному фронту, которым командовал генерал армии И. С. Конев.
Мы вели напряженные бои с немецкими частями, оказывавшими упорное сопротивление, Полк в составе дивизии наступал в юго-западном направлении на Михайловку, Долину, Макарды, в обход Полтавы.
12 сентября, тесня противника на запад, мы вступили на территорию Полтавской области. Запомнился мне бой за Михайловку, расположенную примерно в 20 километрах севернее Полтавы, на полпути к Диканьке. В ночь на 18 сентября полк скрытно подошел к этому населенному пункту и стремительным броском с двух направлений ворвался на его улицы. Темнота обеспечила внезапность атаки. Не сумев, видимо, быстро оценить обстановку, гитлеровцы заметались, открыли беспорядочный огонь, не причинивший большого урона нашим подразделениям. Правда, вскоре они опомнились и даже предприняли контратаку против одной из наших рот. На выручку ей пришел взвод под командой комсомольца гвардии младшего лейтенанта А. И. Толчина. Стрелки зашли во фланг немцам, открыли сильный ружейно-пулеметный огонь, и вражеская контратака захлебнулась.
Отличился в этом бою и командир роты гвардии лейтенант Д. П. Кашин, тоже комсомолец. С пулеметным расчетом он выбрал удачную позицию и, когда немцы начали отходить после очередной контратаки, сам лег за станковый пулемет и открыл по ним огонь. Молодой офицер был ранен, но не покинул поля боя. Толчин и Кашин были награждены медалью "За отвагу".
Радостным для меня оказался день 19 сентября. В этот день в газетах был опубликован очередной приказ Верховного Главнокомандующего об освобождении восьми городов Украины от немецких захватчиков. В их числе и моя родина город Ромны. Более двух лет ничего не знал я о судьбе матери Ксении Григорьевны, сестер Софьи и Веры, оставшихся в селе Локня неподалеку от Ромен. Мне было известно, что братья мои Николай, Александр и Сергей находятся на фронте. Но живы ли? Последнее письмо от матери я получил еще в начале сентября 1941 года, когда лежал в госпитале после ранения в первых боях. Разумеется, чтобы не волновать мать, я не сообщил ей о своем ранении, но сердце у всех матерей, как известно, вещун. "...Уж не в госпитале ли ты, сынок? - спрашивала она меня. - Что-то больно подробно стал писать. Не скрывай от меня ничего. Я всех вас, Моих дорогах деточек, учила всегда говорить правду. Помни, что даже маленькая неправда приносит большие волнения..." Пришлось признаться маме, что я действительно в госпитале, но дела мои идут на поправку.
И вот Ромны освобождены. Я тут же написал матери письмо. Кстати, письмо это сохранилось. После войны мне передал его мой племянник Женя, сын сестры. Бумага пожелтела и пожухла, некоторые буквы расплылись. Видно, не одну слезу пролила мать, читая его. Может быть, и нескромно самого себя цитировать, но пусть простит меня читатель, если я приведу несколько строк из этого фронтового послания:
"Добрый день, дорогая мамочка!
Передаю Вам, что я пока жив и здоров, чего и Вам желаю.
Я не знаю, освобождено ли наше село. Но я знаю, что Ромны, Глинск, Талалаевка освобождены, и я этого ждал с нетерпением. Не знаю, удастся ли мне восстановить с Вами связь?
Дорогая мамочка! О себе я Вам много писать не буду. Живу я хорошо. 2 года на фронтах, освобождаю свою страну от гитлеровских бандитов. Жаль, что не пришлось попасть на свою родину.
Я трижды награжден. Напишите, где Николай, Шура, Сережа, Соня, Вера. Я ни с кем связи не имел и не имею.
До свидания. Целую крепко. Ваш сын Юрии.
Мой адрес: Полевая почта No44721"А". 19.IХ.1943 г."
Видно, у меня не было уверенности, что письмо попадет в руки матери, поэтому я сделал такую приписку:
"Товарищи! Кто прочтет это письмо (если нет моей матери), прошу, чтобы написали мне о ее судьбе, о судьбе братьев Николая, Александра, Сергея и о сестрах Софье и Вере.
Обращаюсь к жителям с. Локня. Я сын Ксении Григорьевны Науменко, проживающей на хуторе Бугайчиха".
В те дни состоялся у меня разговор с командиром роты связи гвардии капитаном Сергеем Григорьевичем Зинченко. Речь шла об организации связи между подразделениями во время наступательных. боев. Зинченко доложил мне свои соображения на этот счет, план распределения сил и средств связи. Несмотря на свою молодость (ему шел двадцать первый год), он уже повоевал только в нашем полку больше года, прошел через Сталинград, Курскую дугу и накопил хороший опыт организации связи во всех видах боя. Закончили мы служебные разговоры, попросил капитан разрешения выйти с КП полка, а сам, смотрю, сильно чем-то огорчен.
- Что с тобой, Сергей? - спрашиваю. - Радоваться должен: до родной Полтавщины дошел. - Я знал, что он родился в селе Очертовое Семеновского района. - Сколько осталось до твоего села?
- Э, Юрий Андреевич, - говорит Зинченко. - До Семеновки по прямой на запад меньше ста километров. Может, повезет, и увижу я свои родные места. Но что меня там ждет? Потому и расстраиваюсь.
- Я тоже пока не знаю, что с моими родными стало. Написал вот письмо матери...
Но но пришлось Сергею Григорьевичу побывать в своем родном селе, так как полк наш после Полтавы повернул резко на юго-запад, к Кременчугу.
К исходу 21 сентября, пройдя с боями свыше 100 километров, дивизия достигла восточного берега реки Ворсклы и получила приказ готовиться к ее форсированию. Наш полк вышел к переправе юго-западнее Ворона. Войскам 5-й гвардейской армии предстояло освобождать Полтаву, на подступах к которой фашисты сосредоточили крупные силы, в том числе танковую дивизию СС "Мертвая голова".