Андрюша наклонился, чтобы достать шпагу, и увидел под лавкой сундучок. Потащил сундучок на себя. Тот был окован железными полосами и закрыт.
- А вот и клад, - подумал Андрюша вслух и понес сундучок наружу. - Тоже передам деду, - решил он.
Так он и выбрался из домика-дерева - сундук прижат к животу, за ремень заткнута шпага с позолоченной гардой. Но далеко не отошел, потому что услышал знакомый и неприятный слуху голос.
- Руки! - повторял этот голос занудно. - Руки!
Андрюша увидел, как по дорожке к ротонде пятятся Ангелина и дед. Дед держит обе руки кверху, Ангелина - одну, во второй драгоценный бидон. Под ногами у них путается, тоже отступает ворон, а шагах в десяти надвигается невероятная фигура со сложенным зонтом в руке, оборванная до удивления, в клочьях камзола, без треуголки, страшная, одичавшая, задыхающаяся.
- Где клад? Где клад, я спрашиваю?
Дед и Ангелина молчали.
- Клад где? Убью, мне терять нечего! Ставь бидон на землю! - Ангелина опустила бидон на дорожку. - Назад! Еще назад!
Эдуард достал ногой до бидона, толкнул его, вода хлынула по дорожке, растеклась по камням, и тут же в щелях между ними полезли вверх тонкие зеленые ростки.
- Где клад?
- Эдик, - сказал дед, - не нужен нам твой клад. Оставайся здесь и ищи сколько твоему сердцу угодно. Отпусти нас. Нам нужно живую воду отнести. А ты ее разлил.
- Хватит, - сказала вдруг Ангелина, - надоело мне!
Она спокойно шагнула вперед, подобрала бидон.
- Не смей! - крикнул Эдуард.
Андрюша все эти долгие секунды никак не мог распутаться в сундуке и шпаге - сундук он не догадался поставить, и тот, тяжелый и неудобный, мешал вытянуть шпагу из-за пояса.
- Стой, подлец! - сказал Андрюша. Ему показалось, что говорит он значительно и веско, но голос сорвался на высокой ноте.
Эдуард оглянулся и увидел сундук. Он не увидел ни шпаги, ни Андрюши - он видел только сундук.
- Мой! - крикнул он и кинулся к нему.
Он налетел на Андрюшу, как бешеный бык, схватил сундук, рванул на себя, не удержал, тот упал, щелкнул, раскрылся, и из него стаей голубей разлетелись листы бумаги. Эдуард прыгнул вперед и накрыл собою сундук. Ожесточившись, Андрюша сделал выпад шпагой и с размаху воткнул ее в зад фельдшера. Тот взвизгнул, но добычу не выпустил. Андрюша уже понял, что сундук пуст серебряная монета выкатилась из него, побежала, сверкая на солнце, по дорожке к круглому прудику и улеглась на бордюре.
- Так я и думал! - сказал дед, подобрав один из листов. - Это отчет. Об израсходовании государственных средств.
- Значит, денег нет? - спросил Андрюша.
- Откуда же им быть? Наш предок реабилитирован! Посмертно!
- Я пошла, - сказала Ангелина. - Веня ждет. - Дед собирал листы отчета. Ты справишься? - спросила Геля Андрюшу.
- Справлюсь, - ответил тот, отбрасывая ногой в сторону зонтик. - Идите. И вы вставайте, Эдуард!
Эдуард не отвечал. Одной рукой он держал себя за уколотое место, второй шарил внутри сундучка, все еще не веря, что тот пуст.
- Подлец, - сказала Ангелина, проходя мимо. - Еще Ваську простить можно, а вас никогда.
- Где деньги? - кричал Эдуард, не видя никого вокруг.
Монета, сверкающая на краю пруда, попалась его отчаянному взору. Эдуард пополз к ней по дорожке. Зеленые раки удивленно глядели на него - думали, свой. Неловко дернувшись, Эдик свалил монету в воду и тут же рухнул вслед за нею и сам, а раки подняли клешни, словно желая защитить сверкающее сокровище.
- Я за Ангелиной побежал, - сказал дед. - Вдруг там Васька?
- Не бойтесь, - сказал Андрюша, - он теперь тихий.
Эдуард барахтался в прудике живой воды, сражаясь с раками, и победить в этой схватке никто не мог. Любая рана, любая травма затягивалась тут же, оторванная лапа на глазах отрастала у рака, наверное, если бы кто из врагов откусил Эдуарду голову, и она отросла бы заново. Но голову раки фельдшеру не откусили, и тот вырвался из их объятий, вылез на берег, голый, белый, в свежих шрамах, и пополз обратно к сундучку, сжимая в кулаке серебряный рубль.
Андрюше надоело смотреть на фельдшера. Он сунул шпагу за ремень и огляделся. Увидел заросшую подорожником тропинку. Пройду по ней немного, решил он. Пять минут ничего не меняют.
Раздвигая ветви розовых кустов и лопухов, схожих с бананами, увернувшись от здоровенного шмеля, Андрюша миновал домик.
Заросший мхом склон холма не пружинил, был твердым, но твердым иначе, чем камень, - эту разницу нельзя было выразить в словах или даже в мыслях, но она была. Андрюша опустился на корточки, оторвал пальцами слой мха и увидел неровную, шершавую поверхность металла. Железная гора, подумал он и взобрался на вершину этого небольшого крутого холма. Буйная зелень долинки вокруг источника осталась внизу, здесь дул ветерок и было прохладней. Отсюда была видна крыша домика секунд-майора, скрытая зеленой шапкой листвы, белый купол ротонды и темный изумруд прудика... Андрюша огляделся. Долина Царицына ключа была кругла и ровным дном похожа на большой кратер, а металлический холм горбился как раз в центре этого кратера. И Андрюша понял, что, вернее всего, сюда в незапамятные времена упал огромный метеорит. Принесенные из глубины космоса странные соединения тамошних неведомых веществ пропитали родник, бьющий из земли, сказочной силой, и вода здесь приобрела свойства, которых нет больше нигде на свете.
А может, и не это? Может быть, эта металлическая глыба рождена в недрах земли и выдавлена оттуда сжатием или вулканическим взрывом? И сила ее в сочетании элементов, родивших живую силу воды?
Дальше, за откосом, что-то светлело. Спустившись туда, Андрюша увидел на холмике, поросшем короткой травой, покосившийся крест. Трава там знала, что нельзя подниматься высоко, нельзя скрывать в буйстве своем память о том, кто здесь похоронен.
Рядом скамеечка, словно кто-то приходил сюда.
На кресте прибита табличка. Надпись почти выцвела, но под ярким солнцем Андрюша смог прочесть:
"Ее Императорского Величества Преображенского полка секунд-майор Иван Полуехтов скончался декабря 8 дня 1762 года.
Мир праху твоему, отец и муж".
Андрюша присел на скамейку. Значит, он жил здесь, и сказка лгала, потому что сказки придумывают люди, которые не все знают. Никому в деревне не открыла Елена, что майор не погиб, а остался у своего ключа и жил тут еще долгие годы...
И вдруг Андрюша понял, что он - это не он, не Андрей Семенов, студент из Свердловска, а секунд-майор Иван Полуехтов, изгнанник и отшельник. Осенний ветер дует над этим холмом, майор думает о том, что то ли когда-то этот железный холм упал с неба, подобно огненным камням, и принес на землю тайну и живительную силу со звезд, то ли вылез из земли, а эта живая вода - само естество нашего подлунного мира... Тоска и одиночество владели им - тешила лишь надежда, что придет Лена, придет и останется здесь на неделю, скажет в деревне, что поехала к родным в Пензу. Обещала любезная пожить с ним, малыша возьмет, младшего, других нельзя, проговорятся...
Майор сунул руку в карман камзола, вытащил серебряный рубль - нужны ли кому эти деньги, оставшиеся от царской казны? Ясное дело, никто не поверит, что он все истратил на работу, не крал, не обманывал, не утаивал. Не докажешь... Секунд-майор поглядел на рубль с профилем императрицы, кинул вдаль, в траву, а сверху спустился камнем верный Гриша, подхватил монету и унес. Может, подняться сейчас, вернуться в Петербург, там жизнь, там балы и маневры, разговоры о политике и дворцы на набережных. Но нужно ли тебе это, Иван
Полуехтов, ты же сидишь, годы проходят в забвении и ничтожестве, ждешь одного - как послышатся шаги у порога твоего домика. Придет твоя Елена, уже немолодая, растолстела, руки огрубели от работы, одна свой позор несет мужиков нету, а она от кого - от духа святого третье дитя в люльке качает? А верна, через лес по дыре черной ходит и ходит к своему Ванечке, а Ванечка хоть и не хворый - как тут захвораешь, если вода живая, только от тоски пропадешь, - но стареет Ванечка, сварливый стал.
Елена говорила: убежим, уйдем на юг, на Волгу, на Кубань. Но не тянет уже к людям, да и не может бывший секунд-майор заниматься разбойничьим делом или крестьянским трудом. Лучше останется он до смерти, как часовой на посту, у живой воды.
Порой станет совсем невмоготу, выходит тогда секунд-майор к людям в парадном мундире, при шпаге, идет лесом, близко к домам не подходит, но на дымы глядит, на ребятишек играющих - на своих в особенности. Ребята крепкие еще бы, вода живая в речке подмешана, немного, а для здоровья хватает.
Иногда в лесу кого встретит... И люди уж знают, но считают его за неживой призрак, опасаются, бегут. Иногда встречает знакомого медведя, его еще в бытность в деревне учил из пушки стрелять. Медведь все ходит к пушке и, видно, медвежат научил.
"Помру я, - подумал спокойно майор, - куда денешься? Помру. Пускай Елена здесь меня похоронит, отсюда вид хороший, далеко на горы смотришь, на холодные вершины, на облака бегущие, на птиц перелетных. Птицы опускаются у родника, раны лечат. И пройдет много лет, и попадет сюда какая душа, увидит мой крест и поймет мою печаль, и поймет, что эти годы жил я одной любовью, и без нее давно бы помер без следа и без могилы..."
Крест стоял на зеленом косогоре, покосившийся крест, одинокий, как тот майор. Впрочем, давший начало целой деревне - и Кольке, и Глафире, и Ангелине...
Надо идти обратно. Фельдшера оставлять нельзя, напакостит чего-нибудь, будет деньги искать, ротонду разрушит.
33
"Может быть, - думал Андрюша, подгоняя сквозь черную пещеру присмиревшего Эдуарда, - назовут санаторий или заповедник именем майора Полуехтова. Да вряд ли - он фигура как бы внеисторическая, не борец, не мститель. А жалко..." Эдуард постанывал. В одной руке он нес крышку сундука, в другой сжимал серебряный рубль с портретом толстой востроносой бабы с грудями, как жернова.
- Украли, - повторял он и вздыхал. - Мошенники, грабители. Я же хотел для народа.
Когда они вышли из расщелины и впереди показалась трясина, Эдуард заволновался и сказал:
- Надо оказать помощь Василию. Мы гуманисты или нет?
- Гуманисты, - сказал Андрюша. - Сейчас принесете палку и вытащите.
Но палка не понадобилась. Они увидели, что Василий все так же стоит по горло в трясине, а на бережку сидит на корточках дед Артем с бумагой на коленях, рядом длинный шест. И пока они шли вокруг топи, Василий монотонно перечислял свои и Эдуардовы грехи, а дед в паузах приободрял его:
- Давай, давай, преступная твоя физиономия, все выкладывай, а то не видать тебе берега! - И Василий продолжал исповедь.
Он увидел Эдуарда, только когда они подошли к деду.
- Вот он! - забулькал Василий. - Он мной руководил. А я по глупости слушался. Где клад? Где деньги?
- Это легенда, только легенда, - сказал Эдуард. - И я спешил сообщить тебе об этом. И помочь выбраться из болота. Прости, что не смог сделать этого раньше - помогал Ангелине.
- Ну и подлец ты, Эдик, - сказал дед Артем.
- Это что у тебя? - спросил Василий, показывая глазами на крышку сундучка. - Клад?
- Сувенир, - быстро сказал фельдшер. Он был почти гол и прикрывал живот этой крышкой. - На память об историческом прошлом нашего края. Артемий Никандрыч, не верьте ни единому слову этого мерзавца и подонка. Он хочет меня оклеветать...
- Ничего, - сказал дед Артем, - разберемся.
Василия вытащили с трудом, пять потов сошло, пока трясина отпустила его. Эдуард бегал вокруг и давал советы, когда же Василий вышел на берег и бросился в неудержимом гневе на своего учителя, тот так припустил по дороге, что догнали его только в лесу.
А еще шагов через сто увидели и Ангелину. Она уморилась, и Андрюша взял у нее бидон.
34
Вертолет стоял сразу за околицей, шагах в ста от дома. Рядом пустые носилки. Вертолет медленно крутил лопастями.
- Улетят! - закричала Ангелина, бросаясь к нему. - Скорей, Андрюша!
Они побежали по улице.
- Эй! - крикнул Андрюша, увидя в кабине пилота. - Остановитесь! Мы живую воду принесли!
Ангелина приподняла бидон, чтобы пилот увидел.
Тот понял не сразу, потом выключил мотор, и лопасти отвисли, замедляя кружение.
- Чего? - спросил пилот. - Чего принесли?
- Живую воду, - сказала Ангелина.
- Прости! - сказал пилот. - Намек понял. За рулем не пью.
- Мы не вам, - сказал Андрюша, - мы больному.
- Так и несите ему.
- Так он не на борту?
- Нету его.
Ангелина чуть не выронила живую воду. Из бидона плеснуло, и в том месте начала бурно расти трава, зацвели большие синие колокольчики, и пилот уставился в полном изумлении на это зрелище.
- Нету в каком смысле? - спросил Андрюша, чувствуя, как у него холодеют руки.
- Видите носилки? Как его донесли сюда, он с них и в кусты. В его состоянии это верная смерть. Ищут по кустам. А он в бреду.
В кустах возникло шевеление, и оттуда вытащили сопротивляющегося Вениамина. Повязка сползла набок, пропиталась кровью. А рядом бежал врач и норовил наполнить шприц, чтобы сделать больному успокаивающий укол.
- Веня! - закричал Андрюша. - Не суетись. Все в порядке!
- Веня! - Ангелина бежала к нему, прижимая бидон к груди.
- Вернулись? - Веня говорил быстро, глаза его лихорадочно блестели, но он был в полном сознании. - Прости, Геля, я не мог улететь без тебя. Ты ради меня пошла ночью в лес, я же понимаю, и я не могу улететь как дезертир... Поймите меня, - он обратился к врачу, - и простите, что заставил вас волноваться.
- Все хорошо, - сказал врач. Он воспользовался тем, что больной успокоился, и быстро всадил ему в руку шприц.
- Вот это лишнее, - заметил Вениамин, - я уже покорился. - Он сам улегся на носилки.
- Вы можете умереть, - сказал врач. - Это безобразие.
- Ты пришла, Геля, спасибо тебе. Вода - это сказка, я понимаю, но ты пошла в ночь...
- Вода здесь, - сказала Геля. - Все в порядке. Она действует.
- Она действует, - подтвердил Андрюша. - Проверено.
- Товарищи, не задерживайте нас, - попросил врач. - Каждая минута дополнительный риск.
- Доктор, - крикнул пилот, - вода действует, я видел!
- Ну какая еще вода!
Глаза Вени смежились, он засыпал со счастливой улыбкой, держа за руку Гелю.
- Дайте платок, - сказала Геля.
Она сказала это таким голосом, что Глафира без слов сняла с головы белый платок. Геля окунула его в бидон.
- Этих фальшивомонетчиков не видел? - спросил Андрюшу милиционер.
- Вон идут, - сказал Андрюша.
По улице поднимались парой Эдик и Василий - руки за спиной связаны, чтобы не передрались, дед веревку в мешке нашел, - и лаяли друг на друга. Сзади кучером шагал дед Артем, держа их как на вожжах.
Ворон Гришка поднялся в воздух, сделал круг над вертолетом, который, видно, принял за соперника, вторгнувшегося на его территорию. Спикировал на вертолет, больно клюнул в стекло кабины. Потом поднял гордо голову и сказал:
- Омниапрекларрарара!
Из леса вышла медведица. Она вела медвежонка учиться стрелять из пушки.
- А вот и клад, - подумал Андрюша вслух и понес сундучок наружу. - Тоже передам деду, - решил он.
Так он и выбрался из домика-дерева - сундук прижат к животу, за ремень заткнута шпага с позолоченной гардой. Но далеко не отошел, потому что услышал знакомый и неприятный слуху голос.
- Руки! - повторял этот голос занудно. - Руки!
Андрюша увидел, как по дорожке к ротонде пятятся Ангелина и дед. Дед держит обе руки кверху, Ангелина - одну, во второй драгоценный бидон. Под ногами у них путается, тоже отступает ворон, а шагах в десяти надвигается невероятная фигура со сложенным зонтом в руке, оборванная до удивления, в клочьях камзола, без треуголки, страшная, одичавшая, задыхающаяся.
- Где клад? Где клад, я спрашиваю?
Дед и Ангелина молчали.
- Клад где? Убью, мне терять нечего! Ставь бидон на землю! - Ангелина опустила бидон на дорожку. - Назад! Еще назад!
Эдуард достал ногой до бидона, толкнул его, вода хлынула по дорожке, растеклась по камням, и тут же в щелях между ними полезли вверх тонкие зеленые ростки.
- Где клад?
- Эдик, - сказал дед, - не нужен нам твой клад. Оставайся здесь и ищи сколько твоему сердцу угодно. Отпусти нас. Нам нужно живую воду отнести. А ты ее разлил.
- Хватит, - сказала вдруг Ангелина, - надоело мне!
Она спокойно шагнула вперед, подобрала бидон.
- Не смей! - крикнул Эдуард.
Андрюша все эти долгие секунды никак не мог распутаться в сундуке и шпаге - сундук он не догадался поставить, и тот, тяжелый и неудобный, мешал вытянуть шпагу из-за пояса.
- Стой, подлец! - сказал Андрюша. Ему показалось, что говорит он значительно и веско, но голос сорвался на высокой ноте.
Эдуард оглянулся и увидел сундук. Он не увидел ни шпаги, ни Андрюши - он видел только сундук.
- Мой! - крикнул он и кинулся к нему.
Он налетел на Андрюшу, как бешеный бык, схватил сундук, рванул на себя, не удержал, тот упал, щелкнул, раскрылся, и из него стаей голубей разлетелись листы бумаги. Эдуард прыгнул вперед и накрыл собою сундук. Ожесточившись, Андрюша сделал выпад шпагой и с размаху воткнул ее в зад фельдшера. Тот взвизгнул, но добычу не выпустил. Андрюша уже понял, что сундук пуст серебряная монета выкатилась из него, побежала, сверкая на солнце, по дорожке к круглому прудику и улеглась на бордюре.
- Так я и думал! - сказал дед, подобрав один из листов. - Это отчет. Об израсходовании государственных средств.
- Значит, денег нет? - спросил Андрюша.
- Откуда же им быть? Наш предок реабилитирован! Посмертно!
- Я пошла, - сказала Ангелина. - Веня ждет. - Дед собирал листы отчета. Ты справишься? - спросила Геля Андрюшу.
- Справлюсь, - ответил тот, отбрасывая ногой в сторону зонтик. - Идите. И вы вставайте, Эдуард!
Эдуард не отвечал. Одной рукой он держал себя за уколотое место, второй шарил внутри сундучка, все еще не веря, что тот пуст.
- Подлец, - сказала Ангелина, проходя мимо. - Еще Ваську простить можно, а вас никогда.
- Где деньги? - кричал Эдуард, не видя никого вокруг.
Монета, сверкающая на краю пруда, попалась его отчаянному взору. Эдуард пополз к ней по дорожке. Зеленые раки удивленно глядели на него - думали, свой. Неловко дернувшись, Эдик свалил монету в воду и тут же рухнул вслед за нею и сам, а раки подняли клешни, словно желая защитить сверкающее сокровище.
- Я за Ангелиной побежал, - сказал дед. - Вдруг там Васька?
- Не бойтесь, - сказал Андрюша, - он теперь тихий.
Эдуард барахтался в прудике живой воды, сражаясь с раками, и победить в этой схватке никто не мог. Любая рана, любая травма затягивалась тут же, оторванная лапа на глазах отрастала у рака, наверное, если бы кто из врагов откусил Эдуарду голову, и она отросла бы заново. Но голову раки фельдшеру не откусили, и тот вырвался из их объятий, вылез на берег, голый, белый, в свежих шрамах, и пополз обратно к сундучку, сжимая в кулаке серебряный рубль.
Андрюше надоело смотреть на фельдшера. Он сунул шпагу за ремень и огляделся. Увидел заросшую подорожником тропинку. Пройду по ней немного, решил он. Пять минут ничего не меняют.
Раздвигая ветви розовых кустов и лопухов, схожих с бананами, увернувшись от здоровенного шмеля, Андрюша миновал домик.
Заросший мхом склон холма не пружинил, был твердым, но твердым иначе, чем камень, - эту разницу нельзя было выразить в словах или даже в мыслях, но она была. Андрюша опустился на корточки, оторвал пальцами слой мха и увидел неровную, шершавую поверхность металла. Железная гора, подумал он и взобрался на вершину этого небольшого крутого холма. Буйная зелень долинки вокруг источника осталась внизу, здесь дул ветерок и было прохладней. Отсюда была видна крыша домика секунд-майора, скрытая зеленой шапкой листвы, белый купол ротонды и темный изумруд прудика... Андрюша огляделся. Долина Царицына ключа была кругла и ровным дном похожа на большой кратер, а металлический холм горбился как раз в центре этого кратера. И Андрюша понял, что, вернее всего, сюда в незапамятные времена упал огромный метеорит. Принесенные из глубины космоса странные соединения тамошних неведомых веществ пропитали родник, бьющий из земли, сказочной силой, и вода здесь приобрела свойства, которых нет больше нигде на свете.
А может, и не это? Может быть, эта металлическая глыба рождена в недрах земли и выдавлена оттуда сжатием или вулканическим взрывом? И сила ее в сочетании элементов, родивших живую силу воды?
Дальше, за откосом, что-то светлело. Спустившись туда, Андрюша увидел на холмике, поросшем короткой травой, покосившийся крест. Трава там знала, что нельзя подниматься высоко, нельзя скрывать в буйстве своем память о том, кто здесь похоронен.
Рядом скамеечка, словно кто-то приходил сюда.
На кресте прибита табличка. Надпись почти выцвела, но под ярким солнцем Андрюша смог прочесть:
"Ее Императорского Величества Преображенского полка секунд-майор Иван Полуехтов скончался декабря 8 дня 1762 года.
Мир праху твоему, отец и муж".
Андрюша присел на скамейку. Значит, он жил здесь, и сказка лгала, потому что сказки придумывают люди, которые не все знают. Никому в деревне не открыла Елена, что майор не погиб, а остался у своего ключа и жил тут еще долгие годы...
И вдруг Андрюша понял, что он - это не он, не Андрей Семенов, студент из Свердловска, а секунд-майор Иван Полуехтов, изгнанник и отшельник. Осенний ветер дует над этим холмом, майор думает о том, что то ли когда-то этот железный холм упал с неба, подобно огненным камням, и принес на землю тайну и живительную силу со звезд, то ли вылез из земли, а эта живая вода - само естество нашего подлунного мира... Тоска и одиночество владели им - тешила лишь надежда, что придет Лена, придет и останется здесь на неделю, скажет в деревне, что поехала к родным в Пензу. Обещала любезная пожить с ним, малыша возьмет, младшего, других нельзя, проговорятся...
Майор сунул руку в карман камзола, вытащил серебряный рубль - нужны ли кому эти деньги, оставшиеся от царской казны? Ясное дело, никто не поверит, что он все истратил на работу, не крал, не обманывал, не утаивал. Не докажешь... Секунд-майор поглядел на рубль с профилем императрицы, кинул вдаль, в траву, а сверху спустился камнем верный Гриша, подхватил монету и унес. Может, подняться сейчас, вернуться в Петербург, там жизнь, там балы и маневры, разговоры о политике и дворцы на набережных. Но нужно ли тебе это, Иван
Полуехтов, ты же сидишь, годы проходят в забвении и ничтожестве, ждешь одного - как послышатся шаги у порога твоего домика. Придет твоя Елена, уже немолодая, растолстела, руки огрубели от работы, одна свой позор несет мужиков нету, а она от кого - от духа святого третье дитя в люльке качает? А верна, через лес по дыре черной ходит и ходит к своему Ванечке, а Ванечка хоть и не хворый - как тут захвораешь, если вода живая, только от тоски пропадешь, - но стареет Ванечка, сварливый стал.
Елена говорила: убежим, уйдем на юг, на Волгу, на Кубань. Но не тянет уже к людям, да и не может бывший секунд-майор заниматься разбойничьим делом или крестьянским трудом. Лучше останется он до смерти, как часовой на посту, у живой воды.
Порой станет совсем невмоготу, выходит тогда секунд-майор к людям в парадном мундире, при шпаге, идет лесом, близко к домам не подходит, но на дымы глядит, на ребятишек играющих - на своих в особенности. Ребята крепкие еще бы, вода живая в речке подмешана, немного, а для здоровья хватает.
Иногда в лесу кого встретит... И люди уж знают, но считают его за неживой призрак, опасаются, бегут. Иногда встречает знакомого медведя, его еще в бытность в деревне учил из пушки стрелять. Медведь все ходит к пушке и, видно, медвежат научил.
"Помру я, - подумал спокойно майор, - куда денешься? Помру. Пускай Елена здесь меня похоронит, отсюда вид хороший, далеко на горы смотришь, на холодные вершины, на облака бегущие, на птиц перелетных. Птицы опускаются у родника, раны лечат. И пройдет много лет, и попадет сюда какая душа, увидит мой крест и поймет мою печаль, и поймет, что эти годы жил я одной любовью, и без нее давно бы помер без следа и без могилы..."
Крест стоял на зеленом косогоре, покосившийся крест, одинокий, как тот майор. Впрочем, давший начало целой деревне - и Кольке, и Глафире, и Ангелине...
Надо идти обратно. Фельдшера оставлять нельзя, напакостит чего-нибудь, будет деньги искать, ротонду разрушит.
33
"Может быть, - думал Андрюша, подгоняя сквозь черную пещеру присмиревшего Эдуарда, - назовут санаторий или заповедник именем майора Полуехтова. Да вряд ли - он фигура как бы внеисторическая, не борец, не мститель. А жалко..." Эдуард постанывал. В одной руке он нес крышку сундука, в другой сжимал серебряный рубль с портретом толстой востроносой бабы с грудями, как жернова.
- Украли, - повторял он и вздыхал. - Мошенники, грабители. Я же хотел для народа.
Когда они вышли из расщелины и впереди показалась трясина, Эдуард заволновался и сказал:
- Надо оказать помощь Василию. Мы гуманисты или нет?
- Гуманисты, - сказал Андрюша. - Сейчас принесете палку и вытащите.
Но палка не понадобилась. Они увидели, что Василий все так же стоит по горло в трясине, а на бережку сидит на корточках дед Артем с бумагой на коленях, рядом длинный шест. И пока они шли вокруг топи, Василий монотонно перечислял свои и Эдуардовы грехи, а дед в паузах приободрял его:
- Давай, давай, преступная твоя физиономия, все выкладывай, а то не видать тебе берега! - И Василий продолжал исповедь.
Он увидел Эдуарда, только когда они подошли к деду.
- Вот он! - забулькал Василий. - Он мной руководил. А я по глупости слушался. Где клад? Где деньги?
- Это легенда, только легенда, - сказал Эдуард. - И я спешил сообщить тебе об этом. И помочь выбраться из болота. Прости, что не смог сделать этого раньше - помогал Ангелине.
- Ну и подлец ты, Эдик, - сказал дед Артем.
- Это что у тебя? - спросил Василий, показывая глазами на крышку сундучка. - Клад?
- Сувенир, - быстро сказал фельдшер. Он был почти гол и прикрывал живот этой крышкой. - На память об историческом прошлом нашего края. Артемий Никандрыч, не верьте ни единому слову этого мерзавца и подонка. Он хочет меня оклеветать...
- Ничего, - сказал дед Артем, - разберемся.
Василия вытащили с трудом, пять потов сошло, пока трясина отпустила его. Эдуард бегал вокруг и давал советы, когда же Василий вышел на берег и бросился в неудержимом гневе на своего учителя, тот так припустил по дороге, что догнали его только в лесу.
А еще шагов через сто увидели и Ангелину. Она уморилась, и Андрюша взял у нее бидон.
34
Вертолет стоял сразу за околицей, шагах в ста от дома. Рядом пустые носилки. Вертолет медленно крутил лопастями.
- Улетят! - закричала Ангелина, бросаясь к нему. - Скорей, Андрюша!
Они побежали по улице.
- Эй! - крикнул Андрюша, увидя в кабине пилота. - Остановитесь! Мы живую воду принесли!
Ангелина приподняла бидон, чтобы пилот увидел.
Тот понял не сразу, потом выключил мотор, и лопасти отвисли, замедляя кружение.
- Чего? - спросил пилот. - Чего принесли?
- Живую воду, - сказала Ангелина.
- Прости! - сказал пилот. - Намек понял. За рулем не пью.
- Мы не вам, - сказал Андрюша, - мы больному.
- Так и несите ему.
- Так он не на борту?
- Нету его.
Ангелина чуть не выронила живую воду. Из бидона плеснуло, и в том месте начала бурно расти трава, зацвели большие синие колокольчики, и пилот уставился в полном изумлении на это зрелище.
- Нету в каком смысле? - спросил Андрюша, чувствуя, как у него холодеют руки.
- Видите носилки? Как его донесли сюда, он с них и в кусты. В его состоянии это верная смерть. Ищут по кустам. А он в бреду.
В кустах возникло шевеление, и оттуда вытащили сопротивляющегося Вениамина. Повязка сползла набок, пропиталась кровью. А рядом бежал врач и норовил наполнить шприц, чтобы сделать больному успокаивающий укол.
- Веня! - закричал Андрюша. - Не суетись. Все в порядке!
- Веня! - Ангелина бежала к нему, прижимая бидон к груди.
- Вернулись? - Веня говорил быстро, глаза его лихорадочно блестели, но он был в полном сознании. - Прости, Геля, я не мог улететь без тебя. Ты ради меня пошла ночью в лес, я же понимаю, и я не могу улететь как дезертир... Поймите меня, - он обратился к врачу, - и простите, что заставил вас волноваться.
- Все хорошо, - сказал врач. Он воспользовался тем, что больной успокоился, и быстро всадил ему в руку шприц.
- Вот это лишнее, - заметил Вениамин, - я уже покорился. - Он сам улегся на носилки.
- Вы можете умереть, - сказал врач. - Это безобразие.
- Ты пришла, Геля, спасибо тебе. Вода - это сказка, я понимаю, но ты пошла в ночь...
- Вода здесь, - сказала Геля. - Все в порядке. Она действует.
- Она действует, - подтвердил Андрюша. - Проверено.
- Товарищи, не задерживайте нас, - попросил врач. - Каждая минута дополнительный риск.
- Доктор, - крикнул пилот, - вода действует, я видел!
- Ну какая еще вода!
Глаза Вени смежились, он засыпал со счастливой улыбкой, держа за руку Гелю.
- Дайте платок, - сказала Геля.
Она сказала это таким голосом, что Глафира без слов сняла с головы белый платок. Геля окунула его в бидон.
- Этих фальшивомонетчиков не видел? - спросил Андрюшу милиционер.
- Вон идут, - сказал Андрюша.
По улице поднимались парой Эдик и Василий - руки за спиной связаны, чтобы не передрались, дед веревку в мешке нашел, - и лаяли друг на друга. Сзади кучером шагал дед Артем, держа их как на вожжах.
Ворон Гришка поднялся в воздух, сделал круг над вертолетом, который, видно, принял за соперника, вторгнувшегося на его территорию. Спикировал на вертолет, больно клюнул в стекло кабины. Потом поднял гордо голову и сказал:
- Омниапрекларрарара!
Из леса вышла медведица. Она вела медвежонка учиться стрелять из пушки.