Страница:
– И тут мы опоздали?
– Ну нет, – усмехнулся Шахов. – «Гиблое место» тут ни при чем. В устье Ковы ведут раскопки археологи.
Так я узнал о древнем поселении на Ангаре Усть-Кова, где вот уже много лет стоит полевой лагерь истфака Красноярского пединститута. А в те дни, по случайному совпадению, к красноярцам нагрянули зарубежные гости, которых привезли туда организаторы проходившего в Новосибирске международного симпозиума археологов с мудреным названием – «Хроностратиграфия палеолитических памятников Средней Сибири».
– Как мне туда добраться? – заинтересовался я. Шахов задумчиво постоял в дверях.
– Так и быть, – наконец решился он. – Давайте обратимся к начальнику кежемских исправительных учреждений генералу Ракитскому…
Я пошел следом за Борисом Васильевичем, и он привел меня на… районную санэпидстанцию. Там он поговорил с кем-то, и через две минуты к крыльцу подкатил «газик». Мы поехали в Приангарск, как тут называют большой поселок, огороженный колючей проволокой. Зону, пояснил мой проводник, перевели в глубь тайги с берега Ангары недавно, учитывая предстоящий после завершения строительства Богучанской гидроэлектростанции разлив водохранилища. Перед высоким забором с вышкой находился длинный барак, возле которого машина остановилась. Мы вошли в дверь с табличкой «Управление ИТУ».
Шахов по-свойски провел меня мимо дежурного в крохотный кабинет начальника оперчасти. Находившийся там майор выслушал Шахова и энергично взял черную тяжелую трубку допотопного аппарата.
– Товарищ генерал! Докладывает майор… начал он, заметно волнуясь. – С вами хочет говорить Борис Васильевич Шахов, депутат сельсовета. Да, он у меня. Передаю трубку.
Шахов держался гораздо свободнее.
– Виталий Федорович! – начал он. – Надо бы доставить московского журналиста на Кову. Не поможете? А если на вашей «каэске»?
Трубку попросили передать майору.
– Слушаю, товарищ генерал! – вскочил начальник оперчасти. – Есть, товарищ генерал. Будет выполнено, товарищ генерал…
Майор тут же стал кому-то звонить, по-видимому на причал. Шахов довольно поглядывал по сторонам: сработано, все в порядке.
– Вас доставят на Кову наши люди, – оторвался от трубки майор. – Когда поедете? Сейчас? Хорошо.
Причал находился на краю Кежмы, куда мы вернулись из Приангарска. На берегу Ангары у деревянного помоста стояли пришвартованными два небольших военных катера.
Команда «каэски», загоравшая на палубе, вскочила при виде спускающегося по пологому берегу «Урала».
Круглолицый улыбчивый мужчина средних лет представился капитаном суденышка, а стриженный наголо парень с грубоватым лицом и пронзительными глазами – его помощником. Ехать до Ковы, по их словам, часов пять…
Усть-Кова! Как позже выяснилось, с этой землей была связана новая и неожиданная загадка!
Эта ровная площадка довольно круто обрывалась к Ангаре, а со стороны Ковы спуск к воде был пологий. Зато другой берег уходил ввысь, покрытый лесом от самой воды. Поодаль от обрыва стояли в несколько рядов палатки и протяженный деревянный навес над длинными столами.
Навстречу нам по тропе к лагерю шел человек в синей кепке с большим козырьком. Он сильно прихрамывал, опираясь на палку. Это и был профессор Дроздов, отыскать которого рекомендовал мне Шахов.
– Найдите журналисту палатку, – сказал он, заведя в единственный здесь бревенчатый дом. А потом, обращаясь ко мне, добавил:
– Перед ужином я готов показать вам раскопы и находки.
…Под длинным навесом из грубо сколоченных бревен тянулись два длинных стола. На одном столе стояли помытые чашки и кружки, а на другом лежали разных размеров, формы и породы камни, почерневшие обломки керамических сосудов, с орнаментами и без них, а также какие-то мелкие точеные камешки, издали похожие на пуговицы.
Высокий американец Ричард Дэвис и черноволосый канадец Сен-Марш сидели напротив сосредоточенного южнокорейского профессора Чонга и представительной наружности пожилого профессора из ФРГ Ханса-Юргена Мюллер-Века. Рядом с профессором из Гейдельберга примостился наш переводчик, а за спиной у Дэвиса стояли профессор Дроздов и его новосибирский коллега Руслан Васильевский. Позади корейца встал Анатолий Кузнецов, доктор исторических наук из Уссурийска. Чуть поодаль сидели геологи Геннадий Яценко из Якутска и Виталий Чеха из Красноярска. Позже за стол села американка Ольга Соффер, хорошо говорившая по-русски, и ученый диспут еще более оживился.
Я напомнил Дроздову об обещании отвести на раскопы. Он покорно оторвался от очередного научного спора, и мы направились в сторону Ангары к черневшим вдали отвалам. Хромавший Дроздов виртуозно спустился на дно глубокого раскопа плоскую песчаную площадку, где в разных местах покоились несколько крупных камней.
– Перед вами скребок, которым обрабатывали шкуры животных, – принялся пояснять он, – а вот зубчатое скребло – вы видели такие в разложенной на столе коллекции находок. А эти заостренные камни – нуклеусы, а вот бифасы – наконечники лавролистной формы… Словом, человек в устье Ковы жил по крайней мере 15 тысяч лет назад, когда, по мнению Дэвиса и Сен-Марша, древний человек сделал первую попытку перебраться из Азии в Америку. Мы считаем, что это произошло на несколько тысяч лет раньше; нас поддержал Мюллер-Век, но к согласию с американцами мы пока так и не пришли. Надо добывать новые доказательства. В этом и суть проходившего в Новосибирске симпозиума археологов.
Мы медленно прошли к дальнему раскопу, что на самом мысу, образованном впадающей в Ангару Ковой. Дальнейшее напоминало подстроенный для киносъемки эпизод. Но это было, как оказалось, случайное совпадение или везение, которое журналисту выпадает нечасто.
Подыскивая место, где бы присесть, уставший Дроздов подвел меня к немного выступающему из зачищенной стенки раскопа невысокому ряду плотно уложенных камней. Это непонятное с виду сооружение немного напоминало каменную скамью или скорее лежанку. Примерно на четверть ее уже разобрали. Там, где несколько камней отсутствовало, я увидел смещенную черепную кость и челюсть с рядом крепких белых зубов. Внимание профессора привлек лежащий рядом с черепом небольшой кусок ссохшейся коры. Дроздов машинально подобрал его и увидел под ним почерневший лоскут кожи, закрывавший что-то положенное поверх погребенного в кладке "человека. Скелет выступал из стенки раскопа только по грудь – туловище и ноги прятались в каменной кладке, покрытой сверху слоем земли.
– Что это? – воскликнул Дроздов, сразу позабыв обо мне.
На грудной клетке погребенного я увидел через плечо склонившегося профессора небольшой зеленый круг с вписанным в него каким-то знаком. Предмет при ближайшем рассмотрении оказался бронзовым, покрытым, будто мхом, слоем яркой патины. Знак представлял собой изображение человека, разумеется, достаточно условное.
Профессор прикоснулся к предмету, смел попавшие на него песчинки. Человечек сдвинулся, а под ним оказался еще один, совершенно другой формы.
– Ну, знаете, такого на Ангаре еще не находили! – восторженно проговорил Дроздов, рассматривая непонятный предмет. – Надо сейчас же позвать коллег, может, они что объяснят?!
Скоро на краю раскопа столпились ученые. Дроздов обвел всех взглядом и торжествующе, как факир, снял кору с бронзового предмета. В напряженном молчании специалисты самых разных археологических направлений взирали на неожиданно возникшую находку.
– Это могила шамана, – объявил Николай Иванович с гордостью. – Вглядитесь в изображенного в круге человечка: на его голове как будто шапка с рогами. А это, как известно, отличительный шаманский знак…
– По обычаю, шаманов хоронили в дуплах деревьев, – возразил Анатолий Кузнецов. – Стремились упрятать умершего подальше от глаз соплеменников.
– Верно, – согласился Дроздов. – Но данный обычай характерен для сравнительно близкого к нам времени, как и для современных коренных народностей Сибири. В прошлом у йих могли существовать также и тайные погребальные комплексы, куда простым смертным приходить воспрещалось. Мне кажется, что мы сейчас находимся в таком таинственном месте – на могиле шамана.
– Взгляните на изображение лица одной из фигурок, – сказал кто-то из державших в руках талисман. – Похоже, это маска. А вот рядом, смотрите лежат проколки, наконечники стрел, украшения. Надо, Николай Иванович, получше раскопать захоронение, чтобы картина была вполне ясной.
– Посмотрите вокруг, – раздался голос Руслана Васильевского, – на окрестных скалах могут быть неизвестные писаницы. Место это действительно таинственное. Рисунки вполне могли быть хотя бы вон на том склоне, – и он показал на поросшую соснами гору, называемую Седло, самую высокую во всем течении Ангары. – Надо думать, шаманы не случайно выбирали место для своего святилища.
– Постойте, – воскликнул Дроздов. – Рисунок в круге мне очень напоминает известную манзинскую писаницу – большую наскальную композицию, находящуюся на берегу Ангары километрах в ста ниже по течению. Есть что-то общее в принципе схематического изображения человека. Не сомневаюсь, что те наскальные росписи создавались во времена жизни этого молодого шамана.
– А когда сделаны манзинские писаницы? – допытывался я у археологов. – И когда произвели это захоронение, в каком веке?
И почти каждый из них, подержав в руках забавных бронзовых человечков, не спешил с ответом.
– Без анализа, вот так сразу, можно говорить только приблизительно, – отвечали мне. – От пятого века до нашей эры и до седьмого или восьмого нашей эры. Но не позднее тысячи лет назад. Не позднее.
Это действительно настоящая сенсация. Еще в ту пору, когда в Усть-Кове закладывали первые шурфы, археологи установили культурный слой железного века. Наиболее удачным для исследователей железного века стал сезон 1979 года. Тогда в соседнем, уже заваленном к моему приезду раскопе обнаружили захоронение молодой женщины с ребенком. Оба костяка – большой и маленький – были завернуты в берестяной кокон. Когда сняли ссохшуюся кору, увидели среди костей рассыпанные бусины браслета, гребень с изображением птицы, бронзовую диадему, железную цепь из больших звеньев.
– Необычное погребение, – вспоминал Дроздов. – Всех нас мучила загадка – что же произошло здесь более тысячи лет назад? По зубам установили возраст ребенка – ему не исполнилось и четырех лет, когда завернули его в кокон. Матери было около тридцати лет. Как случилось, что они умерли одновременно? А может, здесь произвели ритуальное жертвоприношение? Мы советовались с этнографами, сравнивали погребальные обряды современных сибирских народов и не могли дать убедительного объяснения. Возможно, имел место жестокий обычай, который отмечен в исторических преданиях некоторых коренных народов Севера. Когда, например, умирала мать малолетнего ребенка и некому было о нем заботиться, дитя умертвляли и хоронили вместе с матерью. Не такая ли мрачная сцена разыгралась здесь, в устье Ковы?
Пока рассматривали шаманский знак, начальник работавшего на раскопе археологического отряда Виктор Леонтьев сходил в бревенчатый дом и вернулся с большим картонным ящиком.
– Вот еще находки этой эпохи, – сказал он, спускаясь в раскоп.
Мы обступили ящик со всех сторон.
– Восемь лет назад мы нашли здесь горшок, стал рассказывать Леонтьев. – На его стенках был орнамент: дерево, или, как я думаю, символическое изображение человека. По венчику горшка шел ободок с подобием бронзовой застежки в виде петельки. Следовательно, сосуд закрывался крышкой и скорее служил для ритуальных целей. Потом в раскопе нам попались кремированные кости вперемешку с железными предметами. Значит, в традициях того времени принято было класть вблизи умершего его вещи и предавать тело огню? Но рядом нашли другое захоронение, где умершего сначала положили, видимо, в снег, а через какое-то время, скажем по весне, предали тело земле. Различные типы захоронений относились к одному времени, что показалось чрезвычайно странным.
Виктор извлек из коробки бронзовый предмет, похожий на браслет.
– В том же раскопе мы обнаружили сразу тринадцать захоронений. Кремированные останки, набор всевозможных предметов – все это находилось в небольших углублениях. В соседнем раскопе еще пять захоронений. Встречались могилы… без костей. Как это объяснить? Ритуальное захоронение для обмана злых духов?
– А что было в горшке? – поинтересовался знаток шаманского быта Кузнецов.
– А вот, – и Виктор вытащил из своей огромной коробки короткую цепь, бронзовые кольца которой сцеплялись между собой таким образом, что при определенном положении рук, держащих цепь, звенья образуют фигуру, очень похожую на барана. На одном из звеньев крепился массивный железный нож с раздвоенной, напоминающей бараньи рога рукояткой.
– Безусловно, это изображение шамана в рогатой шапке, – вмешался Дроздов. – А ножом, очевидно, закалывали жертвенного барана. Кровь животного стекала по лезвию на рукоятку в виде рогов и обагряла звенья цепи, составлявшей ритуальную фигуру. Таким образом, железный предмет, по поверьям древних, обретал душу и становился священным амулетом. Шаман его носил пришитым к одежде. Возможно, это и есть оберег – предмет, призванный отгонять злых духов.
Священными предметами шаманов считались также тесла, которые обнаружили в захоронениях. Когда шаман камлал, он клал рядом тесло или топор и тем самым отгонял от себя злого духа.
Рядом с каменной кладкой в стенке раскопа виднелись мощные деревянные брусья.
– Там, где мы стоим, – объяснил мне Виктор Леонтьев, – находилась изба, построенная' около станет назад. Этого дома уже нет, но от него остался засыпанный землей подвал, сруб которого мы обнаружили. Когда хозяин дома копал под него яму, его лопата чудом не угодила в могилу шамана. Возможно, он даже наткнулся на каменную кладку и стал копать поодаль, где земля была рыхлой. Этот хозяин так и не догадался, что живет аккурат прямо в центре шаманского могильника. А в древности от таких мест предпочитали уносить ноги. По поверью, встреча с духом шамана не сулила ничего доброго.
Тем временем бронзовый круг с бронзовым рогатым человечком вернулся в руки Дроздова.
– Стою и думаю, – задумчиво произнес он, может, в этом круге модель Вселенной? Круг означает жизнь во всех религиях мира. У шаманов эту роль обычно выполнял бубен. Но каково назначение бронзового символа? Костяк, кстати, положен головой по течению реки. По поверьям многих сибирских и восточных народов, именно по воде уплывали души мертвых…
– Надо искать ответ, – заметил Кузнецов. – С подобной проблематикой я часто сталкиваюсь в своем Дальневосточном регионе. Мы знаем, как вели хозяйство древние люди, а вот духовная жизнь их пока не понята…
Итак, многое мне прояснилось. В эпоху железного века на мысе в устье Ковы никто не жил. Следов жизнедеятельности человека археологи здесь не обнаружили. Должно быть, долгое время площадка под горой'Седло служила ритуальным местом для обитателей обширного Приангарского региона. Местом, куда могли прийти только шаманы. Здесь их и погребали – либо сжигая их бренные тела, либо закладывая камнями вместе с принадлежащими им знаками духовной власти Над соплеменниками. Охотники и пастухи того времени обходили мыс стороной – здесь обитали духи.
Да, место это выбрано шаманами не случайно. Широкий разлив Ангары, самая высокая в окрестностях гора и… возможно, «чертово кладбище», путь к которому пролегал вверх по Кове. И еще путь к лежащему где-то там, в тайге, таинственному озеру, которое, как говорят, обладает едва ли не целебными свойствами. Шаманы, конечно, знали о нем и, может, незаметно для окружающих черпали там силу и здоровье, удивлявшие соплеменников, заставлявшие относиться к ним как к божествам.
Вот все и соединилось. Мертвый шаман в устье Ковы связал в своем посредничестве между людьми и духами два мира – реальный и суровый с неведомым потусторонним.
Первым заговорил Виталий Петрович Чеха, кандидат геолого-минералогических наук, обходивший все окрестности с рюкзаком за плечами.
– Могла ли образоваться в тайге «горелая поляна», нечто вроде большой сковородки? – начал он, ни к кому не обращаясь. – Могла. В случае подземного пожара.
Я вспомнил, что говорил очевидец: выжженная поляна, а свисающие ветви опалены! Значит, эффект «горелой поляны» возник незадолго до прихода наблюдателей, если ветки дерева сначала выросли, а потом уже засохли.
– Подземный пожар в тайге вполне возможен, продолжал Чеха. – Только горел здесь, скорее всего, каменный уголь. На геологической карте района отмечены его выходы на поверхность. И вообще на Тунгусском плато обнаружили несметные топливные богатства, которые пока не разрабатываются.
– Вы совершенно не верите в то, что это след тунгусского метеорита? Или «чертово кладбище»? Я уж не говорю о месте посадки инопланетного корабля.
Виталий Петрович пожал плечами:
– Не берусь категорично утверждать, но все эти догадки не имеют, на мой взгляд, серьезных оснований. А вот геологическое происхождение описанного явления весьма возможно. Ведь когда жара убавилась и.пошли дожди, пожар угас сам по себе, а по весне поляна заросла травой. И теперь «чертово кладбище», как ни ищи, не найти. Это место теперь не отличить от обычного ландшафта. В любом случае, – продолжал геолог, – набрести на «горелую поляну» в тайге можно только случайно. А судя по всему, в течение нескольких лет, а может, и более длительного срока в тех местах никто из людей не появлялся…
– Значит, «чертово кладбище» исчезло? – допытывался я.
– Это мое мнение. Не исключено. Потепление угольных пластов наступает периодически, и там, где этот процесс происходит, могут образоваться новые выгоревшие пятна, но только не «чертовы кладбища». Однако для этого необходимо стечение, так сказать, обстоятельств, что случается не часто.
– Вроде засушливого лета, как нынче? Не потому ли прошлогодняя экспедиция, осмотревшая с вертолета разные участки здешней тайги, ничего похожего не отметила? Ведь тогда, по сообщениям очевидцев, шли бесконечные дожди.
– Вы подтверждаете геологическое объяснение необычного явления. А метеоритная версия, как и любая другая космическая, больше похожа на выдумки.
– Но ведь пишут, – не сдавался я под напором логики, – что в районе «кладбища» с людьми происходят странные вещи. Говорят, начинаются головные боли, постепенно одолевает чувство страха…
– Горение угля может сопровождаться выделением газа и других соединений, – доконал меня Виталий Петрович. – Если, например, улечься у такого места, можно запросто получить отравление от вдыхания углеводородных паров, как бы «угореть», а уж самочувствие у тех, кто находится в зоне большого подземного пожара, наверняка будет неважное, и страх, естественный для разумного существа, перед возможной гибелью, безусловно, присутствует.
– Но в ваших рассуждениях нет ничего загадочного. Кто поверит такому объяснению?
– Ничего загадочного? Я бы так не сказал. Земля наша изучена не больше, чем космос. Человечество лишь прикоснулось к тайнам недр планеты. Многие геологические явления еще недостаточно поняты наукой, имеется много заблуждений. Все, что происходит под мантией земли, абсолютно непознано. Слыхали вы что-нибудь об интрузиях?
Чеха терпеливо объяснил, что интрузией называют магматическое вещество, застывающее в жерлах вулканов. И вулканы, заметил он, – это не только самые заметные прорывы магмы на земную поверхность. Большая часть ее, что хорошо известно геологам, не изливается в виде извержений, а медленно поступает на поверхность через трещины в земной коре, но чаще, не доходя до поверхности, застывает в них, образуя пробки. Вертикальные трещины, заполненные застывшей магмой, называют «дайками», горизонтальные, между пластами, – «лакколитами». Застывая в лакколитах, магма выгибает поверхность, образуя холмы и возвышенности, наподобие куполов. На поверхности мы можем и не подозревать о причинах возникновения подобного ландшафта.
– Тунгусское плато, как пишут во всех книгах, считается районом интенсивной магматической деятельности, – заметил кто-то из сидевших у костра.
– Верно сказано, – воодушевился Чеха. – В прошлом, когда земная кора только формировалась, расплавленные интрузии прорывались наверх с попутными газами, которые взрывались на открытом воздухе и быстро сгорали, наподобие факела, а плотные породы засоряли трещины в недрах. На поверхности от таких взрывов оставались концентричные бугры и трещины разных размеров, в зависимости от мощности потока магмы. Эти следы есть и на современных геологических картах, но с земли распознать их может только очень опытный геолог.
– А в наши дни невозможно представить извержения подобной вулканической трубки? – поинтересовался я. – Или прорыва какого-нибудь лакколита или дайки? Бывали где-нибудь в мире такие случаи, чтобы лава текла не из кратера, а из трещины на пологой поверхности земли?
– Нет, это невозможно. Но выделение газов из породы – явление обычное. Ночью эти газы даже светиться могут. Например, на болотах. Так называемые «ведьмины огни» хорошо известны жителям тайги и тундры.
Чеха посоветовал мне обратиться в геологические предприятия Красноярска или Иркутска, где могли бы проанализировать и дать прогноз геологических процессов в районе реки Ковы. Быть может, тогда феномен «горелой поляны» получит окончательное объяснение.
Забираясь в палатку, я готов был полностью согласиться с геологом. В этом районе Приангарья действительно пролегают мощные разломы земной коры. Наглядный пример тому – скалистый обрыв у Аплинских шиверов и сами шивера (перекаты) вздыбленное скалистое дно, где суда ходят с большой опаской. Все это вместе с горой Седло – как бы поднятый неведомой силой гигантский пласт твердой поверхности земли. Все эти пологие возвышенности вокруг, живописные обрывы на Ангаре результат бурного формирования Центрально-тунгусского плато, куда, если верить сенсации, упал в 1908 году загадочный пришелец из космоса, случайный скиталец или потерпевший бедствие корабль.
Очень может быть, что особенностями строения земной коры и объясняются многие загадочные явления района. Почему-то с этой точки зрения мало кто пытался проанализировать знаменитую тунгусскую катастрофу. Исследователи сразу ухватились за самые поражающие воображение неземные гипотезы. А как же иначе объяснить страшной силы взрыв 1908 года, поваливший на сотни километров вокруг девственную тайгу? Но если взглянуть на происшествие трезво, думал я, все можно объяснить проще, и никаких чудес, увы, не станет.
Геолог обратил внимание на то, что катастрофа произошла не где-нибудь, а в районе интенсивной магматической деятельности земли, на Тунгусском плато, где отмечены крупные залежи углеводородов. Споры о том, был ли взрыв на земле или на подлете к ней, теряют всякий смысл, а гипотеза об инопланетном корабле выглядит совсем детским лепетом, если учесть возможное землетрясение в этом районе, которое обусловлено интрузивным извержением и проникновением в атмосферу огромной массы подземного газа. Не падение космического тела, а выброс газа из жерла подземного вулкана мог, по мнению новосибирского ученого, вызвать многократно описанную впоследствии тунгусскую катастрофу. Как видно, споры о том, был ли взрыв на земле ударом метеорита или катастрофой инопланетного корабля, отвлекли от более прозаического объяснения – землетрясения или извержения газов. 30 июня 1908 года были отмечены колебания самописцев в Ташкенте, Киренске, Енисейске, Дудинке, Красноярске и даже в Китае и Японии. Слабые колебания, как утверждают, зафиксированы были и в Австралии. И тут… Сейсмографы самой близкой от места происшествия Иркутской обсерватории показали всплеск колебаний в 7 часов 46 минут, почти через полчаса после взрыва! Как же это объяснить?
– Ну нет, – усмехнулся Шахов. – «Гиблое место» тут ни при чем. В устье Ковы ведут раскопки археологи.
Так я узнал о древнем поселении на Ангаре Усть-Кова, где вот уже много лет стоит полевой лагерь истфака Красноярского пединститута. А в те дни, по случайному совпадению, к красноярцам нагрянули зарубежные гости, которых привезли туда организаторы проходившего в Новосибирске международного симпозиума археологов с мудреным названием – «Хроностратиграфия палеолитических памятников Средней Сибири».
– Как мне туда добраться? – заинтересовался я. Шахов задумчиво постоял в дверях.
– Так и быть, – наконец решился он. – Давайте обратимся к начальнику кежемских исправительных учреждений генералу Ракитскому…
Я пошел следом за Борисом Васильевичем, и он привел меня на… районную санэпидстанцию. Там он поговорил с кем-то, и через две минуты к крыльцу подкатил «газик». Мы поехали в Приангарск, как тут называют большой поселок, огороженный колючей проволокой. Зону, пояснил мой проводник, перевели в глубь тайги с берега Ангары недавно, учитывая предстоящий после завершения строительства Богучанской гидроэлектростанции разлив водохранилища. Перед высоким забором с вышкой находился длинный барак, возле которого машина остановилась. Мы вошли в дверь с табличкой «Управление ИТУ».
Шахов по-свойски провел меня мимо дежурного в крохотный кабинет начальника оперчасти. Находившийся там майор выслушал Шахова и энергично взял черную тяжелую трубку допотопного аппарата.
– Товарищ генерал! Докладывает майор… начал он, заметно волнуясь. – С вами хочет говорить Борис Васильевич Шахов, депутат сельсовета. Да, он у меня. Передаю трубку.
Шахов держался гораздо свободнее.
– Виталий Федорович! – начал он. – Надо бы доставить московского журналиста на Кову. Не поможете? А если на вашей «каэске»?
Трубку попросили передать майору.
– Слушаю, товарищ генерал! – вскочил начальник оперчасти. – Есть, товарищ генерал. Будет выполнено, товарищ генерал…
Майор тут же стал кому-то звонить, по-видимому на причал. Шахов довольно поглядывал по сторонам: сработано, все в порядке.
– Вас доставят на Кову наши люди, – оторвался от трубки майор. – Когда поедете? Сейчас? Хорошо.
Причал находился на краю Кежмы, куда мы вернулись из Приангарска. На берегу Ангары у деревянного помоста стояли пришвартованными два небольших военных катера.
Команда «каэски», загоравшая на палубе, вскочила при виде спускающегося по пологому берегу «Урала».
Круглолицый улыбчивый мужчина средних лет представился капитаном суденышка, а стриженный наголо парень с грубоватым лицом и пронзительными глазами – его помощником. Ехать до Ковы, по их словам, часов пять…
Усть-Кова! Как позже выяснилось, с этой землей была связана новая и неожиданная загадка!
Могила шамана
Прибрежная гора не показалась мне уж очень высокой. Она почти не выделялась среди других. Но мне объяснили, что с воды не видно второго пологого уступа, и поэтому она как будто не выделяется в окружающем ландшафте. А если смотреть издалека, то вершину, получившую характерное название «Седло», заметить можно чуть ли не от самой Кежмы. Высотой гора не более 600 метров, густо поросла лесом. Перед ней широкое плоское место, почти совершенно открытое, с молодой березовой рощицей на кромке обрыва.Эта ровная площадка довольно круто обрывалась к Ангаре, а со стороны Ковы спуск к воде был пологий. Зато другой берег уходил ввысь, покрытый лесом от самой воды. Поодаль от обрыва стояли в несколько рядов палатки и протяженный деревянный навес над длинными столами.
Навстречу нам по тропе к лагерю шел человек в синей кепке с большим козырьком. Он сильно прихрамывал, опираясь на палку. Это и был профессор Дроздов, отыскать которого рекомендовал мне Шахов.
– Найдите журналисту палатку, – сказал он, заведя в единственный здесь бревенчатый дом. А потом, обращаясь ко мне, добавил:
– Перед ужином я готов показать вам раскопы и находки.
…Под длинным навесом из грубо сколоченных бревен тянулись два длинных стола. На одном столе стояли помытые чашки и кружки, а на другом лежали разных размеров, формы и породы камни, почерневшие обломки керамических сосудов, с орнаментами и без них, а также какие-то мелкие точеные камешки, издали похожие на пуговицы.
Высокий американец Ричард Дэвис и черноволосый канадец Сен-Марш сидели напротив сосредоточенного южнокорейского профессора Чонга и представительной наружности пожилого профессора из ФРГ Ханса-Юргена Мюллер-Века. Рядом с профессором из Гейдельберга примостился наш переводчик, а за спиной у Дэвиса стояли профессор Дроздов и его новосибирский коллега Руслан Васильевский. Позади корейца встал Анатолий Кузнецов, доктор исторических наук из Уссурийска. Чуть поодаль сидели геологи Геннадий Яценко из Якутска и Виталий Чеха из Красноярска. Позже за стол села американка Ольга Соффер, хорошо говорившая по-русски, и ученый диспут еще более оживился.
Я напомнил Дроздову об обещании отвести на раскопы. Он покорно оторвался от очередного научного спора, и мы направились в сторону Ангары к черневшим вдали отвалам. Хромавший Дроздов виртуозно спустился на дно глубокого раскопа плоскую песчаную площадку, где в разных местах покоились несколько крупных камней.
– Перед вами скребок, которым обрабатывали шкуры животных, – принялся пояснять он, – а вот зубчатое скребло – вы видели такие в разложенной на столе коллекции находок. А эти заостренные камни – нуклеусы, а вот бифасы – наконечники лавролистной формы… Словом, человек в устье Ковы жил по крайней мере 15 тысяч лет назад, когда, по мнению Дэвиса и Сен-Марша, древний человек сделал первую попытку перебраться из Азии в Америку. Мы считаем, что это произошло на несколько тысяч лет раньше; нас поддержал Мюллер-Век, но к согласию с американцами мы пока так и не пришли. Надо добывать новые доказательства. В этом и суть проходившего в Новосибирске симпозиума археологов.
Мы медленно прошли к дальнему раскопу, что на самом мысу, образованном впадающей в Ангару Ковой. Дальнейшее напоминало подстроенный для киносъемки эпизод. Но это было, как оказалось, случайное совпадение или везение, которое журналисту выпадает нечасто.
Подыскивая место, где бы присесть, уставший Дроздов подвел меня к немного выступающему из зачищенной стенки раскопа невысокому ряду плотно уложенных камней. Это непонятное с виду сооружение немного напоминало каменную скамью или скорее лежанку. Примерно на четверть ее уже разобрали. Там, где несколько камней отсутствовало, я увидел смещенную черепную кость и челюсть с рядом крепких белых зубов. Внимание профессора привлек лежащий рядом с черепом небольшой кусок ссохшейся коры. Дроздов машинально подобрал его и увидел под ним почерневший лоскут кожи, закрывавший что-то положенное поверх погребенного в кладке "человека. Скелет выступал из стенки раскопа только по грудь – туловище и ноги прятались в каменной кладке, покрытой сверху слоем земли.
– Что это? – воскликнул Дроздов, сразу позабыв обо мне.
На грудной клетке погребенного я увидел через плечо склонившегося профессора небольшой зеленый круг с вписанным в него каким-то знаком. Предмет при ближайшем рассмотрении оказался бронзовым, покрытым, будто мхом, слоем яркой патины. Знак представлял собой изображение человека, разумеется, достаточно условное.
Профессор прикоснулся к предмету, смел попавшие на него песчинки. Человечек сдвинулся, а под ним оказался еще один, совершенно другой формы.
– Ну, знаете, такого на Ангаре еще не находили! – восторженно проговорил Дроздов, рассматривая непонятный предмет. – Надо сейчас же позвать коллег, может, они что объяснят?!
Скоро на краю раскопа столпились ученые. Дроздов обвел всех взглядом и торжествующе, как факир, снял кору с бронзового предмета. В напряженном молчании специалисты самых разных археологических направлений взирали на неожиданно возникшую находку.
– Это могила шамана, – объявил Николай Иванович с гордостью. – Вглядитесь в изображенного в круге человечка: на его голове как будто шапка с рогами. А это, как известно, отличительный шаманский знак…
– По обычаю, шаманов хоронили в дуплах деревьев, – возразил Анатолий Кузнецов. – Стремились упрятать умершего подальше от глаз соплеменников.
– Верно, – согласился Дроздов. – Но данный обычай характерен для сравнительно близкого к нам времени, как и для современных коренных народностей Сибири. В прошлом у йих могли существовать также и тайные погребальные комплексы, куда простым смертным приходить воспрещалось. Мне кажется, что мы сейчас находимся в таком таинственном месте – на могиле шамана.
– Взгляните на изображение лица одной из фигурок, – сказал кто-то из державших в руках талисман. – Похоже, это маска. А вот рядом, смотрите лежат проколки, наконечники стрел, украшения. Надо, Николай Иванович, получше раскопать захоронение, чтобы картина была вполне ясной.
– Посмотрите вокруг, – раздался голос Руслана Васильевского, – на окрестных скалах могут быть неизвестные писаницы. Место это действительно таинственное. Рисунки вполне могли быть хотя бы вон на том склоне, – и он показал на поросшую соснами гору, называемую Седло, самую высокую во всем течении Ангары. – Надо думать, шаманы не случайно выбирали место для своего святилища.
– Постойте, – воскликнул Дроздов. – Рисунок в круге мне очень напоминает известную манзинскую писаницу – большую наскальную композицию, находящуюся на берегу Ангары километрах в ста ниже по течению. Есть что-то общее в принципе схематического изображения человека. Не сомневаюсь, что те наскальные росписи создавались во времена жизни этого молодого шамана.
– А когда сделаны манзинские писаницы? – допытывался я у археологов. – И когда произвели это захоронение, в каком веке?
И почти каждый из них, подержав в руках забавных бронзовых человечков, не спешил с ответом.
– Без анализа, вот так сразу, можно говорить только приблизительно, – отвечали мне. – От пятого века до нашей эры и до седьмого или восьмого нашей эры. Но не позднее тысячи лет назад. Не позднее.
Это действительно настоящая сенсация. Еще в ту пору, когда в Усть-Кове закладывали первые шурфы, археологи установили культурный слой железного века. Наиболее удачным для исследователей железного века стал сезон 1979 года. Тогда в соседнем, уже заваленном к моему приезду раскопе обнаружили захоронение молодой женщины с ребенком. Оба костяка – большой и маленький – были завернуты в берестяной кокон. Когда сняли ссохшуюся кору, увидели среди костей рассыпанные бусины браслета, гребень с изображением птицы, бронзовую диадему, железную цепь из больших звеньев.
– Необычное погребение, – вспоминал Дроздов. – Всех нас мучила загадка – что же произошло здесь более тысячи лет назад? По зубам установили возраст ребенка – ему не исполнилось и четырех лет, когда завернули его в кокон. Матери было около тридцати лет. Как случилось, что они умерли одновременно? А может, здесь произвели ритуальное жертвоприношение? Мы советовались с этнографами, сравнивали погребальные обряды современных сибирских народов и не могли дать убедительного объяснения. Возможно, имел место жестокий обычай, который отмечен в исторических преданиях некоторых коренных народов Севера. Когда, например, умирала мать малолетнего ребенка и некому было о нем заботиться, дитя умертвляли и хоронили вместе с матерью. Не такая ли мрачная сцена разыгралась здесь, в устье Ковы?
Пока рассматривали шаманский знак, начальник работавшего на раскопе археологического отряда Виктор Леонтьев сходил в бревенчатый дом и вернулся с большим картонным ящиком.
– Вот еще находки этой эпохи, – сказал он, спускаясь в раскоп.
Мы обступили ящик со всех сторон.
– Восемь лет назад мы нашли здесь горшок, стал рассказывать Леонтьев. – На его стенках был орнамент: дерево, или, как я думаю, символическое изображение человека. По венчику горшка шел ободок с подобием бронзовой застежки в виде петельки. Следовательно, сосуд закрывался крышкой и скорее служил для ритуальных целей. Потом в раскопе нам попались кремированные кости вперемешку с железными предметами. Значит, в традициях того времени принято было класть вблизи умершего его вещи и предавать тело огню? Но рядом нашли другое захоронение, где умершего сначала положили, видимо, в снег, а через какое-то время, скажем по весне, предали тело земле. Различные типы захоронений относились к одному времени, что показалось чрезвычайно странным.
Виктор извлек из коробки бронзовый предмет, похожий на браслет.
– В том же раскопе мы обнаружили сразу тринадцать захоронений. Кремированные останки, набор всевозможных предметов – все это находилось в небольших углублениях. В соседнем раскопе еще пять захоронений. Встречались могилы… без костей. Как это объяснить? Ритуальное захоронение для обмана злых духов?
– А что было в горшке? – поинтересовался знаток шаманского быта Кузнецов.
– А вот, – и Виктор вытащил из своей огромной коробки короткую цепь, бронзовые кольца которой сцеплялись между собой таким образом, что при определенном положении рук, держащих цепь, звенья образуют фигуру, очень похожую на барана. На одном из звеньев крепился массивный железный нож с раздвоенной, напоминающей бараньи рога рукояткой.
– Безусловно, это изображение шамана в рогатой шапке, – вмешался Дроздов. – А ножом, очевидно, закалывали жертвенного барана. Кровь животного стекала по лезвию на рукоятку в виде рогов и обагряла звенья цепи, составлявшей ритуальную фигуру. Таким образом, железный предмет, по поверьям древних, обретал душу и становился священным амулетом. Шаман его носил пришитым к одежде. Возможно, это и есть оберег – предмет, призванный отгонять злых духов.
Священными предметами шаманов считались также тесла, которые обнаружили в захоронениях. Когда шаман камлал, он клал рядом тесло или топор и тем самым отгонял от себя злого духа.
Рядом с каменной кладкой в стенке раскопа виднелись мощные деревянные брусья.
– Там, где мы стоим, – объяснил мне Виктор Леонтьев, – находилась изба, построенная' около станет назад. Этого дома уже нет, но от него остался засыпанный землей подвал, сруб которого мы обнаружили. Когда хозяин дома копал под него яму, его лопата чудом не угодила в могилу шамана. Возможно, он даже наткнулся на каменную кладку и стал копать поодаль, где земля была рыхлой. Этот хозяин так и не догадался, что живет аккурат прямо в центре шаманского могильника. А в древности от таких мест предпочитали уносить ноги. По поверью, встреча с духом шамана не сулила ничего доброго.
Тем временем бронзовый круг с бронзовым рогатым человечком вернулся в руки Дроздова.
– Стою и думаю, – задумчиво произнес он, может, в этом круге модель Вселенной? Круг означает жизнь во всех религиях мира. У шаманов эту роль обычно выполнял бубен. Но каково назначение бронзового символа? Костяк, кстати, положен головой по течению реки. По поверьям многих сибирских и восточных народов, именно по воде уплывали души мертвых…
– Надо искать ответ, – заметил Кузнецов. – С подобной проблематикой я часто сталкиваюсь в своем Дальневосточном регионе. Мы знаем, как вели хозяйство древние люди, а вот духовная жизнь их пока не понята…
Итак, многое мне прояснилось. В эпоху железного века на мысе в устье Ковы никто не жил. Следов жизнедеятельности человека археологи здесь не обнаружили. Должно быть, долгое время площадка под горой'Седло служила ритуальным местом для обитателей обширного Приангарского региона. Местом, куда могли прийти только шаманы. Здесь их и погребали – либо сжигая их бренные тела, либо закладывая камнями вместе с принадлежащими им знаками духовной власти Над соплеменниками. Охотники и пастухи того времени обходили мыс стороной – здесь обитали духи.
Да, место это выбрано шаманами не случайно. Широкий разлив Ангары, самая высокая в окрестностях гора и… возможно, «чертово кладбище», путь к которому пролегал вверх по Кове. И еще путь к лежащему где-то там, в тайге, таинственному озеру, которое, как говорят, обладает едва ли не целебными свойствами. Шаманы, конечно, знали о нем и, может, незаметно для окружающих черпали там силу и здоровье, удивлявшие соплеменников, заставлявшие относиться к ним как к божествам.
Вот все и соединилось. Мертвый шаман в устье Ковы связал в своем посредничестве между людьми и духами два мира – реальный и суровый с неведомым потусторонним.
Ковинский метеорит?
– В почти полной темноте мы сидели у догорающего костра над рекой, и я рассказывал любопытным археологам обо всем, что удалось узнать о «чертовом кладбище» и тунгусском метеорите, – говорит А. Тарунов. – Среди слушавших были и геологи, которые то и дело обменивались между собой короткими замечаниями.Первым заговорил Виталий Петрович Чеха, кандидат геолого-минералогических наук, обходивший все окрестности с рюкзаком за плечами.
– Могла ли образоваться в тайге «горелая поляна», нечто вроде большой сковородки? – начал он, ни к кому не обращаясь. – Могла. В случае подземного пожара.
Я вспомнил, что говорил очевидец: выжженная поляна, а свисающие ветви опалены! Значит, эффект «горелой поляны» возник незадолго до прихода наблюдателей, если ветки дерева сначала выросли, а потом уже засохли.
– Подземный пожар в тайге вполне возможен, продолжал Чеха. – Только горел здесь, скорее всего, каменный уголь. На геологической карте района отмечены его выходы на поверхность. И вообще на Тунгусском плато обнаружили несметные топливные богатства, которые пока не разрабатываются.
– Вы совершенно не верите в то, что это след тунгусского метеорита? Или «чертово кладбище»? Я уж не говорю о месте посадки инопланетного корабля.
Виталий Петрович пожал плечами:
– Не берусь категорично утверждать, но все эти догадки не имеют, на мой взгляд, серьезных оснований. А вот геологическое происхождение описанного явления весьма возможно. Ведь когда жара убавилась и.пошли дожди, пожар угас сам по себе, а по весне поляна заросла травой. И теперь «чертово кладбище», как ни ищи, не найти. Это место теперь не отличить от обычного ландшафта. В любом случае, – продолжал геолог, – набрести на «горелую поляну» в тайге можно только случайно. А судя по всему, в течение нескольких лет, а может, и более длительного срока в тех местах никто из людей не появлялся…
– Значит, «чертово кладбище» исчезло? – допытывался я.
– Это мое мнение. Не исключено. Потепление угольных пластов наступает периодически, и там, где этот процесс происходит, могут образоваться новые выгоревшие пятна, но только не «чертовы кладбища». Однако для этого необходимо стечение, так сказать, обстоятельств, что случается не часто.
– Вроде засушливого лета, как нынче? Не потому ли прошлогодняя экспедиция, осмотревшая с вертолета разные участки здешней тайги, ничего похожего не отметила? Ведь тогда, по сообщениям очевидцев, шли бесконечные дожди.
– Вы подтверждаете геологическое объяснение необычного явления. А метеоритная версия, как и любая другая космическая, больше похожа на выдумки.
– Но ведь пишут, – не сдавался я под напором логики, – что в районе «кладбища» с людьми происходят странные вещи. Говорят, начинаются головные боли, постепенно одолевает чувство страха…
– Горение угля может сопровождаться выделением газа и других соединений, – доконал меня Виталий Петрович. – Если, например, улечься у такого места, можно запросто получить отравление от вдыхания углеводородных паров, как бы «угореть», а уж самочувствие у тех, кто находится в зоне большого подземного пожара, наверняка будет неважное, и страх, естественный для разумного существа, перед возможной гибелью, безусловно, присутствует.
– Но в ваших рассуждениях нет ничего загадочного. Кто поверит такому объяснению?
– Ничего загадочного? Я бы так не сказал. Земля наша изучена не больше, чем космос. Человечество лишь прикоснулось к тайнам недр планеты. Многие геологические явления еще недостаточно поняты наукой, имеется много заблуждений. Все, что происходит под мантией земли, абсолютно непознано. Слыхали вы что-нибудь об интрузиях?
Чеха терпеливо объяснил, что интрузией называют магматическое вещество, застывающее в жерлах вулканов. И вулканы, заметил он, – это не только самые заметные прорывы магмы на земную поверхность. Большая часть ее, что хорошо известно геологам, не изливается в виде извержений, а медленно поступает на поверхность через трещины в земной коре, но чаще, не доходя до поверхности, застывает в них, образуя пробки. Вертикальные трещины, заполненные застывшей магмой, называют «дайками», горизонтальные, между пластами, – «лакколитами». Застывая в лакколитах, магма выгибает поверхность, образуя холмы и возвышенности, наподобие куполов. На поверхности мы можем и не подозревать о причинах возникновения подобного ландшафта.
– Тунгусское плато, как пишут во всех книгах, считается районом интенсивной магматической деятельности, – заметил кто-то из сидевших у костра.
– Верно сказано, – воодушевился Чеха. – В прошлом, когда земная кора только формировалась, расплавленные интрузии прорывались наверх с попутными газами, которые взрывались на открытом воздухе и быстро сгорали, наподобие факела, а плотные породы засоряли трещины в недрах. На поверхности от таких взрывов оставались концентричные бугры и трещины разных размеров, в зависимости от мощности потока магмы. Эти следы есть и на современных геологических картах, но с земли распознать их может только очень опытный геолог.
– А в наши дни невозможно представить извержения подобной вулканической трубки? – поинтересовался я. – Или прорыва какого-нибудь лакколита или дайки? Бывали где-нибудь в мире такие случаи, чтобы лава текла не из кратера, а из трещины на пологой поверхности земли?
– Нет, это невозможно. Но выделение газов из породы – явление обычное. Ночью эти газы даже светиться могут. Например, на болотах. Так называемые «ведьмины огни» хорошо известны жителям тайги и тундры.
Чеха посоветовал мне обратиться в геологические предприятия Красноярска или Иркутска, где могли бы проанализировать и дать прогноз геологических процессов в районе реки Ковы. Быть может, тогда феномен «горелой поляны» получит окончательное объяснение.
Забираясь в палатку, я готов был полностью согласиться с геологом. В этом районе Приангарья действительно пролегают мощные разломы земной коры. Наглядный пример тому – скалистый обрыв у Аплинских шиверов и сами шивера (перекаты) вздыбленное скалистое дно, где суда ходят с большой опаской. Все это вместе с горой Седло – как бы поднятый неведомой силой гигантский пласт твердой поверхности земли. Все эти пологие возвышенности вокруг, живописные обрывы на Ангаре результат бурного формирования Центрально-тунгусского плато, куда, если верить сенсации, упал в 1908 году загадочный пришелец из космоса, случайный скиталец или потерпевший бедствие корабль.
Очень может быть, что особенностями строения земной коры и объясняются многие загадочные явления района. Почему-то с этой точки зрения мало кто пытался проанализировать знаменитую тунгусскую катастрофу. Исследователи сразу ухватились за самые поражающие воображение неземные гипотезы. А как же иначе объяснить страшной силы взрыв 1908 года, поваливший на сотни километров вокруг девственную тайгу? Но если взглянуть на происшествие трезво, думал я, все можно объяснить проще, и никаких чудес, увы, не станет.
Бил ли тунгусский метеорит?
Что такое тунгусская катастрофа, смешно и спрашивать. Все о ней наслышаны. А вот мало кто знает высказанную новосибирским геологом Расстегиным неожиданную версию происшедшего. Гипотеза Расстегина не получила дальнейшего развития, никто не занялся поиском доказательств. А ведь могла состояться подлинная сенсация.Геолог обратил внимание на то, что катастрофа произошла не где-нибудь, а в районе интенсивной магматической деятельности земли, на Тунгусском плато, где отмечены крупные залежи углеводородов. Споры о том, был ли взрыв на земле или на подлете к ней, теряют всякий смысл, а гипотеза об инопланетном корабле выглядит совсем детским лепетом, если учесть возможное землетрясение в этом районе, которое обусловлено интрузивным извержением и проникновением в атмосферу огромной массы подземного газа. Не падение космического тела, а выброс газа из жерла подземного вулкана мог, по мнению новосибирского ученого, вызвать многократно описанную впоследствии тунгусскую катастрофу. Как видно, споры о том, был ли взрыв на земле ударом метеорита или катастрофой инопланетного корабля, отвлекли от более прозаического объяснения – землетрясения или извержения газов. 30 июня 1908 года были отмечены колебания самописцев в Ташкенте, Киренске, Енисейске, Дудинке, Красноярске и даже в Китае и Японии. Слабые колебания, как утверждают, зафиксированы были и в Австралии. И тут… Сейсмографы самой близкой от места происшествия Иркутской обсерватории показали всплеск колебаний в 7 часов 46 минут, почти через полчаса после взрыва! Как же это объяснить?