…
$10 000. Место и время укажем позже. Ведите себя хорошо.
Фраза была набита на компьютере и распечатана на лазерном принтере. Ничего примечательного — заурядный листок.
У Виктора Олеговича снова заболело сердце. Лицо его стало пергаментным, губы посинели.
— Черт… — выговорил он, сжимая пятерней грудь.
Пискнул зуммер коммутатора. Мохов нажал на кнопку.
— Виктор Олегович, — заворковал динамик голосом Татьяны, — к вам Долгов. Вы можете его принять?
— Скажи, пусть подождет минуту.
— Хорошо, Виктор Олегович.
Коммутатор пискнул и отключился.
— Вовремя… — прошептал Мохов, морщась от боли. — Задницей чует, стервец, когда нужен.
Дождавшись, пока боль утихнет, Мохов налил себе еще джина и быстро выпил. Боль окончательно отпустила. Виктор Олегович достал из кармана платок, вытер потное лицо, затем нажал на кнопку коммутатора и коротко приказал:
— Впусти Долгова.
Здесь лежит купец из Азии, толковым
был купцом он. Деловит, а незаметен.
Умер быстро: лихорадка. По торговым
он делам сюда приплыл, а не за этим…
— Бродский, — сказал Андрей, подходя к столу.
— Угадал. — Мохов отхлебнул из стакана.
Долгов знал, что у Хозяина есть манера — читать вслух стихи, когда ему особенно паршиво. Что-то вроде психотерапии. Что ж, каждый спасается от депрессии по-своему. Однако, чтобы угодить Хозяину, Андрей года полтора назад тоже взялся за стихи. Каждый вечер перед сном он учил наизусть по четверостишию и уже через несколько месяцев мог заткнуть за пояс любого профессионального чтеца с его хваленой профессиональной памятью.
Андрей сел на стул и закинул ногу на ногу.
— Татьяна сказала мне, что принесла вам письмо, — негромко произнес он, стараясь говорить спокойно и хоть немного успокоить Хозяина монотонной просодией своего голоса. (Прием этот часто срабатывал.)
— Да, есть такое.
— Это из-за него вы такой бледный?
Мохов прищурился:
— А я бледный?
— Слегка, — ответил Андрей.
Виктор Олегович отхлебнул джина и засмеялся:
— Ты всегда был наблюдателен. А я было думал тебя обмануть. Ладно, ты прав. Мне чертовски плохо.
— Сердце? — прищурил черные глаза Андрей.
Мохов кивнул:
— И оно тоже.
— Если хотите, я вызову «скорую», — предложил Андрей.
Виктор Олегович покачал головой:
— Нет. Никаких врачей. По крайней мере, сегодня. — Он снова отхлебнул джина. Андрей с неодобрением посмотрел на стакан. Мохов перехватил его взгляд и усмехнулся. — Алкоголь меня не убьет. Это мое горючее, ты ведь знаешь.
— Это ваша жизнь, — почти равнодушно заметил Андрей. — Что это было за письмо? Ведь вы хотите со мной о нем поговорить.
— Да, хочу. Мной серьезно занялись, приятель. Кто-то хочет сжить меня со свету.
Андрей слегка приподнял тонкую, черную бровь.
— Вы про эту дурацкую статью в Интернете? — поинтересовался он.
— Не только. На меня объявили охоту, Андрей, — уныло проговорил Мохов.
Андрею была знакома эта интонация. Она подтверждала, что Хозяин впал в глубокую депрессию.
— Меня загнали в угол, — продолжил Мохов тем же упавшим голосом. — Хотят ударить по самому дорогому — по семье.
— Но в статье не было ничего сказано про семью, — возразил Андрей.
Виктор Олегович поднял на Андрея пустые глаза и глухо произнес:
— Ну, значит, я говорю не о статье.
— Не о статье? — удивился Андрей. — Тогда о чем?
Хозяин выдвинул верхний ящик стола, достал из него желтый кодаковский конверт и швырнул на стол.
— Вот, полюбуйся, — со вздохом сказал он. — Надеюсь, тебя это не слишком шокирует.
Андрей взял конверт, достал из него пачку фотографий и принялся неторопливо их разглядывать.
— Ну, как? Нравятся? — с мрачной иронией осведомился Хозяин.
Андрей запихал пачку обратно в конверт и сказал:
— Сколько они за это хотят?
— Десять тысяч долларов, — ответил Мохов, устало откидываясь на спинку кресла. — Иначе грозятся разместить фотографии в Интернете. Я им отдам десять тысяч, они мне — негативы.
— Не так уж и много, — заметил Андрей.
Мохов поморщился:
— Дело не в этом. Откуда я могу знать, что фотографии не появятся в Сети?
— Можно объявить это фотомонтажом.
— Можно. Но, боюсь, он на этом не остановится. Пока негативы у него, он чувствует себя хозяином положения.
Андрей обдумал все, что сказал Хозяин, потом спросил, чуть понизив голос:
— С Татьяной уже говорили?
— Нет, — мрачно ответил Виктор Олегович. — Уверен, что она здесь ни при чем.
— Но поговорить все равно надо. На снимках именно она. Она может быть связана с…
— Нет, — грубо оборвал Мохов. — Выброси это из головы. И не расстраивай девчонку.
Андрей едва заметно усмехнулся.
— Вы в ней так уверены? — тихо поинтересовался он.
— Не меньше, чем в тебе, — сухо ответил Виктор Олегович. — К тому же она слишком умна, чтобы пойти на это. Она бы не стала подставляться.
— Как знать, — недоверчиво произнес Андрей. — Я бы не прочь с ней побеседовать, но раз вы говорите, что она…
— Дай слово, что не будешь к ней лезть, — потребовал Виктор Олегович.
— Даю, — совершенно спокойно ответил Андрей.
Мохов взял бутылку и наполнил стакан наполовину. Хотел отхлебнуть, но вдруг передумал и поставил стакан перед Андреем.
— Пей, — сказал он.
Андрей взял стакан и отхлебнул.
— Ну как? — осведомился Виктор Олегович.
— Как всегда, — ответил Андрей. — Дерьмо.
Мохов засмеялся.
— Ты единственный трезвенник, которого я знаю, — весело сказал он.
Веселье Хозяина попахивало истерикой, и Андрей отлично это понимал, однако вежливо улыбнулся и сказал — спокойно, почти бесстрастно:
— Насчет этих фотографий, босс… Я бы не загадывал заранее. Нужно все основательно проверить. Возможно, публикация в Интернете и эти снимки никак между собой не связаны.
Мохов надменно дернул губой.
— Ты веришь в такие совпадения?
— Вполне, — ответил Андрей. — Скоро выборы. Врагов у вас множество, и многие из них готовы дорого заплатить, лишь бы не допустить вас к власти.
Мохов с полминуты молчал. Затем пристально посмотрел на Андрея и сказал:
— Ты займешься этим?
— Да, — спокойно ответил тот. — Думаю, с нашими связями найти врага не будет большой проблемой.
— Мне озаботить милицию?
— Не стоит. Попробую обойтись своими силами. Если не получится, тогда можно будет подключать тяжелую артиллерию.
Виктор Олегович кивнул и потянулся за бутылкой.
Он потягивал из кружки пиво и лениво поглядывал по сторонам, время от времени наклоняясь и сплевывая в пепельницу сквозь зубы, словно все, что он видел, вызывало в нем отвращение. Изредка он прикрывал набрякшие веки и будто бы дремал или чем-то грезил. Посидев так несколько секунд, он неожиданно выходил из своей странной дремы и снова принимался за свое пиво.
Когда небритый мужчина в очередной раз открыл глаза, он увидел, что за столиком, прямо напротив него, сидит человек. Как тот сумел так тихо усесться за стол, было непонятно. Человек этот был относительно молод и худ. Желтое лицо, черные, слегка раскосые, как у татарина, глаза, острые скулы.
Небритый мужчина вгляделся в лицо незнакомца, но желтая физиономия того не показалась ему знакомой. Между тем незваный гость улыбнулся и тихо сказал:
— Привет, бродяга.
Небритый окинул незваного гостя изучающим и неприязненным взглядом.
— Я тебя знаю? — сухо спросил он.
Незнакомец чуть склонил голову набок, внимательно разглядывая собеседника, и ответил — абсолютно спокойно:
— Достаточно того, что я тебя знаю. Ты Гиря.
Небритый откинулся на спинку стула и небрежно сказал:
— Я-то Гиря, а ты что за ком с горы?
— Я друг Сержа Чубарого. Можешь звать меня Андрей Маратович.
Гиря подумал, подвигал толстыми надбровными дугами, оттопырил нижнюю губу и задумчиво произнес:
— Чубарый авторитет. А вот тебя, паря, я в первый раз вижу. Откуда я знаю — друг ты ему или нет.
Незнакомец усмехнулся:
— Тебе нужны доказательства? Пожалуйста. Две недели назад ты с корешами взял кассу продуктового магазина «Лакомка». Кореша твои сидят на нарах, а тебя отмазали. Хочешь знать, кто именно тебя отмазал? Майор Коренев. А хочешь знать, кто его попросил майора Коренева тебя отмазать?
Незнакомец замолчал, иронично поглядывая на Гирю. Гиря облизнул пересохшие губы, прищурился и сказал:
— Вон ты куда клонишь…
В голове у него был сумбур. С одной стороны, желтолицый незнакомец (Андрей Маратович, как он просил себя называть) выглядел, как полный фраер. С другой — он знал Сержа Чубарого. И еще этот майор Коренев… И «Лакомка»…
Гиря сглотнул слюну. Фраер оставался непроясненным, и Гиря начинал не на шутку тревожиться.
— Итак, — снова заговорил незнакомец (Андрей Маратович), — ты готов к разговору? Или хочешь, чтобы мы сидели и пялились друг на друга еще полчаса.
Гиря наклонился и сплюнул в пепельницу. Затем снова откинулся на спинку стула и криво усмехнулся.
— Говори, если есть что сказать, — вальяжно проговорил он. — А если нечего — проваливай. Вон Бог, а вон порог.
— Мне есть что сказать, — спокойно сказал Андрей Маратович. — Но сперва скажи ты, Гиря. Ты готов вернуться на нары?
— Ты пугать меня, что ли, думаешь, братишка? — с добродушной улыбкой проговорил Гиря. — Так не трудись. Я не боюсь ни тебя, ни майора Коренева, ни черта с рогами. Если у тебя ко мне дело, так давай — излагай. А вздумаешь мне угрожать…
Некоторое время мужчины смотрели друг другу в глаза. Затем усмехнулись — одновременно.
— Ты мне нравишься, — выдохнул Гиря. (Пристально изучив физиономию Андрея Маратовича, он пришел к выводу, что этого фраера лучше не обижать. В раскосых глазах незваного гостя, на самом их дне, таилось что-то мертвенно-спокойное, холодное, что-то от дикого, хищного зверя, который сидит в засаде и выслеживает добычу.) — Ты мне нравишься, — повторил Гиря. — И я верю, что ты знаешь Чубарого. Угостить тебя пивом?
— Нет, — ответил Андрей Маратович. — Но за предложение спасибо. Я вижу, ты неплохо разбираешься в людях. А дело у меня к тебе следующее, Гиря…
— Дверцу захлопни, — попросил таксист.
— Ах да. Извини, брателла.
Максим захлопнул дверцу такси. Машина тронулась и, развернувшись, покатила прочь со двора. Проводив ее взглядом, Максим достал из кармана сигареты и закурил. Захлопнув крышечку зажигалки, он вдруг втянул ноздрями воздух, затем поднес рукав к носу, понюхал его и поморщился.
«Опять духи, — с отвращением подумал он. — Всюду эти проклятые духи… Лучше бы от меня воняло машинным маслом или бензином».
Домой идти Максиму хотелось. Там та же вонь, только еще гуще и гаже. И кто только придумал эти духи! Но с другой стороны, бог знает, каким дерьмом воняло бы от этих старых кошелок, если бы они не поливали себя «Шанелью».
Максим усмехнулся своим мыслям, задумчиво посмотрел на кончик сигареты, вздохнул и тихо проговорил:
— Что за жизнь… С утра до вечера одни бабы. С друзьями пообщаться некогда.
— Завидую тебе, братан, — услышал он у себя за спиной чей-то негромкий, хрипловатый голос.
Максим вздрогнул и от неожиданности чуть не выронил сигарету. Обернувшись, он увидел перед собой невысокого, коренастого мужчину в темном свитере. В сгущающихся сумерках Максим не смог разглядеть его лица.
— Чего тебе? — резко спросил Максим.
— Мне-то? Да ничего. А тебе?
Максим был на полголовы выше незнакомца и шире его в плечах, поэтому решил не церемониться с прохожим и послать его по известному всем адресу.
— Слушай, мужик, шел бы ты на…
— Ц-ц-ц, — тихо проговорил незнакомец и покачал головой. — Тише, фраерок. Не надо выражаться. У людей открыты окна, а возле окон могут быть дети.
— Да срать я хотел на тебя и на твоих детей, — презрительно проговорил Максим. — Чего ты ко мне прицепился, мудак? Иди куда шел.
— Значит, я мудак? — задумчиво уточнил незнакомец. — Я мудак, да? Ну-ка, повтори, чего сказал.
Максим снова смерил взглядом коренастую, сухопарую фигуру незнакомца. Мужик был явно слабее его, а значит, опасаться было нечего. Однако на всякий случай Максим решил чуть сбавить обороты. Проблемы ему были не нужны.
— Я бы тебе повторил, да вижу, ты и так хорошо запомнил, — сухо сказал он. — Хочешь здесь стоять — стой. А мне пора. Бывай, мужик!
$10 000. Место и время укажем позже. Ведите себя хорошо.
Фраза была набита на компьютере и распечатана на лазерном принтере. Ничего примечательного — заурядный листок.
У Виктора Олеговича снова заболело сердце. Лицо его стало пергаментным, губы посинели.
— Черт… — выговорил он, сжимая пятерней грудь.
Пискнул зуммер коммутатора. Мохов нажал на кнопку.
— Виктор Олегович, — заворковал динамик голосом Татьяны, — к вам Долгов. Вы можете его принять?
— Скажи, пусть подождет минуту.
— Хорошо, Виктор Олегович.
Коммутатор пискнул и отключился.
— Вовремя… — прошептал Мохов, морщась от боли. — Задницей чует, стервец, когда нужен.
Дождавшись, пока боль утихнет, Мохов налил себе еще джина и быстро выпил. Боль окончательно отпустила. Виктор Олегович достал из кармана платок, вытер потное лицо, затем нажал на кнопку коммутатора и коротко приказал:
— Впусти Долгова.
10
Когда Андрей пошел в кабинет, Виктор Олегович сидел в кресле со стаканом в руке и читал нараспев:Здесь лежит купец из Азии, толковым
был купцом он. Деловит, а незаметен.
Умер быстро: лихорадка. По торговым
он делам сюда приплыл, а не за этим…
— Бродский, — сказал Андрей, подходя к столу.
— Угадал. — Мохов отхлебнул из стакана.
Долгов знал, что у Хозяина есть манера — читать вслух стихи, когда ему особенно паршиво. Что-то вроде психотерапии. Что ж, каждый спасается от депрессии по-своему. Однако, чтобы угодить Хозяину, Андрей года полтора назад тоже взялся за стихи. Каждый вечер перед сном он учил наизусть по четверостишию и уже через несколько месяцев мог заткнуть за пояс любого профессионального чтеца с его хваленой профессиональной памятью.
Андрей сел на стул и закинул ногу на ногу.
— Татьяна сказала мне, что принесла вам письмо, — негромко произнес он, стараясь говорить спокойно и хоть немного успокоить Хозяина монотонной просодией своего голоса. (Прием этот часто срабатывал.)
— Да, есть такое.
— Это из-за него вы такой бледный?
Мохов прищурился:
— А я бледный?
— Слегка, — ответил Андрей.
Виктор Олегович отхлебнул джина и засмеялся:
— Ты всегда был наблюдателен. А я было думал тебя обмануть. Ладно, ты прав. Мне чертовски плохо.
— Сердце? — прищурил черные глаза Андрей.
Мохов кивнул:
— И оно тоже.
— Если хотите, я вызову «скорую», — предложил Андрей.
Виктор Олегович покачал головой:
— Нет. Никаких врачей. По крайней мере, сегодня. — Он снова отхлебнул джина. Андрей с неодобрением посмотрел на стакан. Мохов перехватил его взгляд и усмехнулся. — Алкоголь меня не убьет. Это мое горючее, ты ведь знаешь.
— Это ваша жизнь, — почти равнодушно заметил Андрей. — Что это было за письмо? Ведь вы хотите со мной о нем поговорить.
— Да, хочу. Мной серьезно занялись, приятель. Кто-то хочет сжить меня со свету.
Андрей слегка приподнял тонкую, черную бровь.
— Вы про эту дурацкую статью в Интернете? — поинтересовался он.
— Не только. На меня объявили охоту, Андрей, — уныло проговорил Мохов.
Андрею была знакома эта интонация. Она подтверждала, что Хозяин впал в глубокую депрессию.
— Меня загнали в угол, — продолжил Мохов тем же упавшим голосом. — Хотят ударить по самому дорогому — по семье.
— Но в статье не было ничего сказано про семью, — возразил Андрей.
Виктор Олегович поднял на Андрея пустые глаза и глухо произнес:
— Ну, значит, я говорю не о статье.
— Не о статье? — удивился Андрей. — Тогда о чем?
Хозяин выдвинул верхний ящик стола, достал из него желтый кодаковский конверт и швырнул на стол.
— Вот, полюбуйся, — со вздохом сказал он. — Надеюсь, тебя это не слишком шокирует.
Андрей взял конверт, достал из него пачку фотографий и принялся неторопливо их разглядывать.
— Ну, как? Нравятся? — с мрачной иронией осведомился Хозяин.
Андрей запихал пачку обратно в конверт и сказал:
— Сколько они за это хотят?
— Десять тысяч долларов, — ответил Мохов, устало откидываясь на спинку кресла. — Иначе грозятся разместить фотографии в Интернете. Я им отдам десять тысяч, они мне — негативы.
— Не так уж и много, — заметил Андрей.
Мохов поморщился:
— Дело не в этом. Откуда я могу знать, что фотографии не появятся в Сети?
— Можно объявить это фотомонтажом.
— Можно. Но, боюсь, он на этом не остановится. Пока негативы у него, он чувствует себя хозяином положения.
Андрей обдумал все, что сказал Хозяин, потом спросил, чуть понизив голос:
— С Татьяной уже говорили?
— Нет, — мрачно ответил Виктор Олегович. — Уверен, что она здесь ни при чем.
— Но поговорить все равно надо. На снимках именно она. Она может быть связана с…
— Нет, — грубо оборвал Мохов. — Выброси это из головы. И не расстраивай девчонку.
Андрей едва заметно усмехнулся.
— Вы в ней так уверены? — тихо поинтересовался он.
— Не меньше, чем в тебе, — сухо ответил Виктор Олегович. — К тому же она слишком умна, чтобы пойти на это. Она бы не стала подставляться.
— Как знать, — недоверчиво произнес Андрей. — Я бы не прочь с ней побеседовать, но раз вы говорите, что она…
— Дай слово, что не будешь к ней лезть, — потребовал Виктор Олегович.
— Даю, — совершенно спокойно ответил Андрей.
Мохов взял бутылку и наполнил стакан наполовину. Хотел отхлебнуть, но вдруг передумал и поставил стакан перед Андреем.
— Пей, — сказал он.
Андрей взял стакан и отхлебнул.
— Ну как? — осведомился Виктор Олегович.
— Как всегда, — ответил Андрей. — Дерьмо.
Мохов засмеялся.
— Ты единственный трезвенник, которого я знаю, — весело сказал он.
Веселье Хозяина попахивало истерикой, и Андрей отлично это понимал, однако вежливо улыбнулся и сказал — спокойно, почти бесстрастно:
— Насчет этих фотографий, босс… Я бы не загадывал заранее. Нужно все основательно проверить. Возможно, публикация в Интернете и эти снимки никак между собой не связаны.
Мохов надменно дернул губой.
— Ты веришь в такие совпадения?
— Вполне, — ответил Андрей. — Скоро выборы. Врагов у вас множество, и многие из них готовы дорого заплатить, лишь бы не допустить вас к власти.
Мохов с полминуты молчал. Затем пристально посмотрел на Андрея и сказал:
— Ты займешься этим?
— Да, — спокойно ответил тот. — Думаю, с нашими связями найти врага не будет большой проблемой.
— Мне озаботить милицию?
— Не стоит. Попробую обойтись своими силами. Если не получится, тогда можно будет подключать тяжелую артиллерию.
Виктор Олегович кивнул и потянулся за бутылкой.
11
За грубым, сколоченным из мореных дубовых досок столом сидел сухой, небритый мужчина лет сорока. Короткая стрижка, шрам, рассекающий левую бровь, колючий водянистый взгляд и синие наколки на пальцах выдавали в нем человека, которого следует если не уважать и бояться, то по крайней мере опасаться.Он потягивал из кружки пиво и лениво поглядывал по сторонам, время от времени наклоняясь и сплевывая в пепельницу сквозь зубы, словно все, что он видел, вызывало в нем отвращение. Изредка он прикрывал набрякшие веки и будто бы дремал или чем-то грезил. Посидев так несколько секунд, он неожиданно выходил из своей странной дремы и снова принимался за свое пиво.
Когда небритый мужчина в очередной раз открыл глаза, он увидел, что за столиком, прямо напротив него, сидит человек. Как тот сумел так тихо усесться за стол, было непонятно. Человек этот был относительно молод и худ. Желтое лицо, черные, слегка раскосые, как у татарина, глаза, острые скулы.
Небритый мужчина вгляделся в лицо незнакомца, но желтая физиономия того не показалась ему знакомой. Между тем незваный гость улыбнулся и тихо сказал:
— Привет, бродяга.
Небритый окинул незваного гостя изучающим и неприязненным взглядом.
— Я тебя знаю? — сухо спросил он.
Незнакомец чуть склонил голову набок, внимательно разглядывая собеседника, и ответил — абсолютно спокойно:
— Достаточно того, что я тебя знаю. Ты Гиря.
Небритый откинулся на спинку стула и небрежно сказал:
— Я-то Гиря, а ты что за ком с горы?
— Я друг Сержа Чубарого. Можешь звать меня Андрей Маратович.
Гиря подумал, подвигал толстыми надбровными дугами, оттопырил нижнюю губу и задумчиво произнес:
— Чубарый авторитет. А вот тебя, паря, я в первый раз вижу. Откуда я знаю — друг ты ему или нет.
Незнакомец усмехнулся:
— Тебе нужны доказательства? Пожалуйста. Две недели назад ты с корешами взял кассу продуктового магазина «Лакомка». Кореша твои сидят на нарах, а тебя отмазали. Хочешь знать, кто именно тебя отмазал? Майор Коренев. А хочешь знать, кто его попросил майора Коренева тебя отмазать?
Незнакомец замолчал, иронично поглядывая на Гирю. Гиря облизнул пересохшие губы, прищурился и сказал:
— Вон ты куда клонишь…
В голове у него был сумбур. С одной стороны, желтолицый незнакомец (Андрей Маратович, как он просил себя называть) выглядел, как полный фраер. С другой — он знал Сержа Чубарого. И еще этот майор Коренев… И «Лакомка»…
Гиря сглотнул слюну. Фраер оставался непроясненным, и Гиря начинал не на шутку тревожиться.
— Итак, — снова заговорил незнакомец (Андрей Маратович), — ты готов к разговору? Или хочешь, чтобы мы сидели и пялились друг на друга еще полчаса.
Гиря наклонился и сплюнул в пепельницу. Затем снова откинулся на спинку стула и криво усмехнулся.
— Говори, если есть что сказать, — вальяжно проговорил он. — А если нечего — проваливай. Вон Бог, а вон порог.
— Мне есть что сказать, — спокойно сказал Андрей Маратович. — Но сперва скажи ты, Гиря. Ты готов вернуться на нары?
— Ты пугать меня, что ли, думаешь, братишка? — с добродушной улыбкой проговорил Гиря. — Так не трудись. Я не боюсь ни тебя, ни майора Коренева, ни черта с рогами. Если у тебя ко мне дело, так давай — излагай. А вздумаешь мне угрожать…
Некоторое время мужчины смотрели друг другу в глаза. Затем усмехнулись — одновременно.
— Ты мне нравишься, — выдохнул Гиря. (Пристально изучив физиономию Андрея Маратовича, он пришел к выводу, что этого фраера лучше не обижать. В раскосых глазах незваного гостя, на самом их дне, таилось что-то мертвенно-спокойное, холодное, что-то от дикого, хищного зверя, который сидит в засаде и выслеживает добычу.) — Ты мне нравишься, — повторил Гиря. — И я верю, что ты знаешь Чубарого. Угостить тебя пивом?
— Нет, — ответил Андрей Маратович. — Но за предложение спасибо. Я вижу, ты неплохо разбираешься в людях. А дело у меня к тебе следующее, Гиря…
12
Максим Воронов выбрался из машины и с наслаждением вдохнул свежий, влажный воздух улицы. В ресторане он малость перебрал, и теперь его немного мутило.— Дверцу захлопни, — попросил таксист.
— Ах да. Извини, брателла.
Максим захлопнул дверцу такси. Машина тронулась и, развернувшись, покатила прочь со двора. Проводив ее взглядом, Максим достал из кармана сигареты и закурил. Захлопнув крышечку зажигалки, он вдруг втянул ноздрями воздух, затем поднес рукав к носу, понюхал его и поморщился.
«Опять духи, — с отвращением подумал он. — Всюду эти проклятые духи… Лучше бы от меня воняло машинным маслом или бензином».
Домой идти Максиму хотелось. Там та же вонь, только еще гуще и гаже. И кто только придумал эти духи! Но с другой стороны, бог знает, каким дерьмом воняло бы от этих старых кошелок, если бы они не поливали себя «Шанелью».
Максим усмехнулся своим мыслям, задумчиво посмотрел на кончик сигареты, вздохнул и тихо проговорил:
— Что за жизнь… С утра до вечера одни бабы. С друзьями пообщаться некогда.
— Завидую тебе, братан, — услышал он у себя за спиной чей-то негромкий, хрипловатый голос.
Максим вздрогнул и от неожиданности чуть не выронил сигарету. Обернувшись, он увидел перед собой невысокого, коренастого мужчину в темном свитере. В сгущающихся сумерках Максим не смог разглядеть его лица.
— Чего тебе? — резко спросил Максим.
— Мне-то? Да ничего. А тебе?
Максим был на полголовы выше незнакомца и шире его в плечах, поэтому решил не церемониться с прохожим и послать его по известному всем адресу.
— Слушай, мужик, шел бы ты на…
— Ц-ц-ц, — тихо проговорил незнакомец и покачал головой. — Тише, фраерок. Не надо выражаться. У людей открыты окна, а возле окон могут быть дети.
— Да срать я хотел на тебя и на твоих детей, — презрительно проговорил Максим. — Чего ты ко мне прицепился, мудак? Иди куда шел.
— Значит, я мудак? — задумчиво уточнил незнакомец. — Я мудак, да? Ну-ка, повтори, чего сказал.
Максим снова смерил взглядом коренастую, сухопарую фигуру незнакомца. Мужик был явно слабее его, а значит, опасаться было нечего. Однако на всякий случай Максим решил чуть сбавить обороты. Проблемы ему были не нужны.
— Я бы тебе повторил, да вижу, ты и так хорошо запомнил, — сухо сказал он. — Хочешь здесь стоять — стой. А мне пора. Бывай, мужик!
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента