Страница:
Человек направлялся к сараю. Руки его были скрещены на груди, прячась внутри свободных рукавов мантии. Мантия представляла собой простое одеяние из практически вечной шерсти, хотя и недостаточно толстой для такой прохладной ночи. Человек был бос. Бомена заинтересовало, кто этот незнакомец и что ему нужно. Возможно, бедняк, надеющийся обрести кров под крышей сарая. Или один из тех безумцев, что встречаются на заброшенных дорогах, безумцев, что живут и умирают как звери. Кроме мелодии, которую гудел человек, не было слышно никаких других звуков. И мелодия казалась довольно приятной на слух. Позади человека, едва видимый в свете фонаря, вприпрыжку бежал серый кот.
Постепенно пришелец приблизился. Он прекратил гудеть и молча смотрел на Бомена, а Бомен в ответ глядел на него. Лицо странника казалось печальным, один глаз был молочно-белого цвета. Не шевелясь, незнакомец внимательно изучал Бомена единственным зрячим глазом, словно желая удостовериться в чем-то.
— Так ты и есть дитя из пророчества?
— Я? — Бомен страшно удивился. — Какого пророчества?
— А что, разве их несколько?
Пришелец прошел в сарай и уселся на пол. Затем, глядя на Бомена, постучал по земле перед собой.
— Садись вот сюда.
Бомен сел.
Пришелец снова начал гудеть. Он гудел настолько сосредоточенно, что лишь законченный грубиян решился бы перебить его. Поэтому Бомен тихо сидел и ждал, когда путник закончит. Спустя некоторое время пришелец завершил свою песню без слов и размял пальцы.
— Ах, так-то лучше, — произнес он. — У меня болят руки, особенно влажными ночами. Но сейчас все прошло.
— Прошло оттого, что вы гудели?
— Да. Эта песня исцеляет боль в конечностях. На самом деле я должен принять боль и использовать ее. Боль ведь просто другая форма энергии. Однако никто из нас не совершенен.
Пришелец оглянулся на темнеющий город на озере.
— Должно быть, это и есть Высший Удел.
— Да.
— Ты был там? Ты его видел?
— Нет.
— Говорят, это нечто особенное. Красота. Ученость. Высшее проявление человеческого духа.
Бомен с гневом уставился на город.
— Я только знаю, что они убивают людей и делают их рабами.
— Ну да, конечно, и это тоже.
Внезапно из темноты появился кот и запрыгнул на колени пришельца. Бомен пристально посмотрел на животное.
— У тебя есть кот?
— Я не стал бы утверждать, что это мой кот. Он просто путешествует со мной.
Дымок посмотрел на Бомена с неодобрением. Затем безмолвно обратился к отшельнику:
— Кто этот полоумный?
— Тот, кого мы искали. Я должен убедиться, что он знает, что делать.
— Что? — спросил Бомен.
Отшельник произносил слова вслух.
— Прости, я разговаривал с котом.
— Ты разговаривал с котом?
Дымок медленно отвернулся. Зачем тратить время на этого юного тупицу?
— Оставь его коровам, — посоветовал кот. — Кажется, у них одинаковый уровень интеллекта.
Отшельник впервые заметил стадо.
— Так значит, тебя приставили присматривать за коровами?
— Да.
— Коровам нравится?
— Нравится ли коровам? Откуда я знаю.
— Спроси их.
— Я не умею разговаривать со скотиной.
— Сумеешь. Тебе нужно только попробовать.
— Пожалей меня, — вмешался Дымок. — Ты что, действительно собираешься мерзнуть здесь, разговаривая с коровами?
— Для начала сойдут и коровы, — произнес отшельник. Бомен решил, что пришелец обращается к нему.
— Для начала чего? — поинтересовался он. Отшельник остановил единственный глаз на ближайшей корове и обратился к ней:
— Просыпайся, голубушка. Прости, что побеспокоил. Этот юноша хочет перекинуться с тобой парой слов.
К удивлению Бомена, корова тяжело поднялась с земли и подошла к ним. Большая голова опустилась, и Бо почувствовал на лице влажное дыхание.
— Думаю, ты знаешь, как это делается, — подсказал Бомену отшельник.
Бо не представлял, с чего начать. Поэтому он лишь заглянул в немигающий глаз коровы и постарался достичь внутреннего спокойствия и пустоты, как делал всегда, слушая Кестрель. Спустя несколько мгновений корова сильно задрожала, а Бомен уловил тревожный жужжащий звук. Корова была напугана.
— Все хорошо, — сказал юноша, облекая мысли не в слова, а в ощущения. — Я не сделаю тебе больно.
Постепенно Бомен почувствовал, что корова успокоилась, а вибрирующий шум превратился в единственный низкий звук: «оомфа — оомфа — оомфа». Огромный мокрый нос животного приблизился к пастуху, и Бомен ощутил на щеке дуновение воздуха, вырывающегося из ноздрей коровы.
И вот наконец он услышал. Это было похоже на то мгновение, когда, находясь в комнате, полной людей, громко разговаривающих друг с другом, вы внезапно слышите свое имя. И с этой секунды воспринимаете только голос, позвавший вас, а прочие голоса становятся лишь фоном. Корова, правда, не разговаривала. Внутри ее сознания струился поток наблюдений. У коровы были свои заботы:
«Чудовища, ночной покой, сочная трава, никогда не доверяй, рядом с теленком, пахнет как я, не делай резких движений, чудовища спят, а это бледное чудовище дрожит, в лунном свете…»
— Я твой друг, — произнес Бомен вслух, чтобы отшельник тоже мог слышать его.
«Друзья движутся медленно, чудовища скачут…» Все это выглядело очень странно. Корова не говорила, но Бомен получил совершенно ясный ответ, шедший от чувства к чувству. Юноша был убежден, что коровы глупы. Сейчас он понял — они просто более медлительны, чем люди.
Нарочито медленным движением Бомен поднял руку, чтобы коснуться животного.
— Я — должен — быть — медленным, — произнес он, стараясь так же неторопливо выговаривать слова.
Корова очень серьезно посмотрела на него. «Бедное чудовище, ни отдыха ни покоя, внезапно движутся, нарушают покой, чудовище горюет…»
Поразительно! Корова думала, что ему нелегко живется на свете.
— Ты жалеешь меня, корова?
«Печальное чудовище спешит, спешит, странное как палка создание дергается, дергается, ходит и ходит, ха-ха-ха…»
Корова смеялась над ним! Медленным и бессловесным способом она давала понять, что находит его забавным!
— Можешь смеяться надо мной, — сказал Бомен, несколько обидевшись. — Но ты ведь еще и боишься меня.
«Ах, чудовищу больно, чудовищу больно, все дергается, дергается, забавное чудовище, ужас чудовище, смерть чудовище, и что же в конце ха-ха-ха».
Бо понял.
— В нас, чудовищах, так много страха, что тебе ничего не остается делать, как смеяться над нами?
Корова задержала взгляд на Бомене, как показалось юноше, с глубоким состраданием, признавая, что он правильно понял ее чувства. Затем она медленно качнулась назад и потащилась на поиски своего теленка.
— Ну, вот и получилось, — сказал отшельник.
— Это так странно. Теперь я изменил свое мнение о коровах.
— Славно, — произнес Дымок. — Теперь мы уходим?
— Я еще не все сделал, — промолвил отшельник. Бомен посмотрел на кота.
— А это работает со всеми животными?
— Конечно. И с растениями. И даже с камнями, хотя, чтобы поговорить с ними, придется потрудиться.
— Откуда ты все это знаешь?
— А откуда мы все узнаем? Меня этому учили.
— Кто ты?
— Ты хочешь знать, как меня зовут? Значение имени сильно преувеличивают. Мы прекрасно обходимся без них.
Отшельник неожиданно вздрогнул.
— Ты же замерз! — Бомен стянул с себя овчинную накидку и набросил ее на плечи странника. — Тебе следует носить более теплую одежду.
— Пожалуй. Только там, откуда я пришел, этого бы не одобрили. Если ты замерз, сказали бы они, спой песню против холода. Или прими холод и используй его. Тем не менее ты очень добр. И ты был внимателен к этой корове. Я вижу, ты справишься, когда дойдет до этого.
— Дойдет до чего?
— До того, о чем ты просишь.
— Не понимаю. О чем я прошу?
Отшельник потер мертвый глаз и попытался припомнить.
— О силе разрушения, кажется, сказали они. Не очень-то благородная просьба. И неразумная, ведь ты уже обладаешь силой. Во всяком случае, гораздо большей, чем я.
Кот удивился.
— Мальчишка обладает большей силой, чем ты?
— О да, — промолвил отшельник. — Он рожден для нее.
Бомен тоже был поражен, хотя и совсем по другой причине.
Неужели это действительно ответ на его призыв той ночью? А если так, то кто этот странный одноглазый человек?
— Стало быть, он может летать? — спросил кот.
— Он может делать все, что захочет, — отвечал отшельник. После секундного размышления отшельник добавил, обращаясь к изумленному Бомену: — Я не сказал, что твоей силы будет достаточно, когда придет время. Однако ты всегда можешь попросить о помощи.
— Что за время и когда оно придет?
— Время разрушения. — Отшельник поднял руку и указал на город, темнеющий посреди озера. — Ты хочешь разрушить все это, не так ли?
— Я… я… точно не знаю.
— Да-да. Думаю, хочешь. — Странник говорил в рассеянной манере человека, пересказывающего чужие слова. — Ты послан для того, чтобы разрушать и править.
— Разрушать и править? Должно быть, здесь какая-то ошибка. Никто не посылал меня. Я — раб. Меня привели сюда против воли.
— Против твоей воли, возможно. Но не против их.
— Чьей?
— Сирина.
Бомен уставился на отшельника, снова погрузившись в молчание. На этот раз потому, что это название, никогда ранее не слышанное им, показалось странно знакомым.
— Ошибки быть не может. Это как с коровами. У тебя есть сила, ты просто не пытался использовать ее. Достаточно немного тренировки и желания.
— Просто немного тренировки, да? — опять встрял Дымок. — Просто немного желания?
Отшельник столкнул кота с коленей и сбросил тяжелую накидку с плеч.
— Спасибо тебе за тепло. Меня ждет путь.
Странник вновь загудел.
— Но я же не знаю, что делать! Ты не сказал мне! Ты ничего не объяснил…
Отшельник перестал гудеть, единственный глаз строго уставился на юношу.
— Следует избавиться от привычки думать, что другие должны что-то делать за тебя. Пойми, это нехорошо. Так ты ничему не научишься. Думай о коровах, пытайся все делать самостоятельно.
Путешественник потянулся, взял посох из рук Бомена и бросил его на землю. Затем несколько мгновений молча смотрел на деревянную трость. Внезапно посох качнулся, поднялся с земли и вновь опустился во все еще раскрытую ладонь Бомена.
— Видишь? Не так уж трудно. А теперь мне пора. Времени осталось мало.
Затем отшельник удалился, удивительно проворно волоча босые ноги по траве. Серый кот бежал рядом с ним.
— Ты говоришь, что у этого мальчишки силы больше, чем у тебя?
— Да. Вот уж воистину несчастный мальчик. Он действительно дитя из пророчества.
Бомен вновь положил посох на землю и пристально поглядел на него. Даже плотно закутавшись в накидку, юноша чувствовал дрожь.
Сирин…
Почему это неизвестное имя так знакомо ему? Почему оно заставляет его дрожать? Неужели он действительно сможет повторить то, что проделал одноглазый?
Бомен позволил посоху еще немного полежать на земле. Юноша смотрел на трость сверху вниз. Чувствуя нелепость происходящего, и в то же время сгорая от возбуждения, Бо постарался сконцентрироваться на посохе, мысленно приказывая ему: «Двигайся!»
Ничего не произошло.
Бомен долго пристально разглядывал посох, всеми способами уговаривая его подняться. Однако деревяшка продолжала спокойно лежать в свете фонаря, не выражая ни малейшего желания подчиниться.
Некоторое время спустя юноша опустился на колени, продолжая пристально взирать на посох. Бомен почувствовал, что тот может сдвинуться с места, если сам этого захочет, однако все еще упрямится. Просто немного тренировки, так сказал пришелец. Но как же тренироваться, если ничего не происходит?
Бомен не заметил, как серый кот вернулся и молча уселся за пределами круга, отбрасываемого фонарем. Внимание юноши было приковано к неподвижному посоху.
Всего лишь немного желания.
Бомен снова расположился на земле, закутавшись в накидку. Он понимал, что беспорядок в его голове вызван словами отшельника. Юноша поднял глаза и некоторое время смотрел, как луна плывет над миром в вечном движении, нигде не находя приюта. Затем, успокоившись, он опять обратился к посоху. Бомен вспомнил, как разговаривал с коровой. Возможно, палка тоже может чувствовать, на свой лад.
На этот раз юноша с большим уважением мысленно потянулся к посоху… И что дальше? Поговорить с ним? Это просто смешно. Никто не разговаривает с палками. Вместо этого Бомен прислушался. Юноша осторожно вгляделся в посох, мысленно проникая в его суть… И не нашел там ничего необычного. Посох был срезан недавно, под корой все еще бежали соки. Сердцевина трости имела приятную плотность, нигде не было и намека на ломкость. Дерево находилось в самом лучшем состоянии. На отполированной верхушке Бомен ощутил отпечатки многих рук и почувствовал, как посох гордится тем, что столько людей с силой сжимали его, доверяя ему свои немалый вес, а он выдерживал их всех. Посох не согнулся и не сломался. Этот жезл был надежен и знал об этом.
Бомен слегка подтолкнул посох, желая увидеть его нижнюю поверхность. Жезл подвинулся. Совсем немного, вполоборота, как и требовалось. А тем временем рука Бомена оставалась глубоко спрятанной под теплой накидкой. Он сдвинул посох с помощью мысли.
Юноша подавил удивление, стремясь сохранить установленную связь. Он вновь подтолкнул посох, и жезл еще чуть-чуть пошевелился. Как если бы Бо дул на лист — он потихоньку подталкивал предмет силой мысли, и посох подчинялся этой силе.
Мысленно Бомен взялся за верхушку посоха и слегка потянул за нее. Посох поднялся, хотя нижний конец все еще оставался в траве. Юноша поставил жезл почти вертикально и приказал ему придвинуться поближе. Однако то ли силы оказалось недостаточно, то ли Бомен слишком мало тренировался, но посох со стуком упал в траву.
Кот видел все и был поражен. Мальчишка действительно владеет силой. Этого достаточно.
Дымок встал и волшебным образом возник в свете фонаря.
— Привет, — сказал Бомен. — Ты вернулся.
— Ты это мне? — поинтересовался Дымок.
Конечно же, Бомен ничего не услышал. Кот присел и пристально посмотрел на юношу.
— Если у тебя так много силы, почему бы для начала не научиться разговаривать?
— Где твой хозяин?
— Мой кто?
Бомен поглядел во тьму. Нигде не было и признаков одноглазого пришельца. Ночь подходила к концу, а следовало еще столько всего обдумать. Он вернулся к двери хижины и уселся, скрестив ноги. Посох и фонарь лежали рядом на земле. Дымок вскарабкался на колени юноши, свернулся там и замурлыкал. Бомен погладил его.
— Мне кажется, ты такой же, как я.
— Прошу тебя… — произнес Дымок устало. — Ты даешь мне то, что хочу я, а я даю тебе то, что хочешь ты. И хватит.
В ту же ночь Аира Хаз снова видела сон, в котором снег валил на фоне красного неба, а перед ней лежала широкая равнина, которую пересекали две реки меж крутыми холмами. Во сне Аира кричала: «Подождите! Не уходите без меня!»
От собственного крика женщина проснулась. Лежа в объятиях Анно, Аира шепотом рассказала ему о своем сне.
— Я ненавижу этот дар, — говорила она. — Такая несправедливость… Я хочу, чтобы дар ушел от меня.
— Да, дорогая моя. Это несправедливо.
— Я не хочу быть пророчицей. Мне слишком тяжело.
— Земля, которую ты видишь во снах… она красивая?
— Да.
— Это наша земля?
— Да.
— Ты сможешь привести нас туда?
— Да. — Аира прижалась к мужу и поцеловала такое родное лицо. — Я никогда не оставлю тебя. Они не заставят меня.
В ответ Анно поцеловал ее, но не сказал ничего.
На рассвете Бомен вернулся в жилище рабов, кот следовал за ним на расстоянии. При первой же возможности Бо отвел отца в сторону и рассказал ему о ночном госте.
— Сирин! — воскликнул Анно. — Это же древний дом племени Певцов.
— Я думаю, он был одним из них.
— Не знал, что Певцы еще существуют на свете.
— Кто они такие, папа?
— Я знаю совсем немного. Если бы только у меня были мои книги!
— Это они построили Поющую башню, да?
— Они. Эти люди не имели ни домов, ни вещей, ни семей. Они носили простые мантии и ходили босыми, проводя жизнь в странствиях. У них не было ни оружия, ни доспехов, однако они владели силой, чтобы противостоять Морах.
— А что это за сила?
— Не знаю. Все когда-то было записано, но многое утеряно.
Анно замолчал, погрузившись в думы.
Бомен не сказал отцу о силе, которую обнаружил в себе. Он не был еще окончательно уверен и боялся привлечь излишнее внимание. По тем же причинам юноша не рассказал отцу о словах пришельца: «Ты пришел, чтобы разрушать и править». Едва ли Бомен сам догадывался о смысле этой фразы. Однако он решил поделиться с отцом, что отныне он является частью некоего грандиозного плана.
— Я думаю, что не зря оказался здесь, папа. Я думаю, что должен сделать кое-что.
— Все мы оказались здесь неспроста, Бо. Мы должны наблюдать и ждать.
Когда прочие отправились на дневную работу, Бомен прилег в бараке. Не замеченный никем, Дымок проскользнул за юношей и устроился под кроватью. И уже проваливаясь в сон, Бомен ощутил дрожь, которую искал долгими ночами, — звук слишком далекий, чтобы услышать, движение слишком далекое, чтобы увидеть, словно промелькнувшая тень во мраке…
Кесс!
Дрожь была такой слабой, что, казалось, мысли Бомена производят больше шума. Сейчас дрожь вновь пропала. Но это была сестра, Бомен знал точно.
Кестрель приближалась.
Глава 11
Постепенно пришелец приблизился. Он прекратил гудеть и молча смотрел на Бомена, а Бомен в ответ глядел на него. Лицо странника казалось печальным, один глаз был молочно-белого цвета. Не шевелясь, незнакомец внимательно изучал Бомена единственным зрячим глазом, словно желая удостовериться в чем-то.
— Так ты и есть дитя из пророчества?
— Я? — Бомен страшно удивился. — Какого пророчества?
— А что, разве их несколько?
Пришелец прошел в сарай и уселся на пол. Затем, глядя на Бомена, постучал по земле перед собой.
— Садись вот сюда.
Бомен сел.
Пришелец снова начал гудеть. Он гудел настолько сосредоточенно, что лишь законченный грубиян решился бы перебить его. Поэтому Бомен тихо сидел и ждал, когда путник закончит. Спустя некоторое время пришелец завершил свою песню без слов и размял пальцы.
— Ах, так-то лучше, — произнес он. — У меня болят руки, особенно влажными ночами. Но сейчас все прошло.
— Прошло оттого, что вы гудели?
— Да. Эта песня исцеляет боль в конечностях. На самом деле я должен принять боль и использовать ее. Боль ведь просто другая форма энергии. Однако никто из нас не совершенен.
Пришелец оглянулся на темнеющий город на озере.
— Должно быть, это и есть Высший Удел.
— Да.
— Ты был там? Ты его видел?
— Нет.
— Говорят, это нечто особенное. Красота. Ученость. Высшее проявление человеческого духа.
Бомен с гневом уставился на город.
— Я только знаю, что они убивают людей и делают их рабами.
— Ну да, конечно, и это тоже.
Внезапно из темноты появился кот и запрыгнул на колени пришельца. Бомен пристально посмотрел на животное.
— У тебя есть кот?
— Я не стал бы утверждать, что это мой кот. Он просто путешествует со мной.
Дымок посмотрел на Бомена с неодобрением. Затем безмолвно обратился к отшельнику:
— Кто этот полоумный?
— Тот, кого мы искали. Я должен убедиться, что он знает, что делать.
— Что? — спросил Бомен.
Отшельник произносил слова вслух.
— Прости, я разговаривал с котом.
— Ты разговаривал с котом?
Дымок медленно отвернулся. Зачем тратить время на этого юного тупицу?
— Оставь его коровам, — посоветовал кот. — Кажется, у них одинаковый уровень интеллекта.
Отшельник впервые заметил стадо.
— Так значит, тебя приставили присматривать за коровами?
— Да.
— Коровам нравится?
— Нравится ли коровам? Откуда я знаю.
— Спроси их.
— Я не умею разговаривать со скотиной.
— Сумеешь. Тебе нужно только попробовать.
— Пожалей меня, — вмешался Дымок. — Ты что, действительно собираешься мерзнуть здесь, разговаривая с коровами?
— Для начала сойдут и коровы, — произнес отшельник. Бомен решил, что пришелец обращается к нему.
— Для начала чего? — поинтересовался он. Отшельник остановил единственный глаз на ближайшей корове и обратился к ней:
— Просыпайся, голубушка. Прости, что побеспокоил. Этот юноша хочет перекинуться с тобой парой слов.
К удивлению Бомена, корова тяжело поднялась с земли и подошла к ним. Большая голова опустилась, и Бо почувствовал на лице влажное дыхание.
— Думаю, ты знаешь, как это делается, — подсказал Бомену отшельник.
Бо не представлял, с чего начать. Поэтому он лишь заглянул в немигающий глаз коровы и постарался достичь внутреннего спокойствия и пустоты, как делал всегда, слушая Кестрель. Спустя несколько мгновений корова сильно задрожала, а Бомен уловил тревожный жужжащий звук. Корова была напугана.
— Все хорошо, — сказал юноша, облекая мысли не в слова, а в ощущения. — Я не сделаю тебе больно.
Постепенно Бомен почувствовал, что корова успокоилась, а вибрирующий шум превратился в единственный низкий звук: «оомфа — оомфа — оомфа». Огромный мокрый нос животного приблизился к пастуху, и Бомен ощутил на щеке дуновение воздуха, вырывающегося из ноздрей коровы.
И вот наконец он услышал. Это было похоже на то мгновение, когда, находясь в комнате, полной людей, громко разговаривающих друг с другом, вы внезапно слышите свое имя. И с этой секунды воспринимаете только голос, позвавший вас, а прочие голоса становятся лишь фоном. Корова, правда, не разговаривала. Внутри ее сознания струился поток наблюдений. У коровы были свои заботы:
«Чудовища, ночной покой, сочная трава, никогда не доверяй, рядом с теленком, пахнет как я, не делай резких движений, чудовища спят, а это бледное чудовище дрожит, в лунном свете…»
— Я твой друг, — произнес Бомен вслух, чтобы отшельник тоже мог слышать его.
«Друзья движутся медленно, чудовища скачут…» Все это выглядело очень странно. Корова не говорила, но Бомен получил совершенно ясный ответ, шедший от чувства к чувству. Юноша был убежден, что коровы глупы. Сейчас он понял — они просто более медлительны, чем люди.
Нарочито медленным движением Бомен поднял руку, чтобы коснуться животного.
— Я — должен — быть — медленным, — произнес он, стараясь так же неторопливо выговаривать слова.
Корова очень серьезно посмотрела на него. «Бедное чудовище, ни отдыха ни покоя, внезапно движутся, нарушают покой, чудовище горюет…»
Поразительно! Корова думала, что ему нелегко живется на свете.
— Ты жалеешь меня, корова?
«Печальное чудовище спешит, спешит, странное как палка создание дергается, дергается, ходит и ходит, ха-ха-ха…»
Корова смеялась над ним! Медленным и бессловесным способом она давала понять, что находит его забавным!
— Можешь смеяться надо мной, — сказал Бомен, несколько обидевшись. — Но ты ведь еще и боишься меня.
«Ах, чудовищу больно, чудовищу больно, все дергается, дергается, забавное чудовище, ужас чудовище, смерть чудовище, и что же в конце ха-ха-ха».
Бо понял.
— В нас, чудовищах, так много страха, что тебе ничего не остается делать, как смеяться над нами?
Корова задержала взгляд на Бомене, как показалось юноше, с глубоким состраданием, признавая, что он правильно понял ее чувства. Затем она медленно качнулась назад и потащилась на поиски своего теленка.
— Ну, вот и получилось, — сказал отшельник.
— Это так странно. Теперь я изменил свое мнение о коровах.
— Славно, — произнес Дымок. — Теперь мы уходим?
— Я еще не все сделал, — промолвил отшельник. Бомен посмотрел на кота.
— А это работает со всеми животными?
— Конечно. И с растениями. И даже с камнями, хотя, чтобы поговорить с ними, придется потрудиться.
— Откуда ты все это знаешь?
— А откуда мы все узнаем? Меня этому учили.
— Кто ты?
— Ты хочешь знать, как меня зовут? Значение имени сильно преувеличивают. Мы прекрасно обходимся без них.
Отшельник неожиданно вздрогнул.
— Ты же замерз! — Бомен стянул с себя овчинную накидку и набросил ее на плечи странника. — Тебе следует носить более теплую одежду.
— Пожалуй. Только там, откуда я пришел, этого бы не одобрили. Если ты замерз, сказали бы они, спой песню против холода. Или прими холод и используй его. Тем не менее ты очень добр. И ты был внимателен к этой корове. Я вижу, ты справишься, когда дойдет до этого.
— Дойдет до чего?
— До того, о чем ты просишь.
— Не понимаю. О чем я прошу?
Отшельник потер мертвый глаз и попытался припомнить.
— О силе разрушения, кажется, сказали они. Не очень-то благородная просьба. И неразумная, ведь ты уже обладаешь силой. Во всяком случае, гораздо большей, чем я.
Кот удивился.
— Мальчишка обладает большей силой, чем ты?
— О да, — промолвил отшельник. — Он рожден для нее.
Бомен тоже был поражен, хотя и совсем по другой причине.
Неужели это действительно ответ на его призыв той ночью? А если так, то кто этот странный одноглазый человек?
— Стало быть, он может летать? — спросил кот.
— Он может делать все, что захочет, — отвечал отшельник. После секундного размышления отшельник добавил, обращаясь к изумленному Бомену: — Я не сказал, что твоей силы будет достаточно, когда придет время. Однако ты всегда можешь попросить о помощи.
— Что за время и когда оно придет?
— Время разрушения. — Отшельник поднял руку и указал на город, темнеющий посреди озера. — Ты хочешь разрушить все это, не так ли?
— Я… я… точно не знаю.
— Да-да. Думаю, хочешь. — Странник говорил в рассеянной манере человека, пересказывающего чужие слова. — Ты послан для того, чтобы разрушать и править.
— Разрушать и править? Должно быть, здесь какая-то ошибка. Никто не посылал меня. Я — раб. Меня привели сюда против воли.
— Против твоей воли, возможно. Но не против их.
— Чьей?
— Сирина.
Бомен уставился на отшельника, снова погрузившись в молчание. На этот раз потому, что это название, никогда ранее не слышанное им, показалось странно знакомым.
— Ошибки быть не может. Это как с коровами. У тебя есть сила, ты просто не пытался использовать ее. Достаточно немного тренировки и желания.
— Просто немного тренировки, да? — опять встрял Дымок. — Просто немного желания?
Отшельник столкнул кота с коленей и сбросил тяжелую накидку с плеч.
— Спасибо тебе за тепло. Меня ждет путь.
Странник вновь загудел.
— Но я же не знаю, что делать! Ты не сказал мне! Ты ничего не объяснил…
Отшельник перестал гудеть, единственный глаз строго уставился на юношу.
— Следует избавиться от привычки думать, что другие должны что-то делать за тебя. Пойми, это нехорошо. Так ты ничему не научишься. Думай о коровах, пытайся все делать самостоятельно.
Путешественник потянулся, взял посох из рук Бомена и бросил его на землю. Затем несколько мгновений молча смотрел на деревянную трость. Внезапно посох качнулся, поднялся с земли и вновь опустился во все еще раскрытую ладонь Бомена.
— Видишь? Не так уж трудно. А теперь мне пора. Времени осталось мало.
Затем отшельник удалился, удивительно проворно волоча босые ноги по траве. Серый кот бежал рядом с ним.
— Ты говоришь, что у этого мальчишки силы больше, чем у тебя?
— Да. Вот уж воистину несчастный мальчик. Он действительно дитя из пророчества.
Бомен вновь положил посох на землю и пристально поглядел на него. Даже плотно закутавшись в накидку, юноша чувствовал дрожь.
Сирин…
Почему это неизвестное имя так знакомо ему? Почему оно заставляет его дрожать? Неужели он действительно сможет повторить то, что проделал одноглазый?
Бомен позволил посоху еще немного полежать на земле. Юноша смотрел на трость сверху вниз. Чувствуя нелепость происходящего, и в то же время сгорая от возбуждения, Бо постарался сконцентрироваться на посохе, мысленно приказывая ему: «Двигайся!»
Ничего не произошло.
Бомен долго пристально разглядывал посох, всеми способами уговаривая его подняться. Однако деревяшка продолжала спокойно лежать в свете фонаря, не выражая ни малейшего желания подчиниться.
Некоторое время спустя юноша опустился на колени, продолжая пристально взирать на посох. Бомен почувствовал, что тот может сдвинуться с места, если сам этого захочет, однако все еще упрямится. Просто немного тренировки, так сказал пришелец. Но как же тренироваться, если ничего не происходит?
Бомен не заметил, как серый кот вернулся и молча уселся за пределами круга, отбрасываемого фонарем. Внимание юноши было приковано к неподвижному посоху.
Всего лишь немного желания.
Бомен снова расположился на земле, закутавшись в накидку. Он понимал, что беспорядок в его голове вызван словами отшельника. Юноша поднял глаза и некоторое время смотрел, как луна плывет над миром в вечном движении, нигде не находя приюта. Затем, успокоившись, он опять обратился к посоху. Бомен вспомнил, как разговаривал с коровой. Возможно, палка тоже может чувствовать, на свой лад.
На этот раз юноша с большим уважением мысленно потянулся к посоху… И что дальше? Поговорить с ним? Это просто смешно. Никто не разговаривает с палками. Вместо этого Бомен прислушался. Юноша осторожно вгляделся в посох, мысленно проникая в его суть… И не нашел там ничего необычного. Посох был срезан недавно, под корой все еще бежали соки. Сердцевина трости имела приятную плотность, нигде не было и намека на ломкость. Дерево находилось в самом лучшем состоянии. На отполированной верхушке Бомен ощутил отпечатки многих рук и почувствовал, как посох гордится тем, что столько людей с силой сжимали его, доверяя ему свои немалый вес, а он выдерживал их всех. Посох не согнулся и не сломался. Этот жезл был надежен и знал об этом.
Бомен слегка подтолкнул посох, желая увидеть его нижнюю поверхность. Жезл подвинулся. Совсем немного, вполоборота, как и требовалось. А тем временем рука Бомена оставалась глубоко спрятанной под теплой накидкой. Он сдвинул посох с помощью мысли.
Юноша подавил удивление, стремясь сохранить установленную связь. Он вновь подтолкнул посох, и жезл еще чуть-чуть пошевелился. Как если бы Бо дул на лист — он потихоньку подталкивал предмет силой мысли, и посох подчинялся этой силе.
Мысленно Бомен взялся за верхушку посоха и слегка потянул за нее. Посох поднялся, хотя нижний конец все еще оставался в траве. Юноша поставил жезл почти вертикально и приказал ему придвинуться поближе. Однако то ли силы оказалось недостаточно, то ли Бомен слишком мало тренировался, но посох со стуком упал в траву.
Кот видел все и был поражен. Мальчишка действительно владеет силой. Этого достаточно.
Дымок встал и волшебным образом возник в свете фонаря.
— Привет, — сказал Бомен. — Ты вернулся.
— Ты это мне? — поинтересовался Дымок.
Конечно же, Бомен ничего не услышал. Кот присел и пристально посмотрел на юношу.
— Если у тебя так много силы, почему бы для начала не научиться разговаривать?
— Где твой хозяин?
— Мой кто?
Бомен поглядел во тьму. Нигде не было и признаков одноглазого пришельца. Ночь подходила к концу, а следовало еще столько всего обдумать. Он вернулся к двери хижины и уселся, скрестив ноги. Посох и фонарь лежали рядом на земле. Дымок вскарабкался на колени юноши, свернулся там и замурлыкал. Бомен погладил его.
— Мне кажется, ты такой же, как я.
— Прошу тебя… — произнес Дымок устало. — Ты даешь мне то, что хочу я, а я даю тебе то, что хочешь ты. И хватит.
В ту же ночь Аира Хаз снова видела сон, в котором снег валил на фоне красного неба, а перед ней лежала широкая равнина, которую пересекали две реки меж крутыми холмами. Во сне Аира кричала: «Подождите! Не уходите без меня!»
От собственного крика женщина проснулась. Лежа в объятиях Анно, Аира шепотом рассказала ему о своем сне.
— Я ненавижу этот дар, — говорила она. — Такая несправедливость… Я хочу, чтобы дар ушел от меня.
— Да, дорогая моя. Это несправедливо.
— Я не хочу быть пророчицей. Мне слишком тяжело.
— Земля, которую ты видишь во снах… она красивая?
— Да.
— Это наша земля?
— Да.
— Ты сможешь привести нас туда?
— Да. — Аира прижалась к мужу и поцеловала такое родное лицо. — Я никогда не оставлю тебя. Они не заставят меня.
В ответ Анно поцеловал ее, но не сказал ничего.
На рассвете Бомен вернулся в жилище рабов, кот следовал за ним на расстоянии. При первой же возможности Бо отвел отца в сторону и рассказал ему о ночном госте.
— Сирин! — воскликнул Анно. — Это же древний дом племени Певцов.
— Я думаю, он был одним из них.
— Не знал, что Певцы еще существуют на свете.
— Кто они такие, папа?
— Я знаю совсем немного. Если бы только у меня были мои книги!
— Это они построили Поющую башню, да?
— Они. Эти люди не имели ни домов, ни вещей, ни семей. Они носили простые мантии и ходили босыми, проводя жизнь в странствиях. У них не было ни оружия, ни доспехов, однако они владели силой, чтобы противостоять Морах.
— А что это за сила?
— Не знаю. Все когда-то было записано, но многое утеряно.
Анно замолчал, погрузившись в думы.
Бомен не сказал отцу о силе, которую обнаружил в себе. Он не был еще окончательно уверен и боялся привлечь излишнее внимание. По тем же причинам юноша не рассказал отцу о словах пришельца: «Ты пришел, чтобы разрушать и править». Едва ли Бомен сам догадывался о смысле этой фразы. Однако он решил поделиться с отцом, что отныне он является частью некоего грандиозного плана.
— Я думаю, что не зря оказался здесь, папа. Я думаю, что должен сделать кое-что.
— Все мы оказались здесь неспроста, Бо. Мы должны наблюдать и ждать.
Когда прочие отправились на дневную работу, Бомен прилег в бараке. Не замеченный никем, Дымок проскользнул за юношей и устроился под кроватью. И уже проваливаясь в сон, Бомен ощутил дрожь, которую искал долгими ночами, — звук слишком далекий, чтобы услышать, движение слишком далекое, чтобы увидеть, словно промелькнувшая тень во мраке…
Кесс!
Дрожь была такой слабой, что, казалось, мысли Бомена производят больше шума. Сейчас дрожь вновь пропала. Но это была сестра, Бомен знал точно.
Кестрель приближалась.
Глава 11
Приготовления к свадьбе
Кестрель лежала на узкой детской кровати в карете Йодиллы, когда ощутила короткую дрожь контакта. Девушка постаралась сосредоточиться и замереть, насколько это возможно в трясущейся скрипящей карете, но ощущение не повторилось. Ослабив концентрацию, Кестрель обнаружила, что Сирей обращается к ней со своего ложа в глубине затененной кареты.
— Почему ты не отвечаешь, Кесс? Ты рассердилась на меня?
— Нет. Я думаю о брате.
— А, твой брат. Ты всегда думаешь о нем.
— Если бы ты узнала моего брата, то тоже бы его полюбила.
— Не думаю, — мрачно заметила Сирей. — Мне никто не нравится, за исключением Ланки. А это не в счет. Ну, и еще тебя.
Однако внезапно принцессе пришла в голову новая мысль.
— Твой брат похож на тебя?
— Не знаю, похож ли. Я-то чувствую, будто он — часть меня.
— Он такого же роста, как ты?
— Немножко выше.
— А еще?
— Что ты хочешь знать?
— Ну, например, цвет волос?
— Темный, как и у меня. У него бледное лицо. Он спокойный. Часто выглядит печальным. Бо может понимать чувства других людей, просто наблюдая за ними.
— Он собирается на ком-нибудь жениться?
— Вряд ли. Бо довольно одинокий человек.
— Как и я, — заявила Сирей.
Принцесса улеглась на пышную кровать и, покачиваясь в монотонном ритме кареты, позволила новой идее захватить ее. Кестрель была ее единственной подругой и единственным человеком, за исключением родителей, которого она любила. Бомен похож на Кесс, только он — мужчина. Почему бы ей не полюбить и его?
— Я думаю, что могу выйти замуж за твоего брата, — заявила принцесса.
Кестрель громко рассмеялась.
— А тебе не кажется, что следовало бы сначала спросить его?
— Зачем? Он захочет жениться на мне. Я ведь красивая.
— Ах, Сирей. Ты такая, такая…
— И какая же?
— Такая бесхитростная. Я не знаю, как еще выразить это.
— Ты хочешь сказать, что я глупая?
— Нет, не глупая. Только ты многого не понимаешь.
— Мама говорила, что мужчины хотят жениться на красивых женщинах. Она говорила: не важно, что ты глупа, главное, ты прекрасна.
— Бомен не похож на прочих мужчин.
— То есть ему не нужна красивая жена?
— Не думаю.
— Тогда зачем же быть красивой? — Сирей чуть не плакала, негодуя, что столько усилий потрачено впустую.
Кестрель ничего не ответила, и принцесса продолжала хныкать.
— Перестань, — сказала Кесс — Не стоит переживать из-за такой ерунды. Если бы тебе было больно, вот тогда…
— Хорошо, Кестрель. Не сердись на меня, или я… Нет, не буду.
— В любом случае ты не можешь выйти замуж за моего брата. Ты же собираешься выйти совсем за другого человека. Кем бы он ни был.
— Нет.
— Ты же говоришь, что должна.
— А ты сказала, что в моем положении никогда бы не вышла замуж.
— Но ведь я — не ты.
— Ах, Кесс, как бы я хотела, чтобы ты была мною! А я бы стала тобой. Ты же собираешься танцевать вместо меня, сама знаешь. Ты уже почти станешь мною, хоть на чуть-чуть. Подумай, как здорово быть такой красивой!
— Не хочу, — сказала Кестрель.
— Почему?
— Лучше я останусь собой.
— А если ты останешься собой и в то же время станешь красивой?
— Нет, — ответила Кестрель. — Если я стану очень красивой, то это буду уже не я. Кроме того, люди будут видеть только мою красоту и не замечать меня.
— Что за нелепая мысль! На самом деле все не так.
Они замолчали. Йодилле так часто приходилось слышать о том, как она прекрасна, что ей трудно было разделить себя и свою красоту. Придет день, и мужчина увидит ее без вуали. Что он подумает? Хорошо бы он увидел, как она красива, и в то же время разглядел и ее истинную сущность.
— Ах, Кесс, дорогая, — вздохнула принцесса. — Как все сложно на свете!
В тот же день Йодиллу вызвали в карету родителей, где мать собиралась обучить принцессу тонкостям брачной церемонии. Это позволило Кестрель поговорить с командиром гвардии Йохьян.
Девушка нашла Зохона муштрующим своих солдат. Он стоял на возвышении, изготовленном специально для этой цели и позволявшем ему видеть всех гвардейцев одновременно. Зохон наблюдал, как офицеры отрывистыми лающими выкриками отдают команды.
— Вперед! Сойтись! Лечь!
Кестрель ждала, одновременно наблюдая за солдатами. Длинные шеренги воинов в темно-лиловой форме образовывали замысловатые узоры, то смыкали ряды, то расходились. Казалось, что каждый из них перестал быть самим собой, сделавшись частицей огромного многотелого организма. Зохон создал превосходно работающую военную машину, и Кестрель с радостью наблюдала за движениями этого механизма. С тех пор как план созрел в голове Кесс, она думала о солдатах гвардии Йохьян как о собственной армии, призванной освободить ее народ.
Наконец Зохон заметил девушку. Желая быстрее услышать новости, командир сделал знак прекратить тщательно отработанные упражнения.
— Напра-во! Равняйсь! Отдать честь!
Войска отсалютовали командиру.
— Вольно!
Зохон направился к своей палатке, не глядя на Кестрель. Девушка помедлила несколько мгновений, затем последовала за ним.
Как только они оказались одни, Зохон устремил на нее горящий взгляд.
— Ну? Ты говорила с ней?
— Говорила, — ответила Кестрель.
— И что?
Кесс понизила голос.
— Йодилла очень боится.
— Боится! Продолжай.
— Она боится страны, называемой Доминат. Боится перечить отцу. И все же принцесса не хочет подвести свой народ.
— Конечно, не хочет. Только они слишком многого требуют от нее.
— Она считает, что должна исполнить свой долг, даже если…
— Даже если ее сердце не лежит к этому браку? — Зохон жаждал убедиться, что интуиция не обманула его.
— Да, — промолвила Кестрель.
— А я? Ты говорила с ней обо мне?
— Я была очень осторожна. Упомянула ваше имя в разговоре.
— И что она сказала?
— Ничего. Опустила глаза. Замолчала.
— Опустила глаза. Замолчала. — Зохон мерил широкими шагами пространство палатки, размышляя над словами Кестрель. — Опустила глаза. Замолчала. Что бы это значило? Понятно. Она не осмеливалась. А почему? Из-за силы чувств! Да, если все так, как ты говоришь, это значит, что принцесса даже не решается произнести мое имя!
Взволнованный этим выводом, Зохон повернулся к Кестрель, чтобы дать ей дальнейшие инструкции.
— Ты скажешь Йодилле, что разговаривала со мной. Скажешь, что я спасу ее от брака. Но я должен знать, что лежит у принцессы на сердце. Ты понимаешь меня?
— Да, — сказала Кестрель.
— Пусть она передаст через тебя письмо. Тогда я буду знать, как действовать.
— Хорошо.
— А теперь ступай! У меня есть кое-какие дела. Удача любит смелых!
Тем временем Йоди вместе с дочерью репетировала брачную церемонию. С тех пор как она сама сделала эти пять шагов, прошло много лет, и тем не менее Йоди четко помнила каждое мгновение.
— Моя мать проплакала весь день. Я тоже буду плакать, я знаю это. Итак, прежде всего запомни: шаги должны быть маленькими. Вот такими.
Йоди тяжело шагнула вперед.
— Каждый раз, когда ты делаешь шаг вперед, жених тоже делает шаг. Ты же не хочешь столкнуться с ним лоб в лоб? Я видела свадьбы, где в комнате не хватало места для пяти шагов. А ты ведь знаешь, что это значит!
— Нет, мама. Что это значит?
— Что один из вас умрет на десять лет раньше другого. Каждый шаг означает десять лет совместной жизни. Итак, давай попробуем. Я буду за жениха.
Они встали друг напротив друга в большой комнате королевского экипажа.
— Руки перед собой, пальцы переплетены. Глаза в пол.
Сирей сделала, как велели.
— Он шагает вперед, затем ты. Так. Опять ты.
— Почему ты не отвечаешь, Кесс? Ты рассердилась на меня?
— Нет. Я думаю о брате.
— А, твой брат. Ты всегда думаешь о нем.
— Если бы ты узнала моего брата, то тоже бы его полюбила.
— Не думаю, — мрачно заметила Сирей. — Мне никто не нравится, за исключением Ланки. А это не в счет. Ну, и еще тебя.
Однако внезапно принцессе пришла в голову новая мысль.
— Твой брат похож на тебя?
— Не знаю, похож ли. Я-то чувствую, будто он — часть меня.
— Он такого же роста, как ты?
— Немножко выше.
— А еще?
— Что ты хочешь знать?
— Ну, например, цвет волос?
— Темный, как и у меня. У него бледное лицо. Он спокойный. Часто выглядит печальным. Бо может понимать чувства других людей, просто наблюдая за ними.
— Он собирается на ком-нибудь жениться?
— Вряд ли. Бо довольно одинокий человек.
— Как и я, — заявила Сирей.
Принцесса улеглась на пышную кровать и, покачиваясь в монотонном ритме кареты, позволила новой идее захватить ее. Кестрель была ее единственной подругой и единственным человеком, за исключением родителей, которого она любила. Бомен похож на Кесс, только он — мужчина. Почему бы ей не полюбить и его?
— Я думаю, что могу выйти замуж за твоего брата, — заявила принцесса.
Кестрель громко рассмеялась.
— А тебе не кажется, что следовало бы сначала спросить его?
— Зачем? Он захочет жениться на мне. Я ведь красивая.
— Ах, Сирей. Ты такая, такая…
— И какая же?
— Такая бесхитростная. Я не знаю, как еще выразить это.
— Ты хочешь сказать, что я глупая?
— Нет, не глупая. Только ты многого не понимаешь.
— Мама говорила, что мужчины хотят жениться на красивых женщинах. Она говорила: не важно, что ты глупа, главное, ты прекрасна.
— Бомен не похож на прочих мужчин.
— То есть ему не нужна красивая жена?
— Не думаю.
— Тогда зачем же быть красивой? — Сирей чуть не плакала, негодуя, что столько усилий потрачено впустую.
Кестрель ничего не ответила, и принцесса продолжала хныкать.
— Перестань, — сказала Кесс — Не стоит переживать из-за такой ерунды. Если бы тебе было больно, вот тогда…
— Хорошо, Кестрель. Не сердись на меня, или я… Нет, не буду.
— В любом случае ты не можешь выйти замуж за моего брата. Ты же собираешься выйти совсем за другого человека. Кем бы он ни был.
— Нет.
— Ты же говоришь, что должна.
— А ты сказала, что в моем положении никогда бы не вышла замуж.
— Но ведь я — не ты.
— Ах, Кесс, как бы я хотела, чтобы ты была мною! А я бы стала тобой. Ты же собираешься танцевать вместо меня, сама знаешь. Ты уже почти станешь мною, хоть на чуть-чуть. Подумай, как здорово быть такой красивой!
— Не хочу, — сказала Кестрель.
— Почему?
— Лучше я останусь собой.
— А если ты останешься собой и в то же время станешь красивой?
— Нет, — ответила Кестрель. — Если я стану очень красивой, то это буду уже не я. Кроме того, люди будут видеть только мою красоту и не замечать меня.
— Что за нелепая мысль! На самом деле все не так.
Они замолчали. Йодилле так часто приходилось слышать о том, как она прекрасна, что ей трудно было разделить себя и свою красоту. Придет день, и мужчина увидит ее без вуали. Что он подумает? Хорошо бы он увидел, как она красива, и в то же время разглядел и ее истинную сущность.
— Ах, Кесс, дорогая, — вздохнула принцесса. — Как все сложно на свете!
В тот же день Йодиллу вызвали в карету родителей, где мать собиралась обучить принцессу тонкостям брачной церемонии. Это позволило Кестрель поговорить с командиром гвардии Йохьян.
Девушка нашла Зохона муштрующим своих солдат. Он стоял на возвышении, изготовленном специально для этой цели и позволявшем ему видеть всех гвардейцев одновременно. Зохон наблюдал, как офицеры отрывистыми лающими выкриками отдают команды.
— Вперед! Сойтись! Лечь!
Кестрель ждала, одновременно наблюдая за солдатами. Длинные шеренги воинов в темно-лиловой форме образовывали замысловатые узоры, то смыкали ряды, то расходились. Казалось, что каждый из них перестал быть самим собой, сделавшись частицей огромного многотелого организма. Зохон создал превосходно работающую военную машину, и Кестрель с радостью наблюдала за движениями этого механизма. С тех пор как план созрел в голове Кесс, она думала о солдатах гвардии Йохьян как о собственной армии, призванной освободить ее народ.
Наконец Зохон заметил девушку. Желая быстрее услышать новости, командир сделал знак прекратить тщательно отработанные упражнения.
— Напра-во! Равняйсь! Отдать честь!
Войска отсалютовали командиру.
— Вольно!
Зохон направился к своей палатке, не глядя на Кестрель. Девушка помедлила несколько мгновений, затем последовала за ним.
Как только они оказались одни, Зохон устремил на нее горящий взгляд.
— Ну? Ты говорила с ней?
— Говорила, — ответила Кестрель.
— И что?
Кесс понизила голос.
— Йодилла очень боится.
— Боится! Продолжай.
— Она боится страны, называемой Доминат. Боится перечить отцу. И все же принцесса не хочет подвести свой народ.
— Конечно, не хочет. Только они слишком многого требуют от нее.
— Она считает, что должна исполнить свой долг, даже если…
— Даже если ее сердце не лежит к этому браку? — Зохон жаждал убедиться, что интуиция не обманула его.
— Да, — промолвила Кестрель.
— А я? Ты говорила с ней обо мне?
— Я была очень осторожна. Упомянула ваше имя в разговоре.
— И что она сказала?
— Ничего. Опустила глаза. Замолчала.
— Опустила глаза. Замолчала. — Зохон мерил широкими шагами пространство палатки, размышляя над словами Кестрель. — Опустила глаза. Замолчала. Что бы это значило? Понятно. Она не осмеливалась. А почему? Из-за силы чувств! Да, если все так, как ты говоришь, это значит, что принцесса даже не решается произнести мое имя!
Взволнованный этим выводом, Зохон повернулся к Кестрель, чтобы дать ей дальнейшие инструкции.
— Ты скажешь Йодилле, что разговаривала со мной. Скажешь, что я спасу ее от брака. Но я должен знать, что лежит у принцессы на сердце. Ты понимаешь меня?
— Да, — сказала Кестрель.
— Пусть она передаст через тебя письмо. Тогда я буду знать, как действовать.
— Хорошо.
— А теперь ступай! У меня есть кое-какие дела. Удача любит смелых!
Тем временем Йоди вместе с дочерью репетировала брачную церемонию. С тех пор как она сама сделала эти пять шагов, прошло много лет, и тем не менее Йоди четко помнила каждое мгновение.
— Моя мать проплакала весь день. Я тоже буду плакать, я знаю это. Итак, прежде всего запомни: шаги должны быть маленькими. Вот такими.
Йоди тяжело шагнула вперед.
— Каждый раз, когда ты делаешь шаг вперед, жених тоже делает шаг. Ты же не хочешь столкнуться с ним лоб в лоб? Я видела свадьбы, где в комнате не хватало места для пяти шагов. А ты ведь знаешь, что это значит!
— Нет, мама. Что это значит?
— Что один из вас умрет на десять лет раньше другого. Каждый шаг означает десять лет совместной жизни. Итак, давай попробуем. Я буду за жениха.
Они встали друг напротив друга в большой комнате королевского экипажа.
— Руки перед собой, пальцы переплетены. Глаза в пол.
Сирей сделала, как велели.
— Он шагает вперед, затем ты. Так. Опять ты.