Страница:
Россел поднял брови:
— Неужели все так плохо?
— Даже еще хуже, чем ты думаешь, — ответил Мелдор. — Поверь мне, новость об этих неизменных точках — единственная хорошая вещь, случившаяся за последние недели. Спасибо, что порадовал нас, Росс.
— Мне повезло, что я вас нашел. Что ты хочешь, чтобы я сделал следующее?
— Думаю… Думаю, что пришло время всем нам отправиться домой.
— Домой, вот как? Ничего против не имею. Завтра ты расскажешь мне, с чего это у тебя такой мрачный вид, а сейчас, если вы, друзья, меня извините, отправлюсь-ка я в постель тоже. Меня уже шатает от усталости: я сегодня скакал так долго, что теперь не могу свести вместе колени. — Россел положил на стол несколько монет и двинулся к лестнице.
Скоу махнул рукой служанке, чтобы та принесла новый кувшин пойла, и взглянул на все еще сидевшего за столом хозяина станции.
— Что, как ты думаешь, рассказал Пикль Керис? — спросил он Мелдора.
— Подробности того, что случилось с Пирсом, наверное.
Скоу задумчиво покивал:
— Может быть, она только за этим сюда и ехала. Может, она ничего о картах и не знает. Наверное, все они пропали, даже если Богомол и привез их сюда с собой.
Лицо Даврона помрачнело.
— Конечно, привез. Цисси Вудраг полагала, что они на станции. Она допросила Богомола, а тот указал на Пирса, потому что уже продал все картографу. Это же логично, верно? Богомол знал, что мы мчимся за ним по пятам. Может, он даже догадывался, что Разрушитель пронюхал о существовании карт и будет стараться их уничтожить. А тут ему встречается картограф, который заплатит сколько угодно за карту тромплери…
— Но ни у Богомола, ни у Пирса карт не оказалось, когда нагрянула Приспешница Цисси, — заметил Мелдор. Даврон тихо рассмеялся:
— О Создатель, как же она, должно быть, ярилась, когда сообразила, что слишком поторопилась разделаться с единственными людьми, которые могли знать о местонахождении карт!
— Если бы мы только еще немного подождали, — сказал Скоу, — вместо того чтобы счесть, будто Богомол все еще нас опережает…
— Брось, — возразил Мелдор. — Мы сделали то, что считали лучшим. Откуда нам было знать, что мы его обогнали? Суть дела в том, что карты, должно быть, оказались переданы Пирсу, а Пирс их где-то спрятал, — где-то здесь.
— И оставил в своих вещах какое-то указание для дочери, — предположил Скоу. — Иначе что ей здесь делать? И откуда ей известно имя Керевен?
— Такое возможно, — согласился Мелдор. — Думаю, пришло время нам поговорить с Керис Кейлен.
— Поговорить? — с мрачным смехом переспросил Даврон. — Да не скажет она тебе ничего! Используй леу, Мелдор! Заставь ее!
— Даврон, Даврон, есть и лучшие способы. Она ведь…
— Она глупая девчонка, которая пытается ехать на лошади, которая ей не по росту, — из жадности, я думаю. Наверное, рассчитывает, что сможет нажить состояние на карте тромплери. Неужели она не понимает, что ее отец заплатил за это жизнью? А может быть, ей все равно. — Даврон осушил кружку и поднялся. — Я буду в своей комнате, если понадоблюсь.
Мелдор еле заметно улыбнулся ему вслед.
— Не кажется ли тебе, Сэмми, что наш друг обнаружил в Керис больше привлекательности, чем рассчитывал?
— Поэтому-то он в последнее время и ведет себя, как мул, у которого разболелась голова? — поразился Скоу. — Да ведь там и смотреть-то не на что! Проклятие, Мелдор, как может он сохнуть по этой мышке, когда его жена — Алисс Флерийская? Алисс ведь прекрасна, как летний день!
— Мышка? Ты так смотришь на Керис Кейлен, Сэмми?
Скоу взболтал остатки пойла в кружке.
— Ну, не совсем. У нее, пожалуй, слишком острые зубки для мышки.
— Продолжай.
Оба они знали, что обсуждают вовсе не внешность Керис.
— Она молода, конечно, но совсем не ребенок. Лучше сказать — женщина, которой еще не касался мужчина. Очень хочет быть сильной, во многих отношениях — бунтовщица, но пока еще не имеет истинной силы для того, чтобы проложить собственный путь. Сейчас в ней все перемешано. Она очень способна во многих отношениях, но не уверена в себе. Боится Неустойчивости, но не желает этого показывать. Она мечется между самоуверенностью и робостью, любовью к приключениям и страхом, между знанием, чего хочет, и полной неуверенностью. — Скоу улыбнулся, вывалив язык. — Примерно такая же, какой мы все были в ее годы, по-моему. В ней нет ничего такого, чего так или иначе не излечил бы возраст.
— Мне кажется, ты к ней несправедлив. Большинство не бывает такими в ее возрасте. Она всю свою жизнь прожила под властью Закона, да только не покорилась, а разозлилась. Она уже подвергает Закон сомнению — а мы ведь не начали задавать вопросы, пока не пожили на свободе, пока не увидели другие возможности, пока не познакомились с другими идеями. Эта девочка особенная, Сэмми.
Скоу задумчиво кивнул:
— Ты думаешь, она уже сомневается в учении церкви? Но ведь она почти все время проводит с наставником.
— А с кем еще ей проводить время? С Корриан? Или с Гравалом? Сомневаюсь, что она так уж обожает церковь. Будь Портрон типичным законником, не думаю, что она и пять минут выдержала бы его общество. У Портрона хватает здравого смысла понять, что обычные проповеди ничего ему не дадут. Сам-то он, может быть, и верует, но ненавидит любые споры, в том числе на религиозной почве. При первом же признаке несогласия или угрозе неприятностей он отступает.
— Да, я это заметил, — улыбнулся Скоу.
— Пожалуй, мне стоит переброситься словечком со здешним хозяином. Если мои чувства меня не обманывают, он все еще в зале — и не особенно трезвый.
Скоу взглянул на Пикля.
— Определенно лыка не вяжет. Крепкое пойло этот его самогон. Пикль поднял глаза, когда к нему приблизился Мелдор, и на его зеленом лице отразилось еще более глубокое уныние.
— Будь оно все проклято, маркграф, — проворчал он. — Знал бы ты, как трудно становится удерживать здесь слуг! Всякий, у кого есть хоть капля соображения, смывается, узнав о Звезде Надежды. Это все твоя вина!
Поднявшись к себе в комнату, Керис принялась разбирать вещи, откладывая те, которые нуждались в стирке или починке, и вообще пересматривая все, что требовало ее внимания. Было уже поздно, но девушка была слишком испугана, чтобы лечь в постель. Ее преследовала единственная мысль: Пирса убили из-за той самой карты, которая теперь была спрятана в ее сумке. Его — одного из самых осмотрительных и умеющих за себя постоять жителей Неустойчивости — убили в этом доме, полном Защитников и бдительных отверженных вроде Пикля. Убили Приспешница и ее Подручный. Убили из-за карты.
И теперь Керис не знала, что делать. Спрятать карту где-нибудь? Уничтожить? Держать у себя в надежде, что Разрушитель и его Приспешники не смогут узнать о новой владелице карты? Само существование карты погружало девушку в ужас. Она гадала: не потому ли Карасма пытался совратить ее, что догадывался о причастности Керис к тайне, или же это было просто случайное совпадение?
Керис не знала ответов, а спросить ей было некого.
Она вытряхнула на постель колчан, чтобы проверить оперение стрел, и вместе со стрелами на одеяло высыпалась горсть песка.
— Вот ведь дерьмо! — буркнула Керис. Откуда, во имя Создателя, мог он взяться? Должно быть, она где-то положила колчан на землю и случайно зачерпнула им песок. Керис высыпала щепотку песка на ладонь и растерла пальцем. «Очень похоже на растворимую соль железа, которая используется для составления красок», — подумала она. У Керис как раз кончался такой порошок, поэтому вместо того, чтобы выбросить песок, она пересыпала его в пустую баночку из-под краски.
Девушка как раз убирала ее в сумку с картографическими принадлежностями, когда кто-то постучал в дверь. «Он открыл им…» — вспомнила Керис. Сначала Богомол, потом ее отец…
— Кто там? — Голос Керис прозвучал гораздо более визгливо, чем обычно.
— Это Мелдор. Я очень хотел бы с тобой поговорить.
— Как будто у меня есть выбор!
Старик рассмеялся:
— Ну, время назначить ты все же можешь. Дело терпит до завтра, если ты устала и предпочитаешь отложить разговор.
Керис открыла дверь.
— Ну да — и провести ночь без сна, гадая, что ты собираешься приказать мне на этот раз. Нет уж, спасибо. — Девушка не знала, следует ли ей испытывать облегчение или, наоборот, беспокойство: Мелдора сопровождали Даврон и Скоу.
— Хочешь выпить? — показал ей меченый бурдюк с вином и оловянные кружки Пикля. — Это красное вино из Восьмого Постоянства, а не здешнее выворачивающее внутренности пойло.
Керис никогда в жизни не пробовала спиртных напитков, но сейчас ей показалось, что начать — самое время.
— Спасибо. — Она показала на свою постель. — Здесь довольно тесно, но садитесь.
Скоу налил кружку и протянул девушке. Она осторожно пригубила, совсем не уверенная, что ей понравится.
— Мы хотим знать, почему ты решила ехать сюда, на станцию Пикля, — сказал Мелдор, усаживаясь. Даврон устроился с ним рядом, а Скоу сел рядом с Керис на пол, прислонившись к стене.
— Мне казалось, что это совершенно очевидно, — ответила Керис.
— Не говори ерунды, — бросил Даврон. — Ты явилась сюда совсем не потому, что тут погиб твой отец… Мелдор нахмурился и перебил проводника:
— Керис, мы полагаем, что твоему отцу как раз перед смертью передали некоторые предметы, принадлежащие нам. Мы хотим, чтобы их нам вернули.
— Вы искали отца даже еще до того, как он сюда прибыл, — обвиняюще сказала Керис.
— Не совсем так. Мы искали отверженного, который тоже погиб той ночью: Богомола. Впрочем, начну-ка я с самого начала. — Мелдор взял кружку с вином, которую ему протянул Скоу. — У нас был друг, человек по имени Керевен Деверли, молодой картограф. Он был очень талантлив, почти гениален. Может быть, даже более талантлив, чем твой отец. Однако он не делал обычных карт для паломников; его больше интересовали… э-э… карты тромплери. Как я понимаю, ты знаешь, что это такое?
Керис неохотно кивнула.
— Он считал, что наилучший способ сделать Неустойчивость безопасной для путешественников, — продолжал Мелдор, — это вновь открыть секрет изготовления таких карт. Мы с Давроном знаем о леу больше, чем кто-либо, и Керевен обратился к нам, полагая, что мы сможем ему помочь. Ну, мы и помогли: нашли ему место, где он мог работать, заплатили… а он обещал дать нам знать, если ему удастся открыть секрет. Похоже, он преуспел и изготовил несколько карт тромплери. Он послал нам сообщение, но, к несчастью, прежде чем мы прибыли, Разрушитель узнал о его успехе и подослал меченого — предателя, который должен был убить Керевена и уничтожить все карты.
Есть, однако, шанс, что несколько карт уцелело. Сколько именно — мы не знаем. Может быть, всего одна. Так или иначе, карты — или карта — были похищены помощником Деверли, Богомолом.
Керис слушала, ничего не говоря, и отхлебывала вино из кружки. Она пыталась определить, правду ли говорит Мелдор, но ни к какому выводу прийти не могла. «Как человека обычно выдает выражение глаз!» — подумала она. У слепого же слушатель ничего такого заметить не может…
— Если бы Богомол привез карты нам, — продолжал Мелдор, — он мог бы до сих пор оставаться в живых. К несчастью, он попытался их продать. Мы об этом услышали, но услышали и Приспешники. Они сообщили Карасме, а тот послал Цисси Вудраг по следам Богомола. Бедняга удирал как мог быстро. Мы отправились в погоню, но каким-то образом опередили его. Считая, что Богомол может связаться с Пирсом и попытаться продать ему карты, мы, побывав здесь, отправились в Первое Постоянство. Даврон, как ты знаешь, заглянул в Кибблберри, но не нашел там Пирса, который на самом деле к тому моменту был уже мертв. Когда мы узнали о случившемся, мы вернулись сюда, но ничего не смогли найти, решили, что карты безвозвратно потеряны, и намеревались уже вернуться домой. И тут-то, когда мы собирали товарищество в Набле, появилась ты. Ну и, понятно, нас заинтересовало, что тебе нужно на станции Пикля.
— Мы пришли к заключению, что ты хочешь завладеть картами, — добавил Даврон.
Керис посмотрела по очереди на всех собравшихся и изумленно покачала головой.
— Даже если предположить, что это правда, — сказала она, — а я ничего подобного не признаю, — что, во имя Создателя, заставляет вас думать, будто я добровольно скажу вам, где карты — или одна карта — находятся, или что с ними случилось, или вообще вручу их вам — людям, связанным с Разрушителем? Вы все, должно быть, лишились своего меченого рассудка!
— Мы не имели никакого отношения к смерти твоего отца, — сказал Мелдор. — Более того, мы никак не могли ее желать. Теперь, когда Деверли мертв, нам нужен другой умелый картограф, чтобы попробовать вновь открыть секрет карт тромплери. Мы рассчитывали, когда найдем их, показать карты Пирсу и попросить его заняться этим делом.
Скоу наклонился вперед и снова наполнил кружку Керис. Девушка сказала:
— И если бы ему удалось раскрыть тайну создания карт тромплери, неужели вы думаете, что он так запросто сообщил бы ее вам? Мой отец был очень благочестивый человек. Он никогда не стал бы помогать никому, кто служит Разрушителю.
— Ох, проклятие! — взорвался Даврон. — Нам нужен этот секрет, чтобы победить Разрушителя, а не помогать ему!
— Победить Разрушителя? Победить Карасму? — вытаращила на него глаза Керис. — Кем ты себя считаешь? Создателем?
Скоу с трудом удержался от смеха. Даврон разочарованно развел руками. И тут раздался громкий вопль.
Все повернули головы, прислушиваясь. Теперь уже кричали несколько голосов — еще громче и отчаяннее. Сердце у Керис оборвалось.
— Это внизу, в зале, — бросил Мелдор, вскочив на ноги. На мгновение в маленькой комнате началась неразбериха — все разом пытались выбежать в дверь, — потом Даврон оказался в коридоре, а остальные кинулись следом. Керис, задержавшаяся, чтобы вооружиться ножом, была последней.
Хоть крики в основном и раздавались из зала, причина общей паники находилась в прихожей, где Портрон собрал желающих на молебствие. Как только Даврон и остальные добежали до лестничной площадки, им стало ясно, в чем дело. Они замерли на месте.
Портрон лежал на полу, пытаясь приподняться; его лысина вся была залита кровью. Пикль стоял в дверях зала, загородив их собой. У входной двери возился Гравал, безуспешно пытаясь вытащить закрывающий ее огромный засов: справиться с ним мог только или гигант Пикль, или несколько человек обычного размера.
В Гравале было заметно что-то весьма странное. Казалось, он страдает от ужасной боли. Лицо его перекосилось, он все время, отпуская засов, хватался за бок или хлопал руками по одежде, словно пытаясь погасить жалящие искры, хотя видно их не было.
Пикль сделал шаг в сторону Гравала, но тот взмахнул рукой, и воздух между ними пронизала лента яркого огня. Хозяин станции отшатнулся, как будто получил удар в живот.
Однако не только происходящее с Гравалом было причиной криков. Служанки и некоторые постояльцы были в панике из-за мощных ударов, обрушивающихся на дверь снаружи: кто-то пытался прорваться в дом.
Этот кто-то был, должно быть, огромен. Массивная дверь сотрясалась и прогибалась под ударами. Петли, на которых она висела, — тяжелые кованые куски железа, — начали поддаваться. Сам засов был еще цел, но скобы, удерживающие его, треснули. Между ударами был слышен треск дерева: тварь снаружи не просто старалась выбить дверь, но раздирала ее когтями.
Скоу вытаращил глаза:
— Проклятие Хаосу!
Гравал в ярости обернулся к Портрону и погрозил ему пальцем.
— Это твоих рук дело! — взвизгнул он. — Ты и твой бесконечный кинезис! О Владыка, помоги мне! Я не вынесу! — Он снова повернулся к двери и всем весом навалился на засов в отчаянной попытке сдвинуть его с места. — Подручный, Подручный, ко мне! Помоги…
Тварь снаружи удвоила усилия.
Пикль грозно взглянул на Даврона:
— Ты привел сюда эту мерзость! В мою станцию! Здесь, у меня в доме, еще один Приспешник!
Однако никому уже не нужно было слышать громогласных обвинений Пикля в адрес проводника, чтобы понять, что собой представляет Гравал и что он пытается сделать. Приспешник призывал на помощь своего Подручного.
Керис почувствовала, как ее объял ледяной холод. Она была на лестнице несколькими ступеньками выше Даврона и Мелдора и немедленно начала действовать. Ей понадобилась всего секунда, но тянулась она, казалось, целую вечность: метнув нож, она поняла, что сейчас убьет человека.
ГЛАВА 14
Гравал еще момент стоял, как будто пригвожденный к массивным доскам двери ножами, торчащими из его горла.
Керис вытаращила глаза, ничего не понимая. Ножей было два. Они торчали рядом, и только один из них был ее.
И тут Гравал медленно опустился на колени, потом рухнул на пол, уже мертвый. Когда ножи выпали из раны, кровь ударила фонтаном; густая струя залила одежду Гравала и пол. Застывающая на камнях кровь напомнила Керис горячее малиновое варенье в горшке.
Удары в дверь стали бешеными.
Керис почувствовала, как у нее подгибаются колени. Она взглянула на Даврона и обнаружила, что тот обернулся и смотрит на нее. Лицо его ничего не выражало.
— Неплохо для того, кто сомневался в своей способности точно кидать нож, — сказал он. Слова казались нейтральными, спокойными. Смешно! Они же только что убили человека…
Даврон не стал ждать ответа Керис; схватив ее за руку, он потащил девушку вверх по лестнице.
— Возьми лук, — поторопил он ее. — Подручный может не отвязаться только потому, что его господин мертв. — Добежав до верхней площадки, он кинулся в свою комнату; Керис бросилась в свою — ее гнал и толчок руки Даврона, и собственный страх. Когда она схватила лук и стала натягивать тетиву, ее руки тряслись. Они с Давроном подбежали к началу лестницы одновременно, уже положив стрелы на тетиву; внезапно они оказались товарищами по оружию, соединенными смертью и знанием того, что скоро им придется сражаться за свою жизнь.
«На горле отпечатались зубы: может быть, когда Пирс был уже мертв, тварь пила кровь».
Теперь вокруг двери полукругом выстроились Защитники, выставив вперед пики. Некоторые из них всего несколько минут назад пили в зале, другие спали, но сейчас все были настороже и готовы к бою. Одна из скоб, удерживающих засов, вылетела из стены, и верхняя петля двери сломалась с металлическим скрежетом.
Керис и Даврон остались на лестнице, чтобы иметь возможность стрелять поверх голов Защитников, как только дверь рухнет.
— Твой нож, — сказал Даврон и протянул Керис клинок, словно выполняя какой-то ритуал. Керис порадовалась тому, что лезвие чисто вытерто, а тело Гравала уже куда-то оттащили. Портрона тоже не было видно, а Пикль вооружился несколькими здоровенными ножами с кухни.
Керис все еще была в состоянии шока; как сквозь туман она слышала распоряжения командира Защитников: он приказал своим людям не кидаться вперед, чтобы дать возможность лучникам как следует прицелиться. Девушка не сразу поняла, что он имеет в виду их с Давроном. Командир, высокий блондин, говорил с таким аристократическим акцентом, что его слова звучали почти как пародия, но он производил впечатление знающего свое дело и спокойного воина: по крайней мере панике он не поддался.
Керис поежилась. У них будет мало времени для того, чтобы послать в цель свои стрелы.
Даврон бросил взгляд на Мелдора.
— Как насчет леу? — спросил он тихо.
Отлетела еще одна скоба, удерживавшая засов. Пикль пытался подпереть его доской, отломанной от скамьи. Мелдор, высокий и спокойный, неподвижно стоял рядом с Давроном.
— Не здесь; только если другого средства не останется, — ответил он тому.
— Света! — рявкнул Пикль на слуг. — Нам нужен свет! — В прихожей горели свечи, но не было ламп.
И тут раздался треск, резкий, как взрыв. Дверь влетела внутрь помещения, сбив с ног нескольких Защитников. Дохнул порыв ветра — и все свечи погасли; теперь единственным освещением были отблески ламп, горевших в зале. И Керис, и Даврон выстрелили, но во внезапно наступившей темноте ни один из них не рискнул послать еще одну стрелу из опасения попасть в кого-то из Защитников.
На мгновение воцарилась тишина — тишина затаенного дыхания, замершего движения, нарастающего страха. Керис смутно видела какую-то огромную тень у двери, неуклюжую и темную.
Кто-то застонал, и в этом тихом звуке прозвучал непередаваемый ужас. Темная фигура заполнила дверь, отгородив людей от ночи. Запах мускуса, мокрой шерсти, застарелой мочи обжег горло Керис, чуть не заставив ее закашляться.
Потом темная масса качнулась и исчезла.
— Ушел! — не веря себе, прошептал кто-то.
Слуга принес лампу, осветив проем, где раньше была дверь, — в нем никого не было. Защитники осторожно двинулись во двор; Даврон и Скоу присоединились к ним. Пикль громким голосом начал отдавать приказания, требуя от слуг молоток и гвозди, доски из кладовой.
— Пошевеливайтесь, вы, меченые лентяи!
Слуги забегали, подгоняемые окриками хозяина, а Керис опустилась на ступеньку лестницы и прислонилась головой к неструганому дереву перил. Она не отводила глаз от следов когтей на притолоке двери: массивные доски были процарапаны на глубину пальца, и края царапин обуглились. В воздухе висел запах горелого дерева, смешивавшийся с мерзкой вонью Подручного.
Кто-то сел на ступеньку рядом с Керис, и она, оглянувшись, увидела Хамелеона.
— Теперь можно расслабиться, а? — сказал он.
— Где ты был? Я тебя не видела.
— О, я просто слился с деревом стен, — жизнерадостно ответил Квирк. — Я становлюсь в этом настоящим мастером. Не думаю, что такая уловка хоть чуточку мне помогла бы, возьмись за меня чудище, но так я чувствовал себя гораздо спокойнее.
Керис против воли улыбнулась:
— Ох, Квирк… Но что случилось? Гравал…
— Он вроде как взбесился. Он весь вечер торчал во дворе, а потом мастер Пикль сказал ему, чтобы он шел в дом, потому как пора запирать дверь на засов. Гравал и вошел, а тут наставник Портрон со своим кинезисом… Гравал быстренько шмыгнул в общий зал и заказал выпивку — он все время ежился, как будто замерз, вертелся на месте и потирал руки… а потом на него накатило. Он выскочил в прихожую и накинулся на Портрона, ругая его на все корки, схватил стул и начал колотить всех, кто совершал кинезис. Тут в дверь стала рваться та тварь, а Гравал попытался то ли сам выбраться из дому, то ли ее впустить… — Хамелеон при воспоминании об этом начал дрожать. — Ну, остальное ты знаешь.
Мелдор, который все еще стоял на площадке лестницы и со спокойным интересом слушал рассказ Квирка, заметил:
— Здесь для него было слишком много постоянства. Кинезис, который затеял Портрон, стал, должно быть, последней каплей.
— Так ты знал, что он Приспешник? — спросила Керис, не стараясь скрыть осуждения.
— Нет, конечно, хотя должен был заподозрить. Его неуклюжесть… Он нарочно старался заставить нас держаться от него подальше. Если бы кто-то из нас — леувидцев — коснулся его, все сразу стало бы ясно. Мы почувствовали бы его скверну, его зловредную леу. И то, как он никак не мог справиться со своей лошадью… Бедное животное, должно быть, чувствовало его сущность и все время ужасно боялось.
— Но для чего вообще он присоединился к товариществу?
— Чтобы шпионить, — для чего же еще? Как ты думаешь, Керис, каким образом Разрушитель узнает о том, что происходит в Неустойчивости, если не из докладов Приспешников?
— Я думала… я думала, он похож на Создателя — всевидящий и всезнающий…
Мелдор слегка улыбнулся:
— Это святотатство, Керис. Лучше, чтобы Портрон не слышал твоих разговоров о подобном сходстве.
— Но… Он же знал… обо мне. Как он мог все это узнать? Что я чувствую, чего больше всего хочу…
— Да. Когда человек оказывается лицом к лицу с Карасмой в потоке леу, Разрушитель любого из нас читает, как раскрытую книгу.
— Он знал, что моя мать все еще жива!
— Нет, едва ли… Но ему могло быть известно, что ее нет среди мертвых.
— Какое же тут различие?
— Церковь учит, что все души сначала проходят через руки Разрушителя, прежде чем попасть в царствие Создателя. Карасма отлавливает те души, на которые у него есть право. Поэтому он мог знать, что твоя мать еще не приходила к нему. Но помимо этого, его власть вне потоков леу ограничена. Он может действовать только через Приспешников, их Подручных и слуг, которым платит. Они его глаза и уши. Впрочем, я никогда раньше не слышал, чтобы он подсылал Приспешника в товарищество: это показывает, как важен для него хотя бы кто-то один из нас. Не так легко найти Приспешника, который мог бы выдержать постоянство — даже в такой помойной куче, как Набла, — достаточно долго, чтобы обмануть проводника и присоединиться к товариществу. Гравал, должно быть, обладал особыми способностями. К нему можно бы было испытывать восхищение, не выбери он столь гнусное приложение своим талантам.
— Неужели все так плохо?
— Даже еще хуже, чем ты думаешь, — ответил Мелдор. — Поверь мне, новость об этих неизменных точках — единственная хорошая вещь, случившаяся за последние недели. Спасибо, что порадовал нас, Росс.
— Мне повезло, что я вас нашел. Что ты хочешь, чтобы я сделал следующее?
— Думаю… Думаю, что пришло время всем нам отправиться домой.
— Домой, вот как? Ничего против не имею. Завтра ты расскажешь мне, с чего это у тебя такой мрачный вид, а сейчас, если вы, друзья, меня извините, отправлюсь-ка я в постель тоже. Меня уже шатает от усталости: я сегодня скакал так долго, что теперь не могу свести вместе колени. — Россел положил на стол несколько монет и двинулся к лестнице.
Скоу махнул рукой служанке, чтобы та принесла новый кувшин пойла, и взглянул на все еще сидевшего за столом хозяина станции.
— Что, как ты думаешь, рассказал Пикль Керис? — спросил он Мелдора.
— Подробности того, что случилось с Пирсом, наверное.
Скоу задумчиво покивал:
— Может быть, она только за этим сюда и ехала. Может, она ничего о картах и не знает. Наверное, все они пропали, даже если Богомол и привез их сюда с собой.
Лицо Даврона помрачнело.
— Конечно, привез. Цисси Вудраг полагала, что они на станции. Она допросила Богомола, а тот указал на Пирса, потому что уже продал все картографу. Это же логично, верно? Богомол знал, что мы мчимся за ним по пятам. Может, он даже догадывался, что Разрушитель пронюхал о существовании карт и будет стараться их уничтожить. А тут ему встречается картограф, который заплатит сколько угодно за карту тромплери…
— Но ни у Богомола, ни у Пирса карт не оказалось, когда нагрянула Приспешница Цисси, — заметил Мелдор. Даврон тихо рассмеялся:
— О Создатель, как же она, должно быть, ярилась, когда сообразила, что слишком поторопилась разделаться с единственными людьми, которые могли знать о местонахождении карт!
— Если бы мы только еще немного подождали, — сказал Скоу, — вместо того чтобы счесть, будто Богомол все еще нас опережает…
— Брось, — возразил Мелдор. — Мы сделали то, что считали лучшим. Откуда нам было знать, что мы его обогнали? Суть дела в том, что карты, должно быть, оказались переданы Пирсу, а Пирс их где-то спрятал, — где-то здесь.
— И оставил в своих вещах какое-то указание для дочери, — предположил Скоу. — Иначе что ей здесь делать? И откуда ей известно имя Керевен?
— Такое возможно, — согласился Мелдор. — Думаю, пришло время нам поговорить с Керис Кейлен.
— Поговорить? — с мрачным смехом переспросил Даврон. — Да не скажет она тебе ничего! Используй леу, Мелдор! Заставь ее!
— Даврон, Даврон, есть и лучшие способы. Она ведь…
— Она глупая девчонка, которая пытается ехать на лошади, которая ей не по росту, — из жадности, я думаю. Наверное, рассчитывает, что сможет нажить состояние на карте тромплери. Неужели она не понимает, что ее отец заплатил за это жизнью? А может быть, ей все равно. — Даврон осушил кружку и поднялся. — Я буду в своей комнате, если понадоблюсь.
Мелдор еле заметно улыбнулся ему вслед.
— Не кажется ли тебе, Сэмми, что наш друг обнаружил в Керис больше привлекательности, чем рассчитывал?
— Поэтому-то он в последнее время и ведет себя, как мул, у которого разболелась голова? — поразился Скоу. — Да ведь там и смотреть-то не на что! Проклятие, Мелдор, как может он сохнуть по этой мышке, когда его жена — Алисс Флерийская? Алисс ведь прекрасна, как летний день!
— Мышка? Ты так смотришь на Керис Кейлен, Сэмми?
Скоу взболтал остатки пойла в кружке.
— Ну, не совсем. У нее, пожалуй, слишком острые зубки для мышки.
— Продолжай.
Оба они знали, что обсуждают вовсе не внешность Керис.
— Она молода, конечно, но совсем не ребенок. Лучше сказать — женщина, которой еще не касался мужчина. Очень хочет быть сильной, во многих отношениях — бунтовщица, но пока еще не имеет истинной силы для того, чтобы проложить собственный путь. Сейчас в ней все перемешано. Она очень способна во многих отношениях, но не уверена в себе. Боится Неустойчивости, но не желает этого показывать. Она мечется между самоуверенностью и робостью, любовью к приключениям и страхом, между знанием, чего хочет, и полной неуверенностью. — Скоу улыбнулся, вывалив язык. — Примерно такая же, какой мы все были в ее годы, по-моему. В ней нет ничего такого, чего так или иначе не излечил бы возраст.
— Мне кажется, ты к ней несправедлив. Большинство не бывает такими в ее возрасте. Она всю свою жизнь прожила под властью Закона, да только не покорилась, а разозлилась. Она уже подвергает Закон сомнению — а мы ведь не начали задавать вопросы, пока не пожили на свободе, пока не увидели другие возможности, пока не познакомились с другими идеями. Эта девочка особенная, Сэмми.
Скоу задумчиво кивнул:
— Ты думаешь, она уже сомневается в учении церкви? Но ведь она почти все время проводит с наставником.
— А с кем еще ей проводить время? С Корриан? Или с Гравалом? Сомневаюсь, что она так уж обожает церковь. Будь Портрон типичным законником, не думаю, что она и пять минут выдержала бы его общество. У Портрона хватает здравого смысла понять, что обычные проповеди ничего ему не дадут. Сам-то он, может быть, и верует, но ненавидит любые споры, в том числе на религиозной почве. При первом же признаке несогласия или угрозе неприятностей он отступает.
— Да, я это заметил, — улыбнулся Скоу.
— Пожалуй, мне стоит переброситься словечком со здешним хозяином. Если мои чувства меня не обманывают, он все еще в зале — и не особенно трезвый.
Скоу взглянул на Пикля.
— Определенно лыка не вяжет. Крепкое пойло этот его самогон. Пикль поднял глаза, когда к нему приблизился Мелдор, и на его зеленом лице отразилось еще более глубокое уныние.
— Будь оно все проклято, маркграф, — проворчал он. — Знал бы ты, как трудно становится удерживать здесь слуг! Всякий, у кого есть хоть капля соображения, смывается, узнав о Звезде Надежды. Это все твоя вина!
Поднявшись к себе в комнату, Керис принялась разбирать вещи, откладывая те, которые нуждались в стирке или починке, и вообще пересматривая все, что требовало ее внимания. Было уже поздно, но девушка была слишком испугана, чтобы лечь в постель. Ее преследовала единственная мысль: Пирса убили из-за той самой карты, которая теперь была спрятана в ее сумке. Его — одного из самых осмотрительных и умеющих за себя постоять жителей Неустойчивости — убили в этом доме, полном Защитников и бдительных отверженных вроде Пикля. Убили Приспешница и ее Подручный. Убили из-за карты.
И теперь Керис не знала, что делать. Спрятать карту где-нибудь? Уничтожить? Держать у себя в надежде, что Разрушитель и его Приспешники не смогут узнать о новой владелице карты? Само существование карты погружало девушку в ужас. Она гадала: не потому ли Карасма пытался совратить ее, что догадывался о причастности Керис к тайне, или же это было просто случайное совпадение?
Керис не знала ответов, а спросить ей было некого.
Она вытряхнула на постель колчан, чтобы проверить оперение стрел, и вместе со стрелами на одеяло высыпалась горсть песка.
— Вот ведь дерьмо! — буркнула Керис. Откуда, во имя Создателя, мог он взяться? Должно быть, она где-то положила колчан на землю и случайно зачерпнула им песок. Керис высыпала щепотку песка на ладонь и растерла пальцем. «Очень похоже на растворимую соль железа, которая используется для составления красок», — подумала она. У Керис как раз кончался такой порошок, поэтому вместо того, чтобы выбросить песок, она пересыпала его в пустую баночку из-под краски.
Девушка как раз убирала ее в сумку с картографическими принадлежностями, когда кто-то постучал в дверь. «Он открыл им…» — вспомнила Керис. Сначала Богомол, потом ее отец…
— Кто там? — Голос Керис прозвучал гораздо более визгливо, чем обычно.
— Это Мелдор. Я очень хотел бы с тобой поговорить.
— Как будто у меня есть выбор!
Старик рассмеялся:
— Ну, время назначить ты все же можешь. Дело терпит до завтра, если ты устала и предпочитаешь отложить разговор.
Керис открыла дверь.
— Ну да — и провести ночь без сна, гадая, что ты собираешься приказать мне на этот раз. Нет уж, спасибо. — Девушка не знала, следует ли ей испытывать облегчение или, наоборот, беспокойство: Мелдора сопровождали Даврон и Скоу.
— Хочешь выпить? — показал ей меченый бурдюк с вином и оловянные кружки Пикля. — Это красное вино из Восьмого Постоянства, а не здешнее выворачивающее внутренности пойло.
Керис никогда в жизни не пробовала спиртных напитков, но сейчас ей показалось, что начать — самое время.
— Спасибо. — Она показала на свою постель. — Здесь довольно тесно, но садитесь.
Скоу налил кружку и протянул девушке. Она осторожно пригубила, совсем не уверенная, что ей понравится.
— Мы хотим знать, почему ты решила ехать сюда, на станцию Пикля, — сказал Мелдор, усаживаясь. Даврон устроился с ним рядом, а Скоу сел рядом с Керис на пол, прислонившись к стене.
— Мне казалось, что это совершенно очевидно, — ответила Керис.
— Не говори ерунды, — бросил Даврон. — Ты явилась сюда совсем не потому, что тут погиб твой отец… Мелдор нахмурился и перебил проводника:
— Керис, мы полагаем, что твоему отцу как раз перед смертью передали некоторые предметы, принадлежащие нам. Мы хотим, чтобы их нам вернули.
— Вы искали отца даже еще до того, как он сюда прибыл, — обвиняюще сказала Керис.
— Не совсем так. Мы искали отверженного, который тоже погиб той ночью: Богомола. Впрочем, начну-ка я с самого начала. — Мелдор взял кружку с вином, которую ему протянул Скоу. — У нас был друг, человек по имени Керевен Деверли, молодой картограф. Он был очень талантлив, почти гениален. Может быть, даже более талантлив, чем твой отец. Однако он не делал обычных карт для паломников; его больше интересовали… э-э… карты тромплери. Как я понимаю, ты знаешь, что это такое?
Керис неохотно кивнула.
— Он считал, что наилучший способ сделать Неустойчивость безопасной для путешественников, — продолжал Мелдор, — это вновь открыть секрет изготовления таких карт. Мы с Давроном знаем о леу больше, чем кто-либо, и Керевен обратился к нам, полагая, что мы сможем ему помочь. Ну, мы и помогли: нашли ему место, где он мог работать, заплатили… а он обещал дать нам знать, если ему удастся открыть секрет. Похоже, он преуспел и изготовил несколько карт тромплери. Он послал нам сообщение, но, к несчастью, прежде чем мы прибыли, Разрушитель узнал о его успехе и подослал меченого — предателя, который должен был убить Керевена и уничтожить все карты.
Есть, однако, шанс, что несколько карт уцелело. Сколько именно — мы не знаем. Может быть, всего одна. Так или иначе, карты — или карта — были похищены помощником Деверли, Богомолом.
Керис слушала, ничего не говоря, и отхлебывала вино из кружки. Она пыталась определить, правду ли говорит Мелдор, но ни к какому выводу прийти не могла. «Как человека обычно выдает выражение глаз!» — подумала она. У слепого же слушатель ничего такого заметить не может…
— Если бы Богомол привез карты нам, — продолжал Мелдор, — он мог бы до сих пор оставаться в живых. К несчастью, он попытался их продать. Мы об этом услышали, но услышали и Приспешники. Они сообщили Карасме, а тот послал Цисси Вудраг по следам Богомола. Бедняга удирал как мог быстро. Мы отправились в погоню, но каким-то образом опередили его. Считая, что Богомол может связаться с Пирсом и попытаться продать ему карты, мы, побывав здесь, отправились в Первое Постоянство. Даврон, как ты знаешь, заглянул в Кибблберри, но не нашел там Пирса, который на самом деле к тому моменту был уже мертв. Когда мы узнали о случившемся, мы вернулись сюда, но ничего не смогли найти, решили, что карты безвозвратно потеряны, и намеревались уже вернуться домой. И тут-то, когда мы собирали товарищество в Набле, появилась ты. Ну и, понятно, нас заинтересовало, что тебе нужно на станции Пикля.
— Мы пришли к заключению, что ты хочешь завладеть картами, — добавил Даврон.
Керис посмотрела по очереди на всех собравшихся и изумленно покачала головой.
— Даже если предположить, что это правда, — сказала она, — а я ничего подобного не признаю, — что, во имя Создателя, заставляет вас думать, будто я добровольно скажу вам, где карты — или одна карта — находятся, или что с ними случилось, или вообще вручу их вам — людям, связанным с Разрушителем? Вы все, должно быть, лишились своего меченого рассудка!
— Мы не имели никакого отношения к смерти твоего отца, — сказал Мелдор. — Более того, мы никак не могли ее желать. Теперь, когда Деверли мертв, нам нужен другой умелый картограф, чтобы попробовать вновь открыть секрет карт тромплери. Мы рассчитывали, когда найдем их, показать карты Пирсу и попросить его заняться этим делом.
Скоу наклонился вперед и снова наполнил кружку Керис. Девушка сказала:
— И если бы ему удалось раскрыть тайну создания карт тромплери, неужели вы думаете, что он так запросто сообщил бы ее вам? Мой отец был очень благочестивый человек. Он никогда не стал бы помогать никому, кто служит Разрушителю.
— Ох, проклятие! — взорвался Даврон. — Нам нужен этот секрет, чтобы победить Разрушителя, а не помогать ему!
— Победить Разрушителя? Победить Карасму? — вытаращила на него глаза Керис. — Кем ты себя считаешь? Создателем?
Скоу с трудом удержался от смеха. Даврон разочарованно развел руками. И тут раздался громкий вопль.
Все повернули головы, прислушиваясь. Теперь уже кричали несколько голосов — еще громче и отчаяннее. Сердце у Керис оборвалось.
— Это внизу, в зале, — бросил Мелдор, вскочив на ноги. На мгновение в маленькой комнате началась неразбериха — все разом пытались выбежать в дверь, — потом Даврон оказался в коридоре, а остальные кинулись следом. Керис, задержавшаяся, чтобы вооружиться ножом, была последней.
Хоть крики в основном и раздавались из зала, причина общей паники находилась в прихожей, где Портрон собрал желающих на молебствие. Как только Даврон и остальные добежали до лестничной площадки, им стало ясно, в чем дело. Они замерли на месте.
Портрон лежал на полу, пытаясь приподняться; его лысина вся была залита кровью. Пикль стоял в дверях зала, загородив их собой. У входной двери возился Гравал, безуспешно пытаясь вытащить закрывающий ее огромный засов: справиться с ним мог только или гигант Пикль, или несколько человек обычного размера.
В Гравале было заметно что-то весьма странное. Казалось, он страдает от ужасной боли. Лицо его перекосилось, он все время, отпуская засов, хватался за бок или хлопал руками по одежде, словно пытаясь погасить жалящие искры, хотя видно их не было.
Пикль сделал шаг в сторону Гравала, но тот взмахнул рукой, и воздух между ними пронизала лента яркого огня. Хозяин станции отшатнулся, как будто получил удар в живот.
Однако не только происходящее с Гравалом было причиной криков. Служанки и некоторые постояльцы были в панике из-за мощных ударов, обрушивающихся на дверь снаружи: кто-то пытался прорваться в дом.
Этот кто-то был, должно быть, огромен. Массивная дверь сотрясалась и прогибалась под ударами. Петли, на которых она висела, — тяжелые кованые куски железа, — начали поддаваться. Сам засов был еще цел, но скобы, удерживающие его, треснули. Между ударами был слышен треск дерева: тварь снаружи не просто старалась выбить дверь, но раздирала ее когтями.
Скоу вытаращил глаза:
— Проклятие Хаосу!
Гравал в ярости обернулся к Портрону и погрозил ему пальцем.
— Это твоих рук дело! — взвизгнул он. — Ты и твой бесконечный кинезис! О Владыка, помоги мне! Я не вынесу! — Он снова повернулся к двери и всем весом навалился на засов в отчаянной попытке сдвинуть его с места. — Подручный, Подручный, ко мне! Помоги…
Тварь снаружи удвоила усилия.
Пикль грозно взглянул на Даврона:
— Ты привел сюда эту мерзость! В мою станцию! Здесь, у меня в доме, еще один Приспешник!
Однако никому уже не нужно было слышать громогласных обвинений Пикля в адрес проводника, чтобы понять, что собой представляет Гравал и что он пытается сделать. Приспешник призывал на помощь своего Подручного.
Керис почувствовала, как ее объял ледяной холод. Она была на лестнице несколькими ступеньками выше Даврона и Мелдора и немедленно начала действовать. Ей понадобилась всего секунда, но тянулась она, казалось, целую вечность: метнув нож, она поняла, что сейчас убьет человека.
ГЛАВА 14
И с радостью выполняют Приспешники мерзкие приказы Карасмы там, куда сам он явиться не может, ибо привязан он к леу, из которой черпает силу. И в этом, злосчастный паломник, и угроза тебе, и надежда. Помни и уповай на то, что власть Разрушителя не безгранична; но со страхом смотри на Приспешников и их Подручных, ибо твари мерзопакостные кинутся по следам твоим, если пожелает того их господин.
Книга Паломников, XX: 32—6
Гравал еще момент стоял, как будто пригвожденный к массивным доскам двери ножами, торчащими из его горла.
Керис вытаращила глаза, ничего не понимая. Ножей было два. Они торчали рядом, и только один из них был ее.
И тут Гравал медленно опустился на колени, потом рухнул на пол, уже мертвый. Когда ножи выпали из раны, кровь ударила фонтаном; густая струя залила одежду Гравала и пол. Застывающая на камнях кровь напомнила Керис горячее малиновое варенье в горшке.
Удары в дверь стали бешеными.
Керис почувствовала, как у нее подгибаются колени. Она взглянула на Даврона и обнаружила, что тот обернулся и смотрит на нее. Лицо его ничего не выражало.
— Неплохо для того, кто сомневался в своей способности точно кидать нож, — сказал он. Слова казались нейтральными, спокойными. Смешно! Они же только что убили человека…
Даврон не стал ждать ответа Керис; схватив ее за руку, он потащил девушку вверх по лестнице.
— Возьми лук, — поторопил он ее. — Подручный может не отвязаться только потому, что его господин мертв. — Добежав до верхней площадки, он кинулся в свою комнату; Керис бросилась в свою — ее гнал и толчок руки Даврона, и собственный страх. Когда она схватила лук и стала натягивать тетиву, ее руки тряслись. Они с Давроном подбежали к началу лестницы одновременно, уже положив стрелы на тетиву; внезапно они оказались товарищами по оружию, соединенными смертью и знанием того, что скоро им придется сражаться за свою жизнь.
«На горле отпечатались зубы: может быть, когда Пирс был уже мертв, тварь пила кровь».
Теперь вокруг двери полукругом выстроились Защитники, выставив вперед пики. Некоторые из них всего несколько минут назад пили в зале, другие спали, но сейчас все были настороже и готовы к бою. Одна из скоб, удерживающих засов, вылетела из стены, и верхняя петля двери сломалась с металлическим скрежетом.
Керис и Даврон остались на лестнице, чтобы иметь возможность стрелять поверх голов Защитников, как только дверь рухнет.
— Твой нож, — сказал Даврон и протянул Керис клинок, словно выполняя какой-то ритуал. Керис порадовалась тому, что лезвие чисто вытерто, а тело Гравала уже куда-то оттащили. Портрона тоже не было видно, а Пикль вооружился несколькими здоровенными ножами с кухни.
Керис все еще была в состоянии шока; как сквозь туман она слышала распоряжения командира Защитников: он приказал своим людям не кидаться вперед, чтобы дать возможность лучникам как следует прицелиться. Девушка не сразу поняла, что он имеет в виду их с Давроном. Командир, высокий блондин, говорил с таким аристократическим акцентом, что его слова звучали почти как пародия, но он производил впечатление знающего свое дело и спокойного воина: по крайней мере панике он не поддался.
Керис поежилась. У них будет мало времени для того, чтобы послать в цель свои стрелы.
Даврон бросил взгляд на Мелдора.
— Как насчет леу? — спросил он тихо.
Отлетела еще одна скоба, удерживавшая засов. Пикль пытался подпереть его доской, отломанной от скамьи. Мелдор, высокий и спокойный, неподвижно стоял рядом с Давроном.
— Не здесь; только если другого средства не останется, — ответил он тому.
— Света! — рявкнул Пикль на слуг. — Нам нужен свет! — В прихожей горели свечи, но не было ламп.
И тут раздался треск, резкий, как взрыв. Дверь влетела внутрь помещения, сбив с ног нескольких Защитников. Дохнул порыв ветра — и все свечи погасли; теперь единственным освещением были отблески ламп, горевших в зале. И Керис, и Даврон выстрелили, но во внезапно наступившей темноте ни один из них не рискнул послать еще одну стрелу из опасения попасть в кого-то из Защитников.
На мгновение воцарилась тишина — тишина затаенного дыхания, замершего движения, нарастающего страха. Керис смутно видела какую-то огромную тень у двери, неуклюжую и темную.
Кто-то застонал, и в этом тихом звуке прозвучал непередаваемый ужас. Темная фигура заполнила дверь, отгородив людей от ночи. Запах мускуса, мокрой шерсти, застарелой мочи обжег горло Керис, чуть не заставив ее закашляться.
Потом темная масса качнулась и исчезла.
— Ушел! — не веря себе, прошептал кто-то.
Слуга принес лампу, осветив проем, где раньше была дверь, — в нем никого не было. Защитники осторожно двинулись во двор; Даврон и Скоу присоединились к ним. Пикль громким голосом начал отдавать приказания, требуя от слуг молоток и гвозди, доски из кладовой.
— Пошевеливайтесь, вы, меченые лентяи!
Слуги забегали, подгоняемые окриками хозяина, а Керис опустилась на ступеньку лестницы и прислонилась головой к неструганому дереву перил. Она не отводила глаз от следов когтей на притолоке двери: массивные доски были процарапаны на глубину пальца, и края царапин обуглились. В воздухе висел запах горелого дерева, смешивавшийся с мерзкой вонью Подручного.
Кто-то сел на ступеньку рядом с Керис, и она, оглянувшись, увидела Хамелеона.
— Теперь можно расслабиться, а? — сказал он.
— Где ты был? Я тебя не видела.
— О, я просто слился с деревом стен, — жизнерадостно ответил Квирк. — Я становлюсь в этом настоящим мастером. Не думаю, что такая уловка хоть чуточку мне помогла бы, возьмись за меня чудище, но так я чувствовал себя гораздо спокойнее.
Керис против воли улыбнулась:
— Ох, Квирк… Но что случилось? Гравал…
— Он вроде как взбесился. Он весь вечер торчал во дворе, а потом мастер Пикль сказал ему, чтобы он шел в дом, потому как пора запирать дверь на засов. Гравал и вошел, а тут наставник Портрон со своим кинезисом… Гравал быстренько шмыгнул в общий зал и заказал выпивку — он все время ежился, как будто замерз, вертелся на месте и потирал руки… а потом на него накатило. Он выскочил в прихожую и накинулся на Портрона, ругая его на все корки, схватил стул и начал колотить всех, кто совершал кинезис. Тут в дверь стала рваться та тварь, а Гравал попытался то ли сам выбраться из дому, то ли ее впустить… — Хамелеон при воспоминании об этом начал дрожать. — Ну, остальное ты знаешь.
Мелдор, который все еще стоял на площадке лестницы и со спокойным интересом слушал рассказ Квирка, заметил:
— Здесь для него было слишком много постоянства. Кинезис, который затеял Портрон, стал, должно быть, последней каплей.
— Так ты знал, что он Приспешник? — спросила Керис, не стараясь скрыть осуждения.
— Нет, конечно, хотя должен был заподозрить. Его неуклюжесть… Он нарочно старался заставить нас держаться от него подальше. Если бы кто-то из нас — леувидцев — коснулся его, все сразу стало бы ясно. Мы почувствовали бы его скверну, его зловредную леу. И то, как он никак не мог справиться со своей лошадью… Бедное животное, должно быть, чувствовало его сущность и все время ужасно боялось.
— Но для чего вообще он присоединился к товариществу?
— Чтобы шпионить, — для чего же еще? Как ты думаешь, Керис, каким образом Разрушитель узнает о том, что происходит в Неустойчивости, если не из докладов Приспешников?
— Я думала… я думала, он похож на Создателя — всевидящий и всезнающий…
Мелдор слегка улыбнулся:
— Это святотатство, Керис. Лучше, чтобы Портрон не слышал твоих разговоров о подобном сходстве.
— Но… Он же знал… обо мне. Как он мог все это узнать? Что я чувствую, чего больше всего хочу…
— Да. Когда человек оказывается лицом к лицу с Карасмой в потоке леу, Разрушитель любого из нас читает, как раскрытую книгу.
— Он знал, что моя мать все еще жива!
— Нет, едва ли… Но ему могло быть известно, что ее нет среди мертвых.
— Какое же тут различие?
— Церковь учит, что все души сначала проходят через руки Разрушителя, прежде чем попасть в царствие Создателя. Карасма отлавливает те души, на которые у него есть право. Поэтому он мог знать, что твоя мать еще не приходила к нему. Но помимо этого, его власть вне потоков леу ограничена. Он может действовать только через Приспешников, их Подручных и слуг, которым платит. Они его глаза и уши. Впрочем, я никогда раньше не слышал, чтобы он подсылал Приспешника в товарищество: это показывает, как важен для него хотя бы кто-то один из нас. Не так легко найти Приспешника, который мог бы выдержать постоянство — даже в такой помойной куче, как Набла, — достаточно долго, чтобы обмануть проводника и присоединиться к товариществу. Гравал, должно быть, обладал особыми способностями. К нему можно бы было испытывать восхищение, не выбери он столь гнусное приложение своим талантам.