Страница:
— Она разделась добровольно! — возразил Туво Авзоний. — И добровольно лишила себя свободы!
— Это правда? — спросил человек в маске.
— Он приказал мне сделать это, — раздраженно ответила женщина.
— И вы послушались?
— Да.
— Несмотря на то, что вы — свободная женщина?
— Да, — смутившись, ответила Сеселла.
— Любопытно, — протянул человек в маске.
— У меня не было выбора, — объяснила женщина. — Он собирался доложить обо мне в компанию.
— За что?
— За небрежность в одежде, — неохотно ответила женщина, — за нарушение субординации и непочтительность, но все это ложь!
— На корабле ее одежда была неприлично расстегнута, а потом, в кабине, она наклонилась ко мне и сняла пилотку, так, что все ее волосы оказались открытыми, — объяснил Туво Авзоний.
— Я боялась, — оправдывалась женщина. — Я не хотела, чтобы он докладывал обо мне, мне не хотелось терять работу!
— Вы сказали, что ждали от него насильственных действий по отношению к вам? — спросил человек в маске.
— Да.
— И тем не менее пошли к нему в комнату?
— Да.
— Он пытался изнасиловать вас?
— Нет, — неохотно призналась женщина.
— Значит, первое обвинение может быть снято, комиссар, — заключил человек в маске.
— Разумеется, — ответил комиссар, делая пометку на листе.
— Зачем вы обвинили его в этом? — поинтересовался человек в маске.
— Я думала, что он так поступит! — ответила женщина.
— Вероятно, вы хотели этого от него?
— Нет, — гневно возразила она.
— Туво Авзоний, вам предъявлено еще более серьезное обвинение — в том, что вы вели себя по отношению к свободной женщине, названной Сеселле Гарденер, как к рабыне.
— Да! — подтвердила Сеселла Гарденер.
— Нет! — закричал Туво Авзоний.
— Вы оставили ее прикованной цепями к полу.
— Нет!
— На наручниках были отпечатки его пальцев? — спросил человек в маске.
— Да, — кивнул комиссар.
Отпечатки пальцев у Туво Авзония взяли сразу же после того, как привели в участок. Они совпали с отпечатками на наручниках.
Туво Авзоний в отчаянии опустил голову.
Сеселла Гарденер злорадно воскликнула и захлопала в ладоши.
— Разумеется, вы должны были понимать, что представители власти, которым вы доложили об этой женщине, примут ее за проститутку, не имеющую разрешения, и таким образом подвергнут наказанию?
Туво Авзоний затравленно огляделся и вновь опустил голову.
— Я признаю вас виновным, — сказал человек в маске.
— Правильно! — торжествующе воскликнула Сеселла Гарденер.
Она не сводила глаз с Туво Авзония.
— Вот где твое место — на коленях, в цепях, грязный голый фильхен! — сказала она.
Туво Авзоний сердито взглянул на нее.
— Истица может ударить обвиняемого, — сказал человек в маске.
Сеселла Гарденер подбежала к Туво Авзонию.
— Теперь ты — ничто, фильхен! — воскликнула она и дважды ударила его по лицу своей маленькой ладонью. — Фильхен, свинья, грязный пес! — кричала она.
— Достаточно, — остановил ее человек в маске.
Разъяренная, дрожащая, со слезами на глазах, Сеселла Гарденер отвернулась от Туво Авзония.
— В таких случаях наказание должно быть суровым, учитывая тяжесть преступления, состоящего в попытке попрания прав свободной женщины, унижения ее орудиями столь ненавистного ей рабства, но очевидно, что здесь дело обстоит иначе.
Туво Авзоний вскинул голову.
— Освободите его, — приказал человек в маске, — и возьмите ее под стражу.
Двое офицеров открыли наручники у Туво и схватили Сеселлу. Она протестующе закричала. Туво Авзоний поднялся на ноги.
— Снимите с нее всю одежду, — приказал человек в маске, — и принесите для нее наручники. Пусть встанет слева от меня.
Тут же тело Сеселлы Гарденер оказалось полностью обнаженным, таким, каким оно было в ногах кровати в грязной комнате. В таком же виде ей пришлось просидеть две недели в крошечной камере, прежде чем, к ее удивлению, ей принесли одежду «одинаковых» и сообщили об аресте Туво Авзония. Тогда за минуту все обвинение с нее было снято. Вскоре после этого ее привели в большую комнату в качестве свидетельницы. И вот теперь она стояла на коленях, как узница, в наручниках, подходящих для ее маленьких запястий, прикованная слева от человека в маске, и растерянно озиралась.
— Вы говорите, — спросил человек в маске у Туво Авзония, — что одежда этой женщины на корабле была в беспорядке и что она обнажила голову перед вами?
— Да, — кивнул Туво Авзоний, — на корабле она стояла передо мной на коленях.
— Он сам потребовал этого! — закричала пленница.
— И вы встали на колени?
— Да, — раздраженно ответила она.
— Вы хорошо выглядите в такой позе, — заметил человек в маске.
Женщина дернулась в наручниках, но цепь натянулась и коротко звякнула, и она сразу замерла, поняв, как соблазнительна в таком виде и какие последствия может вызвать ее движение.
— Вначале вы выдвинули обвинение, — произнес человек в маске, разглядывая коленопреклоненную женщину, — что этот почтенный гражданин пытался совершить насилие над вами.
— Да.
— Вы солгали?
— Да, — тихо произнесла она.
— Почему?
— Я была зла на него! Я хотела, чтобы у него были неприятности. Посмотрите, что он сделал со мной, до чего заставил дойти!
— За такое преступление вас могут послать в колонию, — заявил человек в маске.
— Если бы он был мужчиной, он бы обязательно изнасиловал меня!
— Я не варвар, — возразил Туво Авзоний.
— Когда женщина одета так, как вы сейчас, все мужчины становятся варварами, — заметил человек в маске.
Женщина раздраженно взглянула на него.
— Нельзя бросить горящий светильник в солому и ждать, что она не вспыхнет, — наставительно произнес человек в маске.
— Но он ничего не сделал! — ответила женщина.
— Он из «одинаковых».
— Я беру назад свое свидетельство! — крикнула женщина. — Я всего лишь сказала, что он пытался совершить надо мной насилие, и это правда!
— Это не обвинение, — возразил человек в маске.
— Значит, обвинение снято, — сказал комиссар.
— Да, — кивнул человек в маске.
— Почему вы поставили меня на колени, раздели и заковали в наручники?
— Разве лжесвидетельство — не достаточное преступление?
Она дернулась, и вновь замерла.
— А разве не преступление — беззаконно попирать права свободной женщины, относясь к ней как к рабыне? — воскликнула она.
— Конечно.
— Я свободная женщина!
— Едва ли, — возразил человек в маске.
— Но вы же признали его виновным, — напомнила женщина.
— Только в том, что он подвергал вас действиям, достойным рабыни.
— Тогда почему на меня надели наручники?
— Вы — свободная женщина, — ответил человек в маске, — но не имеете права быть свободной.
— Не понимаю, — прошептала она.
— Нет, вы отлично понимаете, — усмехнулся он, — против вас есть множество улик — вы пришли к нему в комнату, вы были одеты и надушены как проститутка, вы покорились ему и так далее.
— Я ничего не понимаю, — удивилась она.
— Ваша светлость, можно мне одеться? — спросил Туво Авзоний.
— Конечно, — человек в маске подал знак комиссару, а тот кивнул офицерам, которые привели в комнату Сеселлу Гарденер. Офицеры вышли.
— Все это безумие, стечение совпадений и обстоятельств, — сказала Сеселла Гарденер.
— За вами давно следили частные агенты и осведомители компании, — сказал человек в маске. — Известно, что вас раздражали ограничения, которые установлены для «одинаковых». Ваша привычка расстегивать верхнюю пуговицу воротника была замечена, а тем более ваше обыкновение низко наклоняться над пассажирами-мужчинами и пренебрежение нижним бельем, обязательным для «одинаковых» женского пола. При этом под одеждой выделялись очертания вашей фигуры. Кроме того, вы постоянно, хотя и почти незаметно, пользовались губной помадой. Нетрудно было понять тайную сущность вашей натуры.
— Все это совпадения! — закричала женщина. — О, как мне не повезло! Я не должна была идти в этот рейс, я согласилась в последнюю минуту! Даже корабль подменили, подсунули тот, в котором не работала система вентиляции! И зачем только я согласилась лететь? На таких кораблях я не работала уже несколько лет! И надо же было случиться так, что этот человек стал моим пассажиром!
— Невероятное стечение обстоятельств, — усмехнулся человек в маске.
Офицер вернулся в комнату, держа в руках длинный широкий плащ, в который с удовольствием завернулся Туво Авзоний. Запахнув широкие полы, он взглянул на Сеселлу Гарденер, которая стояла на коленях.
— Я не мог не заметить и не оставить без внимания ее неряшливый вид, нарушающий правила ношения одежды для экипажа, и ее вызывающее поведение, — произнес Туво Авзоний.
— Конечно, не могли, — ответил человек в маске.
— Вероятно, другой на моем месте не стал бы докладывать о ней, — продолжал Туво Авзоний. — Но только не я!
— Конечно, конечно.
— Что же со мной будет? — задрожала Сеселла Гарденер.
— Я отошлю вас в исправительную колонию, — объяснил человек в маске, — по обвинению в незаконной проституции.
Она в отчаянии взглянула на него.
— Но у вас есть оправдания, — продолжал он. — Во-первых, вы свободная женщина, а не рабыня. Таким образом, вас поместят не в колонию для рабынь, а вместе со свободными проститутками. Во-вторых, вы пришли к этому человеку, чтобы купить его молчание, а это уже уклонение от дисциплинарных взысканий.
— У меня была и другая причина, — возразила она, опустив голову.
— Я знаю об этом, — ответил человек в маске, и женщина подняла голову. — Как вы себя чувствуете в цепях?
— Они крепко держат меня.
— И о чем они свидетельствуют?
— Что я должна выполнять приказания, — прошептала женщина.
— Вам известно наказание за незаконную проституцию?
— Да, ваша светлость.
— Какое же оно?
— Обращение в рабство, — еле слышно произнесла женщина.
— Но в вашем случае я готов проявить снисходительность и отправить вас в исправительную колонию, — ответил человек в маске.
— Минимальный срок заключения в таком месте — двадцать лет, — заметила она.
— Да.
— Что же там делают заключенные?
— Охранники находят применение заключенным-женщинам, — усмехнулся человек в маске.
— И все они обвиняются в незаконной проституции?
— Да.
— Такой приговор будет ошибочным, при всем уважении к вам, ваша светлость, — вдруг сказала женщина.
— Почему же?
— Я не проститутка.
— Кто же вы?
— Я — рабыня, — объявила женщина. Туво Авзоний вздрогнул.
— На вас нет клейма, вы свободная женщина, — возразил человек в маске.
— В глубине души, ваша светлость, я знаю, что я рабыня, — ответила она. — Я знаю это уже несколько лет.
— Любопытно…
— Жалкая рабыня! — воскликнул Туво Авзоний.
— Я прошу вашего снисхождения, ваша светлость, в моем унижении и слабости. Но такие женщины существуют, и я — одна из них. Думаю, мне нет больше смысла отрицать это. Я хочу принадлежать, иметь единственную цель — повиновение. Я хочу любить и служить, самоотверженно, непрестанно, изо всех моих сил.
— Но вас ужасала мысль стать рабыней, — напомнил человек в маске.
— Такова уж я, — вздохнула женщина. — Я не знаю, что и думать. Я чувствую, что рабство — моя истинная свобода. Вряд ли я могу быть счастлива, живя другой жизнью.
— Вы рассуждаете неверно, — удивился Туво Авзоний.
— Вам бы хотелось, чтобы я рассуждала, как вы? — усмехнулась женщина. — Я всю жизнь прожила с такими же серыми, бессмысленными и пустыми мыслями, как ваши.
— Кошмар! — изумился Туво Авзоний.
— Некоторым женщинам надо знать наверняка, что они живут, — продолжала она. — Им нужны реальные, сильные ощущения.
— А как насчет нежности и чувственности? — спросил человек в маске.
— Эти качества очень ценны, — ответила Сеселла, — и, несомненно, рабыни дорожат ими, но они имеют значение только тогда, когда у женщины есть хозяин.
— Падшая шлюха! — воскликнул Туво Авзоний. Женщина сердито взглянула на него.
— Я не намерена извиняться за то, что я такая!
— Вы предпочитаете клеймо рабства двадцати годам заключения в исправительной колонии? — спросил человек в маске.
— Да.
— Почему?
— Я — рабыня.
— Думаю, я все же пошлю вас в колонию, — произнес человек в маске.
— Прошу вас, не надо! .
— Я могу делать то, что пожелаю.
— Да, — смутилась она и с дрожью опустила голову. — Власть в ваших руках.
— Как, по-вашему, я должен поступить, Туво Авзоний? — неожиданно спросил человек в маске.
— Мне трудно судить, ваша светлость, — ответил Туво Авзоний.
— Она хорошо сложена, — заметил человек в маске.
— Я из «одинаковых». Меня не интересуют женские фигуры, — напомнил Туво Авзоний.
— Конечно, заключение в исправительной колонии — одно из самых легких наказаний, — произнес человек в маске.
— Более легкого наказания достойны другие женщины, — возразил Туво Авзоний, — но здесь следует учесть ее порочную натуру и ничтожество.
— Верно.
— Кроме того, в качестве свободной женщины она никчемна, ни к чему не пригодна, — продолжал Туво Авзоний. — Как рабыня она еще может на что-нибудь сгодиться. К примеру, ее можно продать.
— Тоже верно, — подтвердил человек в маске и повернулся к Сеселле Гарденер, стюардессе компании «Межпланетные крылья». — Вы понимаете, что в качестве рабыни с вами будут обращаться, как с вещью? — спросил он. — Например, вас могут продать, и тогда вы будете всецело принадлежать тому, кто купит вас.
— Знаю, — сказала она.
— Вас может купить даже почтенный Туво Авзоний.
— О, нет! — воскликнула женщина. — Не надо так шутить, ваша светлость!
— Но такое действительно возможно, — возразил он.
Она беспомощно и отчаянно забилась, но не смогла даже подняться на ноги.
— После того, как я произнесу эти слова, вы будете причислены к подобным себе — к рабыням, — сказал человек в маске.
Женщина с дрожью смотрела на него.
— Ты — рабыня. Уведите ее, — приказал он. — Проследите, чтобы ее заклеймили до вечера.
Цепи рабыни отцепили от барьера, и ее поставили на ноги.
— Надейся, что ты попадешь в руки хорошего хозяина, — напутствовал ее человек к маске.
Рабыню вытолкнули из комнаты. На пороге ей удалось оглянуться через плечо на Туво Авзония.
— Она пришла к вам в комнату, верно? — спросил человек в маске.
— Да, — кивнул Туво Авзоний.
— Интересно, почему.
— Это очень странно, — согласился Туво Авзоний.
— Она упомянула, что у нее была на это причина, а не только желание не потерять работу в компании.
— Да, помню.
— Интересно, что бы это значило, — задумался человек в маске.
— Понятия не имею, — ответил Туво Авзоний.
— У некоторых женщин существуют потребности, сложный набор желаний.
— Наверное, только у падших, низких женщин, — уточнил Туво Авзоний.
— Таких, как рабыни?
— Наверное.
— Теперь она рабыня.
— Как и следовало ожидать, — усмехнулся Туво Авзоний.
— Думаю, она сочла вас привлекательным.
— Не может быть, — удивился Туво Авзоний.
— Но у вас неплохая внешность, — возразил человек в маске.
— Она же ненавидит меня!
— Тогда тем более интересно приобрести ее.
Туво Авзоний изумленно уставился на него.
— Ведь вам она тоже кажется привлекательной?
— Я из «одинаковых», — напомнил Туво Авзоний. — Такие вещи меня не интересуют.
Человек в маске повернулся к комиссару и двум офицерам, которые оставались в комнате.
— Благодарю вас, господа. Все поклонились и вышли.
— Туво Авзоний, я уверен, что вы невиновны в растрате и всем прочем, но подозрение очень серьезно. Боюсь, у вас есть враги.
— Не знаю, кто бы это мог быть, — размышлял Туво Авзоний.
— У меня тоже есть враги, — заметил человек в маске.
— У вас, ваша светлость?
— К несчастью, да. В наше время кругом полно интриг, тщеславия и зла.
— Я невиновен!
— Думаю, вам не помешает иметь друга и защитника во влиятельных кругах, какую-нибудь важную персону, обладающую значительной властью.
— Увы, я не знаком с такими людьми, — вздохнул Туво Авзоний.
— С некоторым риском для себя я мог бы стать вашим защитником, — предложил человек в маске.
— Вы, ваша светлость! — воскликнул Туво Авзоний.
— Но есть серьезное затруднение…
— Какое же, ваша светлость?
— Меня восхитила ваша проницательность и храбрость, проницательность в определении того, кем является на самом деле Сеселла Гарденер, и уверенность, что она по праву может стать рабыней; и ваша смелость — несмотря на весь риск, вы добились справедливости, положив таким образом конец ее незаконной свободе.
— Все это пустяки, ваша светлость, — скромно ответил Туво Авзоний.
— Такая проницательность, ум, смелость и отвага как раз и нужны тайному агенту, о чем я упоминал раньше.
— Дворцовому служащему десятого уровня?
— Конечно, но такому, который отчитывается только перед непосредственным начальником.
— Кем? — переспросил Туво Авзоний.
— Третейским судьей.
— Я слышал о нем, — с дрожью произнес Туво Авзоний.
— Такая сложная работа заслуживает высокого вознаграждения, — заметил человек в маске.
— Мне будет довольно даже избрания на такой пост, — признался Туво Авзоний.
— Однако есть серьезная опасность. Обвинения в растрате, о котором мы оба знаем, что оно лживо, будет достаточно, чтобы арестовать вас и приговорить к тяжелым работам на рудниках.
— Разве ваша светлость не сможет избавить меня от такой опасности? — удивился Туво Авзоний.
— Вполне возможно.
— А как насчет дела с этой шлюхой?
— Оно уже кончено. Я снял с вас обвинение. Ваши враги не смогут больше воспользоваться этим обвинением, даже если и пожелают.
— А сама женщина?
— Теперь она всего лишь вещь, — объяснил человек в маске. — Она может свидетельствовать в суде так же, как свинья или собака.
— Я глубоко признателен вам, ваша светлость.
— Значит, вас привлекает мое предложение, возможность продвинуться по службе, получить награды и богатство, власть и признание, и при этом оказывать услуги Империи и дворцу?
— Конечно, чрезвычайно привлекает, ваша светлость.
— Вы понимаете, что ваши поручения будут строго конфиденциальны, что они будут связаны с делами государственной важности, поэтому ваша преданность и честность должна быть абсолютной и не вызывать сомнений?
— Конечно, — кивнул Туво Авзоний.
— С вами, будет заключена сделка. Вначале вы пройдете испытательный срок.
— Разумеется, — подтвердил Туво Авзоний.
— У поста при выходе из здания стоит офицер, он вернет вам вашу одежду.
— Благодарю вас, ваша светлость.
— Получив одежду, вы найдете в левом кармане пиджака аккредитив на сумму в тысячу даринов.
— Спасибо, ваша светлость!
— В другом кармане будет лежать билет на аукцион, который состоится сегодня вечером.
— Неужели? — восхитился Туво Авзоний.
— Ведь вы хотели посетить его?
Туво Авзоний вздрогнул.
— Разумеется, из чистого любопытства, чтобы побывать в обществе, — уточнил человек в маске.
— Наверное, — пробормотал Туво Авзоний.
— Вы правы — на этом аукционе будет выставлена на продажу известная вам рабыня. Вам будет интересно посмотреть на нее перед толпой, с цепью на шее, когда она по требованию покупателей будет принимать различные позы. При малейшем признаке неповиновения или смущения ее будут награждать ударами плетью.
— Да, да, — бормотал Туво Авзоний.
— Опыт послужит ей на пользу, — продолжал человек в маске. — Я сам хочу побывать на аукционе, хотя вы не увидите меня там.
— Конечно, ваша светлость, — заверил Туво Авзоний.
— Я куплю ее, — сказал человек в маске.
— Вот как? — разочарованно протянул Туво Авзоний.
— Для вас, конечно. Нет, не благодарите. Это всего лишь одна из тех наград, о которых я упоминал.
— Спасибо, ваша светлость, — признательно произнес Туво Авзоний.
— После продажи возвращайтесь к себе домой. Ее привезут вам к полуночи. Вы помните, как она бросилась к вам и ударила, когда вы были беспомощны?
— Да, — ответил Туво Авзоний.
— Сегодня в полночь она будет ваша, — сказал человек в маске.
— Спасибо, ваша светлость, — поклонился Туво Авзоний.
Глава 22
Глава 23
— Это правда? — спросил человек в маске.
— Он приказал мне сделать это, — раздраженно ответила женщина.
— И вы послушались?
— Да.
— Несмотря на то, что вы — свободная женщина?
— Да, — смутившись, ответила Сеселла.
— Любопытно, — протянул человек в маске.
— У меня не было выбора, — объяснила женщина. — Он собирался доложить обо мне в компанию.
— За что?
— За небрежность в одежде, — неохотно ответила женщина, — за нарушение субординации и непочтительность, но все это ложь!
— На корабле ее одежда была неприлично расстегнута, а потом, в кабине, она наклонилась ко мне и сняла пилотку, так, что все ее волосы оказались открытыми, — объяснил Туво Авзоний.
— Я боялась, — оправдывалась женщина. — Я не хотела, чтобы он докладывал обо мне, мне не хотелось терять работу!
— Вы сказали, что ждали от него насильственных действий по отношению к вам? — спросил человек в маске.
— Да.
— И тем не менее пошли к нему в комнату?
— Да.
— Он пытался изнасиловать вас?
— Нет, — неохотно призналась женщина.
— Значит, первое обвинение может быть снято, комиссар, — заключил человек в маске.
— Разумеется, — ответил комиссар, делая пометку на листе.
— Зачем вы обвинили его в этом? — поинтересовался человек в маске.
— Я думала, что он так поступит! — ответила женщина.
— Вероятно, вы хотели этого от него?
— Нет, — гневно возразила она.
— Туво Авзоний, вам предъявлено еще более серьезное обвинение — в том, что вы вели себя по отношению к свободной женщине, названной Сеселле Гарденер, как к рабыне.
— Да! — подтвердила Сеселла Гарденер.
— Нет! — закричал Туво Авзоний.
— Вы оставили ее прикованной цепями к полу.
— Нет!
— На наручниках были отпечатки его пальцев? — спросил человек в маске.
— Да, — кивнул комиссар.
Отпечатки пальцев у Туво Авзония взяли сразу же после того, как привели в участок. Они совпали с отпечатками на наручниках.
Туво Авзоний в отчаянии опустил голову.
Сеселла Гарденер злорадно воскликнула и захлопала в ладоши.
— Разумеется, вы должны были понимать, что представители власти, которым вы доложили об этой женщине, примут ее за проститутку, не имеющую разрешения, и таким образом подвергнут наказанию?
Туво Авзоний затравленно огляделся и вновь опустил голову.
— Я признаю вас виновным, — сказал человек в маске.
— Правильно! — торжествующе воскликнула Сеселла Гарденер.
Она не сводила глаз с Туво Авзония.
— Вот где твое место — на коленях, в цепях, грязный голый фильхен! — сказала она.
Туво Авзоний сердито взглянул на нее.
— Истица может ударить обвиняемого, — сказал человек в маске.
Сеселла Гарденер подбежала к Туво Авзонию.
— Теперь ты — ничто, фильхен! — воскликнула она и дважды ударила его по лицу своей маленькой ладонью. — Фильхен, свинья, грязный пес! — кричала она.
— Достаточно, — остановил ее человек в маске.
Разъяренная, дрожащая, со слезами на глазах, Сеселла Гарденер отвернулась от Туво Авзония.
— В таких случаях наказание должно быть суровым, учитывая тяжесть преступления, состоящего в попытке попрания прав свободной женщины, унижения ее орудиями столь ненавистного ей рабства, но очевидно, что здесь дело обстоит иначе.
Туво Авзоний вскинул голову.
— Освободите его, — приказал человек в маске, — и возьмите ее под стражу.
Двое офицеров открыли наручники у Туво и схватили Сеселлу. Она протестующе закричала. Туво Авзоний поднялся на ноги.
— Снимите с нее всю одежду, — приказал человек в маске, — и принесите для нее наручники. Пусть встанет слева от меня.
Тут же тело Сеселлы Гарденер оказалось полностью обнаженным, таким, каким оно было в ногах кровати в грязной комнате. В таком же виде ей пришлось просидеть две недели в крошечной камере, прежде чем, к ее удивлению, ей принесли одежду «одинаковых» и сообщили об аресте Туво Авзония. Тогда за минуту все обвинение с нее было снято. Вскоре после этого ее привели в большую комнату в качестве свидетельницы. И вот теперь она стояла на коленях, как узница, в наручниках, подходящих для ее маленьких запястий, прикованная слева от человека в маске, и растерянно озиралась.
— Вы говорите, — спросил человек в маске у Туво Авзония, — что одежда этой женщины на корабле была в беспорядке и что она обнажила голову перед вами?
— Да, — кивнул Туво Авзоний, — на корабле она стояла передо мной на коленях.
— Он сам потребовал этого! — закричала пленница.
— И вы встали на колени?
— Да, — раздраженно ответила она.
— Вы хорошо выглядите в такой позе, — заметил человек в маске.
Женщина дернулась в наручниках, но цепь натянулась и коротко звякнула, и она сразу замерла, поняв, как соблазнительна в таком виде и какие последствия может вызвать ее движение.
— Вначале вы выдвинули обвинение, — произнес человек в маске, разглядывая коленопреклоненную женщину, — что этот почтенный гражданин пытался совершить насилие над вами.
— Да.
— Вы солгали?
— Да, — тихо произнесла она.
— Почему?
— Я была зла на него! Я хотела, чтобы у него были неприятности. Посмотрите, что он сделал со мной, до чего заставил дойти!
— За такое преступление вас могут послать в колонию, — заявил человек в маске.
— Если бы он был мужчиной, он бы обязательно изнасиловал меня!
— Я не варвар, — возразил Туво Авзоний.
— Когда женщина одета так, как вы сейчас, все мужчины становятся варварами, — заметил человек в маске.
Женщина раздраженно взглянула на него.
— Нельзя бросить горящий светильник в солому и ждать, что она не вспыхнет, — наставительно произнес человек в маске.
— Но он ничего не сделал! — ответила женщина.
— Он из «одинаковых».
— Я беру назад свое свидетельство! — крикнула женщина. — Я всего лишь сказала, что он пытался совершить надо мной насилие, и это правда!
— Это не обвинение, — возразил человек в маске.
— Значит, обвинение снято, — сказал комиссар.
— Да, — кивнул человек в маске.
— Почему вы поставили меня на колени, раздели и заковали в наручники?
— Разве лжесвидетельство — не достаточное преступление?
Она дернулась, и вновь замерла.
— А разве не преступление — беззаконно попирать права свободной женщины, относясь к ней как к рабыне? — воскликнула она.
— Конечно.
— Я свободная женщина!
— Едва ли, — возразил человек в маске.
— Но вы же признали его виновным, — напомнила женщина.
— Только в том, что он подвергал вас действиям, достойным рабыни.
— Тогда почему на меня надели наручники?
— Вы — свободная женщина, — ответил человек в маске, — но не имеете права быть свободной.
— Не понимаю, — прошептала она.
— Нет, вы отлично понимаете, — усмехнулся он, — против вас есть множество улик — вы пришли к нему в комнату, вы были одеты и надушены как проститутка, вы покорились ему и так далее.
— Я ничего не понимаю, — удивилась она.
— Ваша светлость, можно мне одеться? — спросил Туво Авзоний.
— Конечно, — человек в маске подал знак комиссару, а тот кивнул офицерам, которые привели в комнату Сеселлу Гарденер. Офицеры вышли.
— Все это безумие, стечение совпадений и обстоятельств, — сказала Сеселла Гарденер.
— За вами давно следили частные агенты и осведомители компании, — сказал человек в маске. — Известно, что вас раздражали ограничения, которые установлены для «одинаковых». Ваша привычка расстегивать верхнюю пуговицу воротника была замечена, а тем более ваше обыкновение низко наклоняться над пассажирами-мужчинами и пренебрежение нижним бельем, обязательным для «одинаковых» женского пола. При этом под одеждой выделялись очертания вашей фигуры. Кроме того, вы постоянно, хотя и почти незаметно, пользовались губной помадой. Нетрудно было понять тайную сущность вашей натуры.
— Все это совпадения! — закричала женщина. — О, как мне не повезло! Я не должна была идти в этот рейс, я согласилась в последнюю минуту! Даже корабль подменили, подсунули тот, в котором не работала система вентиляции! И зачем только я согласилась лететь? На таких кораблях я не работала уже несколько лет! И надо же было случиться так, что этот человек стал моим пассажиром!
— Невероятное стечение обстоятельств, — усмехнулся человек в маске.
Офицер вернулся в комнату, держа в руках длинный широкий плащ, в который с удовольствием завернулся Туво Авзоний. Запахнув широкие полы, он взглянул на Сеселлу Гарденер, которая стояла на коленях.
— Я не мог не заметить и не оставить без внимания ее неряшливый вид, нарушающий правила ношения одежды для экипажа, и ее вызывающее поведение, — произнес Туво Авзоний.
— Конечно, не могли, — ответил человек в маске.
— Вероятно, другой на моем месте не стал бы докладывать о ней, — продолжал Туво Авзоний. — Но только не я!
— Конечно, конечно.
— Что же со мной будет? — задрожала Сеселла Гарденер.
— Я отошлю вас в исправительную колонию, — объяснил человек в маске, — по обвинению в незаконной проституции.
Она в отчаянии взглянула на него.
— Но у вас есть оправдания, — продолжал он. — Во-первых, вы свободная женщина, а не рабыня. Таким образом, вас поместят не в колонию для рабынь, а вместе со свободными проститутками. Во-вторых, вы пришли к этому человеку, чтобы купить его молчание, а это уже уклонение от дисциплинарных взысканий.
— У меня была и другая причина, — возразила она, опустив голову.
— Я знаю об этом, — ответил человек в маске, и женщина подняла голову. — Как вы себя чувствуете в цепях?
— Они крепко держат меня.
— И о чем они свидетельствуют?
— Что я должна выполнять приказания, — прошептала женщина.
— Вам известно наказание за незаконную проституцию?
— Да, ваша светлость.
— Какое же оно?
— Обращение в рабство, — еле слышно произнесла женщина.
— Но в вашем случае я готов проявить снисходительность и отправить вас в исправительную колонию, — ответил человек в маске.
— Минимальный срок заключения в таком месте — двадцать лет, — заметила она.
— Да.
— Что же там делают заключенные?
— Охранники находят применение заключенным-женщинам, — усмехнулся человек в маске.
— И все они обвиняются в незаконной проституции?
— Да.
— Такой приговор будет ошибочным, при всем уважении к вам, ваша светлость, — вдруг сказала женщина.
— Почему же?
— Я не проститутка.
— Кто же вы?
— Я — рабыня, — объявила женщина. Туво Авзоний вздрогнул.
— На вас нет клейма, вы свободная женщина, — возразил человек в маске.
— В глубине души, ваша светлость, я знаю, что я рабыня, — ответила она. — Я знаю это уже несколько лет.
— Любопытно…
— Жалкая рабыня! — воскликнул Туво Авзоний.
— Я прошу вашего снисхождения, ваша светлость, в моем унижении и слабости. Но такие женщины существуют, и я — одна из них. Думаю, мне нет больше смысла отрицать это. Я хочу принадлежать, иметь единственную цель — повиновение. Я хочу любить и служить, самоотверженно, непрестанно, изо всех моих сил.
— Но вас ужасала мысль стать рабыней, — напомнил человек в маске.
— Такова уж я, — вздохнула женщина. — Я не знаю, что и думать. Я чувствую, что рабство — моя истинная свобода. Вряд ли я могу быть счастлива, живя другой жизнью.
— Вы рассуждаете неверно, — удивился Туво Авзоний.
— Вам бы хотелось, чтобы я рассуждала, как вы? — усмехнулась женщина. — Я всю жизнь прожила с такими же серыми, бессмысленными и пустыми мыслями, как ваши.
— Кошмар! — изумился Туво Авзоний.
— Некоторым женщинам надо знать наверняка, что они живут, — продолжала она. — Им нужны реальные, сильные ощущения.
— А как насчет нежности и чувственности? — спросил человек в маске.
— Эти качества очень ценны, — ответила Сеселла, — и, несомненно, рабыни дорожат ими, но они имеют значение только тогда, когда у женщины есть хозяин.
— Падшая шлюха! — воскликнул Туво Авзоний. Женщина сердито взглянула на него.
— Я не намерена извиняться за то, что я такая!
— Вы предпочитаете клеймо рабства двадцати годам заключения в исправительной колонии? — спросил человек в маске.
— Да.
— Почему?
— Я — рабыня.
— Думаю, я все же пошлю вас в колонию, — произнес человек в маске.
— Прошу вас, не надо! .
— Я могу делать то, что пожелаю.
— Да, — смутилась она и с дрожью опустила голову. — Власть в ваших руках.
— Как, по-вашему, я должен поступить, Туво Авзоний? — неожиданно спросил человек в маске.
— Мне трудно судить, ваша светлость, — ответил Туво Авзоний.
— Она хорошо сложена, — заметил человек в маске.
— Я из «одинаковых». Меня не интересуют женские фигуры, — напомнил Туво Авзоний.
— Конечно, заключение в исправительной колонии — одно из самых легких наказаний, — произнес человек в маске.
— Более легкого наказания достойны другие женщины, — возразил Туво Авзоний, — но здесь следует учесть ее порочную натуру и ничтожество.
— Верно.
— Кроме того, в качестве свободной женщины она никчемна, ни к чему не пригодна, — продолжал Туво Авзоний. — Как рабыня она еще может на что-нибудь сгодиться. К примеру, ее можно продать.
— Тоже верно, — подтвердил человек в маске и повернулся к Сеселле Гарденер, стюардессе компании «Межпланетные крылья». — Вы понимаете, что в качестве рабыни с вами будут обращаться, как с вещью? — спросил он. — Например, вас могут продать, и тогда вы будете всецело принадлежать тому, кто купит вас.
— Знаю, — сказала она.
— Вас может купить даже почтенный Туво Авзоний.
— О, нет! — воскликнула женщина. — Не надо так шутить, ваша светлость!
— Но такое действительно возможно, — возразил он.
Она беспомощно и отчаянно забилась, но не смогла даже подняться на ноги.
— После того, как я произнесу эти слова, вы будете причислены к подобным себе — к рабыням, — сказал человек в маске.
Женщина с дрожью смотрела на него.
— Ты — рабыня. Уведите ее, — приказал он. — Проследите, чтобы ее заклеймили до вечера.
Цепи рабыни отцепили от барьера, и ее поставили на ноги.
— Надейся, что ты попадешь в руки хорошего хозяина, — напутствовал ее человек к маске.
Рабыню вытолкнули из комнаты. На пороге ей удалось оглянуться через плечо на Туво Авзония.
— Она пришла к вам в комнату, верно? — спросил человек в маске.
— Да, — кивнул Туво Авзоний.
— Интересно, почему.
— Это очень странно, — согласился Туво Авзоний.
— Она упомянула, что у нее была на это причина, а не только желание не потерять работу в компании.
— Да, помню.
— Интересно, что бы это значило, — задумался человек в маске.
— Понятия не имею, — ответил Туво Авзоний.
— У некоторых женщин существуют потребности, сложный набор желаний.
— Наверное, только у падших, низких женщин, — уточнил Туво Авзоний.
— Таких, как рабыни?
— Наверное.
— Теперь она рабыня.
— Как и следовало ожидать, — усмехнулся Туво Авзоний.
— Думаю, она сочла вас привлекательным.
— Не может быть, — удивился Туво Авзоний.
— Но у вас неплохая внешность, — возразил человек в маске.
— Она же ненавидит меня!
— Тогда тем более интересно приобрести ее.
Туво Авзоний изумленно уставился на него.
— Ведь вам она тоже кажется привлекательной?
— Я из «одинаковых», — напомнил Туво Авзоний. — Такие вещи меня не интересуют.
Человек в маске повернулся к комиссару и двум офицерам, которые оставались в комнате.
— Благодарю вас, господа. Все поклонились и вышли.
— Туво Авзоний, я уверен, что вы невиновны в растрате и всем прочем, но подозрение очень серьезно. Боюсь, у вас есть враги.
— Не знаю, кто бы это мог быть, — размышлял Туво Авзоний.
— У меня тоже есть враги, — заметил человек в маске.
— У вас, ваша светлость?
— К несчастью, да. В наше время кругом полно интриг, тщеславия и зла.
— Я невиновен!
— Думаю, вам не помешает иметь друга и защитника во влиятельных кругах, какую-нибудь важную персону, обладающую значительной властью.
— Увы, я не знаком с такими людьми, — вздохнул Туво Авзоний.
— С некоторым риском для себя я мог бы стать вашим защитником, — предложил человек в маске.
— Вы, ваша светлость! — воскликнул Туво Авзоний.
— Но есть серьезное затруднение…
— Какое же, ваша светлость?
— Меня восхитила ваша проницательность и храбрость, проницательность в определении того, кем является на самом деле Сеселла Гарденер, и уверенность, что она по праву может стать рабыней; и ваша смелость — несмотря на весь риск, вы добились справедливости, положив таким образом конец ее незаконной свободе.
— Все это пустяки, ваша светлость, — скромно ответил Туво Авзоний.
— Такая проницательность, ум, смелость и отвага как раз и нужны тайному агенту, о чем я упоминал раньше.
— Дворцовому служащему десятого уровня?
— Конечно, но такому, который отчитывается только перед непосредственным начальником.
— Кем? — переспросил Туво Авзоний.
— Третейским судьей.
— Я слышал о нем, — с дрожью произнес Туво Авзоний.
— Такая сложная работа заслуживает высокого вознаграждения, — заметил человек в маске.
— Мне будет довольно даже избрания на такой пост, — признался Туво Авзоний.
— Однако есть серьезная опасность. Обвинения в растрате, о котором мы оба знаем, что оно лживо, будет достаточно, чтобы арестовать вас и приговорить к тяжелым работам на рудниках.
— Разве ваша светлость не сможет избавить меня от такой опасности? — удивился Туво Авзоний.
— Вполне возможно.
— А как насчет дела с этой шлюхой?
— Оно уже кончено. Я снял с вас обвинение. Ваши враги не смогут больше воспользоваться этим обвинением, даже если и пожелают.
— А сама женщина?
— Теперь она всего лишь вещь, — объяснил человек в маске. — Она может свидетельствовать в суде так же, как свинья или собака.
— Я глубоко признателен вам, ваша светлость.
— Значит, вас привлекает мое предложение, возможность продвинуться по службе, получить награды и богатство, власть и признание, и при этом оказывать услуги Империи и дворцу?
— Конечно, чрезвычайно привлекает, ваша светлость.
— Вы понимаете, что ваши поручения будут строго конфиденциальны, что они будут связаны с делами государственной важности, поэтому ваша преданность и честность должна быть абсолютной и не вызывать сомнений?
— Конечно, — кивнул Туво Авзоний.
— С вами, будет заключена сделка. Вначале вы пройдете испытательный срок.
— Разумеется, — подтвердил Туво Авзоний.
— У поста при выходе из здания стоит офицер, он вернет вам вашу одежду.
— Благодарю вас, ваша светлость.
— Получив одежду, вы найдете в левом кармане пиджака аккредитив на сумму в тысячу даринов.
— Спасибо, ваша светлость!
— В другом кармане будет лежать билет на аукцион, который состоится сегодня вечером.
— Неужели? — восхитился Туво Авзоний.
— Ведь вы хотели посетить его?
Туво Авзоний вздрогнул.
— Разумеется, из чистого любопытства, чтобы побывать в обществе, — уточнил человек в маске.
— Наверное, — пробормотал Туво Авзоний.
— Вы правы — на этом аукционе будет выставлена на продажу известная вам рабыня. Вам будет интересно посмотреть на нее перед толпой, с цепью на шее, когда она по требованию покупателей будет принимать различные позы. При малейшем признаке неповиновения или смущения ее будут награждать ударами плетью.
— Да, да, — бормотал Туво Авзоний.
— Опыт послужит ей на пользу, — продолжал человек в маске. — Я сам хочу побывать на аукционе, хотя вы не увидите меня там.
— Конечно, ваша светлость, — заверил Туво Авзоний.
— Я куплю ее, — сказал человек в маске.
— Вот как? — разочарованно протянул Туво Авзоний.
— Для вас, конечно. Нет, не благодарите. Это всего лишь одна из тех наград, о которых я упоминал.
— Спасибо, ваша светлость, — признательно произнес Туво Авзоний.
— После продажи возвращайтесь к себе домой. Ее привезут вам к полуночи. Вы помните, как она бросилась к вам и ударила, когда вы были беспомощны?
— Да, — ответил Туво Авзоний.
— Сегодня в полночь она будет ваша, — сказал человек в маске.
— Спасибо, ваша светлость, — поклонился Туво Авзоний.
Глава 22
— Ты красива? — спросил парень.
— Через решетку ее плохо видно, — раздраженно сказал второй.
— Пожалуйста, покормите меня, господин, — попросила девушка.
— Подойди поближе к решетке, — приказал второй, прислоняясь к дверце.
— Вытащи ее поближе к свету, — посоветовал первый.
Трое матросов повернули контейнер и отодвинув от стены, подтащили его поближе к лампе.
— Печать девственницы! — раздраженно воскликнул один из них.
— Кому какое дело?
— Они поднимут крик, если печать окажется сломанной.
— Ты что, хочешь лишиться работы?
— Я не в клетке! — послышался женский голос. Цепь зазвенела по полу. — Покормите меня!
— Молчи, если не хочешь расстаться с одеялом, — пригрозил один из матросов.
— Эй, ты, в клетке! Ты красива? — спросил другой, пробуя решетку пальцем.
— Некоторые считают меня красивой, господа, — прозвучал испуганный голос из запертого и опечатанного контейнера.
— Как тебя зовут?
— Как будет угодно господам, — проговорила она.
— Ты отзываешься на имя «Флора»? — спросил один из моряков, прочитав лист, прикрепленный к дверце.
— Я отзываюсь на любое имя, которое дают мне. Меня называли Флорой в доме, где я жила раньше.
— Знаю я этот дом, — со смехом ответил матрос. — Там обучают рабынь.
— Так ты обучена? — спросил один из мужчин.
— Немного, господин, — ответила девушка. — Нас обучали так, как было угодно нашим хозяевам.
— Умная девчонка, — одобрительно произнес матрос.
— Совсем немного, господин, — откликнулась она.
— Я тоже обучена! — закричала другая женщина. — Попробуйте меня! Я сумею угодить! Накормите меня!
— Забери у нее одеяло, — сказал один из матросов.
По железному полу загрохотали шаги, послышался жалобный крик. Мимо решетки прошел мужчина со свернутым одеялом и бросил его в угол.
— Подними лицо к решетке, — приказал один из матросов.
Девушка, сидящая в контейнере, повиновалась.
— Плохо видно, — раздраженно сплюнул мужчина.
— Она хорошенькая, — возразил другой.
— Можно сломать печать, а потом сказать, что мы ничего не знаем, — предложил один из матросов.
— Ключ здесь, лежит сверху.
— Контейнер зарегистрирован, печать проверена, — предупредил другой. — Кто будет отвечать? Не глупи.
Девушка в контейнере вскрикнула, когда один из мужчин в гневе двинул по стенке каблуком.
— Есть еще одна, — напомнил матрос. Мужчины обернулись.
Послышался слабый звон цепи, как будто рабыня, заметив, что на нее смотрят, поспешила встать на колени, демонстрируя покорность.
— Ты хочешь получить обратно одеяло? — спросил матрос.
— Если господину будет угодно вернуть его мне, — ответил женский голос.
— Подними голову.
— Я голодна, господин, покормите меня, — попросила девушка, сидящая в контейнере.
— Молчи! — прикрикнули на нее.
— Да, господин.
Мужчины прошли по складу, захватив с собой одеяло. Девушка смотрела им вслед, прильнув к решетке.
Они склонились над другой рабыней. У нее была хорошая фигура и длинные волосы. Ее левую щиколотку охватывало кольцо, от которого к кольцу в стене тянулась цепь.
— Я не девственница, — призналась она.
— Принесите ей поесть, — сказал один из матросов. — Ей понадобятся силы.
Мужчины засмеялись.
Девушка в контейнере отвернулась и легла на пол, плотно сжав колени. Даже зажимая уши, она слышала доносящиеся снаружи крики. Она сжалась. Она испытывала беспомощное возбуждение, ибо тоже была рабыней. Та рабыня кричала в экстазе, которого девушка еще ни разу не испытывала — экстазе, который безжалостно и грубо охватывает тех, кто не имеет права не подчиняться.
Чуть позже к ее клетке подошел мужчина и ногой задвинул в щель поднос. На подносе стояли две плоские тарелки — одна с кусками грубой лепешки, другая с водой.
— Смотри, чтобы в ящике было чисто, — пригрозил он.
— Да, господин, — отозвалась девушка.
— Через решетку ее плохо видно, — раздраженно сказал второй.
— Пожалуйста, покормите меня, господин, — попросила девушка.
— Подойди поближе к решетке, — приказал второй, прислоняясь к дверце.
— Вытащи ее поближе к свету, — посоветовал первый.
Трое матросов повернули контейнер и отодвинув от стены, подтащили его поближе к лампе.
— Печать девственницы! — раздраженно воскликнул один из них.
— Кому какое дело?
— Они поднимут крик, если печать окажется сломанной.
— Ты что, хочешь лишиться работы?
— Я не в клетке! — послышался женский голос. Цепь зазвенела по полу. — Покормите меня!
— Молчи, если не хочешь расстаться с одеялом, — пригрозил один из матросов.
— Эй, ты, в клетке! Ты красива? — спросил другой, пробуя решетку пальцем.
— Некоторые считают меня красивой, господа, — прозвучал испуганный голос из запертого и опечатанного контейнера.
— Как тебя зовут?
— Как будет угодно господам, — проговорила она.
— Ты отзываешься на имя «Флора»? — спросил один из моряков, прочитав лист, прикрепленный к дверце.
— Я отзываюсь на любое имя, которое дают мне. Меня называли Флорой в доме, где я жила раньше.
— Знаю я этот дом, — со смехом ответил матрос. — Там обучают рабынь.
— Так ты обучена? — спросил один из мужчин.
— Немного, господин, — ответила девушка. — Нас обучали так, как было угодно нашим хозяевам.
— Умная девчонка, — одобрительно произнес матрос.
— Совсем немного, господин, — откликнулась она.
— Я тоже обучена! — закричала другая женщина. — Попробуйте меня! Я сумею угодить! Накормите меня!
— Забери у нее одеяло, — сказал один из матросов.
По железному полу загрохотали шаги, послышался жалобный крик. Мимо решетки прошел мужчина со свернутым одеялом и бросил его в угол.
— Подними лицо к решетке, — приказал один из матросов.
Девушка, сидящая в контейнере, повиновалась.
— Плохо видно, — раздраженно сплюнул мужчина.
— Она хорошенькая, — возразил другой.
— Можно сломать печать, а потом сказать, что мы ничего не знаем, — предложил один из матросов.
— Ключ здесь, лежит сверху.
— Контейнер зарегистрирован, печать проверена, — предупредил другой. — Кто будет отвечать? Не глупи.
Девушка в контейнере вскрикнула, когда один из мужчин в гневе двинул по стенке каблуком.
— Есть еще одна, — напомнил матрос. Мужчины обернулись.
Послышался слабый звон цепи, как будто рабыня, заметив, что на нее смотрят, поспешила встать на колени, демонстрируя покорность.
— Ты хочешь получить обратно одеяло? — спросил матрос.
— Если господину будет угодно вернуть его мне, — ответил женский голос.
— Подними голову.
— Я голодна, господин, покормите меня, — попросила девушка, сидящая в контейнере.
— Молчи! — прикрикнули на нее.
— Да, господин.
Мужчины прошли по складу, захватив с собой одеяло. Девушка смотрела им вслед, прильнув к решетке.
Они склонились над другой рабыней. У нее была хорошая фигура и длинные волосы. Ее левую щиколотку охватывало кольцо, от которого к кольцу в стене тянулась цепь.
— Я не девственница, — призналась она.
— Принесите ей поесть, — сказал один из матросов. — Ей понадобятся силы.
Мужчины засмеялись.
Девушка в контейнере отвернулась и легла на пол, плотно сжав колени. Даже зажимая уши, она слышала доносящиеся снаружи крики. Она сжалась. Она испытывала беспомощное возбуждение, ибо тоже была рабыней. Та рабыня кричала в экстазе, которого девушка еще ни разу не испытывала — экстазе, который безжалостно и грубо охватывает тех, кто не имеет права не подчиняться.
Чуть позже к ее клетке подошел мужчина и ногой задвинул в щель поднос. На подносе стояли две плоские тарелки — одна с кусками грубой лепешки, другая с водой.
— Смотри, чтобы в ящике было чисто, — пригрозил он.
— Да, господин, — отозвалась девушка.
Глава 23
Маленькая рабыня, закутанная в плащ, встала на колени, дотронувшись до цепи, тянущейся от ее запястий, и нащупала тяжелое кольцо, ввинченное в пол.
Только этим вечером она была продана на аукционе в магистрате, где было выставлено множество вещей — не только женщин, но и забытых в транспорте предметов, ничейных чемоданов, конфискованного имущества, пойманных бродячих собак и прочего.
Она осторожно пощупала кольцо, пробуя тонкими пальцами его крепость.
Конечно, она была выставлена на продажу обнаженной.
Она старательно выполняла команды. Ее совсем не нужно было бить, даже один раз.
Она все еще не могла забыть, как поднялась на высокий и широкий помост, ярко освещенная, почти испуганная, не видя присутствующих, только чувству я грубые доски пола под ногами. На ее шее висел легкий ошейник с цепью, не стесняющий движений. Направляя ее концом плети, распорядитель торгов один раз коснулся ее тела, и рабыня вскрикнула, как будто ее ударили.
Только этим вечером она была продана на аукционе в магистрате, где было выставлено множество вещей — не только женщин, но и забытых в транспорте предметов, ничейных чемоданов, конфискованного имущества, пойманных бродячих собак и прочего.
Она осторожно пощупала кольцо, пробуя тонкими пальцами его крепость.
Конечно, она была выставлена на продажу обнаженной.
Она старательно выполняла команды. Ее совсем не нужно было бить, даже один раз.
Она все еще не могла забыть, как поднялась на высокий и широкий помост, ярко освещенная, почти испуганная, не видя присутствующих, только чувству я грубые доски пола под ногами. На ее шее висел легкий ошейник с цепью, не стесняющий движений. Направляя ее концом плети, распорядитель торгов один раз коснулся ее тела, и рабыня вскрикнула, как будто ее ударили.