Страница:
— Вследствие сложных обстоятельств, — начал Туво Авзоний, — я посоветовал бы простить ее.
Флора бросила на него благодарный взгляд.
— Поблагодари господина, — приказал ей Отто.
Флора вскочила, бросилась на колени перед Туво Авзонием и покрыла его ноги поцелуями.
— Ну, достаточно, — хлопнул в ладони Юлиан. — Давайте ужинать. Кстати, у меня для тебя есть сюрприз, Отто — но об этом позднее… Давайте поедим и выпьем. Рабыни, служите! — приказал он, и Рената с Геруной поспешили к буфету, на котором стояли многочисленные изысканные яства и редкие вина.
— Нам уйти? — спросил Туво Авзоний.
— Ни в коем случае! — запротестовал Юлиан. — Вы оба будете почетными гостями.
Туво Авзоний и его спутница встревоженно переглянулись.
Рената и Геруна накрыли на стол. Обе рабыни были в коротких туниках и ошейниках.
— Насколько я понимаю, мы находимся под арестом, — сказал Туво Авзоний.
— Разумеется, — кивнул Юлиан.
— Не думаю, что моя жизнь будет такой же роскошной вне этого дома, — заметил Туво Авзоний.
— Вы можете получить новое место, — заметил Юлиан.
— Я всецело предан Империи, — возразил Туво Авзоний.
— И я тоже, — кивнул Юлиан.
Геруна поставила перед Туво Авзонием высокий кубок и налила в него вина.
— Мне кажется, я понял кое-что, о чем до сих пор почти не имел представления, — сказал Туво Авзоний.
— Что же это?
— Честь, — ответил Туво Авзоний.
— Я хотел бы, чтобы о ней помнили как можно больше жителей Империи, — вздохнул Юлиан.
Рената наливала вино для Отто, и тот движением руки остановил ее.
— Господин, можно, я помогу? — спросила Флора, умоляюще поглядывая на Отто. — Спасибо, господин, — произнесла она, когда ей развязали руки, и поспешила помочь рабыням.
Отто смотрел на нее, сжав кулаки. Как она была красива, эта рабыня!
Через мгновение она поставила на стол блюдо с пирожными.
— Наверное, я отошлю тебя на кухню, мыть посуду, — произнес Отто.
— Как будет угодно хозяину.
— Пока можешь остаться здесь.
— Спасибо, господин! — воскликнула она.
Ее бедра были изумительными, и, конечно, хитрая рабыня знала об этом.
Спутница Туво Авзония, казалось, чувствовала себя неудобно, когда ей прислуживали рабыни, Рената, Геруна и Флора. Похоже, она вообще боялась сидеть за столом. Она беспокойно поглядывала на Туво Авзония, но тот, если и замечал что-то, не подавал виду. Однако вскоре беспокойство женщины отметил Юлиан.
— Ваш коллега — женщина, не так ли? — спросил Юлиан у Туво Авзония.
Ее одежда была сшита с таким расчетом, чтобы скрыть половые признаки. У «одинаковых» часто женщин путали с мужчинами. Туво Авзоний обернулся к своей спутнице.
— Такие вещи не интересуют «одинаковых», — произнесла она.
— Но вы ведь женщина? — не отставал Юлиан.
— Да, — призналась она, — я женщина.
— Насколько я понимаю, вы больше не «одинаковый», — обратился Юлиан к Туво Авзонию. Разумеется, он узнал об этом раньше, при разговоре о поступке рабыни.
— Верно, — кивнул Туво Авзоний, — я не «одинаковый».
— Тогда странно, что вы путешествуете в компании «одинакового».
— Возможно, — улыбнулся Туво Авзоний.
— По вашему положению и доходам вы вполне можете приобрести себе рабыню, — заметил Юлиан.
— Правильно, — кивнул Туво Авзоний.
— Вы понимаете, что мы поселили вас с господином Сеселлой отдельно только из уважения к ней, — объяснил Юлиан. — Чтобы он не чувствовал себя ничтожной рабыней. Разумеется, если он из «одинаковых», то он дурен собой, простоват, даже безобразен и совершенно неинтересен.
Туво Авзоний улыбнулся.
Его спутница со страхом взглянула на него.
— Эй, Рената, Геруна, Флора, — скомандовал Юлиан, — встаньте в позу перед нашим гостем.
Рабыни подчинились приказу. Их личные чувства при этом никого не волновали.
Спутница Туво Авзония явно волновалась.
— Вот три красавицы, — объявил Юлиан. — Выберите любую из них, и сегодня вечером она появится у вас в комнате.
Геруна бросила на Юлиана умоляющий взгляд.
— Ты не возражаешь, Отто? — спросил Юлиан.
— Нет, это же рабыни, — ответил Отто.
Рената и Флора с мольбой взглянули на него, хорошо понимая, что они всего лишь рабыни.
— Нет, мне не нравится ни одна из них, — покачал головой Туво Авзоний, и все три рабыни с удивлением переглянулись. — Я бы предпочел другую.
— Я могу позвать остальных, — предложил Юлиан. — На кухне, у стражников и в клетках есть еще несколько рабынь.
— Вы позволите выбрать мне самому? — спросил Туво Авзоний.
— Конечно.
— И позволите предложить вам кое-что? Смотрите…
Туво Авзоний щелкнул пальцами.
— Да, господин! — воскликнула его спутница.
Она с радостью вскочила из-за стола и начала сбрасывать мешковатую одежду, открывая спрятанное под ней тело.
— О! — невольно воскликнул Юлиан.
— Вот это да! — подхватил Отто. Рабыни громко ахнули.
Она стояла на коленях у стола, в короткой тунике из красного шелка, в ошейнике — изумительно красивая рабыня.
— Прелесть, — похвалил Юлиан. — Как вы зовете ее?
— Сеселла, — ответил Туво Авзоний.
— Это имя рабыни?
— Конечно.
— Но на ней была одежда «одинаковых», — заметил Юлиан.
Красивая рабыня испуганно потупилась.
— Мне казалось, что необходимо скрывать ее положение, — ответил Туво Авзоний.
— Понимаю, — кивнул Юлиан.
— Но теперь все открылась, — заметил Отто.
— Вы не хотите вновь занять свое место за столом? — обратился Юлиан к изящной, испуганной рабыне, стоящей перед ним.
— Нет-нет, господин! — живо ответила она.
— Почему же? — удивился он.
— Я рабыня, мне следует стоять на коленях в присутствии хозяев, — объяснила она.
— Пусть теперь Сеселла встанет в позу, — предложил Туво Авзоний.
Испуганная рабыня прошлась перед мужчинами.
— Ты же рабыня! — подбодрил ее Туво Авзоний. — Соблазняй их.
Рабыня повиновалась. Она изгибалась, присаживалась на колени, бросала томные взгляды, вытягивала ноги, привлекая внимание к своему великолепному телу.
— Превосходно! — воскликнул Юлиан.
— Отлично, — поддержал его Отто.
Все увидели, что рабыня уже научилась выставлять себя напоказ, как собственность своего хозяина.
— Покажи покорность, — приказал Туво Авзоний.
Немедленно, как и следует рабыне, она приняла обычную позу покорности: встала на колени, склонившись головой к полу и вытянув вперед руки.
— Искусная рабыня, — заметил Юлиан.
— В самом деле, — подтвердил Отто.
— Я предлагаю ее на этот вечер любому из вас, — объявил Туво Авзоний.
Рабыня судорожно вздохнула. Ее тонкие плечи задрожали.
— Но ведь вы любите ее, верно? — спросил Юлиан.
— Да, — признался Туво Авзоний.
— Тогда сегодня вечером ее приведут в вашу комнату.
Рабыня издала еле слышный радостный возглас.
— Разве нас больше не будут содержать отдельно? — спросил Туво Авзоний.
— Если бы она была свободной женщиной, тогда конечно, — ответил Юлиан. — Но поскольку она, как выяснилось, всего лишь ничтожная рабыня, вы будете жить вместе.
— Благодарю вас, господин, — ответил Туво Авзоний.
— Не забудьте как следует приковать ее.
— Конечно.
— И если ее крики станут слишком громкими, ради спокойствия стражников завяжите ей рот.
— Разумеется, господин, — ответил Туво Авзоний.
— Может быть, теперь, милочка, ты поможешь прислуживать? — спросил Юлиан у рабыни.
— Да, господин! — радостно воскликнула она. — Спасибо, господин.
Четверо рабынь, Рената, Геруна, Флора и Сеселла, принялись выполнять свои обязанности. Сеселла охотнее всего прислуживала Туво Авзонию, поднося ему закуски, подливая в бокал вина. Другие рабыни не возражали — в конце концов, она принадлежала ему. Иногда, конечно, такие ситуации позднее обострялись на кухне или в комнате для рабынь, обитательницы которых пользовались зубами, ногтями, ударами рук и ног, тасканием за волосы и тому подобными неприятными способами выяснения отношений.
Уж лучше бы были меч и копье.
— Интересно, — спросил Юлиан, поворачиваясь к Отто, — женщины наших врагов, бывшие пленницы, а ныне рабыни, так же прислуживают в варварских шатрах?
— Скорее всего, они прислуживают совершенно обнаженными, в одних ошейниках.
Туво Авзоний щелкнул пальцами, и Сеселла, покраснев, сбросила шелковую одежду.
Тут же Рената по одному взгляду Отто сняла свою тунику.
— Да, Дира! — прошептала она. — Да!
Флора и так уже была только в одном ошейнике, закрытом сзади на маленький замок.
— Прошу вас, не надо, — произнесла Геруна, останавливаясь перед Юлианом.
— Ты же была женщиной ортунгов или дризриаков и даже принцессой их племени, — напомнил Юлиан.
— Прошу вас, не надо, господин, — умоляла Геруна.
— Разве женщины Империи не прислуживают обнаженными на пирах в шатрах ортунгов и дризриаков? — спросил Юлиан.
— Да, господин, — чуть не плача, ответила она.
— Разденься, — приказал Юлиан.
— Да, господин.
— Теперь продолжай работу.
— Да, господин, — сказала она. — Теперь я знаю, что я рабыня.
Позднее, после ликеров, Юлиан подозвал к себе одного из стражников.
— Раньше я говорил тебе, что у меня есть сюрприз, — сказал он.
— Какой же? — удивился Отто.
Стражник вернулся с цилиндрическим кожаным Футляром, который прежде был в руках председателя магистрата. Он пытался сбежать через башню в стене замка, но был убит выстрелом.
Юлиан снял крышку футляра и вытащил из него свиток бумаги, запечатанный и перевязанный лентой.
— Ты знаешь, что это за печать? — спросил он.
— Нет, — покачал головой Отто.
— Это печать военного отдела Империи, — сказал он, взломал печать и развернул свиток на столе, придерживая его за концы. — Это документ о твоем назначении.
— В нем все в порядке? — спросил Отто.
— Да, — кивнул Юлиан. — Поскольку об этом попросил я, они не осмелились отказать тебе в звании. К тому же, если бы документ исходил не из военного отдела, он бы считался недействительным. Копии его хранятся в архивах различных отделов и будут переданы на множество планет, чтобы можно было проверить подлинность документа, особенно в случае нарушения связи со столицей. Короче, назначение является подлинным. Просто они не ожидали, что он попадет в наши руки. Наш друг Туво Авзоний должен был приглядеть за тем, чтобы визит председателя магистрата и его наемников под видом ликторов прошел успешно. Поставь вот здесь свою метку.
Принесли перо, и Отто поставил на бумаге метку в том месте, куда указал Юлиан. Отто, выросший в деревне близ фестанга на Тангаре, не умел ни читать, ни писать — этим он не отличался от миллионов жителей Империи. Его метка изображала грубо нацарапанное копье.
— Геруна, принеси вина! — потребовал Юлиан. Он встал.
Геруна поспешила наполнить кубки мужчин.
— За капитана! — провозгласил Юлиан, поднимая свой кубок.
— За капитана! — откликнулся Туво Авзоний, который тоже встал.
— Спасибо. — Отто был благодарен за тост. Все трое мужчин выпили.
Хотя событие казалось незначительным и никто не придал ему особого значения в тот вечер, позднее оно сыграло важную роль в истории всей Империи.
Кое-кому оно может показаться одним из тех таинственных переломных моментов, которые впоследствии совершенно меняют судьбу целых государств.
— Уже поздно, — заметил Юлиан.
— Собери свои вещи, — обратился Туво Авзоний к Сеселле.
— Господин? — обратилась она к нему, найдя среди вещей конверт, который Туво Авзоний передал ей утром, когда приказывал выйти из комнаты. Это случилось незадолго перед тем, как он сам, Юлиан и Отто выскользнули в потайную дверь, а по пустой комнате был нанесен выстрел. Сеселла спрятала конверт в одежду, но не стала задавать вопросы о его содержимом. Даже если бы она была свободной женщиной, ей не пристало бы вскрывать конверт, и еще меньше это дозволялось рабыне. Как рабыня она не осмеливалась даже прикоснуться к нему. Рабыни знают свое место и при известных обстоятельствах дорожат им больше собственной жизни. Кроме того, они с Туво Авзонием содержались в разных комнатах до сегодняшнего ужина. Теперь же, когда уже определилось положение Сеселлы, она не смогла спросить об этом конверте. Но теперь подала его господину, как ей и следовало сделать. Тем более, что в шелковой тунике конверт было совершенно некуда спрятать.
— Вы позволите? — спросил Юлиан, протягивая руку.
— Да, господин, — ответил Туво Авзоний, слегка покраснев.
Сеселла передала конверт Юлиану, тот вскрыл его и бегло просмотрел.
— Похоже, господин Авзоний, — сказал Юлиан рабыне Сеселле, стоящей перед ним на коленях, — подозревал о предательстве Иаака, третейского судьи, по чьему поручению он действовал. По-видимому, он намеревался вскрыть чемодан сам, если его подозрения будут оправданы. Однако с ним была рабыня, которую, несмотря на то, что она всего лишь рабыня, он позволил себе полюбить.
Сеселла бросила взгляд безумной радости на Туво Авзония, но тот сердито и смущенно отвернулся, и она опустила голову, слегка улыбаясь.
— Эти бумаги принадлежат рабыне, — сказал Юлиан.
Сеселла подняла голову.
— Флора! — позвал Юлиан.
Рабыня опустилась на колени рядом с ним.
— Да, господин? — спросила она.
— Ты ведь знаешь законы, верно? — спросил Юлиан.
— Да, господин.
— Конечно, судя по твоей натуре, тебе лучше было бы прямо с младенчества стать рабыней.
— Да, господин.
— Как ты думаешь, каково назначение этих документов? — спросил Юлиан.
— Скорее всего, это документы об освобождении, вольная, господин.
— Нет! — запротестовала Сеселла.
— Сразу ясно, что ты родом с Тереннии, — улыбнулся Юлиан.
— Да, господин?
— Разве ты не понимаешь, что прелестная Сеселла — такая же рабыня, как ты?
— Да, господин.
— И ты считаешь, что рабыни хотят получить свободу?
— Нет, господин.
— Ты думаешь, что это документы об освобождении? — спросил Юлиан у Сеселлы.
— Надеюсь, что нет, господин.
— В этих бумагах сказано, — продолжал Юлиан, — что все имущество, состояние и сумму на счету Туво Авзония в банке Митона следует употребить на то, чтобы облегчить положение рабыни и найти ей доброго хозяина.
— О! — воскликнула Сеселла.
— Кстати, господин Авзоний, — обратился к нему Юлиан, — я подозреваю, что обещанные вам деньги так и не были переведены на ваш счет в банке Митона.
Туво Авзоний кивнул. Конечно, тому, кому предстояло разлететься на куски от взрыва, деньги были ни к чему.
— Что ты думаешь о великодушии своего хозяина? — спросил Юлиан.
— Я не знаю, известно ли хозяину, что ему принадлежит настоящая рабыня, — ответила Сеселла.
Туво Авзоний с любопытством взглянул на нее.
— Это много значит для меня, — продолжала она.
— Говори яснее, — попросил Юлиан.
— Я хочу, чтобы мое рабство было подлинным, — объяснила рабыня. — Я хочу знать, что я рабыня.
— Твоя участь для тебя не важна? — поинтересовался Юлиан.
— Это должен решать хозяин. Я — только рабыня.
— Но разве хозяин что-то должен тебе?
— Нет, господин.
— Тебе, конечно, захотелось бы попасть к доброму хозяину, — заметил Юлиан.
— Мне нужен сильный хозяин, — сказала она, — тот, кто не проявляет слабость, берет от меня все, что хочет и как хочет, тот, кто не позволяет мне ни малейшего послабления.
— Но ты ведь хочешь, чтобы он был добр к тебе?
— Конечно, по крайней мере иногда, — ответила она. — Порой мы отчаянно надеемся на это.
— Понимаю, — кивнул Юлиан.
— Но все это не имеет значения по сравнению с силой, кожей и железом, — продолжала она.
— Передайте мне бумаги, — попросил Туво Авзоний.
Юлиан подал их. К удивлению Сеселлы и всех остальных, Туво Авзоний разорвал бумаги вместе с конвертом на мелкие клочки.
— Вижу, я был слишком снисходителен к тебе, рабыня, — сказал Туво Авзоний. — Нет, я не стану больше заботиться о тебе — ты всего лишь рабыня. Даже если со мной что-нибудь случится, ты перейдешь в собственность другого человека вместе со всем моим имуществом. Ты получишь шанс оказаться на торгах, как любая другая рабыня.
— Да, господин, — произнесла она. — Спасибо, господин. Но я хочу принадлежать вам.
— Я могу продать тебя, — напомнил он.
— Нет! — крикнула она, бросилась к нему и прильнула к его ногам. — Позвольте мне услужить вам, чтобы вы захотели оставить меня у себя!
— Я заставлю тебя служить так, как служат своим хозяевам немногие рабыни, — пригрозил он, — теперь я знаю, кто ты такая.
— Да, господин, — ответила она. — Я хочу служить изо всех сил. Я люблю вас! Я люблю вас!
Туво Авзоний поклонился Юлиану и Отто.
— Вы забыли одежду «одинаковых», — напомнил Юлиан.
— Сожгите ее, — ответил Туво Авзоний. — Она не подходит для рабыни.
— Верно, — кивнул Юлиан.
Сеселла взглянула на серую, бесформенную кучу отвратительной ткани, лежащую на полу.
— Ступай за мной, рабыня, — приказал Туво Авзоний.
— Да, господин.
У двери она еще раз оглянулась на одежду «одинаковых». Она поняла, что больше никогда в жизни ей не придется надевать ее. Она стала рабыней и должна одеваться соответственно своему положению.
— Нет, — вдруг сказал Туво Авзоний, едва они отошли от двери, — ты пойдешь впереди.
— Как свободная женщина?
— Нет, как рабыня, которой я хочу полюбоваться.
— Я не знаю, куда идти.
— Я покажу тебе.
— Да, господин.
— Иди, — приказал он.
Она поспешила вперед, сжимая в руке клочок алой шелковой ткани.
— Уже поздно, — сказал Юлиан.
Геруна подошла к нему и опустилась на колени.
— В чем дело? — удивился он.
— Вы дали мне понять, что я рабыня, — сказала она. — Я хочу служить вам.
— И это говорит гордая Геруна, принцесса варваров, принцесса ортунгов и дризриаков? — удивился он.
— Нет, господин. Это всего лишь ваша рабыня Геруна, нагая и в ошейнике, умоляющая позволить ей услужить вам.
Некоторое время Юлиан разглядывал ее. По щекам рабыни текли слезы.
— Иди в мою спальню, — наконец приказал он. — Приготовь ее для любви.
— Да, господин! — воскликнула она, вскочила и бросилась из комнаты.
Юлиан встал.
— Сегодня очередь Ренаты убирать в комнате, — напомнил Юлиан.
Отто огляделся.
— Если только ты не захочешь отменить ее дежурство, — добавил Юлиан.
Отто сам пожелал раньше, чтобы Рената, его пышная русоволосая рабыня, исполняла обязанности по дому.
— Нет, — отказался он.
— А как насчет стражников? — напомнил Юлиан.
— Может быть, эту? — спросил Отто, указывая на Флору.
— Но сегодня дежурство Ренаты, — возразил Юлиан.
— Стражник должен получить вознаграждение за то, что ему придется следить за ее работой.
— Отлично, — сказал Юлиан.
Стражник мог взять Ренату на циновках прямо в столовой или же, если пожелает, за волосы утащить ее к себе в комнату. Однако до рассвета она должна была вернуться в клетку.
— Я хочу услышать о тебе хорошие отзывы, — сказал Отто. — Мне бы не хотелось наказывать тебя.
— Меня необязательно наказывать, господин, — ответила рабыня.
— Если стражник будет проявлять интерес к тебе, постарайся как следует угодить ему.
— Мне не придется уговаривать себя, — ответила рабыня. — Он мужчина, а я — рабыня.
— Можешь начать уборку, — сказал Юлиан.
— Да, господин, — ответила Рената, направляясь к столу.
— Я иду к себе, — заявил Отто.
— Господин! — воскликнула Флора.
— Я не знал, что сегодня дежурит Рената, — не обращая на нее внимания, сказал Отто.
— Дежурство можно отменить, — напомнил Юлиан.
— Господин, прошу вас, господин! — позвала Флора.
— Вероломная, лживая шлюха, — бросил ей Отто. — Радуйся, что Туво Авзоний посоветовал простить тебя. Иначе я бы бросил тебя псам.
— Да, господин, — прошептала она.
Отто отвернулся и широкими шагами покинул комнату.
Юлиан взял со стола документ о назначении. Он взглянул на рабыню, которая по-прежнему стояла на коленях, закрыв лицо руками.
— Сейчас уже поздно, — напомнил он ей, — ты должна быть либо в клетке, либо на цепи в комнате хозяина.
— Господин? — спросила она.
— На кухне есть свежая, красивая роза, — подсказал ей Юлиан.
Глава 33
Флора бросила на него благодарный взгляд.
— Поблагодари господина, — приказал ей Отто.
Флора вскочила, бросилась на колени перед Туво Авзонием и покрыла его ноги поцелуями.
— Ну, достаточно, — хлопнул в ладони Юлиан. — Давайте ужинать. Кстати, у меня для тебя есть сюрприз, Отто — но об этом позднее… Давайте поедим и выпьем. Рабыни, служите! — приказал он, и Рената с Геруной поспешили к буфету, на котором стояли многочисленные изысканные яства и редкие вина.
— Нам уйти? — спросил Туво Авзоний.
— Ни в коем случае! — запротестовал Юлиан. — Вы оба будете почетными гостями.
Туво Авзоний и его спутница встревоженно переглянулись.
Рената и Геруна накрыли на стол. Обе рабыни были в коротких туниках и ошейниках.
— Насколько я понимаю, мы находимся под арестом, — сказал Туво Авзоний.
— Разумеется, — кивнул Юлиан.
— Не думаю, что моя жизнь будет такой же роскошной вне этого дома, — заметил Туво Авзоний.
— Вы можете получить новое место, — заметил Юлиан.
— Я всецело предан Империи, — возразил Туво Авзоний.
— И я тоже, — кивнул Юлиан.
Геруна поставила перед Туво Авзонием высокий кубок и налила в него вина.
— Мне кажется, я понял кое-что, о чем до сих пор почти не имел представления, — сказал Туво Авзоний.
— Что же это?
— Честь, — ответил Туво Авзоний.
— Я хотел бы, чтобы о ней помнили как можно больше жителей Империи, — вздохнул Юлиан.
Рената наливала вино для Отто, и тот движением руки остановил ее.
— Господин, можно, я помогу? — спросила Флора, умоляюще поглядывая на Отто. — Спасибо, господин, — произнесла она, когда ей развязали руки, и поспешила помочь рабыням.
Отто смотрел на нее, сжав кулаки. Как она была красива, эта рабыня!
Через мгновение она поставила на стол блюдо с пирожными.
— Наверное, я отошлю тебя на кухню, мыть посуду, — произнес Отто.
— Как будет угодно хозяину.
— Пока можешь остаться здесь.
— Спасибо, господин! — воскликнула она.
Ее бедра были изумительными, и, конечно, хитрая рабыня знала об этом.
Спутница Туво Авзония, казалось, чувствовала себя неудобно, когда ей прислуживали рабыни, Рената, Геруна и Флора. Похоже, она вообще боялась сидеть за столом. Она беспокойно поглядывала на Туво Авзония, но тот, если и замечал что-то, не подавал виду. Однако вскоре беспокойство женщины отметил Юлиан.
— Ваш коллега — женщина, не так ли? — спросил Юлиан у Туво Авзония.
Ее одежда была сшита с таким расчетом, чтобы скрыть половые признаки. У «одинаковых» часто женщин путали с мужчинами. Туво Авзоний обернулся к своей спутнице.
— Такие вещи не интересуют «одинаковых», — произнесла она.
— Но вы ведь женщина? — не отставал Юлиан.
— Да, — призналась она, — я женщина.
— Насколько я понимаю, вы больше не «одинаковый», — обратился Юлиан к Туво Авзонию. Разумеется, он узнал об этом раньше, при разговоре о поступке рабыни.
— Верно, — кивнул Туво Авзоний, — я не «одинаковый».
— Тогда странно, что вы путешествуете в компании «одинакового».
— Возможно, — улыбнулся Туво Авзоний.
— По вашему положению и доходам вы вполне можете приобрести себе рабыню, — заметил Юлиан.
— Правильно, — кивнул Туво Авзоний.
— Вы понимаете, что мы поселили вас с господином Сеселлой отдельно только из уважения к ней, — объяснил Юлиан. — Чтобы он не чувствовал себя ничтожной рабыней. Разумеется, если он из «одинаковых», то он дурен собой, простоват, даже безобразен и совершенно неинтересен.
Туво Авзоний улыбнулся.
Его спутница со страхом взглянула на него.
— Эй, Рената, Геруна, Флора, — скомандовал Юлиан, — встаньте в позу перед нашим гостем.
Рабыни подчинились приказу. Их личные чувства при этом никого не волновали.
Спутница Туво Авзония явно волновалась.
— Вот три красавицы, — объявил Юлиан. — Выберите любую из них, и сегодня вечером она появится у вас в комнате.
Геруна бросила на Юлиана умоляющий взгляд.
— Ты не возражаешь, Отто? — спросил Юлиан.
— Нет, это же рабыни, — ответил Отто.
Рената и Флора с мольбой взглянули на него, хорошо понимая, что они всего лишь рабыни.
— Нет, мне не нравится ни одна из них, — покачал головой Туво Авзоний, и все три рабыни с удивлением переглянулись. — Я бы предпочел другую.
— Я могу позвать остальных, — предложил Юлиан. — На кухне, у стражников и в клетках есть еще несколько рабынь.
— Вы позволите выбрать мне самому? — спросил Туво Авзоний.
— Конечно.
— И позволите предложить вам кое-что? Смотрите…
Туво Авзоний щелкнул пальцами.
— Да, господин! — воскликнула его спутница.
Она с радостью вскочила из-за стола и начала сбрасывать мешковатую одежду, открывая спрятанное под ней тело.
— О! — невольно воскликнул Юлиан.
— Вот это да! — подхватил Отто. Рабыни громко ахнули.
Она стояла на коленях у стола, в короткой тунике из красного шелка, в ошейнике — изумительно красивая рабыня.
— Прелесть, — похвалил Юлиан. — Как вы зовете ее?
— Сеселла, — ответил Туво Авзоний.
— Это имя рабыни?
— Конечно.
— Но на ней была одежда «одинаковых», — заметил Юлиан.
Красивая рабыня испуганно потупилась.
— Мне казалось, что необходимо скрывать ее положение, — ответил Туво Авзоний.
— Понимаю, — кивнул Юлиан.
— Но теперь все открылась, — заметил Отто.
— Вы не хотите вновь занять свое место за столом? — обратился Юлиан к изящной, испуганной рабыне, стоящей перед ним.
— Нет-нет, господин! — живо ответила она.
— Почему же? — удивился он.
— Я рабыня, мне следует стоять на коленях в присутствии хозяев, — объяснила она.
— Пусть теперь Сеселла встанет в позу, — предложил Туво Авзоний.
Испуганная рабыня прошлась перед мужчинами.
— Ты же рабыня! — подбодрил ее Туво Авзоний. — Соблазняй их.
Рабыня повиновалась. Она изгибалась, присаживалась на колени, бросала томные взгляды, вытягивала ноги, привлекая внимание к своему великолепному телу.
— Превосходно! — воскликнул Юлиан.
— Отлично, — поддержал его Отто.
Все увидели, что рабыня уже научилась выставлять себя напоказ, как собственность своего хозяина.
— Покажи покорность, — приказал Туво Авзоний.
Немедленно, как и следует рабыне, она приняла обычную позу покорности: встала на колени, склонившись головой к полу и вытянув вперед руки.
— Искусная рабыня, — заметил Юлиан.
— В самом деле, — подтвердил Отто.
— Я предлагаю ее на этот вечер любому из вас, — объявил Туво Авзоний.
Рабыня судорожно вздохнула. Ее тонкие плечи задрожали.
— Но ведь вы любите ее, верно? — спросил Юлиан.
— Да, — признался Туво Авзоний.
— Тогда сегодня вечером ее приведут в вашу комнату.
Рабыня издала еле слышный радостный возглас.
— Разве нас больше не будут содержать отдельно? — спросил Туво Авзоний.
— Если бы она была свободной женщиной, тогда конечно, — ответил Юлиан. — Но поскольку она, как выяснилось, всего лишь ничтожная рабыня, вы будете жить вместе.
— Благодарю вас, господин, — ответил Туво Авзоний.
— Не забудьте как следует приковать ее.
— Конечно.
— И если ее крики станут слишком громкими, ради спокойствия стражников завяжите ей рот.
— Разумеется, господин, — ответил Туво Авзоний.
— Может быть, теперь, милочка, ты поможешь прислуживать? — спросил Юлиан у рабыни.
— Да, господин! — радостно воскликнула она. — Спасибо, господин.
Четверо рабынь, Рената, Геруна, Флора и Сеселла, принялись выполнять свои обязанности. Сеселла охотнее всего прислуживала Туво Авзонию, поднося ему закуски, подливая в бокал вина. Другие рабыни не возражали — в конце концов, она принадлежала ему. Иногда, конечно, такие ситуации позднее обострялись на кухне или в комнате для рабынь, обитательницы которых пользовались зубами, ногтями, ударами рук и ног, тасканием за волосы и тому подобными неприятными способами выяснения отношений.
Уж лучше бы были меч и копье.
— Интересно, — спросил Юлиан, поворачиваясь к Отто, — женщины наших врагов, бывшие пленницы, а ныне рабыни, так же прислуживают в варварских шатрах?
— Скорее всего, они прислуживают совершенно обнаженными, в одних ошейниках.
Туво Авзоний щелкнул пальцами, и Сеселла, покраснев, сбросила шелковую одежду.
Тут же Рената по одному взгляду Отто сняла свою тунику.
— Да, Дира! — прошептала она. — Да!
Флора и так уже была только в одном ошейнике, закрытом сзади на маленький замок.
— Прошу вас, не надо, — произнесла Геруна, останавливаясь перед Юлианом.
— Ты же была женщиной ортунгов или дризриаков и даже принцессой их племени, — напомнил Юлиан.
— Прошу вас, не надо, господин, — умоляла Геруна.
— Разве женщины Империи не прислуживают обнаженными на пирах в шатрах ортунгов и дризриаков? — спросил Юлиан.
— Да, господин, — чуть не плача, ответила она.
— Разденься, — приказал Юлиан.
— Да, господин.
— Теперь продолжай работу.
— Да, господин, — сказала она. — Теперь я знаю, что я рабыня.
Позднее, после ликеров, Юлиан подозвал к себе одного из стражников.
— Раньше я говорил тебе, что у меня есть сюрприз, — сказал он.
— Какой же? — удивился Отто.
Стражник вернулся с цилиндрическим кожаным Футляром, который прежде был в руках председателя магистрата. Он пытался сбежать через башню в стене замка, но был убит выстрелом.
Юлиан снял крышку футляра и вытащил из него свиток бумаги, запечатанный и перевязанный лентой.
— Ты знаешь, что это за печать? — спросил он.
— Нет, — покачал головой Отто.
— Это печать военного отдела Империи, — сказал он, взломал печать и развернул свиток на столе, придерживая его за концы. — Это документ о твоем назначении.
— В нем все в порядке? — спросил Отто.
— Да, — кивнул Юлиан. — Поскольку об этом попросил я, они не осмелились отказать тебе в звании. К тому же, если бы документ исходил не из военного отдела, он бы считался недействительным. Копии его хранятся в архивах различных отделов и будут переданы на множество планет, чтобы можно было проверить подлинность документа, особенно в случае нарушения связи со столицей. Короче, назначение является подлинным. Просто они не ожидали, что он попадет в наши руки. Наш друг Туво Авзоний должен был приглядеть за тем, чтобы визит председателя магистрата и его наемников под видом ликторов прошел успешно. Поставь вот здесь свою метку.
Принесли перо, и Отто поставил на бумаге метку в том месте, куда указал Юлиан. Отто, выросший в деревне близ фестанга на Тангаре, не умел ни читать, ни писать — этим он не отличался от миллионов жителей Империи. Его метка изображала грубо нацарапанное копье.
— Геруна, принеси вина! — потребовал Юлиан. Он встал.
Геруна поспешила наполнить кубки мужчин.
— За капитана! — провозгласил Юлиан, поднимая свой кубок.
— За капитана! — откликнулся Туво Авзоний, который тоже встал.
— Спасибо. — Отто был благодарен за тост. Все трое мужчин выпили.
Хотя событие казалось незначительным и никто не придал ему особого значения в тот вечер, позднее оно сыграло важную роль в истории всей Империи.
Кое-кому оно может показаться одним из тех таинственных переломных моментов, которые впоследствии совершенно меняют судьбу целых государств.
— Уже поздно, — заметил Юлиан.
— Собери свои вещи, — обратился Туво Авзоний к Сеселле.
— Господин? — обратилась она к нему, найдя среди вещей конверт, который Туво Авзоний передал ей утром, когда приказывал выйти из комнаты. Это случилось незадолго перед тем, как он сам, Юлиан и Отто выскользнули в потайную дверь, а по пустой комнате был нанесен выстрел. Сеселла спрятала конверт в одежду, но не стала задавать вопросы о его содержимом. Даже если бы она была свободной женщиной, ей не пристало бы вскрывать конверт, и еще меньше это дозволялось рабыне. Как рабыня она не осмеливалась даже прикоснуться к нему. Рабыни знают свое место и при известных обстоятельствах дорожат им больше собственной жизни. Кроме того, они с Туво Авзонием содержались в разных комнатах до сегодняшнего ужина. Теперь же, когда уже определилось положение Сеселлы, она не смогла спросить об этом конверте. Но теперь подала его господину, как ей и следовало сделать. Тем более, что в шелковой тунике конверт было совершенно некуда спрятать.
— Вы позволите? — спросил Юлиан, протягивая руку.
— Да, господин, — ответил Туво Авзоний, слегка покраснев.
Сеселла передала конверт Юлиану, тот вскрыл его и бегло просмотрел.
— Похоже, господин Авзоний, — сказал Юлиан рабыне Сеселле, стоящей перед ним на коленях, — подозревал о предательстве Иаака, третейского судьи, по чьему поручению он действовал. По-видимому, он намеревался вскрыть чемодан сам, если его подозрения будут оправданы. Однако с ним была рабыня, которую, несмотря на то, что она всего лишь рабыня, он позволил себе полюбить.
Сеселла бросила взгляд безумной радости на Туво Авзония, но тот сердито и смущенно отвернулся, и она опустила голову, слегка улыбаясь.
— Эти бумаги принадлежат рабыне, — сказал Юлиан.
Сеселла подняла голову.
— Флора! — позвал Юлиан.
Рабыня опустилась на колени рядом с ним.
— Да, господин? — спросила она.
— Ты ведь знаешь законы, верно? — спросил Юлиан.
— Да, господин.
— Конечно, судя по твоей натуре, тебе лучше было бы прямо с младенчества стать рабыней.
— Да, господин.
— Как ты думаешь, каково назначение этих документов? — спросил Юлиан.
— Скорее всего, это документы об освобождении, вольная, господин.
— Нет! — запротестовала Сеселла.
— Сразу ясно, что ты родом с Тереннии, — улыбнулся Юлиан.
— Да, господин?
— Разве ты не понимаешь, что прелестная Сеселла — такая же рабыня, как ты?
— Да, господин.
— И ты считаешь, что рабыни хотят получить свободу?
— Нет, господин.
— Ты думаешь, что это документы об освобождении? — спросил Юлиан у Сеселлы.
— Надеюсь, что нет, господин.
— В этих бумагах сказано, — продолжал Юлиан, — что все имущество, состояние и сумму на счету Туво Авзония в банке Митона следует употребить на то, чтобы облегчить положение рабыни и найти ей доброго хозяина.
— О! — воскликнула Сеселла.
— Кстати, господин Авзоний, — обратился к нему Юлиан, — я подозреваю, что обещанные вам деньги так и не были переведены на ваш счет в банке Митона.
Туво Авзоний кивнул. Конечно, тому, кому предстояло разлететься на куски от взрыва, деньги были ни к чему.
— Что ты думаешь о великодушии своего хозяина? — спросил Юлиан.
— Я не знаю, известно ли хозяину, что ему принадлежит настоящая рабыня, — ответила Сеселла.
Туво Авзоний с любопытством взглянул на нее.
— Это много значит для меня, — продолжала она.
— Говори яснее, — попросил Юлиан.
— Я хочу, чтобы мое рабство было подлинным, — объяснила рабыня. — Я хочу знать, что я рабыня.
— Твоя участь для тебя не важна? — поинтересовался Юлиан.
— Это должен решать хозяин. Я — только рабыня.
— Но разве хозяин что-то должен тебе?
— Нет, господин.
— Тебе, конечно, захотелось бы попасть к доброму хозяину, — заметил Юлиан.
— Мне нужен сильный хозяин, — сказала она, — тот, кто не проявляет слабость, берет от меня все, что хочет и как хочет, тот, кто не позволяет мне ни малейшего послабления.
— Но ты ведь хочешь, чтобы он был добр к тебе?
— Конечно, по крайней мере иногда, — ответила она. — Порой мы отчаянно надеемся на это.
— Понимаю, — кивнул Юлиан.
— Но все это не имеет значения по сравнению с силой, кожей и железом, — продолжала она.
— Передайте мне бумаги, — попросил Туво Авзоний.
Юлиан подал их. К удивлению Сеселлы и всех остальных, Туво Авзоний разорвал бумаги вместе с конвертом на мелкие клочки.
— Вижу, я был слишком снисходителен к тебе, рабыня, — сказал Туво Авзоний. — Нет, я не стану больше заботиться о тебе — ты всего лишь рабыня. Даже если со мной что-нибудь случится, ты перейдешь в собственность другого человека вместе со всем моим имуществом. Ты получишь шанс оказаться на торгах, как любая другая рабыня.
— Да, господин, — произнесла она. — Спасибо, господин. Но я хочу принадлежать вам.
— Я могу продать тебя, — напомнил он.
— Нет! — крикнула она, бросилась к нему и прильнула к его ногам. — Позвольте мне услужить вам, чтобы вы захотели оставить меня у себя!
— Я заставлю тебя служить так, как служат своим хозяевам немногие рабыни, — пригрозил он, — теперь я знаю, кто ты такая.
— Да, господин, — ответила она. — Я хочу служить изо всех сил. Я люблю вас! Я люблю вас!
Туво Авзоний поклонился Юлиану и Отто.
— Вы забыли одежду «одинаковых», — напомнил Юлиан.
— Сожгите ее, — ответил Туво Авзоний. — Она не подходит для рабыни.
— Верно, — кивнул Юлиан.
Сеселла взглянула на серую, бесформенную кучу отвратительной ткани, лежащую на полу.
— Ступай за мной, рабыня, — приказал Туво Авзоний.
— Да, господин.
У двери она еще раз оглянулась на одежду «одинаковых». Она поняла, что больше никогда в жизни ей не придется надевать ее. Она стала рабыней и должна одеваться соответственно своему положению.
— Нет, — вдруг сказал Туво Авзоний, едва они отошли от двери, — ты пойдешь впереди.
— Как свободная женщина?
— Нет, как рабыня, которой я хочу полюбоваться.
— Я не знаю, куда идти.
— Я покажу тебе.
— Да, господин.
— Иди, — приказал он.
Она поспешила вперед, сжимая в руке клочок алой шелковой ткани.
— Уже поздно, — сказал Юлиан.
Геруна подошла к нему и опустилась на колени.
— В чем дело? — удивился он.
— Вы дали мне понять, что я рабыня, — сказала она. — Я хочу служить вам.
— И это говорит гордая Геруна, принцесса варваров, принцесса ортунгов и дризриаков? — удивился он.
— Нет, господин. Это всего лишь ваша рабыня Геруна, нагая и в ошейнике, умоляющая позволить ей услужить вам.
Некоторое время Юлиан разглядывал ее. По щекам рабыни текли слезы.
— Иди в мою спальню, — наконец приказал он. — Приготовь ее для любви.
— Да, господин! — воскликнула она, вскочила и бросилась из комнаты.
Юлиан встал.
— Сегодня очередь Ренаты убирать в комнате, — напомнил Юлиан.
Отто огляделся.
— Если только ты не захочешь отменить ее дежурство, — добавил Юлиан.
Отто сам пожелал раньше, чтобы Рената, его пышная русоволосая рабыня, исполняла обязанности по дому.
— Нет, — отказался он.
— А как насчет стражников? — напомнил Юлиан.
— Может быть, эту? — спросил Отто, указывая на Флору.
— Но сегодня дежурство Ренаты, — возразил Юлиан.
— Стражник должен получить вознаграждение за то, что ему придется следить за ее работой.
— Отлично, — сказал Юлиан.
Стражник мог взять Ренату на циновках прямо в столовой или же, если пожелает, за волосы утащить ее к себе в комнату. Однако до рассвета она должна была вернуться в клетку.
— Я хочу услышать о тебе хорошие отзывы, — сказал Отто. — Мне бы не хотелось наказывать тебя.
— Меня необязательно наказывать, господин, — ответила рабыня.
— Если стражник будет проявлять интерес к тебе, постарайся как следует угодить ему.
— Мне не придется уговаривать себя, — ответила рабыня. — Он мужчина, а я — рабыня.
— Можешь начать уборку, — сказал Юлиан.
— Да, господин, — ответила Рената, направляясь к столу.
— Я иду к себе, — заявил Отто.
— Господин! — воскликнула Флора.
— Я не знал, что сегодня дежурит Рената, — не обращая на нее внимания, сказал Отто.
— Дежурство можно отменить, — напомнил Юлиан.
— Господин, прошу вас, господин! — позвала Флора.
— Вероломная, лживая шлюха, — бросил ей Отто. — Радуйся, что Туво Авзоний посоветовал простить тебя. Иначе я бы бросил тебя псам.
— Да, господин, — прошептала она.
Отто отвернулся и широкими шагами покинул комнату.
Юлиан взял со стола документ о назначении. Он взглянул на рабыню, которая по-прежнему стояла на коленях, закрыв лицо руками.
— Сейчас уже поздно, — напомнил он ей, — ты должна быть либо в клетке, либо на цепи в комнате хозяина.
— Господин? — спросила она.
— На кухне есть свежая, красивая роза, — подсказал ей Юлиан.
Глава 33
В спальне Отто царил полумрак. На стене на трех цепочках висела зажженная лампа. Тяжелые гобелены со сценами битв и охоты висели на стенах, но теперь они были почти неразличимы в полутьме, только кое-где поблескивали вплетенные в ткань золотые нити. На окнах стояли решетки. Массивная кровать отбрасывала резкую тень.
— Как ты осмелилась прийти сюда? — спросил Отто, открывший дверь на робкий стук. На пороге на коленях стояла рабыня.
— Меня прислал господин Юлиан, — испуганно пробормотала она.
Она держала серебряный поднос с бутылкой вина, кубком, блюдом с закусками и свежим ярким цветком.
— Он хорошо сделал, что послал мне закусить, — произнес Отто и подал знак, что рабыня может войти.
Она вошла и поставила поднос на столик у постели. Рабыня была одета в короткую тунику, как Рената и Геруна.
Юлиан, который выбрал ей одежду и показал, как пройти в комнату Отто, решил, что больше ей не стоит носить длинное белое платье без рукавов, в которое она была одета в клетке.
Отто сердито отвернулся. Ножки рабыни казались изумительными.
Она опустилась на колени рядом с постелью.
— Ты можешь идти, — не глядя на нее, бросил Отто.
— Господин Юлиан пожелал, чтобы я спросила, не нужно ли вам чего-нибудь.
— Ты выполнила его приказ, теперь можешь уходить.
— Уже поздно, — возразила она. — Меня накажут, если найдут в такой поздний час в коридоре.
В такое время рабыням полагалось находиться либо в комнате хозяина, либо в своей комнате или в клетке.
— Ты пришла сюда по приказу, — возразил он.
— Но стражники могут побить меня, — ответила она.
— Скажи им, что тебя сюда прислал хозяин дома.
— Господину Юлиану не понравится, если его побеспокоят так поздно.
— Тогда тебя побьют, — сердито ответил Отто.
— Я должна по крайней мере быть в цепях, — настаивала она.
— Я свяжу тебе руки, чтобы было понятно, что ты выполнила правило.
— Прежде меня держали в клетке, но теперь ее отдали другой рабыне, — объяснила она.
— У тебя есть своя конура?
— Да.
— В ней чисто и сухо?
— Я стараюсь содержать ее в порядке, — ответила рабыня.
— Она большая?
— Побольше клетки, в которой вы держали меня на Варне, — ответила рабыня.
— Тебе полезно сидеть в клетке, — заметил он.
— Да, господин. Она огляделась.
— Кажется, господин не спит? — спросила она. Отто застонал в ярости.
— Господин? — как ни в чем не бывало, спросила она. — Позвольте мне налить вам вина, господин.
— Мне нужна женщина, — вдруг свирепо прохрипел Отто.
Она без разрешения встала, чтобы налить вино. Отто взглянул на плеть, висящую на стене, но не потянулся за ней.
Она налила вино в бокал.
— Все рабыни сейчас заняты или закрыты в своих конурах на ночь, — объяснила она. — Думаю, кого-нибудь из них можно привести из конуры.
Она поставила бутылку на поднос.
— Я — женщина, — напомнила она.
Отто взвыл.
Рабыня взяла кубок и встала перед ним на колени, протягивая его.
— Меня послали, чтобы я удовлетворила ваши желания.
— Мне ничего не нужно, — свирепо ответил Отто.
— А как же я? — спросила рабыня, и ее глаза внезапно наполнились слезами. — У меня тоже есть желания!
— Они ничего не значат, — ответил Отто. — Это всего лишь желания рабыни.
Он отвернулся.
— Не надо относиться к нам так жестоко! — закричала она.
— К нам? — удивленно переспросил он.
— К рабыням, — пояснила она. — Вы не знаете, что значит быть женщиной и рабыней. Вы не знаете, что значит быть в рабстве — просто быть имуществом, принадлежать кому-то. Вам не понять, какими беспомощными делает нас это чувство, и в то же время свободными и жаждущими. Думаете, мы не знаем, что значит наше клеймо и ошейник? Думаете, нам непонятно, для чего вы приказываете нам одеваться так, как мы одеты? Разве вы не можете понять, что это ранит нас до глубины души, воспламеняя наши чувства? Неужели вы не видите, с каким отчаянием мы повинуемся, любим и служим, чтобы стать самыми совершенными из женщин, чтобы о нас помнили наши хозяева, чтобы мы сами познали себя и достигли вершин желания и экстаза? Неужели вы не понимаете, как долго мы возвращаемся к самим истокам нашего бытия, к миру, где нас кормили, к миру кремней, молотов и плетей? Неужели вы никогда не слышали, как бьются, плачут и стонут девушки в своих конурах, как они жаждут прикосновения мужчины? Думаете, другие женщины способны прийти в то возбуждение, в котором постоянно находятся рабыни? Нет, вы не знаете, что такое бояться продажи, знать, что ты должна угодить, бояться плети, знать, что ты принадлежишь! Я молю хотя бы об одном прикосновении своего хозяина, а он даже не смотрит на меня! Отто повернулся к ней.
— Я молю о снисхождении, — сказала она.
— Ты недостойна его, — возразил Отто, — об этом свидетельствуют твои слова и поступки.
— Как ты осмелилась прийти сюда? — спросил Отто, открывший дверь на робкий стук. На пороге на коленях стояла рабыня.
— Меня прислал господин Юлиан, — испуганно пробормотала она.
Она держала серебряный поднос с бутылкой вина, кубком, блюдом с закусками и свежим ярким цветком.
— Он хорошо сделал, что послал мне закусить, — произнес Отто и подал знак, что рабыня может войти.
Она вошла и поставила поднос на столик у постели. Рабыня была одета в короткую тунику, как Рената и Геруна.
Юлиан, который выбрал ей одежду и показал, как пройти в комнату Отто, решил, что больше ей не стоит носить длинное белое платье без рукавов, в которое она была одета в клетке.
Отто сердито отвернулся. Ножки рабыни казались изумительными.
Она опустилась на колени рядом с постелью.
— Ты можешь идти, — не глядя на нее, бросил Отто.
— Господин Юлиан пожелал, чтобы я спросила, не нужно ли вам чего-нибудь.
— Ты выполнила его приказ, теперь можешь уходить.
— Уже поздно, — возразила она. — Меня накажут, если найдут в такой поздний час в коридоре.
В такое время рабыням полагалось находиться либо в комнате хозяина, либо в своей комнате или в клетке.
— Ты пришла сюда по приказу, — возразил он.
— Но стражники могут побить меня, — ответила она.
— Скажи им, что тебя сюда прислал хозяин дома.
— Господину Юлиану не понравится, если его побеспокоят так поздно.
— Тогда тебя побьют, — сердито ответил Отто.
— Я должна по крайней мере быть в цепях, — настаивала она.
— Я свяжу тебе руки, чтобы было понятно, что ты выполнила правило.
— Прежде меня держали в клетке, но теперь ее отдали другой рабыне, — объяснила она.
— У тебя есть своя конура?
— Да.
— В ней чисто и сухо?
— Я стараюсь содержать ее в порядке, — ответила рабыня.
— Она большая?
— Побольше клетки, в которой вы держали меня на Варне, — ответила рабыня.
— Тебе полезно сидеть в клетке, — заметил он.
— Да, господин. Она огляделась.
— Кажется, господин не спит? — спросила она. Отто застонал в ярости.
— Господин? — как ни в чем не бывало, спросила она. — Позвольте мне налить вам вина, господин.
— Мне нужна женщина, — вдруг свирепо прохрипел Отто.
Она без разрешения встала, чтобы налить вино. Отто взглянул на плеть, висящую на стене, но не потянулся за ней.
Она налила вино в бокал.
— Все рабыни сейчас заняты или закрыты в своих конурах на ночь, — объяснила она. — Думаю, кого-нибудь из них можно привести из конуры.
Она поставила бутылку на поднос.
— Я — женщина, — напомнила она.
Отто взвыл.
Рабыня взяла кубок и встала перед ним на колени, протягивая его.
— Меня послали, чтобы я удовлетворила ваши желания.
— Мне ничего не нужно, — свирепо ответил Отто.
— А как же я? — спросила рабыня, и ее глаза внезапно наполнились слезами. — У меня тоже есть желания!
— Они ничего не значат, — ответил Отто. — Это всего лишь желания рабыни.
Он отвернулся.
— Не надо относиться к нам так жестоко! — закричала она.
— К нам? — удивленно переспросил он.
— К рабыням, — пояснила она. — Вы не знаете, что значит быть женщиной и рабыней. Вы не знаете, что значит быть в рабстве — просто быть имуществом, принадлежать кому-то. Вам не понять, какими беспомощными делает нас это чувство, и в то же время свободными и жаждущими. Думаете, мы не знаем, что значит наше клеймо и ошейник? Думаете, нам непонятно, для чего вы приказываете нам одеваться так, как мы одеты? Разве вы не можете понять, что это ранит нас до глубины души, воспламеняя наши чувства? Неужели вы не видите, с каким отчаянием мы повинуемся, любим и служим, чтобы стать самыми совершенными из женщин, чтобы о нас помнили наши хозяева, чтобы мы сами познали себя и достигли вершин желания и экстаза? Неужели вы не понимаете, как долго мы возвращаемся к самим истокам нашего бытия, к миру, где нас кормили, к миру кремней, молотов и плетей? Неужели вы никогда не слышали, как бьются, плачут и стонут девушки в своих конурах, как они жаждут прикосновения мужчины? Думаете, другие женщины способны прийти в то возбуждение, в котором постоянно находятся рабыни? Нет, вы не знаете, что такое бояться продажи, знать, что ты должна угодить, бояться плети, знать, что ты принадлежишь! Я молю хотя бы об одном прикосновении своего хозяина, а он даже не смотрит на меня! Отто повернулся к ней.
— Я молю о снисхождении, — сказала она.
— Ты недостойна его, — возразил Отто, — об этом свидетельствуют твои слова и поступки.