Страница:
Так, Б.А. Серебренников в 1970 г., описывая территориальную и социальную дифференциацию русского языка, отметит: «Существующий в западноевропейской лингвистической литературе термин «слэнг» для обозначения жаргона с более широкой социальной базой у нас не привился» [Серебренников 1970: 452]. Вместе с тем ученый не оставляет без внимания функционирование термина «сленг» в научных трудах Л.И. Скворцова: «Существует довольно много различных групповых жаргонов, всех их охарактеризовать нет никакой возможности. В качестве наиболее типичного образца можно рассмотреть студенческий жаргон, или, как его иногда называют, студенческий слэнг. Л.И. Скворцов, изучавший студенческий слэнг в наших вузах, различает в нем две основные категории слов – производственное ядро и бытовой словарь» [Серебренников 1970: 457]. Но в 1981 г. и Л.И. Скворцов будет вынужден признать, что «в русском языкознании понятие «сленг» еще не утвердилось в качестве термина» [Скворцов 1981: 61]. «Поэтому, – напишет он, – наряду с ним мы будем употреблять (в том же значении) термин «жаргон», говоря о жаргоноообразной или жаргонизированной лексике» [Скворцов 1981: 61].
Показательна в этом плане и статья 1983 г. «О лексике молодежного жаргона (Англоязычные заимствования в студенческом сленге 60—70-х годов)», автор которой, Л.Г. Борисова-Лукашанец, несмотря на то, что в заглавии, в скобках уточняет, что речь пойдет о студенческом сленге, к английскому термину (на 15 страницах текста!) прибегает редко, предпочитая привычное французское обозначение жаргон.
Становится заметным обращение к новому термину в конце 1980-х – в нач. 1990-х годов. Прежде всего об этом красноречиво говорят названия словарей: «Словарьсленга, распространенного в среде неформальных молодежных объединений» А.И. Мазуровой (1988), «Словарь молодежных сленгов» М.А. Грачева, А.И. Гурова (1989), «Сленг хиппи» Ф.И. Рожанского (1992) и др.
Популярность английского термина сленг растет по мере усиления популярности английского языка, проникающего не только в различные слои литературного языка, но и в сферу устного общения, в частности жаргонизированную речь молодежи.
В 1996 г. Э.М. Береговская посвящает сленгу статью «Молодежный сленг: формирование и функционирование», в которой на богатом материале словарных списков, газетных и журнальных статей, лингвистических анкет рассматривает источники формирования лексического состава сленга, его понятийно-тематические особенности, а также функционирование и частотность сленгизмов в молодежной речи. Особое внимание уделяет автор иноязычным заимствованиям, занимающим «первое место по продуктивности». Молодежь (большинство которой хиппи или «хиппующие» старшеклассники и студенты) культивирует англицизмы, стараясь подражать иноземному стилю поведения.
Э.М. Береговская призывает изучать современный молодежный сленг, где «все свойственные естественному языку процессы, не сдерживаемые давлением нормы, происходят во много раз быстрее и доступны непосредственному наблюдению» [Береговская 1996: 40]. В своих рассуждениях она прибегает к различной терминологии: «молодежному сленгу, как всякому арго и шире – как всякому субъязыку, свойственна некоторая размытость границ»; «арго, как его ни называй – жаргон, сленг или социолект, – это не вредный паразитический нарост на теле языка» [Береговская 1996: 40].
Можно сделать вывод, что ученый расценивает термины как синонимы, а предпочтение отдает английскому сленгу, чтобы подчеркнуть «энглизированность» [Береговская 1996: 40] молодежной речи как характерную примету времени – 80—90-х годов.
В начале XXI века главным источником обогащения молодежного жаргона становится уголовное арго. Об этом во введении к «Словарю современного молодежного жаргона» (2006) пишет его автор, М.А. Грачев: «Если в 80-х гг. прошлого столетия была мода на жаргонные словечки английского происхождения, то сейчас – на арготизмы» [Грачев 2006: 16]. Речь молодежи сильно криминализирована, и в этой языковой ситуации вновь становится доминирующим обозначение «жаргон», с его печатью отрицательной окраски. Доминирующим, но не вытесняющим обозначение сленг.
Так, Т.Г. Никитина предпочитает использовать термин «сленг» в своих статьях и лексикографических трудах, описывающих молодежный лексикон [См.: «Так говорит молодежь: Словарь сленга. По материалам прессы 70—90-х гг.»(Никитина 1998); «Словарь молодежного сленга. 1980–2000 гг.» (Никитина 2003) «Словарь молодежного сленга как социокульторологический источник» (Никитина, Паюсова 2004); «Топонимика в региональном словаре сленга» (Никитина 2005); «Региональный словарь сленга» (Никитина, Рогалева 2006)].
Свое мнение о целесообразности и необходимости использования данного термина высказывает в статьях разных лет (с 1982 по 2007 г.) и А.Т. Липатов, считающий, что «русский сленг – это идиолектно-социолектное явление особого рода, коренным образом отличное от American English» [Липатов 2006: 309]. Он пишет об общем сленге (general slang) и отраслевых, среди которых в первую очередь – школьный, студенческий и военный, составляющие, как он считает, «единый, молодежный сленг – самый обильный и самый выразительный по своей экспрессивности пласт социально обусловленной речевой стихии» [Липатов 2006: 309].
Все чаще лингвисты (развивая точку зрения Л.И. Скворцова о лингвистической сущности сленга) прибегают к данному термину для описания слов и выражений, утративших специфическую закрепленность за определенной социальной группой и перешедших в разговорный обиход различных социальных, профессиональных и возрастных слоев общества (сленговый лексикон политиков, бизнесменов, диджеев, компьютерщиков, студентов и т. д.).
1.6. Современная система понятий и терминов молодежного социолекта: за и против
2. Молодежный социолект как особая разновидность социально-групповых диалектов. Его специфика
2.1. Проблема социально-возрастного и психофизического аспектов носителей молодежного социолекта
Показательна в этом плане и статья 1983 г. «О лексике молодежного жаргона (Англоязычные заимствования в студенческом сленге 60—70-х годов)», автор которой, Л.Г. Борисова-Лукашанец, несмотря на то, что в заглавии, в скобках уточняет, что речь пойдет о студенческом сленге, к английскому термину (на 15 страницах текста!) прибегает редко, предпочитая привычное французское обозначение жаргон.
Становится заметным обращение к новому термину в конце 1980-х – в нач. 1990-х годов. Прежде всего об этом красноречиво говорят названия словарей: «Словарьсленга, распространенного в среде неформальных молодежных объединений» А.И. Мазуровой (1988), «Словарь молодежных сленгов» М.А. Грачева, А.И. Гурова (1989), «Сленг хиппи» Ф.И. Рожанского (1992) и др.
Популярность английского термина сленг растет по мере усиления популярности английского языка, проникающего не только в различные слои литературного языка, но и в сферу устного общения, в частности жаргонизированную речь молодежи.
В 1996 г. Э.М. Береговская посвящает сленгу статью «Молодежный сленг: формирование и функционирование», в которой на богатом материале словарных списков, газетных и журнальных статей, лингвистических анкет рассматривает источники формирования лексического состава сленга, его понятийно-тематические особенности, а также функционирование и частотность сленгизмов в молодежной речи. Особое внимание уделяет автор иноязычным заимствованиям, занимающим «первое место по продуктивности». Молодежь (большинство которой хиппи или «хиппующие» старшеклассники и студенты) культивирует англицизмы, стараясь подражать иноземному стилю поведения.
Э.М. Береговская призывает изучать современный молодежный сленг, где «все свойственные естественному языку процессы, не сдерживаемые давлением нормы, происходят во много раз быстрее и доступны непосредственному наблюдению» [Береговская 1996: 40]. В своих рассуждениях она прибегает к различной терминологии: «молодежному сленгу, как всякому арго и шире – как всякому субъязыку, свойственна некоторая размытость границ»; «арго, как его ни называй – жаргон, сленг или социолект, – это не вредный паразитический нарост на теле языка» [Береговская 1996: 40].
Можно сделать вывод, что ученый расценивает термины как синонимы, а предпочтение отдает английскому сленгу, чтобы подчеркнуть «энглизированность» [Береговская 1996: 40] молодежной речи как характерную примету времени – 80—90-х годов.
В начале XXI века главным источником обогащения молодежного жаргона становится уголовное арго. Об этом во введении к «Словарю современного молодежного жаргона» (2006) пишет его автор, М.А. Грачев: «Если в 80-х гг. прошлого столетия была мода на жаргонные словечки английского происхождения, то сейчас – на арготизмы» [Грачев 2006: 16]. Речь молодежи сильно криминализирована, и в этой языковой ситуации вновь становится доминирующим обозначение «жаргон», с его печатью отрицательной окраски. Доминирующим, но не вытесняющим обозначение сленг.
Так, Т.Г. Никитина предпочитает использовать термин «сленг» в своих статьях и лексикографических трудах, описывающих молодежный лексикон [См.: «Так говорит молодежь: Словарь сленга. По материалам прессы 70—90-х гг.»(Никитина 1998); «Словарь молодежного сленга. 1980–2000 гг.» (Никитина 2003) «Словарь молодежного сленга как социокульторологический источник» (Никитина, Паюсова 2004); «Топонимика в региональном словаре сленга» (Никитина 2005); «Региональный словарь сленга» (Никитина, Рогалева 2006)].
Свое мнение о целесообразности и необходимости использования данного термина высказывает в статьях разных лет (с 1982 по 2007 г.) и А.Т. Липатов, считающий, что «русский сленг – это идиолектно-социолектное явление особого рода, коренным образом отличное от American English» [Липатов 2006: 309]. Он пишет об общем сленге (general slang) и отраслевых, среди которых в первую очередь – школьный, студенческий и военный, составляющие, как он считает, «единый, молодежный сленг – самый обильный и самый выразительный по своей экспрессивности пласт социально обусловленной речевой стихии» [Липатов 2006: 309].
Все чаще лингвисты (развивая точку зрения Л.И. Скворцова о лингвистической сущности сленга) прибегают к данному термину для описания слов и выражений, утративших специфическую закрепленность за определенной социальной группой и перешедших в разговорный обиход различных социальных, профессиональных и возрастных слоев общества (сленговый лексикон политиков, бизнесменов, диджеев, компьютерщиков, студентов и т. д.).
1.6. Современная система понятий и терминов молодежного социолекта: за и против
Проведенное исследование (обращение к истокам русского молодежного жаргона, рассмотрение истории отражения молодежной лексики в литературных памятниках и истории изучения молодежной речи) позволило выявить хронологию появления различных терминов, обозначающих молодежный жаргон. Результаты могут быть представлены в таблице.
Хронология функционирования лингвистических терминов (и дополнительных дефиниций к ним), обозначающих молодежную лексику и фразеологию
Данные таблицы отражают время появления различных обозначений, возрастание их популярности, лингвистическую закрепленность, а также их взаимозаменямость на определенных исторических этапах.
Наблюдение показывает: при обозначении специфической лексики и фразеологии учащаяся молодежь чаще всего использует словосочетания с компонентами «язык» и «жаргон», подбирая к ним определения, указывающие как на уникальность лексикона (свой, особый, наш, особенный), так и на сферу его функционирования (кадетский, семинарский, институтский и т. д.); исследователи молодежной речи обращаются не только к популярным среди создателей жаргона обозначениям, но и к терминам «диалект», «арго», «сленг», используя дефиниции «условный», «типичный», «корпоративный», «профессиональный», «юношеский», «групповой» и др., подчеркивающие социальную, возрастную ограниченность.
Экскурс в историю позволил выявить не только используемый исследователями понятийно-терминологический аппарат, но и их предпочтение того или иного обозначения: термина язык [Тиханов 1899; Зеленин 1905; Бодуэн де Куртене 1908; А.И. Томсон 1910; П.С. Богословский 1927; Е.Д. Поливанов 1931; В.В. Стратен 1931; В.Виноградов 1934 и др.], жаргон [Тиханов 1899; Бодуэн де Куртенэ 1908; Копорский 1927; Е.Д. Поливанов 1931; В. Виноградов 1934; Ахумян 1957; Кевлишвили 1958; Сорокин 1965; Серебренников 1970; Копыленко 1976; Лошманова 1975; Скворцов 1979; Дубровина 1980; Борисова-Лукашанец 1983; Туманян 1985; Грачев 2002 и др.], арго [Тиханов 1899; Г. Виноградов 1926; Ларин 1928; Стратен 1931; В. Виноградов 1934; Жирмунский 1936; Ушаков 1935; Лихачев 1938; Ахумян 1957; Кевлишвили 1958; Сорокин 1965; Елистратов 1994 и др.], сленг / слэнг [Скворцов 1966; Борисова-Лукашанец 1983; Мазурова 1988; Грачев, Гуров 1989, Рожанский 1992; Береговская 1996; Никитина 1998, 2003 и др.]. Однако, как было отмечено выше, в научных исследованиях «наблюдается разнобой в понимании и употреблении этих терминов» [Грачев 1997: 11].
Подобная «терминологическая ситуация» прослеживается и сегодня. «Получилось так, – утверждает B.C. Елистратов, – что по поводу арго и жаргонов лингвисты создали свой жаргон, причем, в отличие, например, от носителей «блатной музыки», сами лингвисты понимают друг друга не всегда» [Елистратов 1995].
Это ироничное замечание исследователя справедливо. В связи с тем что в языках-источниках к терминам арго, жаргон, сленг до сих пор нет однозначного отношения, по-разному трактуются они и в современном русском языкознании.
О трудностях разграничения терминов пишут и начинающие исследователи, и жаргонологи, имеющие многолетний опыт работы с субстандартной лексикой. Так, В.М. Мокиенко и Т.Г. Никитина в Предисловии к «Большому словарю общего жаргона» (в обращении «К читателю») подчеркивают, «сколь ожесточенные споры вызывают у исследователей живой русской речи и определение жаргонизма, и попытки отделить этот термин от терминов арго, сленг, субстандарт, нонстандарт и др.» [БСРЖ: 7]. Ученые говорят о неразрешимости данной терминологической проблемы и о том, что не будут пытаться «открывать очередную Америку в унификации терминологического многоголосья» [ТСРШСЖ: 3]. Свою позицию они аргументируют установкой продолжать традицию лексикографической и социолингвистической школы Б.А. Ларина, который с присущей ему смелостью нейтрализовал ведущиеся жаргонологами в 1930-е годы споры, употребив термины «арго» и «жаргон» как синонимы [БСРЖ: 7–8]. Вместе с тем надо отметить, что В.М. Мокиенко и Т.Г. Никитина выбирают термин жаргон ведущим (нейтральным), о чем пишут сами («Традиционная отечественная интерпретация терминов жаргон, арго, сленг дает тем не менее возможность принять чисто прагматическое определение первого термина как доминантного» [БСРЖ: 7–8]) и о чем свидетельствуют названия их совместных лексикографических проектов: Мокиенко В.М., Никитина Т.Г. Большой словарь русского жаргона. СПб.: Норинт, 2000; Вальтер X., Мокиенко В.М., Никитина Т.Г. Толковый словарь русского школьного и студенческого жаргона. Около 5000 слов и выражений. М., 2005.
Таким образом, понимая «неразрешимость терминологической проблемы», мы все же должны определиться с употребляемой в монографии терминологией и, погрузившись в «терминологическое поле», выбрать наиболее подходящие обозначения для молодежной лексики.
Обращение к словарям отражает стремление лексикографов пояснить один термин через соотношение с другим, устанавливая между ними сходство, а нередко и ставя знак равенства. Д.Н. Ушаков подчеркивает: «Жаргон – то же, что арго» [ТСУ: 846]. В словаре О.С. Ахмановой арго – то же, что и жаргон, но в отличие от последнего «лишено пейоративного, уничижительного значения»; авторскую позицию подчеркивают примеры к словарным статьям (к арго и жаргону соответственно): Арго военное / Жаргон военный. Арго воровское / Жаргон воровской. Арго спортивное / Жаргон спортивный. Арго школьное / Жаргон школьный [Ахманова 1969: 53; 148].
Близость рассматриваемых терминов прослеживается и в «Словаре русского языка» С.И. Ожегова, который дает следующие (во многом схожие!) определения – жаргону: «Речь какой-нибудь социальной или иной объединенной общими интересами группы, содержащая много отличных от общего языка, в том числе искусственных, иногда условных слов и выражений / жаргон торговцев, воровской жаргон /» [СО: 174] и арго: «Условные выражения и слова, применяемые какой-нибудь обособленной или профессиональной группой, кружком и т. п. / воровское арго /» [СО: 30].
Не проясняют специфику арго и авторы энциклопедии-справочника «Культура русской речи» (2003): «арготизмы (от франц. argot – жаргон) – слова и обороты, входящие в состав какого-либо арго (условная речь относительно замкнутой социальной группы или сообщества, с элементами «тайности»: театральное, спортивное, воровское, картежное, армейское и др. виды арго) и при этом широко используемые в общей речи» [Культура русской речи 2003: 78].
Данная ими трактовка противоречива: отмечается «замкнутость» арго, «тайность» арготизмов и в то же время подчеркивается широкая употребительность арготизмов «в общей речи»; вызывает критику и перевод французского слова argot словом «жаргон».
Мы разделяем точку зрения тех исследователей, которые, проводя грань между арго и жаргоном, учитывают, во-первых, первоначальное значение терминов (этому были посвящены отдельные страницы в диссертации), а во-вторых, «специфику тех языковых явлений, которые они обозначают» [Грачев 1997: 11]. Так, в монографии М.А. Грачева «Русское арго» термином арго обозначается только лексика деклассированных элементов [Грачев 1997: 11]. Это, на наш взгляд, обоснованно и подкрепляется сложившейся лингвистической традицией. [См. труды В.М. Жирмунского, В. Стратена, В.Д. Бондалетова и др.]. В.М. Жирмунский, дифференцируя понятия «арго» и «жаргон», считает, что арго («воровской язык», «жаргон деклассированных») занимает особое место среди жаргонов профессий и корпораций: «Специфическим отличием арго от других видов жаргона является его профессиональная функция: в то время как…корпоративные жаргоны являются своего рода общественной забавой, языковой игрой, подчиненной принципам языковой экспрессивности, арго…служит орудием их профессиональной деятельности, самозащиты и борьбы против остального общества» [Жирмунский 1936: 118–119].
Терминологическое разграничение терминов представлено и в классификации социальных диалектов В.Д. Бондалетова (рассмотренной раннее), и в научных взглядах Л.И. Скворцова, по мнению которого, арго – это тайный язык, которым пользуются члены закрытой группы, низы общества, а жаргон – это социальный диалект определенной возрастной общности или профессиональной корпорации [Скворцов 1979: 23–24; 82–83].
Трактуя вслед за учеными арго как речевой обиход низов общества, мы будем использовать в нашей работе термин жаргон (школьный жаргон, молодежный жаргон). Термин «арго» будет сохраняться при цитировании научных работ, где арго и жаргон синонимичны.
Современные исследования молодежного лексикона, в частности диссертации конца XX – начала XXI века [См.: Миралаева 1994; Гойдова Сильвия 2004; Шмачков 2005; Никитина 2005; Арустамова 2006; Казачкова 2006 и др.] отражают преимущественное использование обозначений жаргон и сленг, причем нередкое их синонимичное употребление [Никитина 2005: 8; Арустамова 2006: 9]. Отождествлять эти термины, на наш взгляд, также неправомерно.
Нам близко определение сленга Л.И. Скворцова: «жаргонообразная, жаргонная лишь по происхождению лексика (сленг) служит обычно своеобразным средством оживления бытовой речи, составляет сосуществующую с обычными вариантами систему общебытового словаря, экспрессивно ярко окрашенную» [Скворцов 1966: 15]. Исследователи, разделяющие точку зрения Л.И. Скворцова, не относят сленг к социально и диалектно ограниченной лексике: «он лишь создается в среде представителей разных профессий, но бытует уже за пределами этих профессий в разговорно-бытовой лексике» [Соловьева 1961: 149]; это «особый лексико-фразеологический слой, составляющий основу современного нелитературного просторечия» [Саляев 2007: 29]. По мнению О.С. Ахмановой, сленг: 1. «Разговорный вариант профессиональной речи»; 2. «Элементы разговорного варианта той или другой профессиональной или социальной группы, которые, проникая в литературный язык или вообще в речь людей, не имеющих прямого отношения к данной группе лиц, приобретают в этих разновидностях языка особую эмоционально-экспрессивную окраску» [Ахманова 1969: 419].
Сказанное сближает термин сленг с понятием «разговорной речи» и «просторечия», однако в отличие от них он имеет ощутимую социальную маркировку. Именно так этот термин трактуется в Большом энциклопедическом словаре (Языкознание), где одно из значений сленга – «совокупность жаргонизмов, составляющих слой разговорной лексики, отражающей грубовато-фамильярное, иногда юмористическое отношение к предмету речи… Сленг состоит из слов и фразеологизмов, которые возникли и первоначально употреблялись в отдельных социальных группах…» [Большой энциклопедический словарь 1998: 461].
В нашей работе термином молодежный сленг обозначается лексический пласт, первоначально возникший в одном из социальных диалектов (жаргонов, арго), но перешедший в интержаргон и ставший популярным в речевом общении молодежи. Интержаргон, интержаргонная лексика – это перекрещивающиеся общие части бытового (и отчасти профессионального) словаря разных жаргонных формаций [Скворцов 1966: 10; Грачев 1997:16]. Единицы интержаргона с течением времени либо выходят из употребления, либо перемещаются в просторечное употребление. Так называемые «промежуточные» обозначения (интержаргон, интержаргонная лексика, жаргонизированная лексика) призваны подчеркнуть «широкий круг носителей, гибкость и изменчивость языка социально-возрастной группы, а также его тенденцию к заимствованию слов из различных жаргонов» [Бабина 2002].
Среди используемых в диссертации терминов – социальный диалект, социолект, субъязык, являющиеся обобщающими обозначениями социальных разновидностей языка и лишенные оценочной окраски.
Термин «социальный диалект» появился в научном обиходе в годы зарождения отечественной социолингвистики: Е.Д. Поливанов впервые использует его для обозначения социально обусловленных вариантов языка. Позже диапазон понятийного наполнения термина варьируется: к числу социальных диалектов относят основные формы существования языка, включая и территориальные диалекты, и литературный язык [Жирмунский 1969: 23]; при втором, узком подходе рассматривается лишь «арго бродячих торговцев» [Степанов 1975: 198].
В.Д. Бондалетов дает термину «вторую жизнь», представив классификацию социальных диалектов (социолектов) и закрепив за ним обозначение языковых вариантов, употребляемых в обиходе определенных общественных или профессиональных групп. «Общей чертой всех языковых образований, включаемых в категорию социальный диалект, – подчеркивает ученый, – является ограниченность их социальной основы: они выступают средством общения отдельных социальносословных, производственно-профессиональных групп и возрастных коллективов, а не всего народа (как литературный язык) и не всего населения региона (как территориальные диалекты)» [Бондалетов 1987: 68].
Особое место в классификации В.Д. Бондалетова занимают групповые, или корпоративные, жаргоны, которые «в отличие от профессиональных социолектов порождены…стремлением дать общеизвестным понятиям свое обозначение, отличающееся новизной и экспрессией» [Бондалетов 1987: 71–72].
Молодежный жаргон в нашей работе рассматривается как разновидность социально-групповых диалектов (социолектов).
Различается школьный жаргон XIX века (семинаристов, кадетов, гимназистов, воспитанниц института благородных девиц, студентов и других ученических корпораций), жаргон беспризорников и подростков 20—30-х годов XX века, общемолодежный жаргон (второй половины XX века, на рубеже XX–XXI веков) и его разновидности (специализированные социолекты): жаргон неформальных молодежных объединений (хиппи, панков, металлистов, фанатов), жаргоны хипхо-перов, компьютерщиков, уличных музыкантов, толкиенистов. Центральное место в исследовании займет жаргон учащейся молодежи – своеобразное связующее звено молодого поколения разных столетий.
Хронология функционирования лингвистических терминов (и дополнительных дефиниций к ним), обозначающих молодежную лексику и фразеологию
Данные таблицы отражают время появления различных обозначений, возрастание их популярности, лингвистическую закрепленность, а также их взаимозаменямость на определенных исторических этапах.
Наблюдение показывает: при обозначении специфической лексики и фразеологии учащаяся молодежь чаще всего использует словосочетания с компонентами «язык» и «жаргон», подбирая к ним определения, указывающие как на уникальность лексикона (свой, особый, наш, особенный), так и на сферу его функционирования (кадетский, семинарский, институтский и т. д.); исследователи молодежной речи обращаются не только к популярным среди создателей жаргона обозначениям, но и к терминам «диалект», «арго», «сленг», используя дефиниции «условный», «типичный», «корпоративный», «профессиональный», «юношеский», «групповой» и др., подчеркивающие социальную, возрастную ограниченность.
Экскурс в историю позволил выявить не только используемый исследователями понятийно-терминологический аппарат, но и их предпочтение того или иного обозначения: термина язык [Тиханов 1899; Зеленин 1905; Бодуэн де Куртене 1908; А.И. Томсон 1910; П.С. Богословский 1927; Е.Д. Поливанов 1931; В.В. Стратен 1931; В.Виноградов 1934 и др.], жаргон [Тиханов 1899; Бодуэн де Куртенэ 1908; Копорский 1927; Е.Д. Поливанов 1931; В. Виноградов 1934; Ахумян 1957; Кевлишвили 1958; Сорокин 1965; Серебренников 1970; Копыленко 1976; Лошманова 1975; Скворцов 1979; Дубровина 1980; Борисова-Лукашанец 1983; Туманян 1985; Грачев 2002 и др.], арго [Тиханов 1899; Г. Виноградов 1926; Ларин 1928; Стратен 1931; В. Виноградов 1934; Жирмунский 1936; Ушаков 1935; Лихачев 1938; Ахумян 1957; Кевлишвили 1958; Сорокин 1965; Елистратов 1994 и др.], сленг / слэнг [Скворцов 1966; Борисова-Лукашанец 1983; Мазурова 1988; Грачев, Гуров 1989, Рожанский 1992; Береговская 1996; Никитина 1998, 2003 и др.]. Однако, как было отмечено выше, в научных исследованиях «наблюдается разнобой в понимании и употреблении этих терминов» [Грачев 1997: 11].
Подобная «терминологическая ситуация» прослеживается и сегодня. «Получилось так, – утверждает B.C. Елистратов, – что по поводу арго и жаргонов лингвисты создали свой жаргон, причем, в отличие, например, от носителей «блатной музыки», сами лингвисты понимают друг друга не всегда» [Елистратов 1995].
Это ироничное замечание исследователя справедливо. В связи с тем что в языках-источниках к терминам арго, жаргон, сленг до сих пор нет однозначного отношения, по-разному трактуются они и в современном русском языкознании.
О трудностях разграничения терминов пишут и начинающие исследователи, и жаргонологи, имеющие многолетний опыт работы с субстандартной лексикой. Так, В.М. Мокиенко и Т.Г. Никитина в Предисловии к «Большому словарю общего жаргона» (в обращении «К читателю») подчеркивают, «сколь ожесточенные споры вызывают у исследователей живой русской речи и определение жаргонизма, и попытки отделить этот термин от терминов арго, сленг, субстандарт, нонстандарт и др.» [БСРЖ: 7]. Ученые говорят о неразрешимости данной терминологической проблемы и о том, что не будут пытаться «открывать очередную Америку в унификации терминологического многоголосья» [ТСРШСЖ: 3]. Свою позицию они аргументируют установкой продолжать традицию лексикографической и социолингвистической школы Б.А. Ларина, который с присущей ему смелостью нейтрализовал ведущиеся жаргонологами в 1930-е годы споры, употребив термины «арго» и «жаргон» как синонимы [БСРЖ: 7–8]. Вместе с тем надо отметить, что В.М. Мокиенко и Т.Г. Никитина выбирают термин жаргон ведущим (нейтральным), о чем пишут сами («Традиционная отечественная интерпретация терминов жаргон, арго, сленг дает тем не менее возможность принять чисто прагматическое определение первого термина как доминантного» [БСРЖ: 7–8]) и о чем свидетельствуют названия их совместных лексикографических проектов: Мокиенко В.М., Никитина Т.Г. Большой словарь русского жаргона. СПб.: Норинт, 2000; Вальтер X., Мокиенко В.М., Никитина Т.Г. Толковый словарь русского школьного и студенческого жаргона. Около 5000 слов и выражений. М., 2005.
Таким образом, понимая «неразрешимость терминологической проблемы», мы все же должны определиться с употребляемой в монографии терминологией и, погрузившись в «терминологическое поле», выбрать наиболее подходящие обозначения для молодежной лексики.
Обращение к словарям отражает стремление лексикографов пояснить один термин через соотношение с другим, устанавливая между ними сходство, а нередко и ставя знак равенства. Д.Н. Ушаков подчеркивает: «Жаргон – то же, что арго» [ТСУ: 846]. В словаре О.С. Ахмановой арго – то же, что и жаргон, но в отличие от последнего «лишено пейоративного, уничижительного значения»; авторскую позицию подчеркивают примеры к словарным статьям (к арго и жаргону соответственно): Арго военное / Жаргон военный. Арго воровское / Жаргон воровской. Арго спортивное / Жаргон спортивный. Арго школьное / Жаргон школьный [Ахманова 1969: 53; 148].
Близость рассматриваемых терминов прослеживается и в «Словаре русского языка» С.И. Ожегова, который дает следующие (во многом схожие!) определения – жаргону: «Речь какой-нибудь социальной или иной объединенной общими интересами группы, содержащая много отличных от общего языка, в том числе искусственных, иногда условных слов и выражений / жаргон торговцев, воровской жаргон /» [СО: 174] и арго: «Условные выражения и слова, применяемые какой-нибудь обособленной или профессиональной группой, кружком и т. п. / воровское арго /» [СО: 30].
Не проясняют специфику арго и авторы энциклопедии-справочника «Культура русской речи» (2003): «арготизмы (от франц. argot – жаргон) – слова и обороты, входящие в состав какого-либо арго (условная речь относительно замкнутой социальной группы или сообщества, с элементами «тайности»: театральное, спортивное, воровское, картежное, армейское и др. виды арго) и при этом широко используемые в общей речи» [Культура русской речи 2003: 78].
Данная ими трактовка противоречива: отмечается «замкнутость» арго, «тайность» арготизмов и в то же время подчеркивается широкая употребительность арготизмов «в общей речи»; вызывает критику и перевод французского слова argot словом «жаргон».
Мы разделяем точку зрения тех исследователей, которые, проводя грань между арго и жаргоном, учитывают, во-первых, первоначальное значение терминов (этому были посвящены отдельные страницы в диссертации), а во-вторых, «специфику тех языковых явлений, которые они обозначают» [Грачев 1997: 11]. Так, в монографии М.А. Грачева «Русское арго» термином арго обозначается только лексика деклассированных элементов [Грачев 1997: 11]. Это, на наш взгляд, обоснованно и подкрепляется сложившейся лингвистической традицией. [См. труды В.М. Жирмунского, В. Стратена, В.Д. Бондалетова и др.]. В.М. Жирмунский, дифференцируя понятия «арго» и «жаргон», считает, что арго («воровской язык», «жаргон деклассированных») занимает особое место среди жаргонов профессий и корпораций: «Специфическим отличием арго от других видов жаргона является его профессиональная функция: в то время как…корпоративные жаргоны являются своего рода общественной забавой, языковой игрой, подчиненной принципам языковой экспрессивности, арго…служит орудием их профессиональной деятельности, самозащиты и борьбы против остального общества» [Жирмунский 1936: 118–119].
Терминологическое разграничение терминов представлено и в классификации социальных диалектов В.Д. Бондалетова (рассмотренной раннее), и в научных взглядах Л.И. Скворцова, по мнению которого, арго – это тайный язык, которым пользуются члены закрытой группы, низы общества, а жаргон – это социальный диалект определенной возрастной общности или профессиональной корпорации [Скворцов 1979: 23–24; 82–83].
Трактуя вслед за учеными арго как речевой обиход низов общества, мы будем использовать в нашей работе термин жаргон (школьный жаргон, молодежный жаргон). Термин «арго» будет сохраняться при цитировании научных работ, где арго и жаргон синонимичны.
Современные исследования молодежного лексикона, в частности диссертации конца XX – начала XXI века [См.: Миралаева 1994; Гойдова Сильвия 2004; Шмачков 2005; Никитина 2005; Арустамова 2006; Казачкова 2006 и др.] отражают преимущественное использование обозначений жаргон и сленг, причем нередкое их синонимичное употребление [Никитина 2005: 8; Арустамова 2006: 9]. Отождествлять эти термины, на наш взгляд, также неправомерно.
Нам близко определение сленга Л.И. Скворцова: «жаргонообразная, жаргонная лишь по происхождению лексика (сленг) служит обычно своеобразным средством оживления бытовой речи, составляет сосуществующую с обычными вариантами систему общебытового словаря, экспрессивно ярко окрашенную» [Скворцов 1966: 15]. Исследователи, разделяющие точку зрения Л.И. Скворцова, не относят сленг к социально и диалектно ограниченной лексике: «он лишь создается в среде представителей разных профессий, но бытует уже за пределами этих профессий в разговорно-бытовой лексике» [Соловьева 1961: 149]; это «особый лексико-фразеологический слой, составляющий основу современного нелитературного просторечия» [Саляев 2007: 29]. По мнению О.С. Ахмановой, сленг: 1. «Разговорный вариант профессиональной речи»; 2. «Элементы разговорного варианта той или другой профессиональной или социальной группы, которые, проникая в литературный язык или вообще в речь людей, не имеющих прямого отношения к данной группе лиц, приобретают в этих разновидностях языка особую эмоционально-экспрессивную окраску» [Ахманова 1969: 419].
Сказанное сближает термин сленг с понятием «разговорной речи» и «просторечия», однако в отличие от них он имеет ощутимую социальную маркировку. Именно так этот термин трактуется в Большом энциклопедическом словаре (Языкознание), где одно из значений сленга – «совокупность жаргонизмов, составляющих слой разговорной лексики, отражающей грубовато-фамильярное, иногда юмористическое отношение к предмету речи… Сленг состоит из слов и фразеологизмов, которые возникли и первоначально употреблялись в отдельных социальных группах…» [Большой энциклопедический словарь 1998: 461].
В нашей работе термином молодежный сленг обозначается лексический пласт, первоначально возникший в одном из социальных диалектов (жаргонов, арго), но перешедший в интержаргон и ставший популярным в речевом общении молодежи. Интержаргон, интержаргонная лексика – это перекрещивающиеся общие части бытового (и отчасти профессионального) словаря разных жаргонных формаций [Скворцов 1966: 10; Грачев 1997:16]. Единицы интержаргона с течением времени либо выходят из употребления, либо перемещаются в просторечное употребление. Так называемые «промежуточные» обозначения (интержаргон, интержаргонная лексика, жаргонизированная лексика) призваны подчеркнуть «широкий круг носителей, гибкость и изменчивость языка социально-возрастной группы, а также его тенденцию к заимствованию слов из различных жаргонов» [Бабина 2002].
Среди используемых в диссертации терминов – социальный диалект, социолект, субъязык, являющиеся обобщающими обозначениями социальных разновидностей языка и лишенные оценочной окраски.
Термин «социальный диалект» появился в научном обиходе в годы зарождения отечественной социолингвистики: Е.Д. Поливанов впервые использует его для обозначения социально обусловленных вариантов языка. Позже диапазон понятийного наполнения термина варьируется: к числу социальных диалектов относят основные формы существования языка, включая и территориальные диалекты, и литературный язык [Жирмунский 1969: 23]; при втором, узком подходе рассматривается лишь «арго бродячих торговцев» [Степанов 1975: 198].
В.Д. Бондалетов дает термину «вторую жизнь», представив классификацию социальных диалектов (социолектов) и закрепив за ним обозначение языковых вариантов, употребляемых в обиходе определенных общественных или профессиональных групп. «Общей чертой всех языковых образований, включаемых в категорию социальный диалект, – подчеркивает ученый, – является ограниченность их социальной основы: они выступают средством общения отдельных социальносословных, производственно-профессиональных групп и возрастных коллективов, а не всего народа (как литературный язык) и не всего населения региона (как территориальные диалекты)» [Бондалетов 1987: 68].
Особое место в классификации В.Д. Бондалетова занимают групповые, или корпоративные, жаргоны, которые «в отличие от профессиональных социолектов порождены…стремлением дать общеизвестным понятиям свое обозначение, отличающееся новизной и экспрессией» [Бондалетов 1987: 71–72].
Молодежный жаргон в нашей работе рассматривается как разновидность социально-групповых диалектов (социолектов).
Различается школьный жаргон XIX века (семинаристов, кадетов, гимназистов, воспитанниц института благородных девиц, студентов и других ученических корпораций), жаргон беспризорников и подростков 20—30-х годов XX века, общемолодежный жаргон (второй половины XX века, на рубеже XX–XXI веков) и его разновидности (специализированные социолекты): жаргон неформальных молодежных объединений (хиппи, панков, металлистов, фанатов), жаргоны хипхо-перов, компьютерщиков, уличных музыкантов, толкиенистов. Центральное место в исследовании займет жаргон учащейся молодежи – своеобразное связующее звено молодого поколения разных столетий.
2. Молодежный социолект как особая разновидность социально-групповых диалектов. Его специфика
2.1. Проблема социально-возрастного и психофизического аспектов носителей молодежного социолекта
Язык, неоднородный в социальном отношении, заключает в себе богатство речевых особенностей. Социальная вариативность речи может зависеть от возраста, пола, социального происхождения, круга интересов, общеобразовательного уровня, рода занятий и т. д. «Внутри данного языка, – отмечал А. Мейе, – определяемого единством произношения и, в особенности, единством грамматических форм, в действительности существует столько особых словарей, сколько имеется социальных групп, обладающих автономией в пределах общества, говорящего на этом языке [Meillet 1926: 251].
Среди социальных диалектов, по классификации В.Д. Бондалетова, Б.А. Серебренникова, Е.Г. Туманян, М.А. Грачева и других лингвистов, особое место занимают корпоративные (групповые) жаргоны, возникающие «из потребности отдельных общественных и возрастных групп обособить себя и выделиться среди других средствами языка» [Бондалетов 2006: 47].
Основная особенность корпоративных (групповых) жаргонов заключается в стремлении к экспрессии, к игре словами. Жаргон предпочитает не спокойную, нейтральную лексику, а эмоционально-экспрессивную. Собственно, ради экспрессии, броскости, бравады нестандартностью и непонятностью он и используется [Бондалетов 2006: 47]. Подобно другим корпоративным жаргонам, молодежный социолект является «своего рода общественной забавой, языковой игрой, подчиненной принципам эмоциональной экспрессивности» [Жирмунский 1936: 119], однако молодежный жаргон специфичен уже в силу своего названия – «молодежный», то есть ограниченный, прежде всего возрастными рамками. Одним из важных вопросов, таким образом, является выяснение возраста носителей молодежных жаргонизмов. Кого можно отнести к молодежи?
В научных работах, посвященных изучению молодежной речи, возраст носителей данного социального диалекта варьируется: от 6–7 лет до 30–35. Так, по мнению Л.П. Крысина, «носители молодежного жаргона – учащаяся и рабочая молодежь (студенты, школьники старших классов, молодые рабочие), отчасти молодая техническая и гуманитарная интеллигенция в возрасте примерно от 22–23 до 33–35 лет» [Крысин 1989: 76]. Как видим, ученый верхнюю границу обозначает в 35 лет, а нижнюю ограничивает школьниками старших классов (т. е. достигшими 15–16 лет). Л.А. Кудрявцева, И.Г. Приходько считают носителями жаргонизмов молодых людей от 15 до 30 лет [Кудрявцева, Приходько 2006: 3], Е.Г. Борисова – от 14 до 25—30 лет [Борисова 1981: 84], Т.В. Зайковская – от 12 до 25 лет [Зайковская 2005: 8].
Исследователь молодежного жаргона М.М. Копыленко сужает границы: «Значительная часть носителей русского языка в возрасте от 14–15 до 24–25 лет употребляет в общении со сверстниками несколько сот специфических слов и сильноидиоматических словосочетаний, именуемых молодежным жаргоном» [Копыленко 1976: 79]. Его мнение разделяют Э.М. Береговская [Береговская 1996: 35], Е.В. Уздинская: «Молодежный жаргон – это особый подъязык в составе общенационального языка, используемый людьми в возрасте от 14 до 25 лет в непринужденном общении со сверстниками» [Уздинская 1991].
Иной возрастной диапазон рассматривается М.А. Грачевым; согласно его точке зрения, «носителями молодежных жаргонизмов являются лица от 6–7 лет (именно с данного возраста начинается учеба в школе) до 35 лет (возрастная «граница представителей неформального объединения хиппи)» [Грачев 1997: 167].
Таким образом, верхняя возрастная планка отличается разницей в 10 лет, а нижняя (хотя у большинства исследователей относительно постоянна) – в 7–8 лет. Это говорит о том, что учитывается не только биологический показатель, но и социальный статус носителей молодежного жаргона, важны не только хронологические границы, но и «содержательные признаки» [Тощенко 2001: 228] определенных жизненных этапов. Хронологический возраст прямо или косвенно отражает общественное положение индивида, характер его деятельности, диапазон социальных ролей и т. п. [Тощенко 2001: 229]. «Фактор возраста, – справедливо подчеркивает В.В. Химик, – следует понимать в широком смысле – как психическое, психофизическое и социальное состояние говорящего и целого социума, которое проявляется как в субкультуре (нормы поведения, выбор одежды, художественные вкусы), так и в соответствующем речевом поведении» [Химик 2000: 110].
В рассмотрении вопроса о носителях молодежного жаргона важным является понять: в каком возрасте возникает осознанная необходимость в создании специфического «языка» общения, в силу каких причин это желание рождается?
По мнению психологов, в подростковый период впервые возникает сознательная потребность в скрытой от официальной речевой культуры форме существования. Уйти от социального контроля в возрастную группу, сделать так, чтобы не путали с другими, обособиться не только территориально, но и знаковыми системами, придав особый смысл своему объединению, – вот что становится глубинно привлекательным для подростков [Мухина 2003: 383].
В подростковых группах формируются определенные нормы и модели поведения (экспрессия, мимика, походка), вырабатывается свой стиль жизни, складывается соответствующий образ (элементы костюма, прическа) – формируется своя культура (субкультура), важной частью которой является специфический словарь. В общении друг с другом применяется «словесная небрежность, даже пренебрежительность, разрушающая границы и дистанции» [Абрамова 2003: 558]. Общим достоянием подростков становятся оригинальные, с их точки зрения, словесные выражения.
Среди социальных диалектов, по классификации В.Д. Бондалетова, Б.А. Серебренникова, Е.Г. Туманян, М.А. Грачева и других лингвистов, особое место занимают корпоративные (групповые) жаргоны, возникающие «из потребности отдельных общественных и возрастных групп обособить себя и выделиться среди других средствами языка» [Бондалетов 2006: 47].
Основная особенность корпоративных (групповых) жаргонов заключается в стремлении к экспрессии, к игре словами. Жаргон предпочитает не спокойную, нейтральную лексику, а эмоционально-экспрессивную. Собственно, ради экспрессии, броскости, бравады нестандартностью и непонятностью он и используется [Бондалетов 2006: 47]. Подобно другим корпоративным жаргонам, молодежный социолект является «своего рода общественной забавой, языковой игрой, подчиненной принципам эмоциональной экспрессивности» [Жирмунский 1936: 119], однако молодежный жаргон специфичен уже в силу своего названия – «молодежный», то есть ограниченный, прежде всего возрастными рамками. Одним из важных вопросов, таким образом, является выяснение возраста носителей молодежных жаргонизмов. Кого можно отнести к молодежи?
В научных работах, посвященных изучению молодежной речи, возраст носителей данного социального диалекта варьируется: от 6–7 лет до 30–35. Так, по мнению Л.П. Крысина, «носители молодежного жаргона – учащаяся и рабочая молодежь (студенты, школьники старших классов, молодые рабочие), отчасти молодая техническая и гуманитарная интеллигенция в возрасте примерно от 22–23 до 33–35 лет» [Крысин 1989: 76]. Как видим, ученый верхнюю границу обозначает в 35 лет, а нижнюю ограничивает школьниками старших классов (т. е. достигшими 15–16 лет). Л.А. Кудрявцева, И.Г. Приходько считают носителями жаргонизмов молодых людей от 15 до 30 лет [Кудрявцева, Приходько 2006: 3], Е.Г. Борисова – от 14 до 25—30 лет [Борисова 1981: 84], Т.В. Зайковская – от 12 до 25 лет [Зайковская 2005: 8].
Исследователь молодежного жаргона М.М. Копыленко сужает границы: «Значительная часть носителей русского языка в возрасте от 14–15 до 24–25 лет употребляет в общении со сверстниками несколько сот специфических слов и сильноидиоматических словосочетаний, именуемых молодежным жаргоном» [Копыленко 1976: 79]. Его мнение разделяют Э.М. Береговская [Береговская 1996: 35], Е.В. Уздинская: «Молодежный жаргон – это особый подъязык в составе общенационального языка, используемый людьми в возрасте от 14 до 25 лет в непринужденном общении со сверстниками» [Уздинская 1991].
Иной возрастной диапазон рассматривается М.А. Грачевым; согласно его точке зрения, «носителями молодежных жаргонизмов являются лица от 6–7 лет (именно с данного возраста начинается учеба в школе) до 35 лет (возрастная «граница представителей неформального объединения хиппи)» [Грачев 1997: 167].
Таким образом, верхняя возрастная планка отличается разницей в 10 лет, а нижняя (хотя у большинства исследователей относительно постоянна) – в 7–8 лет. Это говорит о том, что учитывается не только биологический показатель, но и социальный статус носителей молодежного жаргона, важны не только хронологические границы, но и «содержательные признаки» [Тощенко 2001: 228] определенных жизненных этапов. Хронологический возраст прямо или косвенно отражает общественное положение индивида, характер его деятельности, диапазон социальных ролей и т. п. [Тощенко 2001: 229]. «Фактор возраста, – справедливо подчеркивает В.В. Химик, – следует понимать в широком смысле – как психическое, психофизическое и социальное состояние говорящего и целого социума, которое проявляется как в субкультуре (нормы поведения, выбор одежды, художественные вкусы), так и в соответствующем речевом поведении» [Химик 2000: 110].
В рассмотрении вопроса о носителях молодежного жаргона важным является понять: в каком возрасте возникает осознанная необходимость в создании специфического «языка» общения, в силу каких причин это желание рождается?
По мнению психологов, в подростковый период впервые возникает сознательная потребность в скрытой от официальной речевой культуры форме существования. Уйти от социального контроля в возрастную группу, сделать так, чтобы не путали с другими, обособиться не только территориально, но и знаковыми системами, придав особый смысл своему объединению, – вот что становится глубинно привлекательным для подростков [Мухина 2003: 383].
В подростковых группах формируются определенные нормы и модели поведения (экспрессия, мимика, походка), вырабатывается свой стиль жизни, складывается соответствующий образ (элементы костюма, прическа) – формируется своя культура (субкультура), важной частью которой является специфический словарь. В общении друг с другом применяется «словесная небрежность, даже пренебрежительность, разрушающая границы и дистанции» [Абрамова 2003: 558]. Общим достоянием подростков становятся оригинальные, с их точки зрения, словесные выражения.