Страница:
Мистер Ривз был сыт всем этим по горло. Энси совершенно испортил ему обед. Что-то сердито ворча себе под нос, он довольно бестактно отправился спать, не дождавшись, пока гость их покинет, а потом, когда миссис Ривз зашла в спальню и упрекнула мужа за этот светский gaffe, мистер Ривз позволил себе одно весьма неприличное выражение и совершенно категорически заявил, что не желает больше видеть у себя этого Энси, и будь он трижды проклят, если еще хоть раз впустит его в дом.
— Видеть я его не могу! — яростно кричал он. — Даже не верится, что это англичанин. Он действует мне на нервы.
Но, разумеется, такой пустяк не мог помешать миссис Ривз встречаться с Энси, особенно сейчас, когда прибытие Кроудеров ожидалось с минуты на минуту. На другое утро мистер Ривз, медленно бредя под палящим солнцем мимо бара «Мирамар», к крайнему своему изумлению и негодованию, увидел там миссис Ривз в обществе Энси и еще трех-четырех худощавых и очень элегантных молодых людей, с очень курчавыми волосами и в очень ярких пляжных костюмах. Скрывшись за пальмой, мистер Ривз смотрел на них во все глаза. Откуда, черт побери, их сюда принесло? Ни одного из этой шайки он прежде в глаза не видал. А где Марсель? Почему здесь нет Марсели?
В крайнем возмущении мистер Ривз повернулся к ним спиной и выпил свой аперитив в баре отеля.
В то время как непорочная связь миссис Ривз с Энси частенько лишала супруга ее общества, ему и с детьми приходилось видеться не так уж часто. Надо сказать, что дети — не только послушно, а даже вполне искренне — в одном соглашались с отцом: Энси совершенно невыносим, и они его терпеть не могут. Это доставило мистеру Ривзу такую жгучую радость, что он немедленно снабдил их просимой и довольно значительной суммой карманных денег. Однако, в конечном счете, все свелось к тому, что дети, словно сговорившись, тут же испарились и появлялись только в часы приема пищи, да и то не всегда. Мистер Ривз был удивлен. Какое занятие, вопрошал он себя, можно найти здесь, в Канне, чтобы предаваться ему все дни и почти все вечера? Для него самого время в промежутках между едой тянулось что-то слишком медленно…
Именно в этот момент истории человечества миссис Ривз наступила на банановую кожуру…
Миссис Ривз в чрезвычайно приподнятом состоянии стремительно, и слегка прихрамывая, влетела в спальню и резко нарушила мирный послеполуденный сон своего супруга.
— Что случилось, что случилось? — испуганно спросил мистер Ривз. — Что такое еще стряслось?
Миссис Ривз принялась рассказывать — многословно и не слишком вразумительно. Мало-помалу из ее бесчисленных повторений и патетических восклицаний мистеру Ривзу удалось составить более или менее связный рассказ. Как можно было умозаключить, миссис Ривз сегодня после полудня назначила Энси свидание в одной из фешенебельных кафе-кондитерских в Канне. Спеша туда по людному маленькому переулочку, она ступила на кусок банановой кожуры, — без сомнения, брошенной каким-нибудь обнищавшим великим князем в изгнании. Поскользнувшись, она непременно упала бы, — по ее мнению, прямо под проносившийся мимо со скоростью сорока миль в час «роллс-ройс», — если бы не железная рука и не молниеносная быстрота действий некоего галантного незнакомца, спасшего ее от неминуемой гибели, в результате чего она отделалась лишь растяжением сухожилия.
В этом месте повествования мистер Ривз позвонил и распорядился, чтобы принесли растирание.
Незнакомец, продолжала миссис Ривз, держался с величайшей учтивостью, разогнал собравшуюся толпу зевак и помог ей добраться до скамейки, где она постепенно пришла в себя от потрясения. После этого он разыскал такси, представился, дал ей свою визитную карточку, осведомился о том, как ее зовут, где она остановилась и испросил разрешения справиться о ее здоровье на следующий день.
Джентльмен этот, сказала миссис Ривз, оказался австрийским бароном. В подтверждение чего она показала мужу его визитную карточку:
Мистер Ривз с интересом поглядел на карточку. На его беду, он всю жизнь был поглощен делами, и у него не оставалось времени на пустяки. Иначе ему могло бы прийти на память, что барон Гольбах был философом и жил в восемнадцатом столетии. Он мог бы заметить также, что австрийская знать пользуется приставкой «фон», а не «де». Что слово «Schloss» пишется через два «s», a не через одно. Что «Замок Адлерштейн» — это вообще не адрес. И что любой австриец слишком высокого мнения о своей стране, чтобы именовать ее иначе, чем «Oesterreich».
— Хм, — произнес мистер Ривз, на которого визитная карточка произвела впечатление, — барон, а? Хоулбак, Хоулбак… Забавные имена у этих иностранцев.
Как только прибыло растирание, мистер Ривз нежно, с величайшей осторожностью, принялся массировать колено своей супруги. Он извлек откуда-то марлевый бинт: «Ага, вот видишь, я правильно сделал, что захватил его с собой!» — и тщательно, хотя и довольно неумело, забинтовал колено миссис Ривз тем особым способом, при котором повязка неминуемо должна была слететь, как только пострадавшая сделает попытку стать на ноги. После этого, чтобы пациентке не было скучно, он взял начатый им детективный роман и принялся читать его вслух с того места, на котором остановился.
Пока мистер Ривз развлекал таким образом больную, она во время одной из пауз воспользовалась благоприятно сложившейся обстановкой, чтобы заручиться обещанием супруга дать ей денег на приобретение туалетов для кроудеровских приемов. Мистер Ривз, обеспокоенный постигшим жену несчастьем, дал обещание с легкой душой. Миссис Ривз подумала было, не попросить ли сейчас денег и для Энси, однако решила воздержаться. Это она сделает после того, как Энси отвезет ее и Марсель на яхту к Кроудерам. Миссис Ривз начинала мало-помалу постигать некоторые тонкости светской жизни.
Наутро, подавая в спальню завтрак, официант принес небольшое письмецо. Барон де Гольбах просит миссис Ривз принять его заверения в совершенном почтении и выражает надежду, что этот злосчастный случай не нанес ей слишком тяжких телесных повреждений. Барон вполне отдает себе отчет в том, сколь необычен столь ранний визит, но уповает на то, что обуревающая его тревога о здоровье благородной дамы послужит достаточным тому извинением, а угнетающий его страх будет развеян хотя бы крошечной запиской. Барон питает также надежду, что ему будет дозволено засвидетельствовать свое почтение мадам Ривз и ее уважаемому супругу при более благоприятных обстоятельствах.
До крайности польщенная, если не сказать обольщенная, миссис Ривз просила передать барону на словах тысячу благодарностей за его любезность.
На следующий день в самом начале двенадцатого — что ни говори, мистер Ривз стал слишком засиживаться за утренним завтраком в эти жаркие дни — мистер и миссис Ривз вышли из отеля вдвоем. Какой-то мужчина, с терпеливым упорством, свойственным нищете, наблюдавший за подъездом отеля, поднялся со скамейки и, держась на почтительном расстоянии, последовал за ними.
Мистер и миссис Ривз направились в контору Кука, чтобы взять деньги на туалеты для кроудеровских приемов.
Мужчина вошел туда же следом за ними, сделал при виде миссис Ривз удивленное лицо, затем приподнял шляпу, отвесил низкий поклон и осведомился о ее здоровье.
Это был барон.
Мистер Ривз тем временем занимался своим делом возле кассы. Потом, держа в руках десять тысячефранковых билетов, он возвратился к миссис Ривз и протянул их ей, не обратив ни малейшего внимания на стоявшего рядом незнакомца.
— Ну вот, мамочка, — произнес он. — Теперь попробуй сказать, что я ничего для тебя не делаю.
Миссис Ривз молча спрятала деньги в сумочку и представила мужу барона. Барон был в восторге, что ему наконец довелось познакомиться с мистером Ривзом. Мистер Ривз поблагодарил барона за проявленную им заботу о миссис Ривз. Барон сказал, что об этих пустяках не стоит даже вспоминать; оказать помощь такой очаровательной даме было для него самым приятным долгом. Миссис Ривз пригласила барона отобедать с ними на следующий день. Барон был восхищен, очарован и тут же, в свою очередь, предложил, не выпить ли им пока что… стаканчик аперитива?
Мистер Ривз отказался. Ему не понравился этот барон — он был похож на проходимца; казалось, он может подставить подножку, а потом попросить у вас полкроны за то, что помог вам встать. Метнув на мужа негодующий взгляд, миссис Ривз приняла приглашение. Подумать только, так грубо обойтись с бароном! Мистер Ривз промычал свое «хм» и, распрощавшись с супругой и бароном у выхода из конторы Кука, отправился пить свой аперитив один. Все эти бароны были мистеру Ривзу совершенно ни к чему. Вот если бы сюда старину Джо Саймонса…
Было около часу, когда мистер Ривз — он решительно настаивал на соблюдении режима даже во Франции — поднялся к себе в спальню, чтобы умыться перед ленчем. К полному своему ужасу, он обнаружил там миссис Ривз, в горьких рыданиях распростертую ничком на постели.
— Вот те раз! — воскликнул мистер Ривз. — Что случилось опять? Коленка разболелась?
Миссис Ривз подняла опухшее от слез лицо, бросила на мужа исполненный отчаяния взгляд, покачала головой и снова с рыданиями уткнулась в подушку. Мистер Ривз на цыпочках приблизился к постели, словно к одру тяжелобольного, и осторожно погладил жену по голове.
— Полно, полно! — нежно пробормотал он. — Ну зачем так расстраиваться. Сердце у меня переворачивается, когда ты плачешь. Скажи, что случилось?
Миссис Ривз подняла голову.
— Не могу! — трагически произнесла она. — Это слишком ужасно.
И снова уткнулась лицом в подушку.
Мистер Ривз продолжал гладить ее по голове; лицо его приняло испуганно-жалобное выражение. Он совершенно не выносил женских слез. Создавая женщину, Природа преследовала две цели: во-первых, продолжение рода человеческого и, во-вторых, проявление заботы об ушедших на покой дельцах, исходя из чисто экономических соображений, целиком отвечающих интересам женщин. Мистер Ривз не питал ни малейших иллюзий на этот счет. Женщина может плакать, а мужчина должен платить.
— Ну, полно, полно, — повторил он снова. — Этак не годится. Успокойся, оденься и давай спустимся вниз. Пора уже кушать.
— Я не хочу кушать, — горестно всхлипнула миссис Ривз.
— Не хочешь кушать? — возмутился мистер Ривз. — Это еще что такое! Ну, а я хочу. Я даже порядком проголодался. У них сегодня в меню омары. Ну, Джейн, будь умницей и расскажи мне, в чем дело. Может быть, я могу чем-нибудь помочь.
— О нет, не можешь, — глухо пробормотала миссис Ривз.
— Что, может, Кроудеры не приехали? — сочувственно спросил мистер Ривз.
— Хуже! — простонала миссис Ривз.
— Как, даже еще хуже? — весело спросил мистер Ривз. — Неужели твой приятель мистер Хоукснитч записался добровольцем на фронт?
Этот оскорбительный вопрос заставил миссис Ривз поднять хотя и заплаканное, но негодующее лицо и сесть на постели.
— У меня украли сумочку, — драматически произнесла она, — со всеми деньгами!
И снова громко разрыдалась.
— Украли сумочку? — переспросил мистер Ривз. — Как это так? Кто мог ее украсть? Как это произошло?
— Барон! — всхлипнула миссис Ривз.
— Барон?
— Я хотела пойти в «Мирамар», — рыдала миссис Ривз, — но он сказал, что туда ходят только иностранцы, а он покажет мне что-то по-настоящему французское. И повел меня в одно из этих кафе, где было полным-полно каких-то женщин, которые трещали без умолку и поедали пирожные. Он заказал два бокала портвейна…
— Портвейна! — в ужасе повторил мистер Ривз. — Хорошенький аперитив, черт побери!
— Потом он сказал, что я должна выбрать себе пирожное. Я сказала, что мне совсем не хочется пирожного, но он так уговаривал, так настаивал, что я подошла к стойке, чтобы выбрать что-нибудь — просто из вежливости.
— Чрезмерная вежливость иной раз может выйти боком, — сентенциозно изрек мистер Ривз.
— Около этой стойки толпилась целая куча каких-то женщин, и все они старались протиснуться поближе и толкались, и мне пришлось целую вечность ждать, пока дадут это дурацкое пирожное. А когда я вернулась к столику, барона и след простыл!
— Ушел на французский манер, не попрощавшись? — спросил мистер Ривз. — Но как же ты не видела, когда он уходил?
— Да там два выхода -на разные улицы, — жалобно отвечала миссис Ривз. — Мы сидели как раз возле одной из дверей, а стойка там совсем в другом углу.
— Хм, — произнес мистер Ривз, — ловкий мошенник. Но почему же ты не подняла тревогу?
— Потому что я не сразу хватилась сумочки. Я сначала подумала, что он просто зачем-нибудь отошел на минутку. Ну я и ждала и ждала, но он так больше и не появился. Потом мне захотелось попудриться, я стала искать сумочку, а ее там как не бывало.
— Ясно, откуда бы ей там быть, — в раздражении воскликнул мистер Ривз. — Какого же черта ты не взяла ее с собой?
— Я никак не думала… — жалобно простонала миссис Ривз.
— А, ты никогда не думаешь, — отрезал мистер Ривз.
— Я была в таком отчаянии, я искала ее повсюду, — продолжала миссис Ривз, пропустив оскорбление мимо ушей. — Я даже отодвинула стол и тут заметила, что из-под тарелки высовывается бумажка в пятьдесят франков. А в нее была вложена вот эта записка.
Мистер Ривз взял обрывок бумаги и прочел наспех нацарапанные карандашом каракули: «Я прошу у Вас просчения, но я очен бедный, а вы богатый».
— Хм, — произнес мистер Ривз, — мы недолго будем богаты, если такие штуки станут повторяться. Ты сказала там, в кафе, чтобы хозяин позвонил в полицию?
— Я как-то не подумала об этом, я была слишком расстроена!
— И дала ему возможность удрать подальше? — насмешливо сказал мистер Ривз. — Он сейчас уже катит себе в Марсель или в Париж. Ну, ничего не поделаешь, сиявши голову, по волосам не плачут.
— Но мои платья!
— Теперь тебе придется обойтись без них, — сказал мистер Ривз, считая, что миссис Ривз должна понести наказание за свое легкомыслие.
— Но они делались для меня по специальному заказу, и я уже уплатила аванс в тысячу франков.
— Как это так? Почему «по специальному»?
— Потому что в готовом виде у них не было ничего достаточно элегантного, — пояснила миссис Ривз, снова роняя слезы. — И Энси сказал, что единственный выход — заставить их повторить две выпущенные ранее специальные модели. Под каким же предлогом я их теперь не возьму? Платья сидят безукоризненно. Как же я, ни с того ни с сего, вдруг откажусь от них?
С минуту мистер Ривз не мог вымолвить ни слова — так был он рассержен и возмущен.
— Хм, — промычал он наконец. — Хм, так ты, значит, не можешь отказаться? Ну, если ты будешь действовать подобным образом и дальше, я очень скоро вылечу в трубу. А твоему мистеру Энси переломаю кости, попадись он мне только. Теперь нам придется дважды оплатить эти твои дурацкие модные платья, которые тебе, в сущности, ни на черта не нужны, а я вынужден буду запросить из Лондона новый аккредитив. Первого аккредитива нам должно было хватить по меньшей мере на три месяца, а мы его прикончили за каких-нибудь пять недель.
— О господи, я сама так расстроена, — в слезах лепетала миссис Ривз. — Но я же не виновата, Джон. Я же не знала. Ну, кому пришло бы в голову не доверять барону?
— Он такой же барон, как я, — сердито сказал мистер Ривз. — Чертов жулик. Ладно, спускайся завтракать, и мы скажем управляющему отелем, чтобы он позвонил в полицию.
— Я не хочу завтракать.
— Прекрасно, — сказал мистер Ривз. — А я хочу. Если надумаешь, позвони, распорядись, чтобы тебе подали что-нибудь в номер. И разреши мне дать тебе на будущее совет, Джейн: поменьше ты якшайся со всеми этими бездельниками — баронами, кроудерами, фэддимен-фишами и прочей шантрапой, а побольше уделяй внимания семье и дому.
И с этими словами мистер Ривз с большим достоинством покинул спальню, но, к сожалению, чуть-чуть нарушил стиль, слишком громко хлопнув в сердцах дверью.
ЧЕТЫРНАДЦАТЬ
— Видеть я его не могу! — яростно кричал он. — Даже не верится, что это англичанин. Он действует мне на нервы.
Но, разумеется, такой пустяк не мог помешать миссис Ривз встречаться с Энси, особенно сейчас, когда прибытие Кроудеров ожидалось с минуты на минуту. На другое утро мистер Ривз, медленно бредя под палящим солнцем мимо бара «Мирамар», к крайнему своему изумлению и негодованию, увидел там миссис Ривз в обществе Энси и еще трех-четырех худощавых и очень элегантных молодых людей, с очень курчавыми волосами и в очень ярких пляжных костюмах. Скрывшись за пальмой, мистер Ривз смотрел на них во все глаза. Откуда, черт побери, их сюда принесло? Ни одного из этой шайки он прежде в глаза не видал. А где Марсель? Почему здесь нет Марсели?
В крайнем возмущении мистер Ривз повернулся к ним спиной и выпил свой аперитив в баре отеля.
В то время как непорочная связь миссис Ривз с Энси частенько лишала супруга ее общества, ему и с детьми приходилось видеться не так уж часто. Надо сказать, что дети — не только послушно, а даже вполне искренне — в одном соглашались с отцом: Энси совершенно невыносим, и они его терпеть не могут. Это доставило мистеру Ривзу такую жгучую радость, что он немедленно снабдил их просимой и довольно значительной суммой карманных денег. Однако, в конечном счете, все свелось к тому, что дети, словно сговорившись, тут же испарились и появлялись только в часы приема пищи, да и то не всегда. Мистер Ривз был удивлен. Какое занятие, вопрошал он себя, можно найти здесь, в Канне, чтобы предаваться ему все дни и почти все вечера? Для него самого время в промежутках между едой тянулось что-то слишком медленно…
Именно в этот момент истории человечества миссис Ривз наступила на банановую кожуру…
Миссис Ривз в чрезвычайно приподнятом состоянии стремительно, и слегка прихрамывая, влетела в спальню и резко нарушила мирный послеполуденный сон своего супруга.
— Что случилось, что случилось? — испуганно спросил мистер Ривз. — Что такое еще стряслось?
Миссис Ривз принялась рассказывать — многословно и не слишком вразумительно. Мало-помалу из ее бесчисленных повторений и патетических восклицаний мистеру Ривзу удалось составить более или менее связный рассказ. Как можно было умозаключить, миссис Ривз сегодня после полудня назначила Энси свидание в одной из фешенебельных кафе-кондитерских в Канне. Спеша туда по людному маленькому переулочку, она ступила на кусок банановой кожуры, — без сомнения, брошенной каким-нибудь обнищавшим великим князем в изгнании. Поскользнувшись, она непременно упала бы, — по ее мнению, прямо под проносившийся мимо со скоростью сорока миль в час «роллс-ройс», — если бы не железная рука и не молниеносная быстрота действий некоего галантного незнакомца, спасшего ее от неминуемой гибели, в результате чего она отделалась лишь растяжением сухожилия.
В этом месте повествования мистер Ривз позвонил и распорядился, чтобы принесли растирание.
Незнакомец, продолжала миссис Ривз, держался с величайшей учтивостью, разогнал собравшуюся толпу зевак и помог ей добраться до скамейки, где она постепенно пришла в себя от потрясения. После этого он разыскал такси, представился, дал ей свою визитную карточку, осведомился о том, как ее зовут, где она остановилась и испросил разрешения справиться о ее здоровье на следующий день.
Джентльмен этот, сказала миссис Ривз, оказался австрийским бароном. В подтверждение чего она показала мужу его визитную карточку:
Baron de Holbach,
SchlosAdlerstein
Autriche
Мистер Ривз с интересом поглядел на карточку. На его беду, он всю жизнь был поглощен делами, и у него не оставалось времени на пустяки. Иначе ему могло бы прийти на память, что барон Гольбах был философом и жил в восемнадцатом столетии. Он мог бы заметить также, что австрийская знать пользуется приставкой «фон», а не «де». Что слово «Schloss» пишется через два «s», a не через одно. Что «Замок Адлерштейн» — это вообще не адрес. И что любой австриец слишком высокого мнения о своей стране, чтобы именовать ее иначе, чем «Oesterreich».
— Хм, — произнес мистер Ривз, на которого визитная карточка произвела впечатление, — барон, а? Хоулбак, Хоулбак… Забавные имена у этих иностранцев.
Как только прибыло растирание, мистер Ривз нежно, с величайшей осторожностью, принялся массировать колено своей супруги. Он извлек откуда-то марлевый бинт: «Ага, вот видишь, я правильно сделал, что захватил его с собой!» — и тщательно, хотя и довольно неумело, забинтовал колено миссис Ривз тем особым способом, при котором повязка неминуемо должна была слететь, как только пострадавшая сделает попытку стать на ноги. После этого, чтобы пациентке не было скучно, он взял начатый им детективный роман и принялся читать его вслух с того места, на котором остановился.
Пока мистер Ривз развлекал таким образом больную, она во время одной из пауз воспользовалась благоприятно сложившейся обстановкой, чтобы заручиться обещанием супруга дать ей денег на приобретение туалетов для кроудеровских приемов. Мистер Ривз, обеспокоенный постигшим жену несчастьем, дал обещание с легкой душой. Миссис Ривз подумала было, не попросить ли сейчас денег и для Энси, однако решила воздержаться. Это она сделает после того, как Энси отвезет ее и Марсель на яхту к Кроудерам. Миссис Ривз начинала мало-помалу постигать некоторые тонкости светской жизни.
Наутро, подавая в спальню завтрак, официант принес небольшое письмецо. Барон де Гольбах просит миссис Ривз принять его заверения в совершенном почтении и выражает надежду, что этот злосчастный случай не нанес ей слишком тяжких телесных повреждений. Барон вполне отдает себе отчет в том, сколь необычен столь ранний визит, но уповает на то, что обуревающая его тревога о здоровье благородной дамы послужит достаточным тому извинением, а угнетающий его страх будет развеян хотя бы крошечной запиской. Барон питает также надежду, что ему будет дозволено засвидетельствовать свое почтение мадам Ривз и ее уважаемому супругу при более благоприятных обстоятельствах.
До крайности польщенная, если не сказать обольщенная, миссис Ривз просила передать барону на словах тысячу благодарностей за его любезность.
На следующий день в самом начале двенадцатого — что ни говори, мистер Ривз стал слишком засиживаться за утренним завтраком в эти жаркие дни — мистер и миссис Ривз вышли из отеля вдвоем. Какой-то мужчина, с терпеливым упорством, свойственным нищете, наблюдавший за подъездом отеля, поднялся со скамейки и, держась на почтительном расстоянии, последовал за ними.
Мистер и миссис Ривз направились в контору Кука, чтобы взять деньги на туалеты для кроудеровских приемов.
Мужчина вошел туда же следом за ними, сделал при виде миссис Ривз удивленное лицо, затем приподнял шляпу, отвесил низкий поклон и осведомился о ее здоровье.
Это был барон.
Мистер Ривз тем временем занимался своим делом возле кассы. Потом, держа в руках десять тысячефранковых билетов, он возвратился к миссис Ривз и протянул их ей, не обратив ни малейшего внимания на стоявшего рядом незнакомца.
— Ну вот, мамочка, — произнес он. — Теперь попробуй сказать, что я ничего для тебя не делаю.
Миссис Ривз молча спрятала деньги в сумочку и представила мужу барона. Барон был в восторге, что ему наконец довелось познакомиться с мистером Ривзом. Мистер Ривз поблагодарил барона за проявленную им заботу о миссис Ривз. Барон сказал, что об этих пустяках не стоит даже вспоминать; оказать помощь такой очаровательной даме было для него самым приятным долгом. Миссис Ривз пригласила барона отобедать с ними на следующий день. Барон был восхищен, очарован и тут же, в свою очередь, предложил, не выпить ли им пока что… стаканчик аперитива?
Мистер Ривз отказался. Ему не понравился этот барон — он был похож на проходимца; казалось, он может подставить подножку, а потом попросить у вас полкроны за то, что помог вам встать. Метнув на мужа негодующий взгляд, миссис Ривз приняла приглашение. Подумать только, так грубо обойтись с бароном! Мистер Ривз промычал свое «хм» и, распрощавшись с супругой и бароном у выхода из конторы Кука, отправился пить свой аперитив один. Все эти бароны были мистеру Ривзу совершенно ни к чему. Вот если бы сюда старину Джо Саймонса…
Было около часу, когда мистер Ривз — он решительно настаивал на соблюдении режима даже во Франции — поднялся к себе в спальню, чтобы умыться перед ленчем. К полному своему ужасу, он обнаружил там миссис Ривз, в горьких рыданиях распростертую ничком на постели.
— Вот те раз! — воскликнул мистер Ривз. — Что случилось опять? Коленка разболелась?
Миссис Ривз подняла опухшее от слез лицо, бросила на мужа исполненный отчаяния взгляд, покачала головой и снова с рыданиями уткнулась в подушку. Мистер Ривз на цыпочках приблизился к постели, словно к одру тяжелобольного, и осторожно погладил жену по голове.
— Полно, полно! — нежно пробормотал он. — Ну зачем так расстраиваться. Сердце у меня переворачивается, когда ты плачешь. Скажи, что случилось?
Миссис Ривз подняла голову.
— Не могу! — трагически произнесла она. — Это слишком ужасно.
И снова уткнулась лицом в подушку.
Мистер Ривз продолжал гладить ее по голове; лицо его приняло испуганно-жалобное выражение. Он совершенно не выносил женских слез. Создавая женщину, Природа преследовала две цели: во-первых, продолжение рода человеческого и, во-вторых, проявление заботы об ушедших на покой дельцах, исходя из чисто экономических соображений, целиком отвечающих интересам женщин. Мистер Ривз не питал ни малейших иллюзий на этот счет. Женщина может плакать, а мужчина должен платить.
— Ну, полно, полно, — повторил он снова. — Этак не годится. Успокойся, оденься и давай спустимся вниз. Пора уже кушать.
— Я не хочу кушать, — горестно всхлипнула миссис Ривз.
— Не хочешь кушать? — возмутился мистер Ривз. — Это еще что такое! Ну, а я хочу. Я даже порядком проголодался. У них сегодня в меню омары. Ну, Джейн, будь умницей и расскажи мне, в чем дело. Может быть, я могу чем-нибудь помочь.
— О нет, не можешь, — глухо пробормотала миссис Ривз.
— Что, может, Кроудеры не приехали? — сочувственно спросил мистер Ривз.
— Хуже! — простонала миссис Ривз.
— Как, даже еще хуже? — весело спросил мистер Ривз. — Неужели твой приятель мистер Хоукснитч записался добровольцем на фронт?
Этот оскорбительный вопрос заставил миссис Ривз поднять хотя и заплаканное, но негодующее лицо и сесть на постели.
— У меня украли сумочку, — драматически произнесла она, — со всеми деньгами!
И снова громко разрыдалась.
— Украли сумочку? — переспросил мистер Ривз. — Как это так? Кто мог ее украсть? Как это произошло?
— Барон! — всхлипнула миссис Ривз.
— Барон?
— Я хотела пойти в «Мирамар», — рыдала миссис Ривз, — но он сказал, что туда ходят только иностранцы, а он покажет мне что-то по-настоящему французское. И повел меня в одно из этих кафе, где было полным-полно каких-то женщин, которые трещали без умолку и поедали пирожные. Он заказал два бокала портвейна…
— Портвейна! — в ужасе повторил мистер Ривз. — Хорошенький аперитив, черт побери!
— Потом он сказал, что я должна выбрать себе пирожное. Я сказала, что мне совсем не хочется пирожного, но он так уговаривал, так настаивал, что я подошла к стойке, чтобы выбрать что-нибудь — просто из вежливости.
— Чрезмерная вежливость иной раз может выйти боком, — сентенциозно изрек мистер Ривз.
— Около этой стойки толпилась целая куча каких-то женщин, и все они старались протиснуться поближе и толкались, и мне пришлось целую вечность ждать, пока дадут это дурацкое пирожное. А когда я вернулась к столику, барона и след простыл!
— Ушел на французский манер, не попрощавшись? — спросил мистер Ривз. — Но как же ты не видела, когда он уходил?
— Да там два выхода -на разные улицы, — жалобно отвечала миссис Ривз. — Мы сидели как раз возле одной из дверей, а стойка там совсем в другом углу.
— Хм, — произнес мистер Ривз, — ловкий мошенник. Но почему же ты не подняла тревогу?
— Потому что я не сразу хватилась сумочки. Я сначала подумала, что он просто зачем-нибудь отошел на минутку. Ну я и ждала и ждала, но он так больше и не появился. Потом мне захотелось попудриться, я стала искать сумочку, а ее там как не бывало.
— Ясно, откуда бы ей там быть, — в раздражении воскликнул мистер Ривз. — Какого же черта ты не взяла ее с собой?
— Я никак не думала… — жалобно простонала миссис Ривз.
— А, ты никогда не думаешь, — отрезал мистер Ривз.
— Я была в таком отчаянии, я искала ее повсюду, — продолжала миссис Ривз, пропустив оскорбление мимо ушей. — Я даже отодвинула стол и тут заметила, что из-под тарелки высовывается бумажка в пятьдесят франков. А в нее была вложена вот эта записка.
Мистер Ривз взял обрывок бумаги и прочел наспех нацарапанные карандашом каракули: «Я прошу у Вас просчения, но я очен бедный, а вы богатый».
— Хм, — произнес мистер Ривз, — мы недолго будем богаты, если такие штуки станут повторяться. Ты сказала там, в кафе, чтобы хозяин позвонил в полицию?
— Я как-то не подумала об этом, я была слишком расстроена!
— И дала ему возможность удрать подальше? — насмешливо сказал мистер Ривз. — Он сейчас уже катит себе в Марсель или в Париж. Ну, ничего не поделаешь, сиявши голову, по волосам не плачут.
— Но мои платья!
— Теперь тебе придется обойтись без них, — сказал мистер Ривз, считая, что миссис Ривз должна понести наказание за свое легкомыслие.
— Но они делались для меня по специальному заказу, и я уже уплатила аванс в тысячу франков.
— Как это так? Почему «по специальному»?
— Потому что в готовом виде у них не было ничего достаточно элегантного, — пояснила миссис Ривз, снова роняя слезы. — И Энси сказал, что единственный выход — заставить их повторить две выпущенные ранее специальные модели. Под каким же предлогом я их теперь не возьму? Платья сидят безукоризненно. Как же я, ни с того ни с сего, вдруг откажусь от них?
С минуту мистер Ривз не мог вымолвить ни слова — так был он рассержен и возмущен.
— Хм, — промычал он наконец. — Хм, так ты, значит, не можешь отказаться? Ну, если ты будешь действовать подобным образом и дальше, я очень скоро вылечу в трубу. А твоему мистеру Энси переломаю кости, попадись он мне только. Теперь нам придется дважды оплатить эти твои дурацкие модные платья, которые тебе, в сущности, ни на черта не нужны, а я вынужден буду запросить из Лондона новый аккредитив. Первого аккредитива нам должно было хватить по меньшей мере на три месяца, а мы его прикончили за каких-нибудь пять недель.
— О господи, я сама так расстроена, — в слезах лепетала миссис Ривз. — Но я же не виновата, Джон. Я же не знала. Ну, кому пришло бы в голову не доверять барону?
— Он такой же барон, как я, — сердито сказал мистер Ривз. — Чертов жулик. Ладно, спускайся завтракать, и мы скажем управляющему отелем, чтобы он позвонил в полицию.
— Я не хочу завтракать.
— Прекрасно, — сказал мистер Ривз. — А я хочу. Если надумаешь, позвони, распорядись, чтобы тебе подали что-нибудь в номер. И разреши мне дать тебе на будущее совет, Джейн: поменьше ты якшайся со всеми этими бездельниками — баронами, кроудерами, фэддимен-фишами и прочей шантрапой, а побольше уделяй внимания семье и дому.
И с этими словами мистер Ривз с большим достоинством покинул спальню, но, к сожалению, чуть-чуть нарушил стиль, слишком громко хлопнув в сердцах дверью.
ЧЕТЫРНАДЦАТЬ
Миссис Ривз пригласили к телефону. Она взяла трубку с большой неохотой — французские телефоны по какой-то необъяснимой причине нагоняли на нее страх.
Однако голос Энси служил достаточной гарантией, что ей не придется разговаривать по-французски.
— Я узнал об этой ужасной трагедии с вашей сумочкой, — возбужденно сказал Энси. — Моя дорогая! Как это невыразимо-непередаваемо чудовищно! Вы, должно быть, в совершенном отчаянии!
— Я была ужасно расстроена, — пропела миссис Ривз. — И хотя Джон был такой ангел, все же это большая потеря.
— Неужели полиция не может разыскать этого типа, — раздраженно сказал Энси. — Они совершенно не знают своих обязанностей.
— В полиции отнеслись очень сочувственно и были очень милы, — сказала миссис Ривз. — Но до сих пор ничего не могут найти.
— Ну что ж, дорогая, вам остается только одно — не унывать, — заявил Энси с тем замечательным стоицизмом, который он всегда умел проявить, если кого-нибудь постигала беда. — А теперь послушайте: у меня для вас великолепные новости.
— Вот как! Что такое?
— Яхта лорда Кроудера вчера стала на якорь здесь в порту, — сообщил Энси; голос его так дрожал от возбуждения, словно он извещал о наступлении Страшного суда. — Не правда ли, замечательная новость? Бекки сразу же, как только они прибыли, известила меня, и я, конечно, буквально со всех ног бросился в порт, и мы упали друг другу в объятия. Бекки загорела и выглядит восхитительно, неподражаемо! Ну, а теперь еще одна новость. Вы догадываетесь, дорогая?
— Нет, а что? — вся вибрируя, спросила миссис Ривз.
— Норма ТАМ, на борту! Они пытались скрыть это, разумеется, но я заглянул во все иллюминаторы по очереди и видел ее своими собственными глазами. Она была вся в белом — дорогая крошка — и ела персики. Я уже написал миллион писем — всем сообщил. Все будут так взволнованы. Вы понимаете, ведь до сих пор еще никто ни в чем не был уверен. Не правда ли, я умник? Ну похвалите же меня, дорогая.
Миссис Ривз напрягла все свои умственные способности, стараясь найти новые слова для восхваления изобретательности Энси, но фантазия изменила ей, и она вынуждена была ограничиться уже использованными ранее комплиментами. Они еще немножко потолковали о том, как неподражаем Энси. А затем:
— Когда же предполагается устроить прием? — робко осведомилась миссис Ривз.
— Ну как я могу это знать, дорогая, — с легкой досадой отвечал Энси. — Вы не должны быть так чудовищно нетерпеливы. Столь серьезные дела не устраиваются в пять минут. Я позвоню вам, как только получу для вас приглашение. А теперь, дорогая, вы уже приготовили для меня чек?
— К сожалению, еще нет, — в большом смущении ответила миссис Ривз. — Вы понимаете, я как раз собиралась попросить у Джона чек, когда у меня украли сумочку. А это означало, что за платья придется заплатить дважды. Джон был так всем этим расстроен, что я просто не решилась говорить с ним о чеке.
— Видите ли, дорогая, я понимаю, что все это очень трагично и всякое такое, — сухо сказал Энси. — Но, право же, я не понимаю, почему я должен находиться в состоянии мучительного ожидания, если у вас украли сумочку. Вы просто крайне невнимательны ко мне. Вероятно, вы преспокойно позволили бы мне умереть голодной смертью, если бы я порой не отстаивал свои права.
Миссис Ривз нервно запротестовала.
— Хорошо, хорошо, дорогая, — с большим достоинством прервал ее Энси. — Но пока я не получу от вас того, что, по чести, давно мне причитается, я буду считать, что вы недостаточно цените мою дружбу. До свидания.
Страшно взволнованная полученным сообщением, миссис Ривз поднялась к себе в спальню и осторожно достала из гардероба два новых платья. Что, интересно, должно произойти раньше — файвоклок или вечерний прием? Подумать только — у Кроудеров! Какая ослепительная перспектива! Миссис Ривз была так взвинчена, что боялась отлучиться из отеля даже на пять минут и час за часом провела в ожидании нового звонка от Энси. Когда же она все-таки почувствовала необходимость хотя бы на несколько секунд выйти из отеля — подышать свежим воздухом, то совершенно замучила портье, раз двадцать напомнив ему, что она ждет крайне важного телефонного звонка. Трепеща от волнения, миссис Ривз сообщила Марсель потрясающую новость, предупредив, чтобы та тоже не отлучалась из отеля на случай, если приглашение поступит еще сегодня. Однако Марсель с обычным и непростительным легкомыслием молодости, по-видимому, не придала особого значения этому потрясающему известию и, как всегда, куда-то испарилась. Миссис Ривз с горечью подумала о том, как недальновидны и неблагодарны дети.
В этот день телефонного звонка так и не последовало, хотя миссис Ривз героически просидела в ожидании его почти до полуночи.
На свою беду, миссис Ривз не догадалась спросить Энси, в каком отеле он остановился, и потому не могла позвонить ему сама. Наутро — по-прежнему никакого звонка. Бледная, встревоженная, миссис Ривз сидела в напряженном ожидании, разрядить которое отнюдь не помогало элегантное насвистывание мистера Ривза на популярный мотив: «Плывут к нам Кроудеры, тра-ля, тра-ля, ля-ля…»
А в довершение ко всему еще новая забота… Бейзилу вдруг ни с того ни с сего совсем разонравился Канн, и он ощутил непреодолимое стремление отправиться в Монте-Карло. По-видимому, «помолвка», на которую он рассчитывал, оказалась пустой мечтой. Бейзил в два счета смотался бы в Монте-Карло, если бы — доверительно сообщил он миссис Ривз — ему удалось заставить старика немного раскошелиться. Миссис Ривз молила Бейзила повременить с этой просьбой хотя бы до тех пор, пока столь важное для нее светское мероприятие не будет завершено. Как знать? Быть может, Бейзил получит приглашение тоже…
К одиннадцати часам, когда сравнялись сутки после исторического звонка Энси, миссис Ривз была уже как на иголках. Не в силах выносить долее этого лихорадочного ожидания, она отправилась в «Мирамар-бар» и просидела там почти до часу дня, впиваясь глазами во всех прохожих в надежде увидеть Энси или даже Бекки.
Ни Энси, ни Бекки.
После второго завтрака и вплоть до сумерек миссис Ривз неутомимо курсировала между отелем и баром, невзирая на удушливую жару. Всякий раз, возвращаясь в отель, она с надеждой смотрела на портье, и всякий раз он огорченно и сочувственно, но отрицательно покачивал головой. Наконец часов около шести миссис Ривз увидела Энси: он сидел в «Мирамар-баре» с какими-то незнакомыми ей веселыми молодыми людьми. Сначала он попытался сделать вид, будто не замечает ее, но когда стало очевидно, что она направляется прямо к его столику, встал и двинулся ей навстречу с совершенно недвусмысленным намерением освободить себя от необходимости приглашать ее присоединиться к их компании.
— Привет, дорогая! — томно процедил он. — Как поживаете? Я вижу, вы изнемогаете от жары.
От жары! Миссис Ривз и в самом деле изнемогала от жары, от беготни взад и вперед по улице в самый солнцепек, от раздражения, от тревоги…
— Почему же вы не позвонили мне, как обещали? — возмущенно спросила она, потеряв над собой контроль, а вместе с ним и свою обычную слащавость.
— О, вы ждали моего звонка? — небрежно проронил Энси.
— Разумеется, ждала! Вы же сказали, что позвоните мне, как только получите для меня приглашение на яхту к Кроудерам!
— Разве я так сказал? — еще небрежнее промямлил Энси. — Да, кажется, я действительно говорил. Но, видите ли, дорогая, просто не было никакого смысла звонить.
— Почему же? — Потому что Кроудеров уже нет.
— Нет? — в тоске и муке воскликнула миссис Ривз. — Их нет? Вы хотите сказать, что они уехали?
— Они отплыли в Геную сегодня днем. Я завтракал с ними…
— О! — воскликнула миссис Ривз вне себя от разочарования и гнева. — И это после всего, что вы мне обещали…
— Но проявите хоть чуточку благоразумия, дорогая, — прервал ее Энси. — Разве я виноват в том, что Кроудеры не давали приема в этом году? С ними была Норма, и, быть может, они не хотели, чтобы это стало известно всем и каждому. И если они отбыли раньше, чем предполагали, так это тоже не моя вина.
— О! — снова повторила миссис Ривз, вся дрожа от еле сдерживаемого негодования и чувствуя, что слезы готовы брызнуть у нее из глаз. — И вы еще заставили меня приобрести такие дорогие туалеты!
Однако голос Энси служил достаточной гарантией, что ей не придется разговаривать по-французски.
— Я узнал об этой ужасной трагедии с вашей сумочкой, — возбужденно сказал Энси. — Моя дорогая! Как это невыразимо-непередаваемо чудовищно! Вы, должно быть, в совершенном отчаянии!
— Я была ужасно расстроена, — пропела миссис Ривз. — И хотя Джон был такой ангел, все же это большая потеря.
— Неужели полиция не может разыскать этого типа, — раздраженно сказал Энси. — Они совершенно не знают своих обязанностей.
— В полиции отнеслись очень сочувственно и были очень милы, — сказала миссис Ривз. — Но до сих пор ничего не могут найти.
— Ну что ж, дорогая, вам остается только одно — не унывать, — заявил Энси с тем замечательным стоицизмом, который он всегда умел проявить, если кого-нибудь постигала беда. — А теперь послушайте: у меня для вас великолепные новости.
— Вот как! Что такое?
— Яхта лорда Кроудера вчера стала на якорь здесь в порту, — сообщил Энси; голос его так дрожал от возбуждения, словно он извещал о наступлении Страшного суда. — Не правда ли, замечательная новость? Бекки сразу же, как только они прибыли, известила меня, и я, конечно, буквально со всех ног бросился в порт, и мы упали друг другу в объятия. Бекки загорела и выглядит восхитительно, неподражаемо! Ну, а теперь еще одна новость. Вы догадываетесь, дорогая?
— Нет, а что? — вся вибрируя, спросила миссис Ривз.
— Норма ТАМ, на борту! Они пытались скрыть это, разумеется, но я заглянул во все иллюминаторы по очереди и видел ее своими собственными глазами. Она была вся в белом — дорогая крошка — и ела персики. Я уже написал миллион писем — всем сообщил. Все будут так взволнованы. Вы понимаете, ведь до сих пор еще никто ни в чем не был уверен. Не правда ли, я умник? Ну похвалите же меня, дорогая.
Миссис Ривз напрягла все свои умственные способности, стараясь найти новые слова для восхваления изобретательности Энси, но фантазия изменила ей, и она вынуждена была ограничиться уже использованными ранее комплиментами. Они еще немножко потолковали о том, как неподражаем Энси. А затем:
— Когда же предполагается устроить прием? — робко осведомилась миссис Ривз.
— Ну как я могу это знать, дорогая, — с легкой досадой отвечал Энси. — Вы не должны быть так чудовищно нетерпеливы. Столь серьезные дела не устраиваются в пять минут. Я позвоню вам, как только получу для вас приглашение. А теперь, дорогая, вы уже приготовили для меня чек?
— К сожалению, еще нет, — в большом смущении ответила миссис Ривз. — Вы понимаете, я как раз собиралась попросить у Джона чек, когда у меня украли сумочку. А это означало, что за платья придется заплатить дважды. Джон был так всем этим расстроен, что я просто не решилась говорить с ним о чеке.
— Видите ли, дорогая, я понимаю, что все это очень трагично и всякое такое, — сухо сказал Энси. — Но, право же, я не понимаю, почему я должен находиться в состоянии мучительного ожидания, если у вас украли сумочку. Вы просто крайне невнимательны ко мне. Вероятно, вы преспокойно позволили бы мне умереть голодной смертью, если бы я порой не отстаивал свои права.
Миссис Ривз нервно запротестовала.
— Хорошо, хорошо, дорогая, — с большим достоинством прервал ее Энси. — Но пока я не получу от вас того, что, по чести, давно мне причитается, я буду считать, что вы недостаточно цените мою дружбу. До свидания.
Страшно взволнованная полученным сообщением, миссис Ривз поднялась к себе в спальню и осторожно достала из гардероба два новых платья. Что, интересно, должно произойти раньше — файвоклок или вечерний прием? Подумать только — у Кроудеров! Какая ослепительная перспектива! Миссис Ривз была так взвинчена, что боялась отлучиться из отеля даже на пять минут и час за часом провела в ожидании нового звонка от Энси. Когда же она все-таки почувствовала необходимость хотя бы на несколько секунд выйти из отеля — подышать свежим воздухом, то совершенно замучила портье, раз двадцать напомнив ему, что она ждет крайне важного телефонного звонка. Трепеща от волнения, миссис Ривз сообщила Марсель потрясающую новость, предупредив, чтобы та тоже не отлучалась из отеля на случай, если приглашение поступит еще сегодня. Однако Марсель с обычным и непростительным легкомыслием молодости, по-видимому, не придала особого значения этому потрясающему известию и, как всегда, куда-то испарилась. Миссис Ривз с горечью подумала о том, как недальновидны и неблагодарны дети.
В этот день телефонного звонка так и не последовало, хотя миссис Ривз героически просидела в ожидании его почти до полуночи.
На свою беду, миссис Ривз не догадалась спросить Энси, в каком отеле он остановился, и потому не могла позвонить ему сама. Наутро — по-прежнему никакого звонка. Бледная, встревоженная, миссис Ривз сидела в напряженном ожидании, разрядить которое отнюдь не помогало элегантное насвистывание мистера Ривза на популярный мотив: «Плывут к нам Кроудеры, тра-ля, тра-ля, ля-ля…»
А в довершение ко всему еще новая забота… Бейзилу вдруг ни с того ни с сего совсем разонравился Канн, и он ощутил непреодолимое стремление отправиться в Монте-Карло. По-видимому, «помолвка», на которую он рассчитывал, оказалась пустой мечтой. Бейзил в два счета смотался бы в Монте-Карло, если бы — доверительно сообщил он миссис Ривз — ему удалось заставить старика немного раскошелиться. Миссис Ривз молила Бейзила повременить с этой просьбой хотя бы до тех пор, пока столь важное для нее светское мероприятие не будет завершено. Как знать? Быть может, Бейзил получит приглашение тоже…
К одиннадцати часам, когда сравнялись сутки после исторического звонка Энси, миссис Ривз была уже как на иголках. Не в силах выносить долее этого лихорадочного ожидания, она отправилась в «Мирамар-бар» и просидела там почти до часу дня, впиваясь глазами во всех прохожих в надежде увидеть Энси или даже Бекки.
Ни Энси, ни Бекки.
После второго завтрака и вплоть до сумерек миссис Ривз неутомимо курсировала между отелем и баром, невзирая на удушливую жару. Всякий раз, возвращаясь в отель, она с надеждой смотрела на портье, и всякий раз он огорченно и сочувственно, но отрицательно покачивал головой. Наконец часов около шести миссис Ривз увидела Энси: он сидел в «Мирамар-баре» с какими-то незнакомыми ей веселыми молодыми людьми. Сначала он попытался сделать вид, будто не замечает ее, но когда стало очевидно, что она направляется прямо к его столику, встал и двинулся ей навстречу с совершенно недвусмысленным намерением освободить себя от необходимости приглашать ее присоединиться к их компании.
— Привет, дорогая! — томно процедил он. — Как поживаете? Я вижу, вы изнемогаете от жары.
От жары! Миссис Ривз и в самом деле изнемогала от жары, от беготни взад и вперед по улице в самый солнцепек, от раздражения, от тревоги…
— Почему же вы не позвонили мне, как обещали? — возмущенно спросила она, потеряв над собой контроль, а вместе с ним и свою обычную слащавость.
— О, вы ждали моего звонка? — небрежно проронил Энси.
— Разумеется, ждала! Вы же сказали, что позвоните мне, как только получите для меня приглашение на яхту к Кроудерам!
— Разве я так сказал? — еще небрежнее промямлил Энси. — Да, кажется, я действительно говорил. Но, видите ли, дорогая, просто не было никакого смысла звонить.
— Почему же? — Потому что Кроудеров уже нет.
— Нет? — в тоске и муке воскликнула миссис Ривз. — Их нет? Вы хотите сказать, что они уехали?
— Они отплыли в Геную сегодня днем. Я завтракал с ними…
— О! — воскликнула миссис Ривз вне себя от разочарования и гнева. — И это после всего, что вы мне обещали…
— Но проявите хоть чуточку благоразумия, дорогая, — прервал ее Энси. — Разве я виноват в том, что Кроудеры не давали приема в этом году? С ними была Норма, и, быть может, они не хотели, чтобы это стало известно всем и каждому. И если они отбыли раньше, чем предполагали, так это тоже не моя вина.
— О! — снова повторила миссис Ривз, вся дрожа от еле сдерживаемого негодования и чувствуя, что слезы готовы брызнуть у нее из глаз. — И вы еще заставили меня приобрести такие дорогие туалеты!