Между деревьями возвышалась куча хвороста, издали похожая на шалаш. Около нее мелькало что-то зеленое, как птица с зелеными перышками.
- Костер! Митя!
- Ура! Ура! - грянул подоспевший отряд.
- Подойти в порядке! Построиться! - крикнул Васек.
Но его уже никто не слушал. Ребята бросились врассыпную на последний знак - зеленую Митину тюбетейку.
Отряд Трубачева пришел первым!
* * *
- Ай да Мухомор! - любовно говорил Грозный, складывая у костра хворост. - В самый раз поспел! Небось в хвост и в гриву погонял, а?
- Да нет, ничего, - рассеянно отвечал Васек, поглядывая в сторону, где сидел Сергей Николаевич и о чем-то разговаривал с ребятами.
Ваську очень хотелось подойти, но он боялся, что учитель подумает: "Вот привел отряд первым и ждет, чтобы его похвалили". И он, делая вид, что ищет что-то в своем рюкзаке, отстал от ребят.
Второй отряд уже показался на дороге. Ребята шли, размахивая панамами и поднимая столб пыли.
- Вторые! Вторые! - кричали им из отряда Трубачева.
- Где проплутали? - крикнул Митя, идя навстречу задержавшемуся отряду.
Командир отряда, долговязый парнишка, снял тюбетейку и вытер ладонью потный лоб.
- Пропустили стрелу - и давай наугад шпарить. А потом - стоп! - видим, дело плохо. Назад вернулись.
Ребята завистливо поглядывали на отряд Трубачева.
- Мы в другой раз будем знать, - смущенно сказал их командир. - А то ребята все кричат: "Бегом, бегом!" Вот и пропустили.
- А ты командир. Надо дисциплину держать, - строго сказал Митя и посмотрел на часы. - Где же первый отряд?
- Загадочная картинка! - сострил Одинцов.
Учитель улыбнулся и подозвал Трубачева.
- Ну, командир, рассказывай, как шли.
Он подвинулся и указал ему на место около себя. Васек, покраснев до ушей, начал с жаром рассказывать. Ребята помогали ему припоминать все мелочи.
- ...И вдруг письмо...
Васек поискал глазами Малютина.
- Кто же прочитал? - спросил учитель.
- Все читали, жутко прямо! - сказала Синицына.
- Неправда, неправда! - закричали ребята.
- Никто не умел, - сказал Васек. - Вот он только... три слова разобрал. - Васек кивнул на Малютина.
Сева подошел к ним.
- Ты знаком с азбукой Морзе? - спросил учитель.
- Я немножко, чуть-чуть.
- Это очень важно. А что было бы, если бы Малютин не сумел разобрать? - спросил Сергей Николаевич.
Васек почувствовал досаду, но поборол ее и обнял Севу за плечи.
- Если бы он не прочел, мы могли бы опоздать, - честно сказал он.
Ребята захлопали в ладоши:
- Молодец! Молодец!
- Молодец! - подтвердил учитель.
* * *
Митя все еще ждал первый отряд. Грозный хлопотал по хозяйству. Он вместе с ребятами приладил над костром котел с картошкой. Послал еще за хворостом. Васек принес охапку сухих веток и, отряхивая костюм от приставших к нему листьев, увидел, что разорвал штаны.
- Разорвал, Трубачев! Эх, ты, новый костюм! - сочувствовали ему ребята.
- Зашить надо, - сказал Митя. - У кого есть иголка с ниткой?
Саша Булгаков отвернулся и стал ковырять носком ботинка сухую землю.
- У Саши есть, - робко сказала Лида и прикусила язык.
- Булгаков, ты, говорят, человек запасливый. Одолжи командиру иголку, - пошутил Митя.
Саша нашарил иголку под воротником своей куртки и стал раскручивать длинную нитку.
Васек быстро подошел к нему.
- Булгаков, - сказал он, заикаясь и краснея до слез, - не сердись на меня больше... за то...
- Я - нет... что ты... - пробормотал Саша, поднимая на него влажные глаза. - Я всегда... На вот иголку, - радостно заторопился он, - вместе зашьем.
- Трубачев, давай я! - вскочила Лида Зорина.
- Нет, мы сами! - крикнул Васек, увлекая за собой Сашу.
- Мы сами! - оглянувшись, с гордостью сказал Саша.
Митя взглянул на учителя. Сергей Николаевич смотрел вслед обоим мальчикам.
- Помирились, вот здорово! - с восхищением шептал Петя Русаков. Мазин, видал?
- Вижу, - сказал Мазин. Он запрокинул голову, отпил несколько глотков из своей фляжки и весело сказал: - Эх, жизнь!
* * *
Пламя костра поднималось все выше. Сухие огненные елки трещали. Вокруг стоял шум и смех.
Командир первого отряда, круглолицый веселый мальчуган, сильно жестикулируя, рассказывал:
- Мы там все перепугались. Кто туда тянет, кто сюда! Домой никому не хочется возвращаться. А указатель давно потеряли. Ну, значит, давай наобум! Вдруг видим-дымок над лесом поднялся... Я влез на дерево: вижу - огонь! Ну, айда! Вот и нашли!
Митя встал:
- Ребята! В этом походе только один отряд показал себя дисциплинированным. И только в одном командире я не ошибся. Поговорим об этом особо. А теперь от имени директора нашей школы объявляю отряду Трубачева премию за отличную учебу, за дисциплину в походе. Эта премия... - Митя остановился, обвел глазами ребят и торжественно закончил: - поездка на Украину, в колхоз "Червоны зирки"!
Ребята зашумели, но Сергей Николаевич сделал им знак молчать.
- Экскурсия состоится в начале июня. Поедет весь класс четвертый "Б" с Сергеем Николаевичем, - Митя обернулся с улыбкой в сторону учителя, и со мной!
Последние слова были заглушены радостными криками ребят:
- На Украину! Ура!
- С Митей! С Сергеем Николаевичем!
Девочки прыгали, обнимались, тормошили Лиду Зорину:
- Всем классом! Всем классом!
Васек обнял Одинцова и Сашу:
- Поедем вместе! Поедем?
- Еще бы! - сказал Одинцов. - А ты, Булгаков?
- Куда вы - туда и я, - широко улыбнулся Саша.
Солнце уже заходило. За деревьями широкая красная полоса все суживалась, и наконец от нее осталась только розовая ленточка, низко протянутая по земле. Деревья сразу почернели, одни березы белели в темноте. Раскрасневшись от костра и горячей картошки, ребята жадно слушали учителя.
Сергей Николаевич, острым концом обструганной палочки доставая картошку из котла и очищая ее, говорил:
- Украина - это моя родина. От колхоза "Червоны зирки" километрах в тридцати я родился, там живет моя сестра... У нее в саду черешни, яблони, груши, сливы... Вот куда мы с вами в гости поедем! Полакомимся...
Костер затянулся до позднего вечера. Домой шли кратчайшей дорогой, по шоссе. Ярко светились окна домов. У Трубачевых дверь была не заперта. Васек вихрем ворвался в комнату.
- Папа, отряд Трубачева премирован поездкой на Украину! - одним духом выпалил он.
Глава 39.
ПРОВОДЫ
Быстрые и ловкие, с тонкими коричневыми от загара ногами, ребята заполнили весь перрон.
- Как опята! Как опята из лесу выскочили! - сказала какая-то женщина, указывая на сбившиеся в кучку панамки.
Вокруг школьников столпилась вокзальная публика.
Сквозь толпу с сияющими, размягченными лицами пробирались матери, отцы и хлопотливые, беспокойные бабушки.
- Фляжку-то, фляжку, голубчик, не забудь!
- Открыточки возьми! Карандаш... Там на какой-нибудь станции напишешь...
- Ладно, ладно! Не беспокойся - напишу.
Около сложенного горкой пионерского имущества стоял Коля Одинцов и еще несколько ребят.
Тут же на чьем-то вещевом мешке сидела бабушка Одинцова:
- Ты гляди, Коленька, не растеряй все по дороге-то. Мало ли какие люди в вагоне будут!
- Да у нас свой вагон, бабушка! И учитель и Митя с нами.
- Ишь ты, весь вагон себе закупили! Миллионеры, да и только, улыбалась бабушка.
- Не миллионеры, а пионеры! - шутил Одинцов.
Митю и Сергея Николаевича со всех сторон атаковали родители. Сыпались вопросы: какой маршрут, где будут ребят кормить, выедет ли за ними колхозная машина. Учитель объяснял, рассказывал, успокаивал. Митя, поглядывая через головы родителей на длинный состав поезда, нетерпеливо отвечал:
- Все будет хорошо, товарищи родители! Просим не беспокоиться! Будет и кормежка, и машина, и письма отправим, и телеграммой сообщим о прибытии - все будет как надо!
"Ох, уж эти мне родители! - думал про себя Митя. - Хоть бы скорей погрузиться в вагон!"
- Митя, тебя твои папа с мамой ищут! - крикнула Валя Степанова. - Вон они!
Митя хлопнул себя по щеке: "И мои старички прибыли!" На его живом веснушчатом лице выразилось явное удовольствие.
- Сюда, сюда! Мама! - замахал он рукой.
Васек Трубачев крепко держал обеими руками большую руку отца и, глядя ему в лицо сияющими глазами, торопливо говорил:
- Я тебе, папка, каждый день писать буду! Каждый день!
- Да врешь ты, Рыжик! Там тебе не до этого будет. И не обещай лучше, да и не надо мне этого. Как захочешь, так и пиши, - любовно оглядывая сына, говорил Павел Васильевич и, понизив голос, лукаво прибавил: - Вот тетке не забывай приветы слать. Она, знаешь, обидчива у нас.
Васек кивнул головой.
- Ну, а там и опять вместе будем! - заранее радуясь встрече, улыбался Павел Васильевич.
- Трубачев, кто тебя провожает - папа? А меня мама! - радостно сообщила Лида Зорина. - Хочешь твоего папу с моей мамой познакомить?
- А мы уже и без вас познакомились, - шутил, здороваясь, Павел Васильевич.
- Да мы постоянно на родительских собраниях встречались с вами, напомнила Лидина мама. - А вот товарища твоего, Лидуша, я давно не видела. Настоящий командир он у вас!
- Они все командиры дома! - подмигнул сыну польщенный Павел Васильевич. - Вот посмотрим, как себя в самостоятельной жизни покажут.
- А мы не будем в самостоятельной жизни. Мы с Сергеем Николаевичем и Митей! - весело сказала Лида. - Петя Русаков, иди сюда!
- Я с матерью, - сказал Петя, держа за руку высокую полную женщину с серыми глазами и ясной улыбкой.
Лида обхватила за шею свою мать и что-то оживленно зашептала ей на ухо.
- Не шепчи, Лидочка, - неприлично, - делая строгие глаза и потирая ухо, остановила ее мать.
По перрону прошел Сева Малютин с худенькой, бледной женщиной. Они тихо разговаривали, не обращая внимания на общую сутолоку.
- Я тебе, мама, разных-разных цветов насушу... Помнишь, когда я болел, ты приносила мне мяту. И руки у тебя пахли мятой... На даче, помнишь?
- Помню. Только не вздумай привезти мне мяту, - засмеялась мама, - ее и здесь много. И по сырым местам не лазь, Сева, а то промочишь ноги и заболеешь, а мамы там не будет с тобой, - улыбнулась она и вдруг тревожно поглядела в синие глаза сына. - А может... не ехать тебе, Севочка? Еще не поздно...
- Ну, мамочка! - засмеялся Сева. - Ну что ты, трусишка какая! Я же не один - со мной товарищи...
Мимо, нагруженный всем дорожным снаряжением, прошагал Мазин.
Рядом с ним семенила его мать - рыхлая, болезненная женщина.
- Дай же мне что-нибудь, Коленька, ведь я с пустыми руками иду! уговаривала она сына.
- Да уже дошли. Стой тут, я вещи сложу. Вот здесь, у колонны, на эту корзинку сядь, а то толкнет кто-нибудь, - беспокоился он, снимая с плеч вещевой мешок. - Я сейчас... Эй, Булгаков! Где Одинцов? - закричал он, заметив на перроне Сашу Булгакова.
- Он около вещей!.. - крикнул Саша, разнимая сестренку и братишку, которые вдруг о чем-то сильно заспорили. - Ну что у вас тут?
- Саша, я этого следопыта первая узнала, а он говорит - он первый узнал.
- Я первый его узнал! - толкая сестренку, сердился мальчик.
- Тише, тише! - погрозила им пальцем мать. - Что это вы брата перед всеми товарищами срамите!
- Ничего, - сказал Саша, поднимая на руки толстого Валерку и глядя на мать грустными глазами. - А тебе, мама, трудно с ними без меня будет...
- Ну что ты, Сашенька! Отдыхай от нас, голубчик, и ничего такого даже не думай. У отца отпуск скоро...
- А у тебя, мама, когда отпуск? - вздохнул Саша.
- А куда же я денусь? Мне без них и дня не прожить, Сашенька... За тебя-то все сердце изболит, сыночек...
- Граждане! Граждане! Приготовьтесь к посадке! Через две минуты подходит поезд, - громко объявили по радио.
На перроне все задвигалось, зашумело.
- Пионеры, к вагону стройся!
- Родителей просим на минутку отойти! - пробегая, кричал Митя.
- Ну, ну, - заторопились родители, наскоро обнимая детей, - бегите, бегите!
Черный массивный паровоз, тяжело ворочая колесами, подошел к перрону.
За ним потянулись новенькие свежезеленые вагоны.
Началась посадка.
Через полчаса платформа вокзала опустела.
Поезд медленно отходил.
Из всех окон высовывались сияющие, взволнованные лица ребят.
- Мама, подойди сюда! Мамочка! - кричала Лида, посылая воздушные поцелуи.
- Лидок, не высовывайся, дорогуша...
- Папка, пиши, слышишь? - кричал через головы товарищей Васек шагавшему рядом с поездом отцу.
- Петя, перейди на нижнюю полку - ты разбрасываешься во сне. Слышишь, Петя!
- Сергей Николаевич, вы уж за нашей Нюрочкой последите, пожалуйста, обмахиваясь платком, бежал за поездом отец Синицыной.
- Мама, не скучай, мама! - просил Сева Малютин.
- Валерка, до свиданья, расти большой... Маму слушайся! - кричал Саша.
- Бабушка, не беги! - грозил из окна Одинцов.
- Коленька! Да... ах, батюшки, пирожки-то остались!
- Мама, будь здорова... Не плачь, ну, мама... Эх, жизнь! - отходя от окна, махнул рукой Мазин.
Паровоз круто завернул и дал полный ход.
- До свиданья, до свиданья!
Замахали платки, панамы, галстуки.
На вокзале остались осиротевшие родители.
- Ведь вот, как они дома - и ругаем мы их, и надоедают они нам, а как оторвутся куда - так и сердце за ними рвется, - смеясь и плача, говорила чья-то мама.
- Да уж это вы, женщины, чувствительный народ, - шумно сморкаясь, говорил чей-то папа. - А в общем, в чем дело? Великолепная экскурсия, с вожатым, с учителем, все условия - о чем же тут слезы лить?
- Верно, верно! - соглашались с ним родители. - А все-таки трудно расставаться.
- Ну, кому куда? Кто со мной по пути? Дальние проводы - лишние слезы. Эдак и заночевать на вокзале можно! - шутил Павел Васильевич. - Пошли, пошли, товарищи родители!
Глава 40.
УКРАИНА! УКРАИНА!
Свежий ночной ветер врывался в открытые окна вагонов. Он шевелил рыжий чуб спящего Васька; обвевал прохладой спокойное лицо Мазина с упрямой нижней губой и по-детски пухлыми щеками; трогал длинные ресницы Пети Русакова, разметавшегося на нижней полке; гладил доброе, озабоченное лицо Саши, заснувшего с мыслью о матери; трепал светлые волосы Одинцова и заглядывал в бледное лицо Малютина, а потом, шаловливо перебегая в соседнее купе, начинал трепать выбившиеся прядки волос в черных косичках Лиды Зориной, пробегал по разрумянившемуся во сне лицу Синицыной и по серьезному личику Вали Степановой, сложившей под щекой ладони...
Ребята крепко спали, утомленные сборами и прощанием с родными. А поезд мчался в темноту ночи; черный блестящий паровоз по-хозяйски отстукивал километры, увлекая за собой длинную цепь вагонов.
В отдельном купе так же спокойно, как ребята, спал старик - отец учителя. Сергей Николаевич стоял у раскрытого окна. Митя, свесив голову с верхней полки, смотрел на учителя.
- Вы знаете, Митя, это изумительное чувство - ощущение своей Родины! Эта непостижимая любовь человека к своей земле! И как это хорошо, взволнованно звучит:
Как невесту, Родину мы любим,
Бережем, как ласковую мать!
Яркое, солнечное утро разбудило ребят. Поезд мчался мимо золотых полей пшеницы, мимо зеленых лугов со стадами. Коровы, лежа в густой траве, лениво жевали жвачку. Прыгали, высоко вскидывая задние ноги, молочно-желтые телята. Пастушок, сдвинув на затылок картуз, щелкал длинным бичом.
Цвела розовая гречиха, густел овес, сиреневые шарики клевера сливались в один пушистый ковер. Синел лес, под мостом покачивались на воде кувшинки...
Мелькали железнодорожные будки, белые хаты с густыми вишневыми садочками, а на маленьких станциях врывались в окна свежие, задорные голоса с мягким украинским выговором:
- Черешен! Черешен!
- Меду! Меду!
- Ось кому молочка свеженького!
- Ряженки!
- Сюда, сюда! - кричал Митя, принимая из загорелых рук босоногих девчонок крынки с молоком, затянутые густой розовой пенкой, лукошки с черными, горячими от солнца черешнями и кувшины с медом.
Ребята пригоршнями ели черешни, залетавшие в вагон пчелы лезли к ним в миски с медом.
Украина! Украина!
Это был июнь 1941 года.
КОНЕЦ ПЕРВОЙ КНИГИ
- Костер! Митя!
- Ура! Ура! - грянул подоспевший отряд.
- Подойти в порядке! Построиться! - крикнул Васек.
Но его уже никто не слушал. Ребята бросились врассыпную на последний знак - зеленую Митину тюбетейку.
Отряд Трубачева пришел первым!
* * *
- Ай да Мухомор! - любовно говорил Грозный, складывая у костра хворост. - В самый раз поспел! Небось в хвост и в гриву погонял, а?
- Да нет, ничего, - рассеянно отвечал Васек, поглядывая в сторону, где сидел Сергей Николаевич и о чем-то разговаривал с ребятами.
Ваську очень хотелось подойти, но он боялся, что учитель подумает: "Вот привел отряд первым и ждет, чтобы его похвалили". И он, делая вид, что ищет что-то в своем рюкзаке, отстал от ребят.
Второй отряд уже показался на дороге. Ребята шли, размахивая панамами и поднимая столб пыли.
- Вторые! Вторые! - кричали им из отряда Трубачева.
- Где проплутали? - крикнул Митя, идя навстречу задержавшемуся отряду.
Командир отряда, долговязый парнишка, снял тюбетейку и вытер ладонью потный лоб.
- Пропустили стрелу - и давай наугад шпарить. А потом - стоп! - видим, дело плохо. Назад вернулись.
Ребята завистливо поглядывали на отряд Трубачева.
- Мы в другой раз будем знать, - смущенно сказал их командир. - А то ребята все кричат: "Бегом, бегом!" Вот и пропустили.
- А ты командир. Надо дисциплину держать, - строго сказал Митя и посмотрел на часы. - Где же первый отряд?
- Загадочная картинка! - сострил Одинцов.
Учитель улыбнулся и подозвал Трубачева.
- Ну, командир, рассказывай, как шли.
Он подвинулся и указал ему на место около себя. Васек, покраснев до ушей, начал с жаром рассказывать. Ребята помогали ему припоминать все мелочи.
- ...И вдруг письмо...
Васек поискал глазами Малютина.
- Кто же прочитал? - спросил учитель.
- Все читали, жутко прямо! - сказала Синицына.
- Неправда, неправда! - закричали ребята.
- Никто не умел, - сказал Васек. - Вот он только... три слова разобрал. - Васек кивнул на Малютина.
Сева подошел к ним.
- Ты знаком с азбукой Морзе? - спросил учитель.
- Я немножко, чуть-чуть.
- Это очень важно. А что было бы, если бы Малютин не сумел разобрать? - спросил Сергей Николаевич.
Васек почувствовал досаду, но поборол ее и обнял Севу за плечи.
- Если бы он не прочел, мы могли бы опоздать, - честно сказал он.
Ребята захлопали в ладоши:
- Молодец! Молодец!
- Молодец! - подтвердил учитель.
* * *
Митя все еще ждал первый отряд. Грозный хлопотал по хозяйству. Он вместе с ребятами приладил над костром котел с картошкой. Послал еще за хворостом. Васек принес охапку сухих веток и, отряхивая костюм от приставших к нему листьев, увидел, что разорвал штаны.
- Разорвал, Трубачев! Эх, ты, новый костюм! - сочувствовали ему ребята.
- Зашить надо, - сказал Митя. - У кого есть иголка с ниткой?
Саша Булгаков отвернулся и стал ковырять носком ботинка сухую землю.
- У Саши есть, - робко сказала Лида и прикусила язык.
- Булгаков, ты, говорят, человек запасливый. Одолжи командиру иголку, - пошутил Митя.
Саша нашарил иголку под воротником своей куртки и стал раскручивать длинную нитку.
Васек быстро подошел к нему.
- Булгаков, - сказал он, заикаясь и краснея до слез, - не сердись на меня больше... за то...
- Я - нет... что ты... - пробормотал Саша, поднимая на него влажные глаза. - Я всегда... На вот иголку, - радостно заторопился он, - вместе зашьем.
- Трубачев, давай я! - вскочила Лида Зорина.
- Нет, мы сами! - крикнул Васек, увлекая за собой Сашу.
- Мы сами! - оглянувшись, с гордостью сказал Саша.
Митя взглянул на учителя. Сергей Николаевич смотрел вслед обоим мальчикам.
- Помирились, вот здорово! - с восхищением шептал Петя Русаков. Мазин, видал?
- Вижу, - сказал Мазин. Он запрокинул голову, отпил несколько глотков из своей фляжки и весело сказал: - Эх, жизнь!
* * *
Пламя костра поднималось все выше. Сухие огненные елки трещали. Вокруг стоял шум и смех.
Командир первого отряда, круглолицый веселый мальчуган, сильно жестикулируя, рассказывал:
- Мы там все перепугались. Кто туда тянет, кто сюда! Домой никому не хочется возвращаться. А указатель давно потеряли. Ну, значит, давай наобум! Вдруг видим-дымок над лесом поднялся... Я влез на дерево: вижу - огонь! Ну, айда! Вот и нашли!
Митя встал:
- Ребята! В этом походе только один отряд показал себя дисциплинированным. И только в одном командире я не ошибся. Поговорим об этом особо. А теперь от имени директора нашей школы объявляю отряду Трубачева премию за отличную учебу, за дисциплину в походе. Эта премия... - Митя остановился, обвел глазами ребят и торжественно закончил: - поездка на Украину, в колхоз "Червоны зирки"!
Ребята зашумели, но Сергей Николаевич сделал им знак молчать.
- Экскурсия состоится в начале июня. Поедет весь класс четвертый "Б" с Сергеем Николаевичем, - Митя обернулся с улыбкой в сторону учителя, и со мной!
Последние слова были заглушены радостными криками ребят:
- На Украину! Ура!
- С Митей! С Сергеем Николаевичем!
Девочки прыгали, обнимались, тормошили Лиду Зорину:
- Всем классом! Всем классом!
Васек обнял Одинцова и Сашу:
- Поедем вместе! Поедем?
- Еще бы! - сказал Одинцов. - А ты, Булгаков?
- Куда вы - туда и я, - широко улыбнулся Саша.
Солнце уже заходило. За деревьями широкая красная полоса все суживалась, и наконец от нее осталась только розовая ленточка, низко протянутая по земле. Деревья сразу почернели, одни березы белели в темноте. Раскрасневшись от костра и горячей картошки, ребята жадно слушали учителя.
Сергей Николаевич, острым концом обструганной палочки доставая картошку из котла и очищая ее, говорил:
- Украина - это моя родина. От колхоза "Червоны зирки" километрах в тридцати я родился, там живет моя сестра... У нее в саду черешни, яблони, груши, сливы... Вот куда мы с вами в гости поедем! Полакомимся...
Костер затянулся до позднего вечера. Домой шли кратчайшей дорогой, по шоссе. Ярко светились окна домов. У Трубачевых дверь была не заперта. Васек вихрем ворвался в комнату.
- Папа, отряд Трубачева премирован поездкой на Украину! - одним духом выпалил он.
Глава 39.
ПРОВОДЫ
Быстрые и ловкие, с тонкими коричневыми от загара ногами, ребята заполнили весь перрон.
- Как опята! Как опята из лесу выскочили! - сказала какая-то женщина, указывая на сбившиеся в кучку панамки.
Вокруг школьников столпилась вокзальная публика.
Сквозь толпу с сияющими, размягченными лицами пробирались матери, отцы и хлопотливые, беспокойные бабушки.
- Фляжку-то, фляжку, голубчик, не забудь!
- Открыточки возьми! Карандаш... Там на какой-нибудь станции напишешь...
- Ладно, ладно! Не беспокойся - напишу.
Около сложенного горкой пионерского имущества стоял Коля Одинцов и еще несколько ребят.
Тут же на чьем-то вещевом мешке сидела бабушка Одинцова:
- Ты гляди, Коленька, не растеряй все по дороге-то. Мало ли какие люди в вагоне будут!
- Да у нас свой вагон, бабушка! И учитель и Митя с нами.
- Ишь ты, весь вагон себе закупили! Миллионеры, да и только, улыбалась бабушка.
- Не миллионеры, а пионеры! - шутил Одинцов.
Митю и Сергея Николаевича со всех сторон атаковали родители. Сыпались вопросы: какой маршрут, где будут ребят кормить, выедет ли за ними колхозная машина. Учитель объяснял, рассказывал, успокаивал. Митя, поглядывая через головы родителей на длинный состав поезда, нетерпеливо отвечал:
- Все будет хорошо, товарищи родители! Просим не беспокоиться! Будет и кормежка, и машина, и письма отправим, и телеграммой сообщим о прибытии - все будет как надо!
"Ох, уж эти мне родители! - думал про себя Митя. - Хоть бы скорей погрузиться в вагон!"
- Митя, тебя твои папа с мамой ищут! - крикнула Валя Степанова. - Вон они!
Митя хлопнул себя по щеке: "И мои старички прибыли!" На его живом веснушчатом лице выразилось явное удовольствие.
- Сюда, сюда! Мама! - замахал он рукой.
Васек Трубачев крепко держал обеими руками большую руку отца и, глядя ему в лицо сияющими глазами, торопливо говорил:
- Я тебе, папка, каждый день писать буду! Каждый день!
- Да врешь ты, Рыжик! Там тебе не до этого будет. И не обещай лучше, да и не надо мне этого. Как захочешь, так и пиши, - любовно оглядывая сына, говорил Павел Васильевич и, понизив голос, лукаво прибавил: - Вот тетке не забывай приветы слать. Она, знаешь, обидчива у нас.
Васек кивнул головой.
- Ну, а там и опять вместе будем! - заранее радуясь встрече, улыбался Павел Васильевич.
- Трубачев, кто тебя провожает - папа? А меня мама! - радостно сообщила Лида Зорина. - Хочешь твоего папу с моей мамой познакомить?
- А мы уже и без вас познакомились, - шутил, здороваясь, Павел Васильевич.
- Да мы постоянно на родительских собраниях встречались с вами, напомнила Лидина мама. - А вот товарища твоего, Лидуша, я давно не видела. Настоящий командир он у вас!
- Они все командиры дома! - подмигнул сыну польщенный Павел Васильевич. - Вот посмотрим, как себя в самостоятельной жизни покажут.
- А мы не будем в самостоятельной жизни. Мы с Сергеем Николаевичем и Митей! - весело сказала Лида. - Петя Русаков, иди сюда!
- Я с матерью, - сказал Петя, держа за руку высокую полную женщину с серыми глазами и ясной улыбкой.
Лида обхватила за шею свою мать и что-то оживленно зашептала ей на ухо.
- Не шепчи, Лидочка, - неприлично, - делая строгие глаза и потирая ухо, остановила ее мать.
По перрону прошел Сева Малютин с худенькой, бледной женщиной. Они тихо разговаривали, не обращая внимания на общую сутолоку.
- Я тебе, мама, разных-разных цветов насушу... Помнишь, когда я болел, ты приносила мне мяту. И руки у тебя пахли мятой... На даче, помнишь?
- Помню. Только не вздумай привезти мне мяту, - засмеялась мама, - ее и здесь много. И по сырым местам не лазь, Сева, а то промочишь ноги и заболеешь, а мамы там не будет с тобой, - улыбнулась она и вдруг тревожно поглядела в синие глаза сына. - А может... не ехать тебе, Севочка? Еще не поздно...
- Ну, мамочка! - засмеялся Сева. - Ну что ты, трусишка какая! Я же не один - со мной товарищи...
Мимо, нагруженный всем дорожным снаряжением, прошагал Мазин.
Рядом с ним семенила его мать - рыхлая, болезненная женщина.
- Дай же мне что-нибудь, Коленька, ведь я с пустыми руками иду! уговаривала она сына.
- Да уже дошли. Стой тут, я вещи сложу. Вот здесь, у колонны, на эту корзинку сядь, а то толкнет кто-нибудь, - беспокоился он, снимая с плеч вещевой мешок. - Я сейчас... Эй, Булгаков! Где Одинцов? - закричал он, заметив на перроне Сашу Булгакова.
- Он около вещей!.. - крикнул Саша, разнимая сестренку и братишку, которые вдруг о чем-то сильно заспорили. - Ну что у вас тут?
- Саша, я этого следопыта первая узнала, а он говорит - он первый узнал.
- Я первый его узнал! - толкая сестренку, сердился мальчик.
- Тише, тише! - погрозила им пальцем мать. - Что это вы брата перед всеми товарищами срамите!
- Ничего, - сказал Саша, поднимая на руки толстого Валерку и глядя на мать грустными глазами. - А тебе, мама, трудно с ними без меня будет...
- Ну что ты, Сашенька! Отдыхай от нас, голубчик, и ничего такого даже не думай. У отца отпуск скоро...
- А у тебя, мама, когда отпуск? - вздохнул Саша.
- А куда же я денусь? Мне без них и дня не прожить, Сашенька... За тебя-то все сердце изболит, сыночек...
- Граждане! Граждане! Приготовьтесь к посадке! Через две минуты подходит поезд, - громко объявили по радио.
На перроне все задвигалось, зашумело.
- Пионеры, к вагону стройся!
- Родителей просим на минутку отойти! - пробегая, кричал Митя.
- Ну, ну, - заторопились родители, наскоро обнимая детей, - бегите, бегите!
Черный массивный паровоз, тяжело ворочая колесами, подошел к перрону.
За ним потянулись новенькие свежезеленые вагоны.
Началась посадка.
Через полчаса платформа вокзала опустела.
Поезд медленно отходил.
Из всех окон высовывались сияющие, взволнованные лица ребят.
- Мама, подойди сюда! Мамочка! - кричала Лида, посылая воздушные поцелуи.
- Лидок, не высовывайся, дорогуша...
- Папка, пиши, слышишь? - кричал через головы товарищей Васек шагавшему рядом с поездом отцу.
- Петя, перейди на нижнюю полку - ты разбрасываешься во сне. Слышишь, Петя!
- Сергей Николаевич, вы уж за нашей Нюрочкой последите, пожалуйста, обмахиваясь платком, бежал за поездом отец Синицыной.
- Мама, не скучай, мама! - просил Сева Малютин.
- Валерка, до свиданья, расти большой... Маму слушайся! - кричал Саша.
- Бабушка, не беги! - грозил из окна Одинцов.
- Коленька! Да... ах, батюшки, пирожки-то остались!
- Мама, будь здорова... Не плачь, ну, мама... Эх, жизнь! - отходя от окна, махнул рукой Мазин.
Паровоз круто завернул и дал полный ход.
- До свиданья, до свиданья!
Замахали платки, панамы, галстуки.
На вокзале остались осиротевшие родители.
- Ведь вот, как они дома - и ругаем мы их, и надоедают они нам, а как оторвутся куда - так и сердце за ними рвется, - смеясь и плача, говорила чья-то мама.
- Да уж это вы, женщины, чувствительный народ, - шумно сморкаясь, говорил чей-то папа. - А в общем, в чем дело? Великолепная экскурсия, с вожатым, с учителем, все условия - о чем же тут слезы лить?
- Верно, верно! - соглашались с ним родители. - А все-таки трудно расставаться.
- Ну, кому куда? Кто со мной по пути? Дальние проводы - лишние слезы. Эдак и заночевать на вокзале можно! - шутил Павел Васильевич. - Пошли, пошли, товарищи родители!
Глава 40.
УКРАИНА! УКРАИНА!
Свежий ночной ветер врывался в открытые окна вагонов. Он шевелил рыжий чуб спящего Васька; обвевал прохладой спокойное лицо Мазина с упрямой нижней губой и по-детски пухлыми щеками; трогал длинные ресницы Пети Русакова, разметавшегося на нижней полке; гладил доброе, озабоченное лицо Саши, заснувшего с мыслью о матери; трепал светлые волосы Одинцова и заглядывал в бледное лицо Малютина, а потом, шаловливо перебегая в соседнее купе, начинал трепать выбившиеся прядки волос в черных косичках Лиды Зориной, пробегал по разрумянившемуся во сне лицу Синицыной и по серьезному личику Вали Степановой, сложившей под щекой ладони...
Ребята крепко спали, утомленные сборами и прощанием с родными. А поезд мчался в темноту ночи; черный блестящий паровоз по-хозяйски отстукивал километры, увлекая за собой длинную цепь вагонов.
В отдельном купе так же спокойно, как ребята, спал старик - отец учителя. Сергей Николаевич стоял у раскрытого окна. Митя, свесив голову с верхней полки, смотрел на учителя.
- Вы знаете, Митя, это изумительное чувство - ощущение своей Родины! Эта непостижимая любовь человека к своей земле! И как это хорошо, взволнованно звучит:
Как невесту, Родину мы любим,
Бережем, как ласковую мать!
Яркое, солнечное утро разбудило ребят. Поезд мчался мимо золотых полей пшеницы, мимо зеленых лугов со стадами. Коровы, лежа в густой траве, лениво жевали жвачку. Прыгали, высоко вскидывая задние ноги, молочно-желтые телята. Пастушок, сдвинув на затылок картуз, щелкал длинным бичом.
Цвела розовая гречиха, густел овес, сиреневые шарики клевера сливались в один пушистый ковер. Синел лес, под мостом покачивались на воде кувшинки...
Мелькали железнодорожные будки, белые хаты с густыми вишневыми садочками, а на маленьких станциях врывались в окна свежие, задорные голоса с мягким украинским выговором:
- Черешен! Черешен!
- Меду! Меду!
- Ось кому молочка свеженького!
- Ряженки!
- Сюда, сюда! - кричал Митя, принимая из загорелых рук босоногих девчонок крынки с молоком, затянутые густой розовой пенкой, лукошки с черными, горячими от солнца черешнями и кувшины с медом.
Ребята пригоршнями ели черешни, залетавшие в вагон пчелы лезли к ним в миски с медом.
Украина! Украина!
Это был июнь 1941 года.
КОНЕЦ ПЕРВОЙ КНИГИ