Петька со страхом смотрел на отца. Этот большой, сильный человек с черной густой шевелюрой и сросшимися бровями, под которыми трудно было угадать цвет его глаз, был чужим и непонятным мальчику.
Иногда отец вдруг останавливался посреди комнаты и, глядя на сына усталыми, хмурыми глазами, говорил:
- Ты пойми... Человек должен понимать слова, а не палку! Что у тебя, самолюбия нет, что ли?
Петька съеживался и молчал.
Разбитое стекло в угловой даче беспокоило Петю. Он сидел у товарища, с тревогой поглядывая на дверь.
- Да, может, отец не узнает, - утешал его Мазин.
Петя безнадежно махал рукой:
- Хозяева видели, как я побежал.
Мазину было жалко товарища. Он что-то соображал про себя, пыхтел, надувая толстые щеки, и, когда Петя Русаков, просидев у него целый час, собрался уходить, сказал:
- Пойдем вместе. Я скажу на себя, а ты будто в канавке сидел.
- В какой канавке?
- Ну за домом... Кораблики пускал.
Случай этот происходил весной.
- Кораблики... - протянул Русаков. - А чего же я побежал тогда?
- Мало ли чего! Побежал, чтобы на тебя не подумали, - вот и все. Понятно?
Русаков просветлел:
- И правда, может, обойдется?
- Обязательно обойдется. Верти кораблики. Сейчас намочим их во дворе - и айда к твоему отцу!
Петя сделал из газеты два кораблика, во дворе товарищи прополоскали их в грязной луже и храбро направились к дому Русакова.
- Постой, а вдруг твоя мать узнает? - тревожно спросил Петя. - И голова у нее заболит от этого. Жалко ее. Он остановился.
- Не ной, - мрачно сказал Мазин. - Пойдем лучше!
Отец Русакова уже все знал. Он встретил сына на пороге, красный от гнева.
- Опять мне на тебя люди жалуются!
- Я, пап... - дрожащим голосом начал Петя.
Мазин толстым грибком вырос перед разгневанным родителем и вытащил из кармана рогатку:
- Петя ни при чем. Он кораблики пускал.
- Я, папа, кораблики...
- Какие еще кораблики? - загремел Русаков-отец. - Ко мне взрослые люди приходят, на моего сына жалуются!
- Это из угловой дачи к вам приходят? - осведомился Мазин. - Так я у них стекло разбил. Я нечаянно... в воробья метил, а попал в стекло. А Петя испугался и побежал. Вот они на него и сказали. Не разобрались как следует и напали... А еще взрослые! - объяснял Коля Мазин, глядя прямо в глаза Русакову и закрывая Петю своей крепкой, приземистой фигурой.
- Не разобрались, - мямлил Петя, выглядывая из-за плеча товарища.
- "Не разобрались"! - передразнил его отец, уже смягченный признанием Мазина. - Лазите черт знает где!.. А ты тоже хорош! У тебя мать труженица, больная женщина, а ты ей сюрпризы устраиваешь, - напал он на Колю.
- Я не сюрпризы, я нечаянно.
- "Нечаянно"! И Петьку моего сбиваешь на всякие дурацкие шалости... Ты где был, когда твой приятель в стекло камнем запустил? - обратился он к сыну.
- Я в канавке кораблики пускал, - шмыгнул носом Петя и вытащил из кармана размокшие бумажные кораблики.
- Чтобы я больше не видел всей этой гадости! - закричал отец. Выбрось эту дрянь в помойное ведро сейчас же! А рогатку я сам... - Он обеими руками сдавил рогатку. Она не поддавалась. - В печку!
- Лучше в помойную яму или в пруд. Давай, папа, мы выбросим! - с готовностью предложил свои услуги Петя.
- Молчи! И ступай сам с этими людьми объясняться. Скажи... приятеля хорошего имеешь, вот что!
Когда мальчики вышли, Мазин сказал:
- Сбегай в аптеку за порошком от мигрени, а я пойду в угловую дачу сознаваться.
Вечером Мазин ходил за своей матерью и говорил:
- Ты, мама, приляг... И не волнуйся. Ни один человек не проживет так, чтобы стекла не разбить.
Мать Коли Мазина работала в швейной мастерской. Коля никогда не видел свою мать здоровой. Она постоянно жаловалась, что от шума швейных машинок у нее болит голова. Малейшая неприятность также вызывала у нее мигрень, и тогда она тихо стонала, уткнувшись в подушку головой, обвязанной мокрым полотенцем, а Коля готовил ей чай, размешивал ложечкой сахар и бегал по аптекам, спрашивая везде, не изобретено ли какое-нибудь новое средство от мигрени. Дома, пока мать была на работе, Коля успевал приготовить обед, наколоть дров, сбегать за хлебом. Поэтому, когда мать жаловалась соседкам: "Не знаю, хватит ли моих сил воспитать сына", соседки украдкой переглядывались. "Хватит ли у него-то сил ухаживать за такой больной матерью?" - думали они про себя, жалея мальчика.
После случая со стеклом ребята выработали особую систему самозащиты.
Теперь, что бы ни случилось, перед отцом Русакова виновным всегда выступал Мазин, а перед матерью Мазина - Петя.
- Вы, гражданка Мазина, обратите внимание на своего сына. Он и моего вконец испортить может, - внушительно говорил Русаков-отец матери Мазина.
- Подумайте! - возмущалась та. - Да как он может мне такие вещи говорить! Ведь чего только его Петя не выделывает! Он добьется того, что я не позволю своему сыну играть с Петей.
В конце концов родители, к большому огорчению мальчиков, категорически запретили им встречаться.
Мать Мазина пообещала Коле, что она окончательно потеряет голову, если он будет продолжать дружбу с Петей, а Русаков-отец посулил своему сыну спустить с него три шкуры, если еще раз увидит его вместе с Мазиным.
Петя, который вечно дрожал за одну свою шкуру, не мог даже представить себе, что значит спустить три. Мазин тоже забеспокоился:
- Конечно, в школе нас никто не проверит.
- А после школы я один буду? - шмыгнул носом Петя.
- Не хнычь! - сердито сказал Мазин. - И заруби себе на носу, Петька: нет такой беды, из которой нельзя вылезти. Я это проверил.
Выход действительно нашелся.
Через два дня после этого разговора на берегу заросшего, затянутого зеленой ряской пруда, где тучами кружились комары и мошки, а по вечерам, надуваясь, кричали лягушки, Мазин и Русаков уже рыли себе землянку под разлапистыми ветвями старой ели. Они приходили сюда поодиночке, работали изо всех сил и, уходя, оставляли друг другу короткие записки:
Двинулся на полметра в ширину. МЗС.
Углубился вход. РЗС.
К началу занятий в школе землянка была готова. На пруду редко бывали люди: в густом кустарнике, заросшем крапивой, не было тропинок. Землянка, тщательно замаскированная дерном, была почти незаметна.
Мазин и Русаков ликовали:
- Поди ищи нас теперь!
- А в случае нападения можно и отстреляться, - говорил Мазин.
Недостатка в стрелах, пугачах и рогатках не было. Мальчики усердно тренировались в стрельбе. Около землянки на дереве висели белые кружочки, пробитые стрелами.
- Петька, целься в правый кружок, а я в левый! Следопыту надо бить без промаха! - поучал Мазин.
С наступлением осенних дождей Мазин притащил из дома клеенку, а Русаков - дождевой плащ. В землянке и в проливной дождь было тепло и сухо.
Мазин достал где-то азбуку следопыта и требовал от Петьки, чтобы он срисовал ее и выучил наизусть. Зимой товарищи ходили на лыжах в лес. Ставили силки, но зайцев в этих местах не было.
Сегодня Мазину посчастливилось - он убил ворону.
Прождав товарища до позднего вечера, Мазин взял клочок бумаги и написал: "Убил дичь. Придешь - освежуй".
На другой день товарищи встретились.
- Отец был дома, - пояснил Петя. - Он премию получил, гостей назвал. Много. И одна тетенька там была. Он ей говорит: "Вот мой Петр" - это про меня. А она ему: "Ну, какой же это Петр - это просто Петя!"
- Ладно! - прервал его Мазин, вынимая перочинный нож и вытаскивая из угла убитую ворону. - На, свежуй дичь, а я огонь разведу.
Он поставил у входа жаровню, бросил на угли спичечные коробки и стал разжигать огонь.
Петя поднял ворону, оглядел ее со всех сторон и удивленно сказал:
- Какая же это дичь! Это обыкновенная ворона.
- Так убей утку! - огрызнулся Мазин, протирая красные от дыма глаза. - А не убьешь утку - будешь есть ворону!
Через несколько минут из котелка уже торчал черный вороний клюв.
Мазин взял лопату, вышел из землянки и скоро вернулся с мороженой рыбой.
У Пети сделалось грустное лицо.
- Довольно одной вороны, Мазин, а то мы сразу все запасы съедим, осторожно сказал он.
Мазин молча отхватил ножом кусок рыбы, нарезал ее тонкими ломтиками, посолил и подвинул товарищу.
- Ешь! Ворон на нашу долю хватит, - сказал он, храбро отправляя в рот ломтик рыбы.
Петя, зажмурившись, последовал его примеру.
Оба молча жевали, украдкой наблюдая друг за другом.
- Все охотники едят мороженую рыбу, а собаки на севере преимущественно питаются этим, - со вздохом сказал Петя.
В котелке забулькала вода. Мазин вытащил ворону, потыкал ее ножом и снова бросил в котел:
- Жестковата.
Петя повеселел.
- Конечно, пусть упревает, - с живостью сказал он, похлопывая себя по животу. - И вообще я здорово сыт. Возьми мою половину, если хочешь, добавил он, подвигая Мазину оставшийся ломтик рыбы.
Мазин сделал вид, что не слышит, сложил нарезанные куски и вышел из землянки.
Через минуту, сидя на мешке с сеном и лениво постреливая из рогаток в стенку, они вспомнили и трех товарищей, так неожиданно появившихся на пруду.
- И чего их занесло сюда? - забеспокоился Мазин. - Еще повадятся ходить.
- Не повадятся, - усмехнулся Русаков. - Я их здорово напугал.
- Трубачева не запугаешь - этот к черту на рога полезет. Смелый парень! Вот такого бы товарища нам с тобой! - сказал Мазин.
- Да... хорошо. Только он отличник, а мы... - Петя легонько свистнул и засмеялся.
- А ты принес учебники? - живо спросил Мазин.
- Забыл.
- Смотри, Петька, не пройдет нам это даром.
Он опустил рогатку и задумался.
- А чего же мы плохого делаем? - искренне удивился Петя. - Мы ничего плохого не делаем.
Мазин прищурился и уничтожающе посмотрел на него.
- Если человек делает плохо и знает, что это плохо, то это еще ничего, - медленно сказал он, - а если он делает плохо и думает, что это хорошо, то это уж дело дрянь!
- Я не думаю, - быстро сказал Петя, - насчет учебы и вообще...
- То-то, - сказал Мазин. - Себя обманывать нечего.
Он достал азбуку следопыта, прикрыл рукой подпись под рисунком и строго спросил:
- Чей след?
- Утки, - поспешно ответил Петя.
- Сам ты утка! - рассердился Мазин. - Кому я говорил - выучи наизусть!
Глава 9.
ТЕТЯ ДУНЯ
Васек был дома один. Он принарядился, начистил ботинки и, не зная, что с собой делать, ходил по комнате.
Каникулы ему уже надоели. Скорей бы в школу!
"Интересно, какой-то новый учитель?" - думал он, поджидая отца.
В дверь кто-то тихонько постучал.
- Мне к Трубачеву Павлу Васильевичу, - сказала женщина, осторожно прикрывая дверь и с трудом втаскивая за собой корзинку.
- Папы нет. - Васек внимательно разглядывал гостью.
Она была в синем пальто, туго застегнутом на все пуговицы. Из-под черного полушалка глядели на Васька рыже-голубые, чем-то знакомые глаза. Мальчика охватила тревога.
- Папы нет! - повторил он.
- Папы нет, а тетка - вот она! - вдруг сказала женщина, любезно поджимая губы. - А ты небось Васек? Тащи-ка корзинку. Запарилась я с ней!
Она вошла в кухню, села на табурет, расстегнула пуговицы своего пальто и, обмахиваясь концами полушалка, огляделась вокруг.
- Ничего живете. Кухня просторная. - Она заглянула в комнату. - В чистоте содержите. А это чья же дверь-то? - потрогав замок Таниной двери, спросила она.
Васек втащил корзинку и, не зная, что отвечать, во все глаза смотрел на тетку.
"Смешная какая-то", - думал он.
А тетка между тем уже расхаживала по комнате, оглядывая обстановку. Васек с удивлением увидел теперь, что глаза у нее точь-в-точь как у отца, с такими же короткими рыжими ресницами, что нос и все лицо тетки тоже напоминают отца, только рот и выражение лица какое-то другое. Тетка как бы угадала его мысли.
- Ишь, - сказала она, с видимым удовольствием бросив взгляд на мальчика, - рыжий. В нашу породу пошел!
Васек нахмурился и отошел к окну. "Какой я рыжий!" - думал он, приглаживая свой чуб.
Между тем тетка уже обошла все углы и орудовала в кухне.
- Ваше мыло-то? Подай полотенчико! Это что ж кастрюли-то у вас как завожены? Аль плита дымит? А соседка-то молодая или старая? Как ее звать-то?
- Таня.
- Таня... - Тетка опять поджала губы и многозначительно покачала головой. - Неаккуратная девка, по всему видать.
- Да ты, тетя, еще не видела ее, а уже ругаешь, - не стерпел Васек.
- Ее не видала, а приборку ее вижу: в печке зола, в углу сор. Слава богу, можно о человеке судить, - решительно отрезала тетка.
- Все равно, она хорошая, добрая. Ее все любят! - сердито сказал Васек.
У него росло недовольство против тетки и ее бесцеремонного хозяйничанья в их квартире.
К обеду пришел отец. Васек открыл ему дверь и тихонько шепнул:
- Тетка приехала!
- А, приехала! - обрадовался отец, отодвинул Васька, вытер платком усы и крикнул: - Дуняша!
Тетка всплеснула руками, заторопилась:
- Паша... голубчик...
- Ну-ну... вот и свиделись... вот и свиделись! - повторял Павел Васильевич, любовно оглядывая ее и прижимая к груди. - А что бы раньше приехать-то? Ведь не за горами живешь... а, Дунюшка?
Тетка оторвала от его груди заплаканное лицо.
Васек снова заметил сходство между ней и отцом. У обоих были растроганные, умиленные лица, радостные и чем-то смущенные.
- Постарели, постарели мы с тобой, сестреночка, - говорил Павел Васильевич.
- Да ведь всех схоронили... Одни на свете мы с тобой, Пашенька, вздыхала тетка.
- Как это - одни? Полон свет хороших людей... А вот сын у меня растет, племяш твой! - весело сказал Павел Васильевич. - Вот он! Небось познакомились уже?
- Познакомились, - ласково сказала тетка.
Ваську вдруг стало жалко, что он неприветливо встретил тетку. Ее встреча с отцом растрогала его. Он сбоку подошел к обоим и с чувством сказал:
- Здравствуйте, тетя!
Тетка поцеловала его в щеку:
- Да что ж я! У меня тут для вас кой-чего...
Она внесла в комнату корзинку и стала развязывать ее.
- Не хлопочи, не хлопочи... Хлопотунья! - кричал из кухни отец, разжигая примус. - У нас все есть! Сейчас чай будем пить.
Васек с любопытством смотрел, как тетка вынимала какие-то банки, завернутые в полотенце, положила на стол румяный пирог, охая и приговаривая:
- Ай-яй-яй! Измялось все! Хорошо хоть варенье довезла. А уж толкали меня, тискали... Людей, людей едет - пропасть! А в Москву - еще больше... Пашенька! - крикнула она, развертывая сколотую булавками бумагу. - Вот тебе подарочек. А это Ваську.
- Ба, ба! - удивился Павел Васильевич, разглядывая расшитый ворот рубашки. - Ну искусница! Ну, спасибо, Дуняша!
Васек тоже с удовольствием примерял пушистые синие варежки и такие же носки.
- Как раз! Мне как раз, папа... Спасибо, тетя! - догадался он после того, как отец еще раз обнял тетку.
- А мы-то с тобой опростоволосились! - смущенно сказал Павел Васильевич, глядя на Васька. - Не приготовили тетке подарочка.
- Что ты, что ты, какой подарочек! Ты меня и так не обижал, Паша.
Чай пили втроем. Васек слушал, как без конца рассказывает тетка о каких-то соседях, как переспрашивает ее отец, живо интересуясь всеми новостями.
- А этого-то... как его, с которым мы на огороде-то попались? подмигивал отец.
- А, - оживленно подхватывала тетка, - Бирюковы, что ли? Живут, живут! Коля-то на инженера вышел, Маруська за летчиком в Москве. А этот, конопатенький-то, на доктора учится.
- Скажи пожалуйста! - удивился отец и скромно сказал: - А я вот мастер... стахановец!
- Слышала я, как же! - с гордостью сказала тетка. - А ведь сиротами мы росли. Вот уж истинно спасибо Советской власти! Всегда скажу, хотя сама как-то на отшибе живу. Связалась со своим домишком, с курами да с козами, и никакой пользы от меня нету... А и бросить не бросишь и уйти не уйдешь...
- А как же теперь-то? На кого хозяйство оставила?
- Да кой-что попродала. А кой-что у соседей оставила. Соседи - люди хорошие, поберегут, - прихлебывая с блюдечка чай, говорила тетка.
- М-да... Это тоже не жизнь. На старости к своим прибиваться надо. Ты уж так обдумай: может, приживешься и с нами останешься?
- Как ты, Паша... А я вся тут... Родней вас у меня никого нет.
Васек вылез из-за стола и пошел к Тане.
- У нас новость, - сказал он, - тетя Дуня приехала!
- Я уж слышу. Вот и хорошо, а то Павлу Васильевичу не управиться одному.
- А ты что же не идешь к нам? Пойдем?
- Ну, что ты! Небось они о своих делах говорят. Зачем мешать!
- Таня, - крикнул Павел Васильевич, - иди познакомься, соседи ведь!
Таня, оправляя на ходу толстую косу, смущаясь, вошла в комнату.
- Не бойся, не бойся, - подталкивал ее Васек.
Тетка быстро оглядела девушку с головы до ног. На лице се появилось натянутое, неприятное выражение.
- Евдокия Васильевна, - сказала она, протягивая Тане руку. Садитесь, гостьей будете.
- Да она не гостья, она наша, - громко сказал Васек. - Она живет здесь!
- Знаю, знаю, - сухо сказала тетка. - Уж я все рассмотрела... Подай стульчик, Васек!
В последний день каникул Васек вместе с отцом и теткой пошли в цирк. Перед этим тетка устроила большие и торжественные сборы. Она с утра грела утюги, чистила и гладила через мокрую тряпку костюмчик Васька, заглаживала складки на брюках Павла Васильевича.
Таня боялась высунуть нос из своей комнатки. Тетка в первые же дни завладела всем домом. Она во всем навела свои порядки, распределила в кухне все кастрюльки на "ваше" и "наше". "Ваше" - это было Танино. Таня, видимо, побаивалась Евдокии Васильевны и даже на собственные вещи не решалась заявить свои права.
- Да берите, берите, - смущенно говорила она. - У нас до сих пор все вместе было.
- Вот это-то и нехорошо, что вместе. Нам чужого не нужно, у нас своего хватит, - обрывала ее тетка.
На Павла Васильевича тетка смотрела с обожанием. Без отца Васек не садился за стол.
- Как это так? Мужчина в доме, самостоятельный, хозяин, а мы без него обедать сядем?
Павла Васильевича это стесняло, а Васек, придя со двора, нетерпеливо слонялся по комнате:
- Тетя Дуня, я есть хочу!
- Это хорошо. Значит, аппетит нагулял, - спокойно отвечала тетка, сдвигая на кончик носа очки и растягивая на коленях свое шитье.
Стол в ожидании отца был уже накрыт. Услышав знакомые шаги, тетка спешила на кухню:
- Васек, подай отцу полотенце! Повесь куртку в коридоре - запах от нее паровозный!.. Садись, Паша. Устал небось?
Павел Васильевич, видя во всем порядок и чистоту, радовался. За столом Васек запихивал в рот все, что подавала тетка, и просил добавки.
- Вот это так, это хорошо! А то, бывало, того не хочу, этого не могу...
- Да, тебя ждать-то - с голоду помрешь!
- Не помрешь, - говорила тетка. - Желудок тоже аккуратность любит.
В этот день в цирк приехали московские артисты. Васек все боялся опоздать, но тетка не вышла из дому, пока не привела брата и племянника в полный порядок. Особенно ее беспокоили съезжавший на сторону галстук Паши и рыжий чуб Васька. Галстук она в конце концов пришила к рубашке, а к рыжему украшению на лбу племянника подступила с ножницами. Но Васек загородился от нее обеими руками:
- Папа, мне этот чуб нужен! Я его вот так кручу на уроке!
- Оставь, оставь, Дуня, - поспешно вступился отец. - А то, пожалуй, я своего родного сына не узнаю. Да и мать, бывало, любила...
Он решительно взял у тетки ножницы.
В цирке они сидели рядом. На арене плясали под музыку медведи, смешил клоун. Васек подпрыгивал, хлопал в ладоши, хохотал. Отец тоже смеялся. Тетка, в шелковой зеленой кофте, сидела прямо, она изо всех сил старалась соблюсти приличие, смеялась в платочек и останавливала Васька. В антракте ели мороженое. Павел Васильевич и Васек, перебивая друг друга, делились впечатлениями. Тетка с тревогой поглядывала вокруг.
- Паша, кланяется тебе кто-то.
- А, товарищ мой с сынишкой... Здорово! Здорово! - басил Павел Васильевич, пожимая руку приятелю. - Вот, знакомьтесь: моя сестра.
- Евдокия Васильевна, - церемонно знакомилась тетка, протягивая сухую, несгибающуюся ладонь. При этом голова ее упиралась в плечи, на губах появлялась напряженная любезная улыбка.
"Смешная какая-то!" - удивлялся Васек.
Вечером, когда, веселые и довольные, Трубачевы вернулись домой, Васек разделся и, по своему обыкновению, юркнул в отцовскую кровать. Но тетка решительно воспротивилась этому:
- Ты что это, Паша, позволяешь? Что у него, своей кровати нету? Теперь и в деревнях вместе не спят... Какой это сон для рабочего человека!
- Да нам поговорить нужно еще. Мы с папой всегда на ночь разговариваем! - сердился Васек.
- Пускай, пускай полежит немного, - защищал его Павел Васильевич.
Но тетка до тех пор не погасила огня, пока Васек не перебрался на свою кровать.
Уткнувшись головой в подушку, он чувствовал себя неуютно и думал, что многое ему нужно было сказать отцу. Он вспомнил, что завтра в класс придет новый учитель, вспомнил Сашу и Колю на пруду, белый холмик и огромную желтую луну. Перед глазами все стало путаться. Холмик вдруг вырос в огромную снежную гору. И Васек заснул.
Глава 10.
НОВЫЙ УЧИТЕЛЬ
Каникулы кончились.
В дверях четвертого "Б" стояли два ученика. Каждого входившего они сопровождали звонким шлепком по спине.
- Честь имею! Сам Трубачев!
- Здорово! - кивнул головой Васек.
В классе было шумно. Ребята наперебой рассказывали друг другу свои новости.
- Мы в цирке были, там медведь на велосипеде ездил! Ой, девочки, так смешно! - рассказывала подругам Надя.
- А я всегда боюсь в цирке - вдруг кто-нибудь упадет! - серьезно сказала Степанова.
- Лида, Лида Зорина! - теребила Нюра Синицына свою подружку. - У тебя легкая рука! С кем бы мне партой поменяться? Где мне сесть? А то новый учитель придет, а я ничего не знаю.
- Лягушка-путешественница! Прочного местечка ищет! - сострил Коля Одинцов, пробираясь к Саше Булгакову.
Саша, окруженный со всех сторон ребятами, рассказывал:
- Я сзади него шел. Думал, может, родитель чей-нибудь. А тут директор Леонид Тимофеевич. "Ну, говорит, сегодня у вас, Сергей Николаевич, первое знакомство с классом?" Я тогда оглянулся и побежал... Трубачев! крикнул Саша. - Иди сюда!
Но Трубачева атаковали девочки.
- Мы с лыжной экскурсии все вместе шли, а вы отделились. А Митя зато нас всех конфетами угощал! - хвалились девочки.
- Ну, что нам конфеты! Зато мы в таком месте были, где ни одна человеческая нога не ступала, - хвастнул Трубачев, - где снежные обвалы каждый день...
- Снежные обвалы, говоришь? - насмешливо переспросил Мазин. - И не задавило вас там?
- Прищемило немножко, - усмехнулся Петя Русаков.
- Мы удрали! - весело крикнул Саша.
- Ну, удрали! Просто ушли, потому что уже поздно было. Надо будет когда-нибудь днем туда сходить, - сказал Васек.
- Не советую. Я слышал от одного охотника-следопыта, что туда нередко забегают волки, - равнодушно процедил Мазин.
- Ребята, слышите? Волки! - ахнул Саша.
- Волки? Я так и думал, - сказал Васек. - Вот если б ружье!
- Да их нельзя стрелять. Теперь на пруду заповедник, разве вы не знали? Там вообще всякие звери водятся, - придумывал Мазин.
- Да еще голодные, верно. Такой подняли вой... - поежился Одинцов. А мы-то было разлеглись в сугробе...
- Вот так история! - сказал озадаченно Трубачев. - Значит, мы в заповедник залезли... Булгаков, слышишь?
- Слышу. Хорошо, что вовремя выбрались оттуда, а то не собрали бы там наших косточек.
- Угу, - сказал Мазин и отошел, удовлетворенный этим разговором.
В дверях показался Сева Малютин.
- Сегодня новый учитель! - сообщил ему Трубачев.
По коридору прокатился гулкий звонок. Ребята уселись за парты. Все взгляды устремились на дверь.
* * *
В класс вошел учитель. Он поздоровался, оглядел ребят и сказал:
- Ну, будем знакомиться. Меня зовут Сергей Николаевич.
- Сергей Николаевич... - повторил кто-то из ребят. Учитель улыбнулся и развел руками:
- Но я один, а вас много! Давайте попробуем такой способ: я буду знакомиться сразу с целым звеном. Согласны?
- Согласны.
Ребята подтянулись, ждали. Учитель подошел ближе к передним партам:
- Ну, начнем с председателя совета отряда.
Васек вскочил:
- Есть! Председатель совета отряда Трубачев!
Сергей Николаевич быстрым взглядом скользнул по крепкой фигуре Трубачева, приметил непокорный рыжий чуб, темные глаза и приветливо кивнул головой:
- Запомню... Вожатые звеньев!
Лида Зорина, Саша Булгаков и Коля Одинцов встали.
- Давайте по очереди! - Учитель остановил глаза на Лиде.
- Звеньевая Зорина. В звене десять человек. Звено, встать! - краснея, скомандовала девочка.
Крышки парт с тихим шумом поднялись. Лида назвала всех по фамилии. За ней были вызваны Одинцов и Булгаков.
- А Булгаков у нас еще староста!
- А Одинцов - ответственный редактор! - осмелев, зашумели ребята.
- Ну, значит, я приобрел замечательных знакомых. Все такие ответственные лица... - пошутил Сергей Николаевич.
Ребята улыбались, переглядывались, кивали друг другу. Леня Белкин показывал за спиной большой палец, выражая этим свое удовольствие.
Сергей Николаевич сказал:
- А я видел ваши работы на выставке. Некоторые очень интересны. Например, ледокол... потом подводная лодка... Очень, очень неплохо сделано.
Новый учитель понравился. Он двигался по классу уверенно и легко, не делая лишних движений, говорил звучным голосом, отчетливо выговаривая слова. Спрашивал ребят, как они провели каникулы, где были, что видели. Потом рассказал, как он в детстве любил собирать всякие коллекции и однажды, зацепившись за водоросли, полчаса просидел в реке.
Иногда отец вдруг останавливался посреди комнаты и, глядя на сына усталыми, хмурыми глазами, говорил:
- Ты пойми... Человек должен понимать слова, а не палку! Что у тебя, самолюбия нет, что ли?
Петька съеживался и молчал.
Разбитое стекло в угловой даче беспокоило Петю. Он сидел у товарища, с тревогой поглядывая на дверь.
- Да, может, отец не узнает, - утешал его Мазин.
Петя безнадежно махал рукой:
- Хозяева видели, как я побежал.
Мазину было жалко товарища. Он что-то соображал про себя, пыхтел, надувая толстые щеки, и, когда Петя Русаков, просидев у него целый час, собрался уходить, сказал:
- Пойдем вместе. Я скажу на себя, а ты будто в канавке сидел.
- В какой канавке?
- Ну за домом... Кораблики пускал.
Случай этот происходил весной.
- Кораблики... - протянул Русаков. - А чего же я побежал тогда?
- Мало ли чего! Побежал, чтобы на тебя не подумали, - вот и все. Понятно?
Русаков просветлел:
- И правда, может, обойдется?
- Обязательно обойдется. Верти кораблики. Сейчас намочим их во дворе - и айда к твоему отцу!
Петя сделал из газеты два кораблика, во дворе товарищи прополоскали их в грязной луже и храбро направились к дому Русакова.
- Постой, а вдруг твоя мать узнает? - тревожно спросил Петя. - И голова у нее заболит от этого. Жалко ее. Он остановился.
- Не ной, - мрачно сказал Мазин. - Пойдем лучше!
Отец Русакова уже все знал. Он встретил сына на пороге, красный от гнева.
- Опять мне на тебя люди жалуются!
- Я, пап... - дрожащим голосом начал Петя.
Мазин толстым грибком вырос перед разгневанным родителем и вытащил из кармана рогатку:
- Петя ни при чем. Он кораблики пускал.
- Я, папа, кораблики...
- Какие еще кораблики? - загремел Русаков-отец. - Ко мне взрослые люди приходят, на моего сына жалуются!
- Это из угловой дачи к вам приходят? - осведомился Мазин. - Так я у них стекло разбил. Я нечаянно... в воробья метил, а попал в стекло. А Петя испугался и побежал. Вот они на него и сказали. Не разобрались как следует и напали... А еще взрослые! - объяснял Коля Мазин, глядя прямо в глаза Русакову и закрывая Петю своей крепкой, приземистой фигурой.
- Не разобрались, - мямлил Петя, выглядывая из-за плеча товарища.
- "Не разобрались"! - передразнил его отец, уже смягченный признанием Мазина. - Лазите черт знает где!.. А ты тоже хорош! У тебя мать труженица, больная женщина, а ты ей сюрпризы устраиваешь, - напал он на Колю.
- Я не сюрпризы, я нечаянно.
- "Нечаянно"! И Петьку моего сбиваешь на всякие дурацкие шалости... Ты где был, когда твой приятель в стекло камнем запустил? - обратился он к сыну.
- Я в канавке кораблики пускал, - шмыгнул носом Петя и вытащил из кармана размокшие бумажные кораблики.
- Чтобы я больше не видел всей этой гадости! - закричал отец. Выбрось эту дрянь в помойное ведро сейчас же! А рогатку я сам... - Он обеими руками сдавил рогатку. Она не поддавалась. - В печку!
- Лучше в помойную яму или в пруд. Давай, папа, мы выбросим! - с готовностью предложил свои услуги Петя.
- Молчи! И ступай сам с этими людьми объясняться. Скажи... приятеля хорошего имеешь, вот что!
Когда мальчики вышли, Мазин сказал:
- Сбегай в аптеку за порошком от мигрени, а я пойду в угловую дачу сознаваться.
Вечером Мазин ходил за своей матерью и говорил:
- Ты, мама, приляг... И не волнуйся. Ни один человек не проживет так, чтобы стекла не разбить.
Мать Коли Мазина работала в швейной мастерской. Коля никогда не видел свою мать здоровой. Она постоянно жаловалась, что от шума швейных машинок у нее болит голова. Малейшая неприятность также вызывала у нее мигрень, и тогда она тихо стонала, уткнувшись в подушку головой, обвязанной мокрым полотенцем, а Коля готовил ей чай, размешивал ложечкой сахар и бегал по аптекам, спрашивая везде, не изобретено ли какое-нибудь новое средство от мигрени. Дома, пока мать была на работе, Коля успевал приготовить обед, наколоть дров, сбегать за хлебом. Поэтому, когда мать жаловалась соседкам: "Не знаю, хватит ли моих сил воспитать сына", соседки украдкой переглядывались. "Хватит ли у него-то сил ухаживать за такой больной матерью?" - думали они про себя, жалея мальчика.
После случая со стеклом ребята выработали особую систему самозащиты.
Теперь, что бы ни случилось, перед отцом Русакова виновным всегда выступал Мазин, а перед матерью Мазина - Петя.
- Вы, гражданка Мазина, обратите внимание на своего сына. Он и моего вконец испортить может, - внушительно говорил Русаков-отец матери Мазина.
- Подумайте! - возмущалась та. - Да как он может мне такие вещи говорить! Ведь чего только его Петя не выделывает! Он добьется того, что я не позволю своему сыну играть с Петей.
В конце концов родители, к большому огорчению мальчиков, категорически запретили им встречаться.
Мать Мазина пообещала Коле, что она окончательно потеряет голову, если он будет продолжать дружбу с Петей, а Русаков-отец посулил своему сыну спустить с него три шкуры, если еще раз увидит его вместе с Мазиным.
Петя, который вечно дрожал за одну свою шкуру, не мог даже представить себе, что значит спустить три. Мазин тоже забеспокоился:
- Конечно, в школе нас никто не проверит.
- А после школы я один буду? - шмыгнул носом Петя.
- Не хнычь! - сердито сказал Мазин. - И заруби себе на носу, Петька: нет такой беды, из которой нельзя вылезти. Я это проверил.
Выход действительно нашелся.
Через два дня после этого разговора на берегу заросшего, затянутого зеленой ряской пруда, где тучами кружились комары и мошки, а по вечерам, надуваясь, кричали лягушки, Мазин и Русаков уже рыли себе землянку под разлапистыми ветвями старой ели. Они приходили сюда поодиночке, работали изо всех сил и, уходя, оставляли друг другу короткие записки:
Двинулся на полметра в ширину. МЗС.
Углубился вход. РЗС.
К началу занятий в школе землянка была готова. На пруду редко бывали люди: в густом кустарнике, заросшем крапивой, не было тропинок. Землянка, тщательно замаскированная дерном, была почти незаметна.
Мазин и Русаков ликовали:
- Поди ищи нас теперь!
- А в случае нападения можно и отстреляться, - говорил Мазин.
Недостатка в стрелах, пугачах и рогатках не было. Мальчики усердно тренировались в стрельбе. Около землянки на дереве висели белые кружочки, пробитые стрелами.
- Петька, целься в правый кружок, а я в левый! Следопыту надо бить без промаха! - поучал Мазин.
С наступлением осенних дождей Мазин притащил из дома клеенку, а Русаков - дождевой плащ. В землянке и в проливной дождь было тепло и сухо.
Мазин достал где-то азбуку следопыта и требовал от Петьки, чтобы он срисовал ее и выучил наизусть. Зимой товарищи ходили на лыжах в лес. Ставили силки, но зайцев в этих местах не было.
Сегодня Мазину посчастливилось - он убил ворону.
Прождав товарища до позднего вечера, Мазин взял клочок бумаги и написал: "Убил дичь. Придешь - освежуй".
На другой день товарищи встретились.
- Отец был дома, - пояснил Петя. - Он премию получил, гостей назвал. Много. И одна тетенька там была. Он ей говорит: "Вот мой Петр" - это про меня. А она ему: "Ну, какой же это Петр - это просто Петя!"
- Ладно! - прервал его Мазин, вынимая перочинный нож и вытаскивая из угла убитую ворону. - На, свежуй дичь, а я огонь разведу.
Он поставил у входа жаровню, бросил на угли спичечные коробки и стал разжигать огонь.
Петя поднял ворону, оглядел ее со всех сторон и удивленно сказал:
- Какая же это дичь! Это обыкновенная ворона.
- Так убей утку! - огрызнулся Мазин, протирая красные от дыма глаза. - А не убьешь утку - будешь есть ворону!
Через несколько минут из котелка уже торчал черный вороний клюв.
Мазин взял лопату, вышел из землянки и скоро вернулся с мороженой рыбой.
У Пети сделалось грустное лицо.
- Довольно одной вороны, Мазин, а то мы сразу все запасы съедим, осторожно сказал он.
Мазин молча отхватил ножом кусок рыбы, нарезал ее тонкими ломтиками, посолил и подвинул товарищу.
- Ешь! Ворон на нашу долю хватит, - сказал он, храбро отправляя в рот ломтик рыбы.
Петя, зажмурившись, последовал его примеру.
Оба молча жевали, украдкой наблюдая друг за другом.
- Все охотники едят мороженую рыбу, а собаки на севере преимущественно питаются этим, - со вздохом сказал Петя.
В котелке забулькала вода. Мазин вытащил ворону, потыкал ее ножом и снова бросил в котел:
- Жестковата.
Петя повеселел.
- Конечно, пусть упревает, - с живостью сказал он, похлопывая себя по животу. - И вообще я здорово сыт. Возьми мою половину, если хочешь, добавил он, подвигая Мазину оставшийся ломтик рыбы.
Мазин сделал вид, что не слышит, сложил нарезанные куски и вышел из землянки.
Через минуту, сидя на мешке с сеном и лениво постреливая из рогаток в стенку, они вспомнили и трех товарищей, так неожиданно появившихся на пруду.
- И чего их занесло сюда? - забеспокоился Мазин. - Еще повадятся ходить.
- Не повадятся, - усмехнулся Русаков. - Я их здорово напугал.
- Трубачева не запугаешь - этот к черту на рога полезет. Смелый парень! Вот такого бы товарища нам с тобой! - сказал Мазин.
- Да... хорошо. Только он отличник, а мы... - Петя легонько свистнул и засмеялся.
- А ты принес учебники? - живо спросил Мазин.
- Забыл.
- Смотри, Петька, не пройдет нам это даром.
Он опустил рогатку и задумался.
- А чего же мы плохого делаем? - искренне удивился Петя. - Мы ничего плохого не делаем.
Мазин прищурился и уничтожающе посмотрел на него.
- Если человек делает плохо и знает, что это плохо, то это еще ничего, - медленно сказал он, - а если он делает плохо и думает, что это хорошо, то это уж дело дрянь!
- Я не думаю, - быстро сказал Петя, - насчет учебы и вообще...
- То-то, - сказал Мазин. - Себя обманывать нечего.
Он достал азбуку следопыта, прикрыл рукой подпись под рисунком и строго спросил:
- Чей след?
- Утки, - поспешно ответил Петя.
- Сам ты утка! - рассердился Мазин. - Кому я говорил - выучи наизусть!
Глава 9.
ТЕТЯ ДУНЯ
Васек был дома один. Он принарядился, начистил ботинки и, не зная, что с собой делать, ходил по комнате.
Каникулы ему уже надоели. Скорей бы в школу!
"Интересно, какой-то новый учитель?" - думал он, поджидая отца.
В дверь кто-то тихонько постучал.
- Мне к Трубачеву Павлу Васильевичу, - сказала женщина, осторожно прикрывая дверь и с трудом втаскивая за собой корзинку.
- Папы нет. - Васек внимательно разглядывал гостью.
Она была в синем пальто, туго застегнутом на все пуговицы. Из-под черного полушалка глядели на Васька рыже-голубые, чем-то знакомые глаза. Мальчика охватила тревога.
- Папы нет! - повторил он.
- Папы нет, а тетка - вот она! - вдруг сказала женщина, любезно поджимая губы. - А ты небось Васек? Тащи-ка корзинку. Запарилась я с ней!
Она вошла в кухню, села на табурет, расстегнула пуговицы своего пальто и, обмахиваясь концами полушалка, огляделась вокруг.
- Ничего живете. Кухня просторная. - Она заглянула в комнату. - В чистоте содержите. А это чья же дверь-то? - потрогав замок Таниной двери, спросила она.
Васек втащил корзинку и, не зная, что отвечать, во все глаза смотрел на тетку.
"Смешная какая-то", - думал он.
А тетка между тем уже расхаживала по комнате, оглядывая обстановку. Васек с удивлением увидел теперь, что глаза у нее точь-в-точь как у отца, с такими же короткими рыжими ресницами, что нос и все лицо тетки тоже напоминают отца, только рот и выражение лица какое-то другое. Тетка как бы угадала его мысли.
- Ишь, - сказала она, с видимым удовольствием бросив взгляд на мальчика, - рыжий. В нашу породу пошел!
Васек нахмурился и отошел к окну. "Какой я рыжий!" - думал он, приглаживая свой чуб.
Между тем тетка уже обошла все углы и орудовала в кухне.
- Ваше мыло-то? Подай полотенчико! Это что ж кастрюли-то у вас как завожены? Аль плита дымит? А соседка-то молодая или старая? Как ее звать-то?
- Таня.
- Таня... - Тетка опять поджала губы и многозначительно покачала головой. - Неаккуратная девка, по всему видать.
- Да ты, тетя, еще не видела ее, а уже ругаешь, - не стерпел Васек.
- Ее не видала, а приборку ее вижу: в печке зола, в углу сор. Слава богу, можно о человеке судить, - решительно отрезала тетка.
- Все равно, она хорошая, добрая. Ее все любят! - сердито сказал Васек.
У него росло недовольство против тетки и ее бесцеремонного хозяйничанья в их квартире.
К обеду пришел отец. Васек открыл ему дверь и тихонько шепнул:
- Тетка приехала!
- А, приехала! - обрадовался отец, отодвинул Васька, вытер платком усы и крикнул: - Дуняша!
Тетка всплеснула руками, заторопилась:
- Паша... голубчик...
- Ну-ну... вот и свиделись... вот и свиделись! - повторял Павел Васильевич, любовно оглядывая ее и прижимая к груди. - А что бы раньше приехать-то? Ведь не за горами живешь... а, Дунюшка?
Тетка оторвала от его груди заплаканное лицо.
Васек снова заметил сходство между ней и отцом. У обоих были растроганные, умиленные лица, радостные и чем-то смущенные.
- Постарели, постарели мы с тобой, сестреночка, - говорил Павел Васильевич.
- Да ведь всех схоронили... Одни на свете мы с тобой, Пашенька, вздыхала тетка.
- Как это - одни? Полон свет хороших людей... А вот сын у меня растет, племяш твой! - весело сказал Павел Васильевич. - Вот он! Небось познакомились уже?
- Познакомились, - ласково сказала тетка.
Ваську вдруг стало жалко, что он неприветливо встретил тетку. Ее встреча с отцом растрогала его. Он сбоку подошел к обоим и с чувством сказал:
- Здравствуйте, тетя!
Тетка поцеловала его в щеку:
- Да что ж я! У меня тут для вас кой-чего...
Она внесла в комнату корзинку и стала развязывать ее.
- Не хлопочи, не хлопочи... Хлопотунья! - кричал из кухни отец, разжигая примус. - У нас все есть! Сейчас чай будем пить.
Васек с любопытством смотрел, как тетка вынимала какие-то банки, завернутые в полотенце, положила на стол румяный пирог, охая и приговаривая:
- Ай-яй-яй! Измялось все! Хорошо хоть варенье довезла. А уж толкали меня, тискали... Людей, людей едет - пропасть! А в Москву - еще больше... Пашенька! - крикнула она, развертывая сколотую булавками бумагу. - Вот тебе подарочек. А это Ваську.
- Ба, ба! - удивился Павел Васильевич, разглядывая расшитый ворот рубашки. - Ну искусница! Ну, спасибо, Дуняша!
Васек тоже с удовольствием примерял пушистые синие варежки и такие же носки.
- Как раз! Мне как раз, папа... Спасибо, тетя! - догадался он после того, как отец еще раз обнял тетку.
- А мы-то с тобой опростоволосились! - смущенно сказал Павел Васильевич, глядя на Васька. - Не приготовили тетке подарочка.
- Что ты, что ты, какой подарочек! Ты меня и так не обижал, Паша.
Чай пили втроем. Васек слушал, как без конца рассказывает тетка о каких-то соседях, как переспрашивает ее отец, живо интересуясь всеми новостями.
- А этого-то... как его, с которым мы на огороде-то попались? подмигивал отец.
- А, - оживленно подхватывала тетка, - Бирюковы, что ли? Живут, живут! Коля-то на инженера вышел, Маруська за летчиком в Москве. А этот, конопатенький-то, на доктора учится.
- Скажи пожалуйста! - удивился отец и скромно сказал: - А я вот мастер... стахановец!
- Слышала я, как же! - с гордостью сказала тетка. - А ведь сиротами мы росли. Вот уж истинно спасибо Советской власти! Всегда скажу, хотя сама как-то на отшибе живу. Связалась со своим домишком, с курами да с козами, и никакой пользы от меня нету... А и бросить не бросишь и уйти не уйдешь...
- А как же теперь-то? На кого хозяйство оставила?
- Да кой-что попродала. А кой-что у соседей оставила. Соседи - люди хорошие, поберегут, - прихлебывая с блюдечка чай, говорила тетка.
- М-да... Это тоже не жизнь. На старости к своим прибиваться надо. Ты уж так обдумай: может, приживешься и с нами останешься?
- Как ты, Паша... А я вся тут... Родней вас у меня никого нет.
Васек вылез из-за стола и пошел к Тане.
- У нас новость, - сказал он, - тетя Дуня приехала!
- Я уж слышу. Вот и хорошо, а то Павлу Васильевичу не управиться одному.
- А ты что же не идешь к нам? Пойдем?
- Ну, что ты! Небось они о своих делах говорят. Зачем мешать!
- Таня, - крикнул Павел Васильевич, - иди познакомься, соседи ведь!
Таня, оправляя на ходу толстую косу, смущаясь, вошла в комнату.
- Не бойся, не бойся, - подталкивал ее Васек.
Тетка быстро оглядела девушку с головы до ног. На лице се появилось натянутое, неприятное выражение.
- Евдокия Васильевна, - сказала она, протягивая Тане руку. Садитесь, гостьей будете.
- Да она не гостья, она наша, - громко сказал Васек. - Она живет здесь!
- Знаю, знаю, - сухо сказала тетка. - Уж я все рассмотрела... Подай стульчик, Васек!
В последний день каникул Васек вместе с отцом и теткой пошли в цирк. Перед этим тетка устроила большие и торжественные сборы. Она с утра грела утюги, чистила и гладила через мокрую тряпку костюмчик Васька, заглаживала складки на брюках Павла Васильевича.
Таня боялась высунуть нос из своей комнатки. Тетка в первые же дни завладела всем домом. Она во всем навела свои порядки, распределила в кухне все кастрюльки на "ваше" и "наше". "Ваше" - это было Танино. Таня, видимо, побаивалась Евдокии Васильевны и даже на собственные вещи не решалась заявить свои права.
- Да берите, берите, - смущенно говорила она. - У нас до сих пор все вместе было.
- Вот это-то и нехорошо, что вместе. Нам чужого не нужно, у нас своего хватит, - обрывала ее тетка.
На Павла Васильевича тетка смотрела с обожанием. Без отца Васек не садился за стол.
- Как это так? Мужчина в доме, самостоятельный, хозяин, а мы без него обедать сядем?
Павла Васильевича это стесняло, а Васек, придя со двора, нетерпеливо слонялся по комнате:
- Тетя Дуня, я есть хочу!
- Это хорошо. Значит, аппетит нагулял, - спокойно отвечала тетка, сдвигая на кончик носа очки и растягивая на коленях свое шитье.
Стол в ожидании отца был уже накрыт. Услышав знакомые шаги, тетка спешила на кухню:
- Васек, подай отцу полотенце! Повесь куртку в коридоре - запах от нее паровозный!.. Садись, Паша. Устал небось?
Павел Васильевич, видя во всем порядок и чистоту, радовался. За столом Васек запихивал в рот все, что подавала тетка, и просил добавки.
- Вот это так, это хорошо! А то, бывало, того не хочу, этого не могу...
- Да, тебя ждать-то - с голоду помрешь!
- Не помрешь, - говорила тетка. - Желудок тоже аккуратность любит.
В этот день в цирк приехали московские артисты. Васек все боялся опоздать, но тетка не вышла из дому, пока не привела брата и племянника в полный порядок. Особенно ее беспокоили съезжавший на сторону галстук Паши и рыжий чуб Васька. Галстук она в конце концов пришила к рубашке, а к рыжему украшению на лбу племянника подступила с ножницами. Но Васек загородился от нее обеими руками:
- Папа, мне этот чуб нужен! Я его вот так кручу на уроке!
- Оставь, оставь, Дуня, - поспешно вступился отец. - А то, пожалуй, я своего родного сына не узнаю. Да и мать, бывало, любила...
Он решительно взял у тетки ножницы.
В цирке они сидели рядом. На арене плясали под музыку медведи, смешил клоун. Васек подпрыгивал, хлопал в ладоши, хохотал. Отец тоже смеялся. Тетка, в шелковой зеленой кофте, сидела прямо, она изо всех сил старалась соблюсти приличие, смеялась в платочек и останавливала Васька. В антракте ели мороженое. Павел Васильевич и Васек, перебивая друг друга, делились впечатлениями. Тетка с тревогой поглядывала вокруг.
- Паша, кланяется тебе кто-то.
- А, товарищ мой с сынишкой... Здорово! Здорово! - басил Павел Васильевич, пожимая руку приятелю. - Вот, знакомьтесь: моя сестра.
- Евдокия Васильевна, - церемонно знакомилась тетка, протягивая сухую, несгибающуюся ладонь. При этом голова ее упиралась в плечи, на губах появлялась напряженная любезная улыбка.
"Смешная какая-то!" - удивлялся Васек.
Вечером, когда, веселые и довольные, Трубачевы вернулись домой, Васек разделся и, по своему обыкновению, юркнул в отцовскую кровать. Но тетка решительно воспротивилась этому:
- Ты что это, Паша, позволяешь? Что у него, своей кровати нету? Теперь и в деревнях вместе не спят... Какой это сон для рабочего человека!
- Да нам поговорить нужно еще. Мы с папой всегда на ночь разговариваем! - сердился Васек.
- Пускай, пускай полежит немного, - защищал его Павел Васильевич.
Но тетка до тех пор не погасила огня, пока Васек не перебрался на свою кровать.
Уткнувшись головой в подушку, он чувствовал себя неуютно и думал, что многое ему нужно было сказать отцу. Он вспомнил, что завтра в класс придет новый учитель, вспомнил Сашу и Колю на пруду, белый холмик и огромную желтую луну. Перед глазами все стало путаться. Холмик вдруг вырос в огромную снежную гору. И Васек заснул.
Глава 10.
НОВЫЙ УЧИТЕЛЬ
Каникулы кончились.
В дверях четвертого "Б" стояли два ученика. Каждого входившего они сопровождали звонким шлепком по спине.
- Честь имею! Сам Трубачев!
- Здорово! - кивнул головой Васек.
В классе было шумно. Ребята наперебой рассказывали друг другу свои новости.
- Мы в цирке были, там медведь на велосипеде ездил! Ой, девочки, так смешно! - рассказывала подругам Надя.
- А я всегда боюсь в цирке - вдруг кто-нибудь упадет! - серьезно сказала Степанова.
- Лида, Лида Зорина! - теребила Нюра Синицына свою подружку. - У тебя легкая рука! С кем бы мне партой поменяться? Где мне сесть? А то новый учитель придет, а я ничего не знаю.
- Лягушка-путешественница! Прочного местечка ищет! - сострил Коля Одинцов, пробираясь к Саше Булгакову.
Саша, окруженный со всех сторон ребятами, рассказывал:
- Я сзади него шел. Думал, может, родитель чей-нибудь. А тут директор Леонид Тимофеевич. "Ну, говорит, сегодня у вас, Сергей Николаевич, первое знакомство с классом?" Я тогда оглянулся и побежал... Трубачев! крикнул Саша. - Иди сюда!
Но Трубачева атаковали девочки.
- Мы с лыжной экскурсии все вместе шли, а вы отделились. А Митя зато нас всех конфетами угощал! - хвалились девочки.
- Ну, что нам конфеты! Зато мы в таком месте были, где ни одна человеческая нога не ступала, - хвастнул Трубачев, - где снежные обвалы каждый день...
- Снежные обвалы, говоришь? - насмешливо переспросил Мазин. - И не задавило вас там?
- Прищемило немножко, - усмехнулся Петя Русаков.
- Мы удрали! - весело крикнул Саша.
- Ну, удрали! Просто ушли, потому что уже поздно было. Надо будет когда-нибудь днем туда сходить, - сказал Васек.
- Не советую. Я слышал от одного охотника-следопыта, что туда нередко забегают волки, - равнодушно процедил Мазин.
- Ребята, слышите? Волки! - ахнул Саша.
- Волки? Я так и думал, - сказал Васек. - Вот если б ружье!
- Да их нельзя стрелять. Теперь на пруду заповедник, разве вы не знали? Там вообще всякие звери водятся, - придумывал Мазин.
- Да еще голодные, верно. Такой подняли вой... - поежился Одинцов. А мы-то было разлеглись в сугробе...
- Вот так история! - сказал озадаченно Трубачев. - Значит, мы в заповедник залезли... Булгаков, слышишь?
- Слышу. Хорошо, что вовремя выбрались оттуда, а то не собрали бы там наших косточек.
- Угу, - сказал Мазин и отошел, удовлетворенный этим разговором.
В дверях показался Сева Малютин.
- Сегодня новый учитель! - сообщил ему Трубачев.
По коридору прокатился гулкий звонок. Ребята уселись за парты. Все взгляды устремились на дверь.
* * *
В класс вошел учитель. Он поздоровался, оглядел ребят и сказал:
- Ну, будем знакомиться. Меня зовут Сергей Николаевич.
- Сергей Николаевич... - повторил кто-то из ребят. Учитель улыбнулся и развел руками:
- Но я один, а вас много! Давайте попробуем такой способ: я буду знакомиться сразу с целым звеном. Согласны?
- Согласны.
Ребята подтянулись, ждали. Учитель подошел ближе к передним партам:
- Ну, начнем с председателя совета отряда.
Васек вскочил:
- Есть! Председатель совета отряда Трубачев!
Сергей Николаевич быстрым взглядом скользнул по крепкой фигуре Трубачева, приметил непокорный рыжий чуб, темные глаза и приветливо кивнул головой:
- Запомню... Вожатые звеньев!
Лида Зорина, Саша Булгаков и Коля Одинцов встали.
- Давайте по очереди! - Учитель остановил глаза на Лиде.
- Звеньевая Зорина. В звене десять человек. Звено, встать! - краснея, скомандовала девочка.
Крышки парт с тихим шумом поднялись. Лида назвала всех по фамилии. За ней были вызваны Одинцов и Булгаков.
- А Булгаков у нас еще староста!
- А Одинцов - ответственный редактор! - осмелев, зашумели ребята.
- Ну, значит, я приобрел замечательных знакомых. Все такие ответственные лица... - пошутил Сергей Николаевич.
Ребята улыбались, переглядывались, кивали друг другу. Леня Белкин показывал за спиной большой палец, выражая этим свое удовольствие.
Сергей Николаевич сказал:
- А я видел ваши работы на выставке. Некоторые очень интересны. Например, ледокол... потом подводная лодка... Очень, очень неплохо сделано.
Новый учитель понравился. Он двигался по классу уверенно и легко, не делая лишних движений, говорил звучным голосом, отчетливо выговаривая слова. Спрашивал ребят, как они провели каникулы, где были, что видели. Потом рассказал, как он в детстве любил собирать всякие коллекции и однажды, зацепившись за водоросли, полчаса просидел в реке.