– А где Анджей?
– Братан-то? Потопал искать пани Лисену.
– У вас же на этот случай птички есть, – резонно заметил еж.
– Это понятно. Он же не просто за ней пошел, а с особым заданием секретного свойства.
– Такого секретного, что ты даже мне не расскажешь?
– Конечно, мне нельзя никому говорить. Самая высокая степень секретности! Поэтому слушай…
Лисена провела в деревне целые сутки. Ловкая хищница избегала встречи с собаками, искусно пряталась от людей и узнала многое о жизни польских крестьян. Подслушивая разговор двух мужиков, трепавшихся на сельском причале, рыжая с трудом удержалась от смеха. Они обсуждали кражу лодки у рыбаков-неудачников Збигнева и Зденека. Потом, прокравшись к магазину, лиса проведала, о чем судачили женщины. Кража лошака? Это шпанята Колючий и Сэм. Пропажа козленка? Спросите подробности у Сереги. Мимо пробежала стайка детишек. Они спешили на реку. Вдруг снова покажется ослик с енотом и ежом на спине? «Со скунсом, глупышки», – мысленно поправила их Лисена.
На границе хутора стояли вагончики, в которых должны были жить строители, но сейчас были заселены лишь два из восьми. В них жили десять работяг, днем валивших лес, да тракторист. Здесь лиса узнала, что с деревьями справились, через полдня будет готова грунтовая дорога, а бригада вальщиков расчистит место перед «графскими развалинами». Рыжая скрипнула зубами: «Надо скорее заканчивать разведку, там у наших большие проблемы».
После вагончиков разведчица побывала возле коттеджа пана Гржибовского. Лисена засела в яблоневом саду. Тут было тихо. Сын польского бизнесмена читал на втором этаже, дядька, отвечающий за стройку, давно храпел на всю веранду. «Могли бы и внутри ему поселить», – попеняла хозяевам дома рыжая. Она не знала, что пан Казимир сам выбрал веранду, потому что обожал свежий воздух.
Лисена решила подремать. Часа в три чуткая хищница услышала шорох. Сначала она напряглась, затем расслабилась. К ней пробрался Анджей.
– Фух, еле доковылял, – пропыхтел енот. – Вот тебе.
Он вручил тамбовчанке золотую цепочку с изящным кулоном-сердечком.
– Ух ты, какая прелесть, – пролепетала Лисена. – Это… Это мне?
– Нет, конечно! – пораженно сказал Анджей. – Для дела.
– А я-то губу раскатала, – обиженно протянула рыжая.
– Ну так закатай, пожалуйста, обратно, – хмыкнул енот. – Ты, безусловно, красавица, но не до такой степени, чтобы я для тебя украл у Ордена кусок золота.
– Мелочный век, мелочные рыцари, – с издевкой прошептала Лисена, глотая обиду. – Где подвиг? Где сильный поступок?
– А мы сейчас разве не заняты его совершением? Внедрение в тыл врага, дерзкая разведка.
– Больно ты дерзок. Ночью в яблоневый сад пробираться. Ладно, кому взятку давать будем? Старосте?
– Взятку? Мы не в карты играть пришли, – совсем не понял лису енот.
– Я в смысле дачи на лапу, – попробовала пояснить Лисена, только Анджей запутался еще сильнее.
– Для кого цацка? – рявкнула рыжая.
В соседнем дворе залаяла собака.
– Тише ты, заклинаю тебя золотым горностаем! – испугался енот-рыцарь.
– Да хоть медным тазом, – прошипела Лисена. – Не трать время, отвечай по существу.
– Тут живет человек, старик. Он как бы за нас. Золото привлечет его интерес.
– А вы не боитесь, что запустите лису в курятник?
– Тебя?! – захлопал глазами Анджей. – А! Ты думаешь, он позарится на наши несметные сокровища?
– Да.
– Не должен. Не такой он.
– Хорошо, вам виднее. Что нужно делать, всучив ему эту взятку?
– Это не… – хмуро начал енот.
– Знаю, – отмела возражения Лисена. – Шутила я. Что-то ты, Анджей, по ночам какой-то тормозной становишься.
И подумала: «Все-таки раскатала губенку-то. Вон как ляха задергала. Ладно, Василиска, стыришь ты желтых висюлек еще на свою долю».
– Мы проводим его к цитадели, а там уже Войцех будет действовать, – промолвил полосатый рыцарь.
– Ну, пойдем к твоему честному старикану.
Лиса и енот осторожно пробрались к дому пана Дзендзелюка. Поляк подсказывал дорогу, тамбовчаночка следила за тем, чтобы не нашуметь или не выскочить на какого-нибудь дворового пса-полуночника.
На собак не напоролись, зато столкнулись нос к носу с шальной кошкой. Мурка выбежала из-за плетня, резко остановилась, зашипела, выгнув спину.
Лисена оскалила клыки, на одном из которых качалась цепочка с кулоном. В свете луны кошка разглядела вставшую дыбом лисью шерсть. Енот прятался за спутницей.
– Дура заполошная, сама себя испугала, – на грани слышимости проговорила Лисена.
Кошка медленно попятилась, не отрывая взгляда от глаз лесной хищницы.
– Сейчас собак позову, куроедка, – пообещала мурка.
– Смотри не перестарайся, а то саму задерут, – насмешливо ответила лиса и сделала вид, что атакует.
Кошка истошно мяукнула и припустила прочь. Прогавкал два раза, не просыпаясь, и затих пес за плетнем. Второе «гав» получилось смазанным, вроде «вау».
Лазутчики продолжили поход.
Старик и старуха почивали. Свет в доме не горел, дверь была заперта, зато окна открыты нараспашку.
– Как же мы зайдем? – озадачился Анджей.
– Я лично запрыгну в окно, – ухмыльнулась Лисена и тут же выполнила обещание.
Енот остался внизу.
Нюх, зрение и слух мгновенно сообщили лисе, где находятся хозяева дома. Вот они, сопят на кровати, стоящей у дальней стены комнаты.
Василиса уселась на подоконнике, аккуратно сдвинув наполненную водой крынку.
Чуть склонив голову, тамбовчанка выпустила из зубов цепочку. Золотишко звякнуло о крашеную доску подоконника. Люди не проснулись.
Лисена подняла драгоценность и повторила бросок. Старик заворочался.
Цепочка четырежды встретилась с подоконником, прежде чем пан Дзендзелюк сонно спросил:
– Кто здесь?
Его рука стала шарить по стене, ища кнопку ночника.
Рыжая терпеливо выжидала, снова повесив украшение на клык.
Вспыхнул приглушенный свет. Старуха проворчала что-то сердитое, отвернулась к стенке.
Дед Дзендзелюк сел на постели, свесив ноги, глянул на темное окно и перестал щуриться.
– Ну, здорово, если ты не признак надвигающегося маразма, – сказал он лисе.
Лисена помотала головой, дескать, настоящая я, не бойся, человек.
Она встала, потянулась, развернулась к улице, махнула пушистым хвостом, словно рукой.
– Что, приглашаешь с тобой идти? – спросил старик.
Рыжая резко вздернула подбородок, разжимая челюсти. Цепочка пролетела через всю комнату и упала к тапочкам пана Дзендзелюка. Дед, кряхтя, поднял вещицу.
– Ишь ты…
Лиса еще раз махнула хвостом.
– Ну, голубушка, я тебе так скажу. Вот это, – Дзендзелюк потряс цепочкой, – мне не интересно. Не нажил за всю жизнь богатства, а сейчас оно мне тем паче не нужно. А вот сходить с тобой – схожу. Впервые такую умницу встречаю. Погоди только, оденусь.
Лесная гостья послушно уселась и ждала. Старик натянул носки, штаны, кутку, сгреб папиросы и зажигалку со столика, крадучись, чтобы не разбудить Барбару, пошел к выходу.
– Ты как хочешь, а я через дверь.
Он слышал байку о том, что одному горожанину умная крыса повадилась носить деньги из чьего-то тайника. Мужик щедро кормил смышленого пасюка за каждую доставленную купюру. Потом, правда, крысюк стал волочь погрызенные бумажки, и небольшой бизнес человека и животного закончился. Но чтобы лисы золотишко подтаскивали…
Лиса ждала возле крыльца. Да не одна, с енотом.
– Чудны дела твои, Господи, – пробормотал пан Дзендзелюк. – Ну, айда, разумники.
Глава 5
Ночью подул северный ветер и слегка похолодало. Рассвело, сонные люди выползали из вагончиков, зевали, умывались, глотали горячий чай. Вернувшись на просеку, рабочие просто обалдели: на расчищенный участок были навалены деревья.
Пан Казимир гневно вышагивал вдоль завалов, и ругань его могла бы взять приз «Лучшая брань десятилетия». Вместо того чтобы заняться расчисткой стройплощадки, строители принялись растаскивать деревья.
Самосвалы со щебнем, заказанные на утро, простаивали, не имея возможности доехать до точки назначения.
Начальник стройки заскочил в джип и метнулся к старосте хутора. Пан Казимир решил, что ночью на просеке набедокурили местные жители.
– Мне не важно, кто за этим стоит, вы, ваша жена, последняя деревенская доярка или какие-нибудь защитники природы из партии зеленых! – заорал с порога пан Казимир на старосту. – Мне надо соблюдать сроки, понимаете? Не я придумал этот проект. Решайте все с паном Гржибовским.
Староста, седой мужик с лукавыми глазами и розовыми щеками, слушал Казимира с неподдельным удивлением. При этом в глазах старосты не было ни грамма хитрости.
– Я вообще не понимаю, чего вы на меня кобеля спускаете, пан городская шишка, – с достоинством сказал он. – Потрудитесь пожаловать объяснением, иначе наш разговор не возымеет ни малейшего смысла.
– Стволы кто навалил на дорогу? – менее уверенно спросил строитель.
– Не имею сведений знать, – твердо заверил гневного Казимира староста. – А теперь соизвольте покинуть мое жилище в известном направлении.
Посрамленный начальник стройки вернулся на просеку. Здесь его ждал еще один удар – отказался заводиться трактор. Проводка была полностью уничтожена.
– Тюфяк! – обозвал тракториста пан Казимир. – Ты лично отвечаешь за машину. Стоимость ремонта вычту из зарплаты!
Главный строитель достал мобильный телефон, отзвонился в город, вызвал ремонтников с комплектом проводов, а также выписал еще один трактор. Затем несколько минут подгонял рабочих, чтобы они бодрее растаскивали завал. Наконец пан Казимир связался с паном Гржибовским и доложил о диверсии.
– Меня не интересует, кто это сделал! Мне важны сроки! – пронзительно заорал в трубку бизнесмен, и строитель даже отодвинул телефон подальше от уха. – Делайте все, что от вас зависит!
Прослушав серию коротких гудков, пан Казимир сплюнул и вернулся к руководству рабочими.
Все утро не выспавшийся дед Дзендзелюк выслушивал нытье супруги:
– Куда ночью шлялся, старый? Седина в бороду, бес в ребро? Признавайся, срамотник!
«Срамотник» знал, что жена ни в чем плохом его не подозревает. Просто беспокоится. А еще ей любопытно.
– Не сочиняй, старая, – строго сказал он. – Ходил в ночное. Впервой, что ли? Не спалось, вот и прогулялся.
– Ноги переломаешь, не мальчик уже, – с затаенной тревогой уколола супруга.
«Беспокоится, голубка», – подумал пан Дзендзелюк, и в его душе разлилась теплота.
– Не ворчи, родная, – примирительно сказал дед.
Бабка повздыхала-повздыхала, вышла на двор, обиходила скотину да отправилась к соседке. Надо и новости узнать, и на мужа пожаловаться.
– Представляешь? – начала еще из-за ограды пани Дзендзелюк. – Мой нынче в лесу ночевал!
– И вернулся?! Везучая ты, кума. Там такое творилось! – И соседушка обрушила на нее шквал ужасов, восторгов и еще не пойми чего по поводу происшествия на стройке.
– Помяни мое слово, – сверкнула она водянистыми очами. – Близок Страшный суд. Скоро все предстанем перед Господом за грехи свои.
– Погоди ты, труба иерихонская, – отмахнулась Барбара. – Что там, на стройке ихней, стряслось?
– Навалило им деревьев на новую дорогу. Прямо с корнем вырывало и штабелями набрасывало. Потом, ей-богу не вру, трактор расплющило или разорвало, сама не разобралась. Ну, и еще по мелочи…
– По какой?
– В том-то и дело – не говорят! Деревья, трактор, и – все. Значит, что-то еще было.
Пани Дзендзелюк не нашла ни грамма логики в доводе соседки, но все равно поверила. Это чисто женское свойство – верить сердцем. Потому-то, вероятно, женщины так часто и чувствуют себя обманутыми.
Распрощавшись с кумой-соседкой, старуха поспешила домой.
«Матка боска! А мой-то пенек аккурат ночью по лесу колобродил! – паниковала Барбара. – И на кой я, трындычиха, об этом тренькнула? Он ведь известный противник стройки. Куме заполошной веры мало, не рвало с корнем деревьев. И трактор наверняка не по винтику… Но хоть что-то испортить-то мог мой Дзендзел. Что же будет?»
Дед не сразу понял, отчего накинулась на него бабка, но наконец на основании ее сбивчивой речи он составил примерный список обвинений. Вяло отмахавшись от жены, пан Дзендзелюк сначала прогулялся до магазина, где узнал новости, не отягощенные соседкиными россказнями, затем вернулся домой и уединился на скамейке во дворе. Предстояло осмыслить последние события и заняться выполнением одного обещания.
«Пока я по подвалам лазил, кто-то попортил строителям работу, – усмехнулся старик. – Знать бы еще, кто именно».
Он залез в карман за папиросами, достал их, но не нашел зажигалки.
Старик мысленно вернулся к ночному приключению.
Лиса и енот перевели Дзендзелюка через реку, потом был лес, подъем по склону изъеденного оврагами холма. У подножия следующего холма, того самого, на котором располагалась древняя крепость, их дожидался крупный бобер.
– О, старый знакомый, – вспомнил дед.
После небольшой паузы – пан Дзендзелюк мог на что угодно поспорить, троица в это время совещалась! – лиса и енот припустили в разные стороны, и теперь провожатым стал бобер. Взойдя на холм, старик несколько минут отдыхал, восстанавливая дыхание и сердцебиение. Провожатый сохранял олимпийское спокойствие. Убедившись, что человек готов продолжать путь, бобер ступил под сень развалин.
Почти полная луна светила ярко, Дзендзелюк хорошо видел, куда деловито топает зверек.
– Вот и переступил я границу, – прошептал старик, догоняя проводника.
Сунувшись в лаз, дед сдал назад и быстро смастерил из веточки и куска курточной подкладки подобие факела.
Вернувшийся бобер посмотрел неодобрительно, но ничего не сказал.
Странно, пану Дзендзелюку действительно стало ясно, что грызун вот-вот откроет рот и отчитает его за использование огня. Но эта долгая дуэль взглядов все же закончилась, бобер вновь скрылся в проломе.
Каменный коридор произвел на старика серьезное впечатление. Ради такого стоило перемазаться землей в узком лазе. А уж в зале-сокровищнице Дзендзелюк и вовсе потерял дар речи. Наконец дед смог вымолвить:
– Господи, стоит им копнуть, и они все это получат!..
Бобер, сидящий на куче золота, еле заметно кивнул.
– Чего же ты хочешь?
Молчание.
– Чтобы стройки не было, да?
Самый богатый в мире бобер снова кивнул.
– Как же мне это устроить?.. – Старик почесал щетинистый подбородок. – А может, перепрячем?
Грызун остался недвижим.
– Крайний вариант, да?
Кивок.
«Не предполагал, что на старости лет буду болтать с бобром-миллионером», – промелькнула вдруг мысль в дедовой голове.
– Строителей можно остановить, если наслать сюда ученых. Но, как я кумекаю, это тоже не вариант. Вам с лисой и енотом нужно сохранить это местечко нетронутым, так?
Бобер молча подтвердил.
– Буду думать, – пообещал Дзензелюк.
Провожатый слез и поковылял к выходу. Дед зашаркал за ним, но остановился.
– А ну-ка, погоди! – Пан Дзендзелюк вернулся к драгоценным россыпям и бросил туда сбереженную в кармане цепочку с кулончиком.
Бобер поглядел на человека одобрительно.
«Одобрительно-обобрительно», – усмехнулся старик.
Его проводили до спуска с холма. Винтовую лестницу пан Дзендзелюк проклинал до самой реки. На мосту он захотел закурить, но зажигалки при нем не было – осталась возле входа в лаз.
Натрудившиеся за ночь звери отдыхали, уйдя подальше от замка. Возле цитадели остались лишь наблюдатели. Эскадрильи птиц с энтузиазмом исполняли приказ Михайло, чем сильно доводили рабочих.
Волк и медведь выбрали отдельную ложбину, устроились и предались расслабленной беседе, валяясь на мягком мхе.
– Я что подумал, Михайло, – сказал Серега. – У маленькой слабой страны и руководитель грызун, а у нас в лесу как-никак ты, медведь. Это я не подлизаться решил, ты меня давно знаешь. Мне интересно сравнить. Тут, в общем-то, приятно. Чисто, правильно все. Но воздух – другой. Лес тоже чуточку не тот. Будто чего-то не хватает.
– То же самое и я ощущаю, – вздохнул Ломоносыч. – У нас всего больше. Мы безалабернее, зато душевнее. Но здешние братья тоже очень хорошие хлопцы.
– Добрые паны.
– Точно.
– Но какова дисциплинка-то? – ухмыльнулся волк. – Кинули бобрам клич грызть деревья, они и стартанули строем. У нас ты бы на пинках их выгонял.
Лесной тамбовский губернатор вздохнул:
– Народ здесь с понятием. Нам бы такую сознательность – давно бы наш край лучшим стал.
– Он и так лучше некуда, – то ли пошутил, то ли вполне серьезно сказал Серега.
– Спору нет. – Мысли Ломоносыча перескочили с философского на насущное. – Нынче строители наверняка охрану оставят. Если не заснет, испугаем?
– Обязательно, – осклабился серый.
Если долго жить на помойке, то постепенно перестаешь это замечать. Лишь в какие-то странные минуты, когда ум вырывается за границы твоих повседневных интересов, вдруг прозреваешь и ужасаешься: «Боже мой, что я тут делаю?! Почему именно здесь? Почему именно я?» Становится ясно, надо что-то менять. Либо покинуть свалку, либо сделать наконец уборку.
Эм Си Ман-Кей, в целом неглупый шимпанзе, еще в первое утро распознал суть обиталища бурундукиборгов, однако радость встречи с единомышленниками заглушила голос здравого смысла.
По мере того как еженощный танцевальный марафон все больше становился обязанностью, чем развлечением, Эм Си чаще и чаще ловил себя на мысли: что-то идет не так. Никогда еще его не слушали так жадно, никогда не принимали столь горячо. Цирк не считается, там он исполнял роль дутого предсказателя, вытаскивающего записки с глупыми пророчествами. Теперь у афро-англичанина была публика, любящая именно его талант читать рэп и стишки на ходу лепить. Вроде бы сущая безделица, многим вообще не нравился треп Ман-Кея, даже друзьям, а нашлись наконец подлинные ценители прекрасного.
Каждый вечер кумир бурундукиборгов дарил им новую версию композиции, посвященной себе любимому:
Вру, вру, вру, в рубахе парень.
Рад, рад, рад, родился.
Немного вульгарен,
в академиях не учил…
Собакой буду,
если вас забуду,
буду верен хип-хопу,
притопу, прихлопу!
Бурундукиборги, салют!
Петь-плясать – тоже труд,
Когда-нибудь оценит
нас наша страна,
и на всех-всех стенах
напишут наши имена!
Я вам благодарен,
что здесь появился.
Вру, вру, вру, в рубахе парень.
Рад, рад, рад, родился.
Публика ревела, вместо цветов на сцену летели радиодетали. Бурундукиборги выражали дикий восторг.
Появилась мода а-ля Эм Си. Каждый норовил приодеться во что-нибудь, напоминающее пиджак и брюки шимпанзе. Сине-красное присутствовало во всем. Некоторые его поклонники даже стали красить головы в такую полоску. Получалось смело, но спрятаться в лесу такому моднику было не под силу. Самым простым проявлением «стиля Эм Си» было ношение на шее чего-нибудь блестящего. В ход шли конденсаторы, транзисторы и прочий металлический лом, добываемый бурундуками на человеческих свалках. На этой почве возник целый рынок, зверьки менялись, перекупали вещицы, торговались почти до драк.
Заметно помрачнел Шершавый. Главарь банды чувствовал, что его авторитет тает бешеными темпами. Коронованный чипом бурундук стал задумываться, куда бы сбагрить новую мега-звезду.
Когда они в очередной раз отдыхали за сценой после угарного концерта, Шершавый закинул удочку:
– Слушай, Эм Си, ты не соскучился по своей старой команде?
Эм Си, не задумываясь, затарахтел:
– Разве это команда? Вот моя банда! Ты, парни; тусуем угарно. Чего еще надо? И так все шоколадно!
«Не дурак, хоть и прикидывается, – злобно отметил главарь бурундукиборгов. – Чует, где ему светят респект и уважуха».
– А чего ты хочешь по жизни, Ман-Кей? – спросил он вслух.
– Честно, йо, сказать?
– Да.
– Жрать!
Шимпанзе действительно не ел суток трое. Припасы, захваченные зверями в полет, закончились еще над Белоруссией, а в Польше афро-англичанин не нашел ничего, что могло бы заменить ему бананы. Немного недоспевших ягод и какой-то листвы – вот и весь рацион. Орехи, которые ему с Шершавым подносили бурундуки, оказались совсем непригодны для Эм Си.
Голод в конце концов позволил Ман-Кею вынырнуть из транса, в котором он пребывал с момента своего первого выступления перед бурундукиборгами.
Эм Си нетерпеливо закачался, шлепая ладошами по земле.
– Шершавый, послушай, напряги свои уши, я должен покушать, серьезно покушать. Все мысли о ней, о еде, но где ее взять? Oh, yeah!
– Дай-ка подумать. – В прикрытых глазах Шершавого блеснули хитрые огоньки. – У нас в лесу пальмы не растут. Все-таки придется тебе… Нет! Нам! Нам придется грабануть людей. Да, брат! Мы нападем на их поселок. Точнее, на магазин.
Бурундук изображал мозговой штурм, а шимпанзе гонял мысли: «Ясное дело, в продмаг, если ты не чародей и маг. Я-то думал, друг поможет, но он не в теме, похоже».
– Только вот в чем заруба, нашим парням в деревню нельзя, – продолжал растекаться мыслью по древу главарь бурундукиборгов. – Там нас собаками потравят. Нет у нас от собак средства, брат. Но ты реально ловкий, сможешь прокрасться. Ну и под человека издали закосишь.
Ман-Кей и без советов понял, что идти придется одному. Удивительное дело, пока голод был терпимым, афро-англичанин позволял себе игнорировать деревню, вспоминал тамбовский магазин и легко прогонял мысли о еде, а стоило желудку окончательно слипнуться – все, ноги сами потопали к хутору.
– Бывай, не забывай, я скоро вернусь, только вот заправлюсь-нажрусь, – сказал Эм Си, вставая.
– А может, нам все-таки вместе пойти? – жалобно спросил Шершавый, хватая рэпера за штанину и заглядывая в его глаза искреннейшим взглядом.
– Не нужно, йо. Спасибо. Я справлюсь, ибо привязался к вам, бурундуки-бор-гам! – ответил шимпанзе.
Главарь хип-хоперов дождался, пока Ман-Кей вылезет из чаши танцпола, и крикнул ему:
– Подожди! А может?..
Афро-англичанин обернулся.
– Я же сказал, нет, йо! Таково решенье мое! – и был таков.
Зашевелились сонные бурундукиборги.
– О чем это он, а, Шершавый?
Шершавый стоял, глядя вслед Эм Си и скорбно заламывая передние лапки.
– Эй, вождь! Ты чего? – совсем растревожились фанаты рэпа.
Предводитель бурундуков шумно вздохнул.
– Он… – Шершавый всхлипнул. – Он сказал, что уходит от нас.
Раздался общий вздох удивления.
– Да, братья! Он сказал, что мы исчерпали себя. Мы – вчерашний день. Мы – скучное сборище недоумков, – главарь сделал паузу, давая себе команду не увлекаться. – В общем, он разочаровался и ушел. Вы слышали, я просил его передумать. Но зря.
Бурундукиборги были растеряны. Новый кумир оскорбил их? Неужели такое возможно? Шершавый никогда не врет, значит, так оно и есть. В сердцах поклонников Ман-Кея, теперь уже бывших, разгорался неподдельный гнев.
– Догнать и закидать гнилыми поганками! Шишками его, шишками! – вопил народ.
Шершавый свистнул, и крики тут же стихли.
– Нет, ребята! Мы не будем уподобляться банде нецивилизованных макак из африканских джунглей. Он талантливый парень. Пусть уходит. Таких, как он, можно слушать только на записи, а лично лучше не знать. Дело говорю?
– Молоток, Шершавый! Разрулил!
– Тогда давайте устроим сегодня вечеринку в стиле рэгги.
– Да!!!
– Ну вот и культово, – прошептал, недобро щурясь, главный бурундукиборг. – Потусовались с обезьянкой, и хватит.
За день людям удалось расчистить место под вагончики. Кучи щебня лежали, не раскатанные трактором. Деревья, свалившиеся на просеку, похоже, были подгрызены бобрами. Это ни в какие ворота не лезло. Надо же было речным строителям забрести за два холма от водоема и попортить именно придорожные деревья!
Строители сошлись во мнении, что это все-таки местные жители неведомым образом сымитировали работу грызунов. И не поленились ведь!
– Ремонтники прибыли во второй половине дня, а дополнительный трактор доберется лишь завтра, – пожаловался Сигизмунду начальник стройки за ужином. – Твой папаня меня с ботами сожр… скушает.
– Да ладно уж, пан Казимир. Сожрет, – сочувственно сказал мальчик.
Смуглое лицо строителя оживила не очень веселая улыбка.
– Это все ерунда, конечно, – проговорил он. – Начало плохое. Вот что хреново.
– В смысле?
– Понимаешь, у меня ведь как в работе? Как начну, так и закончу. Если удачно приступил, значит, объект выйдет на загляденье и точно в срок. А коли дожди зарядят, или там техника захандрит, то все – полный облом проекту.
– Так, может, вам бросить это дело?
Пан Казимир внимательно поглядел на парня.
– Странно слышать это от сына заказчика, знаешь ли.
– Мне жалко замок, – пожал плечами Сигизмунд.
– Мне тоже, – сказал строитель. – Мне тоже.
Глава 6
У каждого европейского народа есть сказка, в которой герои, чаще всего царские сыновья, идут в дозор, чтобы охранять от пришлого лиха сад, поле или еще какую-нибудь особо важную территорию.
Сигизмунд и в мыслях не держал таких сказок, когда решил сбежать ночью в лес и разведать, кто же ведет партизанские действия против строителей. У паренька не возникало никаких сомнений: сегодня набег повторится. А если и нет, то приключение будет всего лишь чуть менее захватывающим. Отрицательный результат тоже результат.
Побег был запланирован и обставлен в лучших традициях жанра, одежда и обувь спрятаны под кроватью, лестница приставлена к нужному окну, раздобыт фонарь.
Храп пана Казимира, донесшийся с веранды, стал условным сигналом. Сигизмунд выскользнул из-под одеяла, быстро, по-военному, оделся-обулся, вылез в окно и… тут же столкнулся с первой трудностью. Пан Казимир зачем-то убрал лестницу.